На рассвете мы возродимся (гет)

В Королевском лесу было тихо. Ночь ещё не уступила свой дозор предрассветным сумеркам. Тишину время от времени разрезали то уханье совы, то шорох мелких грызунов в траве. Лёгкий туман окутывал стволы древних деревьев, затрудняя и без того плохую видимость. Сир Барристан Селми напряжённо вглядывался в темноту леса, стараясь не думать о том, что крестьяне могли их попросту обмануть, отправив на бойню.

Когда они только приехали в эти места неделю назад, им пришлось столкнуться с неприятным обстоятельством. Оказалось, местные простолюдины сочувствовали делу разбойников, убежденные, что те являются единственными, кто готов защищать их. Разбойники и правда не грабили бедняков, нападая преимущественно на богатых лордов. Однако ни о какой заботе речи не шло. Крестьяне продолжали перебиваться, кто чем мог, а набеги Братства только ухудшали их положение, ибо сюзерены, не медля, повышали подати, урезая выплаты крестьян. Однако невежество редко способно отличить своих истинных врагов, доверяясь тем, чьи речи звучат слаще остальных. Крестьяне помогали разбойникам едой, сообщали о приближении лазутчиков, словом, всячески мешали гвардейцам.

Так продолжалось до тех пор, пока сюда не приехал Эртур Дейн. Под руководством Дейна гвардейцы вели себя вежливо с крестьянами, у которых оставались. Если у кого-то протекала крыша, Эртур и его рыцари чинили ее, перед тем как покинуть дом. Если кому-то нужна была помощь в конюшне, рыцари помогали. Не говоря уже о том, что Дейн расплачивался с крестьянами за всю съеденную его людьми еду! Наконец, рассказы о благородном рыцарей из Дорна распространились по местным деревушкам, и крестьяне потекли к Дейну с просьбами и жалобами на свои нужды. Зима длилась уже не один месяц, и запасы еды почти сошли на нет. Дорниец выслушал всех, а после написал письмо в Красный Замок, где подробно описывал проблемы крестьян и просил предоставить им лучшие права и защиту. Все эти действия поколебали уверенность простых людей в том, правильную ли сторону они выбрали. И вот не далее, как вчера, действия Дейна принесли результат — крестьяне в благодарность согласились помочь гвардейцам и выдать убежище Братства.

Барристан оглянулся на сира Эртура Дейна, стоявшего чуть левее и впереди него, как и положено командиру. Как и Барристан, он наблюдал и прислушивался. Что бы не творилось в душе молодого рыцаря, взгляд его продолжал оставаться уверенным и твёрдым. Дорниец был на двадцать лет младше Селми, однако командование было поручено именно ему. Сам Барристан Отважный считал это решение вполне оправданным.

Он наблюдал за Дейном с тех пор, как тот появился на своём первом турнире, побеждая более опытных и крупных противников. Уже тогда было ясно, что из парнишки вырастет один из лучших фехтовальщиков своего времени. Фамильный меч «Рассвет» был словно продолжением его руки, быстрота и меткость, с которой Дейн наносил удары, напоминала бросок кобры — такой же неуклонный и смертоносный. У дорнийца был свой особый стиль боя, он не тратил времени на лишние движения и удары, отмеряя каждый шаг и каждый выпад, не тратя энергии впустую. Он мог казаться расслабленным и незаинтересованным, а потом в мгновение ока нанести один точный, молниеносный удар, который противник заметит в самый последний момент. Они считались равными по силе воинами, однако положа руку на сердце, сорокалетний Барристан не желал бы встретиться с ним на поле боя.

Кто-то утверждал, что у Дейна талант с рождения, но Барристан был с этим не согласен. Невероятные способности Эртура Дейна были результатом долгих и изнурительных тренировок, выматывания себя и жёсткой дисциплины. В то время как другие юные рыцари ещё отсыпались, Дейн уже был на тренировочной площадке с мечом в руке и загонял себя до седьмого пота. Иногда Селми наблюдал за ним во время тренировок и каждый раз поражался терпению дорнийца. Тот мог отрабатывать одно единственное движение часами, доводя его до совершенства. Потому каждый выпад Дейна и бывал похож на отточенный клинок в руке мастера.

Дейн был дисциплинированным не только в своих тренировках, но и во всем остальном. За это его уважали даже неприятели. Барристан как-то собственными ушами слышал, как Тайвин Ланнистер говорил мастеру над законами:

— Я не люблю этого юношу, есть в нем невысказанная непокорность. Он просто олицетворение всего дорнийского, отражение неукротимого духа народа, убившего дракона за свою свободу. Но я не могу его не уважать. Хоть он и дорниец.

Да, десница короля не жаловал дорнийцев, маскируя свое отношение изысканной учтивостью. Барристан был более чем уверен, что причиной этой нелюбви являлась власть при дворе, которую получили дорнийцы с женитьбой принца Рейгара на дорнийской принцессе. А ведь до этого он был уверен, что его дочь станет королевой Семи Королевств.

Селми усмехнулся своим мыслям. Серсея Ланнистер — королева! Вот уж чего Вестеросу точно не пожелаешь, так это такой королевы. Селми видел её несколько раз на турнирах, и стоило сказать, такой смеси надменности, самовлюбленности и пустоголовости нужно было ещё поискать. Серсея Ланнистер и в подметки не годилась утонченной во всем Элии Мартелл, и уж точно она была бы самой неподходящей партией для принца Рейгара из всех возможных.

Где-то здесь, в рядах гвардейцев находился также пятнадцатилетний брат-близнец Серсеи Ланнистер, Джейме. Для юного оруженосца это была большая честь быть выбранным в этот отряд. Дейн лично отбирал людей, и Барристан задавался вопросом, чем именно руководствовался Эртур выбирая Джейме. Неужто хотел выслужиться перед Тайвином? Но нет, будь у Дейна такие амбиции, он нашел бы тысячу способов добиться расположения десницы.

Его мысли были прерваны самим Дейном. Вскинув левую руку, он подал знак своим людям быть готовыми. Через минуту Дейн резко махнул рукой и первым побежал в чащу леса. Остальные рыцари не заставили себя долго ждать. Обнажив клинки, они бросились следом за своим командиром. В застигнутом врасплох Братстве началась суета, там и тут раздавались крики и вопли. Самые расторопные успели схватиться за оружие и броситься на врага.

На Барристана, отчаянно размахивая мечом, налетел худощавый мужчина с желтоватым, нездоровым цветом лица. Селми увернулся, зашел слева и попытался проткнуть ему бок, но негодяй оказался ловким. Отпрыгнув назад, он снова набросился на рыцаря. В нескольких метрах от них лорд Самнер Крейкхолл сражался с человеком, известным под именем Пузатый Бен. Боковым зрением Барристан видел, что дела у Самнера складываются не очень, но собственный противник исключал возможность помочь лорду.

Внезапно Крейкхолл повалился на землю, и воспользовавшийся этим Пузатый Бен размахнулся своей огромной шипастой булавой, целясь прямо ему в лицо. И тут Джейме Ланнистер, взявшийся буквально из ниоткуда, отвел удар, спасая того, кому служил оруженосцем. Что было дальше Барристан больше не видел, потому что угол сражения изменился. Пора было заканчивать с этим желтолицым. Уворачиваясь от ударов, он улучил момент и вонзил меч противнику в живот. Рот желтолицего некрасиво искривился, глаза выпучились. Селми оттолкнул его от себя и, не тратя время на добивание противника, оглянулся по сторонам.

Майлс Мутон сражался с молодой девушкой, которая уворачивалась от его ударов с такой прытью, что Барристан невольно восхитился. Но зевать времени не было. Эртур Дейн сражался с тремя разбойниками одновременно. Возле палатки он разглядел могучую фигуру Саймона Тойна — главаря Братства. Тот нападал на кого-то из их гвардейцев. Рассудив, что Дейн скорее справится с тремя, чем этот тощий парнишка с Тойном, Барристан поспешил в ту сторону. При виде него Саймон Тойн хищно улыбнулся. Они уже встречались однажды во время турнира, на котором разбойник выступал как Таинственный рыцарь. Поудобнее перехватив меч, Барристан атаковал его. Пока они сражались, Дейн успел разобраться со своими противниками, об этом явственно говорил его крик: «Не дайте им сбежать!». Со всех сторон продолжали раздаваться крики, призывы и проклятия, перемежаясь со звоном стали.

Тойн был невероятно сильным противником, но с Барристаном ему было не сравниться. Несколько обманчивых выпадов, и Селми ранил его в ногу. Правда и тот в долгу не остался, свободной рукой съездив ему в живот с такой силой, что у Селми искры посыпались из глаз. Тойн размахнулся, готовясь нанести решающий удар, лишив его тело головы. Но именно этого от него и ждал Барристан: извернувшись вправо, он выбросил вперед руку. На Тойне не было доспехов, и меч проткнул Тойна с легкостью ножа, проникающего в расплавленное масло, а все огромная туша Саймона Тойна повалилась на спину с раскинутыми руками.

Тяжело и хрипло дыша, Селми поднялся на ноги, уперев окровавленный меч в землю. Ряды сражавшихся заметно поредели. Но Братство все еще продолжало бороться. То ли они не заметили смерти своего главаря, то ли отчаянность этих людей не знала границ. Метрах в десяти Джейме Ланнистер самоотверженно отвлекал на себя самого Улыбчивого рыцаря, известного своей свирепостью. Барристан чертыхнулся, глядя на то, как изрядно вымотанный Джейме с трудом отбивает удары превосходящего себя противника.

Что этот оруженосец о себе думает?! Хорошую же он им сослужит службу, если откинет тут копыта! А им потом придется объяснять его отцу, как не усмотрели за его наследником. Забыв про боль, Барристан двинулся в том направлении, но добраться до сына Тайвина он не успел — его опередил Дейн. Не сильно церемонясь, он оттолкнул в сторону незадачливого оруженосца и схлестнулся с его противником.

И тогда запела сталь. Расширенными глазами Барристан наблюдал, как двое танцевали в своем причудливом танце. Улыбчивый рыцарь был крупным и сильным, одного его удара было бы достаточно, чтобы проломить Дейну череп. Другое дело, что для этого ему еще было нужно поймать дорнийца. Эртур Дейн уворачивался от его выпадов, словно уж, через мгновение появляясь с другой стороны. Раз за разом его меч касался противника, вырывая из его глотки сдавленные, полные злобы стоны. Но Улыбчивый рыцарь был не так прост, как казался на первый взгляд. Все ранения, наносимые ему, были для него все равно, что царапиной. Просто поразительная выносливость! А глядя на эту мощную груду мышц, можно было ожидать от него неповоротливости, однако рыцарь был быстр и ловок с мечом.

Сколько это продолжалось, Барристан не знал, однако вскоре звуки сражений понемногу смолкли, сойдя на нет. Все члены Братства были либо перебиты, либо раненые, лежали на земле. И только двое никак не могли завершить свое поединок. Можно было вмешаться и помочь Дейну, но Селми, как и все слишком хорошо знал: дорниец воспримет это, как личное оскорбление. Потому все молча наблюдали, завороженные и восхищенные.

Разбойник не мог не заметить того, что остался один на поле боя, но его это как будто и не беспокоило. Полностью поглощенный сражением с достойным противником, он и правда улыбался! Сталь сверкнула в руках Дейна, и меч Улыбчивого рыцаря сломался надвое. Вместо того, чтобы признать свое поражение, этот наглец попросил дать ему другой. Вместо того, чтобы послать его в пекло, в прямом и переносном смысле, Дейн согласился. Впервые тогда Барристан Селми подумал о том, что же течет в жилах дорнийца, кровь или раскаленная лава, находящая успокоение только в бою?

Улыбчивый рыцарь уже с трудом стоял на ногах. Теперь всем, включая его самого, стало ясно, в чем заключалась тактика Дейна. Он изматывал противника, играл с ним, нанося ему дюжину мелких и не очень ран. Наконец, разбойник упал на одно колено, хрипло дыша.

— Ты… хорош, дорниец, — выдохнул он, исподлобья глядя на Дейна. — Будь у меня этот меч, я бы тебя одолел. Я хочу… хочу твой меч. Если не боишься, что без него не справишься.

— Так отбери его, — ответил ему Дейн равнодушно.

И это равнодушие — не напускное, а совершенно искреннее — разозлило проигравшего рыцаря, ибо в нем было больше высокомерия, чем в показушном бахвальстве Баратеонов, покрытых золотом доспехах Ланнистеров и холодных глазах Старков. Издав дикое рычание, мужчина набросился на Дейна. Селми так и не понял, как это произошло, настолько быстрым было движение Эртура Дейна, но в следующую секунду Улыбчивый рыцарь уже лежал на земле с перерезанным горлом, из которого небольшим фонтаном хлестала кровь.

Тут же лес огласился криками торжества. Гвардейцы радостно завопили, подняв мечи к небу. Барристан тоже улыбнулся, глядя на кроны деревьев. Оказывается, уже успел заняться рассвет.

— Джейме Ланнистер! — громко позвал оруженосца Дейн, перекричав остальных. Барристан с легким удовлетворением заметил, что у него тоже была одышка, будто это доказывало, что он тоже обычный человек, из плоти и крови, который способен уставать.

Джейме растерянно подошел вперед. Мальчишка смотрел на Дейна со смесью восхищения и опасения. Селми криво усмехнулся. Ланнистер думал, что прославленный Дейн собрался отчитывать его на глазах у всех. Всем же остальным было очевидно, что дальше произойдет. Юный Джейме хорошо себя проявил, сначала спася жизнь Самнеру Крейкхоллу, затем не побоявшись выступить против одного из самых опасных и сильных мечников Братства.

— На колени, — велел Дейн.

Цвет лица Джейме успел за пару мгновений смениться от пепельно-серого до багрового. Сын Тайвина буквально упал на колени, не сводя ошеломленного взгляда со своего кумира.

— Именем воина обязую тебя быть храбрым. — громко произнес Эртур, опуская на левое плечо Джейме свой знаменитый меч, на котором все еще была чужая кровь. — Именем отца обязую тебя быть справедливым. — Меч коснулся правого плеча. — Именем матери обязую тебя защищать невинных. Встань же, рыцарь Семи Королевств, сир Джейме Ланнистер.

Джейме поднялся на ноги, лицо его сияло, и он со слегка ошалелым видом повернулся к остальным, принимая поздравления. Для каждого оруженосца день, когда его посвящают в рыцари священен, а память об этом мгновении навсегда отпечатывается в памяти. Ну а если тебя посвятил человек, которому ты чуть ли не поклоняешься, это чувство можно сравнить с рождением первенца. Не меньше.

* * *

Путь в Королевскую Гавань занял меньше суток. В приподнятом настроении рыцари, довольные проделанной работой, ехали обратно, шутя и подтрунивая друг над другом. Дома их ждал кров, тёплая постель, а кое-кто даже ускользнет втихаря на Шелковую улицу, ведь ни для кого не было секретом, что далеко не все гвардейцы хранили свой обед безбрачия безукоризненно.

В Красном Замке Эртур отпустил товарищей отдыхать. Ему же предстояло для начала предоставить отчёт Лорду Командующему. Распрощавшись с Барристаном, он поднялся на верхний этаж Башни Белого Меча. Несмотря на поздний час, в покоях Герольда Хайтауэра горел свет.

— Проходи, Эртур, — Белый Бык был бодр и энергичен, как всегда. — Мне уже доложили о вашем задании. Теперь ты расскажи мне все подробности.

Опустив ненужные детали, Дейн доложил Лорду Командующему подробности задания, не забыв добавить, что положение крестьян с каждым месяцем становится все тяжелее и тяжелее, и мастеру над монетой стоит предпринять меры, если они не хотят столкнуться с голодным бунтом еще до окончания зимы. Хайтауэр выслушал его, побарабанил по столешницу пальцами и, приняв решение, кивнул.

— Ты хорошо поработал, Эртур, молодец. Я сообщу на собрании Малого Совета о том, что ты увидел в деревнях.

Эртур улыбнулся. Скупая похвала от Хайтауэра была ему приятнее, чем длинные восхваляющие его речи придворных подхалимов, которые всегда пели только те песенки, которые были одобрены королём. А уж если Лорд Командующий обещал заняться какой-то проблемой, можно было не сомневаться — он ею займется.

Герольд Хайтауэр, несмотря на долгие годы, проведённые в Красном Замке, был, что называется, не человеком двора. В его обязанности входило руководство Королевской гвардией, и он ею руководил, выполняя свой долг безукоризненно честно и справедливо. Но все, что выходило за рамки этого долга, его не касалось. Он входил в Малый Совет, однако ни разу за все годы ни один придворный интриган не сумел втянуть его в политические интриги, ни разу грязь не прилипла к его белому плащу.

Внешность этого человека полностью соответствовала его репутации. Высокий, широкоплечий, он брил голову налысо, зато отпускал короткую черную бороду, придававшую ему ещё больше мужественности в глазах придворных дам. Глубоко посаженные темно-карие глаза смотрели внимательно и как-то печально. И даже когда он улыбался, улыбка его редко касалась глаз.

— Благодарю, милорд. Но не я убил главаря их Братства, это сделал сир Барристан. А ещё несколько других гвардейцев выгодно отличились…

— Что мне в тебе всегда нравилось, Дейн, — перебил его с улыбкой Хайтауэр, — это то, как в тебе совмещаются высокомерие и скромность, амбиции и смирение. Боги сотворили тебя из всего несовместимого. В чем твой секрет?

— Мне не нужно многого и мне всего мало, — пошутил Эртур.

Белый Бык расхохотался.

— Наглец! Рад, что ты не теряешь способность шутить. Ну что ж, на сегодня ты свою работу выполнил на отлично, а теперь ступай отдыхай. Завтра мы отчитаемся лорду деснице по поводу вашего похода.

— Благодарю, милорд, — с искренним облегчением произнёс Эртур, который меньше всего на свете хотел видеть перед сном Тайвина Ланнистера.

— Чуть не забыл. Сегодня утром в столицу прибыла твоя сестра. Оказывается, её карета поехала в обход и добралась до Королевской Гавани, не столкнувшись ни с вами, ни с Братством.

— Эшара здесь? — изумленно спросил Эртур.

— Да, и возможно, ты захочешь увидеться с ней. Ей выделили покои в восточном крыле, недалеко от покоев королевы.

Рассеянно кивнув, Эртур покинул покои Лорда Командующего. Поколебавшись немного у двери, он со вздохом направился в сторону восточного крыла. Тело требовало долгожданного отдыха, мозг жаждал сна, но нельзя было проявлять такое безразличие по отношение к собственной сестре, которую не видел больше пяти лет. Эртур с досадой подумал, что о покое отныне можно забыть. Эшара теперь станет его головной болью до тех пор, пока не отправится на Драконий Камень. Ему придётся следить за этой вздорной и своевольной девицей, чтобы она не выкинула какую-нибудь глупость. Осложняло положение ещё и то, что они уже давно не виделись, и ни о каком намеке на братско-сестринские отношения можно было и не мечтать.

У дверей её комнаты, которую он предусмотрительно выяснил у слуг, Эртур на мгновение замер, запоздало подумав, что выглядит изрядно потрепанным. Впрочем, не все ли равно, как он выглядит? Решительно постучав, он выждал несколько секунд и, не дождавшись ответа, открыл дверь.

На первый взгляд покои выглядели пустыми и не обжитыми. Конечно, ведь сестра прибыла только утром. Но было что-то… Эртур не сразу смог понять, что это, но нос уловил мягкий аромат пионов, витавший в воздухе. И в сердце тут же тоскливо кольнуло. В Звездопаде повсюду были рассажены пионовые кусты. Мать любила эти цветы, и в её покоях всегда ими пахло. Ребенком Эртур думал, что мать прячет в шкафах пионы, пока она, смеясь, не рассказала, что это слуги по её приказу распыляют особый раствор, сделанный из этих цветов. В Красном Замке такого аромата не было. До сегодняшнего дня.

Эртур огляделся. Эшары в комнате не было, но тонкие тюлевые занавески слабо развевались от прохладного ночного ветерка, проникавшего в комнату из-за открытых дверей террасы. Там, сквозь полупрозрачную ткань виделся женский силуэт. Эртур сделал несколько шагов, не отрываясь от тоненькой фигуры, застывшей на балконе. Девушка стояла спиной в нему, её длинные тёмные волосы нежно ласкал ветер, ночь окутывала её со всех сторон, будто свою возлюбленную. В этот миг в небе, куда девушка смотрела, короткой вспышкой пронеслась падающая звезда.

— Септа Кирра говорила, что каждая падающая звезда — это душа очередного Дейна, что стремится домой, — не оборачиваясь, произнесла девушка.

Её голос, низкий, волнующий, показался ему совершенно незнакомым. Разве так он звучал годы назад? Эртур прокашлялся и ступил на каменную террасу, понимая, что его присутствие не осталось незамеченным.

Душа очередного Дейна, стремящаяся домой? Что ж, это точно не его душа. Порой Эртуру казалось, что он какой-то неправильный Дейн. А может, и неправильный дорниец. Покинув дом в неполные одиннадцать лет, он смутно помнил родные стены, которые после посетил лишь раз, когда сестра пропала. Эртур полностью слился с Королевской Гаванью, вплелся в Королевскую Гвардию, в которую его взяли уже в семнадцать лет. Часто ли он вспоминал замок на устье Быстроводной? После смерти матери его туда почти ничто не тянуло.

— Ей было виднее, — отозвался он. — Как никак, в ней тоже текла кровь Дейнов.

Сестра колебалась лишь мгновение, а потом стремительно обернулась, и Эртур невольно выдохнул. На него смотрела удивительно красивая девушка, обладающая тем особым очарованием Дорна, которого лишены женщины всех остальных королевств. Нежная светло-оливковая кожа, немного высокий лоб, тёмные брови, двумя стрелками теряющиеся в волосах, обрамлявших лицо, правильный ротик, с чуть пухлыми губами. Но больше всего к себе притягивали её глаза оттенка весенней глицинии. Большие, внимательные, они дарили её облику необъяснимую одухотворенность.

Эшара разглядывала его так, будто выискивала знакомые черты, силилась вспомнить… но не могла. Нужно было что-то сказать, но Эртур не мог вымолвить и слова, до глубины души поражённый изменениями в сестре. Наконец, когда молчание стало уж слишком навязчивым, она неуверенно улыбнулась.

— Ты так вырос, брат, возмужал.

И это стало сигналом для него спускаться на землю.

— И ты тоже. Ты стала настоящей красавицей, — Эртур улыбнулся в ответ, подходя ближе. — Ты всегда была такой высокой?

Он оглянул её. Эшара действительно стала выше ростом, не доставая до него лишь на пол головы. Её фигура, облаченная в темно-фиолетовое платье, поддерживаемое совсем тоненькими полосками ткани на плечах, выгодно очерчивало все его изгибы. Сестра выросла. На плечи Эшара накинула теплую шаль — несмотря на прогнозы мейстеров о скором окончании зимы, ночи все еще были холодными.

Эшара рассмеялась на его слова.

— Ты еще не видел Аллирию. Она стала такой высокой, что Элиас боится, как бы не нашлось мужчин ее роста.

Эртур вспомнил их младшую сестру, смуглую, черноглазую Алли, что вечно таскалась за ними в детстве. Непривычная горечь осела на кончике языка. Разве это правильно, когда братья и сестры отдаляются настолько, что уже и не помнят лик друг друга?

— Служанки рассказывали мне, что ты отправился в Королевский лес биться с Братством, — проговорила Эшара. — Судя по тому, что ты здесь, от Братства ничего не осталось?

— Несколько человек все же смогли сбежать. — нехотя ответил Эртур, — но они больше не угроза путникам.

— Я горжусь тобой, — искренность в ее голосе не оставляла сомнение: то была не просто дежурная фраза. — И я уверена, отец бы тоже гордился.

Эртур сглотнул внезапно появившийся комок в горле. Эшара била без промаха, упоминая отца. В Дорне дети имели право самостоятельно решать свою судьбу при желании. Когда много лет назад Эртур покидал отчий дом, их прощание с отцом не было теплым. Покойный лорд Дейн отчего-то был категорически против того, чтобы его младший сын отправлялся в «этот рассадник змей». А в качестве аргумента — одного из множества — он упоминал наказ их предка никогда не служить драконам.

Эртур, тогда еще слишком юный и дерзкий, заявил отцу, что тот попросту выжил из ума, раз в своих решениях руководствуется бредовыми рассказами умершего предка. Отец назвал его глупцом и поспешил напомнить, что Таргариены не кто иные, как оккупанты, захватившие чужие земли, и что только у их предков дорнийцев хватило яиц дать им отпор. И что эти самые предки сейчас переворачиваются в гробах, видя, как потомки лобызают стопы иноземных захватчиков.

Тогда Эртур пренебрежительно бросил отцу, что он увязший в прошлом безумец, чей затуманенный мозг придумывает себе несуществующих врагов. Он искренне верил, что Таргариены им не враги больше, а жить, бесконечно вспоминая раны прошлого, недостойно лорда и рыцаря. Так он считал и сейчас. Вот только понимание собственной правоты и несправедливости отцовских требований не делали муки совести менее болезненными. В следующий раз, когда Эртур вернулся домой, отца уже не было в живых.

— Нам еще многое предстоит обсудить, — промолвила Эшара, заметив изменения в его настроении. — И у нас будет на это время. А сейчас ты устал, иди отдохни немного.

Эртур благодарно улыбнулся, но тут же посерьезнел.

— Эшара, это место полно змей и интриганов, — предупредил он. — Тебе раньше не приходилось оказываться в таких местах. Помни, что никому здесь нельзя доверять. Думай, что хочешь, но говори только то, что не обернется потом против тебя. Далеко не все твои мысли должны облекаться в слова. Особенно будь осторожна с Варисом, он будет тебя прощупывать, не попадись на его удочку.

— Не волнуйся, Эртур, Элиас уже надавал мне тысячу подобных наставлений.

— Советы братьев никогда не бывают лишними, — поучительно заметил Эртур, вызвав ее улыбку. — Я буду рядом и помогу тебе, а ты будешь обращаться ко мне при любых вопросах и проблемах, поняла?

Эшара послушно кивнула. Эртур, чувствуя себя слишком вымотанным, чтобы беспокоиться, решил, что продолжение «дворцовых» уроков может подождать до завтра. Уже оказавшись в своей комнате, он понял, как сильно изменилась его младшая сестра. Куда подевалась та буйная, избалованная девчонка, привыкшая получать все по первому капризу? Где девочка, что бывала груба и порой жестока со слугами, когда те не могли выполнить ее требования, эгоистичная и надменная девочка, с которой он постоянно ссорился в детстве?

Девушка, которую он видел этой ночью, не имела ничего общего с той маленькой дикаркой. Неужто Элиас в своих письмах не преувеличивал? Эртур никогда не верил в то, что люди могут меняться с возрастом. Нет, люди и их пороки остаются неизменными. Просто вырастая, они учатся искусству притворства, надевая маски, принятые в обществе. И маски эти со временем становятся их вторыми лицами. Вот и Эшара стала хитрее и, возможно, умнее, осознав, что фрейлина принцессы и будущей королевы должна быть воплощением идеальной леди. И никакие мистические причины тут искать не нужно. Придя к такому выводу, Эртур Дейн погрузился в блаженный сон.