Убить книгу (джен)

Несмотря на то, что Эмме казалось, что все её рассуждения верны, поиски в интернете так ничего и не дали. На «убийство книги» Гугл выдавал ссылку на книгу Харпера Ли «Убить пересмешника», на имя Розарио упорно подсовывал ей фотографии голливудских актрис, а на Изгонятеля и вовсе всякую мистическую чушь. Эмма провела ещё с час, внимательно изучая статьи о самых опасных книгах, но все они были наполнены отсылками к оккультизму, эзотерикой и прочей бесполезной ерундой.

В конце концов, раздосадованная неудачей, она выключила компьютер и решила заняться делами — следовало отвлечься и немного подумать. Наведя порядок в кладовой и выбросив старый хлам, Эмма вынесла в торговый зал ящики со свежими поступлениями и принялась расставлять на полки яркие, пахнущие типографской краской детские энциклопедии.

Может, ей стоило позвонить отцу? Едва ли он всерьёз отнёсся бы к вопросу об убийстве книги, но кто знает — возможно, ему уже доводилось слышать нечто подобное. Задумавшись об этом, Эмма машинально вытащила из коробки томик «Прогулок с динозаврами» и тут же от неожиданности охнула. Книга в её руке внезапно сделалась тяжелой и стала увеличиваться в размерах. Эмма успела разглядеть голубой шрифт на чёрной обложке, а затем что-то обожгло ей ладонь, и она, вскрикнув от боли, инстинктивно разжала пальцы.

Книга с грохотом упала на пол. И...

…так и осталась лежать на полу, словно это и правда была самая обычная книга. Вот только это совершенно точно больше не были «Прогулки с динозаврами».

Теперь перед ней лежал старый и явно потрёпанный временем фолиант.

«Что это вообще за чертовщина такая?» — подумала Эмма, опускаясь на корточки и очень осторожно касаясь пальцами грубого переплёта из тёмной кожи. Она могла бы поспорить с кем угодно, что из коробки достала именно «Прогулки с динозаврами», а затем… затем… вряд ли бы у неё получилось внятно объяснить, что произошло затем.

Книга её укусила? Обожгла? А потом превратилась в это…

Удержать подобный фолиант в одной руке Эмма, конечно, не смогла бы. И тем более машинально вытащить его из коробки. Лежащая перед ней книга весила, наверное, не меньше семи-восьми фунтов, да и размерами достигала дюймов двадцати. Осторожно, кончиками пальцев, Эмма дотронулась до грубых наростов, украшавших обложку, и на мгновение ей почудилось, что она ощущает тепло, а в следующую секунду услышала стук.

«Тук... Тук...»

Резкий, нервный, он болью отдавался в висках, словно внутри книги проснулось испуганное сердце и встревоженно забилось, стараясь вырваться на свободу.

«Тук-тук-тук», — частота ударов увеличилась.

Боль в голове стала стремительно набирать силу, виски отчаянно заломило, и Эмма почувствовала, как её захлёстывает страх. Она испуганно отдёрнула руку, и стук разом прекратился. Вот только страх никуда не делся. Животный, иррациональный, бессмысленный, он жаркой неуправляемой волной поднялся откуда-то из груди, мгновенно вытеснив из её сознания все мысли, кроме одной единственной:

«Бежать!»

Дрожащей от напряжения рукой Эмма медленно вытерла проступивший на лице пот и попыталась встать. Тело едва слушалось, от нахлынувшего ужаса пересохло во рту. На плохо гнущихся ногах она вернулась к своей конторке и, вынув из пакета бутылку воды, залпом осушила её до дна.

«Тик-так, тик-так...»

Висевшие на стене часы размеренно отбивали ровный ритм. Эмма опустилась в кресло, с хрустом смяла пальцами пустую пластиковую бутылку и обессиленно закрыла глаза. Страх медленно отступал, оставляя после себя липкое неприятное послевкусие и чувство стыда. Чего она так испугалась? Книги? Боже, какая нелепость! Стараясь взять себя в руки, Эмма нервно облизала пересохшие губы и подумала, что на ней так глупо сказалось нервное напряжение последних дней. Как можно было испугаться книги? Пусть даже столь странной и появившейся столь необычным образом... Всё равно это была всего лишь книга.

И всё же, вопреки доводам разума, возвращаться назад не хотелось.

«Разве не чего-то подобного я добивалась целую неделю? — подумала Эмма. — Не такого ответа ждала? Что если это и есть то самое долгожданное испытание? Или даже приглашение?»

Она решительно выдвинула ящик стола и достала из него перчатки и лопаточку для книг. Первое, для чего букинисту приносят книгу, это её оценка, а значит, для начала книгу нужно внимательно осмотреть. Надевая перчатки, Эмма бросила короткий взгляд на собственную ладонь и только тогда заметила слабый след от ожога, оставшийся возле большого пальца.

«Это ничего», — подумала она.

Пока она не поймёт, что здесь происходит, она просто постарается больше не прикасаться к книге голыми руками.

* * *

Книга по-прежнему лежала на полу в третьем ряду слева, там, где Эмма её и оставила. Она не исчезла и не превратилась обратно в глянцевую, пахнущую свежей типографской краской детскую энциклопедию и в целом выглядела довольно обыденно. Сейчас, когда Эмма просто смотрела на неё, охвативший её недавно страх казался ей ещё более иррациональным.

Стараясь действовать как можно более осторожно, Эмма присела на корточки и, не касаясь книги руками, очень внимательно осмотрела её переплёт. Судя по внешнему виду, состояние книги оставляло желать лучшего. В верхнюю часть корешка было вставлено крепкое металлическое кольцо, а значит, книгу когда-то приковывали. Эмме уже не раз доводилось сталкиваться с довольно распространённым заблуждением, будто так в Средние века хранили только запрещённые книги. На самом деле на цепь как правило «сажали» самые обычные рукописные книги, служившие основой первых публичных библиотек. А раз книгу держали в монастырской или даже в университетской библиотеке в свободном доступе, то вряд ли в ней было что-то опасное.

Воспользовавшись деревянной лопаточкой, Эмма аккуратно открыла книгу и тут же убедилась в верности своих предположений — перед ней и правда был манускрипт. Пожелтевшая страница оказалась заполнена сплошным текстом — ни названий, ни картинок, ни пояснительных пометок. Почерк переписчика выглядел идеально ровным, шрифт — немного витиеватым, и лишь одна странность невольно привлекала внимание — между словами было непривычно мало пробелов.

Помимо родного английского, Эмма знала не так уж и много языков — говорила на французском, довольно бегло читала на испанском и итальянском — но основные языковые группы могла определить безошибочно. Язык книги явно имел общие корни с романской группой, но был Эмме совершенно не знаком. Может, это вообще шифр? Она ни разу не слышала о каком-либо языке, где встречались слова длиной в стандартное предложение. И всё же некоторые слова показались ей явно знакомыми — она узнала слово «дом» и слово «путь», которые точно так же писались по-итальянски. А затем, перевернув страницу, и вовсе увидела текст на английском. Этот отрывок в книге разительно отличался от всего остального — переписчик был явно другим, и шрифт выглядел узким и лишённым наклона, а чернила ложились на пергамент жирными линиями, отчего весь текст казался выпуклым и немного объёмным. Зато с пробелами здесь всё было в полном порядке.

«Переверни страницу и вернись назад, отсчитай двенадцать слов и найди следующую», — прочитала Эмма. Она помедлила и перевернула страницу сначала в одну сторону, а затем в другую. И тут же почувствовала себя ужасно глупо.

«Это что, пошаговая инструкция?» — подумала она озадаченно.

Двенадцатым словом оказалось слово «шестьдесят».

Эмма перелистнула книгу до шестидесятой страницы, внимательно просмотрела весь разворот от начала до конца и не нашла ни одного знакомого слова.

«Нелепица какая-то».

Она вернулась назад и убедилась, что двенадцатым словом и правда было «шестьдесят».

Может, никакого скрытого смысла здесь нет, и она его просто выдумала, расстроенно решила Эмма и тут же почувствовала, как внутреннее чутьё, годами заточенное разгадывать любые ребусы, кольнуло её где-то под ложечкой. Подумав немного, она отыскала страницу под номером девяносто и перевернула книгу вверх ногами. И тут же поздравила себя за сообразительность, найдя на желтоватой странице английский текст.

На этот раз англоязычный отрывок оказался стишком — не очень складным, не очень понятным, но всё же стишком — историей о пастухе, который никак не мог собрать в отару сто двенадцать овец, пасущихся в горах. Он пересчитывал их по многу раз, и каждый раз у него выходило то восемьдесят, то девяносто, то вообще шесть овец. Эмма не могла даже представить, как можно было так странно считать, но решила не искать в этой истории здравого смысла. Она открыла подряд все перечисленные в стишке страницы и вновь попала не туда. Задумалась, сложила всех овец вместе и отправилась на страницу сто семьдесят шесть.

На этой странице англоязычного текста было много. Она пробежала его глазами и поняла, что речь в рассказе идёт о какой-то древней легенде, о сказочном драконе Игуоке и человеке, умевшем заклинать человеческие души. Однако в последнем абзаце рассказ внезапно терял всякий смысл и превращался в набор ничего не значащих слов. Эмма перечитала абзац несколько раз, пока не поняла, что читать на самом деле нужно только каждое третье слово.

«Найди отражение стекающей воды».

«Всё-таки я была права, и это какое-то испытание, — подумала Эмма, — хотя на первый взгляд и совершенно бессмысленное». Все эти отрывки текста не имели между собой никакой связи, кроме инструкций, указанных в последних абзацах.

Она собралась уже было перелистнуть страницу, пытаясь понять, что же такое «отражение стекающей воды», когда внезапно в самом низу книги увидела ещё одно предложение. И почему она сразу его не заметила?

«...и свет скроют за семью печатями, и поднимутся по шестнадцати ступеням те, кто решат закрыть дверь...»

У предложения не было ни начала, ни конца, но почему-то Эмме показалось, что в этой фразе скрыт какой-то очень важный смысл. Может, книга пыталась ей что-то сказать? Эмма перечитала предложение несколько раз, и почерк переписчика — совсем иной — показался ей странно знакомым. А затем фраза вдруг стала исчезать, буквально тая на глазах, чернила выцветали, буквы теряли былую яркость, и уже спустя несколько секунд от английского текста не осталось и следа. Эмма провела пальцами в перчатке по тому месту, где только что было написано целое предложение, и ничего не почувствовала — не было даже царапин от остро заточенного гусиного пера.

«Все загадочнее и загадочнее» — подумала она растерянно.

Помедлив, она ещё несколько раз нерешительно перелистнула страницу сначала в одну сторону, затем в другую, надеясь, что текст появится снова, но он так и не появился.

Эмма вздохнула и принялась листать книгу дальше, пока на глаза ей не попалась первая картинка. Вернее, это была даже не картинка, а нестандартным образом расположенный шрифт — буквы образовывали на странице спиралевидный водоворот, состоящий из одного-единственного, постоянно повторяющегося предложения:

«Отвори дверь и впусти свет».

«Водоворот — это стекающая вода», — подумала Эмма, прочитав предложение.

И в ту же секунду страница книги внезапно вспухла, словно кто-то надавил на неё с обратной стороны, и текст пропал, а сама бумага приобрела молочно-кремовый оттенок. Какое-то время она ещё продолжала вздуваться, издавая неприятный, тревожащий барабанные перепонки звук, а затем Эмма вдруг отчётливо поняла, что на самом деле видит перед собой уже не вздувшуюся бумагу, а сидящее на странице живое существо — бледное, покрытое шершавой кожей и формой чем-то похожее на морскую звезду.

Страх мгновенно накрыл Эмму с головой. Она испуганно отпрянула и, неловко зацепившись за ящик с энциклопедиями, плюхнулась на пол, больно ударившись плечом о полку. И в ту же секунду сидящее на странице существо с чавкающим звуком отделилось от книги и прыгнуло на стеллаж. Безглазое, с пятью бледными лучами-отростками, оно повисло на деревянной стенке стеллажа, присосавшись к ней невидимыми присосками, а затем один из его отростков неуверенно приподнялся, и из него выдвинулся похожий на зубочистку полосатый шип. По шипу медленно стекла капля белой слюны и со звонким шлепком упала на пол.

А потом существо отчаянно завизжало.