Кольцо и монетка (гет)

— Дамы и господа! — воодушевлённо хихикал Флитвик, взлетев на своей стопке книг под самый потолок учительской и рассыпая оттуда разноцветные искры и звёзды. — Мы сделали это!

Другие профессора, собравшиеся в кабинете, тоже радостно и с облегчением улыбались. Несмотря на то, что окончание семестра вышло на редкость продуктивным и почти без особых нарушений правил, всё равно последние пару недель вымотали всех прилично. На студентов неожиданно напало такое учебное рвение, что даже к Северусу обратилось несколько особенно смелых ребят (в основном, либо со старших курсов, либо первокурсников), чтобы закрыть «хвосты». Преподаватели банально не справлялись с неожиданно возросшей нагрузкой, поэтому ждали отправления Хогвартс-экспресса, как нового явления Мерлина.

Северус хранил гордое молчание и посматривал на коллег свысока. Не признаваться же, что каникулы в пустом, без детей замке были мечтой многих его лет. Без учеников, которые так и норовили орать, носиться, брызгать радостью и шутливыми (и не очень) заклинаниями во все стороны и попадать во всяческие передряги, из-за чего Поппи проходилось даже в каникулы звать его на помощь для диагностики особо сложных случаев. Наконец мечта исполнилась, вот только, получив желаемое, Северус многое готов был отдать, лишь бы вернуть всё обратно. Опустевший Хогвартс казался мёртвым и гораздо более пугающим, чем год назад, когда в его стенах командовали Пожиратели смерти. Летом, ещё лёжа в руинах, школа бурлила как муравейник, в ней кипела жизнь и кипела как никогда ярко и отчаянно, освободившись, наконец, и от намёка на зло. Сейчас же Хогвартс (за исключением некоторых классов и подсобных помещений) был восстановлен и богато, любовно украшен к Рождеству... а Северусу казалось, он находился в чудовищно огромном склепе. Даже рождественские украшения утратили очарование праздника, превратившись в самые обычные венки, шары, ленты. Он не выяснял, один ли так себя чувствовал. Наверное, что один. Либо у коллег просто мысли были заняты предстоящим праздником, это же только Северусу предстоял лишь ужин в Блэк-хаусе, потом его ожидали Коукворт и выходные в полном одиночестве. Отдавая распоряжение провести Рождество с семьёй, Минерва как-то упустила его из виду, а Северус не стал напоминать.

В этом году традиционной праздничный ужин для преподавательской решили накрыть в учительской. Раз все студенты были отправлены по домам, а профессора тоже вскорости собирались аппарировать кто куда (послезавтра же уже Рождество!), Минерва предложила не утруждать домовиков понапрасну и не сидеть небольшой компанией в огромном Большом зале. Представив себе это, Северус содрогнулся и всецело поддержал новшество. В Большом зале с его акустикой находиться десятком человек и, таращась на непривычно пустые столы, изображать веселье... на это он уже был не способен.

На удивление праздник протекал весьма прилично. Не обошлось без огневиски и колдоньяка, Минерва выставила присланный из дома магловский алкоголь, на Северуса тут же все посмотрели с немым вопросом в глазах, а хватит ли на всех антипохмельного зелья. Приятно было осознавать, что, несмотря на ужасные события последних пары лет, хоть что-то оставалось неизменным. Альбус поприсутствовал на ужине лишь в самом начале. Минерве так и не удалось переубедить его, что отправить всех на Рождество домой — хорошая идея, поэтому бывший директор навестил их сборище на очень короткое время.

— Как, Альбус? — искренне удивилась Вектор, когда тот объявил, что ему пора. — Мы ведь только сели. Разве вы не побудете в этот вечер с нами?

— Нет, мои дорогие, — улыбка у бывшего директора была несколько приторной, от которой хотелось развернуть его портрет лицом к стене, — это праздник для живых. Веселитесь, а я пойду навещу своих старых приятелей в Министерстве.

Слава Мерлину, градус веселья уход Дамблдора ни капли не убавил, напротив, все как будто почувствовали себя раскованнее, свободнее. Нагоняли пропущенное из-за прошлого Рождества, которое практически не отмечалось в том году. Изрядно захмелевший Флитвик хихикал, что-то нашёптывая Минерве на ухо, от чего та периодически тоже начинала посмеиваться. Раскрасневшиеся Вектор и Синистра горячо обсуждали предстоящие каникулы и то, сколько кому отправили подарков. Роланда нашла свободного слушателя в лице Поппи и жаловалась ей, что из-за рождественских морозов приостановили игры высшей лиги по квиддичу, потому что нынешнему Министру совсем не до того, чтобы восстанавливать климатические чары на главном стадионе страны. Северуса же взяла в оборот Спраут, в буквальном смысле: вцепилась в его руку, чтобы, не дай Мерлин, не убежал, и настойчиво выспрашивала дальнейшие планы на жизнь. Именно на жизнь, каникулы и следующий семестр её мало интересовали. Северус, позволивший себе тоже выпить лишнего, благодаря этому не испытывал неловкости, хотя сказать ему было нечего. Так далеко он не заглядывал: не умел, отвык за годы, когда чуть ли не каждый день мог стать последним. Вслух Северус никогда никому не признавался, но он вообще не рассчитывал выжить в прошедшей бойне. Смерть одинаково грозила ему и от Пожирателей, и от новой власти, только чудом, не иначе, всё получилось более-менее удачно.

— Нет, Северус, так не пойдёт, — с чувством вещала Помона, — ты же совсем молод ещё. Столько времени впереди, столько возможностей! Что ты вцепился в этот Хогвартс, я не пойму? Ведь хотел когда-то заниматься наукой. Чем тебе не план?

Удивительно, она помнила. Северус и сам забыл, что подростком, на последних курсах действительно хотел заниматься исследованиями. Тогда ещё не было таких встреч с пятикурсниками, какие придумало Министерство два года назад, а полукровка Снейп тем более никого не интересовал. Он долгое время думал, что Спраут тогда задала ему этот вопрос чисто для проформы, чтобы отвлечь: Северус опять столкнулся с Мародёрами и полз в Больничное крыло, когда его перехватила декан хаффлпаффцев, — и не придавал значения разговору. Потом стало совсем не до того, принятие метки, ученичество, возвращение на родину в статусе мастера, проклятое пророчество... собственно, с получения метки Северус больше не мог распоряжаться сам собой. Слова клятвы лорду, что и сердцем, и душой маг будет принадлежать своему повелителю, оказались не просто словами, а воистину пророческими. Помона смешная, право слово. Какая учёная карьера бывшему Пожирателю и убийце? Несмотря на то, что Северус был оправдан, награждён, в какой-то степени любим уже согражданами (Мерлин, какой ужас), он не забывал о том, кем на самом деле оставался.

— Да сними ты эти шоры свои, — фыркнула Спраут, которая будто бы, пригубив значительно колдоньяка, в ускоренном порядке научилась легиллименции. — Молодой, здоровый, а прошлое... ну, что — прошлое? Думаешь, у остальных тут сидящих нет ничего, из-за чего хотелось бы спрятаться ото всех и не высовываться?

— Не заставляй меня произносить вслух то, что я сделал, Помона. Если не хочешь, конечно, чтобы праздник за этим столом умер.

— Фу, какой ты нудный, Северус Снейп! И как любишь самобичевание, однако! — женщина пихнула его локтем в бок. — Не слышал, что смерть все грехи списывает? А ты одной ногой за Гранью побывал и вообще через такое прошёл, что грешить можешь ещё сто лет вперёд! Не надо тебе пить, похоже, — Помона ловко утащила прямо у Северуса из-под руки бокал с огневиски, — пока за стол не сели, нормальным же человеком был.

Да Северус и сам уже думал, что алкоголя, пожалуй, хватит. Было бы неплохо контролировать своё поведение, чтобы не наговорить и не сделать чего-нибудь такого, за что потом пришлось бы распрощаться с остатками гордости. Хорошо, что студенты уже разъехались. Северус почему-то уверен был, что рок обязательно столкнул бы его с Гермионой, а предстать перед этой девушкой пьяным и невменяемым было последним, чего Северус желал в своей жизни.

Вообще удивительно, что ему не хотелось уходить с этих посиделок. Обычно каждый праздничный ужин был для Северуса пыткой, чего он не пытался скрывать, кислым лицом вечно портя другим настроение. Причём, объяснить своё нежелание проводить время с коллегами и учениками, положа руку на сердце, он бы смог, ну, разве что общей нелюбовью к Рождеству. Школяры, оказавшись за одним столом с профессорами, вели себя прилично, другие преподаватели тоже, если не брать во внимание своеобразное чувство юмора Альбуса, но оно, это чувство юмора, было так же нерушимо, как и тот факт, что солнце встаёт на востоке. Ничего же не поменялось по сравнению с прошлыми годами, а Северус, даже когда Помона настойчиво пытала его, ощущал себя подозрительно в своей тарелке, на своём месте. Как если бы наконец стал частью этой... ну да, семьи, учитывая, сколько времени профессора проводили в Хогвартсе, они давно все породнились, это Северус держался поодаль — не позволяли ни характер, ни уготованная ему Альбусом и собственным юношеским безрассудством участь, но теперь, когда ни того, ни другого не стало... Всё изменилось: и он сам, и его отношение, и к нему отношение. В кои-то веки Северус не чувствовал себя лишним, человеком, при котором боялись что-нибудь неосторожно сказать или о чём-то проговориться, человеком, которого презирали и ненавидели. Это рождало странную, неприятную неуверенность, Северус как будто заново узнавал тех людей, с большинством из которых проработал бок о бок много лет, но это же и заставляло его чувствовать себя в кои-то веки живым. Да, по-настоящему живым спустя много лет.

— Минуточку внимания! — Минерва, позабыв о манерах, громко похлопала, утихомиривая не на шутку разошедшихся сотрудников. За праздничным столом и вправду стоял такой гвалт, что Пивз мог бы возникнуть прямо по центру комнаты и орать матерные частушки, его бы никто не услышал. — Минуточку, пока мы все с вами не разделились на компании окончательно, а кто-то и вовсе нас не покинул, — при этих словах она многозначительно покосилась на Северуса, — предлагаю отдать дань нашей обязательной традиции.

Сделав возвышенно-пафосное выражение лица, Минерва щёлкнула пальцами, и через секунду появившийся в учительской домовик водрузил на стол блюдо с щедро порезанным на ломти рождественским пирогом.

— О нет! — выдохнул Северус.

— Да, Северус, да, — Помона самодовольно потёрла руки. — Не всё тебе уворачиваться.

Он посмотрел на пирог, затем перевёл взгляд на дверь, но сбежать… сбежать Северус и не попытался, напрасно коварный Филиус, чтобы наверняка, приклеил его чарами к стулу. Всё же Помона права, Северус пропускал обязательное угощение рождественским пирогом несколько лет подряд. Конечно, домовики потом по приказу Альбуса доставляли порцию ему прямо в комнаты, и в ней неизменно попадалась монетка, видя которую Северус злился ещё больше. Издевательство какое-то? Смысл в глупой традиции, если ему по жизни ни разу не подфартило? Но если подумать: он жив и не в Азкабане, а, напротив, нашёл общий язык с коллегами. Не так уж и ошибалось гадание, получается.

— Условия всё те же: монетка означает удачу, орех — богатство...

— Почему богатство — это орех, если у нас есть монета?

— Северус! — с притворным возмущением уставилась на него МакГонагалл.

— Я серьёзен, как Кингсли во время присяги. Всё-таки почему?

— Северус, тебе меня не сбить, не старайся! Так, монета к удаче, орех к богатству, шар— к путешествию, а может, кому-то повезёт, и ему достанется кольцо, к будущей свадьбе, — Минерва азартно улыбнулась. — Прошу!

Пока оживившиеся при упоминании свадьбы преподавательницы (всё же большую часть сотрудников Хогвартса составляли незамужние дамы) потянулись к блюду с пирогом, сталкиваясь пальцами, Северус откинулся на спинку кресла и попытался просчитать, какой из ломтей угощения будет наиболее безопасным. Он не требовал ни удачи, ни путешествия и не горел желанием жениться, так что было бы неплохо заполучить тот кусочек, где спрятан орех. Увы, способностями магловского рентгена его зрение не обладало, а проверять пирог чарами было попросту неспортивно.

— Давай, Северус, пока самые аппетитные не расхватали, — подначил Филиус. Подавая пример, он схватил с блюда один из оставшихся кусков и разломил над тарелкой, на которую брякнулась монетка.

— Что, схватил удачу за хвост, Филиус? — посмеялась Бабблинг и, проделав то же самое, огорчённо протянула: — А у меня пусто.

Рядом с ней разочарованно вздыхала Вектор, которой попался ломоть с монеткой, хотя профессор арифметики никогда не скрывала, что удачное замужество было её мечтой. Северус наскоро произвёл расчёты в уме. Пирог, по давно заведённой Альбусом традиции, готовили неприлично большим и резали на большее количество частей, чем было преподавателей, чтобы, так сказать, уравнять шансы. Впрочем, до определённого момента Северус был уверен, что каждому непременно что-то попадалось, это было бы вполне в духе Альбуса. Только в позапрошлом году, когда рождественский пирог подавали к столу в последний раз, он услышал стенания Синистры, что ей опять ничего не досталось.

Решив не искушать судьбу и не быть последним, иначе всеобщее внимание ему обеспечено, Северус тоже перетащил себе на тарелку кусок пирога. Пах он одуряюще вкусно, всё-таки школьные домовики знали толк в выпечке. Последовав примеру Флитвика, Северус тоже разломил ломтик, горячо надеясь, что внутри ничего не окажется или хотя бы будет загаданный орех, который пока ещё никому не выпал, но о тарелку неприятно звонко звякнул металл.

— Неожиданно, — добродушно проговорил Слагхорн, оглаживая подбородок.

Северус прищурился, мечтая испепелить взглядом кольцо, лежавшее на тарелке в окружении крошек.

— Северус! — Помона засияла и во всю немаленькую силу своих пухлых ручек сдавила его плечи. — Как я рада! Ну наконец-то!

— Помона, умерь свои восторги, пожалуйста, это ещё ничего не означает, — процедил он, заранее зная, что отбиваться бесполезно. У всех представительниц женского пола (ну, почти у всех, за исключением вечно витавшей в облаках Трелони) загорелись глаза, но если Спраут, Поппи и Минерва дружно фонили материнским инстинктом, то Вектор, Синистра и Бабблинг принялись призывно улыбаться. Северуса бросило в пот. Мерлин, да даже незабвенная Беллатрикс, не скрывавшая, что желала ему смерти, не смотрела столь кровожадно! — Я вообще не понимаю, как можно придавать значение такой ерунде. Зачем тогда мы держим в расписании Прорицания, если всё можно определить обычным пирогом?

Ощущения Рождества враз как не бывало, зато с невероятной силой заиграли раздражение и злость. Это дорогие коллеги нарочно придумали, что ли? Посчитали, что Северус после пережитого размяк, и им можно вертеть, как угодно? Не на того напали! Мысль, что, в общем-то, он сам выбрал тот кусочек, оказалась вытеснена куда-то далеко на задворки сознания. Северус только начал привыкать, что можно жить спокойно, без больших потрясений, не выкручиваясь и не лавируя, как всё полетело к дракклам! Какая женитьба, ему бы разобраться со своими планами на ближайшее и далёкое будущее, прежде чем на кого-то их строить. Но совершенно точно Северус бы не рассматривал в качестве спутниц жизни коллег, потому что ни одна из них не была настолько умной, интересной, притягательной, как Гер...

— Северус, ты не понимаешь. Праздник же, ожидание чуда! — Минерва наставительно подняла вверх палец, и Северус отчаянно подумал, что ей бы тоже пора завязывать с банкетом. — Положительный настрой! В таком случае предсказанное сбывается гораздо чаще, чем на каких-то прорицаниях.

— Ну да, конечно, — буркнул он и осёкся, вспомнив, что только что думал по поводу практически ежегодного получения монеты в этом праздничном гадании.

— Я даже не удивлён. Северус у нас завидный жених, — по-доброму усмехнулся Филиус и, несмотря на яростный взгляд «жениха», продолжил: — А что? Декан, мастер зелий, герой войны, Орден Мерлина ещё имеется. Самое время запасаться антидотами к приворотным.

Северус содрогнулся.

— Пусть только попробуют. Убью и сяду в Азкабан с чистой совестью.

В надежде хоть как-то отпугнуть от себя потенциальных кандидаток на статус миссис Снейп он состроил самое зверское выражение лица, какое мог, но, увы, выражение злости вперемешку с ужасом на милых дам абсолютно не повлияло. Милые улыбочки, кокетливые ужимки и томные взгляды сопровождали его весь остаток пиршества. Настроения, само собой, не стало, и коллеги ещё, будучи в изрядном подпитии, принялись подшучивать и подначивать. Во хмелю они, видимо, не умели отличать дружеские подколы от вполне реальных провокаций и только раззадоривали женщин, которые под конец уже не просто соревновались за внимание Северуса, но и довольно откровенно соперничали между собой — одни тычки и шипения чего стоили. Его же комментарии на них просто не действовали. Дошло до того, что Спраут после одного уже откровенно хамского высказывания умилённо заметила:

— Ой, прежний Северус вернулся, — и глупо захихикала.

В этот миг последний дух алкоголя выветрился у Северуса из головы, и он самым что ни на есть натуральным образом заскрежетал зубами. Ну, посмотрит он на дорогих коллег завтра, когда они все будут мучиться после неумеренных сегодняшних возлияний. Посмотрит и подумает, кому выдавать антипохмельное, а кому нет.

Утро после праздничного ужина немного примирило его со случившимся, но именно что немного. Кольцо, которое Северус вчера, сбегая, сунул-таки в карман мантии, хотелось выбросить, однако рука не поднялась. Северус рассмотрел его повнимательнее: простенький серебряный ободок, без камней и без чар, даже без тех, что заставляли украшение подгоняться по размеру. Магловская, похоже, вещица. Он не удивился бы, если Минерве она досталась ещё от Альбуса: на памяти Северуса в первый раз во время рождественских гаданий кому-то досталось это кольцо. Ну за что именно ему?! Первое раздражение улеглось, наверное, потому что после праздничных возлияний все ещё либо не проснулись, либо страдали от головной боли, и потому никто из атаковавших Северуса вчера дам к нему ещё не лез. Но это только пока, он прекрасно знал коллег и их стальную хватку: внимание прекрасного пола минимум до конца учебного года ему обеспечено. Филиус вчера, несмотря на флёр алкоголя, оказался удивительно точен. Благодаря Поттеру Северус превратился в героя войны, награждённого, известного, а ещё эта раздутая романтическая история с Лили, которой не было... мда, он обречён. Если до этого Рождества остатки былой репутации Северуса ещё сдерживали незамужних ведьм, то после истории с кольцом, да если она выйдет за пределы их преподавательского круга, а она непременно выйдет... толпы поклонниц не возникнут, конечно, за дверью с требованием взять в жёны именно их, но то, что интерес возникнет даже и за пределами Хогвартса, было очевидно. Удружили ему, ничего не скажешь. И сам себе удружил.

Решив, что перед самым отъездом лишняя нервотрёпка не нужна, Северус с домовиком отправил весь запас антипохмельного зелья в Больничное крыло, оставив себе только три экземпляра. После вчерашнего в замке было всего три мага, которых он хотел навестить лично и посмотреть им в глаза, хотя уже понятно было, что те не устыдятся: они же как бы за него радовались, желали лучшего. Лучшего, хм. Кто, правда, дал им право определять это «лучшее»?

Флитвик ещё спал, и в прежнее время Северус бы с большим злорадством достучался до него и поднял на ноги, но не стал, а отдал зелье вызванному домовику. Помона выглядела не лучшим образом (краше в гроб кладут, если честно), однако, удивительное дело, помнила события вчерашнего вечера, если не во всех подробностях, то хотя бы в общих чертах. Увидев Северуса на пороге, она покраснела до цвета гриффиндорского знамени и проблеяла невразумительное приветствие. Сжалившись, Северус тоже просто поприветствовал её, без издевки, и без лишних слов отдал зелье.

Минерва в столь раннее время (хотя какое раннее? Почти десять уже) была уже в кабинете и сверлила взглядом чашку чая. В каникулы она, как и другие преподаватели, далеко не всегда принимала пищу в Большом зале, а сейчас ещё и не слишком хорошо себя чувствовала, чтобы куда-то выходить или перемещаться камином.

— Всё-таки хороший ты человек, Северус, — с чувством произнесла Минерва, когда он выставил флакон на стол. — Заботливый.

— Не захваливай, я не забуду ваши вчерашние ужимки и прыжки.

— Всё было настолько ужасно? — мрачно вопросила она, одним глотком приняв снадобье. Северус позволил себе кривую ухмылку, и Минерва помрачнела ещё больше. — Прости, Северус. Умом понимаю, что мы не хотели ничего плохого, поверь, но, догадываюсь, выглядело это мерзко.

— Не то слово, но, знаешь, я не в обиде.

— Нет? В самом деле?

— В самом деле, — Северус кивнул и не удержался от улыбки. — Я просто напишу заявление на уход с первого дня семестра, и дело с концом.

МакГонагалл замерла с открытым ртом.

— Ты этого не сделаешь, — слабым голосом произнесла она, помедлив. — В середине года... Северус!

— Да, конечно, не сделаю, успокойся. — Никакого удовольствия эта маленькая шутка ему не принесла, так что Северус не стал издеваться дальше. Понимание, что коллеги всё-таки не со зла, мешало прежним образом насладиться муками собеседника, да и не хотелось, если честно. Всё-таки изменилось в нём многое, гораздо больше, чем Северус думал.

— Уф! Тебе бы всё шуточки! — рассердилась та и даже замахнулась на него флаконом. — Хорошо, признаю, ты имеешь право на моральную компенсацию за наши вчерашние художества, но, правда, хочется же, чтобы ты уже завёл семью, детей...

— Минерва, давай договоримся сразу — если я и созрею до этого, то сам со своей жизнью как-нибудь разберусь. После ваших вчерашних словесных упражнений мне придётся красть у Поттера мантию-невидимку и передвигаться по Хогвартсу в ней, потому что наши прекрасные дамы в своём желании выйти замуж страшнее передового отряда Пожирателей!

— Хорошо-хорошо, — та подняла руки вверх в знак поражения, — энтузиазм Авроры и Батшельды меня саму напугал. Кое-что я всё-таки помню, так что... прости ещё раз, Северус. — Она помолчала и слабо, нерешительно улыбнулась: — Знаешь, это так странно. Мы с тобой спокойно разговариваем на подобные темы, ты не плюёшься ядом, я не нападаю.

Северус развёл руками:

— Что я могу сказать? Наверное, вырос наконец-то.

— Наверное, вырос, — повторила за ним Минерва, задумавшись.

Конечно, объяснение не выдерживало никакой критики. Они оба знали, в чём было дело, и почему Северус старался не слишком часто произносить это вслух. Почти умереть — слишком травмирующий опыт для кого угодно, даже для него. Особенно для него, потому что за этой не-смертью Северуса ждало то, на что он никогда не рассчитывал. Жизнь. Надо было учиться что-то с ней делать.

— Я надеюсь, кольцо ты не выбросил?

Да. Кольцо. Просто миленькое скромное украшение на тоненький пальчик. Такое не каждой девушке пойдёт. Лили, как ни странно, не пошло бы. У неё руки были не настолько изящные, хотя, как Северус помнил, она в Коукворте не утруждала себя домашними делами, и погрубеть её ладоням было не от чего. Да ей бы и не понравилось, Лили любила всё не вычурное, но дорогое, причём, эта любовь у неё проявилась уже к концу обучения в Хогвартсе. Хоть они и не общались, Северус не мог не замечать, в каких украшениях на зависть сокурсницам щеголяла бывшая подруга. Трудно не полюбить золото и драгоценные камни, когда встречаешься с парнем, который мог ими тебя осыпать по первому же требованию. Нет, это кольцо совершенно точно не для Лили. А вот у той, кому бы оно подошло, Северус за неполных семь лет ни одного украшения на руках так и не увидел, даже на памятном Святочном балу в честь Турнира трёх волшебников. Её маленьким изящным ручкам как раз такие нежные вещицы и подошли бы. Без излишеств, без вычурности, потому что чтобы подчеркнуть природную красоту и нежную ещё девичью хрупкость многого не надо, на самом деле. Странно даже, что этот рыжий балбес не удосужился бы что-то подарить своей девушке: Гермиона считалась его девушкой достаточно долго, это лишь в сентябре Северус с удивлением узнал, что они расстались.

— Северус? — позвала Минерва, и он, опомнившись, изобразил кривой оскал, пряча за ним смущение, и отпустил кольцо, которое механически крутил в кармане сюртука.

— Нет, не выбросил.

— Это замечательно. А что у тебя с мисс Грейнджер?

— Что? — Северус не удержал лицо, уставившись на МакГонагалл в полном изумлении. — Она моя студентка.

— Технически нет, она вольнослушательница, всё-таки у нас не предусмотрен восьмой курс, ты сам это недавно говорил. И всё-таки, Северус? — тоном змеи-искусительницы протянула та. — Кошка на хвосте донесла, что своим рождественским дизайном кабинет зелий обязан именно мисс Грейнджер. Ты никому таких вольностей никогда не позволял.

— Мне кажется, или я буквально несколько минут назад говорил о том, что со своей жизнью сам разберусь? Так-то ты слушаешь, Минерва?

— Не злись, — МакГонагалл с виноватой улыбкой погладила его по руке, — я действительно переживаю за вас обоих. Она очень хорошая девочка, умная, понимающая. Определённо имеет к тебе интерес. Мне кажется, у вас много общего, особенно после небезызвестных всем событий.

— Я...

— К тому же, в отличие от Альбуса, я никогда не считала её и мистера Уизли хорошей парой. Мистер Уизли не дотягивает, мягко говоря. Я очень обрадовалась, когда узнала, что они расстались.

— Я должен радоваться или огорчаться? Что-то не пойму. Минерва, мне нет дела до личной жизни учеников, можешь не стараться, а мисс Грейнджер, в первую очередь, моя ученица. Это потом уже она тот человек, кто спас мне жизнь, единственный, между прочим, — не выдержав, всё-таки уколол он Минерву.

— И всё ты ершишься, Северус. Так и счастье своё профукать можно.

Она вроде не собиралась больше ничего говорить, но Северус отчётливо услышал «в очередной раз» в своей голове и, сцепив зубы, развернулся в сторону лестницы.

— Спасибо ещё раз.

— Северус! Ну не будь дураком, подумай! — крикнула Минерва вслед. — Она придёт на праздничный ужин к Гарри! Только попробуй не явиться!

Да после такого ноги его не будет в Блэк-хаусе ни в это Рождество, ни когда-нибудь вообще! А заодно ещё в лаборатории и классе — везде, где есть хоть минимальный шанс столкнуться с Гермионой. Заведённый её выходкой (ведь просил же не лезть!), Северус сбежал по самодвижущейся лестнице, словно снова шла битва за Хогвартс, и он удирал от разъярённых коллег, ещё не знавших, что он вообще-то сражался на их стороне. Вот же... женщина! Так-то она относилась к его словам и просьбам. Гриффиндорка, называется. Сводница и интриганка. Ещё, не дай Мерлин, после каникул устроит что-нибудь эдакое, чтобы Северусу пришлось общаться с Гермионой ещё больше. Нет-нет-нет, хватит уже и помощи в лаборатории, и дискуссий о последних исследованиях в области зельеварения, и...

Дойдя до главной лестницы, Северус замедлил шаги. По ступенькам он спускался уже тяжело, пялясь себе под ноги и мучительно размышляя. Терять те крохи общения было больно. Глупо отрицать очевидное, но встреч с Гермионой и их неторопливых бесед в лаборатории (которые Северус прежде себе вообще не позволял и не только потому, что не с кем было) он ждал. А пока Минерва не влезла со своими матримониальными планами, то именно на пальчик Гермионы Северус и примерял мысленно доставшееся ему вчера кольцо, с нею сравнивал всех других претенденток на собственные руку и сердце. Даже подумывал, бывало, травануть глупого рыжего конкурента, не посмотрев на статус героя войны: это, в конце концов, не Северуса проблемы, что восемнадцатилетний лоб не может элементарно защитить себя, проверяя еду и питьё. Однако Минерва вмешалась, как сопливый первокурсник в варку зелья Ромулуса, самого капризного и сложного во всём мире: потопталась, свалила всё в одну кучу и, конечно же, неисправимо испортила.

Увы, Северус лишь в довольно зрелом возрасте осознал, что среди всех неприглядных черт его характера есть одна, которая качественно портила жизнь конкретно ему самому. Он не выносил, чтобы какие-то аспекты личной жизни становились достоянием гласности. Виной ли тому случай с Мародёрами у озера на пятом курсе, или Северус всегда был настолько замкнутым, — в такие подробности он не вдавался, хватало одного факта: если кому-то становилось известно что-то о нём, его мечтах или желаниях, Северус отказывался от этого, как бы больно или плохо потом ему ни становилось. Просто не мог позволить, чтобы о нём знали сверх того, что он позволял. Наверное, отчасти поэтому всё так и закончилось с Лили. В бытность шпионом Альбуса среди Пожирателей от этого напрямую зависела жизнь Северуса, однако сейчас от Пожирателей если кто и остался на свободе, то мелкие сошки, не представлявшие опасности. Можно было и не скрываться, тем более, стараниями Поттера Северус тоже какой-никакой герой... однако не весь его характер изменило близкое нахождение возле Грани. Конкретно эта черта осталась и, спасибо Минерве, сейчас зудела, болела под кожей будто начавшая загнивать заноза, требуя непременно скрыть, спрятать, отказаться, не допустить ни намёка на то, что её предположение о нём является правдой. Северус Снейп, этот сальноволосый ублюдок, не может испытывать к кому-то чувства, особенно к молодой девушке, которая всяко лучше, чище и благороднее, чем экс-Пожиратель смерти. Прекрасный повод для насмешек и издевательств со стороны тех же волшебников, что окружали эту самую девушку. В мозги Гарри Поттера Северус не верил даже сейчас, как и в в наличие хотя бы зачатков разума у Уизли, а уж если обо всём станет известно Молли... Северус, представив себе это, содрогнулся. Энтузиазм Молли Уизли в семейных делах пугал его порой больше, чем некоторые собрания у лорда. Безопаснее было действительно не прийти в Блэк-хаус, чтобы не дать Минерве никаких аргументов для дальнейших инсинуаций, ведь она могла и саму Гермиону подговорить, в самом-то деле!

Могла-то могла, другой вопрос — действительно ли Северус интересен девушке, у которой впереди целая жизнь и практически необъятные перспективы? Зачем себя обманывать, их странные взаимоотношения в последние месяцы, скорее всего, не более, чем дань долга или уважения. Совесть у гриффиндорцев имела привычку просыпаться в самое неподходящее время. Со стороны Гермионы наверняка и не было ничего, кроме заботы о человеке, которого она когда-то спасла и который всё ещё привыкал к нормальной, мирной жизни и нормальному же отношению. Северус осознал, что просто застрял у двери своих комнат, бессмысленно перебирая пальцами в кармане злополучное кольцо. В отличие от прорицаний глупые рождественские гадания, тем более, на пироге никогда не бывают правдивы. Чёртова Минерва. Заставила его всерьёз задуматься над тем, чего Северус предпочитал не касаться даже в собственных мыслях, чтобы не отравлять себя напрасной надеждой. У них с Гермионой, видите ли, много общего. Сколько же, интересно, общего у тонкой, звонкой, свежей и невинной девицы и угрюмого, изрезанного морщинами и побитой ранней сединой мужчины, за плечами которого много смертей? Воистину Минерва ослепла, а сам Северус сошёл с ума, если решил, что между ними что-то возможно. Ещё и ленту эту дурацкую нацепил на волосы, как последний дурак.

Зайдя в гостиную, он первым же делом содрал ленту и отправил её в камин. Тонкая полоска ткани исчезла в мгновение ока. Скинув мантию, Северус тяжело опустился в кресло и уставился в весело пляшущий огонь.

А с другой стороны…

После почти-смерти его чувства начали выходить из-под контроля. Волдеморт был мёртв, долг памяти Лили отдан, и никакого другого сдерживающего фактора для них больше не существовало. Северус стал испытывать то, что, казалось бы, давно уже разучился испытывать. Сожаление. Возмущение. Несогласие, в конце концов. Какого Мордреда он должен отказываться от кого-то или чего-то, если Минерве с сотоварищами вздумалось наплевать на чужое личное пространство? Какого Мордреда Северус должен оглядываться на мнение коллег, Поттера, Министерства, всего семейства Уизли, ещё кого-нибудь? Сколько в принципе можно уступать и почему сейчас тоже, если ему действительно нравилась эта девушка? В конце концов, Северус слизеринец или кто? А плох тот слизеринец, который не умеет добиваться своего.