За завесой (джен)

— Уже вернулся? Сегодня ты рано.

Бильбо сидел на аккуратной крепко сбитой кленовой лавочке у своей норы и попыхивал маленькой трубочкой с удлиненным мундштуком. Как хоббит любил упоминать, этой норе было далеко по размаху до его дома в Хоббитоне. Однако же, вполне просторная даже для человека, она была снабжена всем необходимым для беспечного проживания пары хоббитов. Или человека и хоббита. Раньше, только оказавшись по эту сторону завесы, Бильбо жил здесь вместе со своим племянником Фродо. Так продолжалось до тех пор, пока бывший садовник и старый друг семьи, Сэмвайз Гэмджи, не пересек грань вслед за своим любимым хозяином и другом.

Теперь Сэм и Фродо жили в другой норе, в десяти минутах ходьбы вниз по течению небольшого ручья, протекавшего аккурат за садом Бильбо. Оба они почти каждый вечер наведывались на ужин к Бильбо. Их нора по сравнению с норой Бильбо была меньше, зато цветник, разбитый вокруг мастером Сэмом, привлекал к их дому даже таких высоких ценителей, как высокородные эльфы. Тех, что еще не перебрались на материк.

Эльфов Альбус за эти два месяца видел только издалека. По неизвестной пока ему причине они не интересовались пришельцем из другого мира и даже наоборот, старательно избегали общения с новоприбывшим. Альбус, хоть и испытывал некоторое любопытство касательно этих вопросов, привык уважать желания и мнения других существ. Особенно, если эти существа значительно старше и куда мудрее тебя самого. Пока ему хватало и общения с хоббитами. Хотя от Бильбо Альбус наслушался порядком и об эльфах в том числе.

— Сегодня я не ходил далеко. Только до рощи у Зеленого ручья, — Альбус присел на лавочку с края от Бильбо, скидывая с плеча на землю полотняную сумку, в которой носил с собой фрукты для перекуса и флягу с водой. Собственно, все его снаряжение для походов и состояло-то из легкой одежды: полотняной вышитой по манжетам и воротнику рубахи, плотных шерстяных штанов и сапог из мягкой кожи, да полотняной небольшой сумки для мелких вещей, необходимых в дороге. Все это было любезно предоставлено ему в пользование Бильбо. Где он только и раздобыл все эти вещи?

Альбус сладко потянулся. Он действительно почти не устал сегодня, хотя еще до обеда прошагал без малого с десяток миль.

— Это та роща, что из ясеней? — лениво поинтересовался Бильбо, не отрывая взгляда от медленно плывущих по небу облаков.

— Да, там еще целая поляна земляники с юга. А у края рощицы развалились трухлявые поваленные буреломом стволы. Кажется, я видел там несколько десятков сморчков.

— Правда? — глаза Бильбо на секунду утратили свою ленивую поволоку. Альбус, уже познакомившийся со страстью всех хоббитов, и Бильбо в частности, к грибному лакомству, едва заметно улыбнулся. — Не прогуляться ли мне после обеда до рощицы? Убедиться, так сказать, что это действительно сморчки, а не, скажем, смоляные вонючки. Потому что, если это действительно сморчки, обидно будет, если они пропадут ни за что, ни про что.

— Фродо и Сэм придут на ужин? — Альбус улыбнулся, а Бильбо, уже вернувшийся к состоянию ленивого созерцания облаков, отстраненно кивнул. — А от Бел… то есть Гэндальфа по-прежнему ничего не слышно?

Бильбо тяжко вздохнул и бросил сочувствующе-усталый взгляд на Альбуса из-под полуприкрытых ресниц. Иногда Альбусу приходилось напоминать себе, что если отмерять их жизнь попаданием в этот чудесный край, они с Бильбо окажутся почти ровесниками. Почти, потому что Бильбо все же был старше. И даже сейчас он смотрел на Альбуса как старший товарищ, готовый дать дельный совет и поддерживающее ободрение.

— Знаешь, когда-то давно в ответ на упрек от Фродо, что Гэндальф опоздал, он ответил, что волшебник никогда не опаздывает, он всегда приходит вовремя. Для него всегда в порядке вещей было появляться из ниоткуда, когда его не ждешь, и бесследно исчезать, когда ему это нужно. К этому сложно привыкнуть. Но такой уж он есть.

— Это точно, — тяжко выдохнул Альбус, так же откидываясь на спинку скамейки, и утапливая взгляд в небесной выси. — Только в прошлый раз мне пришлось ждать встречи больше восьмидесяти лет. И едва эта встреча состоялась, он снова исчез. И вот уже два месяца от него ни слуху, ни духу. Сколько придется ждать в этот раз? Полгода? Год? Сто лет?

— И что, если сто? Перестанешь ждать? — с печальной улыбкой Бильбо выпустил кольцо дыма в прозрачный воздух.

— Нет, — мрачно отвесил Альбус, взглядом прослеживая удаляющееся и расплывающееся дымное кольцо. С горечью понимая, что это правда. Что пройдет и год, и десять, и сто лет, а он будет ждать, не в силах отказать себе в нелепой призрачной надежде еще раз увидеть, почувствовать, прикоснуться.

— Послушай, Альбус, ты правда думаешь, что он пригласил бы тебя следовать за собой, если бы хотел от тебя избавиться?

— Нет, конечно. Но я не знаю, что у него на уме. Вообще не уверен, что могу представить, что может быть на уме у существа, которое живет с основания мира. Может быть, для него сто лет всего лишь миг. Как и наши жизни.

— Ты явно плохо его знаешь, если говоришь подобное, — Бильбо улыбнулся и ободряюще похлопал Альбуса по колену. — Гендальф ценит жизнь больше многих. Но когда у тебя столько забот, как у него, действительно бывает сложно урвать лишнее время для общения с друзьями. Однако же, сколько мы живем здесь с Фродо и Сэмом, он никогда о нас не забывал. Хотя, бывало, и пропадал на некоторое время. Потом, правда, всегда оказывается, что он попадал в очередную передрягу. Как тогда, например, когда застрял в твоем мире.

— Это я тоже понимаю. Я-то буду ждать. Меня волнует, нужно ли ему мое ожидание.

Бильбо на несколько минут замолчал, будто окунувшись в давние воспоминания. Трубка успела погаснуть, когда он, наконец очнувшись, заново заговорил:

— Знаешь, на пристани в Серой гавани, когда мы с Фродо навсегда покидали привычный нам мир, нас пришли проводить наши друзья. И если мой отъезд для них не был секретом, свое решение покинуть Средиземье Фродо скрывал до последнего. Кому-то это может показаться жестоким по отношению к друзьям — не сообщать им о предстоящем прощании. Стоило только взглянуть на Сэма, на лице которого читалось, что у него забирают, вырывают из рук целый мир! Все тогда умывались слезами и безмерно сожалели о расставании. Но сейчас я думаю, Фродо был прав в том, что не говорил о прощании до последнего. Таким образом он сохранил их воспоминания не отравленными предстоящим расставанием. Сжал всю горечь и обиду в один последний миг, который быстро закончился, дав дорогу новой последующей жизни. Оставив слабый отголосок щемящей сердце утраты. Он ведь уходил, потому что не мог иначе. А Сэм оставался, потому что не мог не остаться: у него впереди была целая жизнь, семья, новые, приятные и не очень заботы и хлопоты. Но мне кажется, что все это время, проведенное порознь, они все равно ждали новой встречи. Фродо здесь, со мной, постепенно забывая тревоги покинутой жизни, обретая долгожданный душевный покой, ждал Сэма. Сэм, там, проживая целую новую жизнь, выращивая детей и ведя размеренный быт приличного хоббита, ждал Фродо. Не обещая ничего друг другу, они тем не менее оба ждали предстоящей встречи. Прошло немало времени, если хочешь знать, прежде чем эта встреча состоялась. И она была очень тихой. Оба только и сделали, что улыбнулись и посмотрели друг другу в глаза так, будто расстались вчера, никак не позднее. Только объятие выдало их настоящую радость. Когда тебя так обнимают, значит ты нашел своего человека, и считай жизнь прожил не зря.

Бильбо вновь замолчал, словно прислушиваясь к пению птиц. Затем выбил остывший пепел из трубки и набил в нее новую порцию зелья:

— Два других моих друга, наоборот, не захотели прощаться. Ты еще не знаком с ними. Хотя, может и познакомишься вскоре. Когда они вернутся. Представь себе: эльф и гном. Когда-то они состояли в одном братстве с Фродо и Сэмом, помогая избавить тогдашний мир от надвигающейся беды. Они из разных земель и разных народов, у них разные убеждения и понятия о жизни. Более того, долгие столетия их народы враждовали между собой, и вначале, когда эти двое только встретились, между ними тоже не было мира. Но пережитые вместе приключения и тяготы открыли в них не только светлые стороны друг для друга, но и общее стремление к прекрасному великому чувству — дружбе. Когда настала пора одному из них уйти, другой, не колеблясь, последовал за другом, отринув дом, семью и привычные устои. И хотя в их отношениях присутствуют свои проблемы, желание быть вместе и общая страсть к путешествиям который год позволяет им сохранять и разделять светлое чувство дружбы. А это великий дар — иметь друга, который разделит с тобой твои тяготы и радости. Не все обретают это благо, а некоторым оно дается лишь на время, — впервые за время разговора Бильбо взглянул на Альбуса. — Когда-то давно у меня был друг, но жизнь отняла его у меня слишком рано. И нам никогда больше не суждено встретиться. Как думаешь, многое бы я отдал за один лишь призрачный шанс, хоть через сто, хоть через тысячу лет вновь увидеть его?

Альбус молчал. И понимал Бильбо очень хорошо. Ведь когда-то он и сам не раз прощался с друзьями и близкими. Одно такое прощание в пустынном лондонском переулке, ноющей раной отзывалось в его душе долгие годы, пока совершенно неожиданная новая встреча, пусть и в посмертии, мощным потоком радости не вымела из головы прежнюю боль утраты. Может возвращения этой прежней боли и боялся Альбус, когда озвучивал свои страхи перед Бильбо? Ответ можно было получить только у одного человека. Оставалось только дождаться его возвращения и тогда…

Хрипловатый глубокий голос, в котором явственно слышалась улыбка, прорезал повисшую между собеседниками тишину:

— Добрый день, господа. Естественно, если вы считаете его добрым.