Новая Кровь (джен)

За хлипкой гипсокартонной стеной раздавались пугающие звуки ударов и женские крики боли, которые довольно часто перебивал ругающийся мужской бас, по интонациям которого становилось ясно, что человек не очень вменяем.

Маленький Гарри, сидевший на засаленном матрасике и уткнувшийся носом себе в колени, тихонько вздрагивал каждый раз, когда звучали особо наполненные болью и отчаяньем стоны. Судорожно выдохнув, мальчик быстрым движением закутался в поеденное молью покрывало, пытаясь заставить себя не слышать этого кошмара.

— Мама… — тихо всхлипнул зеленоглазый мальчик, внимательно прислушиваясь к внезапной тишине. Ведь тишина в их доме редкость, и часто эта редкость совсем не к добру…

Стоило мальчику подумать об этом, как женские стоны за стеной возобновились с новой силой, повторяясь все чаще. Гарри зажал себе уши руками, ему было страшно, больно, противно… Страшно за мать, больно за мать, а омерзение он чувствовал только лишь к отцу и к собственной слабости. Его мать страдает изо дня в день, терпя это… Мальчик не знал слова, которыми можно было бы описать того монстра, который по какой-то глупой ошибке является его отцом. Черноволосый мальчик поморщился — сама мысль о родстве с этим червем вызывала тошноту.

Послышался звук битой посуды и женский вскрик, и Гарри вдруг почувствовал, что из глубины его души поднимается что-то черное, сильное, страшное… Но такое правильное. И мальчик улыбнулся, представляя своего отца окровавленным, корчащимся в агонии и молящим о пощаде…

В тот день Гарри Поттер впервые ощутил ненависть к кому-то.

* * *

Джеймс, — как теперь его звал Гарри, ведь сама мысль о родстве с этим… человеком, вызывала в нем отвращение, — еще не вернулся, и его мама, некогда живая и энергичная женщина, тяжело взгромоздилась на стуле. На ее шее всегда был жесткий, выцветший от времени шарф, который, как она надеялась, помогал ей скрыть следы жестокости мужа от любимого сына.

И нельзя передать словами, какое облегчение почувствовала Лили, когда узнала, что больше не может иметь детей. Ведь ей совершенно не хотелось подвергать этому аду своих возможных малышей, позволять им видеть этот жестокий мир во всей его отвратительной красоте.

— Мам? — Лили вздрогнула и, слабо улыбнувшись, вопросительно посмотрела на своего черноволосого мальчика, который близоруко щурился, рассматривая свою мать, явно ища синяки или ссадины на ее теле.

— Да, Гарри? — голос женщины был хриплым и каким-то надтреснутым, пустым… мертвым.

Мальчик только открыл рот, чтобы что-то спросить, как дверь в их жалкую лачугу, которая каким-то неведомым чудом им досталась, распахнулась, шумно ударив по и так хлипкой стене. Лили вздрогнула, ведь только Джеймс так приходил домой…

Измученной и испуганной женщиной был не замечен вмиг изменившийся взгляд ребенка. Выражение глаз стало каким-то решительным, полным чистой, незамутненной ненависти.

— С-сука! — взревел мужчина, вломившийся в дом, то и дело размахивая рукой, в которой находилось отбитое от бутылки стеклянное горлышко, опасно сверкавшее острыми краями на слабом свету свечей — денег на электричество у четы Поттеров не было.

Гарри почувствовал то самое знакомое ощущение тьмы, силы. Мальчик чувствовал, что сегодня произойдет… что-то. Что-то, что навсегда изменит его жизнь. А еще он чувствовал жгучую необходимость защитить свою любимую маму от рук этого жалкого червя, который, приметил Гарри, петляя, направился к ним, все еще зажимая в руке опасный предмет.

— Лили… — прохрипел мужчина, — Ты настоящая идиотка. — мужчина полубезумно расхохотался, вскинув голову. — Я возвращаюсь… — мальчик заметил, как странно вздрогнула рыжеволосая женщина. — Они сказали, что я могу вернуться, если избавлюсь от ненужного груза… — карие глаза Поттера-старшего опасно сузились, рассматривая женщину и ребенка как какой-то кусок мяса. — От грязнокровки и ее грязнокровного выродка.

И, сказав это, мужчина размахнулся, собираясь обрушить руку с битым стеклом прямо на Лили.

Гарри видел все это будто в замедленной съемке. Кинувшись наперерез руке, которая могла поранить единственное существо, ради которого он живет, единственного человека, дорогого ему, Гарри воззвал к тому темному сгустку, что всегда поднимался в нем при виде Джеймса. И сверкнула яркая белая вспышка, откинувшая мужчину назад, ударив его спиной о стену и вырвав из руки опасный предмет.

Мужчина со страхом в глазах смотрел на то, что когда-то считал своим сыном. Зеленые глаза светились потусторонним огнем, а короткие темные волосы то и дело трепали потоки волшебства, выходящие из маленького мальчика.

Внезапно послышался режущий ухо лязг металла, и из подставки стремительно вылетел нож, остановившийся лишь в нескольких миллиметрах от шеи Поттера-старшего.

— Убирайся, мразь, — буквально выплюнул эти слова ребенок.

И мужчина, часто-часто дыша, поспешно поднялся с пола и выбежал за дверь.

Мальчик почувствовал, как сзади его обняли тонкие руки, даря так необходимое тепло и поддержку. Гарри склонил голову на плечо своей мамы, поглаживая по ее когда-то ярко рыжим волосам и чувствуя, как намокает его тонкая потертая рубашка.

— Не плачь, мама… — тихо прошептал Гарри, мрачно сверкнув изумрудными глазами. — Я клянусь, что отомщу ему за все годы твоих страданий.

И мальчик не знал, сколько он так стоял, укачивая свою мать, слушая ее плач, заглушаемый шумным ветром за окном.