Будь слизеринцем, Снейп! (джен)

Воскресное утро Хогвартс встретил ленью и небольшими группками зевающих студентов, медленно стекавшихся на завтрак. Северус не спал всю ночь — зелье пить не пришлось, голова и так пухла от мыслей, и он, подсвечивая себе Люмосом, торопливо набрасывал расчеты последних своих доработанных зелий прямо лёжа на кровати. В Большой зал он приплёлся, вернее, был притащен чуть ли не под руки соседями по спальне. Жалко было тратить хотя бы полчаса драгоценного времени на еду, но, рассудив, что Бодрящее зелье на голодный желудок в конце концов привело бы его в Больничное крыло на несколько дней, Северус всё-таки предпочёл меньшее зло большему. И вскоре он понял, что пришёл не зря.

За столом Гриффиндора не было не только Люпина, но и Поттера, Блэка и Петтигрю. Если про первого Северус ещё мог подумать, что его всё же арестовали авроры, то куда делись остальные придурки? Некоторые студенты в воскресенье иногда завтракали в гостиных своих факультетов. В основном, так поступали богатые слизеринцы или другие чистокровные, которые могли вызвать личного эльфа. Однако Мародёры подобным не страдали. Не того полёта они птицы, чтобы прятаться, нет, школьных звёзд должны были видеть во всей красе. Догадку, что что-то не так, подтверждала Лили: она беспокойно оглядывалась по сторонам, постоянно смотрела на часы и вскидывалась, но тут же с горьким разочарованием оседала на месте, когда в зал входил очередной ученик. Северус с интересом понаблюдал за ней пару минут. Вчера из оговорок Блэка ему стало ясно, что трое дебилов нашли каким-то образом подход к оборотню и навещали его во время полнолуния. Как — отдельный вопрос, на ум приходила только анимагия, только нужно быть вконец отчаявшимся дебилом, чтобы изучать эту науку самостоятельно, с колоссальным риском остаться в своей животной ипостаси навсегда. С другой стороны, когда смертельная опасность останавливала гриффиндурков? Они же по-другому жить-то и не умели. Так вот, не могло ли быть так, что этой ночью авроры — или кого там Малфой прислали за Люпином? — повязали всю четвёрку раздолбаев? О, это был бы восхитительный сюрприз! Лучший подарок, который Северус когда-либо получал, потому что здесь уже Мародёрам не поможет заступничество профессора Дамблдора, директору самому бы от обвинений отмазаться.

Воодушевившись этой догадкой, он обратил внимание на преподавательский стол. Вот там на выходных обычно бывало множество пустых мест, многие профессора предпочитали есть в своих комнатах. Однако такие фигуры, как Дамблдор и МакКошка, были всегда, кроме сегодняшнего дня. Сегодня из преподавателей наличествовали только неестественно бледный и затравленный Слагхорн и сонная профессор Тижвик, что вела факультатив по магловедению. Северус почувствовал себя неуютно. Конечно, это всё могло быть не связано, но... Малфой прислал записку, что они убедились в болезни Люпина. Вчера было полнолуние, самое время, чтобы задержать его и нанести удар по директору. Если Малфой начали действовать, то почему Дамблдора и МакГонагалл нет, понятно.

Северус уткнулся в свою тарелку, пряча волнение. Да Моргот, чего он сейчас-то разволновался? Малфой обещал, что его имя не всплывёт, если Северус сам не попадётся, а сожалеть о том, что Дамблдору, МакГонагалл и Люпину очень несладко — глупо! Они знали, на что шли, когда в школу поступил оборотень! Это даже не подлость и не столько слизеринская хитрость, сколько... сколько восстановление справедливости, но об этом лучше не говорить вслух и даже не вспоминать, он же не гриффиндорец! Однако совладать со своими эмоциями удавалось с трудом. Было что-то этой ночью? Если да, то чем закончилось? Может, директор как раз пытался замять скандал, все же ему совершенно не нужно, чтобы странный эксперимент с обучением оборотня в Хогвартсе выплыл наружу. А власти и влияния у Дамблдора вполне могло хватить, чтобы отбиться от обвинений. Северус как-то упустил из виду этот момент, он больше опасался господина Риддла-Волдеморта, с маниакальным старанием собиравшего слизеринцев, ревнителей чистоты крови и просто тех, кого не устраивали текущие порядки. Но Дамблдор как-никак победитель Гриндевальда, величайший светлый маг, ему могли и простить, как он сам называл выходки Мародёров, школьную шалость. А если так, он точно выспросит у своих любимых учеников, кто мог узнать об оборотне... Тревоги добавило ещё и то, что, когда прибыла почта, «Ежедневного пророка» среди неё не оказалось. Старшекурсники, особенно со Слизерина, кто пристально следил за новостями о противостоянии Дамблдора и Риддла, обменялись недоумёнными взглядами. Такое бывало, как сказал Нотт, если редакция готовила спецвыпуск и попросту не успевала к стандартному времени выхода очередного номера. Северус при таком известии вцепился в столовые приборы так, что у него побелели костяшки пальцев. Значит, что-то будет, что-то сегодня будет. Но что?

Только он вышел из дверей Большого зала, как почувствовал резкий рывок за рукав мантии.

— Лили, ты чего?

— Что ты с делал с Поттером и остальными? — гневно воскликнула та, раскрасневшись. — Их не было в гостиной, они не пришли на завтрак! Я не знала, что ты настолько низок, что отомстишь Джиму! А он всего лишь, как настоящий джентльмен, пригласил меня погулять в Хогсмид!

— О, наша гриффиндорская принцесса таки пала в ноги гриффиндорскому королю? — ехидно поинтересовался вышедший следом Эйвери, и Лили тут же окатила его злым взглядом. — А какие тогда к нам могут быть претензии?

— Я не с тобой разговариваю, Эйвери!

— Во-первых, Лили, ты не разговариваешь, а кричишь, — процедил Северус сквозь зубы. Вот дура, нашла, когда и где разораться. Теперь, если студентов начнут опрашивать из-за Люпина, все вспомнят эту дурацкую разборку! — А, во-вторых, мне до твоего разлюбезного Джима, — передразнил он, и Лили покраснела ещё больше, поняв, как оговорилась, — нет никакого дела. Может, он сбежал от твоего внимания?

— На что ты намекаешь? Да все вокруг знают, что у тебя зуб на них. Ты никогда не желал оставить ребят в покое, когда я просила.

— А их ты просила оставить меня в покое, интересно? Или только мной привыкла командовать? Прости, но я в приказах или советах больше не нуждаюсь. Думаю, ты этому будешь даже рада, больше времени освободится для Поттера с компанией.

Слава Мерлину, студенты вокруг не собирались, однако притормаживали, прислушивались. Подтянулся даже сам Слагхорн, чего за ним Северус никогда не помнил: тот подобно МакГонагалл предпочитал не встревать в разборки между учениками, вступался только за своих любимчиков или за тех, у кого были богатые родители. Северус никогда не принадлежал ни к числу первых, ни к числу вторых, но это был его шанс выкрутиться.

— Минус десять баллов со Слизерина!

— За что? — изумился он такой наглости.

— За ложь и нежелание отвечать старосте.

— Что-то я не припомню такого в уставе Хогвартса, — Северус перевёл взгляд на факультетские часы и хмыкнул. Количество камней его факультета нисколько не изменилось, что подтверждало его правоту и ошибку Лили, правда, та не выглядела сколько-то ни было уязвлённой. — Хорошо, Лили, в память о нашей дружбе я отвечу, но это последний раз. Ничего с твоими гриффиндурками я не делал. Позанимался в лаборатории своими бесполезными экспериментами, а после был в гостиной факультета.

— Ха, так я тебе и поверила! Да твои однокурсники подтвердят всё, что угодно.

Северус закатил глаза. Интересно, Лили на эмоциях несла чушь или и в самом деле думала, что слизеринцы горели желанием вступаться за полукровку, который малого того, что бесил их своим происхождением, так вдобавок ещё и дружил с девчонкой с противоборствующего факультета?

— Если бы староста Гриффиндора внимательно познакомилась с уставом Хогвартса, — медленно протянул он под возмущённое «Я ознакомилась!», — она бы знала, что на факультетских гостиных есть специальные чары, которые позволяют определить, был студент на месте или нет. Мне всё равно, веришь ты мне или нет, Лили, я не хочу слышать вопли за своей спиной и обвинения во всех смертных грехах. Спроси у профессора Слагхорна, покидал ли я гостиную факультета после ужина — а на ужине, смею напомнить, твой драгоценный Поттер присутствовал вместе со своей чудесной компанией. Ведь так, профессор? — Северус обернулся к декану.

Раззадоренная его нежеланием признавать вину Лили тоже обратила испытующий и полный надежды взгляд на Слагхорна, и тот, удивительно, растерялся. А вот Северусу от одного взгляда на пышущее злым предвкушением лицо подруги... бывшей подруги сделалось мерзко, так что он рефлекторно передёрнулся, будто сбрасывая налипшую на себя грязь. Лили этого не заметила, а вот Мальсибер и Эйвери отчётливо хмыкнули.

— Всё верно, мисс Эванс, никто не покидал гостиную моего факультета вчера вечером. Ни после ужина, ни ночью, — отмер наконец Слагхорн. — А вы... не пристало юной ведьме, старосте бросаться пустыми обвинениями в такое время.

— Я не лгу! Северус...

— Северус то, Северус сё! Я вечно у тебя в чём-то виноват. Что, преподавателю ты тоже не веришь? — ехидным тоном протянул Северус. Разозлённая Лили прикусила язык, только посматривала на Слагхорна с нереально огромной обидой, что он не поддержал любимую ученицу. — Как видишь, что бы ни случилось с твоими обожаемыми друзьями, в этот раз я ни при чём. А тебе, Лили, лучше ещё раз вспомнить вашу прогулку в Хогсмид. Что же ты там такого наговорила, что Поттер сбежал куда подальше?

Мальсибер, не сдерживаясь, заржал. Эйвери широко заулыбался пихнул Северуса в плечо, без слов говоря «давно пора было». Даже декан коротко улыбнулся краешком губ. Бессильно злая Лили, зло фыркнув, решительно развернулась и умелась вон, а Северус под болтовню приятелей, наперебой расхваливавших его решение поумнеть наконец-то, отправился в гостиную факультета. Ему всё ещё было тревожно из-за скандала, что устроила Лили, но, кажется, Северус очень удачно выкрутился, в лучших традициях Малфоев. Теперь, хочет того Слагхорн или нет, однако при допросе он припомнит сегодняшнюю некрасивую сцену у Большого зала и собственные слова, подтверждавшие непричастность Северуса. А Лили... не зря все его восхищение и преклонение перед нею на этом курсе обратились в дым и развеялись по ветру. Своим нежеланием громко спорить Северус явно поломал какую-то интригу — когда на высказывания Лили можно было ответить грубостью, в её глазах читалось откровенное предвкушение, что Северус так и поступит. Только он до последнего не желал ругаться, памятуя о том, как их встречи и прогулки в Коукворте спасали его от ужасов одиночества и жизни в полном ненависти и боли доме. Но потом вспомнилось то презрительное «Нюниус», как назвала его вчера Лили, и последние чувства к давней подруге как отрезало.

В воскресенье в гостиной было странно много студентов. Практически все занимались домашними заданиями к понедельнику, ну, кроме Барти: тот снова с усердием грыз гранит дополнительной литературы — многие книги, судя по надписям, были на нечеловеческих языках. Северус устроился со вчерашними записями в дальнем углу огромной комнаты. Выходить, чтобы снова столкнуться с Лили, он не собирался, а слизеринцы за пять лет на своих шкурах уяснили, что когда Северус Снейп что-то яростно писал, зачёркивал и снова писал, то лучше не трогать этого повёрнутого на зельях. Сейчас Северус снова и снова перепроверял вчерашние планы и списки, проверяя, не забыл ли чего. Тревога укоренилась где-то под сердцем, неявная и не слишком докучавшая, но нет-нет, а выпускала щупальце, которое впрыскивало в кровь страх. Вчера Северус опрометчиво заявил, что выкрутится, что на него не подумают. Глупец! Да он же стравил между собой лидеров двух противоборствующих в магической Англии сторон. До вчерашней ночи они боролись в правовом поле, в прессе, а Северус столкнул их лбами и теперь мучился от незнания, кто кого сожрал. Вчера он совсем не задумывался над этим, когда действовал, долбанный гриффиндорец! Хоть бы Феликс догадался выпить, но нет, увидел перед собой цель — добыть денег, чтобы уехать из страны, — и всё, остальное перестало существовать. Сегодня же неизвестность и ужасное многообразие последствий его поступков заставляли Северуса дёргаться и переживать.

Большее, чем обычно, количество скучавших взаперти слизеринцев объяснилось легко, зато причина этого явления добавила Северусу новый повод для беспокойства. Прогулки в Хогсмид оказались отменены. Почему объявлять об этом за завтраком не стали — наверное, не хотели публичного недовольства; Слагхорн явился в гостиную вскоре после завтрака, сделал объявление и сразу же ушёл. Выглядел он ещё более потерянным, чем прежде, и невидимая рука страха, плавно перетекшего в ужас, с силой схватила Северуса за горло. Что бы ни случилось ночью, оно как-то ещё и Хогсмид задело. Дамблдор и Риддл что, там магическую дуэль устроили?

Строчки собственных записей от волнения то прыгали, то расплывались перед глазами. Отчаявшись что-то сделать или повторить, Северус спрятал пергаменты во внутренний карман мантии, на который предусмотрительно наложил целый ряд защитных чар, и взял в руки монографию Исидора Гуггенхайма об растениях-эндемиках Европы и их применении в зельях, которую позаимствовал у Барти. Но и читать удавалось с трудом, настолько его мысли были заняты другим. Всё же нужно было вчера не жадничать, а выпить Феликс Фелицис, и плевать на откат. Может, тогда Северус вообще бы не ввязался в непонятно что.

— Слушайте, слушайте все!

В гостиную, чуть не снеся портрет на входе, ввалился Яксли с газетой в руках. Другие слизеринцы, отвлекшись от своих дел, с неудовольствием посмотрели на четверокурсника, который никак не мог прийти в себя, задыхаясь от быстрого бега.

— Теонис, ты что, гриффиндорец? — скривился Нотт. — Мало нам одного ущербного... Веди себя достойно слизеринца!

— Дамблдора задержали! — выпалил тот, выставив перед собой газету, оказавшуюся экстренным выпуском «Ежедневного пророка», как щит. — Отец только что прислал выпуск, вот смотрите!

Замерший Северус не сразу потянулся следом за оживившимся студентами. Сердце гулко бухало в груди и как будто в ушах тоже, удерживая его на месте. Дамблдора арестовали?

Яксли мгновенно окружили сокурсники, наперебой задавая вопросы, и только рыкнувшему под Сонорусом на всех Нотту удалось создать какое-то подобие порядка.

— Откуда такая информация? — поинтересовался он, отобрав у сиявшего глазами Яксли газету. — А, да, вы же «Пророк» спонсируете.

— Отец написал, что спецвыпуск доставят к обеду, но мне он прислал раньше, чтобы первыми узнали.

— Читай вслух, Нотт, — кивнула Хелен Этуотер, вторая староста.

Кажется, Северус и другие слизеринцы даже дышать стали тише, ловя каждое слово Нотта. Журналисты «Пророка» не подвели, посвятив ночным и всё продолжавшимся сейчас событиям сразу четыре полосы, причём, колдографий там было не очень много, куда больше — описаний и фактов. Имя Северуса действительно нигде не упоминалось. Получилось так, словно Люциус Малфой вчера навещал одного из арендаторов, державшего лавку в Хогсмиде, тот пожаловался ему, что в окрестностях деревни появился оборотень. Местные пытались выследить его самостоятельно, но темная тварь уходила на территорию Хогвартса и пропадала там. Люциус, как добропорядочный гражданин (на этом моменте по гостиной полетели понимающие смешки), немедленно обратился в Аврорат, но Главный аврор Грюм отказался принимать заявление, сославшись на то, что в Хогвартсе не может быть никаких оборотней. Люциус не отступился, обратился к своему родителю, а тот оповестил заинтересованных волшебников (разумеется, чистокровных, большинство которых заканчивали Слизерин), у которых дети ещё учились в школе. Заручившись поддержкой заместителя Грюма Скримджера, они отправились в засаду к Визжащей хижине, откуда, по словам жителей Хогсмида, чаще всего слышался вой оборотня. Оборотня поймали, но, увы, не сразу: когда волшебники, прятавшиеся под чарами Хамелеона, увидели пятикурсника, которого в хижину сопровождала школьная медведьма, услышали вой и попытались туда зайти, их внезапно атаковали.

— Олень и чёрный пёс, похожий на Грима? — прочитав это, Нотт недоверчиво вскинул брови. — Где же они такую колоритную компанию нашли? Разве что анимаги...

И именно незарегистрированными анимагами эта парочка и оказалась. Собаку, которая метила в горло Абраксасу Малфою, сбили Ступефаем, связали Инкарцеро и только потом принудительно расколдовали; в собачьем обличье прятался не кто иной, как Сириус Блэк. Оленем оказался Поттер, и он нагрешил не меньше: попытался забодать кого-то из авроров, чтобы дать уйти оборотню, но неудачно.

— Гриффиндор! — фыркнул Мальсибер. — Полный...

Третьего анимага обнаружили позже, вернее, его тело. Питер Петтигрю, испугавшись беснующегося зверя, оказавшегося на свободе, наполовину перекинулся в крысу, но сбежать не успел. Его останки в морг Аврората переправляли под иллюзией, потому что зрелище они собой представляли страшное.

Неожиданное появление защитников застало магов врасплох, и под шумок оборотень почти добрался до деревни: на окраине Хогсмида его повязал оставленный там на всякий наряд авроров. Всех задержанных потащили в Аврорат до выяснения, и напрасно прибывшие Орион Блэк и Флимонт Поттер пытались вызволить своих чад. Блэка-младшего за попытку убийства Абраксаса Малфоя, чему было много свидетелей, по чрезвычайному протоколу быстро допросили с Веритасерумом и узнали много интересного. И про незаконную анимагию, и про многочисленные прогулки с оборотнем, которого Мародёры выпускали побегать по Запретному лесу, и про самые разные выходки, среди которых кража сладостей и выпивки в лавках Хогсмида были самыми безобидными. Но самым главным оказалось намерение директора Дамблдора создать незаконную организацию для противостояния и дискредитации (а проще говоря, подстав) Рыцарей Вальбурги. Поэтому в пять утра Хогвартс посетил десант авроров и ДМП, взяв под стражу Дамблдора, а заодно и МакГонагалл с мадам Помфри. Последних пока только за укрывательство оборотня, но это само по себе было крайне серьезным обвинением. Ощутимо зашаталось и готовилось рухнуть ещё и кресло под Главным аврором: сначала он отказался принять заявление у Люциуса, а затем оскорбил всех явившихся с оборотнем волшебников преступниками и хотел отпустить задержанных, мотивируя это тем, что «Альбус знает, что делает, и не вам, тёмным, его мнение оспаривать!».

— Мда, — произнёс Нотт во всеобщей тишине, закончив читать. — Прими мои соболезнования, Блэк, твой брат не просто дебил, он ещё и мёртвый дебил. Даже лорд Блэк не будет вытаскивать его после такого из Азкабана.

Сидевший ни жив ни мёртв Северус встрепенулся, поискал глазами Регулуса и не нашёл. Даже не удалось вспомнить, видел ли он вообще младшего Блэка сегодня.

— Забрали ещё утром, видимо, — дёрнула плечом Этуотер, — и правильно. А насчёт Блэков ты зря, Нотт. Для них семья — не пустое слово. Вытащат.

— Это если господин Риддл позволит. Наш Повелитель велик, и если этот непутёвый сын Блэков послужит делу нашей победы, то никакие Блэки, что Орион, что Вальбурга, его не переубедят.

Хорошо, что Северус держался поодаль: никто не заметил, как его протрясло на этих словах. Он и прежде понимал, что господин Риддл, наследник Слизерина и глава Рыцарей Вальбурги, незаурядный, сильнейший маг, иначе как бы он повёл за собой задирающих носы снобов-аристократов? Но услышать, что он мог приказать самим Блэкам не спасать своего, и те бы послушались... Блэки были теми ещё упёртыми параноиками по части заморочек о чистоте крови. Они по собственной воле несколько лет назад выжгли с родового гобелена Андромеду Блэк, которая посмела выйти замуж за маглорождённого, так что никого не удивил бы аналогичный поступок в отношении позорившего всю семью Мародёра. Однако Сириуса выкидывать из рода родители не торопились, может, рассчитывали всё-таки сломать его и вернуть в лоно семьи, может, какая другая причина имелась. Как бы то ни было, если бы они выжгли старшего сына с гобелена, это было бы только их решение. А заставлять Блэков что-то сделать или не сделать... на это был способен, пожалуй, кто-то вроде Мерлина. И Северус задумал его обхитрить?

Один за другим в слизеринскую гостиную начали прибывать домовики из чистокровных семейств, с поклонами передавая наследникам экстренный выпуск «Ежедневного пророка». Не стали слизеринцы ждать следующего дня, когда совы доставят почту, сразу отправили. Хотя Нотт только что вслух прочитал самую главную статью, гостиная погрузилась в шелест газетных листов и негромкие восклицания. Северусу, который «Пророк» никогда не выписывал, считая это пустой тратой времени, Эйвери передал тот экземпляр, с которым примчался Яксли.

— Похоже, нашим замечательным Мародёрам достанется неслабо, — подмигнул он. — Ну, ты доволен, Снейп?

Северус испытывал много противоречивых чувств. Удовлетворение от того, что Поттер с компанией понесут заслуженную кару, конечно, среди них было, но не играло главенствующую роль.

— Вполне, — буркнул он, чтобы приятель не подумал зацепиться и сделать какие-нибудь ненужные выводы. — Но радоваться буду, когда эти ублюдки сядут в Азкабан.

— Сядут-сядут. Отец говорит, что господин Риддл если что решил, от своего не отступит. А тут такой шанс Дамблдора отовсюду скинуть!

— Да, — поддакнул Мальсибер. — Жаль только, что все лавры опять Малфою достанутся. Знал бы, давно уже отцу про Люпина рассказал бы.

Вот как, значит. Северус издал короткий смешок. На лицах других слизеринцев было написано такое же разочарование. Они всё понимали, знали, догадывались, однако не торопились что-либо делать. На миг захотелось с ухмылкой во всеуслышание, что это он, полукровка Снейп, на самом деле передал Малфою информацию об оборотне, но это была так, блажь. Северус, напротив, ещё плотнее сжал зубы, чтобы не проговориться ненароком. Он не позволит своему плану, своей жизни рухнуть из-за какой-то глупости.

«Пророк» впечатлял. Передовицу с кричащим заголовком «Школа заложников: Альбусу Дамблдору нужна своя армия оборотней?» украшала колдография директора, которого через камин в антимагических наручниках уводили в Министерство. Никогда прежде Северус не видел директора школы растерянным и непонимающим. Были колдографии и Визжащей хижины со следами боя вокруг, и беснующегося оборотня под прицелом палочек нескольких авроров. Журналисты как-то исхитрились запечатлеть ещё и само обратное превращение, и на снимке жуткий, непропорционально сложенный, полулысый волколак постепенно становился дезориентированным и измождённым подростком с донельзя знакомым Северусу лицом. Статьи и интервью тоже были под стать. Нотт зачитал только то, что было на первой полосе, но слово журналистам успел сказать и Абраксас Малфой, и сама министр Дженкинс. Пусть ей хватило ума не повторять слова Грюма, было совершенно ясно: в ближайшее время в их стране будет другой министр магии. Странно, что интервью Риддла отсутствовало, хотя позже Северус вспомнил, что тот вроде как в отъезде. Но какими бы делами он ни занимался за границей, арест Дамблдора вполне мог заставить его вернуться в Англию досрочно. Северус прикусил губу. Только не это! У него и так времени в обрез!

Хогвартс ожидаемо бурлил до самого конца дня. Слизеринцы в последнее время из-за политики Дамблдора держались особняком от других факультетов и потому вызнать, что происходило там, удалось только за обедом и ужином. Другие студенты ходили пришибленные, с круглыми глазами, шушукались и переговаривались, и гул разговоров в Большом зале не стих даже после того, как слово взял Слагхорн и, запинаясь, объявил, что не стоит пока уделять внимание написанному в прессе, ведь расследование только идёт. Кое-кто, в основном с Гриффиндора, с облегчением выдохнул, но Слагхорн тут же добавил им огорчения, заявив, что консультаций по трансфигурации завтра не будет, а новый график объявят позже.

Но наутро всё полетело прахом, потому что с наступлением понедельника в Хогвартс снова явились авроры. К той же Спраут они зашли прямо во время консультации семикурсников, довольно бесцеремонно прервав само занятие. Допрашивали её и других профессоров по-прежнему по делу Люпина: Аврорат и ДМП очень интересовало, как же получилось, что никто из преподавателей не заметил в школе оборотня. Однако если Спраут и Слагхорна потрясли-потрясли и оставили в покое, то профессора Радженса, что вёл ЗОТИ, камином переправили в Министерство на допрос. Оно и понятно: оборотней проходили на третьем курсе, и если профессор гербологии или зельевар, специализировавшиеся на других дисциплинах, ещё могли не обратить внимания на симптомы одного из учеников не их факультета, то преподаватель ЗОТИ обязан был что-то заподозрить и сообщить, куда следует. Свою лепту во всеобщую вакханалию внёс и новый номер «Пророка», сообщивший, что Дамблдор заранее знал, что Люпин — оборотень, даже убеждал его родителей отправить сына именно в Хогвартс, обещая, что это поможет их сыну в дальнейшем устроиться в жизни. Полагавшуюся Дамблдору как члену Визенгамота неприкосновенность сняли, заодно лишив этой должности, и допрашивали с Веритасерумом, однако и с сывороткой правды не удалось добиться внятного ответа на вопрос, зачем же Дамблдору потребовался оборотень в Хогвартсе, тем более, после им же самим выдвинутого закона об урезании прав этих магических тварей. Полоскали и Мародёров: газете дали подробное интервью родители четверокурсника Обри с Хаффлпаффа, которому Поттер с полгода назад заклятием раздул голову. Северус слышал эту историю, ещё удивился, почему Мародёры полезли к хаффлпаффцам, ведь Спраут — не безразличные МакГонагалл или Слагхорн, она своих студентов защищала как львица, неважно, что на гербе её факультета был барсук. Деталей, правда, он не знал, а вот «Пророк» раскопал и вывалил на читателей все грязные подробности, вплоть до ежедневной травли, третирования, пинков, тычков, избиений и плевков. Родители маглокровки Обри пытались призвать к ответу обидчика своего сына, но Поттеры их просто проигнорировали, заявив, что их ребёнок ни в чём не виноват. На Северуса тут же начали коситься сокурсники: всем стало ясно, что именно он будет следующей целью журналистов, ведь завхоз Филч, недавно заступивший на должность, но уже наживший себе в лице Мародёров практически смертельных врагов, с радостью предоставил Аврорату архив нарушений правил с самого поступления четвёрки гриффиндорцев в Хогвартс. Имя Северуса должно было упоминаться там не реже заводил Поттера или Блэка.

Разумеется, он не ошибся. После ужина в гостиную Слизерина спустился всё ещё пребывавший в потерянном состоянии Слагхорн и сообщил, что завтра авроры снова посетят Хогвартс. Теперь уже общаться они собирались со студентами, и Северус Снейп оказался в числе заинтересовавших их персон.

— Не вздумай подвести господина Риддла, — сурово произнёс Нотт, когда декан ушёл. — Помни, ты слизеринец. Ты должен действовать во благо наследника основателя нашего факультета.

— Я что, похож на придурка, чтобы просрать такой шанс поглумиться над Поттером и Блэком? — зыркнул на него Северус и довольно ухмыльнулся, когда староста поморщился от прозвучавшего простолюдинского словечка.

Но за словесной бравадой прятался страх. У авроров вроде бы отсутствовали основания применять к студентам сыворотку правды, но Северус же был слизеринцем, а их в последнее время априори подозревали в каком-нибудь прегрешении. Тем более, как донёс Кассиус Уиллорби, чей отец занимал какую-то незначительную должность как раз в Аврорате, в первую очередь авроров интересовали гриффиндорцы, должен был состояться и допрос Лили, а она вряд ли за эти пару дней отказалась от мысли, что давний друг никак не причастен к случившемуся с её сокурсниками. Северус сомневался, колебался, но никак не мог позволить, чтобы его заподозрили хоть в чём-нибудь, поэтому перед допросом всё-таки сделал полглотка Феликса, того самого, что берёг для побега в Италию.

То ли зелье помогло, то ли весь запал авроров ушёл на Лили и других студентов Гриффиндора, но Северуса пригласили на беседу в кабинет декана далеко после обеда. Разговаривали с ним двое, аврор Гейт и следователь Холден из ДМП. Они не обвиняли и не наседали, просто попросили подробно изложить события предшествовавшего аресту Люпину дня.

— Свидетели сказали, что слышали, как вы собирались прийти в Визжащую хижину ночью, — заметил аврор, когда Северус закончил не слишком изобиловавшее подробностями повествование. — Например, мисс Эванс. Как я понял, она ваша подруга, так вот, она утверждает, что вы больше всех в Хогвартсе желали мести задержанным. И это упоминание про Визжащую хижину…

Северус вздохнул. Конечно, без Лили не обошлось. Он покосился на Слагхорна: декан и так не изобиловал свежестью красок лица, а тут помрачнел ещё больше, услышав, что его любимая ученица обвиняет ученика его же факультета.

— Да, мне бы очень хотелось, чтобы Люпина с дружками примерно наказали. Если мистер Филч передал вам картотеку проступков, вы знаете, что Поттер и Блэк с компанией нападали на меня ещё с первого курса. Но выходить ради этого за пределы замка ночью — я не идиот. Чтобы меня ещё и обвинили в нарушении правил? Я и так не на очень хорошем счету на факультете вообще-то.

— Почему?

— Мой отец магл, сэр, — коротко ответил Северус. Он ещё с Коукворта не любил полицейских — так назвались магловские авроры, которые всегда чересчур пристально следили за ним, похожим на бродяжку. Обычных авроров Северус тоже опасался, а конкретно этот блюститель закона раздражал ещё и тем, что наверняка выяснил всё про семейную ситуацию Северуса заранее, но делал вид, будто не в курсе.

— И только поэтому вы не пошли?

— Я в любом случае не отправился бы куда-нибудь из замка ночью. Мне неприятности не нужны. А про Визжащую хижину я сказал, чтобы от меня отстали.

Мелькнула мысль, что таким образом его смогут обвинить, например, в том, что это Северус спровоцировал гриффиндорцев пройтись под полной луной с оборотнем, и да, он пережил несколько неприятных минут, узнав, что Поттер и Блэк именно так и пытались вывернуть дело. Но циркулировавший в крови Феликс не позволил Северусу дать вредный для себя ответ, а показаниям Мародёров не поверили, потому что под Веритасерумом оба сказали другое: что они и так собирались в хижину к оборотню, потому что выгуливали его каждое полнолуние. Сириус Блэк, правда, ещё и публично пожалел, что Северус не пришёл, и его не загрыз оборотень.

— Желаете выдвинуть обвинение, мистер Снейп? Это ведь можно трактовать как покушение на убийство.

Сначала Северус думал отказаться сразу же, однако под воздействием зелья вышло иначе:

— Мне нужно посоветоваться кое с кем. Я могу ведь сделать это позже?

— Разумеется. Посоветуйтесь только хорошенько. Всё-таки это Блэки. Пусть конкретно этот сейчас не в фаворе, но никогда не знаешь, что будет завтра.

Предостережение было лишним. Северус в любом случае не собирался втягиваться в судебный процесс против Блэков. Не потому что ему ничего не светило — на волне всеобщего негодования как раз светило, — а потому что тогда пришлось бы подчиняться как минимум Малфоям, чтобы, не дай Мерлин, не помешать планам Риддла. Таким образом, шансы незамеченным покинуть страну моментально падали до нуля.

Наконец, его отпустили, ещё не один раз перед этим спросив, подозревал ли Северус что-то о Люпине. Он ответил так, как обсудили это в общей гостиной (формулировку озвучил Нотт, но идея явно принадлежала кому-то из Рыцарей Вальбурги, если не самому Волдеморту): что иногда мелькали смутные подозрения, но и только, потому что никто в здравом уме не подумал бы, что директор школы нарочно подвергнет всех студентов подобной опасности. Судя по кислым лицам аврора и следователя, однотипные ответы их уже утомили. Да и, видимо, не было у них приказа глубоко «копать» под слизеринцев, Нотт на что-то на такое намекал. Северус в очередной раз убедился, насколько легко вывернуть закон и справедливость в нужную сторону. Сейчас в роли всеобщего благодетеля и защитника был господин Риддл, поэтому Слизерин, его бывший факультет, тоже оказался в своеобразном фаворе. Точно так же, как при Дамблдоре все выходки гриффиндорцев сходили им с рук.

С Северусом общались дольше, чем с кем-либо из слизеринцев, ему представлялось, что прошло полдня, не меньше, а потом выяснилось, что всего тридцать минут. С той же Лили, как донесли Мальсибер с Эйвери, разговаривали почти четыре часа и напоследок сказали, что ещё пригласят её в Аврорат дополнительно. Гриффиндорцам вообще досталось по полной, их чуть ли не как настоящих преступников допрашивали. Неудивительно, что со следующего дня они вели себя тише воды ниже травы, иногда даже казалось, что их факультет вообще перестал существовать. Отсутствие главных звёзд, большая часть которых сидела в камерах Аврората, декана и благоволившего Гриффиндору директора, общение с аврорами, которые почему-то смотрели на подвиги Мародёров с несколько другой стороны, чем это принято было в Хогвартсе, заставило гриффиндурков присмиреть. Хотелось бы поверить, что и задуматься тоже, но в такие чудеса Северус не верил. Ярче всего изменения были заметны как раз в поведении Лили: она перестала выступать, старалась не привлекать внимания и даже выглядела иначе — поблекла, осунулась. До Слизерина долетали слухи, что собственный факультет объявил ей бойкот: несмотря на все заверения Лили, никто не верил, что она, отличница по всем предметам (включая ЗОТИ) и староста-напарница Люпина, не знала, что её приятель — оборотень. Как и свои однокурсники, Северус полагал, что Лили вот-вот не выдержит и попытается возобновить общение: уж больно странные взгляды кидала на него подруга, когда они пересекались в Большом зале или на занятиях. Однако она, слава Мерлину, не торопилась подходить первой, а Северус тем более не собирался с ней разговаривать. Странно, но их многолетняя — больше шести лет! — дружба перестала что-либо значить просто в одночасье. Хотя... не так уж и в одночасье. Всё шло к этому целый год, и точку поставила сама Лили — тем, что пыталась спровоцировать Северуса на ссору, а потом ещё и обвинила в случившемся со своими гриффиндорскими дружками. Наверное, потому она и не предпринимала пока никаких попыток помириться: понимала, что Северусу наверняка донесли, кто давал показания против него. Да, будущий год Лили в Хогвартсе будет несладким. Северус уедет, а если бы он и остался, то сам бы перестал общаться с ней. Поттера, которого Лили, похоже, выбрала себе в друзья-приятели-женихи, скорее всего, отправят в Азкабан. Дамблдор, привечавший гриффиндорцев, в школу тоже не вернётся — Волдеморт не допустит. Да… Ну что же, Лили сама виновата.

Куда страннее было ежедневно видеть, общаться, учиться, принимать пищу вместе с людьми, которые меньше чем через две недели навсегда исчезнут из жизни Северуса. Он не допускал и мысли, что с Академией ничего не получится: он всё рассчитал, усердно готовился, приберёг остатки Феликса, — конечно, ему удастся поступить! Но даже если и не удастся, в Англию Северус не вернётся. Ему не будет житья здесь при власти Риддла. Подавляющее большинство слизеринцев мечтали уже о следующем учебном годе, мечтая, как им вольготно будет в Хогвартсе, а Северус, слыша их восхваления господина Риддла, вспоминал, насколько силён и опасен был этот маг. Угрызений совести, что, сдав Малфоям Люпина, он помог мистеру Риддлу добиться власти, Северус не испытывал. Во-первых, всё же Северус Снейп — слишком маленькая фигура, чтобы на что-то серьёзно влиять. Во-вторых, не он бы донёс, так кто-то другой. Дамблдор преступил закон, это он виноват, а не кто-то другой. Единственный, перед кем Северусу было немного стыдно, так это Регулус. Несмотря на общую с Сириусом фамилию, Рег оказался нормальным парнем, слизеринцем, знавшим правила игры. Северус, бывало, спорил с ним, обсуждая зелья или тёмные заклинания. Сириус Блэк своего брата ненавидел: за то, что поступил на Слизерин, что слушал и поддерживал родителей, — но Регулус относился к нему иначе, уважал и любил. Поэтому, когда Рег через два дня вернулся в Хогвартс, Северус старался держаться от него подальше. Это было не так уж и трудно, тот стал отрешённым и задумчивым, словно жил в собственных мыслях, а не в реальности. Слизеринцы к нему в душу не лезли, руководствуясь принципом «захочет — расскажет».

Две недели и экзамены проскользнули с ужасающей быстротой, практически незамеченными. Для Северуса они превратились в сплошной поток из яростной зубрёжки и не менее яростных тренировок в чарах, трансфигурации и, тайно, аппарации. Без аппарации ему бы никак не удалось провернуть свой побег, а затем перемещаться по магической Италии. Поэтому Северус, живший на зельях вприкуску с едой и удлинивший для себя рабочее время до рекордного двадцати одного часа, ежедневно выбирался на окраину Запретного леса, где заканчивался антиаппарационный купол школы, и учился перемещаться. Вкупе с обычными занятиями это крайне энергоёмкое занятие выматывало его изрядно, так что события, происходившие в школе и вне её, превратились для Северуса всего лишь в смазанный фоновый шум. Разве что иногда случалось нечто из ряда вон, яркие отдельные вспышки, на которые он непроизвольно обращал внимание.

Блэки публично отреклись от старшего сына. Ожидавший суда в камере предварительного заключения Сириус Блэк теперь был бесправнее той же Лили, и помочь ему никто не торопился. Против Поттера подняли целую волну неприятия и негодования, раздув историю с тем хаффлпаффцем Обри. Нотт как-то поведал, что именно господин Риддл, узнав про нападения на Северуса и на Обри, выбрал для привлечения внимания именно последнее дело. Всё-таки пострадавший хаффлпаффец был маглорождённым и идеально подходил для того, чтобы нанести ещё один удар по репутации Дамблдора. С трибуны бывший директор Хогвартса кричал, что надо понимать маглов, перенимать у них всё лучшее и никак не ущемлять маглорождённых, а сам ничего не сделал, когда несколько его любимчиков-чистокровных серьёзно покалечили как раз того, чьи права Дамблдор якобы и защищал. Затем в Хогвартсе появилась новая медведьма, миссис Кринджой, а для консультаций по трансфигурации по просьбе Министерства из Германии прибыл мастер Грубер. Про мадам Помфри и МакКошку никаких новостей не было, но вряд ли они отделались одним штрафом. Дамблдора сняли с должности не только директора Хогвартса, а ещё и председателя МКМ. Дело Люпина рассматривали скорее, чем остальных, ему грозила смертная казнь как тёмной твари, попытавшейся напасть на волшебника. Господин Риддл, изучавший магические практики на востоке, прервал свой визит и спешно возвращался в страну.

На фоне всего этого (и особенно новостей о мистере Риддле) то, что Лили никак не напоминала о себе, было просто благословением Мерлина.

Наконец экзамены были сданы, как Северус полагал — идеально. Не настолько, конечно, как умел Крауч, но гораздо лучше его обычного уровня. Выйдя из Большого зала после последнего экзамена по ЗОТИ, Северус глубоко вздохнул и почувствовал, что губы у него сами собой расползлись в глупой улыбке. Он смог, он справился с первой частью плана. Это ли не знак, что и дальше всё будет хорошо? Остался лишь один день в Хогвартсе (хотя в отсутствие Мародёров жить в школе стало гораздо проще и легче), затем потрястись несколько часов в поезде — и всё, Лондон, свобода, магическая Италия и Академия. Понимая, что в день отъезда у него не будет права на ошибку, Северус наизусть вызубрил порядок действий с прибытия на вокзал Кингс-Кросс и до самого своего появления на пороге Академии в Венеции. Вокзал — Коукворт — Косой переулок — аэропорт... Слишком много всего требовалось сделать в ужасно маленький промежуток времени, Северусу постоянно казалось, не забыл ли он чего. Он дёргался и нервничал, хоть Умиротворяющий бальзам пей, но бальзам не сочетался с Бодрящим зельем, а энергия была всё-таки нужнее. Выхода не оказалось, и Северус пил Бодрящее.

Правда, один раз он чуть не сорвался. Это случилось вечером того дня, когда Северус вместе с остальными паковал сундук, готовясь на послезавтра к отъезду. В спальню пятикурсников неожиданно аппарировал домовик с каким-то письмом.

— Ого! — присвистнул Мальсибер, когда эльф протянул послание Северусу и пролепетав что-то маловразумительное, исчез. — Кто это тебе пишет, Снейп?

Эйвери, складировавший в свой безразмерный чемодан книги, ничего не сказал, только прищурился, пытаясь рассмотреть конверт. Надежды, что он не узнает, от кого письмо, не было: Малфои любили демонстрировать свою исключительность даже в таких мелочах, как конверт для переписки, и их герб, вытесненный на нём, был очень хорошо виден и узнаваем. Северус испытал огромное желание отшвырнуть от себя письмо и спалить его Адским пламенем. Что Малфою нужно? Он не вспоминал о Северусе все эти две недели, а тут перед самым отъездом домой что-то прислал! Что-что… Явно же, что ничего хорошего.

На лбу выступила испарина, а ладони покрылись холодным потом, пока Северус, изо всех сил стараясь делать это спокойно и даже небрежно, вскрывал письмо. Только бы лорд Малфой не решил проверил его легенду и не выяснил, что никакой больной матери у Северуса нет! Это же конец! Северус тогда за свою жизнь и кната ломаного не даст!

«Милорд скоро объявит приём. Ты приглашён. Я вышлю тебе портключ с совой через десять дней. Ты должен произвести на него максимально лучшее впечатление, это твой шанс. Про оборотня он уже в курсе и поэтому хочет познакомиться с тобой лично».

От волнения Северус не с первого раза понял, о чём шла речь в коротком, абсолютно не в стиле Люциуса, послании. Но почерк был его, так что вряд ли это какая-то подделка, чтобы вывести Северуса на чистую воду. Слава Мерлину!

— Эй, Снейп, ты там как? — Мальсибер помахал перед его лицом рукой, привлекая внимание.

— А? Что?

— Ничего! Стоишь с письмом от Малфоев, а рожа настолько дебильная, будто грязнокровка Эванс замуж согласилась выйти за тебя. Или она больше не в фаворе?

— Скорее, мы обоюдно не в фаворе друг у друга, — Северус решил всё же ответить, чтобы не вызывать подозрений. И так уже Эйвери чуть шею себе не свернул, пытаясь прочесть послание. На факультете знали, конечно, что Северус периодически общался с Малфоями, Люциус ещё с первого курса предлагал ему покровительство, но многих передёргивало от мысли, что именитое и богатое семейство привечало нищего полукровку, а тот пользовался их связями и что-то с этого имел. Эйвери свои претензии вслух ещё ни разу не высказывал, хотя относился как раз лагерю таких недовольных. — Малфой прислал хороший заказ. Удастся подзаработать летом.

— Ты собираешься варить зелья в магловском доме?

Судя по лицу Эйвери, для него это было равнозначно тому, как если бы Снейп вместо котла взял, например, кастрюлю. Что то, что то было одинаково глупо.

— Другого у меня нет. Не нравится — можешь не заказывать, Эйвери.

— Но Малфой тебе заказал.

— Значит, он всем доволен, — пожал плечами Северус, — что-то я не припомню, чтобы у кого-то возникали претензии к качеству моих зелий.

— Ладно тебе, Эйвери, что пристал? Не нравится — не заказывай, в самом деле. А у Снейпа нет набитого галеонами сейфа, так что каждый крутится как может.

Эйвери угомонился, но Северус оценил, как Мальсибер, вроде бы защищая приятеля, пребольно уколол напоминанием, что он бедняк и потому сам вынужден зарабатывать себе на жизнь. Только на жизнь — это громко сказано, если бы Хогвартс не предоставлял бесплатно полный пансион, Северусу бы пришлось туго. Ничего, уже завтра они расстанутся навсегда. Он бы и не обратил внимания на подколы соседей по спальне (Лили громко называла их друзьями Северуса, но друзьями они были такими же, как сама Лили с Нарциссой Блэк — никакими), однако письмо Малфоя здорово подпортило ему настроение. Северус знал, что господин Риддл вернулся в страну ещё дней пять назад: слизеринцы только об этом и говорили в гостиной, потому что Риддл сразу же встретился с Министром и дал обширное интервью, где сокрушался насчёт лицемерия Альбуса Дамблдора и его пренебрежения к самому ценному, что есть у магического сообщества, — к детям. Казалось бы, у Риддла сейчас есть гораздо более важные дела, чем встречаться с каким-то полукровкой, пусть и с тем, который подкинул ему важный козырь в борьбе против политического врага. Но нет, впереди официальный приём через две недели, на который Северуса ждут, потому что Малфой представил его как своего протеже. Только хрен им, а не Северус Снейп! Уж лучше прозябать где-нибудь в магической Италии, чем здесь уподобиться Петтигрю или кому-то вроде него, заглядывать в рот сильным мира сего в надежде, что заметят, одобрят, похвалят.

Но Малфой назначил встречу в Малфой-мэноре через десять дней! У Северуса в запасе всего десять дней, прежде чем его начнут искать, Мордред. Он надеялся на большую фору. Понятно, Малфой посчитал, что больше времени на варку зелья ему вряд ли потребуется, а справится ли он, поможет лекарство его матери или нет — Люциуса это не интересовало. Люциусу нужен был талант Северуса в зельеварении, а не он сам. Личный зельевар, изобретающий новые составы и модифицирующий старые, никакому семейству не помешает. Но десять дней! Придётся срочно корректировать план и что-то придумывать, чтобы Северуса не кинулись искать сразу же по истечении этого срока. Может, несчастный случай изобразить? Сунуться в Лютный, например. Там неудачник может пропасть бесследно, но поверят ли? Наученный конфликтом с Мародёрами, Северус славился осторожностью. Был ещё вариант — притвориться, будто он нарвался на банду отморозков в Коукворте. Смешно! Да любой допрос — а с маглами церемониться не будут, — покажет, что большая часть коуквортской шпаны боялась Северуса как огня. Значит, Лютный. Он отправится за ингредиентами для зелья и всё, где-то там и останется. Неидеально, но сколько-то дней удастся выиграть.

Последний день в Хогвартсе — по-настоящему последний! — запомнился Северусу выпуском «Ежедневного пророка» с датой судебного заседания по делу Дамблдора, Поттера и Блэка с Люпином. Рассматривать их дела решили скопом первого августа. Северус усмехнулся: если всё пойдёт, как надо, то читать о вынесенных приговорах он будет уже в Италии, не имея к Хогвартсу никакого отношения. Волнение, всё нараставшее к этому дню, неожиданно улеглось. Северус сделал максимум того, что мог, теперь оставалось уповать лишь на Феликс и на то, что он просчитал все риски.

Оставшиеся полглотка «жидкой удачи» он украдкой принял перед самым выходом из Хогвартса. Зелье не протестовало против того, чтобы занять одну карету вместе с Эйвери и Мальсибером по пути в Хогсмид, как обычно, а затем — одно купе. По вагону привычно бродили студенты, бесцеремонно распахивая двери и ища своих приятелей, с которыми разминулись в суматохе посадки. Заглянула и Лили, и в этот момент Северус напрягся: у бывшей подруги было такое лицо, словно она собиралась возмутиться его компанией ужасных тёмных слизеринцев и потребовать, чтобы Северус немедленно пошёл с ней. Однако Лили только окинула их неожиданно угрюмым взглядом и, уже уходя, саданула дверцей купе.

— Ещё день-два, и наша гриффиндорская принцесса созреет для того, чтобы мириться.

— Да какая из неё теперь принцесса, Мальсибер? Одного принца ждёт Азкабан, а второй сам её видеть не хочет. Так же, Снейп?

— Точно, не хочу. Я как представлю, что она меня будет осаждать все каникулы, — Северус покачал головой и демонстративно передёрнулся. — Лили умеет выносить мозг качественнее, чем трансфигурационные формулы МакГонагалл.

Путешествие, которое из Лондона в Хогвартс занимало весь день, в обратном направлении длилось всего три часа. Незадолго до прибытия Северус, отлучившись в туалет, поменял свою волшебную палочку на материну, чтобы его колдовство нельзя было отследить. На вокзале он как ни в чём ни бывало распрощался со слизеринцами и, держась в некотором отдалении от Лили, поплёлся к выходу на магловскую часть Кингс-Кросса. Бывшую подругу Северус обогнал перед самым разделительным барьером. Эвансы должны были встречать младшую дочь, а потом все вместе возвращаться в Коукворт на грохочущем и медленном, как черепаха, дизельном поезде, так пусть хорошенько запомнят его. Потом, если кто-нибудь из людей господина Риддла вздумает их пролегиллиментить, то увидит обычный путь Северуса домой.

На поезд Северус тоже сел отдельно от семьи Лили. Судя по недоумённым взглядам, которые кидала ему вслед миссис Эванс, и красному от натуги мистеру Эвансу, в одиночку тащившему тяжеленный сундук, Лили не удастся избежать вопросов, почему это её друг не с ними. Что она им ответит: правду, ложь, — Северуса, честно, не интересовало. Дорога до Коукворта длилась два муторных часа, которые он вытерпел с огромным трудом, потому что в поезде стояла дичайшая вонь, и ему из-за чувствительного обоняния в который раз стало плохо. Если бы не нужно было оставить свидетелей своего возвращения в Коукворт, Северус бы просто аппарировал на место, благо за две недели он наловчился делать это вполне сносно, но увы. Да и эти часы в поезде были всё-таки последним спокойным временем в ближайшие сутки, а то и больше.

На станции зелье потянуло его к дому, причём, не медленным шагом, как обычно, когда не хотелось возвращаться, а едва ли не бегом. Тобиас отсутствовал, и Северус, быстро выкинул из школьного сундука вещи, какие не жалко было оставить, создавая видимость возвращения. Сам сундук отправился в подвал, а Северус извлёк из тайника под кроватью ненужные в прошлом учебном году записи. Они, нехитрые материны вещи, которые Тобиас лишь каким-то чудом умудрился не пропить, остаток магловских денег с летней подработки, несколько памятных безделушек — всё это отправилось в сумку с чарами расширения пространства, которая вот уже довольно долго дожидалась своего часа. В ней Северус собирал то, что возьмёт с собой в новую жизнь. Все волшебные предметы, включая школьные учебники за семь курсов и те эссе, что Северус ещё в школе написал для приемной комиссии, уже лежали там. Преодолевая отвращение, он залез в шкаф Тобиаса и отыскал более-менее прилично выглядевшие грубые тёмно-синие штаны со странными клёпками на карманах и рубашку. Пара взмахов волшебной палочкой — и одежда стала выглядеть вполне прилично, на колдовской манер, и тоже отправилась в сумку. А вот еды на кухне не оказалось, обнаружился только заплесневевший кусок хлеба в шкафу, но и есть не хотелось. Северус подумал, что уж голод он как-то переживёт, если что.

Управившись меньше, чем за четверть часа, он закутался в школьную мантию, закинул сумку на плечо и поспешил в район за фабрикой, носивший у благополучных жителей города неприятное название Трэшворта. То было самое злачное место, трущобы и дыра даже хуже, чем Паучий тупик. Эдакий маленький филиал Лютого только в Коукворте и магловский. Когда-то там хотели строить пристань и склады, чтобы торговать фабричной продукцией по реке, но с упадком графства загнулась и эта затея, причём случилось всё ещё до рождения Северуса. Покрутившись немного в Трэшворте, он зашёл в грязный неприметный тупичок, где воняло мочой и мусором, и аппарировал в Лондон, почти к самому входу на Косой переулок. Тратить время на посещение магической улицы на самом деле ужасно не хотелось, но зелье подсказывало, что это будет правильно, и Северус прошёл через «Дырявый котёл», постаравшись, чтобы бармен его запомнил. Оттуда уже неторопливо добрался до Лютного, и ему повезло, что на самом перекрёстке из дверей соседней лавки как раз выходили две ведьмы, и одна громко возмутилась, заметив его, что это подросток делал в таком месте. Северус ответил женщине кривой улыбкой и рванул в переулок уже бегом. Зелье перестало тянуть его за лавкой Горбина и Бэрка, Северус посчитал это знаком, что обязательная часть представления выполнена, и вновь аппарировал в Лондон. Если откровенно, ему самому не очень-то уютно было в Лютном, и он был рад отсюда выбраться.

Второе перемещение подряд на большое расстояние и в столь короткий промежуток времени далось тяжелее, Северуса даже замутило. Но оказался он в точности, где и хотел, возле аэропорта. Укрывшись в туалетной кабинке, выпил заранее припасённое Оборотное и переоделся в одежду Тобиаса. Ни к чему, чтобы местные работники видели тут Северуса Снейпа, мало ли что. А документы... В магловских документах волшебники могут искать вечно.

Дальше шла самая рисковая часть плана, но благодаря зелью всё прошло без сучка, без задоринки — и покупка билетов, и слабенький Конфундус. Сначала им пришлось огреть кассира, чтобы не изумился возрасту Северуса в магловских документах, затем на работников зоны досмотра, на которых бездонная сумка произвела бы ненужное сногсшибательное впечатление. Насколько Северус всё-таки волновался, он понял, когда занял своё кресло на борту самолёта, а жутковатая махина, с гулом и рёвом разбежавшись, медленно поднялась в воздух. Наверное, всё вместе сложилось: страх, что в последний момент план сорвётся, его не пустят на самолёт, не продадут билет, явится кто-нибудь из Аврората на сигнал о применении колдовства против маглов, волнение от необычного способа передвижения. Ради Мерлина, только полный безумец мог с восторженным придыханием произносить слово «самолёт»! По ощущениям Северус словно на «Ночном рыцаре» летел, разве что на такой высоте, какая Поттеру и не снилась, и без болтанки, зато с заложенными ушами. Как он ни старался, до самого приземления их так не отложило.

Перед вылетом, кстати, пришлось выпить вторую и последнюю порцию Оборотного: Северус опасался заколдовывать итальянских маглов при приземлении, а вид тридцатипятилетнего мужика, протягивающего паспорт шестнадцатилетнего подростка, — то ещё зрелище. Полёт длился около двух часов, то есть, времени как раз хватило бы, чтобы после посадки Северус стал самим собой.

Не верилось, что мучения последних месяцев, недель и особенно дней заканчивались. День был переполнен впечатлениями и действиями настолько, что Северус и не сразу вспомнил, что ещё утром завтракал в Хогвартсе, затем ехал в одном купе с Мальсибером и Эйвери, провожал взглядом Лили у поезда на Коукворт. То было раньше, много раньше, никак не сегодня. А ведь как раз этот день разделил его жизнь на «до» и «после». Назад Северус не вернётся уже никогда, и полунищенское существование на факультете, а потом и во взрослой жизни, опасность попасться на крючок Риддла или аврорам (если бы Северус рискнул работать в Лютном) — всё это ещё было свежо в его памяти, но как же приятно знать, что ничего подобного уже никогда не произойдёт! Северуса распирало от гордости, от счастья и воодушевления, что перед ним теперь открыто столько дорог, сколько никакой наследник Слизерина не в состоянии ему обеспечить. Он сам волен решать, специализироваться ли на лечебных зельях или скрупулёзно изучать яды и создавать противоядия, а может, вообще оставить зелья и пойти заниматься тёмными искусствами. И нет за спиной Министерства, Малфоя, Дамблдора, Риддла, Лили — всех тех, кто хоть как-то его ограничивал.

Отныне и теперь всё будет по-другому. Северус говорил себе эти слова в последние дни в Хогвартсе — они помогали выдержать тот бешеный ритм, — но именно сейчас они наконец обрели свой истинный смысл. Сейчас, когда Северус сошёл с трапа в аэропорту Венеции, и на него дохнуло жарким летним воздухом свободы, начисто смыв и неприятные воспоминания о полёте, и дурное самочувствие, и тревоги, что его остановят или поймают. Те, кто предвещал Северусу Снейпу незавидную участь тёмного мага, парии и бедняка, или кто рассчитывал прибрать к рукам его талант и умения, — остались далеко. И они все ошиблись, потому что забыли кое о чём: Северус всё-таки учился на Слизерине. А Слизерин — обязывает.