Три исповеди (гет)

12 августа 1998 года

Её каштановые пряди, вымокшие от крови и слёз, прилипли ко лбу, а дыхание было еле различимым. Гермиона потеряла сознание после очередного Круциатуса, которому я её подверг. Неужели это сделал я?

Я слишком устал, чтобы убить её. Тогда я трансфигурировал бездыханную девушку в книгу. Шестую книгу обо мне. Там уже есть история предательства Гермионы, Уизли, Дамблдора и прочих. Интересно, будет ли история моей смерти напечатана в седьмой книге? Или автор сочтёт, что такая правда не годится для наивных детских умов?

Теперь я знаю, кто я. Бессердечный Тёмный Лорд. Новое воплощение вселенского зла. Что ж, эта роль мне под силу, тем более что она была предначертана с рождения.

Я пролистал книгу и положил на полку: родители Гермионы скоро придут, а я не хотел сейчас встречаться с ними. Зря она сопротивлялась. Запрещённые заклятия не действуют больше на меня.

По крайней мере, я пока оставил её в живых. Лучшая ученица Хогвартса может мне ещё пригодиться. Но у меня осталось одно незаконченное дело. Главное дело. Убить Драко Малфоя.

Месть – моя новая цель жизни. После того как я убил Дамблдора и всех Уизли, мне осталось уничтожить, стереть в порошок того, кто так неосмотрительно бросил мне вызов.

Волдеморт научил меня многому. Несколько напряженных схваток, несколько ценных уроков – и я готов к войне. Драко прикинулся моим другом, впрочем, как и многие другие, а затем использовал против меня запрещённые заклятия. Мне это не в новинку – Волдеморт не раз практиковался на мне. Но от друга я не ожидал…

Хотя он не был другом, он был, как и все, предателем. Моя месть должна была превзойти мучения, которым я подвергся. Но, кажется, трудно представить себе большую боль, чем та, что причинил мне Малфой.

Однако я нашёл выход. Прежде чем я отомщу ему, я убью его мать. Люциус Малфой давно был убит мной, а вот Нарцисса… Чтобы выманить её из родового поместья Малфоев, мне понадобилось немного Оборотного зелья и аристократических манер – и вот я вылитый Драко.

Нарцисса, увидев меня, кинулась на шею. Мне ничего не стоило вынести её, обессилевшую от счастья, из дома. Как исказилось её лицо, когда она увидела, что светлые волосы темнеют до цвета воронова крыла, а серые глаза приобретают дьявольский зелёный оттенок. Как кричала она от ужаса и отчаянно умоляла сказать, жив ли Драко. Я вспомнил, как кричала моя мать перед смертью, и подумал, что Малфою повезло. Ведь он скоро умрёт и не будет слышать её последних слов.

Но Империус быстро стёр с её лица все лишние эмоции, и она спокойно проследовала за мной. По её лицу тихо текли слёзы, но, Боже мой!, какое удовольствие они мне доставляли. Вы скажете, что я бессердечный? Ничуть! Я имел право на жестокость и цинизм. Я имел право НЕ доверять после бесконечно подлого предательства. Я имел право НЕ жалеть. И, наконец, я имел право убивать.

Нарцисса утомила меня, тем более Империус – не лучшее средство контроля над разумом. Мне известны более действенные методы. Безотказные. Любой нужный человек будет моим, если я захочу этого.

Сила власти поддерживала меня и питала энергией. Мысли других людей перестали быть для меня секретом. Почему, почему я не обладал этой способностью прежде? Я бы узнал заранее о предательстве и был бы готов встретить Малфоя с распростёртыми объятиями и поднятой палочкой.

Но нет, новый дар я обрёл тогда, когда моё сердце внезапно забилось, когда мои глаза распахнулись и встретили тьму, когда моё тело лежало глубоко под землёй в заколоченном гвоздями(!) кленовом гробу. Видимо, Дамблдор предчувствовал, что несколькими Непростительными заклятиями от меня не избавиться.

Но разве можно было остановить Гарри Поттера теперь? В тот миг, когда он обрёл небывалую мощь? Глупости! Железные гвозди, пусть и закреплённые заклятием Вечного Приклеивания, не могли отделить меня от тех жертв, которые должны были пасть от моей руки. У меня была цель и были средства.

Итак, на руках у меня была Нарцисса Малфой, сражённая Оглушающим заклинанием. Теперь мне осталось только отправиться к последнему отпрыску грязнейшего рода Малфоев и учинить над ним расправу.

Он знал, что я приду. Ещё бы, после того, что он сделал! Он представлял собой поистине жалкое зрелище. Как он извивался у меня в ногах, корчился от боли после волшебного слова «Круцио», но главное, как он со слезами на глазах умолял оставить в живых его мамашу.

Я никогда так не смеялся. Пришедшие со мной дементоры униженно кланялись и клялись в верности новому повелителю, ведь я им устроил настоящий пир – присутствовать при исключительной человеческой трагедии.

Драко бился в истерике, когда Нарцисса, слабо вскрикнув, упала ему на руки и в последний раз вздохнула. Его серебристые глаза, искрящиеся от слёз, яростно полыхнули, и он бросился на меня, горя желанием убить, уничтожить, растерзать, разорвать…

Я только оттолкнул его ногой, он был слишком слаб, чтобы использовать волшебную палочку. Я знал, что нельзя убивать его теперь. Я должен был насладиться его несчастьем в полной мере, почувствовать на губах вкус горечи от его трагедии. Я так и оставил его лежать на полу в забытьи и страдать, страдать, страдать…

Я бросил ещё один взгляд на него и скрипнул зубами от злости: как хотелось мне сейчас же сделать взмах палочкой и прикончить заносчивого аристократа, но я сдержался и вышел вон, зная, что впоследствии смогу вдоволь насладиться его мучениями, начавшимися уже сейчас.

План дня был выполнен не до конца. Я вернулся в дом Гермионы, лёгким движением волшебной палочки оглушил её родителей, прошёл в другую комнату и взял с полки нужную книгу. Теперь можно было и поговорить.

Двойная трансфигурация оживила Гермиону. Когда она открыла карие глаза, я вздрогнул – мне на секунду показалось, что она сейчас восторженно воскликнет: «Гарри, ты освоил трансфигурацию человека! Но это же очень-очень могущественная магия!» Но даже тени моих мыслей не мелькнуло в глазах. Гермиона, внимательно изучавшая моё лицо, заметила это и разочарованно отвернулась. Больше она не могла узнать мои мечты, планы, стремления, желания…

Теперь Гарри Поттер – человек-загадка. Попробуй, узнай меня, Гермиона. Наконец после некоторого молчания я задал давно мучивший меня вопрос: «Кто первый? Кто первый предал меня? Кто, помимо уже мёртвых волшебников, обрёк меня на смерть?»

Что случилось, Гермиона? Почему ты плачешь? Наверное, тебе стало меня жаль? О, не стоит! Где была твоя жалость, когда меня убивали? Где ты была, когда Дамблдор в своём чёртовом круглом кабинете думал, как бы избавиться от Мальчика-Который-На-Свою-Голову-Выжил? Попробую угадать…

Может быть, ты в тот момент вместе с ним гадала, как изжить меня со свету? А когда Малфой пытал меня Круциатусом, ты, наверное, сидела и поднимала бокал сливочного пива за то, что я наконец-то умру? И, разумеется, ты одной из первых аппарировала на место происшествия, чтобы как можно раньше взглянуть на моё обессиленное, измученное тело? Теперь ты довольна?

Я думаю, всё вышло немного не так, как ты хотела. Ведь я жив, не правда ли? Ты задаёшься вопросом, почему ты не умерла до сих пор? Я объясню. Видишь ли, мне нужен сообщник. Нет, не товарищ, не друг, не партнёр, а сообщник, которого я буду использовать, а затем ликвидирую, когда он станет бесполезным. Незавидная участь, но что поделать?

Не надо было плести хитроумные интриги с Малфоем у меня за спиной. Ты вздрогнула? Не волнуйся, скоро он умрёт, он уже почти на том свете. Вы ведь планировали уехать на юг Франции после того, как всё закончится, не так ли? О, понимаю…

Но теперь ты будешь принадлежать только мне, ты моя вещь, недолговечная игрушка. «Ты так изменился, Гарри», — горестно шепчешь ты. А чего ты хотела? Чтобы я воскреснул и сказал тебе «спасибо» за пережитые острые ощущения?

«Ты ведь на самом деле не такой», — уверяешь меня ты. Нет, я теперь именно такой, я мертвец, если ты не заметила. И сделали меня ТАКИМ ты и все остальные.

Вот только не надо говорить, что ты всегда любила меня. Любящие не предают. Ты спрашиваешь, люблю ли я тебя. Отвечу, что нет. Я не способен любить, тем более тебя. Ты вызываешь у меня отвращение. Как можешь ты говорить со мной о любви? Ждала поцелуев и признаний? Да ведь это смешно!

Мне нужна информация, драгоценные знания, которыми ты обладаешь, а я, к сожалению, нет. Может, я и не убью тебя, но сделаю так, что ты будешь молить меня о смерти. Месть тебе заслуживает особенно извращённой фантазии, потому что твоё предательство хуже даже предательства Дамблдора. Он не был мне так дорог, как ты.

Что я сделал с твоими родителями? Пока ничего. Они лежат в гостиной, оглушённые заклятием. Не нужно истерик, они живы. Но ненадолго. Они уже покойники, и ты должна была знать это, когда связалась с Малфоем и Дамблдором. Но их смерть я отложил на более дальнее время.

Сейчас есть дела поважнее. Ещё нужно кое-кому отомстить. Как только я задам вопрос, отвечай на него без раздумий. Мне не нужна Сыворотка Правды, чтобы вытянуть из тебя достоверные факты.

Я долго допрашивал Гермиону. Она была утомлена, ведь моё присутствие поминутно вытягивало из неё жизнь. Я словно был дементором, воплощением худших воспоминаний в жизни бывшей подруги.

Отчасти я понимал, что её сейчас мучает чувство вины за совершенное, но не подумайте, будто я её жалею. Нет, мой разум и сердце были переполнены гневом. Вот та сила, о которой мне намекал Дамблдор. Кажется, он говорил что-то про любовь? Ерунда!

Сила гнева, страсти, отчаяния, ярости, жестокости – вот она, только мне одному подвластная сила, её пыталось изучать Министерство в Отделе Тайн. Сказки про нежные чувства не для меня – ожившего мертвеца, подло убитого лучшими друзьями, преданного ближайшими людьми.

Итак, я хотел отыскать всех тех, кто готовил моё убийство. Прежде всего, преподавателей Хогвартса. О, милая школа… Несколько лет ты была моим родным домом, но скоро я превращу тебя в руины. Мысли Гермионы были для меня как раскрытая книга: слишком уж хорошо я изучил её за шесть лет.

Я легко обнаружил местонахождение настоящей штаб-квартиры Ордена Феникса. Подумать только, они устроили её там же, где когда-то стоял дом моих родителей. Они думают, что мне будет больно приходить туда. Наоборот, я с удовольствием уничтожу предателей здесь, где погибли мои мать с отцом.

Чёртов Дамблдор, если бы не ты, они бы были живы! Ведь именно ты подал Волдеморту идею убить ещё двух невинных людей и годовалого мальчика, представлявшего угрозу прежде всего для твоей жизни. Но ты уже мёртв.

Как же мне избавиться от этой съедающей изнутри злобы! Она отравляет всё моё существо, не даёт продохнуть. Моё дыхание всё такое же сбивчивое, как будто меня вновь подвергли Круциатусу. Но сейчас не время жаловаться, нужно вернуться к Малфою и прикончить его, а уж потом нагрянуть в штаб-квартиру навестить старых знакомых.

Я аппарировал в лондонскую квартирку, которую снимал Малфой, чтобы прятаться от меня и защитить свою матушку. Но что здесь произошло? Дементоры исчезли, беспорядка в комнате как не бывало, а Драко с Нарциссой исчезли. О, кажется, здесь уже побывал Орден.

Что ж, тем лучше. Мне не нужно будет тратить время на аппарирование в штаб-квартиру. Ведь они сейчас здесь, ждут подходящего момента, когда я повернусь к ним спиной. У них никогда не хватало смелости, чтобы сразиться лицом к лицу. Они изображали благородных борцов за справедливость, за безопасность, а даже Волдеморта убивали исподтишка, хотя он был не в пример слабее меня.

Надо же, знакомые все лица! Люпин, мой мнимый друг и временный учитель. «Положи палочку, Гарри», — говоришь ты мне. Я только рассмеялся ему в лицо. Как будто я должен кого-то слушаться. Спиной я почувствовал приближение ещё двоих. Я знал, что они собирались сделать, но даже не повернулся.

Голоса Грюма и Тонкс произнесли «Авада Кедавра» и два зелёных луча полыхнули перед глазами. Я невольно покачнулся и повернулся к неудавшимся убийцам. «Двойное заклятие неплохо, но вот только на меня не подействует. Но думаю, что вам даже после одного не выжить». Ещё две вспышки, и тела мракоборцев безжизненно опустились на пол.

Я снова обратился к Люпину: «Ты двойной предатель. Зачем ты предал Сириуса? Он бы не причинил тебе вреда». Он отрицает свою вину. Можно подумать, я не знаю, что Сириус – единственный человек во всём мире, который ради меня пошёл в Азкабан, а потом умер.

«Гермиона мне всё рассказала, Ремус. Перед смертью». Кажется, он расстроился. Меня это только обрадовало. Незачем им знать, что Гермионе я пока оставил жизнь. Она будет мне помогать, но неизвестно для них. Правда, если они ещё останутся живы. Вот и Люпин теперь мёртв.

Я вращал палочку в руке, перебирая пальцами, и прислушивался. Снова удар со спины. На этот раз старина Снейп. Я улыбнулся: как же я хотел встретиться с ним. И вот, наконец, схватка в открытую. Не подпольная ненависть, как было раньше, а настоящий бой. Я долго ждал.

Снейп – самый жалкий актёр среди членов Ордена Феникса. Он знал мою тайну и не мог сдержать себя. А ещё говорили, что Снейп может контролировать свои эмоции лучше остальных.

«Поттер, ты наконец-то показал истинное лицо», — прошипел он. «Неужели? Тогда моё истинное лицо было бы изъедено могильными червями. Я не должен был стать злым. Но вы заставляли меня испытывать страшную ненависть, вы открывали самые тёмные стороны моей души, вы виноваты в моей смерти», — отвечал я, а палочка гневно и нетерпеливо дрожала в моих руках: скоро сбудутся мечты детства, и я вволю помучаю бывшего преподавателя.

Усмешка на моих губах невольно заставила и без того бледного Снейпа побелеть. Он ещё словно не верил в свою беспомощность перед лицом смерти. Думал ли он, что зелёные глаза, которые столько раз с яростью смотрели на него после несправедливо назначенного наказания, теперь насмешливо улыбаются несомненному торжеству.

«Поттер, ты хуже отца во сто крат. Мы с Джеймсом были друзьями, а ты…». «Замолчи! Не смей называть его по имени! Ты оскорбляешь его память, ведь сейчас ты стоишь перед его сыном, которого собираешься убить». «Я вовсе не хотел тебя убить, но сейчас, когда ты причинил столько горя, у нас нет выхода. Ты должен умереть».

«Я уже умер, если ты не знаешь. Думаю, только у Дамблдора хватило фантазии спланировать такое зверское убийство». «Но теперь он мёртв, ты доволен?» «Нет. Как ни странно, но смерть крючконосого старикашки не принесла мне удовлетворения. С гораздо большим удовольствием я убью тебя. Но напоследок я бы хотел задать тебе вопрос: почему тогда, в Омуте Памяти я увидел именно то воспоминание? Оно же было безопасно для меня». «Всё было подстроено нарочно, чтобы ты думал о слишком самовлюблённом отце, а не о Волдеморте. А вот ударил я тебя тогда от души».

«Ты смелее, Снейп, чем я думал. Но теперь это не имеет значения. Неужели ты думаешь, что дружба с отцом может что-то изменить? Ты, наверно, рассчитывал, что это смягчит мою ненависть?» «Поттер, ты всё так же глуп, как и раньше. Я знал, что прошлому не изменить настоящего. Былые тёплые отношения не смягчат твою бесконечную злобу».

«Бесконечную… Тут ты прав. Мне теперь не будет покоя, если жажда мести воскресила меня». «Поттер, хватит болтать. Ожидание утомляет». «Ты устал жить? Ну что ж, начнём».

Возможно, и я даже уверен, что Снейп победил бы любого другого мага на моём месте, он отважно сражался, но разве можно одолеть неуязвимого и, не побоюсь этого слова, бессмертного Гарри Поттера? Его участь была предрешена.

Пару раз Щитовые Чары спасли его от моих Непростительных Заклятий, но затем его всё же настиг Круциатус. После должных порций боли Снейп с трудом дышал, а биение его сердца я слышал даже за несколько шагов. Он стоял на коленях на полу передо мной, не в силах подняться.

Я наклонился к нему и тихо сказал: «Вот как я умирал. Только я ещё слышал последние крики родителей, ведь вокруг стояло множество дементоров. Я прогнал их с помощью Патронуса, но они возвращались вновь и вновь. К сожалению, я так и не освоил Окклюменцию, да и не думаю, что Вы хотели меня научить, профессор. Малфой легко сразил меня Легилименцией, и мне пришлось вспоминать то, что я так хотел забыть и больше всего – ваши колкие замечания, едкие насмешки, жестокие угрозы».

Снейп яростно смотрел на меня. Как он страдал от собственного бессилия! Я упивался его мучениями, но пора было закончить начатое, ведь скоро могли подоспеть новые члены Ордена. Я знал, что Снейп выигрывает время, чтобы остальные могли спастись или подготовиться. Он жертвовал собой – героическая смерть, ничего не скажешь, но столь же бессмысленная, потому что я всё равно найду всех и всех убью.

Я поднялся и, направив на него палочку, произнёс смертельное заклятие. Его чёрные глаза остались открытыми, но в них уже нельзя было заметить даже отблеска тех чувств, что он испытывал.

Я хотел уже уйти, но услышал, как со всех сторон раздаётся шорох мантий. Их было целое множество, они медленно окружали меня. Наверное, они до сих пор не подозревают, что мои обострившиеся органы чувств замечают любое движение. Из темноты проступали силуэты волшебников, пришедших меня убить.

Происходившее дальше я помню смутно: я, не переставая, произносил заклинания, и маги падали один за другим, вскрикивая или пытаясь заколдовать меня. Многие министерские работники, кажется, были среди погибших. Но меня это не волновало.

Последнее отчётливое воспоминание с силой отдаётся в голове: МакГонагалл со слабым вздохом оседает на пол и замирает. Я огляделся кругом и увидел, что пол квартиры усеян трупами мужчин и женщин. Все они тихо лежали рядом, спокойные и безобидные.

У меня не вызвало восхищения огромное количество убийств, совершённых мной. Наоборот, я почувствовал досаду, что пришлось убить стольких ненужных людей. Ведь я не хотел им зла, они первыми нанесли удар. В самое сердце.

Внезапно я почувствовал ноющую боль во всём теле. Вся моя мантия была в крови. Видимо, некоторые заклятия нанесли мне больший вред, чем я думал. Во время битвы я не замечал боли, ничего не видел и не слышал, кроме волшебных лучей и стонов умирающих. Теперь чувства обрушились на меня всей силой.

Я взглянул в окно и заметил, что уже глубокая ночь, а по стеклу змейками стекали струи воды — шёл дождь. Символично, не правда ли? Небо оплакивало нереальное количество смертей, случившихся в одну ночь.

Перешагивая через мёртвые тела, я вышел из квартиры. На улице я в последний раз оглянулся на дом: он, не мигая, пустыми окнами смотрел мне вслед.

Надо мной вспыхнула молния, копия шрама на лбу. Я привычным движением взъерошил волосы, за спиной на ветру колыхалась мантия. Пожалуй, сегодня подходящий вечер для пеших прогулок, можно обойтись и без аппарирования. На эту ночь хватит убийств, но завтра…

Малфою удалось улизнуть от меня. Скользкая натура, не зря он учился в Слизерине. Но Гермиона знает, куда он мог пойти.

Мне осталось убить немногих. Ещё несколько человек и я остановлюсь. Уверен, я ещё в состоянии контролировать себя.

Но это дело завтрашнего дня…