Автостопом по параллелям (джен)

Тераи приоткрыл глаза, вокруг был теплый мрак. И вонючий, спертый воздух. Веки тяжело опустились, не в силах держать глаза открытыми, страшно хотелось спать. Лео снова толкнул его в плечо и серией коротких рыков потребовал проснуться. Тераи послушно кивнул, протянул руку и, нащупав аварийный рычаг, потянул его вбок и вниз. Грохнула створка капсулы, зашипел выходящий воздух.

Паралев поспешно выбрался наружу — несмотря на разум, он больше доверял своим кошачьим инстинктам и поэтому стремился выскочить из вонючей железной коробки… Отбежав метров на двадцать, Лео улегся на песок, вывалил язык и, щурясь на солнце, принялся ждать друга.

Тераи то бодрствовал, то уплывал куда-то в бессознании. И пока он плавал туда-сюда, память вяло копошилась вокруг последних действий. Парни приготовили хронокапсулу, подключили последние провода, подкрутили там-сям… щелкали рубильники и кнопочки, мигали всякие лампочки… Его пристегнули к креслу, Лео уложили в «ванну», обитую резинопоролоном, тоже пристегнули, но при желании лев мог легко высвободиться. На дисплее прямо перед глазами замерцали зеленые циферки — время, дата и точка перемещения. И самое главное, место-время назначения. Эти мысли заставили Тераи проснуться окончательно, он с усилием разлепил слипающиеся глаза и потряс головой, прогоняя оцепенение. Хронокапсулы очень редко использовали, на его памяти всего два раза, и первым был подопытный пёс, который, увы, ничего не мог рассказать. Второй была старая паральвица, которой рискнули пожертвовать, она благополучно вернулась из путешествия во времени, но рассказать тоже ничего не сумела, так как ничего не поняла, по её «словам», она просто куда-то съездила и всё… Так что они с Лео были третьей партией подопытных кроликов. С билетом в один конец, то есть без возврата.

Правая рука нащупала застежку на груди, непослушные пальцы с трудом отжали защелку. Двигаясь со скоростью амебы, Тераи выпутался из страховочных ремней, поднялся и, ухватившись за край люка, вытянул себя наружу. Съехав по борту, он кулем свалился на песок и в который уже раз потерял сознание. Последней его мыслью было — «да, паршивый из меня подопытный кролик…»

* * *

Земли не было. От слова «совсем».

Ник покрылся холодным потом. Он ничего не понимал. Где-то через час после того, как они покинули аэропорт, Дерек, сидевший в соседнем кресле, вдруг стал себя ощупывать — потрогал грудь, шею, почему-то озадаченно посмотрел на пилота… А сам Ник испытал странное чувство дежавю, как при раздвоении личности. И это при том, что он знал: при раздвоении человек не помнит свою вторую половину, а он, Ник, помнил обе реальности. И в одной из этих реальностей Дерек был мертв. Ник растерялся, память рвала его на две части, одна говорила за настоящее время и приборы перед ним убеждали его в том же — автопилот был настроен на Сан-Франциско. Вторая часть сознания убеждала его свернуть в открытый океан и лететь на восток, к Багамам. И лететь до последней капли горючего, пока жив Дерек. Что это? Откуда это в его памяти? И при чем тут Дерек? Он и так живой… Нет, упрямо повторила память, в будущем Дерек мертв. Взорвался вместе со своим Домом.

Прошлое и будущее сошлись в одной из трех точек бытия. Ник из прошлого и Ник из будущего соединились в Нике настоящем. Три хронопараллели пересеклись в данном промежутке пространства-времени. И сейчас всё зависело от того, куда свернет Ник. Какая именно из трех параллелей станет настоящим?

Ник задумался. Если он свернет в сторону Сан-Франциско, то вернется в исходную точку того времени, из которого они стартовали за Уильямом. Но это означает… что Дерек в будущем погибнет. Странно, откуда он это знает, вроде никогда провидцем не был… А что будет, если свернуть в океан? Едва он подумал-спросил об этом, как ему на плечо легла рука давно умершего друга, а его тихий голос шепнул на ухо, обдавая теплым дыханием:

— Спокойно, Ник. Земля где-то внизу…

Дерек? Ты жив?! Именно удивление помогло Нику принять верное решение — вот настоящее время. И его руки плавно потянули на себя штурвал, заставляя частный самолетик сменить курс. На восток.

И сразу же внизу появилось сверкающее море, а вокруг синее небо. В дверь сзади кто-то забарабанил, требуя впустить. Ник щелкнул тумблером, открывая дверь, и в кабину пилотов влетела Алекс. Бросив быстрый взгляд на Дерека, она склонилась к пилоту и посмотрела в окно, возбужденно выдохнула:

— Ух ты… получилось!

Ник и сам знал, что получилось — рядом живой Дерек, на плече теплая рука Алекс, значит, тоже живая, не вампир. Внизу море, а в нем множество пенных полос от сотен и тысяч китов, плывущих в одном и том же направлении — к Бермудскому Треугольнику. Феномен, заставивший в свое время взорваться не один блестящий ум, помнится, все СМИ бурлили вокруг одной темы: куда и зачем плывут киты, а потом как гром среди ясного неба грохнула невозможная правда — все киты исчезли из мирового океана, а Бермудский Треугольник прекратил свое существование.

И теперь у них та же цель — исчезнуть из этого мира. Ник с опаской глянул на Дерека, тот задумчиво смотрел в какую-то точку перед собой и, казалось, полностью отрешился от происходящего. Будучи честным человеком и верным товарищем, Ник робко спросил, обращаясь к Дереку:

— Ты же не против… улететь отсюда навсегда?

— Куда?.. — эхом отозвался Дерек Рейн.

— Я… не знаю, — Ник покосился на Алекс. — А куда мы летим?

— За китами, — ответила креолка, глядя вниз, на море.

— А я не против! — вдруг заявил Дерек, энергично тряхнув головой и остро взглянув на друзей. — У меня какие-то провалы в памяти, и они мне очень не нравятся… И что-то мне подсказывает, что причина их тоже не понравится. Но одно я всё-таки спрошу — от чего мы летим?

— От смерти, — хором ответили Ник и Алекс. Дерек кивнул, без труда слыша недоговоренное.

Радужный полуовал привлек их внимание издалека. Сначала это была яркая звездочка, появившаяся на горизонте, на волшебной границе моря и неба. Потом звездочка стала жемчужным пятнышком, к которой веером, со всех сторон сходились белые линии вспененной воды, оставленные хвостами китов и дельфинов. Потрясенные люди со страхом взирали на Великий морской исход. Не надо быть мудрецом, чтобы понять, что племя китообразных покидает этот мир. Чем ближе подлетал маленький самолетик, тем больше становилось радужное сияние полусферы, и наконец она выросла перед ними. Она была огромна, длиной в несколько километров. И в эту сферу вплывали сотни и тысячи китов самых разных видов и пород. Море бурлило, повсюду была белая и розовая пена… А над китами в ту же сферу слетались птицы, большей частью морские, чайки и альбатросы, но были среди них и такие пернатые, как голуби и воробьи, ласточки и соколы с ястребами. Птичий ор заглушил рев двигателей, каким-то чудом птицы ухитрялись не попасть под турбулентный поток, создаваемый винтами, благоразумно избегая самолета.

Ник сглотнул и покрепче сжал штурвал. Было всё-таки страшно лететь, не зная, что ждет их впереди… но… Дерек, Дерек же здесь, уже здесь. И назад пути больше нет, ради Дерека и Алекс нужно лететь вперед.

Радужный свет проникал под кожу и смешно щекотал там, почему-то было весело от этой щекотки, страшновато-весело… Мерно гудел мотор, небольшой воздушный экипаж, шестиместный американский самолетик с эмблемой-названием «Луна» по обоим бортам, незатейливой марки Piper PA-32, спокойно летел сквозь свет навстречу неизвестности. Никто так и не узнал, сколько времени они летели, потому что у всех часы остановились, а компас на приборном щитке словно заблудился, его магнитная стрелка слепо кружила по шкалам и неуверенно — как щенок — тыкалась туда-сюда. А потом начался ужас. Заглох мотор. И почти сразу в окна влился слепящий солнечный свет. В полной тишине самолет начал падать. В океан. Ник лихорадочно защелкал тумблерами-кнопками-рычажками, пытаясь реанимировать сдохший мотор. К счастью, это ему удалось… Ник взял штурманскую книгу, взглянул на датчик скорости, сделал несколько быстрых расчетов. Потом надел наушники.

— Центр, говорит «Фонд Луна», свободный рейс, прием.

Он переключился в режим приема и… ничего не услышал. Абсолютно ничего, даже статических помех. Проверил радиочастоту. Вернулся в режим передачи.

Режим приема. И ничего. Ник снова воззвал к диспетчерам. И снова не получил ответа. Никакого ответа.

Поначалу Ник просто ничего не мог понять. А потом испугался, по-настоящему испугался. До этого момента времени на страх у него не было. Впрочем, он еще не исчерпал все возможности. Ник перешел на аварийную радиочастоту. Снова не получил ответа. Это было за пределом понимания. Если обращаешься за помощью по аварийной радиочастоте, ответ приходит всегда.

Полностью офигевший Ник попытался ещё раз связаться на аварийной радиочастоте.

— Центр полетов, отвечайте! Немедленно отвечайте! Говорит «Фонд Луна», свободный рейс, отвечайте мне, черт бы вас побрал!

Дерек положил руку ему на плечо:

— Спокойно, Ник.

— Связи нет! — в голосе Ника послышались истеричные нотки.

— Спокойно, — повторил Дерек.

Пилот щелкнул другим переключателем.

— Видишь, коротковолновый диапазон. Станции должны перебивать друг друга, как лягушки на болоте, а стоит-то полная тишина… — тут он снова осекся. Тишина? Да, полная и абсолютная тишина стояла вот уже несколько секунд. Моторы мертво молчали. А самолет летел вниз, точно и бесповоротно в свободном падении. Где-то сзади завизжала Алекс.

* * *

Растерянная Женя первое, что сделала, это нашла ближайшую стенку, к которой можно было бы прислониться — ноги дрожали, знаете ли… А так как рядом со стеной обнаружилась и крепкая деревянная скамейка, то на неё Женя и опустилась. И вовремя, надо сказать, ноги уже откровенно подкашивались от страха. Сев на скамейку, девочка крепенько вцепилась руками в брусья и отчаянно, до слез и красных точек, зажмурилась. Произошла какая-то запредельная чушь. Очнулась она на столе, распятая эластичными ремнями за руки и ноги. Жуткая бестеневая лампа над головой и кипенно-белые и даже на вид стерильные стены вмиг подсказали ей, что она находится в операционной. Дико болела стукнутая голова и, почему-то, шея. Немножко подташнивало. Белые стены и лампа вызывали омерзение, и девочка вынужденно закрыла глаза. Когда рядом раздались голоса, она внимательно прислушалась.

— Объект номер девять. Ребёнок женского пола, восемь лет. Задача — вскрыть и извлечь внутренние органы.

— Понял. Приступаем.

— Наркоз готов? Давайте…

Из этой белиберды Женя мало что поняла, пришлось срочно открыть глаза. Сверкающий скальпель моментально разъяснил ей, что значит «вскрыть и извлечь». Воистину, язык ножа не нуждается в переводе, он везде известен. Девчоночий визг заполнил всю палату, дяди в белых халатах, шапочках и стерильных масках дружно шарахнулись прочь от стола, зажимая уши. Но почти сразу опомнившись, они накинулись на орущую девочку, прижали к столу. Один из них рявкнул:

— Да вкатите уже наркоз!

Острая боль пронзила предплечье, Женя взвыла. Мужики, ругаясь, отошли. Надо было подождать, пока действие наркоза не начнется. Но организм, он такое чудо… иногда он такие чудеса откалывает. Убедившись, что она одна, Женя с усилием выдрала руку из фиксатора и уже свободной рукой отодрала остальные три липучки. Её взбесившийся адреналин без остатка растворил в крови бесполезный наркоз, да-да, и такое бывает, так что сна у девочки ни в одном глазу не было.** Свою одежду она нашла в коридоре на больничной кушетке: пятнистая майка, синие джинсы и тапочки. Торопливо одевшись, Женя ринулась по коридору в конец, к дверям. Нужно было спасаться. Но в следующем, более широком холле её встретили те же «доктора» и охранник. Три голоса рявкнули:

— Стой, ты куда?

— Задержать!

— Охрана, держи её!

Не разобравшись с бухты-барахты, толстый палестинец, не понимая по-русски, вынул из кобуры табельное оружие…

Вот тут-то всё и произошло. Дикая, невозможная чушь, по мнению Жени. Грохнул выстрел, сверкнула молния (откуда бы, интересно?), и она оказалась здесь, на странной площади с кентаврами.