Шорохи в шкафу (джен)

Мэгги тихонько плакала на самой дальней лавочке школьного парка. В третий раз за неделю. Кажется, раньше она не плакала. Но в этом нельзя было быть уверенным, учитывая ее постоянно мокрые глаза.

Маргарет Диана Саусвест, Мэгги, училась с Эллиоттом в одном классе. Она была болезненной девочкой, с бледной, с неприятным желтоватым оттенком кожей, очень худой и почти всегда печальной. Вся она была сухая, безжизненная, с красными влажными глазами, с шелушащейся кожей и ломкими волосами, рассыпающими во все стороны перхоть. Мэгги всегда ходила с миллиардом разнообразных платочков, в которые она сморкалась и чихала. Девочка была гиппераллергиком и бог знает кем там еще. В целом, Мэгги, конечно, была очень отталкивающей личностью, и хотя всем было ее жалко, у нее не было закадычных подруг и на вечеринки ее звали только из жалости или приличия.

Эллиотт никогда не общался с Мэгги помимо бытовых школьных ситуаций.

И сейчас его не то чтобы сильно волновало ее состояние. Дело было не только в том, что они с девочкой не дружили. Куда более существенной причиной было то, что состояние самого Эллиотта было угнетающим. Он не знал, чем она была так сильно расстроена, но ему тоже было плохо. Хотя вряд ли ее вчера тоже выпороли.

Наверняка нет, несмотря на то, как странно иногда Мэгги ведет себя в последнее время. Взять, например, этот последний случай. Она вдруг так странно начала говорить с мистером Керреном, ведущим историю. Встала, подходила к его столу, ходила по классу, не обращая никакого внимания на замечания и попытки призвать ее к порядку. А потом рассмеялась и вышла из класса. Эллиотт, откровенно говоря, в первый раз видел, как она смеется. На следующем уроке её не было.

Поведи себя так Эллиотт… Мальчику даже предполагать было страшно. Но Мэгги — другое дело. Ее родители тряслись над ней, потому что она была такая хрупкая и чахлая. Впрочем, она была абсолютно «домашняя», кроткая тихоня, ей бы и в голову не пришло сделать что-либо без двойного согласия родителей… За исключением, вчерашнего дня. Наверное, она окончательно разболелась…

Эллиотт сам хотел бы, наверное, сесть на «грустную лавочку», где сидела сейчас Мэгги. И пусть она уже была залита соплями и забрызгана чиханием девочки, он всё равно хотел бы, чтобы его никто не трогал некоторое время. Однако, как раз сидеть ему было тяжело. Он с трудом дождался перемены и теперь подпирал стенку пристройки в парке, забивая себе голову мыслями о Мэгги и отмечая, как фоновая ноющая боль утихает.

Девочка тем временем перестала плакать и теперь оглядывала парк. Теперь она сидела совсем по-другому. Она убрала вечный платок от лица, не сморкалась каждую секунду, выпрямила плечи и закинула ногу за ногу. Она сидела, откинувшись чуть назад, опираясь на руки, и слегка нагнув голову, с любопытством рассматривала людей в парке.

Эллиотт наблюдал за ней и в какой-то момент они встретились взглядом. Она улыбнулась ему. Грин стоял метрах в пяти от нее. Поскольку он не отводил взгляда, она улыбнулась шире, затем легким жестом показала на него и похлопала рукой на место на лавочке возле себя. Когда мальчик никак не отреагировал, она упруго подскочила на ноги и со скоростью, совсем ей не свойственной, в пять шагов была возле него.

— Привет! — сказала Мэгги, улыбаясь. При этом она не шмыгала носом, а взгляд ее был незамутненным и прямым.

— Привет, Мэгги. Ты в порядке?

— Да, несомненно — рассмеялась Мэгги, — спасибо, что спросил.

Было очень необычно видеть, как улыбается и, тем более, смеется «Сопливая Мэгги», но она удивила его больше, спросив:

— Как тебя зовут?

После некоторой паузы он более-менее спокойно спросил:

— А ты не помнишь, Мэгги? Мы с тобой в одном классе.

Она чуть запрокинула голову, потом причмокнула языком и ответила:

— Я не Мэгги, котенок. Так как твое имя?

— У тебя точно всё хорошо? Я Эллиотт.

— Ммм, прелестно. Пойдем — она показала на лавочку — Посидим немного, поболтаем.

— Может тебе отпроситься домой?

— Нет, нет. Сегодня я хочу побыть здесь. Знаешь, сегодня…

Она не договорила, вдруг резко замолчав. Она повела головой немного в сторону, потом оглянулась за спину мальчику, прищурилась. Затем сделала полшага назад и осмотрела его с ног до головы. Мэгги приблизилась к нему, закрыла глаза и, слегка повернув голову налево, продолжительно втянула воздух носом снизу вверх, приоткрыв рот. Потом она впилась в него взглядом, при этом ее зрачки расширились. Мэгги смотрела на него в упор и издала непонятный звук на выдохе.

— Элли, милый… — промурчала девочка.

Прозвенел звонок. Ему не хотелось идти в кабинет, но выхода не было.

— Мэгги, на твоем месте, я бы сходил к медсестре и отпросился домой. Может, тебя проводить? — он был готов терпеть странности «сопливой Мэгги», лишь бы не возвращаться за парту.

— С тобой — куда угодно — промурлыкала Мэгги.

Вдруг она вся осела, пожелтела, как будто мгновенно выцветшая фотография. Ее жутковатый пытливый взгляд потух, и она стала прежней Мэгги. И сразу чихнула.

— Ннн, Эллиотт — прогнусавила она, доставая из кармана мокрый платок и растирая им потекший нос — Что ты тут денаешь?

Мальчик еще раз предложил ей пойти в медпункт, но она затрясла головой, разбрызгивая сопли. Так что он нехотя вернулся с ней в класс.