Навеки только ты (гет)

Примечания:

Маленький рождественский адвент! ❤️💚

Планируется 5 глав и эпилог. И вся история должна выйти до Рождества, т.е. 25 декабря.

Теодор Нотт шёл по уходящей вверх по холму улице, в конце которой находилась единственная в городке Л** гостиница. В правой руке он держал коричневый, слегка потёртый по краям от частых поездок кожаный чемодан. Тео не мог не отметить, как мало вокруг людей. Что было несколько непривычно после Лондона или того же Токио, где он провёл последние несколько лет, жизнь в которых кипела, как в улье. Но, как и в столице, всё вокруг пестрело от рождественских украшений. Красный всевозможных оттенков, белый, зелёный, позолота и серебро — безумие цветов, которое всегда раздражало Нотта. Он был одним из немногих людей, кто не любил Рождество, и у него были свои причины испытывать неприязнь к данному празднику. Главные неприятности в его жизни происходили именно в Рождество или же в его канун.

Тео прошёл половину пути, когда из находившейся в нескольких метрах кофейни вышла девушка и направилась ему навстречу. Она была одета в светло-бежевое пальто и светло-синие джинсы, а из-под шапки цвета охры выглядывали непослушные каштановые кудри. Морозный ветер, пропитанный дымом и морской солью, ударил ему в лицо, когда их взгляды встретились на долю мгновения. Тео почувствовал, как внутри всё перевернулось, а перед глазами потемнело, как после удара в солнечное сплетение.

«Этого быть не может! — вспыхнула пронзающая, словно дождевые тучи молния, мысль. — Это не может быть она!»

Девушка прошла мимо, оставив после себя в воздухе едва уловимый шоколадно-цитрусовый аромат. На её лице было отстраненное, спокойное выражение. И это вселило в Тео надежду, что он всё-таки обознался.

«Всё-таки не она, просто кто-то похожий… — подумал мужчина, испытывая смешанные чувства. — Правильно. Что ей делать здесь?»

Но его облегчение очень быстро прошло: он почувствовал характерное жжение в правой ладони. Мужчина отпустил ручку чемодана, который шумно плюхнулся на землю, быстрым движением стянул правую перчатку с руки и увидел похожую на след от верёвки алую отметину на основании безымянного пальца, охватывающую его, как кольцо.

— Гермиона!.. — Тео произнёс имя той, что словно заноза застряла в его сердце, и резко развернулся на каблуках, движимый импульсом взглянуть на неё вновь. Но та за короткий отрывок времени словно магическим образом успела раствориться в воздухе. Не сдержав переполняющей душу досады, он воскликнул: — Проклятье!

Мужчина засмеялся. Смех этот был лишён всякого тепла. Лишь чистая горечь. Какая ирония судьбы, что он и Гермиона встретились здесь, в Л**, городке, в котором когда-то встретились его родители. Его привёл сюда сыновний долг: отец завещал ему развеять свой прах в месте, где Нотт-старший впервые увидел свою будущую супругу. Тео даже не догадывался, что сможет встретиться в этом захолустье с Гермионой. Вот уже несколько лет он избегал встреч с ней, даже переехал в Японию под предлогом, что ведёт там исследовательские работы. Тео упорно старался вычеркнуть Грейнджер из своей жизни, ведь она была одной из основных причин, почему он не любил Рождество.

* * *

Под мелодичный звон колокольчика Гермиона вошла в книжный магазинчик. Полтора года назад, когда она приехала в Л** провести отпуск, прислушавшись к советам близких, которые настойчиво рекомендовали немного сменить обстановку, во время одной из прогулок зашла в этот магазинчик и влюбилась в него. И тут ей на глаза попалось объявление о его продаже, и в голове Гермионы сложился почти безумный план: она твёрдо решила оставить своё прошлое, точнее его руины, позади и начать жить с чистого листа. Девушка создала себе новую личность, после приобрела магазинчик и заодно квартирку над ним, окончательно перебравшись в Л**. О том, где живёт Гермиона и как её теперь зовут, знало всего пять человек, а для остального мира она стала Минервой Пакл, владелицей книжного магазина в Л**.

Услышав звон колокольчика, стоявшая девушка с замысловатой причëской, которая из-за разноцветных прядей напоминала оперение тропической птицы, и лицом, напоминавшим лемура — густоподведëнные глаза усиливали эту схожесть, — выпрямилась и, широко улыбаясь, громко произнесла:

— Добро пожаловать в… О, вы вернулись, мисс Пакл!

— Твой горячий шоколад, Табита, — сказала Гермиона, подойдя к ней и протянув бумажный стаканчик с крышкой.

От взгляда начальницы не ускользнул манёвр, которым работница спрятала блокнот с рисунками, прежде чем взять свой напиток. Открыв крышку, Табита довольным тоном воскликнула:

— Ух ты! В этот раз они не пожалели зефирок, — и сделала глоток.

— Кто-нибудь заходил, пока меня не было? — снимая верхнюю одежду, поинтересовалась Гермиона.

— Не-а, никого не было, — помотала головой та.

— Что ж, понятно, — отстранённым голосом протянула Грейнджер, вешая пальто на стоящую в углу рядом с дверью вешалку.

— Мисс Пакл, с вами всё в порядке? — спросила Табита у начальницы. Она устремила на собеседницу свои огромные тëмно-серые глаза и добавила: — Вы какая-то бледная, хоть и с прогулки пришли.

— Всё нормально, просто давление упало…

— Фи, мисс Пакл, говорите точно, как моя бабуля, — состроила гримаску девушка.

— Возможно, и это так, но кто знает, может, через пятнадцать лет ты сама так заговоришь.

— Надеюсь, это счастье минует меня, — пожала плечиками Табита.

— Поживём — увидим, дитя моё, — имитируя патетический голос местного викария, ответила Гермиона.

— Вам бы на конкурс пародистов, мисс Пакл, — прыснув от смеха, сказала Табита. — Ну просто один в один отец Джонас. Как думаете, смогли бы заменить его в ближайшее воскресенье?

— Я не настолько лицемерная, — покачала головой начальница и, заметив, как округлились глаза подчиненной, а из её рта вот-вот вырвется логичный вопрос, быстро добавила: — Я имела в виду то, что выступать с церковной кафедры такой атеистке, как я, было бы верхом лицемерия. А отца Джонас считаю прекрасным человеком…

— …и до жути нудным, — дополнила девушка.

— Да, и до жути нудным… — повторила Гермиона и тут же, спохватившись, воскликнула: — Ой! Ты меня подловила, Табита, — улыбнулась ей, а затем уже серьёзным тоном добавила: — Мне нужно заняться кое-какими документами. Если что-то случится, я буду в кабинете, но, думаю, ты прекрасно справишься сама.

— Всë будет тип-топ, мисс Пакл, — заверила еë девушка и вдобавок подняла большой палец вверх.

Табита проводила взглядом начальницу и достала из-под кассы припрятанный блокнот. Мисс Пакл, конечно, не запрещала ей рисовать в свободное время, но всё же она не решалась заниматься любимым хобби при ней. Девушке очень нравилась еë начальница. Несмотря на то, что мисс Пакл была довольно строгой и придирчивой в некоторых вещах, Табита чувствовала во владелице книжного магазина родственную чудинку, из-за чего испытывала привязанность.

Табита занесла карандаш над брошенным на середине наброском змееподобного келпи, как в еë голове всплыла одна деталь. От взгляда девушки не ускользнул красноватый след на безымянном пальце правой руки мисс Пакл. Он навёл Табиту на мысль о следе от кольца, которое очень долго не снимали. Это было очень странно, ведь та не носила колец. Да ещё и это взволнованное выражение лица. Девушка чувствовала, что здесь скрывается тайна.

«Может, она встретила здесь старого знакомого? — мысленно предположила Табита и тут же подумала об Алексе, друге детства, который работал в единственной гостинице Л**. — Алекс точно знает, есть ли в городе новички. Нужно будет после работы его расспросить».

Рисуя в голове возможные события, девушка продолжила набросок келпи, к которому она пририсовала женскую фигурку. Героиня гладила голову мифической твари.

Гермиона закрылась в кабинете и села за письменный стол. Она закрыла лицо руками, борясь с желанием расплакаться. То, что ей нужно поработать с документами, было ложью для Табиты. Ей просто необходимо было побыть наедине с собой. Полтора года ей удавалось жить в балансе со своим прошлым и его болезненными щупальцами. Она всё увереннее чувствовала себя Минервой Пакл. Но сегодня, когда она столкнулась с Теодором Ноттом на главной улице Л**, всё перевернулось с ног на голову. Достигнутый баланс разрушился, и она вновь стала Гермионой Грейнджер с той гнетущей смесью чувств и болезненных воспоминаний на душе. Она так надеялась, что ошиблась, но алая отметина на безымянном пальце полностью рушила карамельную стену надежды. Гермиона встретила именно Теодора Нотта, это подтверждало напоминание на еë коже. Она вновь встретилась с человеком, от которого с одного злополучного Рождества уже больше десяти лет пыталась отстраниться, быть как можно дальше. Но они, как разноимённые заряженные частицы, притягивались и пересекались, ведь их души были связаны крепче уз Непреложного обета.

Нотт забрал у консьержа — пухлого, конопатого, светловолосого, со слегка оттопыренными ушами парнишки лет восемнадцати-девятнадцати с бейджем на груди «Александр» — ключ и поднялся по скрипучей лестнице на третий этаж в свой номер. Тео захлопнул дверь и без особого энтузиазма осмотрел комнату. Бросив чемодан на кровать, он подошёл к окну и поднял оконную раму, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Затем присел на подоконник и вынул из кармана пачку сигарет. Закурив, мужчина взглянул на городок. Где-то там, в одном из зданий, находится Гермиона. Сомнений в этом у Нотта и быть не могло: палец зудел от связывающей их метки. Он посмотрел на правую ладонь, и его губы растянулись в горькой ухмылке.

«Ты тоже это чувствуешь, пташка? — мысленно спросил Тео. — Тебе также нелегко, как и мне?»

Только благодаря силе воли Нотт оставался в пропахшем полиролем и синтетическим запахом чистоты с примесью чего-то лимонно-цветочного номере, а не бродил по улицам, словно в поисках света в глубокой темноте. И светом этим для него была Гермиона, хоть и ослепляла не меньше, чем сама тьма.

Тео затушил сигарету, с силой вминая окурок в стеклянное дно пепельницы, и захлопнул окно, прогоняя мысли о ней. Нет, он не совершит такую ошибку и не станет шататься, подобно потерявшейся собаке. Гермиона уже сделала за них выбор, сказав пять лет тому назад «да» другому мужчине перед алтарëм.

* * *

Гермиона вернулась домой на пару часов раньше обычного. Еë встретил Живоглот. Когда хозяйка уходила, кот занимал место на окне, из которого хорошо просматривалась калитка и дорожка к дому, и ждал — с перерывами на обед и некоторые кошачьи дела — возвращения своей подопечной. Гермиона подхватила любимца на руки и, поглаживая шелковистую шëрстку (серебро в янтарной шубке указывало на солидный возраст кота), направилась на кухню. Посадив Живоглота на кухонный стол, девушка поставила на плиту чайник.

— Знаешь, Глотик, я сегодня встретила его, — почесывая за ушком кота, сказала Гермиона.

— Мяф, — подминая лапками скатерть, издал Живоглот и посмотрел на хозяйку, прищурив свои золотистые глаза.

— Нет, не обозналась, — покачала головой девушка. — У меня ведь есть метка, которая сигнализирует о его присутствии.

— Мурф, — Живоглот встал на задние лапки и потерся головой о подбородок хозяйки.

— Спасибо, Глотик, — прижав к себе любимца, произнесла Гермиона. От ласки питомца у неë на душе стало капельку спокойнее.

Напомнив о себе, чайник истошно засвистел на плите. Девушка выключила конфорку, вынула из шкафчика любимую кружку и банку засахаренных лимонных долек и заварила себе крепкий чай. После она вместе с Живоглотом прошла в гостиную. Поставив кружку с чаем на журнальный столик, подошла к книжному шкафу и вынула оттуда увесистый томик по нумерологии. Включила музыкальный проигрыватель, из колонок которого полились звуки «Moonflower» из альбома «Deep blue» Кэйко Мацуи⁽¹⁾. Накрыв ноги пледом, Гермиона устроилась на софе вместе с котом и попыталась сосредоточиться на приведенных в книге формулах. Но мысли уводили еë прочь от цифр и их значений к реке памяти, заставляя окунуться в воспоминания, связанные с человеком, судьба которого сплетала кружева с её. Как дерево вырастает из зерна, а река начинается с родника, так любая история, хорошая она или нет, имеет начало. Их история началась в декабре тысяча девятьсот девяносто восьмого года, за три дня до Рождества.

Это был год реконструкции магической Британии. Год, когда в сентябре ученики Хогвартса снова вернулись на тот же курс, что и в сентябре девяносто седьмого года. Лишь единицы семикурсников отказались от этой привилегии. Большинство из них были студентами со Слизерина, а именно детьми тех, кто яро и открыто поддерживал режим Волан-де-Морта.

Из Золотого Трио в школу вернулась только Гермиона. Гарри предложили место в отделе правопорядка, и он решил не рисковать потерей из-за результатов Ж.А.Б.А. работы, о которой мечтал годы. Рон отказался от учёбы, чтобы помочь Джорджу, который ещё не оправился от гибели Фреда, в управлении «Всевозможными вредилками Уизли». Несмотря на то, что первого сентября лучший друг и парень не сели с ней в Хогвартс-экспресс, а остались на платформе 9 ¾, Гермиона горела предвкушением от грядущего учебного года. Девушка хотела не просто воспользоваться предоставленной возможностью закончить образование, но и разобраться с тем, как жить дальше. Она понимала, что для неë это шанс передохнуть от минувшего кошмара и подготовиться к взрослой жизни.

Не прошло и месяца, как девушку охватило уныние. Сколько раз Гермиона в сердцах думала, что без неугомонных мальчишек ей будет спокойнее, и она сможет нормально погрузиться в изучение магических искусств. Но очень скоро волшебница поняла, что от так желаемого спокойствия веет мертвецкой скукой. Джинни и Луна пытались развеять еë тоску по Рону и Гарри, но они не могли их заменить. Слишком отличалось общество подруг от компании вечно попадающих в историю ребят. Джинни была поглощена двумя вещами: тренировками по квиддичу и любовной перепиской с Гарри. А от разговоров с Луной у Гермионы очень быстро начинала болеть голова. Девушка стала избегать их компании, прячась за обложками книг и ворохом пергамента и перечитывая безбожно короткие письма от своих мальчишек.

Если октябрь был пропитан тоской по Рону и Гарри, то ноябрь принëс Гермионе другую неприятность: еë начали преследовать кошмары, в которых Беллатриса Лестрейндж оттачивала своë мастерство в непростительных заклинаниях. Сны были настолько реалистичными, что несколько минут после пробуждения девушка не могла свободно дышать из-за невообразимой боли, перенесённой за эфемерной границей яви, а тело покрывалась гусиной кожей, так как простынь и подушка обращались на это время в сырой каменный пол. Измученная яркими и ощутимыми сновидениями, Гермиона обратилась за помощью к мадам Помфри. Целительница прописала зелье сна без сновидений. Поначалу магическое снадобье помогало девушке, но вскоре появилась другая проблема: она стала ходить во сне. После того, как Гермиона как-то ночью проснулась босая, в одной пижаме на берегу Чёрного озера, она решила самостоятельно заняться поиском способа излечения. Чего только не может талантливый человек, когда у него есть под боком такой кладезь знаний, как библиотека Хогвартса.

Но пути знаний не всегда могут привести в нужный пункт назначения…

* * *

Тео открыл чемодан и вынул из него перетянутую драконьей кожей записную книгу, которая выполняла функцию дневника. Записи дополнялись зарисовками различного размера и степени проработки деталей. Нотт взял в руки карандаш и быстрыми штрихами набросал на левой половине страницы идущую навстречу зрителю девушку с двумя стаканчиками кофе навынос. Кончик карандаша порхал над листом, перенося на бумагу черты еë лица, а перед глазами мужчины вновь проигрывался момент их случайной встречи.

Закончив рисунок, Тео поставил дату и сделал следующую запись:

«Спустя восемьсот сорок три дня я снова встретил еë. Ничего не изменилось. Совершенно ничего! По-прежнему тянет к ней с неимоверной силой… Как же не хочу быть во власти этого притяжения, но я сам виноват в том, что по возвращении из Японии не узнал ничего о её судьбе. Но кто знает, может быть, узнай, где она живёт, я из чистого мазохизма сам бы спровоцировал встречу. Я должен завершить то дело, по которому сюда прибыл, и вновь бежать (по иному это не назвать) из Англии, чтобы не поддаться искушению…»

Тео поставил точку и собирался закрыть записную книжку, но неожиданно раздался стук в дверь. Резко встав из-за стола, Нотт неловко уронил дневник на пол.

— Что нужно? — открывая дверь, с нескрываемым раздражением произнёс мужчина.

— Извините, что побеспокоил вас, — глядя на него широко распахнутыми глазами, промямлил консьерж и, протягивая слегка дрожащей рукой стопку бумаг, продолжил: — Но вы сами просили раздобыть для вас…

— Благодарю, — выхватив листки, бросил Нотт и захлопнул дверь.

Тео вернулся к столу, бросил на него принесённые материалы, затем наклонился за упавшей на пол записной книжкой, которая при падении раскрылась на случайной странице. На ней была изображена склонившаяся над книгой Гермиона. Она выглядела такой юной и серьёзной. Мужчина посмотрел на дату: десятое декабря тысяча девятьсот девяносто восьмого года. До того, как их жизни переплетутся сложным кружевом, оставалось меньше чем две недели. Держа в руках раскрытую записную книжку, Тео сел на край стола и, всматриваясь в лицо девушки, погрузился в воспоминания десятилетней давности.

Теодор Нотт был один из немногих слизеринцев, что решили вернуться в Хогвартс в тот год, чтобы переучиться. Нотт-старший был крайне недоволен решением сына, но всё-таки не стал ему препятствовать. У него были некоторые опасения насчет предвзятого отношения к детям сторонников Тёмного Лорда, но Нотту-сыну удалось остаться в стороне от неприятностей. Как и в прежние годы, он, словно скрытый мантией-невидимкой, не притягивал к своей персоне внимания. Благодаря своей «невидимости» Тео продолжал идти своим, известным только ему самому путём.

Незаметно пролетела осень, и наступила зима, которую Теодор не любил всеми фибрами души. Ему было семь лет, когда незадолго до Рождества тяжело заболела его мама, а через год, в середине января, умерла. С тех пор особенно тяжелым временем для мальчика был конец декабря: он ассоциировался в голове Тео со смертью. Смерть для него пахла пряностями, цитрусами и хвоей, и сопровождало её безумное сочетание ярких цветов и мишуры. В отличие от своих ровесников, он не ждал с упоением праздников. Страх и печаль, а не радость, занимали в его сердце место, когда до слуха доносились рождественские гимны. Но он старательно скрывал свою слабость от окружающих. С возрастом у него развилась острая неприязнь Рождеству.

После четырнадцати у него начались проблемы со сном: Тео стал мучаться от бессонницы, которая начиналась с момента, когда земля скрывалась под белым покрывалом, и проходила лишь с наступлением февраля. Обычные зелья не могли полностью справиться с ней, а более сильные несли в себе скрытую угрозу — однажды не проснуться. Теодору пришлось смириться с недосыпом в зимнее время. Часы ночного бодрствования он использовал с пользой, тратя их на чтение и отработку заклинаний. На шестом курсе, несмотря на неминуемое наказание, он начал украдкой покидать гостиную и бродить по замку. Так он не чувствовал себя узником. Даже когда во главе школы стал Снейп, юноша продолжал свои ночные вылазки. Учебный год девяносто восьмого года не стал исключением.

Именно во время очередной своей ночной прогулки по Хогвартсу Тео заметил бродящую по коридору девушку, в которой узнал Грейнджер. Сначала он был ошарашен, но, рассмотрев странную походку, догадался, что подружка Поттера либо под действием заклинания (хотя кто бы мог набраться дерзости и навести чары на героиню второй магической), либо лунатит. Он задался про себя вопросом: «Известно ли самой Грейнджер о том, что она гуляет во сне?»

Вопрос пробудил в Нотте любопытство. Он осознавал, что не может просто так подойти к гриффиндорке и спросить у неё напрямую о проблемах со сном. По этой причине Тео решил понаблюдать за ней, точнее, за списком книг, которые она читает. Юноша рассудил так: если Грейнджер в курсе своих прогулок во сне, то она обязательно решит найти в книгах способ, как избавиться от этой напасти. Лично он сам потратил на подобные поиски не один месяц.

Любопытство подтолкнуло Теодора к дороге, которая и привела его к нынешней жизни, состоящей из противостояния сердца и разума.

* * *

Несмотря на то, что находились Гермиона и Тео в разных частях города, их мысли пришли к общему знаменателю: к моменту их жизни, с которого всё началось.

До начала рождественских каникул, которые Гермиона планировала провести в Норе под крылом большого семейства Уизли, оставалось чуть больше недели. Поэтому юная колдунья старалась отыскать как можно больше информации по интересующей её теме, чтобы потом спокойно обработать собранные материалы. Книги вокруг неё могли бы стать маленькой крепостью. Увлеченная своим исследованием, Гермиона не заметила, как льющийся из окон библиотеки блёклый зимний свет сменился мягким светом от свечей. Она так же не заметила, как за стол напротив неё сел темноволосый худощавый юноша, на шее которого был повязан серо-зелёный галстук. Некоторое время они сидели, занятые своими делами: Гермиона читала и заносила пометки в свой блокнот, а Теодор рисовал её портрет в обтянутой драконьей кожей записной книге. Закончив своë занятие первым, парень позвал девушку по имени:

— Гермиона.

— Что? — оторвавшись от записей, недовольно откликнулась она.

В этот момент Гермиона и Тео впервые по-настоящему посмотрели друг на друга. Глядя прямо ей в глаза, он произнёс:

— Я знаю твой секрет.

1) Японская пианистка и композитор, исполняющая музыку в стиле нью-эйдж и джаз.

Вернуться к тексту

— Я знаю твой секрет, — глядя прямо в глаза, произнëс Тео.

— Прости, что? —нахмурившись, озадаченно сказала Гермиона. — Я тебя не понимаю… Нотт.

— Я о твоих ночных прогулках, — несмотря на то, что в библиотеке практически никого не было в этот час, юноша понизил голос.

Его собеседница отреагировала именно так, как он ожидал: девушка покраснела и тут же побледнела, открыла рот, чтобы возразить, но прежде чем произнести хоть звук, прикусила нижнюю губу. Сохраняя внешнее хладнокровие, Тео с хитрыми нотками в голосе поинтересовался:

— Разве это не тянет на секрет?

— Нет, — отрезала Гермиона и начала собирать свои вещи.

— Не секрет, значит… Тогда твои друзья в курсе? — продолжил пикировку юноша. — Как и декан Гриффиндора?

— Если что-то не афишируется направо и налево, то не обязательно является секретом, — подхватив внушительную стопку книг, ответила она и направилась к отделу, откуда их взяла.

Нотт последовал примеру своей цели и с оставшимися книжками под мышками встал рядом с ней так, чтобы не мешать еë занятию. Гермиона старалась игнорировать присутствие юноши и расставляла тома по их местам. Тео молча выжидал того момента, когда у неë закончатся книги. Стоило этому случиться, юноша встал боком, чтобы девушке было удобно брать его экземпляры. Гермиона, не задумываясь, взяла верхний том, поставила на место, потом потянулась за следующим. Так повторилось ещё с тремя книгами, после чего девушка скрестила руки на груди и сказала:

— Нотт, то, что ты видел меня ночью за пределами гриффиндорской гостиной, может сыграть против тебя. Так что шантажировать меня бессмысленно.

— С чего ты это взяла? — посмотрев на корешки оставшихся у него в руках книг, спросил Тео.

— Мерлин, да это до банального просто! — с полусмешком воскликнула Гермиона. — Если ты видел меня ночью в неположенном месте, то ты сам был где-то поблизости, следовательно, нарушал правила. У меня есть весомое оправдание. А вот у тебя оно есть?! — обвиняюще закончила она.

— Ты не поняла мой вопрос, — покачал головой юноша. — Мне интересно, с чего ты взяла, что я собираюсь шантажировать тебя?

— Нужно формулировать вопросы правильно, — буркнула она. — Что ещё можно ожидать от слизеринца?

— Вы, гриффиндорцы, такие предвзятые, — ухмыльнулся Тео и принялся расставлять книги по местам.

Они поменялись ролями: теперь Гермиона молча стояла рядом с ним, наблюдая за действиями. Она могла бы уйти, но что-то держало на месте. Слизеринец пробудил в ней любопытство. Когда у юноши осталось всего две книги, девушка не выдержала и спросила:

— Так к чему был весь наш разговор, если ты не планировал меня шантажировать, Нотт?

— Я хотел предложить тебе свою помощь, — откровенно ответил он.

Сказать, что его ответ удивил Гермиону — ничего не сказать. Хоть она практически ничего не знала о Теодоре Нотте, той информации, которой она владела, хватало, чтобы его ответ вызвал у неё подозрения.

Юноша во многом походил на Драко Малфоя: чистокровный до мозга костей, из древнего рода, отец — один из первых приспешников Волан-де-Морта. С той лишь разницей, что Нотт предпочитал держаться особняком, а не разводить вокруг себя свиту.

— Не надейся, пташка. Я не сошёл с ума и не альтруист, — заметив, что выбил из колеи свою собеседницу, сказал Тео. — Мы можем быть полезны друг другу. У меня тоже проблемы со сном.

— Хорошо. У тебя тоже проблемы со сном, — кивнула Гермиона. — Но объясни мне, пожалуйста, я-то тут причём?

— Ну это довольно просто, пташка. Одна голова хорошо, а две лучше. Мне нужны твои мозги, а тебе — мои.

— С чего бы мне понадобились твои мозги, Нотт? — не без самодовольства спросил колдунья.

— Я гораздо раньше тебя занялся вопросом сна…

— И как вижу безрезультатно, — колко заметила она.

— Я просто мог упустить нужный способ, — скрывая раздражение за сдержанным тоном, ответил Тео, — но у меня есть записи, которые я вёл при изучение вопроса. Я могу поделиться ими взамен на помощь с твоей стороны. Ну а ты можешь продолжать вести себя как ребёнок в песочнице или воспользоваться тем, что предлагают, — он отдал последнюю книгу Гермионе и добавил: — От сборника барда Бидля больше пользы, чем от данной отрыжки сбрендившего бездаря. Так что подумай головой, пташка, хочешь ли ты зазря тратить своё время? — развернулся на каблуках и пошёл прочь.

* * *

Тео быстро пробежал глазами по строкам сделанных им в то время записей. В тот день ему удалось зацепить Гермиону. Девушка нашла его на следующий день после обеда и приняла его предложение о сотрудничестве. Его взгляд задержался на сделанном им замечании.

«…как же Г. злит данное мной прозвище. Очень забавно…»

Недолго ему оставалось веселится, ведь судьба медленно, но верно заманивала их двоих в сотканную для них сеть. Точнее, паутину, в которой они вязнут до сих пор.

Несколько дней спустя после заключения сотрудничества, они сидели вдвоём за одним столом в тихом и неприметном уголке библиотеки и вполголоса обсуждали имеющуюся у них информацию. Точнее, девушка внимательно читала сделанные им записи, а Теодор давал к ним комментарии.

— У тебя здесь упоминается книга с пометкой «неудобно», — ткнув пальцем, сказала Гермиона, затем, не отрывая его от нужного предложения, развернула тетрадь к Нотту. — Вместо названия — аббревиатура.

— О-о, это сборник путевых заметок одного из колдунов-путешественников, — быстро прочитав нужное место, ответил Тео. — Я читал его просто на досуге и случайно наткнулся на подробное описание обряда каких-то там народов, который должен был избавить, если не ошибаюсь, от нарколепсии. Насколько я помню, он писал, что данный ритуал — панацея от всех проблем, связанных со сном. Он вроде бы очищает дух, что приводит в равновесие физическую и духовную энергию.

— Звучит многообещающе, — задумчиво протянула девушка. — Тогда почему помечено как «неудобно»?

— Потому что для его проведения одного человека мало, — он показал два пальца, — нужно как минимум двое.

— Я бы хотела посмотреть на эти путевые заметки.

— Уверенна? — не без скепсиса спросил юноша.

— Ну, нас как раз двое. Почему бы и нет? — повела плечами Гермиона.

— Нужно будет проверить, есть ли копия в библиотеке Хогвартса, так как я читал оригинальные записи в частной библиотеке.

— У Малфоев? — предположила девушка.

— Нет, у Паркинсонов. Арчибальд Паркинсон был тем самым путешественником, а также являлся троюродным прадедом Пэнси. Если не найдем копию в библиотеке Хогвартса, то попрошу еë о помощи. Думаю, она мне не откажет.

— Вы настолько близки с ней?

— Конечно, мы всё-таки росли вместе и продолжаем общаться, — ответил Тео и, посмотрев на неë с лисьим прищуром, поинтересовался: — Приревновала меня, пташка?

— Не говори ерунды, Нотт! — возмущенно воскликнула Гермиона и сердито добавила: — И прекрати меня так называть.

— А почему я должен прекратить?

— Потому что это фривольно.

— Разве? — строя из себя святую простоту, произнёс Тео.

— Да, твоей Пэнси не понравится, если она узнает…

— Скорее, твоему Уизли.

— Ты прав, — кивнула девушка, — Рон бы тебя поколотил.

— Какое варварство, — фыркнул юноша, затем бросил взгляд на часы и сказал: — Давай не будем строить теории о том, кто кого сильнее приревнует и к каким последствиям это приведëт? Лучше проверим, есть ли здесь копия работы Арчибальда Паркинсона.

— В библиотеке Хогвартса можно найти любую книгу, — уверенно заявила Гермиона.

— Будем надеяться, — с доброй долей скепсиса сказал Тео.

* * *

Требовательное «мяу» выдернуло Гермиону из омута воспоминаний. Живоглот настойчиво напоминал хозяйке о том, что пора бы его покормить. Как ни крути, а дела нынешние нуждаются в решении. В прошлом уже всё сделано, и вряд ли тут даже маховик времени бы помог.

Зайдя на кухню, девушка включила свет, взяла из шкафчика баночку кошачьих консервов с тунцом и наполнила её содержимым миску кота. Слушая довольное урчание, с которым Живоглот поглощал свой ужин, Гермиона испытала некое подобие зависти. Ей бы сейчас кусок в горло не полез. Смешанные чувства наполняли сердце девушки.

«Ты так часто называл меня пташкой, — мысленно обратилась к Тео Гермиона, глядя в окно, в зеркальной темноте которого отражался её бледный двойник в призрачной обстановке кухни, — что я почти обернулась ей. Моя клетка открыта, а я всё мечусь меж прутьев в страхе перед желанным…»

Библиотека Хогвартса не разочаровала свою преданную поклонницу: им удалось найти экземпляр путевых заметок Арчибальда Паркинсона. Вдобавок к ним шла небольшая биографическая справка об авторе и его портрет в преклонном возрасте. Внимательно посмотрев на изображение колдуна-путешественника, Тео прокомментировал:

— Будем надеяться, что портрет выполнен после того, как был проведён ритуал.

Несмотря на серьёзность его тона, Гермиона невольно улыбнулась и сказала:

— Капелька оптимизма и везения нам не помешает.

— Тогда будем оптимистами, — юноша раскрыл книгу и начал листать, бегло читая куски текста. — Нашёл! — он протянул Гермионе том.

Девушка, закусив нижнюю губу, погрузилась в чтение. На её лице застыла глубокая сосредоточенность. Не отрываясь от чтения, она левой рукой подтянула к себе листок пергамента. Тео подал ей карандаш.

— Спасибо, — коротко произнесла ведьма.

Вскоре пергамент сверху до низу с обеих сторон был заполнен. Важные места она подчёркивала либо ставила звёздочки. Девушка так увлеклась, что заполнила ещё пару листов. После отложила карандаш в сторону и продолжила чтение. Лицо Гермионы становилось всё мрачнее, и концу книги она не выдержала и ворчливо заметила:

— Сплошные оды в честь некой Солунай…

— Соглашусь, в поэзии старик Арчибальд не был великим мастером, — усмехнулся Тео.

— Мне откровенно наплевать на то, как черны её косы и чисты её чёрные очи. Мне интересно, какой побочный эффект у данного ритуала.

— Может, побочный эффект — как раз неудержимое желание писать скверные стихи.

Гермиона не удержалась и рассмеялась. Подавив смех, она с укором произнесла:

— Теодор, ну разве можно быть таким… несерьёзным.

— Надо же, пташка, ты впервые назвала меня по имени, — подметил он.

— И ты лучше зови меня по имени, а не пташкой,

— Я подумаю, — и прежде чем девушка ответила на его слова, юноша перевёл разговор в другое русло: — Как думаешь, мы справимся с этим ритуалом? Если честно, я готов быть плохим рифмоплётом, лишь бы избавиться от проклятой бессонницы.

— Я тоже. И ритуал в целом несложный… — задумчиво произнесла Гермиона и принялась рассуждать: — Да и необходимые для него ингредиенты сможем достать: три солнечных камня и три лунных, каменный нож, костяная чаша и веревка, сплетённая из волос фестрала (схема плетения прилагается), а также сухой чертополох. Волосы фестрала я могу попросить у Хагрида. Нужно ещё выучить эти слова, — она обвела карандашом три строки с заклинанием.

— Если я не ошибаюсь, провести его необходимо в шестой лунный день, ночью, на месте пожара, — припомнил Тео.

— Да, именно так, — кивнула девушка.

— Определиться с лунным днём проще. Ближайший — двадцать третьего числа. А вот место нужно будет поискать.

— Вовсе нет.

— И где же ближайшее пепелище? — нахмурившись, поинтересовался Тео.

— На месте Визжащей хижины, — ответила Гермиона.

* * *

Гермиона легла в постель. Живоглот устроился рядом на свободном месте. Из-за головной боли девушка изменила своей привычке читать перед сном и сразу же выключила свет. Она закрыла глаза, но сон никак не шëл к ней. Гермиона открыла глаз, вдохнула и легла на бок, лицом к окну. На иссиня-чëрном полотне неба висел тонкий, словно срезанный ноготь, месяц. Девушке вспомнилась другая декабрьская ночь. Только тогда светила растущая луна. Вспомнив ту ночь десятилетней давности, она ощутила, как в носу защекотало от острого запаха гари, ярко выделяющегося на фоне морозной свежести. Он настолько отпечатался в памяти Гермионы, словно был высечен в подкорке. На освещенном слабым лунным светом пепелище она и Тео изменили свою жизнь.

После жаркого спора они решили не откладывать проведение ритуала на следующий месяц, так как помимо того, что оба хотели избавиться от своих недугов, они также хотели избавиться и от сотрудничества. Собрав всë необходимое для ритуала, Тео с Гермионой покинули Хогвартс за сутки до назначенного дня, сообщив друзьям, будто отправляются домой на рождественские каникулы. Гермионе пришлось солгать Джинни (а также Рону), сказав, что ей нужно навестить родителей, но сочельник и Рождество она проведет в Норе, как и остаток каникул. Родители были приятно удивлены визитом дочери. Мистер и миссис Грейнджер были рады тому, что могут провести с ней пару дней, и не стали задавать ей вопросов. Вечером назначенного дня девушка после обеда сослалась на головную боль и, извинившись перед родителями, ушла в комнату, откуда она трансгрессировала к Визжащей хижине. Тео был на месте и занимался расстановкой камней в нужном порядке.

— Я уже начал думать, что ты передумала, — не отрываясь от своего занятия, бросил юноша.

— Мы же договорились, — ответила Гермиона и, зябко поведя плечами, добавила: — Мерлин, как же сегодня холодно.

Тео повернулся к девушке и подошёл. Сняв с себя шарф и накинув его на Гермиону, юноша назидательным тоном произнёс:

— Одеваться нужно теплее, зима всë-таки на улице.

— Не знала, что ты куришь, — пытаясь скрыть смущение, сказала девушка. Она почувствовала исходящий от шарфа легкий табачный запах.

— Не ты одна что-то не афишируешь, пташка, — ответил он и ворчливо добавил: — Давай займемся делом, пока мы оба не превратились в мясные сосульки.

— С этим не поспоришь.

Гермиона вошла в круг из расставленных Тео камней, встав его центре, вынула из сумки костяную чашу, в которой лежала свернутая спиралью веревка из волос фестрала, и поставила на землю, затем извлекла заточенный до остроты каменный нож. Колдунья поднесла лезвие к левой ладони, но замешкалась. Юноша подошёл к ней и протянул руку за ножом.

— Давай. Я первый, — сказал он.

Гермиона не стала противоречить и протянула клинок рукояткой вперед. Тео не стал тратить и секунды и, крепко сжав зубы, резко провел лезвием по ладони и окропил своей кровью находящуюся в костяной чаше верёвку.

— Больно, но терпимо, — держа над чашей кровоточащую руку, криво улыбнулся юноша, протянул девушке нож и насмешливым тоном добавил: — Вспомни о гриффиндорской храбрости, пташка.

— Спасибо за совет, — огрызнулась она.

Находясь во власти приступа злости, Гермиона полоснула себя лезвием по левой ладони. Девушка закусила нижнюю губу, что подавить вскрик. Их кровь смешалась в чаше, впитываясь в веревку.

— Думаю, хватит, — сказал Тео, направив волшебную палочку на ладонь Гермионы, и произнес заживляющее заклинание, затем залечил свою ладонь.

Колдунья вынула из чаши верёвку и положила в неё сухой чертополох. Распутала спираль, затем, взяв один из концов, девушка сказала:

— Дай мне свою руку.

— Надеюсь, ты будешь со мной нежна, — подав ей правую ладонь, с деланным жеманством пошутил юноша.

— Дурак, — фыркнула она, пряча улыбку.

Гермиона обвязала его безымянный палец верёвкой, Тео повторил тоже самое с ней и поджёг чертополох. Волшебники сели по-турецки друг напротив друга, растянув над горящим пламенем связующую их нить, и нараспев монотонно забормотали выученное заклинание. Постепенно они вошли в транс. Окружающий мир стал терять свою чёткость и осязаемость. Они оказались в ином измерении. В тот момент, когда их астральные проекции вытянулись над физическими телами, пламя в костяной чаше вспыхнуло столбом и подожгло ровно на середине связывающую колдунов нить. Верёвка в долю мгновения сгорела дотла, опалив Гермиону и Тео. Острая боль от ожога вернула их в реальность.

— Салазарову мать за ногу!.. — сердито воскликнул юноша и посмотрел на красный витой след на руке, оставленный сгоревшим волосом фестрала. — Ну как? Тебя ещё не тянет сочинять стихи о ночном небе? — и посмотрел на свою соучастницу.

Их взгляды встретились. В этот миг у Тео и Гермионы создалось впечатление, будто они впервые видят друг друга. Сердце в груди у каждого синхронно пропустило удар от внезапно нахлынувших чувств. В глазах друг друга они узнали ответ на то, каким был побочный эффект у проведенного ими обряда. Не ведая того, они протянули и приковали свои души нерушимыми путами.

Взгляды Тео и Гермионы встретились. Они словно впервые увидели друг друга. Их сердца синхронно пропустили удар.

— Ты чувствуешь то же, что и я? — ощущая, как во рту всë пересохло, произнёс юноша.

— А что ты чувствуешь? — дрожащим от волнения голосом спросила девушка.

Тео подошёл к ней вплотную. Глядя прямо в глаза Гермионе, юноша склонился, прижался лбом к еë лбу и с особой нежностью провёл кончиками пальцев по щеке. Сердце в еë груди быстро-быстро забилось от радостного предвкушения. Голова шла кругом от неожиданных чувств. Им казалось, что гравитация вот-вот утратит власть над ними, и только человек напротив держит их на земле.

— Я так сильно хочу тебя поцеловать, Гермиона, — хрипло произнëс Тео.

— Я…

Гермиона потянулась к нему, и согласие едва не сорвалось с губ, но в самый последний момент она прикусила язык, ведь на самом краю сознания всплыло имя «Рон». Разве можно было так просто перечеркнуть все годы, что развивались их отношения?! Наступив на горло своим желаниям, девушка оттолкнула юношу и воскликнула:

— Нет, нам нельзя!

— Нельзя? — озадаченно произнёс Тео.

— Да. Нельзя! Мы должны противиться тому, что чувствуем, — порывисто и слегка сбивчиво ответила Гермиона. — Это так неправильно…

И не зная, что еще сказать, колдунья предпочла спастись бегством. Она трансгрессировала в дом родителей. Находясь в условной безопасности своей комнаты, Гермиона смогла рассмотреть ожог, оставленный веревкой из волос фестрала. Витой бледно-розовый след охватывал палец, словно кольцо. Охваченная отчаянием, девушка упала на кровать и разрыдалась.

— Вот же дура… сама виновата, — прижимаясь щекой к сырой подушке, повторяла она, словно зачарованная, до тех пор, пока не уснула.

~~~

Теперь, десять лет спустя, находясь в своей постели и глядя на ночное небо, Гермиона не просто вспомнила ту оплетающую, подобно удушающему кокону, растерянность, а вновь переживала еë.

«Но теперь тебе не нужно убегать от него, — успокаивающе нашептывал внутренний голос. — Никто и ничто не мешает. Вы можете быть вместе».

Он был прав, но девушка слишком привыкла за минувшие годы убегать от чувств, которые пробудил в них тот злосчастный обряд.

* * *

Сон Тео напоминал лоскутное одеяло, только вместо кусков ткани были воспоминания. И в каждом была она. Улыбающаяся и грустная. Румяная от мороза и красная от жары. Осенью, летом, весной, зимой. Среди этих лоскутов-воспоминаний был и их первый поцелуй, который он украл.

~~~

Тео с трудом дождался, когда закончатся рождественские каникулы, чтобы вновь увидеть Гермиону. За минувшие дни он видел еë лишь раз, и тот издали. Девушка гуляла по Косому переулку в обществе Рональда Уизли. Увидев их вместе, Нотт испытал два до сих пор неведомых ему чувства: зависть и ревность. После его охватила злость на себя из-за того, что испытывает такие сильные эмоции к Уизли. Это ущемляло его гордость. Даже тот факт, что избранник Гермионы был одним из героев второй магической, и то, что тот являлся лучшим другом Поттера, не делали из него в глазах Тео непобедимого конкурента. Нотт осознавал, что у него есть преимущество: он и Гермиона (хотя и чисто случайно) связали свои души, и эту связь вряд ли возможно разрушить. Если бы только она так сильно не цеплялась за свои принципы. Это еë упрямство выводило его из себя и в то же время вызывало восхищение. Не у каждого найдутся силы противостоять духовной связи, когда та активизирована, как у них. О данном факте твердил каждый источник, прочтенный Ноттом на эту тему. После того, как он осознал произошедшее с ними в тот день, Тео решил узнать о том, каких последствий стоит ожидать.

Но и когда они оказались с Гермионой под одной крышей Хогвартса, Тео не стало легче. Девушка теперь постоянно находилась в компании Джинни и Луны. Даже в библиотеке она старалась оставаться с одной из подруг. Несколько раз он порывался подойти к ней, несмотря ни на что и ни на кого, но его останавливало осознание того, что его эгоистичное желание может причинить боль Гермионе. Нотт предпочел ждать удобного момента.

Этот удобный момент настал в конце апреля. Тот день выпал на субботу, а погода стояла ясная и очень тёплая для апреля. Хогвартс практически опустел: большая часть учеников отправилась в Хогсмид. Тео, находясь в крайне скверном настроении, решил остаться в замке и поработать над заданным эссе по Методикам работы с элементами, разработанным Дзю Йеном.

Никогда в библиотеке Хогвартса не было так пусто и тихо, как в тот день. Выбрав нужные книги, Тео занял стол у самого окна и погрузился в изучение материала. Некоторое время спустя юноша не заметил, как задремал, пригревшись в лучах весеннего солнца. Жжение в правой ладони выдернуло из уютного мира полусна. За прошедшие месяцы выяснилось, что, когда он и Гермиона находились поблизости, ожоги на их руках проступали на ярче, а кожу в том месте начинало неприятно покалывать, словно от прикосновения крапивы. Увидев в нескольких метрах от себя ту, о ком были практически все его мысли, без подруг, Нотт сильно удивился. Она тоже заметила его и бессознательно сделала пару шагов вперед и, опомнившись, один назад. На лице девушки на несколько мгновений отразилась растерянность. Затем Гермиона нахмурилась и уверенным шагом направилась к книжным стеллажам, планируя затеряться среди них. Тео не стал долго ждать, чтобы последовать за ней, и нашëл девушку в секции, посвящëнной нумерологии. Не отрываясь от поиска необходимой книги, Гермиона произнесла:

— Здравствуй, Тео.

— Привет, пташка.

— Я ведь просила тебя не называть меня так, — сердито напомнила она.

— Прости. Но не могу отказать себе в этом удовольствии, — с едва заметной улыбкой ответил Нотт.

Между ними повисла пауза, в которой было слишком много невысказанных слов. Девушка пыталась сосредоточиться на том, чтобы отыскать нужный томик среди других, но под пристальным взглядом юноши никак не могла собраться с мыслями из-за смущения и безумно бьющегося сердца. Когда висевшее между ними напряжение стало почти осязаемым, она сделала глубокий вдох, повернулась к нему лицом и выпалила:

— Тео, мы должны держаться друг от друга подальше.

— Почему, Гермиона? — спросил он.

— У меня есть Рон, — отведя взгляд в сторону, ответила Гермиона, — а у тебя — Пэнси…

— Гермиона, с чего ты вообще взяла, что между мной и Пэнси есть что-то серьёзнее детской дружбы? — перебил Нотт.

— В нас говорит магия, — голос девушки был пропитан горечью. — То, что с нами творится, всё равно, что эффект любовного зелья.

— Ты не права. Любовные зелья действуют на сознание, а духовная связь… она глубже и чище, — Тео сделал пару шагов, сократив между ними расстояние. — В тебе часть меня, а во мне тебя. Это обмен или долг, а не принуждение.

— Но можно ли назвать те чувства, что мы испытываем, любовью? — нервно сглотнув, спросила Гермиона.

— А что, по-твоему, такое любовь, пташка? — наклонив голову, задал встречный вопрос Нотт.

— Любовь — это… так сложно!.. — растерянно произнесла девушка и с глазами на мокром месте, но с вызовом в голосе добавила: — Но я знаю точно, что люблю Рона!

Нотт сделал ещё шаг к ней и (расстояние между ними было меньше фута), впиваясь пристальным взором в еë лицо, спросил:

— Честно?

Как громкий звук высоко в горах провоцирует лавину, так этот односложный вопрос повлиял на чувства Гермионы, спровоцировав истерику. Лицо ведьмы покраснело, а из глаз потекли слëзы.

«Как он только может со мной так поступать? Почему мучает?» — промелькнули в голове девушки яростные мысли глубоко раненного создания.

— Да! Люблю! Я люблю Рона! — каждое своë слово она сопровождала ударом сжатой в кулак ладони по его груди, а юноша молча терпел еë вспышку гнева. Гермиона занесла руку для очередной атаки и начала: — Как ты…

Волшебница оборвала фразу на половине, так как огонь ярости обернулся дождем отчаяния. Еë кулаки разжались, и она спрятала лицо в ладонях. Тео заключил девушку в объятья. Гермиона вместо того, чтобы оттолкнуть, крепко обвила его торс руками и прижалась к груди. Держа в своих объятиях дрожащую от слез ту, чьё сердце бьётся в унисон с его собственным, Нотт чувствовал себя практически на вершине мира. Единственной ложкой дëгтя были еë слëзы из-за Уизли. Желание устранить соперника зелëным пламенем вспыхнуло в сердце слизеринца. Но оно тут же потухло, стоило Гермионе позвать его по имени:

— Тео…

— Что, пташка?

— Я такая ужасная… Это так нечестно по отношению к Рону…

— На «нечестно» это пока не тянет, так что давай исправим, — он чуть отстранился и нежно, но в тоже время настойчиво приподнял еë лицо за подбородок и со всей пылкостью поцеловал в губы.

И в те минуты, что длился их поцелуй, всë на свете утратило своё значение. Все звуки поглотила мелодия их сердец. Как и в ту декабрьскую ночь после обряда, мир стал лишь отдалённым, размытым фоном, а реальными были только они.

Первые мгновения после того, как поцелуй закончился, для Гермионы стали подобны падению с высоты. За сладостью поцелуя пришла горечь вины. Побледнев, девушка вырвалась из объятий Тео, бросила короткое и болезненное:

— Прости, — и сбежала прочь.

~~~

После поцелуя в библиотеке Гермиона ещё сильнее стала сторониться Тео. Ведьма не отходила от подруг дальше, чем на длину своих волос. Когда учебный год закончился, юноша получил от неё письмо, в котором девушка просила дать друг другу свободу делать самостоятельный выбор тех, кто будет с ними рядом. Скрепя сердце, он согласился. На несколько лет их пути разошлись, пересекаясь лишь на короткие временные отрезки.

* * *

Время давно перевалило за полночь, но Гермиона никак не могла уснуть из-за круговорота мыслей и эмоций. Стоило ей прикрыть глаза, как перед ними вставали фрагменты из прошлого. И во всех был он… Тео. Как бы она ни стремилась оградиться от Нотта физически и ментально, но бесполезно: его образ всегда был с ней в голове и душе, а судьба сближала их.

Чувствуя смятенное состояние хозяйки, Живоглот встал со своего места, ступая мягкими лапками, подошёл и лëг ей на грудь. Гермиона положила руку на тëплую шубку кота и провела по шерстке ладонью. Он, перебирая передними лапками, громко замурчал. Под мурчание девушка провалилась в сон, пронизанный отголосками прошлого.

~~~

Прошло четыре с половиной года с того дня, как выпускники девяносто девятого года покинули Хогвартс. Гермиона работала в Министерстве магии. Почти два года колдунья входила в состав комиссии по обезвреживанию опасных существ. Из-за своей работы она нередко была в разъездах по глухим уголкам Англии и Шотландии.

За полторы недели до Рождества Гермиону отправили расследовать случаи загадочных исчезновений туристов близ деревни М**. Предполагалось, что там завелись красные колпаки. Если предположение окажется правдой, то колдунья должна была зачистить место от злобных магических существ.

Гермиона поселилась в одной из комнат постоялого двора, который был построен ещё в елизаветинскую эпоху⁽¹⁾. Она не стала распаковывать свой чемодан, а сразу отправилась на разведку. Притворяясь сверхлюбопытной туристкой, девушка расспросила хозяев — приятная супружеская пара средних лет, чем-то напоминающая Гермионе родителей — постоялого двора и пару стариков, которые заглянули в него, чтобы посплетничать за игрой в шахматы под кружечку эля. Благодаря верно заданным вопросам и словоохотливости местных жителей, ей удалось выяснить три локации, где, скорее всего, могли находиться поселения красных колпаков: руины древнего замка, холм, где встретились в кровопролитном бою два войска во время междоусобицы, и лощина близ чащи, где находилось капище друидов. Сделав вид, что она хочет прогуляться и сделать фотографии местности, девушка попрощалась с собеседниками и покинула гостиницу.

Погода выдалась славной: голубое небо было лишь слегка осветлено мазками перьевых облаков, солнышко приятно пригревало, а свежий воздух с морозцем бодрил. Местность близ М** была до восхищения живописной: холмы, лес и река блестели от припудрившего от их льда и снега. Гермиона дошла до того места, где нужно было сделать выбор, в какое направление идти. Девушка выбрала ту тропу, что вела к руинам замка. Хозяева рассказали ей местную легенду: будто последнего владельца обвинили в колдовстве — на дворе стояла середина пятнадцатого века, — и когда за ним прибыл отряд, состоящий из священника, охотников на ведьм и нескольких крепких парней с ближайших ферм, произошёл мощный взрыв, который разрушил замок до основания и забрал жизни хозяина и почти всех незваных гостей. Конечно, единственный выживший рассказал, что видел, как за колдуном явился сам Люцифер, извлёк его из-под руин и унёс с собой. Гермиона их внимательно выслушала, про себя отмечая, что легенда может носить в себе зерно истины, и, вполне возможно, последний владелец замка мог являться колдуном, ну или мстительным маглом-алхимиком, который знал кое-что о приготовлении пороха.

Гермиона поднялась на холм, с которого можно было прекрасно рассмотреть руины. Каменные зубы фундамента и кое-где чудом частично уцелевшие стены разрывали снежное покрывало. Спускаясь вниз с холма, девушка заметила движущееся коричневое пятно со стороны реки. Она повернула голову, чтобы рассмотреть источник движения. Это оказалась девочка лет десяти. Гермиона ощутила внутреннее возмущение на нерадивых родителей, которые отпускают ребенка одного гулять ещё и за пределы посёлка, ведь неизвестно, что может произойти. И стоило ей подумать о неприятностях, как они начали происходить. Девочка шагнула с берега на скованную льдом реку. Она сделала несколько шагов, и вдруг одна из её ног провалилась в воду. Ребёнок вскрикнул от ужаса. Гермиона, охваченная импульсом, побежала на помощь. Оказавшись на берегу в считанные минуты, ведьма растянулась на льду, протянула руку ребёнку и выкрикнула:

— Хватайся за меня.

В следующее мгновение колдунья почувствовала клейкое смолистое прикосновение к ладони, но не успела даже среагировать должным образом, как холодные воды сомкнулись над головой. Холод сиюсекундно сковал её тело и разум. И лишь на границе сознания прозвучал голос… Голос Тео, и он звал её по имени…

«Какое же извращенное чувство юмора у смерти», — мелькнуло в голове Гермионы, прежде чем холодный мрак поглотил её полностью.

1) Эпоха Тюдоровского периода истории Англии в период правления королевы Елизаветы I (1558—1603).

Вернуться к тексту

Если последнее, что услышала Гермиона перед тем, как погрузиться в ледяную тьму, был голос Тео, то первое, что она увидела, когда вернулась к свету — его бледное от волнения лицо, которое облепили тёмные, почти чёрные от воды, слегка отросшие волосы.

— Гермиона! Очнись! — делая массаж сердца, не то требовал, не то просил он.

Девушка приоткрыла глаза и тихо выдохнула его имя. Тео сгреб еë в свои крепкие объятья и с искренним облегчением произнëс:

— Успел. Мерлин, спасибо!..

— Что со мной произошло? — находясь в крайнем замешательстве от происходящего, произнесла Гермиона.

— Тебя чуть не утянул келпи, — ответил колдун.

— Келпи… — повторила она, мысленно раскладывая всё по полочком. Едва шевеля губами и холодея от ужаса, сказала: — Я же могла…

— Не говори и не думая об этом, я успел, — остановил он её, с трепетной нежностью поцеловал в лоб и воскликнул: — Салазар, ты такая холодная! Тебя нужно срочно согреть.

Нотт встал на ноги, одновременно помогая встать девушке, затем нацелил палочку на Гермиону и произнёс согревающее заклинание. После вместе с ней трансгрессировал к небольшому двухэтажному коттеджу посреди леса.

— Думаю, у меня ещё остался ром, чтобы сварить грог, — открывая дверь перед девушкой, сказал Тео. — А ещё ингредиенты для зелья от…

— Не надо вокруг меня так суетиться, ты должен и о себе немного позаботиться, — перебила его Гермиона. Её переполняло чувство вины за то, что, полностью сосредоточившись на ней, он до сих был в мокрой одежде. — Переоденься в сухое, а я займусь грогом и зельем.

— Но…

— Пожалуйста, не спорь со мной.

Тео посмотрел Гермионе в глаза и спросил:

— Ты не уйдешь?

— Нет, я буду варить для нас грог, — с улыбкой пообещала девушка.

— Кухня там, — указывая рукой нужное направление, сказал мужчина. — Я не задержусь, — и ушёл.

Зайдя на кухню, колдунья испытала сильное чувство дежавю. Она с лëгкостью нашла всë необходимое, словно сама всë разложила по ящикам и шкафчикам. Гермиона начала нарезать лимон, когда к ней со спины подошёл Тео. Нотт положил руку на еë запястье и произнёс:

— Можно мне тебе помочь?

Ощутив спиной тепло его груди и уникальный аромат с нотками табака, Гермиона почувствовала, как ноги начали подкашиваться. Согласие едва не сорвалось с еë губ.

— Нет, — нервно сглотнув, сказала девушка. Она положила нож на доску и, повернувшись к Тео лицом, добавила: — Мы слишком близко, и пора бы добавить специи, — и выскользнула из их полуобъятий. — Но можешь порезать лимоны сам.

— Как скажешь, пташка, — он взял в руки нож и лимон, быстро нарезал фрукт на кружочки, затем протянул их девушке.

— У меня почти всё готово. Подай мне, пожалуйста, кружки.

— Я должен был приготовить грог сам, — протягивая ей стаканы, заметил Тео.

— Планировал добавить больше рома? — разливая напиток, шутливо поинтересовалась Гермиона.

— Ты меня раскусила, — ухмыльнулся Нотт. Он сделал глоток и сказал: — Неплохо, пташка. Даже вкусно.

— Приму как комплимент, — с лёгкой улыбкой ответила она.

Девушка присела на краешек стола и, держа обеими руками кружку, поднесла её к губам, с удовольствием втянула пряно-цитрусовый аромат грога, затем с осторожностью отпила напиток. Между ними повисло молчание, которое не решались нарушить ни он, ни она. Лишь смотрели друг на друга, отмечая изменения, которые произошли с ними за прошедшие годы.

— Как ты оказался на берегу реки, когда на меня напал келпи? — нарушив молчание, Гермиона задала вопрос, который вертелся у неë на языке с того момента, как в голове всё немного улеглось.

— Последнее время я занимаюсь исследованием истории своей семьи, — ответил Нотт. — Замок, к которому ты шла, принадлежал моему предку.

— А я всё-таки склонялась к тому, что замок принадлежал маглу-алхимику.

— Ты угадала насчет алхимика. Мой предок поддался очарованию моды на алхимию и пытался добыть философский камень, но без особых успехов. Я исследовал камни, покрытые скрытыми рунами, когда увидел тебя, спускающуюся по холму к замку. Я собирался трансгрессировать, чтобы избежать нашей встречи, но заметил, что ты побежала к реке, и понял, что-то произошло. И просто не смог не вмешаться. В тот момент, когда я очутился на берегу реки, келпи едва успел скрыться с тобой подо льдом.

— Значит, мне очень сильно повезло, что ты был рядом, — поставив на стол рядом с собой кружку, сказала девушка.

— Мне тоже повезло, — Тео встал напротив Гермионы и, глядя прямо ей в глаза, хрипло произнёс: — Я смог спасти тебя… Вновь держать тебя в своих руках, прикоснуться к тебе… к твоим губам… — наклонился и поцеловал еë.

Когда поцелуй прервался, её губы следовали за его, а девичьи руки, подобно плющу, обвили шею мужчины, и теперь уже девушка целовала Тео. Охваченная властью непреодолимого притяжения, Гермиона забылась в чувстве наслаждения. Сердца в их груди отбивали безумный ритм, разгоняя по жилам смешанную с желанием кровь. Их руки блуждали по одежде друг друга в инстинктивном поиске мест, где можно проникнуть под неё и коснуться кожи. Воздух и разделяющие их доли дюйма были наполнены возбуждением, которое рвалось из них, как вода, сдерживаемая плотиной в период весеннего половодья. Беспрерывно целуясь, Тео подхватил Гермиону за ягодицы, усадил на стол и стал снимать с неё свитер (его же вместе с футболкой уже валялся на полу). Избавляясь от лишней детали одежды, они столкнули со столешницы кружку. Она разлетелась на мелкие кусочки.

~~~

Звук разбитого стекла разбудил Гермиону и сейчас, и тогда. Устремив свой взгляд в потолок, девушка чувствовала, что сон и волнительные чувства, пережитые в нём, не отпустили её полностью. Она даже ощущала вкус его губ с привкусом грога. Если бы тогда, пять лет тому назад, раздеваясь, они случайно не разбили кружку, то она не скинула бы с себя пелену возбуждения и занялась бы сексом с Тео прямо на кухонном столе, тем самым изменив Рону за несколько недель до свадьбы. Но случай спас её тогда… Или же нет?

Живоглот почувствовал, что хозяйка не спит, и тут же принялся напоминать ей о том, что его необходимо покормить. Конечно, раньше обычного, но какой уважающий себя кот откажется от раннего завтрака. Гермиона не смогла противится напору питомца. Накинув на себя тёплый флисовый халат, она отправилась на кухню, наполнила миску кормом под мурчание вперемешку с требовательным мяуканьем трущегося об ноги Живоглота, затем заварила себе крепкого чая с лимоном. С обжигающе горячей кружкой в руках девушка подошла к едва тронутому морозным дыханием окну. Зимнее утро только начиналось: солнечные лучи не успели прогнать с востока багрянец и ночной бархат. Наблюдая за рядом изменений утреннего неба и потягивая горячий чай, Гермиона мысленно перенеслась в день, когда она и Тео последний раз разговаривали друг с другом, в день своей свадьбы.

~~~

Гермиона попросила покинуть комнату невесты маму, свою будущую свекровь, Джинни, Луну и Флёр, сославшись на то, что ей нужно побыть одной до начала церемонии. Каждая из них прекрасно понимала, что за этим капризом стоит нервное напряжение, которое охватывает почти каждую девушку в такой радостный день, и выполнили её просьбу, сказав, что они будут рядом, если вдруг возникнет какая-нибудь проблема. Стоило им покинуть комнату, как Гермиона с облегчением вздохнула и почувствовала себя свободнее. От волнения она едва могла дышать, словно грудь сдавливал туго затянутый корсет. Девушка прижалась лбом к зеркалу и пристально посмотрела своему отражению в глаза. Несмотря на то, что день был пронизан счастливым волнением, она не могла избавиться от тяжести на сердце. В мысли о них с Роном вторгался Теодор. И как бы она ни злилась на себя из-за этого, Гермиона не могла себя пересилить и не думать о нём, особенно об их последней встрече, когда Теодор спас её, а потом они пили грог у него дома, а после едва не перешли грань дозволенного. Она любила Рона, но её невыносимо тянуло к Тео из-за их духовной связи.

Тихий стук в дверь отвлёк девушку от размышлений и вызвал раздражение: кто-то хотел нарушить так необходимое ей уединение. Повернувшись к двери, она бросила сердитое:

— Ну, кто там? Открыто!

Дверь распахнулась, и в комнату вошёл Теодор Нотт. Гермиона подскочила на ноги от удивления, изумлённо выдохнув его имя. Тео подошёл к ней на расстояние вытянутой руки и с нежной грустью в голосе произнёс:

— Пташка, ты не находишь, что слишком жестоко быть красивой невестой для другого мужчины.

— Тебя не приглашали… — начала девушка, чувствуя, как от волнения в груди быстро забилось сердце.

— Да, не приглашали, но я всё же прокрался сюда, — спокойно ответил он.

— Почему ты здесь?

— Потому что дурак, — с горькой усмешкой ответил Нотт. — Дурак, который решил испытать свой последний шанс…

— Слишком поздно для шансов, — покачав головой, с искренней грустью сказала Гермиона. — Выбор сделан. Я люблю…

— Не надо, — со злостью, в которой ярко звучала боль, сказал Нотт. — Я сыт по горло твоей «любовью к Уизли»! Каждый раз, когда слышу о ней мне хочется схватить за горло твоего женишка и сжимать его, пока…

— Ты понимаешь, что говоришь как безумец? — перебив, попыталась урезонить она.

Мужчина промолчал, так как осознавал, что не может ей противоречить.

— Тео, пойми… После того, что я пережила, мне хочется спокойной жизни…

— Думаешь, я не способен дать спокойную жизнь?

— Не знаю, но, как и пять лет назад, я неуверенна в тех чувствах, что испытываю к тебе. Настоящие они или вызваны магией? Я могу сказать твёрдо, что люблю Рона, ведь знала о своих чувствах к нему ещё до той ночи. И они остались неизменными. Поэтому сегодня я стану его женой.

Между ними повисла холодная пауза. Гермиона прижала ладонь к груди Теодора и с мольбой в голосе попросила:

— Пожалуйста, Тео, позволь мне жить, не находясь в плену нашей ошибки.

Он взял её руку в свою, поднёс к лицу и потерся об девичьи пальчики щекой. От его жеста у Гермионы защемило в груди.

— Хорошо, пташка, — пересиливая себя, произнёс Нотт. — Если тебе это принесёт счастье, выходи за Уизли.

Затем отпустил её руку, развернулся на каблуках и, не оборачиваясь, покинул комнату невесты.

~~~

В день её свадьбы Тео покинул жизнь Гермионы на пять лет. Они почти ничего не знали друг о друге. Спасая себя от душевной боли, возвели стены, за которыми оставили всё, что могло бы стать мостом в их жизни. И вот пять лет спустя судьба свела их лицом к лицу.

* * *

Гермиона совершала неторопливую утреннюю прогулку — на пробежку не было ни сил, ни настроения — и незаметно для себя добрела до маяка. Ей захотелось подняться наверх и посмотреть на город с высоты. Поднимаясь по лестнице на смотровую площадку маяка, девушка почувствовала жжение в правой ладони. Тео был рядом, наверху. И без всяких сомнений, он тоже чувствовал её присутствие. Гермиона замешкалась на несколько мгновений, прежде чем преодолеть последнюю лестничную площадку. Часть её хотела развернуться и сбежать, другая обвиняла ту в трусости. Победила храбрая сторона или отчаянная, и девушка преодолела одну ступень, потом следующую. И вот Гермиона увидела прямую спину Теодора. Нотт курил и сосредоточенно смотрел вдаль, на море. На продуваемой со всех сторон влажным холодным морским ветром смотровой площадке были только он и она. В первую же минуту Гермиону охватило желание развернуться и уйти прочь, но внутренний голос с упрёком заметил:

«Не будь ребёнком. Он уже знает, что ты здесь. Бежать, как перепуганный кролик, смысла нет. Уже нет…»

Тихо ступая с особой осторожностью, почти по-кошачьи, девушка подошла к Тео и встала сбоку от него на расстоянии вытянутой руки. Сохраняя невозмутимо спокойное выражение лица, Теодор повернул к ней голову и произнёс:

— Привет, пташка.

От мягкого, с чуть насмешливыми нотками голоса по спине Гермионы пробежали приятные мурашки. Сердце сильно забилось в её груди. А кончики пальцев и губ закололо от желания прикоснуться к нему.

— Здравствуй, Тео, — поприветствовала его девушка, стараясь подавить волну охвативших душу чувств, о силе которых она почти забыла.

— Не ожидал тебя встретить здесь, — затушив сигарету, сказал мужчина и уточняюще добавил: — В такой глуши, как Л**.

— Я тоже не думала, поселившись здесь, что мы когда-нибудь встретимся, — ответила она.

— Опять наша связь, — с доброй долей фатализма в голосе произнёс Тео.

Несколько минут они стояли рядом, не проронив и слова. Напряжение тугими струнами опутывало их, причиняя почти осязаемый дискомфорт. Первым заговорил Тео:

— Как поживает Рональд?

— Не знаю, — коротко ответила Гермиона.

— Как это жена не знает, как поживает её муж? — искренне удивился Нотт.

— Мы развелись.

— Надо же. Как вам удалось сохранить развод в секрете?

— Если что-то не афишируется направо и налево, то необязательно является секретом.

Её ответ вызвал у него ностальгическую улыбку. Заметив, что её собеседник улыбнулся, девушка сделала глубокий вдох и задала волнующий её и в то же время пугающий вопрос:

— А ты женат или в отношениях?

— Нет, — покачал головой Нотт. — Моё сердце закрыто для других, в нём лишь ты. А жить с несчастным человеком, как по мне, верх садомазохизма.

— Прости…

— Не нужно, пташка, — перебил её он, — меня всё устраивает в моей жизни.

— Не стоит обманывать меня.

Гермиона пошла на смелый шаг: положила руку на плечо Тео. Он наклонил голову набок и потерся щекой о её пальцы.

— А ты знала, что у тебя дар делать меня счастливее? Как жаль, что ты так редко его используешь, — хрипло заметил Теодор.

Гермиона не смогла подобрать слов и предпочла молча краснеть. Повернув голову к морю, Тео глухим бесстрастным голосом произнëс:

— Я слышал, что ты стала матерью.

— Стала, но так и не успела насладиться радостью материнства… — дрожащим от боли ответила Гермиона.

Действуя чисто по наитию, Теодор одним шагом сократил то расстояние, что разделяло их, заключил любимую в объятья и, прижавшись к её макушке щекой, произнёс:

— Прости, что сделал тебе больно…

— Ты не виноват, — ведьма не вырвалась из его рук, а наоборот, тесно прижалась к нему. Слушая биение сердца Тео и впитывая в себя его тепло, она начала свой рассказ: — Это просто жизнь… Пуповина считается нитью между матерью и ребёнком. Ниточка жизни, которая иногда становится петлёй смерти… Прошло почти три года, но я до сих пор в мельчайших деталях помню тот единственный раз, когда я держала на руках своего сына… Такой маленький, такой идеальный… и такой холодный…

Ласково поглаживая её волосы, Тео позволил ей выплакать застарелую боль. Находясь в кольце тёплых и надёжных объятий, Гермиона почувствовала, что остатки вечной мерзлоты пережитых бед в её сердце превратились в слёзы, которые сейчас текли по щеке, впитываясь в колючую ткань пальто.

— Я такая слабачка, — вжимаясь лицом в его грудь, всхлипнула девушка.

— Напротив, ты очень сильная, пташка, — покачал головой Нотт и поцеловал в её макушку.

— Я хочу у тебя кое-что попросить, — теребя пуговицу на пальто, робко начала девушка.

— Что именно? — спокойно спросил Тео, но внутренне напрягся, потому что каждый раз, когда Гермиона просила его о чём-то, то её просьба заключалась в том, чтобы он держался от неё подальше.

Она подняла голову и, посмотрев ему прямо в глаза, с теплотой в голосе произнесла:

— Давай встретим это Рождество вместе?

Два года спустя

Гермиона, держа в руках планшет со списком товаров, проверяла порядок на книжных полках, когда почувствовала легкое жжение в правой руке. Радостная улыбка тронула её губы. Тео говорил, что вернется из рабочей поездки в Англию только в начале января. И вот над дверью магазинчика мелодично звякнул колокольчик. Борясь с желанием обернуться, Гермиона продолжила заниматься инвентаризацией. Жжение у основания безымянного пальца усилилось, ярко проступила метка — расстояние между ней и любимым человеком сокращалось. Сердце в её груди отбивало безумно быстрый ритм от предвкушения и замерло в тот момент, когда она услышала его голос:

— Привет, пташка.

— Опять ты меня так зовёшь, — пряча свою радость, ворчливо сказала Гермиона. — Так раздражает!

— Я тоже соскучился, — улыбнулся Тео и быстро поцеловал её в щёку.

— Настолько, что решил умолчать о своём приезде, — бросив хмурый взгляд, колко заметила девушка.

— Я хотел сделать тебе сюрприз.

— Но просчитался в одном моменте, — она демонстративно помахала правой ладонью, на которой алела метка.

— Да уж, про дракона в стекольной лавке я и забыл, — криво улыбнулся Нотт, взял её за руку и потёрся щекой о её пальцы. Затем притянул Гермиону к себе и, заключив в объятья, сказал: — Не сердись, пташка. Просто обними меня.

— Может, мы уже поженимся? — сказала Гермиона и тут же уткнулась ему в шею, чтобы спрятать горящее от смущения лицо.

— Ты делаешь мне предложение, пташка? — не веря своим ушам, произнёс Тео.

Он сам столько раз хотел задать ей этот вопрос, но она избегала разговоров о браке, и поэтому Теодор держал их при себе, опасаясь, что нежеланные слова могут привести к неприятным последствиям. И теперь Гермиона сама заговорила о свадьбе.

— А разве похоже на что-то другое? — буркнула девушка. — Я даже кольца купила. Что скажешь?

— Разве я могу тебе отказать?! — весело сказал Нотт. — Да и не возвращать же кольца в магазин, тем более в Рождество.

— Дурак, — стукнув его кулачком в грудь, фыркнула Гермиона.

— Зато я твой дурак, — улыбнулся Тео. Он наклонился к ней и с теплой хрипотцой в голосе прошептал: — И очень скоро я буду навеки только твоим дураком.

— Нужно будет сделать гравировку с этими словами на твоём кольце, — ответила Гермиона и поцеловала любимого в губы.