Романтический герой (гет)

На следующее утро она встала изрядно разбитой и пребывала в весёлом, но немного нервическом состоянии, чем сильно обеспокоила мать и сестру — те радовались, что к Марианне возвращалась её прежняя живость, которая, казалось, была утрачена навсегда. Но их волновала её лихорадочная возбудимость — уж не болезнь ли вновь?..

Марианна всё же сумела взять себя в руки, дабы не омрачать тревогами покой близких людей, однако не могла прошить и строчки, чтобы не подойти к окну, разглядывая мокрый после ночной грозы двор.

— Мне кажется, что дождя сегодня не будет! Точно не будет! Смотрите, уже и тучи расходятся. День, конечно, сырой. Но это вполне естественно в такое время года, — тараторила она, — и, разумеется, подобная погода не станет поводом отменить визиты.

— Дорогая, ты в порядке? — удивилась миссис Дэшвуд. — Разве ты кого-то ждешь? Мидлтоны приедут только завтра. А полковник был у нас позавчера.

— Нет, что ты, мама! — сильно смутилась Марианна. — Это я так… просто… рассуждаю. Что если кому-нибудь захотелось бы прийти… то дождя вроде как не будет.

Элинор с изумлением и подозрением посмотрела на сестру, глаза которой блестели, а на щеках цвел румянец. Некая смутная догадка зародилась в голове у миссис Феррарс, вспомнившей вчерашний разговор.

Полковник приехал только вечером, привезя с собою из города новые ноты для Марианны и неизменные маленькие подарочки для остальных дам их семьи. Мисс Дэшвуд, измявшая уже два носовых платка в ожидании и измучившаяся от странной смеси чувств, испуганно отвела глаза от лица своего жениха, пробормотав какие-то невнятные слова благодарности.

Брэндона это очень огорчило. Он не смел надеяться на ответное чувство, но всё же ему казалось, что в дни помолвки Марианна явно привязалась к нему, а тут такое странное поведение… Неужели она больна?! Пока полковник с нежной заботой расспрашивал о её здоровье и каких-то прочих неважных вещах, Марианна поглядывала на него из-под ресниц, отыскивая всё новое и новое в этом, казалось бы, хорошо знакомом человеке.

Почему она никогда не замечала, какой у него глубокий, проникновенный голос?! Да, он тихий и лишен бурных чувств, но какой затаенной страстью наполнен… В этот голос хотелось закутаться, утонуть в нём. Отчего она не замечала, какие у него прекрасные строгие черты лица и этот меланхоличный изгиб губ… И даже первая седина в волосах лишь добавляла ему суровой загадочности, выгодно отличая от бездушной слащавой молодости. Так же, как неброская одежда казалась воплощением вкуса, по сравнению с нарядами столичных фатов. Конечно, будь полковник обрюзгшим и неловким в движениях — это совсем иное дело. Но безупречная осанка и сильные руки не позволяли никак отнести его к тем пожилым джентльменам, что пьют портвейн и на любом балу ждут, когда приготовят стол для карт.

Брэндон, совершенно не умеющий вести пустой светский разговор дольше, чем требовали правила вежливости, ошеломленный молчаливостью Марианны и сбитый с толку, молчал, с чрезмерным вниманием разглядывая скатерть. Маргарет, страшно гордая, что её допустили за взрослый стол, старалась вести церемонную беседу с матерью и мистером Феррарсом. И только Элинор, понимая, что происходит нечто важное, бесконечными расспросами о поездке пыталась отвлечь полковника и смягчить странное поведение Марианны.

Когда наконец его заняла разговором миссис Дэшвуд, у Элинор выдалась возможность отвести в сторонку сестру и тихо попенять ей:

— Полковник очень расстроен.

— Но почему?! — изумилась Марианна, которая, погруженная в собственные внезапные открытия, обнаружила, что у неё слишком сильно бьется сердце рядом с женихом.

— Ты ведешь себя нелюбезно, он не понимает, чем заслужил такую немилость.

— Немилость? — тихо ахнула Марианна. — Но я не хотела… правда.

Элинор смягчилась — сестра и впрямь не замечала, как изменилось её поведение.

— Он привык, что именно ты поддерживаешь разговор. А сегодня ты слишком молчалива.

Марианна задумчиво посмотрела на Брэндона, который вежливо кивал, слушая рассуждения миссис Дэшвуд о предстоящем приеме у леди Мидлтон, но при этом взгляд его был затуманен, а мысли явно не здесь.

— Возможно, ты присоединишься к их беседе? — предложила Элинор.

— Я знаю, что делать, — вдруг твердо сказала Марианна и быстрым шагом направилась к Брэндону. И решительно увлекла его к фортепьяно, благо миссис Дэшвуд не возражала.

Полковник, который даже не понял, когда был захвачен, ибо привык отражать нападки противника, а не внимание к своей скромной персоне от очаровательных девиц, послушно просидел не меньше часа на скамье у фортепьяно рядом с Марианной.

Осознал ли он прелесть новых пьес, про которые толковала ему мисс Дэшвуд, или же запомнил лишь то, что её рука то и дело задевала его плечо, когда она бурно жестикулировала, а её бедро (подумать только!) касалось его всего через пару слоев ткани! Но так или иначе Брэндон решил, что это был прекраснейший вечер. И даже то, что на пути домой его лошадь внезапно захромала и ему пришлось впотьмах возвращаться в Делафорд пешком по колено в кошмарной грязи, не могло испортить ему настроение, хоть и испортило новые сапоги.

* * *

Наутро Брэндон засомневался — уж не приснилось ему вчерашнее необычное внимание Марианны. Конечно, она всегда была неизменно добра и участлива, она даже обручилась с ним, но полковник был слишком здравомыслящим человеком, чтобы не понимать: юная невеста питает к нему сугубо дружеские чувства. И в дни ухаживания их отношения не претерпели каких-либо серьезных изменений — в них не было страсти, только почти родственное тепло. Иногда Брэндону отчаянно хотелось заключить Марианну в объятия и поцеловать, но её неизменно ровное дружелюбие не давало ему перейти эту черту. Конечно, можно было бы подумать, что она никогда не выкажет ему ответных знаков внимания, ибо сочтет это неприличным. Но, к своему стыду, он превосходно помнил, что Марианна умела быть открытой и пылкой и при всей своей невинности отнюдь не страдала от излишней застенчивости… но не с ним… В такие секунды он стискивал зубы и мечтал задушить Уиллоби голыми руками. Потом вспоминал, чем отличается цивилизованный человек от дикаря, и испытывал к себе живейшее отвращение.

Полковник с трудом представлял, как они дойдут с Марианной до брачной постели. Конечно, она не могла не понимать, что означало супружество, но мысль о том, чтобы принудить жену… пусть и не силой, но долгом, ужасала Брэндона! Но он уповал, что Марианна привыкнет, привяжется к нему за долгие месяцы помолвки, ведь она не питала к нему физического отторжения… ну, во всяком случае он на это страстно надеялся.

Но вчера что-то изменилось — то, как она сжимала его руку на прощание… Или это всё лишь самообман?!

Брэндон едва дождался приличествующего часа, чтобы нанести визит в пасторский домик Феррарсов. К счастью, он застал Марианну одну в саду, где она с грустью разглядывала побитые ночным дождем последние осенние цветы.

— Теперь здесь всё будет пусто до весны, — сказала она ему.

— Мне жаль, — тихо ответил полковник.

Марианна помолчала, а потом слегка улыбнулась:

— А правда, что в Индии всегда тепло и круглый год цветут сады?

— В некоторых землях — да. В других всё не так. — Брэндон предложил ей руку, и они пошли по узкой тропинке. — Но там куда чаще опасны не холода, а засуха. Она бывает безжалостна и к растениям, и к людям.

Они нечасто разговаривали о его прошлом, обычно предметом их разговоров были книги или музыка. Полковник не возражал — он знал, как это важно для Марианны. Но сегодня она задавала и задавала вопросы, и постепенно он разговорился, увлекся воспоминаниями и не заметил, как рассказал ей куда больше, чем полагал допустимым. В какой-то момент он обнаружил себя на середине повествования о довольно кровавой стычке с одним из местных раджей и поспешно захлопнул рот.

— Простите меня, мисс Марианна! Эта история явно недостойна быть услышанной благовоспитанной девушкой.

— Вы не можете так! — внезапно возмутилась Марианна, её прекрасные глаза пылали.

Брэндон почувствовал себя виноватым. А она продолжала:

— Не можете оборвать эту интересную историю на полуслове — я же не усну, если не узнаю, кто предал генерала, а на самом деле был человеком подлого раджи. Ну пожалуйста!

Брэндон изумленно посмотрел на неё — трепетная мисс Марианна была явно приятно взволнована, словно для неё только что исполнили любимый романс.

— И всё же я не уверен, уместно ли…

— Я ваша невеста, а не маленькая девочка пятнадцати лет. Мне интересна ваша жизнь — она же часть вас…

Эти слова поразили Брэндона — ему вдруг стало жарко, несмотря на сырую осеннюю погоду. И он покорно принялся рассказывать дальше.

* * *

День ото дня мисс Дэшвуд находила всё новые и новые черты в своем женихе, словно то прозрение открыло ящик Пандоры. Теперь Марианна отчаянно жалела, что полковник так благовоспитан и никогда не позволяет себе больше, чем даже самые строгие ревнители приличий. Ну не кидаться же ей ему на шею?!

Однажды, когда с неба уже срывался первый снег, она сидела в его библиотеке, рассматривая миниатюры в богато иллюстрированной книге.

— Знаешь, они такие красивые, Кристофер, — Марианна сознательно сказала именно так.

И он бросил на неё быстрый взгляд.

— Ты позволишь так к тебе обращаться? — напрямую спросила его она.

— Конечно да. — Его лицо осветила неброская улыбка, и он подошёл к дивану, где она расположилась.

— Что это за город? — поинтересовалась Марианна, указывая на одну из миниатюр.

Полковник, помедлив, сел рядом.

— Вероятно, художник пытался изобразить Багдад. Тебе нравится?

— Словно из сказки, но не знаю, нравится ли мне это. А ты там бывал?

— Лишь однажды. — Брэндон снова улыбнулся.

Марианна протянула руку и поправила ему шарф. Горячие девичьи пальцы скользнули по его щеке, подбородку, потом по шее, на секунду замедлившись и продлив прикосновение. Её перчатки остались лежать на столе. И Брэндон не выдержал.

— Ты позволишь? — лихорадочно прошептал он, прижимая к губам её руку и покрывая ладонь и запястье отнюдь не формальными поцелуями.

— Конечно. — Марианна посмотрела на его склонившуюся голову и, не удержавшись, провела свободной рукою по его волосам.

Тогда он поднял голову и поцеловал её в приоткрывшиеся губы.

Этот поцелуй не имел ничего общего с ласками Уиллоби, за что Марианна горячо благодарила Небеса! Он был куда бережнее, нежнее, но притом тверже. Она не знала, как это могло сочетаться. Наверное, в этом был весь Кристофер с его деликатностью и несгибаемостью одновременно.

Когда он слегка отстранился, она не позволила ему разорвать их объятия и вновь провела пальцами по его лицу, обрисовывая резкие скулы.

— Ты очень красив, — внезапно прошептала Марианна.

— Не уверен, что я считался таковым даже пятнадцать лет назад, — с мягкой усмешкой заметил Брэндон.

— Они просто ничего не понимают, — сурово заявила Марианна, а потом с раскаянием в голосе добавила: — … и я, глупая, не понимала…

— Не говори так, — покачал головой Брэндон. — Это было как раз очень объяснимо. А вот сейчас… не знаю, что на тебя нашло, но я счастлив!

И он, не удержавшись, поцеловал её вновь.