Белые перчатки (джен)

Sweet dreams are made of this

Who am I to disagree?

I travel the world and the seven seas

Everybody's looking for something

Some of them want to use you

Some of them want to get used by you

Some of them want to abuse you

Some of them want to be abused

Sweet dreams are made of this

«Sweet dreams», Eurythmics

В Школе только и разговоров было, что о войне и Темном лорде. Его боялись, о нем говорили шепотом, о нем помнили, и помнили всегда. Гилдерой порой представлял себя кем-то подобным, перед которым преклоняются и которого боятся, пока он сидит на черном троне посреди зала из грубого камня, и на голове его сияет украшенная драгоценностями корона, а с плеч свисает обязательно тяжелый плащ.

Со временем от короны и плаща от отказался, да и зал все больше наполнялся светом, а страх на лицах слуг сменялся благоговением перед каждым словом и жестом их обожаемого повелителя, ради которого они готовы отдать жизнь буквально немедленно. К выпуску из Школы Гилдерой понял, что и принимать в дар чужие жизни ему неинтересно, восхищение должно исходить от счастливых людей, которые готовы раз за разом его выражать.

Самым простым решением он видел карьеру аврора. Он все рассчитал: чтобы совершить нужное количество подвигов, достаточно встретиться с врагом два или три раза, все остальное время можно посвятить интервью и встречам с поклонницами. Это выглядело достижимым результатом, причем в рамках войны — еще и быстро достижимым. Гилдерой без сомнений подал заявку на прохождение дополнительного обучения. Он уже успел выяснить, что сейчас, пока не окончена война, это обучение проходит буквально в бою, буквально под крылом у лучших авроров. Беспроигрышная ставка.

И вот он ехал на первую встречу со своим будущим и уже представлял, как суровые люди, прошедшие множество битв, смотрят с восхищением на самого молодого аврора столетия, который единолично (ладно, ладно, хорошо, вместе с кем-то, но главная роль все равно принадлежит ему) принес сладкую победу всему магическому сообществу, как рукоплещет весь мир и уже продаются средства для окрашивания волос в золотой цвет «как у Гилдероя Локхарта». Мельком услышанные разговоры соседей по купе только утвердили его в мысли, что конкурентов нет: какие конкуренты из пары гриффиндорских дураков, только и умеющих бить дубиной заклинаний по голове, и еще этого, как его — неважно, он даже не помнил, кто это, — постоянно поглощающего булочки?

Их высадили в какой-то деревне между вытянутых холмов и сразу повели на встречу с их боевым будущим. Их было две дюжины, и многие были знакомы, но Гилдерой держался особняком: его и так знали, а тратить время на беседы он сейчас не считал нужным, сосредоточившись на том, чтобы произвести наилучшее впечатление на экзаменаторов, а уж это он умел. Он потратил целый вечер на выбор образа: чтобы неброско, но со вкусом и обязательно идеально подогнано по фигуре. Привычный синий оттенок мантии должен был гармонировать с золотом волос. Из всех возможных украшений он остановился на скромном золотом шитье у ворота, поскольку он все же претендовал на роль воина, а не бессмысленной драгоценности. Если бы он хотел… если бы он хотел, то просто ответил бы согласием на предложение леди Мередит Трэверс, и годы жил бы в достатке, но в совершенной безвестности, в тени и тайне.

В небольшом пустом зале одного из домиков их встретил сам Глава Отдела магического правопорядка, легендарная личность, неоднозначная, по-своему красивая и недосягаемая. Гилдерой смотрел на Бартоломеуса Крауча во все глаза, готовясь восхищаться и вынимать, и… разочаровывался все больше. Это был не тот человек, рядом с которым ему, Гилдерою, хотелось бы идти дальше: слишком равнодушный ко всем, замкнутый в своем футляре из идеально сидящей мантии, с прекрасно уложенными смоляными волосами, с жестким колючим взглядом, с плавной и уверенной речью. Идеальный и потому скучный.

— Я хочу сказать вам всего несколько слов, — ровным голосом говорил Крауч, оглядывая ряд слушателей таким же спокойным взглядом, как будто смотрел на стулья или, допустим, шкафы. Локхарту быстро надоело наблюдать за ним, и он начал рассматривать волшебников за его спиной, слушая только краем уха.

— Первое. Если бы мы, волшебники Британии, не были в состоянии уничтожить нависшую над нами угрозу, Британия давно пала бы перед силами приспешников Темного лорда, а вместе с ней — и вся Европа. Второе. Не стоит уповать, что за нас войну поведет Америка или, например, Африка. Эта война принадлежит нам, а мы ей. И нам всем угрожает опасность здесь и сейчас. Всем, от младенцев в колыбелях до стариков. Мы должны действовать быстро и решительно, действовать сейчас. Я часто слышу, что наши методы схожи с методами врага, и отвечу, что истинная разница не в методе, а в цели, в устранении великой опасности. Лицемерно было бы отрицать ее. Лицемерно было бы думать, что наши союзники спасут нас. Лицемерно было бы предполагать, что мы не справимся.

Он сделал паузу, и повисла тишина. Все замерли на вздохе, а Гилдерой увидел за отлично сидящим костюмом и идеальной прической жестокий стержень и цепкость человека, который не остановится ни перед чем для достижения своей цели.

— Воспряньте. И пусть грянет буря!

Слитный выдох колыхнул ткань мантии Крауча. Он медленно кивнул и повернулся к помощникам.

— Мистер Лонгботтом, вверяю их вам.

— Конечно, — широко улыбнулся невзрачный человек в слегка потрепанной, но очень добротной коричневой мантии. Гилдерой разочарованно отвернулся от него: скучный, наверняка такой же зануда, как мистер Бинкс, или того хуже!

В дальнейшем Гилдерой только утвердился в своем мнении: мистер Лонгботтом был занудой и скучнейшим человеком в мире. Потому что какой иной человек в первую очередь расскажет им, выпускникам Школы, что первым экзаменом будут не испытания на магической стезе, а преодоление какой-то грязной лужи без использования палочек? Гилдерой с трудом укладывал в голове такие требования, а вонючая лужа вызывала у него омерзение, и потому, когда все остальные побежали прямо через нее по кочкам, он поддернул мантию и просто ее обошел. В указаниях не было ничего про то, что нужно именно пересечь лужу, нужно было добраться до противоположного ее края.

Обиднее всего было то, что это однозначно не сочли достойным внимания. Остальным авроры покивали, а ему… ему ничего. Гилдерой понял, что в этом месте ему нечего ни ловить, ни терять, и расслабился. Остальные задания он проходил так, чтобы это ему было интересно, а не как надо и как этого, по его мнению, ожидали. Его больше волновала сохранность собственной мантии, чем репутация, а к вечеру он уже собрался обратно на поезд, но тут его отозвал в сторону тот самый Зануда Лонгботтом. Поговорить и, как он выразился, «познакомиться».

Гилдерой пошел, ничего не ожидая. В маленьком домике их ждал ужин, а приветливая женщина (ее Зануда представил как свою жену Алису) предложила сладости. Гилдерой не стал отказываться, но ему уже заранее было скучно.

— Я хотел спросить, — начал Зануда, скидывая мантию и поправляя полосатые штаны, случайно забившиеся в скрипучие черные сапоги.

Гилдерой оценил это немного эклектичное сочетание, дополненное безрукавкой с мелким геометрическим орнаментом и кирпичного цвета рубашкой со слегка мятым воротом, который заботливо поправила жена.

— Слушаю, — ровно ответил Гилдерой, переводя взгляд с рубашки на лицо. Обычно лицо, типично английское, непримечательное. И не скажешь, что это аристократ, внесенный в «Справочник чистокровных волшебников».

— Ты действительно хочешь принять участие в войне? Это довольно опасно.

Гилдерой возмущенно дернул губой. Его принимают еще и за труса?!

— Не в архиве же мне сидеть!

— Тогда я беру тебя в адъютанты. Если ты не против, разумеется.

— Что? — Этого Гилдерой никак не ожидал. — Почему?

— Ты ни разу не пошел напролом и всегда очень внимательно слушал указания, импровизировал, но в рамках задачи. И твои рекомендации из Школы говорят об интеллекте и творческой жилке.

Гилдерой польщенно улыбнулся, вспоминая некоторые свои деяния в Школе. Наконец-то их оценили по достоинству.

— Так ты согласен?

— Да! — выпалил Гилдерой, уже предвкушая новую страницу своей жизни, обязательно красивую и наполненную смыслом.

— Тогда пошли. Поможешь навести порядок в текущих донесениях.

— Фрэнк, дай юноше поесть!

— Ничего-ничего, успеем поесть там. Ах да. Возьми перчатки. В них тебе будет удобнее.

Гилдерой натянул белоснежные перчатки и встал. Его новая жизнь блистала и переливалась, только что доказав всему миру, что он — истинный избранник судьбы!