Спасение. Душа (гет)

Мрак во взгляде кромешно-холодном пробирает насквозь до озноба. Зверь молчит, выжидает покорно приближения странной особы. Напряженье касается кожи, щиплет нос недоверчивость, жжётся. Не по вкусу её осторожность, но ему только ждать остаётся.

Жест усталый присесть приглашает. Соглашается — ноги не держат.

Ведьмин взор тороплив. Изучает. А его — равнодушно-небрежен.

— Что ты хочешь? Свободы?

— Покоя. Выдрать с корнем проклятую метку. Жизнь моя ничего уж не стоит. Я — мертвец. Просто запертый в клетке. Ты же можешь.... — сквозь зубы, ревниво.

До предела натянуты нервы. Обречённость протяжным мотивом вместе с ядом струится по венам.

Вздох. Кивок. И бескровные губы тихо, бережно вымолвят имя. Зазвенят нити стянутых судеб, что горят вензелями витыми.

— Как ты терпишь? — срывается шёпот. — Эта тьма, что тебя окружает...

— Я привык, но мой дух перештопан, — сожаление горько вздыхает. — Не живу, существую во мраке, ежечасно сгорая от боли. Чувств кипящих солёная накипь кислотой разъедает, неволит.

И глотая горячие слёзы, ведьма вскинет холодные руки — заскользит паутина гипноза, извиваясь подобно гадюке. Заклубится кровавым туманом, проникая невольно в сознанье, вспорет старую жгучую рану образ нежный, что чуть осязаем.

Ведьма на пол безвольно осядет, зажимая ладонями крики, но увидит в светлеющем взгляде благодарности яркие блики. И когтями нутро раздирая, зверь завоет, замечется в клетке.

— Помоги... — прохрипит, — умоляю...

Взрыв и... гаснет проклятая метка.

Он свободен...

Взметнётся крылатым чёрным вороном дух в вознесеньи...

Ей казалось, что дар — лишь проклятье, но сейчас обернулся спасеньем.