Мамы-медведицы (джен)

— Где мой сын?! — Голос Джендары был похож на утробный рёв медведицы. Воррин крепко вцепился ей в локоть.

Какое-то мгновение мальчишки онемело таращились на неё — и тут же бросились врассыпную.

— Стоять! — Джендара попыталась рвануться следом, но Воррин держал крепко.

— Они тебе слова не скажут! — рявкнул он. — Тише. Ты, чёрт побери, меня напугала.

Йуль только усмехнулся:

— Ей-ей, твоя правда, моряк. Мальчишки разбежались по домам. Пойдём от порога до порога. Отцов их я знаю.

Но едва он повёл их вглубь улочек, над селением протрубил протяжный сигнал охотничьего рога, а за ним — два коротких. Йуль напрягся:

— Это призыв на общий сбор. Срочный.

— Пойдём, — сказал Воррин и лишь крепче сжал пальцы на предплечье Джендары. Сердце в её груди забилось отчаяннее. Кран пропал, а тут ещё какая-то напасть…

Тревожные пересуды и сумбур быстро наводняли тесные улочки. Люди торопились в самое сердце селения к большому дому с островерхой крышей; он единственный стоял без дерновой завалинки и щеголял яркой росписью красных и синих красок — храм и зал собраний. Семья у Джендары не была особо набожной, но в маленьких селениях дело общины — само по себе серьёзная вера. Джендара часто бывала в подобном месте у себя в деревне. От одного лишь взгляда на местный общинный дом она внутренне сжалась до какой-то маленькой, юной девочки.

Но плечи напряглись и спина выпрямилась, едва она переступила порог. Старуха в сорочке и длиннополой чёрной юбке — одеянии колдуний — стояла подле перевязанного мужчины, сидящего на скамье. Его борода почернела с правой стороны, местами была обожжена до кожи. Ведунья подала ему кружку; тот принял и, поморщившись, отпил немного.

Йуль, придвинувшись к Джендаре и другим, зашептал:

— Это Бирн, сын вождя с ближайшего от нас острова. Дерётся лучше всех.

Ледяные иглы мурашек сильнее впивались в шею. Чутьё подсказывало: беда, постигшая Бирна, как-то коснулась и её сына.

На помост взобрался ещё мужчина. Алый плащ выдавал в нём какого-то вождя, а грубое, широкоскулое лицо — не одно и не два сходства с Йулем.

— Дурные вести, друзья. На наших соседей устроили набег гоблины. Вот Бирн — он час шёл на вёслах, чтоб вывезти к нашей целительнице полдюжины раненых ребятишек.

Бирн сидел, не дрогнув и мускулом, пока целительница затягивала повязку на его правой руке, но тут поднял голову:

— Почти все наши воины в отъезде — уплыли торговать. Женщины и дети постарше ещё тушат пожары, устроенные тварями. Ведунью… порвали их псы.

Джендара покачала головой: вести и впрямь дурные. Никем не замеченная, банда гоблинов могла вырезать всю деревню подчистую. Этим людям нужна помощь. Но у неё нет времени куда-то плыть и помогать — самой надо искать сына. Только она хотела отвернуться, глаз уловил движение в центре зала — к здоровяку в алом плаще метнулся мальчишка, которого она видела с жёлтой кисточкой. Его лицо она хорошо запомнила.

— Вон, тот. — Она дёрнула Йуля за меховой жилет. — Кисточка с шапки была у него.

— Мой племянник Орик, — нахмурился островитянин. — Тогда ждём, как совет кончится, и подойдём спросим у брата.

Джендара нетерпеливо переступала с ноги на ногу, вслушиваясь в разговоры. Дружинники принимали и отметали предложения, как поступить. Кое-кто из женщин, пошептавшись со старухой, торопливо убежали по делам — готовить воинское снаряжение, собирать травы, помогать с ранеными детьми в избушке ворожеи. Даже будь тут её родная деревня, Джендара знала, что не присоединится к ним. Поднявшись на пиратскую палубу, она ступила на дорогу воина — дверь к очагу и домашним хлопотам закрылась.

Тут Йуль махнул Джендаре и повёл их, вклинившись в толпу. Его брат умело делил людей на отряды и, хватаясь за предплечья, жал руки назначенным вожакам. На миг Джендаре стало жаль гоблинов. Эти мужчины знали вкус битвы — штопаные лица и белёсые шрамы тому свидетельство. Конечно, по осени и весне островитяне любили поторговать, но в краю вспыльчивых нравов и неукротимой гордости никто не брезговал ходить к столу переговоров со щитом и топором.

— Йуль. — Вождь похлопал брата по плечу. — Думал, ты останешься с женой. Она же вот-вот разродится.

— Пора близится, аха. — Йуль наклонился к уху брата: — Морул, я тут не вызваться, а спросить про твоего мальца. Боюсь, он сделал что-то недоброе нашему гостю — сыну моей подруги Джендары.

Белобрысый мальчишка забился подальше в тень своего отца. Джендара сузила глаза, следя за каждым шагом.

Морул громко фыркнул:

— Тут целая лодка раненых, и скоро будет вторая. На острове Чёрной Бухты гоблины, притом неведомо откуда. Надо собирать дружину и обороняться, а ты мне о каких-то двух детях?

— Я помогу с гоблинами, если поможете с мальчиком, — встряла Джендара. — Только побеседую с твоим сыном, и всё. Чтобы мой не пропал.

Вождь оглядел Джендару с головы до пят. Морул годился Йулю в близнецы — с виду совсем как кряжистый земледелец, — но за его голубыми глазами горела невиданная проницательность. Нет, островитяне шли за ним не просто за силу — за ум.

— Чего ты так всполошилась за своего мальчишку, женщина?

На скулах Джендары заиграли желваки.

— Он безголосый. Многим кажется, этого достаточно, чтобы его задирать, а то и хуже.

— Аха, понимаю, — кивнул Морул и поглядел на топор у неё за поясом. — Не впервой держать в руках?

Воррин успел первым:

— Я не раз сражался с ней бок о бок, она проворнее и свирепее любого мужчины, а плавал я со многими.

Стоявший рядом Тэм кивнул, но вождя островитян слова не впечатлили. Джендара едва держалась спокойно. Для её отца слово Воррина тоже было бы что пустой звук.

— Мой отец водил людей своего острова в бой двадцать пять раз и не знал ни одного поражения. Меня он растил как сына, и шесть раз я была его правой рукой, когда он выходил в море торговать.

— И звали его?..

— Эрик Эрикссон. Эрик Белый.

Йуль и Морул моментально изменились в лице. Имя не самое громкое и славное, но оно ходило на слуху. Джендара владела словом не хуже меча и топора — умение торговаться было у неё в крови, а Белого Эрика Эрикссона знали все.

— Хороший был человек, долгая ему память. Я согласен принять твою помощь, — Морул перевёл взгляд на сжавшегося мальчика. — Орик тот ещё проказник. Ну-ка, выходи.

С поникшей головой тот выполз на свет, старательно пряча руки за спину.

— Покажи кисточку, — рявкнула Джендара. Крану не раз приходилось знавать стальной мамин голос.

Орик протянул знакомую жёлтую кисточку в разжатом кулачке, промямлив тихое “простите” , — и тут же получил от отца увесистую оплеуху.

— Островитянин может бояться наказания, но говорит он с поднятой головой.

— Простите! — заорал выпрямившийся как палка Орик.

— Ты знаешь, где немой мальчик… мой сын… где он? — Джендара взяла кисточку пальцами. Орик закивал и, кашлянув, заговорил увереннее:

— Какие-то нездешние на причале сказали, что вы пираты. Ну, а мы сказали Крану, мол, пусть проведает пиратские пещеры на том конце острова. Всё.

Она показала взглядом на кисточку и вздёрнула бровь.

— Ну… ладно, ещё отобрали шапку, поиграли с нею, а ещё ему сказали, что он будет цыплячья печёнка, если не пойдёт в пещеры и не принесёт золота — иначе не поверим. Но всё! А шапку он забрал. — Орик потупил глаза и пробубнил под нос: — И моему брату фингал поставил.

На миг Джендару переполнила гордость за сына, но ей на смену быстро пришла тревога.

— Пещеры?

— Сомневаюсь, что он глубоко забрался, но ходы там ветвистые, — губы Морула сложились в тонкую линию. — Орик, проводи гостей до нашего дома. Возьмите фонари и верёвку.

— Мы присоединимся сразу, как вернёмся, — она кивнула. — Спасибо за помощь.

Орик выскользнул из общинного дома, за ним Джендара, а там и все остальные. Йуль с обеспокоенным лицом похлопал новую подругу по плечу.

— Мне надо возвращаться домой, к жене. Но вам удачи.

Она поблагодарила и его, крепко пожала руку на прощанье, схватив за предплечье, и сама поторопилась нагнать остальных. Орик оказался шустрым: залез в семейную кладовую, сразу вынес необходимое и повёл отряд спасателей на пляж. Долгие персты мерклого солнца скользили по гребням волн, но не могли растопить кусок льда в сердце Джендары. Гоблины чинят разбой, сын пошёл обследовать тёмные пещеры — будто бы знамения чего-то недоброго.

Они завернули на повороте галечного пляжа, и в конце косы взгляду открылся кряж, выступающий над морем. Тут и там, в разных местах, скалистый обрыв был усеян россыпью чёрных точек — проходов. И тогда Джендару впервые пронял собственный страх, да так, что язык прилип к нёбу. Она — дочь просторных пашен и открытого моря; она ни разу не бывала под землёй.

— Кран!

Тэм покачал головой.

— Побереги голос, Джендара. В туннелях от волн такое эхо, что отсюда не докричишься. — Он повернулся к Воррину. — Давай впереди я? Мы детьми, считай, росли в таких вот гротах.

Воррин с радостью уступил.

Повозившись, Тэм зажёг фонари, захваченные Ориком. Мальчуган беспокойно мялся, и старпом одарил его улыбкой:

— Побудешь нашим караульным, парень? Мы крикнем, если будет нужна помощь, тогда беги назад в деревню.

— Это я могу!

— Вот и славно. Давайте-ка тогда в первую, она почти у кромки воды, туда легче всего забраться.

Джендара примерилась глазом к валунам, обрамляющим вход. Волны пенились, брызги морской воды пятнали скользкий тёмный камень. Один неверный шаг — мальчишка сорвётся в воду. “Мальчишка или его мать”, — мысленно поправила Джендара. Одно хорошо: если она чему и научилась за годы плаваний, так это чувству равновесия.

Тёплый жёлтый свет от фонаря Тэма первым ворвался в тёмную полость грота, и, когда Джендара со своим шагнула следом, мрак рассеялся напрочь. Пещеру трудно было назвать таковой — скорее вымоина в подножии утёса, десять-двадцать шагов. На волнах, укрытая от стихии, покачивалась утлая гребная лодка, будто дожидаясь своего владельца.

— Не понял, — пробормотал Тэм и заглянул в лодку, но отшатнулся, чуть не сверзившись с камня, на котором кое-как удержался.

— Что там? — переспросил из-за плеча Воррин.

Но Джендара сама разглядела на дне судёнышка неподвижное тело, длинные седые пряди и обгорелый чёрный плащ. Ворожея из Чёрной Бухты.

Тэм снова перегнулся через борт и, поморщив нос, показал пальцем — весь планширь был вымазан собачьими испражнениями.

— Не берусь судить, но, кажется, гоблинская шавка постаралась.

Джендара стиснула кулаки. Холодная дрожь, морозящая хребет под шеей, всё-таки была не пустой опаской чересчур заботливой мамаши, а настоящим предчувствием. Тут на острове завелись гоблины, а учитывая их любовь к тёмным подземным норам, мелкие поганцы наверняка полезли в одну с Краном пещеру.

— Ну, одно вам скажу наверняка, — протяжно выдохнул Тэм.

— Что? — взрыкнула Джендара.

— В этой пещере никого.

Они выбрались из первого приморского грота и задрали головы кверху. Мрачные, негостеприимные зёвы пещер чернели сплошь по каменному обрыву. Солнце в небе село ещё на какой-то градус ниже.

— Пора полазать. — Джендара перекинула моток верёвки через плечо и потянулась к первому уступу на скалистом склоне.

Где-то вверху раздался протяжный вой отчаяния и невероятной тоски.