Мир, что не стал тебе домом (джен)

С приходом утра мир начинал новую жизнь. В один момент, никто точно и не скажет, в какой, на пробежку выходил первый человек, неспешно следовали в парк владельцы собак, одиночки выбирались на балкон или веранду с чашкой кофе в руках, из чужих окон вылезали влюбленные подростки, чтобы вернуться домой до подъема родных, чьи-то руки складывались в молитве. Кто-то спал, и в спальню врывалось сквозь окно золотое солнце и тормошило лучами за плечо: вставай, я уже здесь. Кто-то вовсе не замечал перемены, для него или нее утро не стало другим циклом, ведь ночь не была концом предыдущего. Но это вовсе не значило, что для таких людей не нашлось бы места в новой жизни. Мир был беспристрастен, и вместе с тем, этим утром каждого ждали совсем разные изменения. Многие едва ли обращали внимание на что-либо; для них одного утра не было достаточно, чтобы ощутить перемену. Многие же заметят чуть позже, но уже сегодня. Многие в это утро собирали по полу осколки прежней жизни, отставляя новую подальше от себя, в самом дальнем углу, ведь она пугала пустотой, неизвестностью; отсутствием того, что придавало существованию ценность. Многие наблюдали за видом, что предстал перед глазами: стены родного дома, тюремная решетка, бескрайнее небо, рассекаемое верхушками деревьев, спящее лицо любимого человека, голое тело — отвращающего. Многие хотели бы, чтобы утро — и новая жизнь — началась немного позже. Многие уже чувствовали и были готовы ее принять.

Для многих это утро не наступило. Мир, в общем-то, врал, что он беспристрастен.

Тиша была подростком, что не впускает в свою комнату других подростков. Тиша не пила кофе. Тиша не любила бегать. Тиша боялась собак, как и многих других вселяющих чувство опасности существ. Тиша не молилась, хоть из раза в раз повторяла про себя: «Пусть все будет в порядке», и кто-то усмотрел бы в этом самую искреннюю мольбу. Тиша была из тех, для кого ночь не стала концом предыдущего цикла. Тиша еще не знала наверняка, что приготовил ей новый день. Она лишь предвкушала, готовилась, ждала. Поскольку знала и ни на миг не выпускала из головы: человек, что подарил ей самую настоящую жизнь, самый дорогой для нее человек, тот, без кого она себе бы не принадлежала, снова пропал, исчез из поля зрения. Что для него принесло это утро? На что он смотрел в этот рассветный час? Отчего на душе было так неспокойно? Тиша отложила роман Диккенса и начала новый день.

Со вчерашнего утра Тиша занималась уборкой. Она до блеска мыла всю посуду, что складывала в раковине после готовки, драила полы в каждой комнате, оттирала полки от пыли и окна от разводов. Она пропылесосила ковры в их с Томом спальнях, даже залезла на чердак и вычистила все там. Еще в десять лет Тиша обнаружила в себе привычку занимать руки этим утомительным делом всякий раз, когда волнение становилось сильнее нее. Даже если по каким-то неведомым обстоятельствам дом оказывался чист, она все переделывала повторно.

К двенадцати часам дня у Тиши не осталось никаких сил, и она повалилась на стул на кухне, запрокинув голову назад и устало вздохнув. Кухня еще не успела переполниться ее волнением, как другие комнаты тихого дома. Ночью она почти не спала: никак не могла отбросить беспокойство хотя бы на время, хотя чтение отвлекло. Ближе к утру в самых маленьких обитателях дома очнулся дух исследователей, и они с громким писком начали бродить по бежевой спальне хозяйки. Тише огромных трудов стоило не раздавить ни одного из них, пока, в полудреме и полутьме она сбегала в кабинет Рика, где на нее с новой силой обрушились тревожные размышления.

Пусть дом остался на ней, Тиша действительно не была одна в этот день. Почти месяц назад, в короткую летнюю ночь, Шесть твердо решила окотиться. Это были не первые кошачьи роды в их жизни. Они обе неплохо справились; никто не погиб и почти даже не запутался в собственной пуповине. У всех троих котят был хороший аппетит и заботливая мама, порой даже слишком: несколько раз она до крови оцарапала Тома, с любопытством присматривающего себе питомца. Должно быть, сейчас только присутствие этих котят немного ободряло.

К часу Тиша закончила с повторной уборкой чердака и, спустившись на кухню, позвонила в Приют, надеясь, что ей позволят поговорить с Анной — одной из немногих, к кому она могла обращаться без волнения в том неуютном месте. Конечно, вряд ли та что-то знала, но это могло принести хоть какое-то успокоение. Однако, когда ответа не последовало, тревога лишь возросла. Все это было не к добру. Случилось ли что-то ужасное и в Приюте? Или Анна была просто слишком занята и не могла ответить? Одно другому не мешало, скорее даже способствовало. Отчего-то у Тиши сложилось впечатление, что от нее намеренно утаивают информацию, и это не означало ничего хорошего. За месяц до ее шестнадцатилетия ее все еще считали маленькой впечатлительной девочкой, готовой разрыдаться от любой плохой новости. Тяжело было признаваться себе в том, что подобное представление не слишком ошибочно.

Из-за этого, может быть, сам Рик попросил в случае его смерти не рассказывать ей напрямую. Тиша уронила голову на руки и легонько стукнула себя по лбу. Он не умер, сказала она себе вслух. Тон собственного голоса заставил ее вздрогнуть.

К четырем часам должен был вернуться Том. Оставалась еще пара часов на приведение дома — и себя — в порядок. Тиша метнула взгляд на календарь, висящий на стене у двери, после чего поднялась, достала с холодильника маркер и зачеркнула клетки; еще два дня августа прошли в ожидании неизвестно чего. Но сегодня вернется Том, а значит, ей будет на кого переключить все внимание. Возможно, ему захочется на вечер уйти в гости к другу, но, может, он не откажется провести время с сестрой. Можно было бы предложить ему поиграть вместе в настольные игры или посмотреть его любимые мультфильмы, или даже сходить к Чарльзу и попросить у него телескоп на вечер. Том так давно хотел, чтобы Рик сводил его в обсерваторию на экскурсию, ему наверняка понравилось бы нечто подобное. Тем более в отсутствие отца его просто необходимо было чем-то отвлечь.

Можно было бы подать происходящее как что-то повседневное. Папа опять задерживается в своей командировке, ну да, это же постоянно происходит, волноваться совсем не о чем. В том, что он не выходит на связь, нет ничего серьезного. Он же бывает так увлечен и занят, что едва ли добирается даже до постели. В ночные часы Рик и не стал бы никогда звонить. Ведь он просто не мог предположить, что его Тиша вместо того, чтобы мирно спать, сидит и беспокоится. В ночные часы и она никогда не стала бы звонить. Ведь должен же был он хоть иногда отдыхать.

Тиша ополоснула руки и вытерла наворачивающиеся слезы. Осознала, что этого недостаточно, и как следует умылась. Распустила волосы, что выглядели попросту жалко в двух растрепанных косичках, которые она заплела еще вчера днем. Еще раз умыла лицо. Рик обязательно будет в порядке, сказала она себе с большей уверенностью. Не следует доверять дурным предчувствиям. Надо просто переключиться. Например, приготовить к вечеру пирог с черникой. Да, Тому он наверняка придется по душе.

Около трех часов дня, когда Тиша замешивала тесто, неподалеку затрещал телефон. Она, словно бы совсем не ожидая этого, резко дернулась, но тут же вскочила и понеслась к нему. Позади с грохотом упал стул, а трубка оказалась испачкана в муке и масле, но девушка едва ли обратила на это внимание. Тиша с замиранием сердца вскрикнула: «Рик?!», но по ту сторону провода раздался лишь звонкий смех, после которого зазвучал девчачий голос, окликающий ее по имени. Тиша и поверить не могла, что может стать еще более мрачной и расстроенной. Это был не Том и даже не знакомый человек из Вириона. Это была всего лишь Барбара — приятельница, возникающая в ее жизни, точно дикий зверь во время гона: как по часам, в конце июня, у нее появлялось резкое желание общаться и проводить время вместе, даже в какой-то степени веселиться, но с началом сентября она исчезала, словно ничего и не было.

Каждая из них жила своей собственной жизнью, и Тиша спокойно к этому относилась. Ей было бы очень даже приятно и несколько лестно услышать приглашение на прогулку к реке, и она сама с радостью позвала бы Барбару в гости на чай с пирогом, если бы обстоятельства позволили ей легко забыть обо всем и расслабиться. Правда, когда та сказала, что на прогулке будет еще ее кузен Брэд, который так сильно любит рыженьких, что им обязательно надо познакомиться, Тиша поморщилась и слишком резко отказалась. Сейчас ей сильнее всего хотелось повесить трубку, ничего не сказав. Лишь бы поскорее освободить линию для чего-то действительно важного. Однако только через пятнадцать минут она вернулась к тесту, еще глубже погрузившись в тяжелые мысли.

В четыре Тиша осознала, что ужасно задерживается. Ей необходимо было добраться до входа в парк, где, как она помнила, должна была пройти встреча родителей и отряда бойскаутов-зверят, впервые выбравшихся со старшими в поход. Тише оставалось еще десять минут пути быстрым шагом, когда она сорвалась на бег. В этот жаркий солнечный день это было не самое лучшее решение, да и платье оказалось не слишком удобным и излишне задиралось.

Она почти сразу покраснела и вспотела. Как хорошо, что по тротуару шло не так много людей, из-за которых Тише стало бы еще более неловко от этой нелепой погони за временем. Лишь раз она чуть не врезалась в спину незнакомого мужчины, выгуливающего своего бигля, наверняка мечтающего о кусочке тени, но, увы, мечтающего напрасно. На этой стороне улицы его и ожидать не стоило, и Тиша сама уже жалела, что не перебежала на менее беспощадную сторону. Ее мысли практически плавились от духоты; впрочем, их содержимое было таким, что от подобной потери никто не расстроился бы. Вскоре девушка увидела впереди огромные металлические ворота с дружелюбной надписью, приглашающей войти. Тиша не могла ей в этом отказать.

Неподалеку от высокой ограды, в тени огромного дуба, стоял статный мужчина, по виду лет тридцати, в серой рубашке с короткими рукавами и крупными нагрудными карманами, и в таких же серых брюках. Тиша провожала Тома в поход, поэтому, присмотревшись, быстро узнала этого человека. Рядом с ним, на траве, лежал крупного размера походный рюкзак, и это подтвердило девушке, что она пришла куда нужно. Как раз когда Тиша, замедлив шаг, приближалась к нему и тщетно пыталась отдышаться, мужчина снял с себя темную шляпу с широкими полями и провел рукой от лба до затылка по своим взмокшим русым волосам. Вид его был несколько утомленный. Как у человека, который простоял здесь слишком долго и просто хотел вернуться домой подальше от палящих лучей. От смущения Тиша поджала губы и стерла со лба пот. Отчего-то она вдруг подумала, что выглядит очень глупо в своем небесно-голубом платье и с таким ужасно красным лицом.

Однако, вдохнув полной грудью, она поспешила напрямую к этому человеку. Ведь рядом с ним, пыхтя и перекрикиваясь, бегали два мальчишки в скаутской форме, во многом отличающейся от той, что была на мужчине. Вместо брюк они носили шорты с продетыми в них светлыми ремнями. Заправленные, но задранные по бокам рубашки выделялись множеством нашивок на карманах и рукавах. Кроме того, на шеях обоих мальчиков были повязаны клетчатые зелено-красные платки. Сама форма была у них цвета хаки, одного из его наиболее светлых и, по мнению Тиши, приятных оттенков. Мальчики гонялись друг за другом, и тот, что убегал от противника, сжимал что-то над собой в кулаке и как будто дразнился. Тиша сразу же узнала в преследователе Тома и невольно улыбнулась. Она не видела его уже неделю, и в такой момент, как никогда, ей просто необходим был кто-то хоть сколько-нибудь родной и близкий.

Тиша подошла к мужчине и вежливо поздоровалась с ним, скромно поклонившись и извинившись за опоздание. Но тот не выразил никакого недовольства произошедшим, и это немного успокоило ее. В конце концов, Том остался не один; второй мальчик наверняка тоже ожидал родителей. Хорошо бы кто-то из них пришел не сильно позже нее. Было бы очень печально, если бы этот ребенок почувствовал себя покинутым и одиноким, когда Том перестал бы за ним носиться и ушел домой. Тиша была готова даже подождать, пока они наиграются вдвоем. Тем более брат успел догнать приятеля, отобрать у него, видимо, свою кепку, но вместо того, чтобы надеть ее на себя, с победоносным смехом побежал прочь. И их игра продолжилась, лишь сменились роли. Тиша с улыбкой наблюдала за ними, и, казалось, волнение ненадолго утихло. Том был так беззаботен и радостен в этот миг, как любой обычный девятилетний ребенок. Он был полон энергии, жизни, и любая трудность была ему нипочем.

Как бы ей сейчас хотелось, чтобы он прожил как можно дольше в таком состоянии и не думал ни о бедах, ни о горестях. Пусть с Риком все будет в порядке, повторила Тиша себе. Пусть спокойствие продлится еще немного.

Мальчики продолжали носиться на траве друг за другом, и в один момент старший скаут, смотрящий за ними, как и Тиша, истратил все свое терпение.

— Волчата! — окликнул он ребят хорошо поставленным голосом, способным не только раздавать команды, но и заставлять выполнять их. Во всяком случае, Тиша была уверена, что она не посмела бы ослушаться, если бы он подозвал ее таким тоном. Вот и мальчики сразу прекратили свои догонялки и подбежали к главному и встали по стойке смирно. После команды «Вольно!» они немного расслабились, но вели себя уже намного более спокойно. Томми надел измятую кепку и, приблизившись к сестре, прямо спросил:

— А где папа? Я думал, он меня встретит.

Том имел одну особенность, которая всегда так нравилась Рику, но иногда расстраивала Тишу. Никогда, если сам не захотел, он не стал бы выдавливать из себя что-то вежливое и приветливое. Он еще плохо умел врать, а притворяться так и вовсе ему было не под силу, хотя, вернее сказать, не по интересу. Том говорил то, что было у него на уме, и в этом было много хорошего. Но сейчас, когда Тиша так сильно хотела подойти и обнять его, ведь ужасно соскучилась, он не стал бы притворяться, что рад ее видеть. Он ожидал встречи с отцом, прогулки с ним по парку, поедания мороженого или хот-догов, рассказа обо всех приключениях разом. О Тише же он вряд ли даже задумывался. Но, может быть, она просто слишком расстраивалась из-за отсутствия Рика и теперь воспринимала все слишком близко к сердцу.

— Папа… Папа задерживается на работе, Том, — ответила она настолько спокойно, насколько только могла. Им нужно будет серьезно поговорить об этом, но не сейчас, дома, во время, а лучше после ужина. Когда она сможет подобрать правильные слова.

— О. Ну ладно. Спасибо, Акела! Я же говорил, что скоро за мной придут! — он обратился к старшему скауту с широкой улыбкой и горящими от гордости глазами. Вновь перед Тишей стоял полный воодушевления ребенок, который сумел доказать свою правоту взрослому.

— Мы хотели проводить Тома до дома, чтобы не стоять здесь слишком долго, вежливым тоном произнес мужчина, смотря Тише в глаза. — Но он сказал, что не хочет разминуться с отцом и случайно потеряться. Я не стал настаивать, и это отняло у всех нас столько времени, примите мои извинения.

— Н-но это моя вина, — Тиша почувствовала, как у нее горят уши. Наверняка она вся покраснела. Хотя ей ранее казалось, что опоздание было не таким критичным, но сейчас она была готова провалиться сквозь землю от стыда. — А другой мальчик… Его вы проводите до дома, раз родители еще не пришли?

— Это мой сын, Джордж. Все хорошо, — скаут скромно улыбнулся и опустил руку на плечо второго ребенка. Тот, казалось, немного растерялся и смущенно опустил взгляд. Хотя еще совсем недавно, в игре с Томом, он ничуть не уступал в активности. Возможно, он стеснялся в присутствии чужих, подумала Тиша и по-доброму, понимающе ухмыльнулась. В детстве она была такой же, даже более зажатой. Но если этот ребенок был сыном одного из старших скаутов, то, значит, Том все же остался последним. Мысленно Тиша укорила себя за то, что могла бы быть сестрой и получше.

— Спасибо вам, что дождались, — она попыталась не выдать своего грустного настроения. Внимательно оглядев Тома, она пришла к выводу, что он постепенно начинает утомляться от этого пустого разговора. Нужно прощаться.

— Тогда мы пойдем. Спасибо большое за поход, уверена, мальчики в восторге. Расскажешь обо всем за ужином, Том?

Брат, показалось Тише, только сейчас всерьез задумался о ее присутствии здесь. Он поднял скучающий взгляд на нее, но тот тут же сменился на увлеченный. Том резко выпрямился, поставил одну руку на пояс и звонко воскликнул:

— Ну, еще бы! — он тут же с гордостью оттопырил пальцами нижнюю губу и продемонстрировал сестре дырку, на месте которой должен был быть левый боковой резец. — Смотри, это после драки с лесным троллем!

— О, боже, — вырвался у Тиши нервный смешок. Перед походом у Тома начинал шататься зуб, но они с Риком посчитали, что слишком рано идти к дантисту. Что же, теперь в этом, видимо, не было необходимости. Десна, по первому взгляду, не была воспалена. Но насчет этой драки еще нужно узнать подробнее. Неужели Том все же конфликтовал с кем-то в походе? Тиша с волнением посмотрела на главного скаута, но тот лишь хмыкнул.

— Не беспокойтесь, эта история не такая кровавая, как может показаться. К счастью, Том не пострадал. Но в следующий раз, Том, тебе стоит быть аккуратнее и обо всем говорить старшим. Лес любит тех, кто ценит природу и дружелюбен ко всем его обитателям. Даже лесным троллям.

Обычно Том был не слишком в восторге от того, что его поучают чему-либо или даже говорят, что он сделал что-то неправильное. Однако сейчас он слушал взрослого внимательно, без пререканий, хотя наверняка между ними уже заходил разговор об этом. Вступление в бойскауты и этот поход действительно пошли ему на пользу, решила Тиша, но оставила эти мысли при себе. Лишь скромно улыбнулась, когда мужчина выпрямился и опустил руки вдоль тела, велел сыну забрать свои вещи, а после командным тоном назвал Тома Волчонком и резким, четким движением отдал честь. Это прозвище было знакомо Томми еще до становления бойскаутом, но относился он к нему теперь даже с большим воодушевлением и уважением, чем когда его так ласково окликал отец. В этот момент брат, наверно, даже и не думал об этом.

Его движения были еще не такими отточенными и уверенными, как у старшего скаута, однако Том выпрямил спину и поднял, даже чуть задрал голову, а затем прижал мизинец к ладони большим пальцем и поднес руку к виску, старательно вытягивая три остальных пальца вперед. Лицо мальчика сделалось сосредоточенным, он слегка надул щеки, видимо, для придания себе более серьезного вида. Отчего, правда, со стороны выглядел еще более забавно и мило по мнению сестры. Его глаза блестели от восторга, и наверняка Том прилагал немало усилий, чтобы не расплыться в улыбке. Однако Тиша ощутила все его чувства и сделала это за него. До чего же он был счастлив в этот момент. И до чего же сильно он внешне походил на своего отца. Сейчас Тише это стало очевидно, как никогда ранее.

Тот же внимательный взгляд карих глаз, каштановые волосы, растрепанные, грязные и оттого кажущиеся сухими, но обычно мягкие, чуть пушистые. Прямой нос и острые скулы, ровная спина и выносливое тело. Хотя Том был еще совсем ребенком, и, возможно, Тиша преувеличивала их с Ричардом сходство. Все же внешность матери мальчика осталась неизвестной для нее. Может быть, она просто слишком соскучилась по Рику. По поведению Том слишком сильно отличался от отца, и оттого эта иллюзия быстро распалась, когда брат расслабился и побежал к дереву за своим походным рюкзаком.

Тиша вновь поклонилась мужчине и вежливо попрощалась с ним и его сыном, но мальчик лишь сдержанно кивнул, после чего обернулся и помахал рукой Тому, уходя вслед за своим папой. Томми вскоре подскочил к Тише, таща на спине наверняка очень тяжелую ношу, но девушка уже хорошо знала брата и не стала предлагать ему помощь. Все равно он, пыхтя от усталости, отказался бы. Рик поддерживал стремление Тома к самостоятельности, и вмешиваться в это было бы попросту неуважительно.

— А папа говорил, когда вернется? — словно бы невзначай спросил брат, когда они вдвоем вышли из парка.

Тиша внутренне напряглась и какое-то время молчала в попытках сообразить вразумительный ответ. У Рика с этим никогда не возникало проблем: он бы не удостоил собеседника ничем кроме отстраненного и мрачного «нет». Но ей, даже спустя столько лет с момента знакомства, это было совсем не по душе. Возможно именно она воспринимала это слишком серьезно, однако и Тома такие ответы не устраивали. Во всяком случае, сейчас однозначное «нет» его только расстроило и встревожило бы.

— Я уверена, что он просто заработался, — но как-то не слишком уверенно протянула Тиша. Томми возмущенно выдохнул и подтянул сползающий рюкзак.

— Он говорил, что дело пустяковое. И что он вернется до того, как закончится поход, — его голос не казался грустным или рассерженным, но, без сомнений, Тома задела эта ситуация. — Он всегда так. В следующий раз я залезу в чемодан и поеду с ним.

— В прошлый раз он тебя нашел.

— Я не успел зажать нос и чихнул, это было нечестно. Я просто жертва обстоятельств, — Томми усмехнулся и пнул камушек, что встретился им по пути домой.

Все-таки сегодня был замечательный день, если выкинуть из головы пугающее предчувствие, эту полную неизвестность. Солнце было еще высоко над горизонтом, но его лучи уже не казались такими палящими и безжалостными, как когда Тиша бежала на встречу. Пение цикад еще не стихло, но воспринималось менее враждебным и отталкивающим. Прохладный ветерок раскачивал над ними ветви деревьев и ласково дул в спину, слабо развевал рыжие волны Тиши. Они с Томом шли теперь по другому тротуару, по противоположной стороне, и только сейчас она заметила, как на дорогу попадали яблоки.

— Я приготовила джамбалайю, а скоро доделаю черничный пирог. Уверена, ты ужасно проголодался, — Тиша попыталась перевести разговор на более безобидную тему. Томми наверняка будет рад вернуться домой, принять душ и вкусно поесть. Она решила, что сегодня лучше не стоит делать что-то излишне активное, можно просто предложить ему посмотреть что-нибудь вместе. А там, может, и Рик даст о себе знать. И ничего страшного не произойдет.

— Да-а-а… Мы ели в последний раз утром, а потом нам в главном лагере раздали сэндвичи в дорогу. Но на обратном пути мне пришлось отдать свой Джорджу. Ему в утреннюю кашу упал жук, и он не стал ее есть, — Том утомленно вздохнул, но тут же ухмыльнулся и добавил: — Хорошо, что я ему не сказал, что жуки там были почти каждый день.

— Ты молодец, что поделился. Но голодным ходить тоже не дело.

— Зато так больше влезет, — он повернул голову в сторону Тиши и с хитрым прищуром посмотрел на нее. — Особенно пирога. Мне придется совершить настоящий подвиг, чтобы оставить маленький кусочек для папы. Он вернется сегодня?

— Ох, Том… Я не знаю. Честно, не знаю, — в какой-то момент она поймала себя на мысли, что заговорила слишком расстроенным голосом. Тиша потерла лицо руками, убрала с него пот. Надо было все же укрыть чем-нибудь голову перед выходом, но она совершенно обо всем забыла.

— Что-то случилось?

— Нет, я не знаю, просто… Не переживай, я просто не люблю, когда Рик долго молчит.

Тиша обняла себя за плечи и продолжила идти, опустив голову. Она все же не сдержала своего беспокойства, не сумела помолчать до ужина и дать Тому расслабиться после тяжелого для него похода. А ведь наверняка в произошедшем нет ничего настолько серьезного, чтобы тревожить потерявшего мать ребенка. Тиша резко укусила себя за щеку. Вот об этом с ним точно нельзя заговаривать. Она дернула головой и вдруг пришла в себя. Томми больше не шел слева от нее. И справа его тоже не было. Тиша взволнованно обернулась.

Брат стоял позади в десятке футов, которые она успела пройти, погрузившись с головой в свои мысли. Он крепко сжимал в кулаках лямки рюкзака и смотрел на тротуар, нахмурившись. Может быть, следил за дорожкой муравьев, которые ползли совсем рядом с ним и постепенно устраивались у одного из упавших яблок. Оно разбилось при падении и дало сок, и теперь муравьи облепливали его. Может быть, Том просто обдумывал услышанные слова. Нужно поскорее придумать что-то успокаивающее, решила девушка и сделала шаг в сторону брата. Он тут же поднял обеспокоенный взгляд на нее.

— Долго молчит? — переспросил он так, что у Тиши сжалось сердце от резко охватившего ее отчаяния. Почему все сложилось именно так? Неужели никто до сих пор не в курсе, что стряслось с Риком? Может быть, в их отсутствие кто-то уже звонил и сообщал хорошие новости? Или плохие?..

— Я позвоню еще раз, ничего.

Чтобы придать себе уверенности, она сжала ладони в кулаки и мысленно обняла Тома, лишь бы утешить и закрыть его от всех угроз. Он не слишком любил, когда она проявляла свою нежность к нему. Возможно, его это даже злило, пусть Том и не подавал виду, ведь его папа так хотел, чтобы они стали друг другу семьей. В любом случае, Тиша старалась не нарушать его границ даже сейчас. Том беззвучно вздохнул, покачал головой и переступил через тонкую муравьиную полосу. Скромно улыбнулся и сказал:

— Наверно, он просто едет домой, вот и молчит. Может быть, он звонил, когда тебя не было дома. Или грозой снесло провода, и он не может дозвониться. Расслабься, — он подмигнул Тише и побрел дальше.

И как у него только получалось разгонять тучи над своей головой, думала она и не замечала, как сама выдыхает с облегчением. В конце концов, причин молчания могло быть просто огромное количество, и ей не стоило всегда думать о самом плохом, беспокоить всех вокруг своими домыслами. Рик не в первый раз игнорировал ее во время работы, и за все годы пора было уже привыкнуть. Тиша ущипнула себя за руку. Хватит. Лучше поговорить о чем-то еще. К тому же, дома остались незаконченные дела.

— Том, а что за история с троллем? — спросила она спустя некоторое время, когда они вышли на свою улицу, так больше ничего и не сказав друг другу.

— А? — Том поднял голову и удивленно посмотрел на сестру. Но тут же улыбнулся, искренне и широко, словно намеренно демонстрировал дырку, оставшуюся в напоминание о выпавшем зубе. Тиша опустила взгляд, смутившись. Когда он так улыбался, хотелось простить ему любую шалость, потрепать по макушке и поцеловать в щеку, а иногда даже дать денег на карманные расходы. Тиша позволила ему поймать себя на эту удочку вновь, ведь на душе в один миг стало светлее. — О, сейчас! Кхм-кхм. Мы разбивали лагерь ближе к закату. И мы с Ларсом, Кеном и Сыроежкой закончили ставить палатки раньше остальных. Акела сказал нам, что мы можем пойти собрать палок для костра и сходить за водой для ужина. Мы пошли вместе и договорились, что работать будут все. Но Кен ленивый идиот!

— Том, выбирай выражения.

Тогда он набрал полные легкие воздуха и вдруг затараторил:

— Ленивый глупый Волчонок, который попал к нам в отряд только потому, что его мамочке не нравилось, что у него нет друзей, и он стал главным среди нас только потому, что ему одиннадцать, — он снова с шумом сделал глубокий вдох и продолжил: — И ему вообще не понравилось в лесу, он всю дорогу ныл, что его покусали муравьи, и я слышал, как он говорил, что не хотел быть скаутом, а с малышней ему неинтересно возиться, и он не хотел никому помогать, и он не выучил клятв и за всю неделю не сделал ничего полезного! Надо отдышаться, ух. И он первый назвал меня идиотом, все честно!

— Ты все равно не должен говорить таких слов. Уподобляться тем, кто тебя обижает, неправильно. Тем более если ты считаешь себя лучше его. А ты считаешь, верно? — Тиша невольно ухмыльнулась, и Том это заметил. Однако он предпочел не отвечать на подобное замечание, наверняка решив, что оно того не стоит.

Томми с трудом поддавался попыткам сестры воспитывать его, но в этом случае она была не готова ему уступить и сдаться. Хоть Тиша и старалась уважать методы воспитания Рика, она считала просто необходимым брать дело в свои руки, пока он отсутствовал, и вместе с заботой о мальчике занималась и такими неприятными для него нравоучениями. Раньше Том наотрез отказывался даже слушать ее, теперь же делал вид, что пропускает мимо ушей. Значит, рано или поздно, он все же сумеет это принять. А вместе с нравоучениями и ее саму. Эта мысль отчего-то согрела Тише душу.

— В общем, Кен сделал вид, что ушел писать, — заговорил Томми спустя некоторое время с нотками обиды в голосе, хотя довольно быстро он увлекся своей историей и даже и думать забыл о том, чтобы дуться. — Мы сделали без него всю работу, а когда вернулись, его в лагере еще не было. Акела и его взрослый помощник ставили с остальными палатки, и я попросил Ларса сходить со мной поискать Кена. И вот, представь. Густой лес, неподалеку шумит река, а над головой шелестят листья. Где-то стучит по дереву дятел. Но дятел ли это? Может быть, это тролли переговариваются друг с другом? Я записал в блокноте их загадочный шифр. Возможно, они решали, как приготовить Кена и кому какой кусок достанется? Или они хотели похитить нас и заплатить дань лесному Королю? Или… Подумать даже страшно, что еще, да? Я решил не пугать Ларса и не сказал, что происходит. Но намекнул ему не есть ягоды, ведь в них может быть отрава или снотворное, подготовленное специально для наивных дурачков вроде Кена. Ларс думал, это просто игра. Но потом и он все понял. Возможно, он сумел разгадать шифр. Он напрягся, стал прислушиваться и звать Кена. Я понимал, что, скорее всего, больше никогда его не увижу. Но я решил залезть повыше и посмотреть, не найду ли где-нибудь нашего идеального лидера без сознания. Я вскарабкался на дуб и присмотрелся. Вдали от нас дрожали кусты, и я догадался, что, если расправа и происходит, то именно там. Только… Какая-то тихая расправа. По-до-зри-тель-но, не так ли?! Вот и я так решил. Я крикнул Ларсу, чтобы он сходил и все проверил, а сам немного последил и решил спускаться. Но в этот момент я нащупал рукой дупло, и в меня впилось что-то острое. Я уже тогда подумал, что сейчас умру. Я хотел убрать руку от дупла подальше, чтобы схватиться за что-то покрепче. Но я застыл в ожидании худшего. Что-то вцепилось в мои пальцы. Я потревожил маленький народец, который скрывался в дупле от троллей. И они выставили стражу, чтобы я не проник в их дом, и они кололи меня своими маленькими копьями. А потом… в абсолютной тишине… раздался крик, какого я еще не слышал. Кого-то убивали, резали на кусочки, я клянусь тебе, Тиша! Я вздрогнул, дернул рукой и тут же увидел чудовище, что обитало в дупле. Два крошечных глаза смотрели мне прямо в душу. Уверен, это был маленький тролль, которого народец растил как зверушку! И тут же мне на руку прыгнул этот монстр, огромный и рыжий. Совсем как ты! Он, конечно, не ворчал, как плохо называть идиотов идиотами, но все равно! Я закричал, резко замахал рукой и сбросил его с себя. Но тут! Боже мой, Тиша, я думал, что лечу прямо в ад! Я падал, кричал, и демоны хлестали меня ветками по рукам и лицу! Я уже прощался с жизнью, но тут… Ухватился за крупную ветку двумя руками. Тряхнуло так резко, что я не успел прийти в себя, и… Когда я очнулся, все мое тело болело так сильно, что я застонал. И даже… возможно… Нет, я не плакал! Это была живительная вода лесных эльфов, они вернули меня к жизни за мою отвагу в борьбе с маленьким троллем. А изо рта у меня текла кровь, и тогда я понял… Это плата. Плата за то, что я влез на земли священного народца. И я принял эту потерю с достоинством… И хромая, как поверженный воин, побрел в лагерь. Но мои друзья… Мои верные собратья Волчата… Их уже не вернуть… Страшно?

— Очень, Том, — Тиша не сдержалась и тихо посмеялась. Все эти попытки впечатлить ее были такими напористыми, что ей пришлось попросту сдаться. — Не знаю, смогу ли уснуть сегодня.

Она мягко улыбнулась. В моменты, когда Том был особенно увлечен рассказыванием всех своих фантазий, он становился похожим на маленького заведенного котенка, который играет с собственным хвостом, и от самого процесса он получает такое удовольствие, какое не заменит ни одна мышка на веревочке. По правде говоря, брат постоянно ходил с увлеченным видом, и любая забава, которая сумела вызвать у него интерес, становилась для него источником энергии и счастья. За все четыре года, что Тиша знала его, Том сменил множество занятий, но подобный отыгрыш каких-то незамысловатых сюжетов, пришедших в голову на ходу, был с ним всегда, и особенно это обострялось в моменты, когда ему становилось необыкновенно скучно. Подобным образом он развлекал самого себя, но с огромной радостью делился фантазиями со всем окружающим его миром, стоило лишь проявить любопытство.

— Ну ладно, — Том выглядел крайне довольным собой; он задрал голову и шагал вперед с блаженной улыбкой. Хотя, еще во время рассказа, он периодически вздыхал от усталости. К счастью, дом был уже совсем близко. — На самом деле Ларс просто нашел Кена в кустах, он жевал ягоды, и от неожиданности один из них завопил. Они не признаются, кто именно. Никаких смертей, честно!

— Видимо, своим падением ты распугал всех троллей, — ухмыльнулась Тиша, но тут же вздохнула. — Это было очень опасно, ты мог что-нибудь себе сломать. Не делай так больше, хорошо?

— Все было под контролем, пока не появился этот рыжий монстр! Да и залез я не слишком высоко… И у нас была аптечка. Слушай… Не говори папе, что я мог что-нибудь себе сломать, ладно? Он всегда тебя слушает. Еще запретит мне быть скаутом, — Том проговорил это до того обиженно и опечаленно, что Тиша не посмела подвести его и отказать в этой просьбе. В любом случае, Рик сам ему обо всем скажет.

Они молча перешли дорогу и оказались возле родного дома терракотового цвета. Он не сильно выделялся на фоне других домов и выглядел достаточно прилично, разве что лужайка перед ним постепенно превращалась в подобие диких зарослей на пустыре: Рик редко утруждал себя стрижкой газона, и примерно раз в месяц платил по доллару соседским мальчишкам лет двенадцати, чтобы навели порядок, но при этом не слишком контролировал результат работы. Тома часто обижало, что ему не доверяют такое серьезное дело, а когда из вредности уличал соседей в недобросовестности, никто не придавал этому никакого значения. Однажды у Рика не было при себе мелочи, и тогда он осмелился залезть рукой в банку ругательств, которую сам же пополнял в тайне от сына, чтобы тот поскорее накопил на приставку. И в тот самый момент за этим постыдным занятием застал отца Том. Рик рассказывал эту историю Тише по секрету.

— Он смотрел на меня, как на предателя, — говорил тогда Рик со скромной улыбкой. И в его голосе звучала гордость, которую совсем не удавалось скрыть; он уже и не прятал. — С такой обидой и шоком. «За попытку кражи» меня приговорили к трем часам общественных работ. К походу в кино в субботу. И крепким объятиям. Он такой… ребенок. Никогда не привыкну к этому чувству.

Отчего-то Тише стало не по себе, когда внутри пронеслось это воспоминание. И этот газон, и откровение Рика. Все это отозвалось в ней не светом, которое рождалось в моменты, когда Рик вел себя как обычный человек и любящий отец. Теперь это пробуждало в ней коварное ощущение, с которым она носилась по дому весь вчерашний день и сегодняшнее утро. Предчувствие, что этому совсем скоро придет конец. Однако она тихо открыла входную дверь и впустила Тома домой.

— Всё! — брат с радостью скинул с себя рюкзак и оставил его у стены. Снял кепку и активно почесал грязную и взмокшую от пота голову. — Это был лучший поход в моей жизни! Лес был самым гостеприимным из всех, что я знал! Я стал един с природой! Но все хорошее кончается. Я в душ!

Он тут же рванул наверх, хватаясь за перила и переступая через несколько ступеней разом. Тиша на мгновение задумалась о том, что в его возрасте у нее не было и половины той энергии, что выплескивал Том ежедневно. Она устало вздохнула, подняла с пола брошенную кепку и медленно побрела наверх.

— А, я совсем забыл сказать! — кричал Томас, выходя из своей комнаты в одних шортах. В руках он держал грязные рубашки и носки, и, казалось, мыслями был совсем далеко отсюда, ведь тут же понесся к лестнице, не смотря перед собой, и едва не врезался в Тишу. — Ой.

— И сделать тоже кое-что забыл, — она придала себе самый серьезный вид, на какой только была способна. Том вновь почесал голову и выхватил из ее рук кепку, после чего шагнул в ванную и сложил все в корзину для грязного белья.

— Я случайно. Я думал, ты еще внизу. Не трогай рюкзак, хорошо? Я хочу дождаться папу и рассказать ему обо всем. Там столько всего, о чем нужно записать в блокнот. И папа поможет зарисовать разбитый компас, следы лисицы на земле, палатку у костра, косяк рыб в реке… И пятно крови на футболке с максимальной точностью! Это самое важное! Драку с лесным троллем нужно запомнить на всю жизнь!

Том звонко засмеялся, но Тиша смогла выдавить лишь сдержанную улыбку в ответ. С момента, как Рик забрал сына под свою опеку, они вдвоем вели блокнот, и постепенно его сменил другой, а затем и третий, и вот уже и он подходил к концу. Том настолько же сильно терпеть не мог просиживать штаны за каким-то монотонным делом, насколько сильно любил смотреть, как папа выводит карандашом линию за линией, изредка стирает что-то, а затем заполняет оставшееся пространство текстом. В детстве, а скорее лет до тринадцати, Тиша присоединялась к ним, и Рик с удовольствием принимал ее в их скромную компанию. Том же часто бывал не в восторге. Сперва он даже ревностно оберегал этот ритуал; однако со временем смирился с тем, что у него есть сестра, и допустил до самого сокровенного — сохранения в воспоминаниях.

Тиша пропустила Тома в ванную, а сама побрела в комнату, когда вдруг услышала недовольный писк. Шесть изволила покинуть их совместные покои, чтобы перекусить и возможно даже встретить человеческих детей, которые порой особенно тяготили ее своим вниманием. На лице Рика было проще заметить радость и удовольствие от происходящего вокруг, чем на морде этой кошки. Шесть мягко прошла по коридору, лишь мимолетом потеревшись о ногу хозяйки в знак приветствия. Тише хватило и этого, чтобы на мгновение расслабиться; она с лаской гладила кошку по голове, и та тихо урчала от наслаждения, пусть вскоре и убежала вниз, ведомая голодом. Котята явно оставались недовольны отсутствием мамы, и их писк все учащался, один — рыжий с белыми пятнышками — даже выбежал в коридор и понесся за Шесть. Впрочем, это не помешало девушке загнать его обратно в комнату, пройти к себе, приласкать котенка и ненадолго прилечь. Сегодняшний день выжимал из нее все силы даже быстрее, чем вчерашний.

Спустя некоторое время брат и сестра то ли обедали, то ли ужинали. Том оживленно рассказывал о том, как давал клятвы под небом, полным звезд, в свете костра, и его карие глаза непрестанно горели от восторга. Тиша выслушивала его с вежливым вниманием, хотя она то и дело уходила в себя, отдаваясь мрачным мыслям. Ей стоило быть благодарной за то, что мальчик давал возможность отринуть беспокойство, но по возвращении домой чувства вновь нахлынули на нее, и Тиша совсем с ними не справлялась. Она была уверена, что Том замечает, как ее печальный взгляд то и дело опускается в тарелку, а сама она возит ложкой по рису, не съев и половины порции. Обычно чужое плохое настроение вынуждало его действовать еще более активно и с еще большим воодушевлением преподносить свои истории, ведь он был уверен, что своей манерой рассказа сумеет вызвать неподдельный интерес и отвлечь.

Но после душа Томми сделался еще более уставшим, чем прежде, и он больше концентрировался на поедании джамбалайи, чем на выражении лица сестры.

— Котята уже такие большие, — вдруг услышала Тиша и пришла в себя. Она удивленно взглянула на Тома.

— Что?..

— Я слышал писк и зашел посмотреть, — брат тем временем с удовольствием облизывал ложку и с предвкушением принюхивался к распространяющемуся запаху пирога с черникой. Он широко улыбнулся. — А там на моей старой футболке копошатся малыши. Белый мой! Я уже все решил.

— Если Рик согласится, — если Рик вернется, додумала она про себя и отвернулась от Тома, чтобы проверить пирог, а заодно умыть лицо. — Но ты знаешь, как он к этому относится.

— Да-да, я помню. Но я уже умею заботиться! И Шесть будет не так грустно! Я даже согласен назвать его Шесть Младший, если понадобится. Или любой другой цифрой, как хотите! Хотя мне больше нравится Маршмэллоу — звучит как имя прирожденного лидера. Что думаешь?

— Ах, Том… — Тиша беззвучно вздохнула, но про себя улыбнулась. Он не сдавался и продолжал выдергивать ее из собственных мыслей, и это казалось таким трогательным. Однако она не подала виду. Вместо этого вытащила пирог из духовки и позволила Тому насладиться усилившимся ароматом выпечки. — Я когда-нибудь рассказывала тебе, что я хотела назвать Шесть Герцогиней? Возможно, оно бы ей очень подошло. Но я хотела узнать мнение твоего папы. Почему-то я думала, что для него очень важно, как будут звать котенка, которого он сам принес домой.

Не оттого ли, что в свои семь лет она была слишком запуганным маленьким ребенком, чтобы считать, что у нее есть какое-то право называть котенка самой? Рик привел ее в этот дом точно так же, как Шесть, и это он подарил никому не нужной девочке собственное имя, собственную комнату, собственную жизнь заместо нескончаемых страха и страданий. И никогда не требовал ничего взамен. Но в семь лет Тише нечего было предложить ему, нечем выразить свою признательность, и в тот первый год она была настолько глупа, что считала, что выбор имени для котенка вместе с ним будет казаться чем-то важным.

— Ему не понравилось?..

— Я ему не сказала. Но за все годы, что я знаю твоего папу, я поняла о нем кое-что. Он стремится к краткости во всем. И если котенка будут звать Маршмэллоу… Должно быть, Рик будет звать его просто Котом.

Тиша аккуратно переложила пирог на тарелку и поставила ее на стол перед Томом. Должно быть, именно это сдержало его возмущенный возглас, ведь, когда она повернулась и взглянула на брата, он задумчиво хмурился и надувал щеки. Том наверняка сказал бы что-то еще, если бы в этот момент не раздался телефонный звонок. Они оба резко дернули головой на звук и сперва не двигались с места: Тиша — оттого, что ее сковал ступор, Том — наверняка оттого, что ждал решительных действий от сестры. Однако девушка не успела ничего ни сказать, ни сделать; брат уверенно встал, подошел к телефону и поднес трубку к уху.

— Томас Волчий Клык слушает, — с нарочитой серьезностью протянул он и начал тихо топать ногой, поставив руку на пояс. Наверняка он обратил внимание на то, как Тиша побледнела от страха, и придал себе максимально важный вид, чтобы развеселить ее своими глупостями. Впрочем, Том тут же прекратил свои игры, и, выслушав ответ, с виноватой растерянностью посмотрел на девушку. — Ой, извините, я думал, это папа. Сейчас. Тиша, это тебя. Но не переживай так, это однозначно из твоей крутой школы.

Внутри Тиши все задрожало. Она не сомневалась, что и внешне с головой выдает свое состояние; Том и не скрывал, что заметил резко усилившееся волнение. Она сглотнула, тяжело выдохнула и без какой-либо уверенности взяла протянутую ей трубку. Сейчас все станет известно. Хоть бы это был кто-то из Вириона. Хоть бы с ним все было в порядке. Тому нельзя остаться сиротой. Она и с собственным отчаянием справиться не в состоянии, а об утешении несчастного мальчика в такой ситуации невозможно даже и думать.

— Д-да?

— Тиша, ты здесь. Отлично, уже хорошо, — но, вопреки надежде, с Тишей заговорил не Рик. Голос был женским, серьезным и уставшим, но она узнала человека, который наконец нашел для нее время. Тиша еле сдержала желание разрыдаться прямо здесь и сейчас.

— Анна?.. В-вы… Я так рада вас слышать, — она всхлипнула намного громче, чем могла только ожидать. Как глупо, как же все глупо. Еще даже ничего не известно. Тиша отвернулась от Тома, смахнула слезы и глубоко вдохнула.

Закрыв глаза, она ткнулась лбом в стену и ощутила себя чуть более устойчиво.

— Пожалуйста, не плачь. Артур приедет к вам через три часа. Будь готова его встретить. Он поможет вам собраться и все расскажет. Мне нужно идти. Прошу, будь сильной. Он жив, но… но у нас много работы. Не только с ним. Прости, нужно бежать. Ты сильная девочка, помнишь? Ты не одна. Мы не оставим тебя одну. И скажи это мальчику. Мы не оставим вас в беде. Но я уверена, Рик восстановится. До встречи, малышка.

Послышались гудки, и Тиша кое-как оторвала себя от трубки. Какое-то время ее тело попросту не слушалось, она замерла в неестественной позе и не посмела даже выдохнуть. Глубоко в груди разгоралось жгучее пламя, и его языки уже щекотали и поджаривали ее нутро. Он жив, но у них много работы. Голос Анны эхом раздавался в ее голове и заставлял Тишу всхлипывать снова и снова. Он серьезно пострадал. И пострадал не один. И из-за этого ей так долго никто не отвечал и не звонил. И теперь к ним с Томом приедет Артур. Для того, чтобы проводить с каждым по отдельности сеанс терапии? Тиша не могла в этот момент ни о чем думать. Она словно провалилась глубоко в темную бездну и летела вниз, потеряв все чувства, кроме страха неминуемого падения.

— Тиша?.. Что случилось?.. — услышала она совсем близко голос Тома и зажмурилась сильнее, спрятала лицо в ладонях и осторожно повернулась к нему. Потерла глаза, щеки и с опаской взглянула на взволнованного мальчика.

— В-всё… Всё в порядке, — промямлила Тиша кое-как и устыдилась собственной глупости. Даже сейчас, когда отпираться бессмысленно, когда все ясно как день, она не сумела найти в себе смелости сказать, как есть. Ее бледное лицо вмиг стало пунцовым. Том медленно покачал головой, вздыхая.

— Если хочешь меня обмануть — делай это убедительно! — воскликнул он с возмущением, но на его лице застыл неподдельный страх, и голос больше не выражал его уверенность. — Что произошло? Кто это был? Это насчет… насчет папы?

Отступать было некуда. Результат был предрешен с самого начала, и теперь надежды не осталось совсем. Тиша протяжно вздохнула, обхватила себя за плечи и из последних сил попыталась не расплакаться. Ей никак не помочь Тому, никак не спасти его от отчаяния, которое обрушится на него с этой новостью. Ей не спасти себя от ужасных последствий. Рик восстановится… Могло ли это быть правдой? Наверняка. Анна была опытным медиком, она не стала бы вселять ложную надежду. Тиша стерла навернувшиеся слезы, нерешительно подняла взгляд на Тома. Тот встревоженно глядел на нее, стоя всего в шаге, но не приближаясь, словно бы сторонился. Он напрягся в ожидании худшего.

— Рик попал в беду, — она хотела сказать это спокойнее и более мирно, но шепот был пронизан ее бессилием и страхом. — Мне не сказали, что случилось. Н-но о нем уже заботятся. И он… Он жив! Только не бойся.

— Конечно же он жив, — помолчав, проговорил Том серьезным тоном. Он вновь хмурился в задумчивости, а его загоревшее за лето лицо заметно бледнело. Тем не менее, выдержав небольшую паузу, он заключил без тени сомнений. — Папа не может умереть. Он не оставит меня одного.

Тиша настолько растерялась, что не нашла, что ответить. Том умел порой сказать нечто такое, что застанет врасплох любого, даже Рика. Но отчего-то после его слов она почувствовала себя чужой, лишней, а все ее чувства — попросту неуместными. Она была уже ни на что не способна и, вопреки просьбам Анны, беспомощно расплакалась. Тиша старалась вытирать слезы, когда они только наворачивались на глазах. Она даже хотела подбежать к раковине и умыться, но перед ней стоял Том и мрачно наблюдал, и поэтому ей страшно было шелохнуться. Он тоже не шевелился и, казалось, не думал предпринимать никаких действий.

— Ты пугаешь меня, — кое-как выдавил Томас из себя, когда Тиша, всхлипывая, стирала с лица слезы в очередной раз.

От его отстраненного, встревоженного тона все замерло в груди. Захотелось спрятаться и никогда больше не показываться ему на глаза. В один момент Тише стало до того противно от самой себя, что она стиснула зубы и хотела было уже ответить, но в этот момент Том, поежившись, в нерешительности приблизился и коснулся ее локтя своей теплой рукой. И от одного этого жеста она ощутила себя той маленькой девочкой, которая так нуждалась в робком утешении Рика, совершенно не знающего подходящих слов. Тиша тяжело вздохнула, всхлипывая, и виновато посмотрела на брата.

— Прости, — прошептала она, сдерживая ком в горле. — Я просто устала. Очень устала. Ты только приехал, а я уже устала. Я не хотела тебя напугать, мне очень жаль, Том.

— Пойдем гладить Шесть и котяток. Это точно тебя успокоит, — Том мягко улыбнулся и тихо хмыкнул какой-то своей мысли. — И устроим с тобой соревнование по поеданию пирога. Спорим, я в два счета тебя обыграю? И ты расскажешь мне, что сказала та мисс. А то я совсем запутался, в какую передрягу угодил папа? Веселился там без меня, а теперь ты плачешь. Уверен, ему очень стыдно. Но мы ему все выскажем, да? Не посмеет без нас выехать из города, будет брать нас на все секретные миссии! Пусть правительство знает своих героев в лицо, ага? Ты только не плачь, ладно?..

Тиша многое могла поставить под сомнение в характере Тома, но в минуты, когда он лишь слегка приоткрывал перед ней свое сердце, она была готова расплакаться от счастья. Он обладал тонким чувством, позволяющим ему вовремя уловить что-то неладное, и, когда он обращал его против чужих страхов и боли, Тиша действительно им гордилась. Она в неловкости улыбнулась, сквозь слезы, и сдержанно кивнула. Том унаследовал от отца силу характера, но душевная чуткость, которую так старательно губил в себе Рик, не пряталась глубоко внутри. Тиша стремилась показывать себя как взрослая, серьезная старшая сестра, но сейчас она вновь ловила себя на укорительной мысли, что в такой критической ситуации, как эта, она повела себя как совсем крохотная беззащитная девчонка, на которую нельзя положиться. Ей страшно хотелось вновь извиниться, однако Том уже вел ее за руку в ее собственную комнату и восторженно реагировал на писк котят. Наверняка брат таил внутри страх и волнение за отца, и все те слова были сказаны с нарочитой уверенностью. Тиша сказала себе, что она должна взять себя в руки, должна быть готова сделать все, чтобы Том не пал духом.