Навеки только ты (гет)

Нотт забрал у консьержа — пухлого, конопатого, светловолосого, со слегка оттопыренными ушами парнишки лет восемнадцати-девятнадцати с бейджем на груди «Александр» — ключ и поднялся по скрипучей лестнице на третий этаж в свой номер. Тео захлопнул дверь и без особого энтузиазма осмотрел комнату. Бросив чемодан на кровать, он подошёл к окну и поднял оконную раму, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Затем присел на подоконник и вынул из кармана пачку сигарет. Закурив, мужчина взглянул на городок. Где-то там, в одном из зданий, находится Гермиона. Сомнений в этом у Нотта и быть не могло: палец зудел от связывающей их метки. Он посмотрел на правую ладонь, и его губы растянулись в горькой ухмылке.

«Ты тоже это чувствуешь, пташка? — мысленно спросил Тео. — Тебе также нелегко, как и мне?»

Только благодаря силе воли Нотт оставался в пропахшем полиролем и синтетическим запахом чистоты с примесью чего-то лимонно-цветочного номере, а не бродил по улицам, словно в поисках света в глубокой темноте. И светом этим для него была Гермиона, хоть и ослепляла не меньше, чем сама тьма.

Тео затушил сигарету, с силой вминая окурок в стеклянное дно пепельницы, и захлопнул окно, прогоняя мысли о ней. Нет, он не совершит такую ошибку и не станет шататься, подобно потерявшейся собаке. Гермиона уже сделала за них выбор, сказав пять лет тому назад «да» другому мужчине перед алтарëм.

* * *

Гермиона вернулась домой на пару часов раньше обычного. Еë встретил Живоглот. Когда хозяйка уходила, кот занимал место на окне, из которого хорошо просматривалась калитка и дорожка к дому, и ждал — с перерывами на обед и некоторые кошачьи дела — возвращения своей подопечной. Гермиона подхватила любимца на руки и, поглаживая шелковистую шëрстку (серебро в янтарной шубке указывало на солидный возраст кота), направилась на кухню. Посадив Живоглота на кухонный стол, девушка поставила на плиту чайник.

— Знаешь, Глотик, я сегодня встретила его, — почесывая за ушком кота, сказала Гермиона.

— Мяф, — подминая лапками скатерть, издал Живоглот и посмотрел на хозяйку, прищурив свои золотистые глаза.

— Нет, не обозналась, — покачала головой девушка. — У меня ведь есть метка, которая сигнализирует о его присутствии.

— Мурф, — Живоглот встал на задние лапки и потерся головой о подбородок хозяйки.

— Спасибо, Глотик, — прижав к себе любимца, произнесла Гермиона. От ласки питомца у неë на душе стало капельку спокойнее.

Напомнив о себе, чайник истошно засвистел на плите. Девушка выключила конфорку, вынула из шкафчика любимую кружку и банку засахаренных лимонных долек и заварила себе крепкий чай. После она вместе с Живоглотом прошла в гостиную. Поставив кружку с чаем на журнальный столик, подошла к книжному шкафу и вынула оттуда увесистый томик по нумерологии. Включила музыкальный проигрыватель, из колонок которого полились звуки «Moonflower» из альбома «Deep blue» Кэйко Мацуи⁽¹⁾. Накрыв ноги пледом, Гермиона устроилась на софе вместе с котом и попыталась сосредоточиться на приведенных в книге формулах. Но мысли уводили еë прочь от цифр и их значений к реке памяти, заставляя окунуться в воспоминания, связанные с человеком, судьба которого сплетала кружева с её. Как дерево вырастает из зерна, а река начинается с родника, так любая история, хорошая она или нет, имеет начало. Их история началась в декабре тысяча девятьсот девяносто восьмого года, за три дня до Рождества.

Это был год реконструкции магической Британии. Год, когда в сентябре ученики Хогвартса снова вернулись на тот же курс, что и в сентябре девяносто седьмого года. Лишь единицы семикурсников отказались от этой привилегии. Большинство из них были студентами со Слизерина, а именно детьми тех, кто яро и открыто поддерживал режим Волан-де-Морта.

Из Золотого Трио в школу вернулась только Гермиона. Гарри предложили место в отделе правопорядка, и он решил не рисковать потерей из-за результатов Ж.А.Б.А. работы, о которой мечтал годы. Рон отказался от учёбы, чтобы помочь Джорджу, который ещё не оправился от гибели Фреда, в управлении «Всевозможными вредилками Уизли». Несмотря на то, что первого сентября лучший друг и парень не сели с ней в Хогвартс-экспресс, а остались на платформе 9 ¾, Гермиона горела предвкушением от грядущего учебного года. Девушка хотела не просто воспользоваться предоставленной возможностью закончить образование, но и разобраться с тем, как жить дальше. Она понимала, что для неë это шанс передохнуть от минувшего кошмара и подготовиться к взрослой жизни.

Не прошло и месяца, как девушку охватило уныние. Сколько раз Гермиона в сердцах думала, что без неугомонных мальчишек ей будет спокойнее, и она сможет нормально погрузиться в изучение магических искусств. Но очень скоро волшебница поняла, что от так желаемого спокойствия веет мертвецкой скукой. Джинни и Луна пытались развеять еë тоску по Рону и Гарри, но они не могли их заменить. Слишком отличалось общество подруг от компании вечно попадающих в историю ребят. Джинни была поглощена двумя вещами: тренировками по квиддичу и любовной перепиской с Гарри. А от разговоров с Луной у Гермионы очень быстро начинала болеть голова. Девушка стала избегать их компании, прячась за обложками книг и ворохом пергамента и перечитывая безбожно короткие письма от своих мальчишек.

Если октябрь был пропитан тоской по Рону и Гарри, то ноябрь принëс Гермионе другую неприятность: еë начали преследовать кошмары, в которых Беллатриса Лестрейндж оттачивала своë мастерство в непростительных заклинаниях. Сны были настолько реалистичными, что несколько минут после пробуждения девушка не могла свободно дышать из-за невообразимой боли, перенесённой за эфемерной границей яви, а тело покрывалась гусиной кожей, так как простынь и подушка обращались на это время в сырой каменный пол. Измученная яркими и ощутимыми сновидениями, Гермиона обратилась за помощью к мадам Помфри. Целительница прописала зелье сна без сновидений. Поначалу магическое снадобье помогало девушке, но вскоре появилась другая проблема: она стала ходить во сне. После того, как Гермиона как-то ночью проснулась босая, в одной пижаме на берегу Чёрного озера, она решила самостоятельно заняться поиском способа излечения. Чего только не может талантливый человек, когда у него есть под боком такой кладезь знаний, как библиотека Хогвартса.

Но пути знаний не всегда могут привести в нужный пункт назначения…

* * *

Тео открыл чемодан и вынул из него перетянутую драконьей кожей записную книгу, которая выполняла функцию дневника. Записи дополнялись зарисовками различного размера и степени проработки деталей. Нотт взял в руки карандаш и быстрыми штрихами набросал на левой половине страницы идущую навстречу зрителю девушку с двумя стаканчиками кофе навынос. Кончик карандаша порхал над листом, перенося на бумагу черты еë лица, а перед глазами мужчины вновь проигрывался момент их случайной встречи.

Закончив рисунок, Тео поставил дату и сделал следующую запись:

«Спустя восемьсот сорок три дня я снова встретил еë. Ничего не изменилось. Совершенно ничего! По-прежнему тянет к ней с неимоверной силой… Как же не хочу быть во власти этого притяжения, но я сам виноват в том, что по возвращении из Японии не узнал ничего о её судьбе. Но кто знает, может быть, узнай, где она живёт, я из чистого мазохизма сам бы спровоцировал встречу. Я должен завершить то дело, по которому сюда прибыл, и вновь бежать (по иному это не назвать) из Англии, чтобы не поддаться искушению…»

Тео поставил точку и собирался закрыть записную книжку, но неожиданно раздался стук в дверь. Резко встав из-за стола, Нотт неловко уронил дневник на пол.

— Что нужно? — открывая дверь, с нескрываемым раздражением произнёс мужчина.

— Извините, что побеспокоил вас, — глядя на него широко распахнутыми глазами, промямлил консьерж и, протягивая слегка дрожащей рукой стопку бумаг, продолжил: — Но вы сами просили раздобыть для вас…

— Благодарю, — выхватив листки, бросил Нотт и захлопнул дверь.

Тео вернулся к столу, бросил на него принесённые материалы, затем наклонился за упавшей на пол записной книжкой, которая при падении раскрылась на случайной странице. На ней была изображена склонившаяся над книгой Гермиона. Она выглядела такой юной и серьёзной. Мужчина посмотрел на дату: десятое декабря тысяча девятьсот девяносто восьмого года. До того, как их жизни переплетутся сложным кружевом, оставалось меньше чем две недели. Держа в руках раскрытую записную книжку, Тео сел на край стола и, всматриваясь в лицо девушки, погрузился в воспоминания десятилетней давности.

Теодор Нотт был один из немногих слизеринцев, что решили вернуться в Хогвартс в тот год, чтобы переучиться. Нотт-старший был крайне недоволен решением сына, но всё-таки не стал ему препятствовать. У него были некоторые опасения насчет предвзятого отношения к детям сторонников Тёмного Лорда, но Нотту-сыну удалось остаться в стороне от неприятностей. Как и в прежние годы, он, словно скрытый мантией-невидимкой, не притягивал к своей персоне внимания. Благодаря своей «невидимости» Тео продолжал идти своим, известным только ему самому путём.

Незаметно пролетела осень, и наступила зима, которую Теодор не любил всеми фибрами души. Ему было семь лет, когда незадолго до Рождества тяжело заболела его мама, а через год, в середине января, умерла. С тех пор особенно тяжелым временем для мальчика был конец декабря: он ассоциировался в голове Тео со смертью. Смерть для него пахла пряностями, цитрусами и хвоей, и сопровождало её безумное сочетание ярких цветов и мишуры. В отличие от своих ровесников, он не ждал с упоением праздников. Страх и печаль, а не радость, занимали в его сердце место, когда до слуха доносились рождественские гимны. Но он старательно скрывал свою слабость от окружающих. С возрастом у него развилась острая неприязнь Рождеству.

После четырнадцати у него начались проблемы со сном: Тео стал мучаться от бессонницы, которая начиналась с момента, когда земля скрывалась под белым покрывалом, и проходила лишь с наступлением февраля. Обычные зелья не могли полностью справиться с ней, а более сильные несли в себе скрытую угрозу — однажды не проснуться. Теодору пришлось смириться с недосыпом в зимнее время. Часы ночного бодрствования он использовал с пользой, тратя их на чтение и отработку заклинаний. На шестом курсе, несмотря на неминуемое наказание, он начал украдкой покидать гостиную и бродить по замку. Так он не чувствовал себя узником. Даже когда во главе школы стал Снейп, юноша продолжал свои ночные вылазки. Учебный год девяносто восьмого года не стал исключением.

Именно во время очередной своей ночной прогулки по Хогвартсу Тео заметил бродящую по коридору девушку, в которой узнал Грейнджер. Сначала он был ошарашен, но, рассмотрев странную походку, догадался, что подружка Поттера либо под действием заклинания (хотя кто бы мог набраться дерзости и навести чары на героиню второй магической), либо лунатит. Он задался про себя вопросом: «Известно ли самой Грейнджер о том, что она гуляет во сне?»

Вопрос пробудил в Нотте любопытство. Он осознавал, что не может просто так подойти к гриффиндорке и спросить у неё напрямую о проблемах со сном. По этой причине Тео решил понаблюдать за ней, точнее, за списком книг, которые она читает. Юноша рассудил так: если Грейнджер в курсе своих прогулок во сне, то она обязательно решит найти в книгах способ, как избавиться от этой напасти. Лично он сам потратил на подобные поиски не один месяц.

Любопытство подтолкнуло Теодора к дороге, которая и привела его к нынешней жизни, состоящей из противостояния сердца и разума.

* * *

Несмотря на то, что находились Гермиона и Тео в разных частях города, их мысли пришли к общему знаменателю: к моменту их жизни, с которого всё началось.

До начала рождественских каникул, которые Гермиона планировала провести в Норе под крылом большого семейства Уизли, оставалось чуть больше недели. Поэтому юная колдунья старалась отыскать как можно больше информации по интересующей её теме, чтобы потом спокойно обработать собранные материалы. Книги вокруг неё могли бы стать маленькой крепостью. Увлеченная своим исследованием, Гермиона не заметила, как льющийся из окон библиотеки блёклый зимний свет сменился мягким светом от свечей. Она так же не заметила, как за стол напротив неё сел темноволосый худощавый юноша, на шее которого был повязан серо-зелёный галстук. Некоторое время они сидели, занятые своими делами: Гермиона читала и заносила пометки в свой блокнот, а Теодор рисовал её портрет в обтянутой драконьей кожей записной книге. Закончив своë занятие первым, парень позвал девушку по имени:

— Гермиона.

— Что? — оторвавшись от записей, недовольно откликнулась она.

В этот момент Гермиона и Тео впервые по-настоящему посмотрели друг на друга. Глядя прямо ей в глаза, он произнёс:

— Я знаю твой секрет.

1) Японская пианистка и композитор, исполняющая музыку в стиле нью-эйдж и джаз.

Вернуться к тексту