Будь слизеринцем, Снейп! (джен)

— Что ты там провякал, Нюнчик? Ты — и сам проверишь, лично? Да у тебя кишка тонка просто из замка ночью выйти! А за нами проследить попытаешься, так вообще обосрёшься, — самодовольно усмехаясь, пролаял Блэк. Троица Мародёров, странное дело, без своего очкастого лидера, застигла Северуса у самых дверей Большого зала. Как раз начинался завтрак, так что зрителей этот кривляющийся гриффиндурок собрал прилично. — Ты же только и умеешь, что мстить исподтишка, трус!

От этого оскорбления Северуса кинуло в жар, и он, до сих пор не собиравшийся отвечать на очередные словесные испражнения Мародёров, презрительно протянул:

— А ты не боишься, что я возьму и всё-таки приду в Визжащую хижину, а, Блэк?

Воистину какая-то неизведанная, но очень мощная магия крылась в одном простом слове «трус», раз Северус так реагировал. Либо же дело было в том, что его произносили Поттер и Блэк, а доказать их неправоту Северус считал делом чести.

Хоть он и смотрел больше на Блэка, но всё же заметил, как Люпин, стоявший поодаль от приятелей, дёрнулся и, кажется, даже побледнел. Но бледным и нездоровым он ходил уже примерно два дня, а ещё его голубые глаза на бескровном, с заострившимися чертами, лице приобрели отчётливый желтоватый оттенок, движения стали отрывистыми и резкими, иногда его даже словно пробивало судорогой. Северус мог только надавать себе тумаков, почему почти пять лет не узнавал столь явные симптомы ликантропии у Люпина, систематически возникавшие накануне полнолуния. Тут же ни колдомедиком не нужно быть, ни гением в ЗОТИ, всё видно невооружённым взглядом. Но это просто невозможно: чтобы в Хогвартсе на пятом курсе учился настоящий оборотень, а никто о подобном не догадывался.

Сам Северус лишь только что, ввязавшись в очередную перепалку с Мародёрами, осознал, что Люпин — не обычный волшебник, а самая настоящая тёмная тварь, оборотень. Это было сродни озарению, удару молнии: все странности поведения гриффиндорского старосты, его внешнего вида, намёки Блэка и странные слухи вокруг Визжащей хижины враз сложились в единую картину. Нереальную, но всё же правдивую картину. Люпин — оборотень. Северус, Лили и ещё несколько сотен студентов несколько лет жили в одном замке со смертельно опасным, неконтролирующим себя зверем.

— Неа, не боюсь. Потому что такой говнюк, как ты, не знает слово «храбрость»!

Петтигрю мерзко и подобострастно захихикал, а Блэк оскалился ещё шире, улыбаясь, как он думал, хорошей шутке. Придурок совершенно не замечал, что подобравшийся ближе Люпин предупреждающе дёргал его за рукав мантии и что-то бормотал, наверное, хотел утащить друзей уже в Большой зал, пока те не наговорили лишнего. Северус закатил глаза, отрешившись на несколько секунд от шокирующей новости об истинной сущности Люпина. Получилось на удивление легко. Мерлин, ну что за компания идиотов подобралась? Один мнит себя королём Хогвартса и императором остроумия, другой выслуживается, лишь бы сильные и имеющие влияние однокурсники не трогали его, а третий… третий тоже молчит и не замечает нарушения правил (если не преступления), лишь бы его тайна не стала известна. И это самые популярные парни Хогвартса? Определённо, все учащиеся поголовно ослепли и отупели до состояния студентов Гриффиндора. Северус смерил снисходительным взглядом Мародёров, которых — ну, по крайней мере, Блэка — прямо-таки взбесило, что он не полез в перепалку с палочкой наперевес, стремясь проклясть их. Ага, конечно, самое то так поступать на виду у всех. Вон показались переговаривавшиеся Флитвик и Спраут, с другой стороны по коридору к Большому залу приближались нумеролог Маусс и мадам Помфри. Наверняка ещё стоит вскинуть палочку, как по законам жанра откуда-нибудь выбежит подоспевшая к шапочному разбору Лили и обвинит Северуса, что это он пристаёт к Мародёрам, а не наоборот.

— До встречи в Визжащей хижине, Блэк, — Северус позволил себе улыбнуться и, обойдя по дуге троицу кретинов, всё-таки направился в Большой зал. — Надеюсь, в честь нашей тёплой дружбы твои дружки окажут мне достойный приём.

Он намеренно сказал именно так, чтобы у Мародёров осталась мизерная надежда, что тайна их приятеля и старосты не раскрыта. Пусть посомневаются, поволнуются. Судя по яростному воплю Блэка «Вернись, мразь!», провокация удалась, и Северус испытал глубокое удовлетворение, когда за спиной у него недовольный Флитвик произнёс:

— Минус пять баллов с Гриффиндора, мистер Блэк. Ведите себя достойно, как подобает магу вашего статуса.

Конечно, пять баллов — ерунда. Когда про них узнает Лилс, Гриффиндор быстро заработает в два, а то и в три раза больше. Однако сам факт, что Блэк нарвался на профессоров, которые подавили в зародыше потенциальную стычку перед завтраком, грел душу. Правда, никто не мог гарантировать, что раззадоренный гриффиндурок не пойдёт охотиться на Северуса днём или вечером, но это мелочи. Северус в любом случае не собирался покидать сегодня подземелий, несмотря на то, что была суббота, а Лили всю неделю твердила, что при хорошей погоде им обязательно нужно сходить в Хогсмид и на Чёрное озеро. Только обычно, когда они выходили из замка вместе, Северус тащил на себе сумку Лили, а она гордо вышагивала на несколько шагов впереди, делая вид, что шла отдельно. Да ещё и в Хогсмиде потом прибивалась к кому-нибудь из подружек, нередко забывая о Северусе напрочь. Нужна ему такая прогулка?

Северус успел не просто занять своё место за столом Слизерина, но и приняться за еду, когда в Большой зал наконец ввалились Мародёры. По-прежнему без Поттера (куда, интересно, подевался их вечный заводила?), зато под конвоем очень сердитой Лили. Заметив Северуса, она успокоилась, уселась на скамью возле МакКиннон и перестала обращать на кого-либо внимание. На Северуса, кстати, тоже — он не удостоился ни кивка, ни улыбки, а вот заспанный и взъерошенный Поттер, влетевший в зал через несколько минут, получил порцию нравоучений вполголоса. Только, глядя на лица обоих, нельзя было сказать, что и Поттер, и Лили были этим так уж недовольны.

— Ты чего такой кислый, Снейп? — Мальсибер довольно ощутимо пихнул его локтем в бок. Удар пришёлся на недавний синяк, который Северус получил, спасаясь от взрыва котла во время очередного эксперимента, так что он поморщился. — Что, собственного яда накушался вместо того, чтобы Мародёров травануть?

Рядом язвительно похмыкал Эйвери, которому, похоже, понравилось это словесное убожество. От Жалящего обоих придурков спасло лишь то, что они были у всех на виду. Виновника сокурсники бы вычислили быстро и потом устроили бы Северусу тёмную похлеще самой отвязной из выходок Мародёров. Для посторонних Слизерин считался сплочённым факультетом, не дававшим своих в обиду, а на деле, за закрытыми дверьми гостиной, это был тот ещё серпентарий.

Да даже и не в тёмной дело. За не самыми умными и значимыми чистокровками вроде Эйвери и Мальсибера стояли их отцы. Маги, поклявшиеся в верности наследнику Слизерина. Доставать их означало бы неминуемо привлечь к себе внимание самого Тёмного лорда Волдеморта, а Северус отчаянно старался избежать этого. Помимо всего прочего, имя ещё такое — Волдеморт. Попахивает плебейщиной и непомерными амбициями.

Вслух, конечно, Северус ничего такого не произнёс, просто буркнул парням отстать, а дальше они сами додумали, что он в очередной раз печалился из-за своей гриффиндорской подружки. Разубеждать их Северус не стал, потому что… потому что достало.

В какой момент его стало всё раздражать? Положа руку на сердце, чётко ответить Северус не мог. Зато мог сказать, что дело было не в разыгравшихся из-за возраста и весны гормонах. Зелье для стабилизации гормонального фона он сварил ещё в январе, пропил курс в два месяца, как положено, но от этого всё происходившее в школе, а иногда и за её пределами, не стало бесить его меньше.

Мародёры вконец оборзели, пользуясь тем, что оба старосты факультета, так или иначе, были связаны с их дебильной компанией. Преподаватели не стремились как-то окоротить уродов, а если кто снимал баллы и назначал наказание, то обычно это заканчивалось бесполезным мытьём кубков в тысячный раз и возвращением баллов МакГонагалл или лично Дамблдором. Другие гриффиндорцы, глядя на своих лидеров, тоже начали чудить и уже неоднократно сходились врукопашную с менее знатными и уважающими себя слизеринцами. А деканов и директора такие столкновения не беспокоили, напротив, иногда даже казалось, что Дамблдора это более чем устраивало, судя по тому, что участников потасовок он не отчитывал, а подзуживал. Лили мнила себя то вершительницей справедливости (при этом она так гордо выпячивала грудь с серебряным значком, что Северус с трудом удерживался от смеха), то несправедливо обиженной жертвой. Причём, злилась она попеременно на Северуса, на Мародёров и на чистокровных студентов с других факультетов, которые после назначения Лили старостой и активных поползновений Поттера стали отпускать в её адрес едкие, колкие шуточки. Такие, что не в бровь, а в глаз. Поначалу Северус заступался за подругу, но когда она вконец заела его заявлениями, что нужно просто не обращать внимания на глупых Мародёров, постепенно перестал. Как можно игнорировать Мародёров, если те вечно лезли на рожон первыми, нападали то словесно, то заклинаниями? Эдак можно до того довести, что они его покалечат и даже убьют, разумеется, не желая ничего такого, по мнению Лили. Удивляло, что подруга, вроде такая умная, никак не могла уразуметь, что придирки к ней — то же самое, что и претензии Мародёров к нему, и страшно оскорблялась, когда Северус возвращал ей её же советы. После подобных ссор они не общались обычно несколько дней, но потом всё чудодейственным образом возвращалось к некоему подобию нормы, причём, слов «Прости» или «Извини» никто так и не произносил. Северусу не удавалось постичь эту странную магию, и он всё чаще задавался вопросом, зачем ему нужны качели вместо нормальной дружбы. Если с того же Мальсибера, можно что-то поиметь, книг из небогатой фамильной библиотеки, то Лили в последнее время (да что там, всегда!) предпочитала исключительно получать, а не отдавать. Ещё и частенько поблагодарить забывала, верно, думала, что помощь Северуса — нечто само собой разумеющееся. А он что, домовик какой, не заслуживающий и банального «спасибо»? Тоже, блин, староста и умница!

А Слизнорт? Слизнорт, который обленился и свои обязанности по варке зелий для Больничного крыла ничтоже сумняшеся переложил на Северуса в обмен на допуск в лабораторию во внеурочное время? Спору нет, очень слизеринский подход, и тут Северус не имел ни слова против. Но раз господин декан пользовался его услугами (ещё и при случае подворовывал идеи и наработки), так пусть бы взамен нормально исполнял свои обязанности и призвал наконец Мародёров к ответу, раз уж МакКошка не могла или не хотела. Потому что сейчас у них каверзы, подлянки и отнюдь небезобидные проклятия в ходу, а дальше что? Своего ручного оборотня на Северуса натравят?

Кстати, об оборотне. Люпин весь завтрак просидел с приборами в руках, но незаметно было, чтобы что-то ел. Даже если забыть о волнении и страхе, что его секрет разгадали, отказ от пищи вполне объясним тем, что организм перестраивался, готовясь к обороту этой ночью. Пользуясь тем, что Поттер отвлёкся на перепалку с Лили, а Блэку что-то на ухо шептал Петтигрю, Северус внимательно рассмотрел последнего из четвёрки Мародёров и помрачнел.

Что же за болезнь такая, что повторялась приступами с регулярностью раз в месяц, Северуса интересовало давно. Естественно, преследовал он сугубо научный интерес, а не волновался за здоровье этого поттеровского прихлебателя. Если известные зелья не помогали от этой хвори, можно же создать нечто исключительное, новое... это был бы пропуск Северуса в пока что закрытый для него мир профессиональных зельеваров. Но то Лили отвлекала своими просьбами, то Мародёры мешали или же приходилось браться за варку зелий на заказ, чтобы подзаработать денег — так или иначе, разобраться в проблеме Люпина банально не хватало времени. Когда же удавалось урвать возможность пристально поизучать необычного гриффиндорского старосту, Северус видел симптомы, которые не мог связать ни с одним из известных заболеваний. Только сейчас ему стало понятно почему. Ещё от матери, рассказывавшей ему о создании магической школы вместо сказок, Северус знал, что Основатели были против обучения в Хогвартсе опасных магических существ (да, в этом вопросе они оказались удивительно единодушны в отличие от проблемы с маглорождёнными), и, соответственно, представить себе не мог, что в школу таки попадет оборотень. Как только воображаемый барьер в его голове пал, всё встало на места. Поражающие своей регулярностью отлучки Люпина, вечно измождённый и потрёпанный вид после них, менявшийся цвет и многое другое.

Ну, хорошо, Северус всё понял. Что ему делать с этим знанием? Зачем оно вообще нужно? Нет, с одной стороны, очень полезно знать как можно больше про своего врага. Становиться закуской для оборотня или ещё одним безумным волком Северус не планировал. Но с другой, если посмотреть шире... Оборотень в мантии гриффиндорского старосты являлся своего рода финальным штрихом в том бардаке, который по недоразумению именовался Хогвартсом, лучшей британской школой магии и колдовства. Нет, правда, Люпин здорово вписывался в какофонию из нежелавших учиться студентов, ленивых или наплевательски относившихся к дисциплине и даже своему предмету преподавателей, деканов, игнорировавших, что ученики калечили других учеников, и директора, которого, кажется, всё это забавляло. В Хогвартсе как будто делали, что угодно, кроме главного — учёбы. А так... играли в квиддич, сплетничали, встречались, расставались, дрались, шантажировали, травили и дальше в таком духе. Не школа, а паучья банка — выживет только один, — или чей-то полигон для репетиции предстоящих сражений за пределами школы. Иногда Северус думал, что он, наверное, единственный волшебник в Хогвартсе, который всего лишь хотел учиться, получать знания, чтобы чего-то достичь в жизни! Иногда приходилось с тоской задаваться вопросом, что же он забыл здесь, в этом бедламе? К сожалению, тот Хогвартс, что Северус придумал по воспоминаниям и рассказам матери, существовал только в его воображении. Общим с Хогвартсом настоящим в нём был, пожалуй, лишь сам замок. Уехать бы. Было куда, было для чего, а после смерти матери Северуса ничто здесь не держало, но где бы денег столько добыть?

Оборотень стал последней каплей. Идти в Визжащую хижину, чтобы проверять свою догадку, Северус, само собой, не собирался. Он ведь не идиот и, тем более, не гриффиндорец. Однако если в Хогвартс, наплевав на безопасность учеников, притащили оборотня, то о чём, о какой учёбе или жизни в школе вообще могла идти речь?

Северус пересёкся взглядом с Блэком. Тот, блестя безумными глазами, предвкушающе улыбнулся и чиркнул пальцем по горлу, одними губами прошептав «Трус». Северуса передёрнуло. То, что гриффиндорцы именовали трусостью, на самом деле было инстинктом самосохранения, и не его вина, что представители львиного факультета им категорически не пользовались. И всё-таки что делать с оборотнем? Как-то же можно использовать это знание? А стоит ли вообще? Уже завтра травля Северуса перейдёт на новый уровень, потому что у придурочных Поттера с Блэком появится дополнительный повод задевать его. Кто знает, вдруг кретины решат, что Северус попытается угрожать их дружку? Хотя какое там «вдруг», именно так они и подумают. Люпин же перепугался до одури, весь завтрак головы не поднимал, словно и не было его в Большом зале. Не того Блэк назвал трусом, совсем не того. Но для этого дебила гриффиндорец по умолчанию не мог быть крысой, предателем и подлецом, что странно: как раз эти качества «удачно» сочетала в себе их компания.

После завтрака, так и не определившись с планами на день (мысли об оборотне отбили всё желание сидеть в лаборатории) Северус вслед за остальными слизеринцами поплёлся обратно в гостиную.

— Сев! Северус! Ну, подожди же!

Он остановился с мученическим вздохом. Лили — это серьёзно. А судя по её недовольному голосу, ожидалась знатная головомойка. Интересно, сейчас-то по какому поводу? Не могли же Мародеры посвятить её в тайну своего шерстяного приятеля, точно нет. Лили до ужаса хотела казаться правильной девочкой, донести преподавателям она бы не донесла (не в духе факультета это), а вот капать приятелям на мозги, чтобы Люпин сам пошёл и сознался, — вполне могла. Это даже такой кретин, как Поттер, должен понять.

— Почему я должна бегать за тобой? — сердито поговорила она, сдувая со лба прилипшую чёлку.

— Ну, раз тебе что-то от меня нужно, логично, что ты должна меня искать, а не наоборот, — он пожал плечами. — Разве нет?

По лицу Лили начала расползаться некрасивая краснота.

— Ты помнишь, что мы идём сегодня в Хогсмид? Ты обещал.

— Точно? — покопавшись в памяти, Северус никак не мог припомнить подобного. А чего он удивлялся? Лили обладала поистине удивительной способностью выдавать свои мысли и желания за чужие решения. — По-моему, я говорил, что всю субботу буду занят в лаборатории.

— Не было такого. Мы собирались в Хогсмид, а потом позаниматься у Чёрного озера, пока отличная погода. Перенеси на другой день свои эксперименты, всё равно...

Она прикусила губу, не договорив, и покраснела ещё больше, так что Северус безошибочно угадал, чем должна была закончиться фраза.

— Всё равно они бесполезны, ты это хотела сказать?

— Вовсе нет! Не придумывай!

— Да я всего лишь озвучиваю твои мысли, чего стесняться?

— Так мы идём или нет? — Лили рассерженно топнула ногой, и Северус вздохнул.

— Мы? Когда это мы ходили вместе, Лили? По-моему, ты всегда радостно уносилась вперёд, общаясь со всеми, кроме меня.

— Северус Снейп, — подруга холодно взглянула на него и отчеканила: — Какая докси тебя укусила?

— Не знаю. Может быть, та, от которой я поумнел?

Лили лишилась дара речи, только смотрела на него злыми глазами. Наверное, да, Северус перегибал палку, но после обнаружения оборотня в гриффиндорской шкуре и, выходит, полного пренебрежения Хогвартсом и студентами как минимум со стороны МакКошки (ну, не могла она не знать, не могла!) на душе сделалось так тошно, что захотелось, не дожидаясь экзаменов, схватить вещи и бежать куда подальше. А тут ещё и Лили в неурочный час подлила масла в огонь своей непрошибаемой уверенностью, что всё должно происходить так, как она сказала, и точка.

— Лили, просто дружба — это когда два человека слышат и слушают друг друга. Ты вот, например, не захотела услышать, когда я говорил, что на выходных буду занят, а теперь обижаешься на меня. Обижаться на себя надо.

— Значит, бросишь меня одну?

Северус только глаза закатил. Спрашивается, чего он распинался? Лили просто проигнорировала его слова.

— Можно подумать, раньше ты не ходила одна. Я что-то не припомню, когда в последний раз в Хогсмиде ты гуляла со мной, а не с Мэри, Алисой или с кем ты ещё дружишь?

— Ты хам, Северус! Просто невоспитанный хам, — Лили надулась, в её глазах заблестели слёзы. В первый момент Северус дёрнулся, но почти сразу же вспомнил, что плакать дорогая подруга начинала всякий раз, когда видела, что он упёрся и не отступит. Было дело, Северус, как дурак, пугался и соглашался на любые условия, лишь бы его Лили не расстраивалась, однако давно уже эти манипуляции не вызывали ничего, кроме раздражения. Лили считала его настолько недалёким? Или действительно своим бессловесным рабом вроде домовика? Ну да, вдруг всегда послушный домовик начал открывать рот и перечить, какой кошмар, срочно наказать и поработить обратно! — Ты прежде таким не был, пока не стал общаться с этими Эйвери и Мальсибером.

О, ну, конечно, всё зло от них. Парни, может, и не были умнейшими в Хогвартсе, не блистали манерами и не боготворили маглорождённых, однако порой составляли Северусу вполне неплохую компанию. С ним, нищим полукровкой, на факультете чистокровных богачей редко кто хотел водиться, только Лили этого не понимала.

— Ты меня не услышишь, но они тут ни при чём.

— Северус, я знаю, что они тебе говорят, только это неправда. Я твой единственный друг! Я забочусь о тебе, знаю, как для тебя лучше! Иначе ты так и просидишь в своей дурацкой лаборатории, что-то изобретая. Это же никому не нужно, Сев! Ты думаешь, профессор Слагхорн или твои слизеринские приятели что-то оценят? Они тебя просто используют! А ты в этих сырых подземельях света белого не видишь, и для чего? Мы бы с большей пользой для здоровья и для мозга позанимались бы вместе у озера!

Бессмысленный спор можно было продолжать до бесконечности. Северуса так и подмывало поинтересоваться, неужели игнорировать дорогих Мародёров Лили тоже советовала, считая, что так лучше для него? Ага, он замечательно будет смотреться искалеченным и униженным. Может, даже от обиды перестанет таскаться за ней... А что, если в этом и был смысл? Половина школы с самого первого курса обрабатывала Лили, что Северус ей не пара, а он, идиот, так гордился, когда подруга отбивала всех недоброжелателей. Сейчас, когда они повзрослели, ей, наверняка захотелось поклонников посолиднее и побогаче, но как же вся из себя справедливая и правильная Лили Эванс даст отворот поворот тому, кого столько лет защищала? Гораздо выгоднее всё обставить так, чтобы давний друг сам оказался виноват, а она предстала бы в облике невинной жертвы. Кто знает, возможно, Лили тащила его в Хогсмид, потому что где-то по пути им должен был встретиться Поттер с компанией? Северус не удивился бы. Он давно приметил, что почти весь пятый курс Лили будто нарочно сталкивала его с Поттером.

— Лили... иди-ка ты в Хогсмид. А то опоздаешь и всю хорошую погоду пропустишь, потратив время на уговоры недостойного меня.

— Знаешь что? — почти прошипела та. — И пойду. Между прочим, Поттер очень настойчиво предлагал мне прогуляться вместе, а я, дура, отказывалась из-за тебя!

О-па, как Северус угадал-то.

— Ну и замечательно. Думаю, ещё не поздно согласиться.

— Непременно так и сделаю! В отличие от тебя Поттер знает, как за девушками ухаживать!

Лили, видно, очень хотелось оставить последнее слово за собой, потому что она круто развернулась на каблуках и стремительно удалилась по коридору, будто боясь, что Северус вот-вот одумается и кинется вдогонку просить прощения. А он же выдохнул с облегчением, когда та скрылась за поворотом, и стих звук её шагов.

Пожалуй, что Северус всё-таки невольно подыграл Лили, выставив себя невежливым и неблагодарным мужланом, не оценившим её заботы о своём здоровье и круге общения. Ну и ладно, давно пора было, пожалуй, расставить все точки над «и».

Дотащившись унылым, всем недовольным привидением до слизеринской гостиной, Северус всё-таки понял, что же за чувство довлело над ним с силой сотни азкабанских дементоров. Разочарование. Он разочаровался в Хогвартсе, школьной программе, преподавателях, в Лили, зельях... Нет, с зельями это перебор, с зельями всё было прекрасно, несмотря на то, что Лили, пытаясь загнать его обратно в подчинение, утверждала обратное. А вот остальное...

Ещё ребёнком Северус не мог дождаться своего одиннадцатилетия. Прочёл все материны учебники, измучил её вопросами и свято верил, что в Хогвартсе каждый может найти защиту. Школа снилась волшебным замком, где Северуса никогда не достанут ни Тобиас (называть его отцом даже в собственных мыслях не получалось), ни коуквортская шпана, ни кто-либо ещё. Думалось, что здесь прекрасные наставники, множество колдовских наук, обширная библиотека; что преподаватели и студенты оценят острый ум и тягу к знаниям. Первый же курс дал ему хороший такой щелчок по носу, поставив на место зарвавшегося, замечтавшегося полукровку. Большинство преподавателей читали свои предметы без огонька. Были энтузиасты вроде Флитвика и Спраут, но, увы, они оказались в меньшинстве. В подавляющей своей массе профессора либо не желали утруждаться тщательным разбором материала и вникать в проблемы студентов (как МакКошка), либо выбирали себе любимчиков из числа богатых и знатных семей (как Слагхорн). Школьную программу, которую мама всячески хвалила, за прошедшие с её выпуска годы урезали донельзя, а многие дисциплины, которые Северусу были интересны, например, Тёмные искусства, и вовсе запретили. Библиотека — да что там от неё осталось! Северус, когда пришёл туда впервые, несколько минут просто смотрел на зияющие чёрными дырами книжные полки и чувствовал себя обманутым.

Ну и, конечно, защищённость! Вернее, её полное отсутствие. Да в одном маленьком доме с пьяным, а потому лезшим драться Тобиасом было безопаснее находиться, чем в огромном замке с несколькими сотнями учеников, которые сторонились его лишь за серебристо-зелёный галстук. Нет, Северус не питал иллюзий по поводу своего скверного характера, идиотского поведения, когда он чуть ли не в рот Лили заглядывал, и бедного вида. Однако в том же «Хогвартс-экспрессе» перед первым курсом Поттер и Блэк напали на него именно из-за желания поступить на змеиный факультет. Даже сейчас, когда наследник самого Слизерина подвизался на политической арене, слизеринцы всё равно априори считались злыми (не просто тёмными, а злыми, жестокими) магами, с которыми нельзя иметь дела. Кажется, что преподаватели должны быть беспристрастными, пресекать подобные настроения и травлю, перевоспитывать хулиганов, но на деле… МакГонагалл прошлой осенью отказалась отпустить Северуса из Хогвартса на похороны матери, заявив, что ему нужно учиться и что никто из преподавателей не может сопроводить несовершеннолетнего в магловский город и обратно. Зато спустя пару дней семикурсника из Гриффиндора на прощание со бабушкой-сквибкой МакКошка сопроводила лично. Лично! Ну, что тут скажешь?

Хогвартс только на словах считался одной из лучших школ магии, на деле он скатился ниже даже Шармбаттона, который принимал на учёбу всех без разбора, не взирая на их уровень магии. Северус не один так считал: за пять лет обучения он видел, как покидали школу сразу после С.О.В. многие (если не подавляющее большинство) рейвенкловцы и некоторые чистокровные слизеринцы, планировавшие продолжить обучение на континенте. Слышал от них, что европейские университеты и академии с пренебрежением и снисхождением относились к абитуриентам-англичанам. В Университете боевой магии в Мадриде даже сделали отдельные, более лёгкие экзамены для выпускников Хогвартса, а потом, для прошедших отбор, ещё и годовой подготовительный курс, чтобы наверстать преподававшиеся из рук вон плохо магические дисциплины. Северус тоже получил ответ из венецианской Академии высших зелий и алхимии Родриго Борджиа, что его готовы протестировать на таких же условиях, как и других англичан, «потому что статистика последний десятилетий показывает удручающий уровень знаний у магов, учившихся в Хогвартсе». Правда, в процессе отчаянной переписки, которой Северус сам от себя не ожидал, ему удалось узнать, что можно попытаться сдать вступительные экзамены на общих основаниях и, если повезёт впечатлить приёмную комиссию, учиться бесплатно, а то и получить стипендию. Но всё упиралось в треклятые деньги на путешествие в Италию, на жильё и на учёбу — если с бесплатным образованием ничего не получится. Столько, сколько насчитали итальянцы, варкой зелий в Хогвартсе не заработать ни в жизнь, соваться же в Лютный Северус опасался, причём, не из-за участившихся проверок авроров, а из-за жуткой конкуренции между самими торговцами на полулегальной волшебной улочке. Да, будь у него деньги, ноги бы Северуса не было в магической Англии на следующий день после С.О.В., однако, увы, ему придётся остаться и доучиться шестой-седьмой курс, искать заказчиков на зелья среди богатых слизеринцев и их родителей, чтобы всё-таки уехать потом. Это Лили, которой слишком легко жилось в магическом мире почему-то, могла думать, что после Хогвартса перед его выпускниками открываются любые двери вне зависимости от их происхождения, богатства и связей. Северус же точно знал: максимум, на что он, полукровка и бедняк, к тому же, слизеринец, мог рассчитывать — место помощника аптекаря в какой-нибудь третьесортной лавки даже не в Косом переулке. А Академия... поступить туда Северусу было бы несложно, его магии и знаний хватило бы с лихвой. Впервые узнав о ней на прошлом курсе: Лили услышала об учебном заведении для зельеваров в Клубе слизней и загорелась идеей учиться там (ненадолго её хватило, правда), — и за лето, пока мать не слегла, Северус разузнал об Академии по максимуму. Вплоть до того, сколько стоит перелёт в Италию магловским транспортом, — меньше, чем межконтинентальный портал, но куда больше, чем имевшиеся у него накопления. Как всегда, всё упиралось в деньги.

Лили... Лили стала главным разочарованием этого года. Солнечная, добрая, светлая девочка, которая была единственным, ради чего Северус существовал в Коукворте, незаметно превратилась в упёртую, упрямую, себялюбивую и уверенную в собственной правоте и исключительности девушку. Красивую, но легкомысленную во многих вещах, слишком во многих. Иногда Северус спрашивал себя, не могли ли его хвалебные оды волшебнице Лили в первые годы их знакомства так повлиять, а потом понимал — нет. Он только познакомил Лили с миром магии и колдовства, но дальше она сама выбирала свои цели, пути их достижения, знакомцев и приятелей и всё остальное. Логично, что бесперспективный Снейп оказался за бортом той лодки, которую Лили уверенно направляла к признанию, славе и удачному браку. За несколько лет однобокой дружбы Северус незаметно подчинил себя практически полностью желаниями подруги, а она так к этому привыкла, что не видела ничего плохого в том, чтобы пользоваться его идеями, объяснениями или находками, решать за него, что делать, куда ходить и с кем общаться. Северус мог бы сегодня напомнить ей, что те самые эксперименты, которые Лили, наморщив носик, назвала бесполезными и никому не нужными, ещё на четвёртом курсе они проводила вместе, Лили живо интересовалась умозаключениями Северуса и не гнушалась на уроках зельеварения выдавать их за свои. А он, как полный кретин, позволял ей это, всякий раз ведясь на милую улыбку и «Мы же друзья, Сев», тихо злился на старого моржа Слагхорна, который на все лады расхваливал Лили, а Северуса совсем и не замечал. Кстати, ещё можно было бы открыть ей тайну Люпина, чтобы хоть как-то подгадить Мародёрам, но, во-первых, это слишком мелко, а во-вторых, Лили бы не поверила и решила, что Северус всё выдумал, чтобы досадить ей. В этом они с Поттером, кстати, довольно похожи: оба думали, что мир вращается исключительно вокруг них, обоим жилось легко, и они верили, что так будет продолжаться и дальше. Почему — Северус не понимал.

Зато понимал то, что их окончательная ссора неизбежна, как экзамены в конце учебного года. Лили слишком нравилось командовать. По некоторым оговоркам её самой и обрывкам слухов, долетавших из гостиной Гриффиндора, легко было догадаться, что Лили очень импонировало наличие такого верного, полностью зависящего от неё оруженосца. Даже, говорят, она не раз хвасталась перед своей подружайкой Макдональд, что, если она скажет, Северус бросит обожаемые зелья и запишется на курсы авроров гонять по Англии тёмных магов. Каково же было её удивление, когда Макдональд предположила, что Северус с такой идеей мог не согласиться. Наличия у Северуса собственного мнения Лили совсем не учитывала, как оказалось, зачем оно ему? А дальше начались ссоры по мелочам, потом — перепалки из-за Мародёров и нежелания Северуса помогать ей, старосте, беречь баллы гриффиндорцев, «ведь баллы с таким трудом достаются!». Сегодняшняя размолвка вряд ли навсегда, наверное, через несколько дней Лили вернётся к прежней манере общения, как ни в чём ни бывало, всё-таки экзамены впереди, но Северус уже мысленно поклялся себе, что на этом — всё. Хватит. Он устал. И хотелось бы верить, что это Морготовы гормоны, переходный возраст и нервотрёпка из-за предстоящих С.О.В., что со временем всё пройдёт, но нет. Уехать бы, да опять же...

В гостиной было предсказуемо малолюдно. Многие ушли в Хогсмид, некоторые совершеннолетние семикурсники отправились по домам, тем более, что правилами школы это не запрещалось. Небольшую группу студентов курсов третьего-четвёртого собрал вокруг себя Нотт и что-то вдохновенно им вещал. Выудив из его речи восхищённое «господин Риддл» и «наследник Салазара Слизерина», Северус постарался как можно незаметнее проскользнуть в свою спальню. Как же он забыл, что в эти дни очередь Нотта проводить «воспитательную» работу среди младшекурсников? А Нотт — сущая пиявка, с хваткой посильнее, чем у магической разновидности пираньи: вцепится и не отпустит, потащит и восхваления Риддлу слушать, и в ряды Рыцарей Вальбурги (или теперь они для избранных Пожиратели смерти?) вступать. Северус старался избегать этих Рыцарей и всех, кто им сочувствовал; делал вид, конечно, что в курсе, слышал, поддерживал и собирался после школы присоединиться, но продолжал искать способ отвертеться от кабалы. Это со стороны всё звучало многообещающе, для волшебников, которые варились в своём замкнутом мирке. А Северус неожиданно узнал, насколько выгодно иногда бывает быть полукровкой и хоть по верхам, но разбираться во втором мире, магловском. Почитатели наследника Слизерина, через день распинавшиеся в гостиной факультета о его величии и о том, как хорошо будет жить в стране под его властью, до колик напоминали религиозных сектантов, которые как-то пытались обосноваться в Коукворте. Те же громкие, пафосные слова-пустышки, полубезумный взгляд, непонятно на чём основанная вера в силу, исключительность и величие своего лидера и яростное неприятие, даже ненависть к любому, кто смел сомневаться. Если у маглов за подобными адептами прятались мошенники и лжецы, почему у магов должно быть иначе? Как бы то ни было, Северус уважал господина Риддла за то, что он, будучи полукровкой, заставил многих чистокровных аристократов уважать себя, но и только. В искренность его обещаний веры не было. Это помимо того, что слизеринцы в принципе не должны никому служить, как какие-то гриффиндорцы.

Северус скинул мантию и, не разуваясь, рухнул на свою кровать. Хорошо, что обоих его соседей не было, никто не язвил о магловских замашках. Вслед за раздражением из-за встречи с Лили и очередным приступом разочарования накатила апатия. Не помогало и напоминание, что Слагхорн ждал сегодня несколько пинт зелий для Больничного крыла, иначе Северус мог распрощаться с доступом в класс зелий вне уроков не только на конец этого года, но и на сколько-то шестого курса. Старый морж бывал иногда на удивление злопамятен. Покрутившись немного на постели и окончательно её смяв, Северус перевернулся на спину, заложил руки за голову и мысленно обругал себя. В мысли снова полез морготов оборотень.

А вообще-то о себе нужно было думать, о будущем! О том, что максимум через месяц у Северуса будет шанс вырваться из опостылевшего Хогвартса, где ему явно же не место! Не факт, что в той же Академии Борджиа или ещё где будет лучше, но Северус, по крайней мере, начнёт новую жизнь и уже не испортит её по собственной глупости, не позволит превратить себя в безголосого раба или отверженного. Но это всё лишь мечты, Академия ему не светила ещё несколько лет как, а реальность такова: полный факультет наивных идиотов, четвёрка школьных врагов, которые ещё больше будут давить его после сегодняшнего дня, подруга, легкомысленная эгоистка, и в довершение ко всему — оборотень на одном с ней факультете. Это даже несмешно! Северус мог ещё понять желание обезопасить Лили: они столько дружили, что от привычки защищать её так легко не избавиться, — но он не обязан был заботиться о безопасности всей школы или благополучии Мародёров, которые наверняка с восторгом приняли правду о своём однокурснике. Плевать, что при неудачном стечении обстоятельств в полнолуние Люпин мог не оставить в гриффиндорской башне ни одного живого человека, это же так весело— общаться и дружить с настоящим оборотнем. Тьфу!

Следовало нанести упреждающий удар, чтобы эти кретины и не подумали доставать его с сохранением тайны Люпина. Вопрос — какой? В идеале было бы здорово прижать всю их дебильную компанию к ногтю, а то и вовсе выкинуть из Хогвартса... Или ещё что получить. Эх, мечты-мечты. Просто запустить волну слухов бессмысленно и бесполезно, в это не поверят. Ещё и сдадут Мародёрам. Сказать прямо — результат будет такой же. Обратиться к кому-то из профессоров... Северус обдумал эту мысль со всех сторон, но с сожалением отказался. Они в курсе.

Когда Северус через несколько минут осторожно вышел из спальни, импровизированное собрание уже закончилось. Из старших курсов остался только Крауч, закопавшийся в книги. При виде его Северус позволил себе слабо улыбнуться. Нечеткая догадка, расплывчатая и всё ускользавшая, так и крутилась в голове, но оформиться во что-то конкретное ей мешала банальная нехватка знаний. Или мнение постороннего, что, как известно, лучшая объективная оценка. А то, что Барти весь в учёбе, — это как нельзя лучше. Была у него одна странная, но сейчас очень полезная для Северуса черта: когда Крауча отрывали от вожделенных книг, он потом почти никогда не мог вспомнить из-за чего и почему.

— Крауч? — Когда тот поднял отрешённый взгляд от очередного разворота, Северус мысленно поздравил себя с удачным выбором момента. — Если бы тебе объявили, что в Хогвартсе есть оборотень, что бы ты сказал?

— Что это невозможно, — протянул Крауч, посмотрев уже более осмысленно. — Основатели предусмотрели защиту студентов от тёмных тварей.

— Ну, а если... если всё-таки это свершившийся факт, то?

Крауч пожал плечами:

— Тогда бы сказал, что директор точно в курсе. Без его разрешения щиты школы не ослабить, да и оборотня нужно раз в месяц как-то изолировать. Но, повторюсь, это невозможно. Никто в здравом уме не притащит в Хогвартс оборотня. Такого бессмысленного риска никому не простят.

Да, вот оно. Крауч произнёс именно то, что Северус хотел бы услышать.

Кивнув ему, Северус опустился в соседнее кресло и задумался. Собственно, он и сам понимал, что без Дамблдора тут не обошлось. Дело даже не в щитах школы. Директор Хогвартса имел доступ к Книге доступа. Северус не был уверен, что в ней отражался статус ученика, но, если, как говорили, там прописывался и статус крови, почему бы не быть и указанию, оборотень будущий студент или нет? А если он неправ, то тайна оборотня явно известна школьному колдомедику и декану факультета — для того, чтобы организовать ту же самую изоляцию на время полнолуния. Но колдомедик по недавно принятому (Дамблдором же) эдикту о тёмных тварях обязан был сообщить в Министерство. Кто мог запретить это мадам Помфри? Только директор. Вот и всё, вот почему Дамблдор с МакГонагалл покрывали выходки Мародёров: они просто боялись сказать четвёрке гриффиндорцев хоть слово поперёк, понимая, что тесно дружившие с Люпином студенты уже выяснили его секрет и раскроют рот, если их прижать. От осознания того, как оказалось всё просто, Северусу сделалось сначала смешно, потом противно, а затем муторно. Да, и это Гриффиндор, факультет храбрых, честных и благородных. На деле — крысятник и змеюшник почище Слизерина.

План сформировался быстро. Слова Крауча добавили недостающее звено в цепочку рассуждений, но когда Северус оценил собственный замысел, ему стало страшно. Одно дело — противостоять Мародёрам, и совсем другое — пойти против самого Дамблдора. Однако, Мордред, и потерять столь потрясающую возможность насолить им всем, а самому остаться не у дел, нельзя. Северус же слизеринец, в конце концов! Слизеринцы никогда не упускают своей выгоды, а с этого дела можно получить такие дивиденды, что учёба в той же Академии высших зелий перестанет быть несбыточной в ближайшие годы мечтой. Для Академии не хватало чего? Денег! Деньги можно получить взамен за информацию. Мародёры и не подозревали даже, какой козырь невольно вручили своему злейшему врагу! Нужно лишь правильно всё разыграть, что при нехватке времени — полнолуние же сегодня — сложно, но возможно. Северус ненавидел поступать по-гриффиндорски, то есть, не продумав всё до конца, но, похоже, выбора почти не оставалось. Либо действовать сегодня, либо уже в сентябре, а до сентября... нет, до сентября он не дотянет в Хогвартсе, где всё вызывало раздражение и злость, в Коукворте, где уже нет матери, а одна только Лили, которая, на самом деле, нахрен ему не сдалась...

И Северус, повздыхав и ещё немного подумав, написал короткую записку Люциусу Малфоя с просьбой о встрече. Он редко просил о чём-то бывшего старосту, не желая становиться обязанным даже в какой-то малости и вообще не желая попадаться лишний раз на глаза, чтобы не заработать ненужное приглашение в Рыцари Вальбурги. Но если и кто захотел бы подложить Дамблдору громадную свинью (вернее оборотня) и сумел бы это сделать, то только тот самый господин Риддл, приближённым к которому был отец Люциуса.

Он не просчитался. Через полчаса малфоевский чёрный филин принес ответное письмо с предложением встретиться в полдень в «Трёх мётлах» в Хогсмиде. Да, как Северус ни старался отвертеться, всё-таки идти в деревню придётся.

В «Трёх метлах» Люциус обнаружился за самым дорогим столиком в одной из кабинок, которые держали как раз для таких важных волшебников. Слава Мерлину, пришёл он один.

— Северус, друг мой! — улыбнувшийся Малфой взмахнул палочкой устанавливая вокруг них полог тишины. Кабинка надежно защищала от чужих взглядов, но не позволяла без дополнительных мер сохранить разговор в тайне. — Я, признаться, сильно удивился, увидев от тебя письмо. Даже решил, что ты наконец передумал и принял наше с отцом предложение об обучении, но ты намекнул, что речь идёт о… об одном нашем общем знакомом господине.

— Да, о нём, — произнёс Северус, занимая место напротив. Люциус подвинул к нему меню, но Северус отрицательно покачал головой. У него не было не то что денег, желания что-либо есть. Так можно ненароком отвлечься, чего он очень боялся.

Люциус, правда, воспринял этот жест по-своему и заказал ему кофе.

— Что же, тогда я порадуюсь, что ты начал вести себя достойно слизеринцу. Речь вряд ли идёт о чём-то законном, раз уж ты вызвал меня на разговор. Надеюсь, что ты одумаешься окончательно и всё-таки примешь наше с отцом предложение. Малфои не каждому оказывают такую честь, как покровительство. Но к делу.

— Прежде всего, я собираюсь поделиться не просто так.

— Само собой, — тот важно кивнул. — О, я понял. Ты по-прежнему не хочешь быть обязанным и собираешься обменять информацию на оплату обучения. Но это должны быть очень важные сведения, Северус, потому что обучение у хорошего мастера стоит недёшево.

— Нет, по поводу мастерства это другой разговор, и мы, я надеюсь, ещё побеседуем отдельно. — Дай-то Мерлин, чтобы план Северуса удался, тогда через месяц ноги его не будет в Англии. — А пока мне нужны деньги. Мать больна.

— Помочь устроить её в Мунго?

— Нет, там не справятся, — Северус делал скорбное лицо и опустил голову, пряча совершенно сухие глаза. — Родовое проклятие, оно всё усиливалось все эти годы вне волшебного мира. Помогут только тёмные зелья на крови, но...

— Они запрещены, и в Мунго тут же донесут в Аврорат, — понятливо закончил Люциус. — Мда, дела. А если магическая больница на континенте?

— Мама не перенесёт ни аппарацию, ни перемещение порталом, я диагностировал. А зелья... они должны помочь, я знаю! Хотя бы помогут ей продержаться до тех пор, пока не станет можно обратиться в Мунго, — Северус испустил дрожащий вздох, в этот раз совсем уже не наигранный.

Зелье действительно могло бы помочь. Могло бы! Не будь слишком поздно. Мать молчала до последнего, а когда Северус выучился диагностическим чарам и сумел расшифровать полученный результат, уже был сентябрь его пятого курса. Спустя полтора месяца мама умерла. За прошедшее с её смерти время Северус, безмерно горевавший поначалу, кое-как смирился. Он и при живой-то матери был всё равно что один, но хотя бы знал, что рядом есть кто-то, кто любил его. Без мамы в Коукворте будет неимоверно тяжело… А ещё были воспоминания. Воспоминания о матери, о том, как она бездарно потратила свою жизнь, как даже не попыталась спастись, сознаться, до сих пор причиняли тупую, глухую боль.

Так что сейчас это в какой-то мере искупление. Её история послужит тому, чтобы Северус вырвался из равнодушно-презрительного Хогвартса и избежал возможной кабалы после его окончания.

— Звучит разумно, — медленно проговорил Люциус, и Северус осознал, что тот, надолго замолчав, оказывается оценивал его слова и поверил в них. Поверил... — О, какой сумме идёт речь? — Он согласно кивнул, когда Северус озвучил. Впрочем, наглеть было опасно, поэтому Северус просто сбавил немного от той суммы, которой хвасталась Лили, рассказывая о семейной поездке в Германию. Вышло, конечно, сильно меньше того, что выкатили итальянцы, но он рассчитывал, что путешествовать магловским транспортом и жить у маглов должно быть дешевле, чем у волшебников. Ради будущего можно было поступиться своими принципами.

До этого момента Люциус вёл себя вполне дружелюбно, даже радушно, так что Северус решил рискнуть и выдать сразу второе своё условие.

— Я бы хотел, чтобы моё имя нигде не упоминалось. Пусть будет какой-нибудь неравнодушный к проблемам родной школы ученик.

Тут Люциус сделал то, чего от него никак нельзя было ожидать, — он расхохотался. Это так не вязалось с обликом сдержанного аристократа, что Северус замолчал, не зная, как реагировать. Он переборщил с требованиями? Мерлин, тогда же всё повисло на волоске...

— Ты? Неравнодушный студент? Определенно, это лучшая шутка за все годы нашего знакомства, Северус. Я это запомню, — Люциус отсалютовал ему бокалом, в котором, судя по запаху, плескалось вино. Вина, кстати, в меню «Трёх мётел» никогда не было. — Ладно, думаю, это тоже можно устроить. Главное, чтобы сам себя не выдал.

— Насчёт этого не беспокойся, не выдам.

Тут был, конечно, самый скользкий момент в его плане. Блэк и Петтигрю знали про его намерение прогуляться в Визжащую хижину, другие студенты тоже могли услышать тот разговор. Сейчас Северус мог лишь похвалить себя, что не стал во всеуслышание интересоваться подозрительными отлучками Люпина и озвучивать его диагноз, было бы труднее отвертеться. А так, если к нему и придут с вопросами, можно сказать, что это была обычная словесная пикировка со школьными недругами. А про Визжащую хижину он брякнул, чтобы те отстали.

Перестраховываться ещё больше и требовать клятву о выполнении его условий Северус не стал. Он обдумывал это всё время, пока добирался в Хогсмид, и побоялся слишком уж давить. Не то Люциус мог бы задаться вопросом, почему это ему настолько важно, перепроверить историю с больной матерью, и всё, конец. После такого провала Северус, наверное, даже в лавку устроиться не сможет, если вообще останется живым и относительно здоровым — Малфои не терпели тех, кто хоть в чём-то пытался их обмануть.

— Так что такого ты узнал о Дамблдоре, Северус?

Тон Люциуса не оставлял сомнений, что оттягивать признание больше нельзя, и Северус решился:

— В Хогвартсе учится оборотень.

— Это невозможно, — возразил тот, — щиты школы настроены против всех тёмных тварей. Дамблдор — помешанный на маглах идиот, но не безумец, чтобы протащить в Хогвартс оборотня под носом у Попечительского совета! Тем более, после закона о них, который он сам предложил!

— Возможно-невозможно, но это правда. В Хогвартсе уже пять лет учится оборотень, — спокойно повторил Северус. Примерно такую реакцию он и ждал. Сам же далеко не сразу поверил в собственные же выводы. — Ты его знаешь, это Ремус Люпин с Гриффиндора.

Отставив бокал в сторону, Люциус сосредоточенно уставился прямо перед собой, сцепив пальцы в замок.

— Я помню, что на первом курсе его несколько раз забирали из школы по болезни... но я не помню, когда именно это было. Аргументируй, Северус.

Северус с готовностью перечислил симптомы ликантропии, которые Люпин, не скрываясь, демонстрировал всей школе в дни до и после полнолуния.

— Невероятно, — прошептал Малфой с совершенно пустыми, изумлёнными глазами. — Почему раньше никто не заметил?! Ладно первокурсники, но на втором курсе, третьем... Оборотней проходят на ЗОТИ на третьем курсе! И что, никто не догадался, что на Гриффиндоре учится ликан?

— Никто и не задумывался, что такое произойдёт. Ты же сам сказал, что невозможно, чтобы Дамблдор рискнуть снять защиту с замка.

— Если это подтвердится... — От открывшихся перспектив у Люциуса перехватило дыхание, и он не сразу сумел продолжить.

— Полнолуние как раз сегодня. Люпина, как я понимаю, на это время выводят из замка и прячут в Визжащей хижине. Проверить и поймать его нетрудно.

— Да если это подтвердится, Дамблдор должен будет оставить директорский пост. Да, именно! Укрывательство тёмной твари, угроза жизням несовершеннолетних волшебников... Это же полноценный срок в Азкабане! Северус, — спохватился Люциус и произнёс уже важно и степенно, как когда хотел подчеркнуть значимость своих слов, — если твоя история подтвердится, ты будешь достойно вознаграждён и не только деньгами. Я сообщу господину Риддлу, как ты помог нам, так что вряд ли ты станешь рядовым членом Рыцарей Вальбурги, — и Люциус он, считая, что этим оказывал великую честь.

У Северуса же моментально пересохло во рту. Мордред, только не это, только не близкое знакомство с Риддлом! Люциус и прежде упоминал, что при случае старался намекнуть наследнику Слизерина о талантливом зельеваре-полукровке. Просить его не делать этого было бессмысленно и просто опасно. Тот не понял бы, почему Северус, в отличие от других слизеринцев, не стремился получить покровительство Риддла, заручиться его вниманием и одобрением. А они Северусу вообще не нужны были, ни за что, никогда! Риддл, хоть и сам полукровка, ратовал исключительно за права чистокровных волшебников, а такие, как Северус, вряд ли бы получили обещанные им преференции. Нет, он хотел быть свободным и самому определять свою судьбу, а не принадлежать кому-то, пусть и самому наследнику Слизерина. Достаточно было в его жизни кабалы под Слагхорном и Лили.

Люциус, не заметив случившейся с ним перемены, продолжал расписывать, какие выгоды сулило Северусу новое положение. Вплоть до того, что его, пятикурсника, могли лично представить господину Риддлу, а такой почести (серьёзно? Он считал это почестью?) не удостаивались даже наследники известных родов, а ему, полукровке, повезёт. Возможно, господин Риддл заинтересуется познаниями Северуса в зельях и темных искусствах — он был очень хорош в обеих науках, а по тёмным искусствам во всей стране не было мага, кто мог бы сравниться с ним. Пообщаться с действительно знающим магом без опаски, что на него донесут, было невероятно интересно, но не с Риддлом. В том, как Северус опасался этого человека, была какая-то иррациональность, интуитивность, в отличие от того же Дамблдора с его идеями по объединению маглов и магов. Дамблдора Северус искренне возненавидел, как только узнал, что мать сбежала от относительно неплохой жизни в волшебном мире в Коукворт, наслушавшись идей этого старого прощелыги! Сама она, конечно, выразилась иначе, гордость и упрямство, их фамильные черты, не позволяли матери признать ошибку, но суть от этого не менялась. У Северуса имелись причины желать бед директору Хогвартса, а вот явного объяснения страху перед господином Риддлом не было, но игнорировать свои ощущения он не собирался.

— Что у тебя с лицом, Северус? Ты недоволен тем, что я говорю? Или ты и меня не слушаешь?

Спохватившись, Северус перевёл на него взгляд: Люциус смотрел, прищурившись и с недовольной миной.

— Нет, прости, я задумался. Я только и думаю, что о матери.

— Я понимаю, но смею напомнить, что твоя мать, чистокровная волшебница, сама выбрала замужество за маглом. Не позволяй своей безоговорочной любви к ней испортить своё будущее.

Под конец в его словах послышалась тщательно скрываемая брезгливость.

— Второго такого шанса может не быть.

Ещё бы. Северуса чуть не передёрнуло. Он, как слизеринец, прекрасно знал правила игры. Магл в родителях или более дальних предках был несмываемым пятном на репутации. Интересно, а Люциус понял, что сам только что показал, что грош цена его уверениям о славе, богатстве и достойном положении под крылом господина Риддла?

— Я понимаю, я всё понимаю. И я не отказываюсь, но скоро экзамены, а мне ещё зелье варить.

Время. Нужно выиграть время, хоть сколько-то, чтобы Северуса не потащили к Риддлу сразу же после успешной операции с Люпином. Старшекурсники вроде Нотта вовсю говорили о том, что наследник Слизерина отмечал особенно важных для него магов. Причём, произносилось это так многозначительно, что сразу было ясно: речь идёт не о какой-то привилегированности на словах и в поступках, а о реальной метке, татуировке или чём-то подобном. В магическом мире любые нанесённые на тело волшебника рисунки были не просто картинками, как у маглов, они несли магию создавшего их волшебника и ещё какое, по его желанию, колдовство. Один Мерлин знает, что Риддл вкладывал в свои отметины. Проверять на своей шкуре Северус определённо не хотел.

— Это само собой, тем более, господина Риддла сейчас нет в стране. Но он вернётся к началу июля, будет готовится большой приём. Считай, что ты уже приглашён, Северус.

Уговорившись, что если сведения подтвердятся, Малфои откроют сейф в Гринготтсе и пришлют Северусу ключ, Люциус откланялся и расплатился за обед. Кафе он покинул степенно, но азартный блеск в его глазах выдавал сильнейшее желание немедленно передать информацию отцу. Абраксас Малфой прежде был членом Попечительского совета школы и сохранил связи с нынешними попечителями, ему во всём разобраться раз плюнуть. Северус же задержался допить кофе. Лишь с уходом Люциуса он в полной мере осознал, насколько сильно ему повезло. Что прибыл именно Люциус, что он вообще прибыл, что не стал расспрашивать подробно и давить из-за наспех придуманной истории с болезнью матери. Северус буквально по острию ножа прошёл! Но дело сделано, пути назад нет. То, что Люпин оборотень, подтвердится легко, а вот что будет дальше... Северус поёжился и залпом допил свой напиток. Это не должно его волновать. Через день-два после сдачи последних С.О.В. его уже не будет в стране, так что проблемы Дамблдора и Люпина — это их личные, заслуженные проблемы. Люпина, кстати, были ни капли не жаль. Он не маленький ребёнок, чтобы не понимать, какую опасность представлял для окружающих. Но он знал и вместо того, чтобы, как и другие оборотни, учиться в стае, продолжал тихушничать и скрываться. Это ли не подлость?

Теперь надо было уйти из Хогсмида так же незаметно, как он и пришёл. По всей деревне разгуливали школьники, и, во-первых, придурочные Мародёры тоже ошивались где-то здесь, а, во-вторых, ни к чему, чтобы его встречу с Люциусом как-то ассоциировали с последующим разоблачением Люпина.

— Сев! Северус!

Без приключений удалось пройти всего пару улочек. Голос Лили, зазвеневший за спиной, бросил Северуса в дрожь. Только встречи не хватало! Лили же прицепится, как пиявка, решив выяснить, почему он отказался идти в Хогсмид с ней, а потом сам сюда явился. Северус ускорил шаги и нырнул за ближайший дом. Тот оказался вонючим кабаком «Кабанья голова», а улица внезапно закончилась тупиком, уперевшись в задний двор заведения.

— Северус Снейп!

Лили выскочила из-за угла, сердитая донельзя, и уже открыла рот для гневной отповеди, но осеклась, никого не увидев. Северус выдохнул: надо же, какая она быстрая, он еле успел наложить на себя модифицированные чары Хамелеона, которым не снимались простым Фините. Как чувствовал: Лили недоверчиво нахмурилась, вытащила палочку и наколдовала отменяющее заклинание. Когда ничего не получилось, она, неуверенно позвав его по имени ещё пару раз, дошла до заднего двора кабака, осмотрела там всё и брезгливо сморщилась.

— Да где носит этого Нюниуса? — пробурчала Лили себе под нос, возвращаясь обратно. Северус, стоявший под чарами у самой стены «Кабаньей головы» (Лили чудом не задела его полой мантии), еле сдержал горький смех.

— Эй, Эванс, что это ты делаешь? — весело присвистнув, вопросил невидный Северусу Блэк. — Проверяешь, не там ли твой дружок прячется? Так там слишком чисто для нашего Нюнчика.

Что Лили им ответила, Северус не слушал. Его душил близкий к истерическому смех. Значит, Нюниус, да, Лили? Нюниус, который никогда не отказывался помочь с домашним заданием, объяснить непонятную тему, подарить свои идеи, который перессорился с половиной факультета, оберегая её, маглорождённую, от нападок чистокровных магов.

— Ничего, Лили, посмотрим, какими словами ты вспомнишь своего Нюниуса в следующем году, — пробормотал он с кривой ухмылкой. — Пусть благородные гриффиндорцы защищают тебя и всё объясняют.

Больно не было, обидно тоже. Напротив, на душе стало даже легко. Значит, правильно Северус делал, что уезжал. Ничто и никто не держали его в Хогвартсе: ни любимые преподаватели, ни интересные уникальные волшебные предметы, ни единственная некогда подруга.

Он вернулся в Хогвартс и уже сколько-то времени работал в классе Слагхорна, варя зелья для Больничного крыла, когда появившийся домовик пискнул:

— Вам письмо, мистер Снейп, сэр, — и протянул конверт с фамильным гербом Малфоев.

Трясущимися от волнения руками Северус вскрыл пергаментный конверт, и на парту выпал маленький резной ключик от гринготтского сейфа и короткая записка. «Это правда!». Люциус так торопился написать эти два слова, что перо под конец, оставшись без чернил, оставило глубокие царапины на пергаменте. Но эмоциональное состояние Малфоя Северуса не беспокоило совершенно, он бросил быстрый взгляд на записку и благоговейно сжал в кулак ключ, боясь, что тот исчезнет.

У него получилось. У него действительно получилось! Деньги для переезда в Италию лежали в Гринготтсе, и сразу после С.О.В. можно уехать, улететь или уплыть... Северус, едва не задыхавшийся от накатившего облегчения и почти счастья, кое-как заставил себя успокоиться. Ему удалась лишь первая, самая лёгкая часть плана. Подумаешь, сдал Люпина и Дамблдора точившим на последнего зуб Малфоям. Главное теперь — не выдать себя за оставшиеся пару недель до конца экзаменов, продержаться, не привлекая внимания, а потом точно также неприметно уехать. И это нужно продумать детально. Как добраться в Италию, стоимость авиабилетов, откуда летают эти жутковатые магловские самолёты, сколько лететь, как выглядеть, чтобы сойти для итальянцев за стоящего мага, — это Северус выяснил, но как обставить своё исчезновение — вот что требовалось просчитать.

Северус наскоро закончил с зельями — ни к чему демонстрировать, что допуск в лабораторию Слагхорна ему больше не нужен, — но вместо того, чтобы заняться экспериментами, призвал свои прошлогодние записи и с головой ушёл в них. Мерлин, как легко и свободно дышалось со знанием, что ещё немного, и он покинет затхлое болото, которое вдобавок пытались разделить на две противоборствующие стороны. Наконец-то исчезнет эта вечная угроза... нет, не от Мародёров, Мародёры — дети по сравнению с наследником Слизерина и тем, что, как поговаривали в факультетской гостиной, он мог сделать с неугодными волшебниками. Северус, как ни попрекали его безмозглые гриффиндорцы любовью к тёмной магии, не желал становиться ни возможным убийцей (всё же, разговоры о том, что грязнокровки будут поставлены на место вместе с маглами, явно не на пустом месте взялись), ни жертвой или рабом из-за своего полукровного статуса. А избавление от Мародёров — так, приятный бонус к возможности спокойно учиться, развивать свой талант и получать то признание, которое, Северус был уверен, он заслуживал.

Воодушевлённый маленькой и пока незаметной победой Северус не пошёл на обед, а продолжил увлечённо составлять план на последние недели до отъезда. Слишком много всего нужно успеть! Повторить кучу тем по зельям и алхимии, благо библиотека пока открыта всем желающим. Часть Северус, конечно, и так перечитал, готовясь к экзаменам, но в Академии спрос другой. Дальше — систематизировать наработки по модификации зелий, чтобы было что показать приёмной комиссии. Да, Муффлиато, Левикорпус и Сектумсемпру тоже надо продемонстрировать — на континенте, как Северус слышал, весьма уважали тех магов, кто помимо узкой специализации и таланта в чём-то конкретном, проявляли способности и в других отраслях магии. Найти магловские деньги — добираться до Италии Северус будет магловским транспортом, чтобы неразбирающиеся в нём чистокровки не сумели его отследить. Магловская же одежда на первое время. Документы — да, с документами, скорее всего, придётся повозиться. Магловские бумаги у Северуса имелись, все, как и положено. Раньше он презрительно фыркал на мать, что та зачем-то оформляла на него эти «фантики» (в самом деле фантики, тонкие и легко рвущиеся в отличие от добротного пергамента хорошей выделки), ведь Северус же не собирался жить среди маглов. А сейчас он был безмерно благодарен ей за заботу, потому что так Северус сможет находиться в Италии легально, не рискуя быть высланным обратно в любой момент. Да, много было впереди дел, много, но Северус в принципе не боялся трудностей, а теперь у него имелась чёткая, достижимая и желанная цель. Ради этой цели он готов был и Хогвартс перевернуть с ног на голову, и даже в горло дракону залезть, если потребуется. На гербе Слизерина не было крылатой твари, но Северусу казалось, у него буквально выросли крылья.

Пропустив обед, на ужин он всё же решил пойти — возможно, Малфои уже свой ход сделали? Ужасно хотелось полюбоваться на кислые рожи Мародёров, даже больше, чем есть. Своего удивления Северус ухитрился не выказать, однако на ужине четвёрка главных гриффиндорских придурков восседала в полном составе. Люпин выглядел ещё более больным, чем утром, даже через ползала Северус без особого труда заметил, что его не трясло — колотило, и что он снова не съел ни крошки. Поразительно, что соседи по столу не обращали внимания на его откровенно ужасное состояние. Поттер с Блэком весело болтали, но Блэк нет-нет, а кидал в сторону Северуса вызывающий и заносчивый взгляд. Придурка Северус игнорировал — ему было чем заниматься, кроме как ночью лезть в Визжащую хижину. По приблизительным расчётам, чтобы успеть до отъезда всё запланированное, Северусу потребуется до самого конца С.О.В. пить Бодрящее зелье и спать час-два в сутки. Но ничего, все эти неудобства с лихвой компенсируются будущим. Лили сидела сердитая, надутая и даже не пыталась скрывать жесточайшего разочарования на своём лице. Когда Северус не смотрел в её сторону, она не сводила с него глаз, а в противном случае с независимым и оскорблённым видом демонстративно начинала разговор с кем-то другим. Ну, и что это? Северус своим отказом нарушил какие-то её громадные планы, а вкупе со сказанным за глаза «Нюниусом»...

Равнодушно пожав плечами, он прислушался к оживлённому спору Крауча с младшим Блэком и аккуратно вклинился в него. Может, Северус и надумывал себе всякое в отношении Лили, но её проблемы, планы и неудачи больше его не интересовали, а вот особенности использования крыльев летучей мыши древними египтянами в косметических зельях — это да, это было крайне любопытно.

Воскресное утро Хогвартс встретил ленью и небольшими группками зевающих студентов, медленно стекавшихся на завтрак. Северус не спал всю ночь — зелье пить не пришлось, голова и так пухла от мыслей, и он, подсвечивая себе Люмосом, торопливо набрасывал расчеты последних своих доработанных зелий прямо лёжа на кровати. В Большой зал он приплёлся, вернее, был притащен чуть ли не под руки соседями по спальне. Жалко было тратить хотя бы полчаса драгоценного времени на еду, но, рассудив, что Бодрящее зелье на голодный желудок в конце концов привело бы его в Больничное крыло на несколько дней, Северус всё-таки предпочёл меньшее зло большему. И вскоре он понял, что пришёл не зря.

За столом Гриффиндора не было не только Люпина, но и Поттера, Блэка и Петтигрю. Если про первого Северус ещё мог подумать, что его всё же арестовали авроры, то куда делись остальные придурки? Некоторые студенты в воскресенье иногда завтракали в гостиных своих факультетов. В основном, так поступали богатые слизеринцы или другие чистокровные, которые могли вызвать личного эльфа. Однако Мародёры подобным не страдали. Не того полёта они птицы, чтобы прятаться, нет, школьных звёзд должны были видеть во всей красе. Догадку, что что-то не так, подтверждала Лили: она беспокойно оглядывалась по сторонам, постоянно смотрела на часы и вскидывалась, но тут же с горьким разочарованием оседала на месте, когда в зал входил очередной ученик. Северус с интересом понаблюдал за ней пару минут. Вчера из оговорок Блэка ему стало ясно, что трое дебилов нашли каким-то образом подход к оборотню и навещали его во время полнолуния. Как — отдельный вопрос, на ум приходила только анимагия, только нужно быть вконец отчаявшимся дебилом, чтобы изучать эту науку самостоятельно, с колоссальным риском остаться в своей животной ипостаси навсегда. С другой стороны, когда смертельная опасность останавливала гриффиндурков? Они же по-другому жить-то и не умели. Так вот, не могло ли быть так, что этой ночью авроры — или кого там Малфой прислали за Люпином? — повязали всю четвёрку раздолбаев? О, это был бы восхитительный сюрприз! Лучший подарок, который Северус когда-либо получал, потому что здесь уже Мародёрам не поможет заступничество профессора Дамблдора, директору самому бы от обвинений отмазаться.

Воодушевившись этой догадкой, он обратил внимание на преподавательский стол. Вот там на выходных обычно бывало множество пустых мест, многие профессора предпочитали есть в своих комнатах. Однако такие фигуры, как Дамблдор и МакКошка, были всегда, кроме сегодняшнего дня. Сегодня из преподавателей наличествовали только неестественно бледный и затравленный Слагхорн и сонная профессор Тижвик, что вела факультатив по магловедению. Северус почувствовал себя неуютно. Конечно, это всё могло быть не связано, но... Малфой прислал записку, что они убедились в болезни Люпина. Вчера было полнолуние, самое время, чтобы задержать его и нанести удар по директору. Если Малфой начали действовать, то почему Дамблдора и МакГонагалл нет, понятно.

Северус уткнулся в свою тарелку, пряча волнение. Да Моргот, чего он сейчас-то разволновался? Малфой обещал, что его имя не всплывёт, если Северус сам не попадётся, а сожалеть о том, что Дамблдору, МакГонагалл и Люпину очень несладко — глупо! Они знали, на что шли, когда в школу поступил оборотень! Это даже не подлость и не столько слизеринская хитрость, сколько... сколько восстановление справедливости, но об этом лучше не говорить вслух и даже не вспоминать, он же не гриффиндорец! Однако совладать со своими эмоциями удавалось с трудом. Было что-то этой ночью? Если да, то чем закончилось? Может, директор как раз пытался замять скандал, все же ему совершенно не нужно, чтобы странный эксперимент с обучением оборотня в Хогвартсе выплыл наружу. А власти и влияния у Дамблдора вполне могло хватить, чтобы отбиться от обвинений. Северус как-то упустил из виду этот момент, он больше опасался господина Риддла-Волдеморта, с маниакальным старанием собиравшего слизеринцев, ревнителей чистоты крови и просто тех, кого не устраивали текущие порядки. Но Дамблдор как-никак победитель Гриндевальда, величайший светлый маг, ему могли и простить, как он сам называл выходки Мародёров, школьную шалость. А если так, он точно выспросит у своих любимых учеников, кто мог узнать об оборотне... Тревоги добавило ещё и то, что, когда прибыла почта, «Ежедневного пророка» среди неё не оказалось. Старшекурсники, особенно со Слизерина, кто пристально следил за новостями о противостоянии Дамблдора и Риддла, обменялись недоумёнными взглядами. Такое бывало, как сказал Нотт, если редакция готовила спецвыпуск и попросту не успевала к стандартному времени выхода очередного номера. Северус при таком известии вцепился в столовые приборы так, что у него побелели костяшки пальцев. Значит, что-то будет, что-то сегодня будет. Но что?

Только он вышел из дверей Большого зала, как почувствовал резкий рывок за рукав мантии.

— Лили, ты чего?

— Что ты с делал с Поттером и остальными? — гневно воскликнула та, раскрасневшись. — Их не было в гостиной, они не пришли на завтрак! Я не знала, что ты настолько низок, что отомстишь Джиму! А он всего лишь, как настоящий джентльмен, пригласил меня погулять в Хогсмид!

— О, наша гриффиндорская принцесса таки пала в ноги гриффиндорскому королю? — ехидно поинтересовался вышедший следом Эйвери, и Лили тут же окатила его злым взглядом. — А какие тогда к нам могут быть претензии?

— Я не с тобой разговариваю, Эйвери!

— Во-первых, Лили, ты не разговариваешь, а кричишь, — процедил Северус сквозь зубы. Вот дура, нашла, когда и где разораться. Теперь, если студентов начнут опрашивать из-за Люпина, все вспомнят эту дурацкую разборку! — А, во-вторых, мне до твоего разлюбезного Джима, — передразнил он, и Лили покраснела ещё больше, поняв, как оговорилась, — нет никакого дела. Может, он сбежал от твоего внимания?

— На что ты намекаешь? Да все вокруг знают, что у тебя зуб на них. Ты никогда не желал оставить ребят в покое, когда я просила.

— А их ты просила оставить меня в покое, интересно? Или только мной привыкла командовать? Прости, но я в приказах или советах больше не нуждаюсь. Думаю, ты этому будешь даже рада, больше времени освободится для Поттера с компанией.

Слава Мерлину, студенты вокруг не собирались, однако притормаживали, прислушивались. Подтянулся даже сам Слагхорн, чего за ним Северус никогда не помнил: тот подобно МакГонагалл предпочитал не встревать в разборки между учениками, вступался только за своих любимчиков или за тех, у кого были богатые родители. Северус никогда не принадлежал ни к числу первых, ни к числу вторых, но это был его шанс выкрутиться.

— Минус десять баллов со Слизерина!

— За что? — изумился он такой наглости.

— За ложь и нежелание отвечать старосте.

— Что-то я не припомню такого в уставе Хогвартса, — Северус перевёл взгляд на факультетские часы и хмыкнул. Количество камней его факультета нисколько не изменилось, что подтверждало его правоту и ошибку Лили, правда, та не выглядела сколько-то ни было уязвлённой. — Хорошо, Лили, в память о нашей дружбе я отвечу, но это последний раз. Ничего с твоими гриффиндурками я не делал. Позанимался в лаборатории своими бесполезными экспериментами, а после был в гостиной факультета.

— Ха, так я тебе и поверила! Да твои однокурсники подтвердят всё, что угодно.

Северус закатил глаза. Интересно, Лили на эмоциях несла чушь или и в самом деле думала, что слизеринцы горели желанием вступаться за полукровку, который малого того, что бесил их своим происхождением, так вдобавок ещё и дружил с девчонкой с противоборствующего факультета?

— Если бы староста Гриффиндора внимательно познакомилась с уставом Хогвартса, — медленно протянул он под возмущённое «Я ознакомилась!», — она бы знала, что на факультетских гостиных есть специальные чары, которые позволяют определить, был студент на месте или нет. Мне всё равно, веришь ты мне или нет, Лили, я не хочу слышать вопли за своей спиной и обвинения во всех смертных грехах. Спроси у профессора Слагхорна, покидал ли я гостиную факультета после ужина — а на ужине, смею напомнить, твой драгоценный Поттер присутствовал вместе со своей чудесной компанией. Ведь так, профессор? — Северус обернулся к декану.

Раззадоренная его нежеланием признавать вину Лили тоже обратила испытующий и полный надежды взгляд на Слагхорна, и тот, удивительно, растерялся. А вот Северусу от одного взгляда на пышущее злым предвкушением лицо подруги... бывшей подруги сделалось мерзко, так что он рефлекторно передёрнулся, будто сбрасывая налипшую на себя грязь. Лили этого не заметила, а вот Мальсибер и Эйвери отчётливо хмыкнули.

— Всё верно, мисс Эванс, никто не покидал гостиную моего факультета вчера вечером. Ни после ужина, ни ночью, — отмер наконец Слагхорн. — А вы... не пристало юной ведьме, старосте бросаться пустыми обвинениями в такое время.

— Я не лгу! Северус...

— Северус то, Северус сё! Я вечно у тебя в чём-то виноват. Что, преподавателю ты тоже не веришь? — ехидным тоном протянул Северус. Разозлённая Лили прикусила язык, только посматривала на Слагхорна с нереально огромной обидой, что он не поддержал любимую ученицу. — Как видишь, что бы ни случилось с твоими обожаемыми друзьями, в этот раз я ни при чём. А тебе, Лили, лучше ещё раз вспомнить вашу прогулку в Хогсмид. Что же ты там такого наговорила, что Поттер сбежал куда подальше?

Мальсибер, не сдерживаясь, заржал. Эйвери широко заулыбался пихнул Северуса в плечо, без слов говоря «давно пора было». Даже декан коротко улыбнулся краешком губ. Бессильно злая Лили, зло фыркнув, решительно развернулась и умелась вон, а Северус под болтовню приятелей, наперебой расхваливавших его решение поумнеть наконец-то, отправился в гостиную факультета. Ему всё ещё было тревожно из-за скандала, что устроила Лили, но, кажется, Северус очень удачно выкрутился, в лучших традициях Малфоев. Теперь, хочет того Слагхорн или нет, однако при допросе он припомнит сегодняшнюю некрасивую сцену у Большого зала и собственные слова, подтверждавшие непричастность Северуса. А Лили... не зря все его восхищение и преклонение перед нею на этом курсе обратились в дым и развеялись по ветру. Своим нежеланием громко спорить Северус явно поломал какую-то интригу — когда на высказывания Лили можно было ответить грубостью, в её глазах читалось откровенное предвкушение, что Северус так и поступит. Только он до последнего не желал ругаться, памятуя о том, как их встречи и прогулки в Коукворте спасали его от ужасов одиночества и жизни в полном ненависти и боли доме. Но потом вспомнилось то презрительное «Нюниус», как назвала его вчера Лили, и последние чувства к давней подруге как отрезало.

В воскресенье в гостиной было странно много студентов. Практически все занимались домашними заданиями к понедельнику, ну, кроме Барти: тот снова с усердием грыз гранит дополнительной литературы — многие книги, судя по надписям, были на нечеловеческих языках. Северус устроился со вчерашними записями в дальнем углу огромной комнаты. Выходить, чтобы снова столкнуться с Лили, он не собирался, а слизеринцы за пять лет на своих шкурах уяснили, что когда Северус Снейп что-то яростно писал, зачёркивал и снова писал, то лучше не трогать этого повёрнутого на зельях. Сейчас Северус снова и снова перепроверял вчерашние планы и списки, проверяя, не забыл ли чего. Тревога укоренилась где-то под сердцем, неявная и не слишком докучавшая, но нет-нет, а выпускала щупальце, которое впрыскивало в кровь страх. Вчера Северус опрометчиво заявил, что выкрутится, что на него не подумают. Глупец! Да он же стравил между собой лидеров двух противоборствующих в магической Англии сторон. До вчерашней ночи они боролись в правовом поле, в прессе, а Северус столкнул их лбами и теперь мучился от незнания, кто кого сожрал. Вчера он совсем не задумывался над этим, когда действовал, долбанный гриффиндорец! Хоть бы Феликс догадался выпить, но нет, увидел перед собой цель — добыть денег, чтобы уехать из страны, — и всё, остальное перестало существовать. Сегодня же неизвестность и ужасное многообразие последствий его поступков заставляли Северуса дёргаться и переживать.

Большее, чем обычно, количество скучавших взаперти слизеринцев объяснилось легко, зато причина этого явления добавила Северусу новый повод для беспокойства. Прогулки в Хогсмид оказались отменены. Почему объявлять об этом за завтраком не стали — наверное, не хотели публичного недовольства; Слагхорн явился в гостиную вскоре после завтрака, сделал объявление и сразу же ушёл. Выглядел он ещё более потерянным, чем прежде, и невидимая рука страха, плавно перетекшего в ужас, с силой схватила Северуса за горло. Что бы ни случилось ночью, оно как-то ещё и Хогсмид задело. Дамблдор и Риддл что, там магическую дуэль устроили?

Строчки собственных записей от волнения то прыгали, то расплывались перед глазами. Отчаявшись что-то сделать или повторить, Северус спрятал пергаменты во внутренний карман мантии, на который предусмотрительно наложил целый ряд защитных чар, и взял в руки монографию Исидора Гуггенхайма об растениях-эндемиках Европы и их применении в зельях, которую позаимствовал у Барти. Но и читать удавалось с трудом, настолько его мысли были заняты другим. Всё же нужно было вчера не жадничать, а выпить Феликс Фелицис, и плевать на откат. Может, тогда Северус вообще бы не ввязался в непонятно что.

— Слушайте, слушайте все!

В гостиную, чуть не снеся портрет на входе, ввалился Яксли с газетой в руках. Другие слизеринцы, отвлекшись от своих дел, с неудовольствием посмотрели на четверокурсника, который никак не мог прийти в себя, задыхаясь от быстрого бега.

— Теонис, ты что, гриффиндорец? — скривился Нотт. — Мало нам одного ущербного... Веди себя достойно слизеринца!

— Дамблдора задержали! — выпалил тот, выставив перед собой газету, оказавшуюся экстренным выпуском «Ежедневного пророка», как щит. — Отец только что прислал выпуск, вот смотрите!

Замерший Северус не сразу потянулся следом за оживившимся студентами. Сердце гулко бухало в груди и как будто в ушах тоже, удерживая его на месте. Дамблдора арестовали?

Яксли мгновенно окружили сокурсники, наперебой задавая вопросы, и только рыкнувшему под Сонорусом на всех Нотту удалось создать какое-то подобие порядка.

— Откуда такая информация? — поинтересовался он, отобрав у сиявшего глазами Яксли газету. — А, да, вы же «Пророк» спонсируете.

— Отец написал, что спецвыпуск доставят к обеду, но мне он прислал раньше, чтобы первыми узнали.

— Читай вслух, Нотт, — кивнула Хелен Этуотер, вторая староста.

Кажется, Северус и другие слизеринцы даже дышать стали тише, ловя каждое слово Нотта. Журналисты «Пророка» не подвели, посвятив ночным и всё продолжавшимся сейчас событиям сразу четыре полосы, причём, колдографий там было не очень много, куда больше — описаний и фактов. Имя Северуса действительно нигде не упоминалось. Получилось так, словно Люциус Малфой вчера навещал одного из арендаторов, державшего лавку в Хогсмиде, тот пожаловался ему, что в окрестностях деревни появился оборотень. Местные пытались выследить его самостоятельно, но темная тварь уходила на территорию Хогвартса и пропадала там. Люциус, как добропорядочный гражданин (на этом моменте по гостиной полетели понимающие смешки), немедленно обратился в Аврорат, но Главный аврор Грюм отказался принимать заявление, сославшись на то, что в Хогвартсе не может быть никаких оборотней. Люциус не отступился, обратился к своему родителю, а тот оповестил заинтересованных волшебников (разумеется, чистокровных, большинство которых заканчивали Слизерин), у которых дети ещё учились в школе. Заручившись поддержкой заместителя Грюма Скримджера, они отправились в засаду к Визжащей хижине, откуда, по словам жителей Хогсмида, чаще всего слышался вой оборотня. Оборотня поймали, но, увы, не сразу: когда волшебники, прятавшиеся под чарами Хамелеона, увидели пятикурсника, которого в хижину сопровождала школьная медведьма, услышали вой и попытались туда зайти, их внезапно атаковали.

— Олень и чёрный пёс, похожий на Грима? — прочитав это, Нотт недоверчиво вскинул брови. — Где же они такую колоритную компанию нашли? Разве что анимаги...

И именно незарегистрированными анимагами эта парочка и оказалась. Собаку, которая метила в горло Абраксасу Малфою, сбили Ступефаем, связали Инкарцеро и только потом принудительно расколдовали; в собачьем обличье прятался не кто иной, как Сириус Блэк. Оленем оказался Поттер, и он нагрешил не меньше: попытался забодать кого-то из авроров, чтобы дать уйти оборотню, но неудачно.

— Гриффиндор! — фыркнул Мальсибер. — Полный...

Третьего анимага обнаружили позже, вернее, его тело. Питер Петтигрю, испугавшись беснующегося зверя, оказавшегося на свободе, наполовину перекинулся в крысу, но сбежать не успел. Его останки в морг Аврората переправляли под иллюзией, потому что зрелище они собой представляли страшное.

Неожиданное появление защитников застало магов врасплох, и под шумок оборотень почти добрался до деревни: на окраине Хогсмида его повязал оставленный там на всякий наряд авроров. Всех задержанных потащили в Аврорат до выяснения, и напрасно прибывшие Орион Блэк и Флимонт Поттер пытались вызволить своих чад. Блэка-младшего за попытку убийства Абраксаса Малфоя, чему было много свидетелей, по чрезвычайному протоколу быстро допросили с Веритасерумом и узнали много интересного. И про незаконную анимагию, и про многочисленные прогулки с оборотнем, которого Мародёры выпускали побегать по Запретному лесу, и про самые разные выходки, среди которых кража сладостей и выпивки в лавках Хогсмида были самыми безобидными. Но самым главным оказалось намерение директора Дамблдора создать незаконную организацию для противостояния и дискредитации (а проще говоря, подстав) Рыцарей Вальбурги. Поэтому в пять утра Хогвартс посетил десант авроров и ДМП, взяв под стражу Дамблдора, а заодно и МакГонагалл с мадам Помфри. Последних пока только за укрывательство оборотня, но это само по себе было крайне серьезным обвинением. Ощутимо зашаталось и готовилось рухнуть ещё и кресло под Главным аврором: сначала он отказался принять заявление у Люциуса, а затем оскорбил всех явившихся с оборотнем волшебников преступниками и хотел отпустить задержанных, мотивируя это тем, что «Альбус знает, что делает, и не вам, тёмным, его мнение оспаривать!».

— Мда, — произнёс Нотт во всеобщей тишине, закончив читать. — Прими мои соболезнования, Блэк, твой брат не просто дебил, он ещё и мёртвый дебил. Даже лорд Блэк не будет вытаскивать его после такого из Азкабана.

Сидевший ни жив ни мёртв Северус встрепенулся, поискал глазами Регулуса и не нашёл. Даже не удалось вспомнить, видел ли он вообще младшего Блэка сегодня.

— Забрали ещё утром, видимо, — дёрнула плечом Этуотер, — и правильно. А насчёт Блэков ты зря, Нотт. Для них семья — не пустое слово. Вытащат.

— Это если господин Риддл позволит. Наш Повелитель велик, и если этот непутёвый сын Блэков послужит делу нашей победы, то никакие Блэки, что Орион, что Вальбурга, его не переубедят.

Хорошо, что Северус держался поодаль: никто не заметил, как его протрясло на этих словах. Он и прежде понимал, что господин Риддл, наследник Слизерина и глава Рыцарей Вальбурги, незаурядный, сильнейший маг, иначе как бы он повёл за собой задирающих носы снобов-аристократов? Но услышать, что он мог приказать самим Блэкам не спасать своего, и те бы послушались... Блэки были теми ещё упёртыми параноиками по части заморочек о чистоте крови. Они по собственной воле несколько лет назад выжгли с родового гобелена Андромеду Блэк, которая посмела выйти замуж за маглорождённого, так что никого не удивил бы аналогичный поступок в отношении позорившего всю семью Мародёра. Однако Сириуса выкидывать из рода родители не торопились, может, рассчитывали всё-таки сломать его и вернуть в лоно семьи, может, какая другая причина имелась. Как бы то ни было, если бы они выжгли старшего сына с гобелена, это было бы только их решение. А заставлять Блэков что-то сделать или не сделать... на это был способен, пожалуй, кто-то вроде Мерлина. И Северус задумал его обхитрить?

Один за другим в слизеринскую гостиную начали прибывать домовики из чистокровных семейств, с поклонами передавая наследникам экстренный выпуск «Ежедневного пророка». Не стали слизеринцы ждать следующего дня, когда совы доставят почту, сразу отправили. Хотя Нотт только что вслух прочитал самую главную статью, гостиная погрузилась в шелест газетных листов и негромкие восклицания. Северусу, который «Пророк» никогда не выписывал, считая это пустой тратой времени, Эйвери передал тот экземпляр, с которым примчался Яксли.

— Похоже, нашим замечательным Мародёрам достанется неслабо, — подмигнул он. — Ну, ты доволен, Снейп?

Северус испытывал много противоречивых чувств. Удовлетворение от того, что Поттер с компанией понесут заслуженную кару, конечно, среди них было, но не играло главенствующую роль.

— Вполне, — буркнул он, чтобы приятель не подумал зацепиться и сделать какие-нибудь ненужные выводы. — Но радоваться буду, когда эти ублюдки сядут в Азкабан.

— Сядут-сядут. Отец говорит, что господин Риддл если что решил, от своего не отступит. А тут такой шанс Дамблдора отовсюду скинуть!

— Да, — поддакнул Мальсибер. — Жаль только, что все лавры опять Малфою достанутся. Знал бы, давно уже отцу про Люпина рассказал бы.

Вот как, значит. Северус издал короткий смешок. На лицах других слизеринцев было написано такое же разочарование. Они всё понимали, знали, догадывались, однако не торопились что-либо делать. На миг захотелось с ухмылкой во всеуслышание, что это он, полукровка Снейп, на самом деле передал Малфою информацию об оборотне, но это была так, блажь. Северус, напротив, ещё плотнее сжал зубы, чтобы не проговориться ненароком. Он не позволит своему плану, своей жизни рухнуть из-за какой-то глупости.

«Пророк» впечатлял. Передовицу с кричащим заголовком «Школа заложников: Альбусу Дамблдору нужна своя армия оборотней?» украшала колдография директора, которого через камин в антимагических наручниках уводили в Министерство. Никогда прежде Северус не видел директора школы растерянным и непонимающим. Были колдографии и Визжащей хижины со следами боя вокруг, и беснующегося оборотня под прицелом палочек нескольких авроров. Журналисты как-то исхитрились запечатлеть ещё и само обратное превращение, и на снимке жуткий, непропорционально сложенный, полулысый волколак постепенно становился дезориентированным и измождённым подростком с донельзя знакомым Северусу лицом. Статьи и интервью тоже были под стать. Нотт зачитал только то, что было на первой полосе, но слово журналистам успел сказать и Абраксас Малфой, и сама министр Дженкинс. Пусть ей хватило ума не повторять слова Грюма, было совершенно ясно: в ближайшее время в их стране будет другой министр магии. Странно, что интервью Риддла отсутствовало, хотя позже Северус вспомнил, что тот вроде как в отъезде. Но какими бы делами он ни занимался за границей, арест Дамблдора вполне мог заставить его вернуться в Англию досрочно. Северус прикусил губу. Только не это! У него и так времени в обрез!

Хогвартс ожидаемо бурлил до самого конца дня. Слизеринцы в последнее время из-за политики Дамблдора держались особняком от других факультетов и потому вызнать, что происходило там, удалось только за обедом и ужином. Другие студенты ходили пришибленные, с круглыми глазами, шушукались и переговаривались, и гул разговоров в Большом зале не стих даже после того, как слово взял Слагхорн и, запинаясь, объявил, что не стоит пока уделять внимание написанному в прессе, ведь расследование только идёт. Кое-кто, в основном с Гриффиндора, с облегчением выдохнул, но Слагхорн тут же добавил им огорчения, заявив, что консультаций по трансфигурации завтра не будет, а новый график объявят позже.

Но наутро всё полетело прахом, потому что с наступлением понедельника в Хогвартс снова явились авроры. К той же Спраут они зашли прямо во время консультации семикурсников, довольно бесцеремонно прервав само занятие. Допрашивали её и других профессоров по-прежнему по делу Люпина: Аврорат и ДМП очень интересовало, как же получилось, что никто из преподавателей не заметил в школе оборотня. Однако если Спраут и Слагхорна потрясли-потрясли и оставили в покое, то профессора Радженса, что вёл ЗОТИ, камином переправили в Министерство на допрос. Оно и понятно: оборотней проходили на третьем курсе, и если профессор гербологии или зельевар, специализировавшиеся на других дисциплинах, ещё могли не обратить внимания на симптомы одного из учеников не их факультета, то преподаватель ЗОТИ обязан был что-то заподозрить и сообщить, куда следует. Свою лепту во всеобщую вакханалию внёс и новый номер «Пророка», сообщивший, что Дамблдор заранее знал, что Люпин — оборотень, даже убеждал его родителей отправить сына именно в Хогвартс, обещая, что это поможет их сыну в дальнейшем устроиться в жизни. Полагавшуюся Дамблдору как члену Визенгамота неприкосновенность сняли, заодно лишив этой должности, и допрашивали с Веритасерумом, однако и с сывороткой правды не удалось добиться внятного ответа на вопрос, зачем же Дамблдору потребовался оборотень в Хогвартсе, тем более, после им же самим выдвинутого закона об урезании прав этих магических тварей. Полоскали и Мародёров: газете дали подробное интервью родители четверокурсника Обри с Хаффлпаффа, которому Поттер с полгода назад заклятием раздул голову. Северус слышал эту историю, ещё удивился, почему Мародёры полезли к хаффлпаффцам, ведь Спраут — не безразличные МакГонагалл или Слагхорн, она своих студентов защищала как львица, неважно, что на гербе её факультета был барсук. Деталей, правда, он не знал, а вот «Пророк» раскопал и вывалил на читателей все грязные подробности, вплоть до ежедневной травли, третирования, пинков, тычков, избиений и плевков. Родители маглокровки Обри пытались призвать к ответу обидчика своего сына, но Поттеры их просто проигнорировали, заявив, что их ребёнок ни в чём не виноват. На Северуса тут же начали коситься сокурсники: всем стало ясно, что именно он будет следующей целью журналистов, ведь завхоз Филч, недавно заступивший на должность, но уже наживший себе в лице Мародёров практически смертельных врагов, с радостью предоставил Аврорату архив нарушений правил с самого поступления четвёрки гриффиндорцев в Хогвартс. Имя Северуса должно было упоминаться там не реже заводил Поттера или Блэка.

Разумеется, он не ошибся. После ужина в гостиную Слизерина спустился всё ещё пребывавший в потерянном состоянии Слагхорн и сообщил, что завтра авроры снова посетят Хогвартс. Теперь уже общаться они собирались со студентами, и Северус Снейп оказался в числе заинтересовавших их персон.

— Не вздумай подвести господина Риддла, — сурово произнёс Нотт, когда декан ушёл. — Помни, ты слизеринец. Ты должен действовать во благо наследника основателя нашего факультета.

— Я что, похож на придурка, чтобы просрать такой шанс поглумиться над Поттером и Блэком? — зыркнул на него Северус и довольно ухмыльнулся, когда староста поморщился от прозвучавшего простолюдинского словечка.

Но за словесной бравадой прятался страх. У авроров вроде бы отсутствовали основания применять к студентам сыворотку правды, но Северус же был слизеринцем, а их в последнее время априори подозревали в каком-нибудь прегрешении. Тем более, как донёс Кассиус Уиллорби, чей отец занимал какую-то незначительную должность как раз в Аврорате, в первую очередь авроров интересовали гриффиндорцы, должен был состояться и допрос Лили, а она вряд ли за эти пару дней отказалась от мысли, что давний друг никак не причастен к случившемуся с её сокурсниками. Северус сомневался, колебался, но никак не мог позволить, чтобы его заподозрили хоть в чём-нибудь, поэтому перед допросом всё-таки сделал полглотка Феликса, того самого, что берёг для побега в Италию.

То ли зелье помогло, то ли весь запал авроров ушёл на Лили и других студентов Гриффиндора, но Северуса пригласили на беседу в кабинет декана далеко после обеда. Разговаривали с ним двое, аврор Гейт и следователь Холден из ДМП. Они не обвиняли и не наседали, просто попросили подробно изложить события предшествовавшего аресту Люпину дня.

— Свидетели сказали, что слышали, как вы собирались прийти в Визжащую хижину ночью, — заметил аврор, когда Северус закончил не слишком изобиловавшее подробностями повествование. — Например, мисс Эванс. Как я понял, она ваша подруга, так вот, она утверждает, что вы больше всех в Хогвартсе желали мести задержанным. И это упоминание про Визжащую хижину…

Северус вздохнул. Конечно, без Лили не обошлось. Он покосился на Слагхорна: декан и так не изобиловал свежестью красок лица, а тут помрачнел ещё больше, услышав, что его любимая ученица обвиняет ученика его же факультета.

— Да, мне бы очень хотелось, чтобы Люпина с дружками примерно наказали. Если мистер Филч передал вам картотеку проступков, вы знаете, что Поттер и Блэк с компанией нападали на меня ещё с первого курса. Но выходить ради этого за пределы замка ночью — я не идиот. Чтобы меня ещё и обвинили в нарушении правил? Я и так не на очень хорошем счету на факультете вообще-то.

— Почему?

— Мой отец магл, сэр, — коротко ответил Северус. Он ещё с Коукворта не любил полицейских — так назвались магловские авроры, которые всегда чересчур пристально следили за ним, похожим на бродяжку. Обычных авроров Северус тоже опасался, а конкретно этот блюститель закона раздражал ещё и тем, что наверняка выяснил всё про семейную ситуацию Северуса заранее, но делал вид, будто не в курсе.

— И только поэтому вы не пошли?

— Я в любом случае не отправился бы куда-нибудь из замка ночью. Мне неприятности не нужны. А про Визжащую хижину я сказал, чтобы от меня отстали.

Мелькнула мысль, что таким образом его смогут обвинить, например, в том, что это Северус спровоцировал гриффиндорцев пройтись под полной луной с оборотнем, и да, он пережил несколько неприятных минут, узнав, что Поттер и Блэк именно так и пытались вывернуть дело. Но циркулировавший в крови Феликс не позволил Северусу дать вредный для себя ответ, а показаниям Мародёров не поверили, потому что под Веритасерумом оба сказали другое: что они и так собирались в хижину к оборотню, потому что выгуливали его каждое полнолуние. Сириус Блэк, правда, ещё и публично пожалел, что Северус не пришёл, и его не загрыз оборотень.

— Желаете выдвинуть обвинение, мистер Снейп? Это ведь можно трактовать как покушение на убийство.

Сначала Северус думал отказаться сразу же, однако под воздействием зелья вышло иначе:

— Мне нужно посоветоваться кое с кем. Я могу ведь сделать это позже?

— Разумеется. Посоветуйтесь только хорошенько. Всё-таки это Блэки. Пусть конкретно этот сейчас не в фаворе, но никогда не знаешь, что будет завтра.

Предостережение было лишним. Северус в любом случае не собирался втягиваться в судебный процесс против Блэков. Не потому что ему ничего не светило — на волне всеобщего негодования как раз светило, — а потому что тогда пришлось бы подчиняться как минимум Малфоям, чтобы, не дай Мерлин, не помешать планам Риддла. Таким образом, шансы незамеченным покинуть страну моментально падали до нуля.

Наконец, его отпустили, ещё не один раз перед этим спросив, подозревал ли Северус что-то о Люпине. Он ответил так, как обсудили это в общей гостиной (формулировку озвучил Нотт, но идея явно принадлежала кому-то из Рыцарей Вальбурги, если не самому Волдеморту): что иногда мелькали смутные подозрения, но и только, потому что никто в здравом уме не подумал бы, что директор школы нарочно подвергнет всех студентов подобной опасности. Судя по кислым лицам аврора и следователя, однотипные ответы их уже утомили. Да и, видимо, не было у них приказа глубоко «копать» под слизеринцев, Нотт на что-то на такое намекал. Северус в очередной раз убедился, насколько легко вывернуть закон и справедливость в нужную сторону. Сейчас в роли всеобщего благодетеля и защитника был господин Риддл, поэтому Слизерин, его бывший факультет, тоже оказался в своеобразном фаворе. Точно так же, как при Дамблдоре все выходки гриффиндорцев сходили им с рук.

С Северусом общались дольше, чем с кем-либо из слизеринцев, ему представлялось, что прошло полдня, не меньше, а потом выяснилось, что всего тридцать минут. С той же Лили, как донесли Мальсибер с Эйвери, разговаривали почти четыре часа и напоследок сказали, что ещё пригласят её в Аврорат дополнительно. Гриффиндорцам вообще досталось по полной, их чуть ли не как настоящих преступников допрашивали. Неудивительно, что со следующего дня они вели себя тише воды ниже травы, иногда даже казалось, что их факультет вообще перестал существовать. Отсутствие главных звёзд, большая часть которых сидела в камерах Аврората, декана и благоволившего Гриффиндору директора, общение с аврорами, которые почему-то смотрели на подвиги Мародёров с несколько другой стороны, чем это принято было в Хогвартсе, заставило гриффиндурков присмиреть. Хотелось бы поверить, что и задуматься тоже, но в такие чудеса Северус не верил. Ярче всего изменения были заметны как раз в поведении Лили: она перестала выступать, старалась не привлекать внимания и даже выглядела иначе — поблекла, осунулась. До Слизерина долетали слухи, что собственный факультет объявил ей бойкот: несмотря на все заверения Лили, никто не верил, что она, отличница по всем предметам (включая ЗОТИ) и староста-напарница Люпина, не знала, что её приятель — оборотень. Как и свои однокурсники, Северус полагал, что Лили вот-вот не выдержит и попытается возобновить общение: уж больно странные взгляды кидала на него подруга, когда они пересекались в Большом зале или на занятиях. Однако она, слава Мерлину, не торопилась подходить первой, а Северус тем более не собирался с ней разговаривать. Странно, но их многолетняя — больше шести лет! — дружба перестала что-либо значить просто в одночасье. Хотя... не так уж и в одночасье. Всё шло к этому целый год, и точку поставила сама Лили — тем, что пыталась спровоцировать Северуса на ссору, а потом ещё и обвинила в случившемся со своими гриффиндорскими дружками. Наверное, потому она и не предпринимала пока никаких попыток помириться: понимала, что Северусу наверняка донесли, кто давал показания против него. Да, будущий год Лили в Хогвартсе будет несладким. Северус уедет, а если бы он и остался, то сам бы перестал общаться с ней. Поттера, которого Лили, похоже, выбрала себе в друзья-приятели-женихи, скорее всего, отправят в Азкабан. Дамблдор, привечавший гриффиндорцев, в школу тоже не вернётся — Волдеморт не допустит. Да… Ну что же, Лили сама виновата.

Куда страннее было ежедневно видеть, общаться, учиться, принимать пищу вместе с людьми, которые меньше чем через две недели навсегда исчезнут из жизни Северуса. Он не допускал и мысли, что с Академией ничего не получится: он всё рассчитал, усердно готовился, приберёг остатки Феликса, — конечно, ему удастся поступить! Но даже если и не удастся, в Англию Северус не вернётся. Ему не будет житья здесь при власти Риддла. Подавляющее большинство слизеринцев мечтали уже о следующем учебном годе, мечтая, как им вольготно будет в Хогвартсе, а Северус, слыша их восхваления господина Риддла, вспоминал, насколько силён и опасен был этот маг. Угрызений совести, что, сдав Малфоям Люпина, он помог мистеру Риддлу добиться власти, Северус не испытывал. Во-первых, всё же Северус Снейп — слишком маленькая фигура, чтобы на что-то серьёзно влиять. Во-вторых, не он бы донёс, так кто-то другой. Дамблдор преступил закон, это он виноват, а не кто-то другой. Единственный, перед кем Северусу было немного стыдно, так это Регулус. Несмотря на общую с Сириусом фамилию, Рег оказался нормальным парнем, слизеринцем, знавшим правила игры. Северус, бывало, спорил с ним, обсуждая зелья или тёмные заклинания. Сириус Блэк своего брата ненавидел: за то, что поступил на Слизерин, что слушал и поддерживал родителей, — но Регулус относился к нему иначе, уважал и любил. Поэтому, когда Рег через два дня вернулся в Хогвартс, Северус старался держаться от него подальше. Это было не так уж и трудно, тот стал отрешённым и задумчивым, словно жил в собственных мыслях, а не в реальности. Слизеринцы к нему в душу не лезли, руководствуясь принципом «захочет — расскажет».

Две недели и экзамены проскользнули с ужасающей быстротой, практически незамеченными. Для Северуса они превратились в сплошной поток из яростной зубрёжки и не менее яростных тренировок в чарах, трансфигурации и, тайно, аппарации. Без аппарации ему бы никак не удалось провернуть свой побег, а затем перемещаться по магической Италии. Поэтому Северус, живший на зельях вприкуску с едой и удлинивший для себя рабочее время до рекордного двадцати одного часа, ежедневно выбирался на окраину Запретного леса, где заканчивался антиаппарационный купол школы, и учился перемещаться. Вкупе с обычными занятиями это крайне энергоёмкое занятие выматывало его изрядно, так что события, происходившие в школе и вне её, превратились для Северуса всего лишь в смазанный фоновый шум. Разве что иногда случалось нечто из ряда вон, яркие отдельные вспышки, на которые он непроизвольно обращал внимание.

Блэки публично отреклись от старшего сына. Ожидавший суда в камере предварительного заключения Сириус Блэк теперь был бесправнее той же Лили, и помочь ему никто не торопился. Против Поттера подняли целую волну неприятия и негодования, раздув историю с тем хаффлпаффцем Обри. Нотт как-то поведал, что именно господин Риддл, узнав про нападения на Северуса и на Обри, выбрал для привлечения внимания именно последнее дело. Всё-таки пострадавший хаффлпаффец был маглорождённым и идеально подходил для того, чтобы нанести ещё один удар по репутации Дамблдора. С трибуны бывший директор Хогвартса кричал, что надо понимать маглов, перенимать у них всё лучшее и никак не ущемлять маглорождённых, а сам ничего не сделал, когда несколько его любимчиков-чистокровных серьёзно покалечили как раз того, чьи права Дамблдор якобы и защищал. Затем в Хогвартсе появилась новая медведьма, миссис Кринджой, а для консультаций по трансфигурации по просьбе Министерства из Германии прибыл мастер Грубер. Про мадам Помфри и МакКошку никаких новостей не было, но вряд ли они отделались одним штрафом. Дамблдора сняли с должности не только директора Хогвартса, а ещё и председателя МКМ. Дело Люпина рассматривали скорее, чем остальных, ему грозила смертная казнь как тёмной твари, попытавшейся напасть на волшебника. Господин Риддл, изучавший магические практики на востоке, прервал свой визит и спешно возвращался в страну.

На фоне всего этого (и особенно новостей о мистере Риддле) то, что Лили никак не напоминала о себе, было просто благословением Мерлина.

Наконец экзамены были сданы, как Северус полагал — идеально. Не настолько, конечно, как умел Крауч, но гораздо лучше его обычного уровня. Выйдя из Большого зала после последнего экзамена по ЗОТИ, Северус глубоко вздохнул и почувствовал, что губы у него сами собой расползлись в глупой улыбке. Он смог, он справился с первой частью плана. Это ли не знак, что и дальше всё будет хорошо? Остался лишь один день в Хогвартсе (хотя в отсутствие Мародёров жить в школе стало гораздо проще и легче), затем потрястись несколько часов в поезде — и всё, Лондон, свобода, магическая Италия и Академия. Понимая, что в день отъезда у него не будет права на ошибку, Северус наизусть вызубрил порядок действий с прибытия на вокзал Кингс-Кросс и до самого своего появления на пороге Академии в Венеции. Вокзал — Коукворт — Косой переулок — аэропорт... Слишком много всего требовалось сделать в ужасно маленький промежуток времени, Северусу постоянно казалось, не забыл ли он чего. Он дёргался и нервничал, хоть Умиротворяющий бальзам пей, но бальзам не сочетался с Бодрящим зельем, а энергия была всё-таки нужнее. Выхода не оказалось, и Северус пил Бодрящее.

Правда, один раз он чуть не сорвался. Это случилось вечером того дня, когда Северус вместе с остальными паковал сундук, готовясь на послезавтра к отъезду. В спальню пятикурсников неожиданно аппарировал домовик с каким-то письмом.

— Ого! — присвистнул Мальсибер, когда эльф протянул послание Северусу и пролепетав что-то маловразумительное, исчез. — Кто это тебе пишет, Снейп?

Эйвери, складировавший в свой безразмерный чемодан книги, ничего не сказал, только прищурился, пытаясь рассмотреть конверт. Надежды, что он не узнает, от кого письмо, не было: Малфои любили демонстрировать свою исключительность даже в таких мелочах, как конверт для переписки, и их герб, вытесненный на нём, был очень хорошо виден и узнаваем. Северус испытал огромное желание отшвырнуть от себя письмо и спалить его Адским пламенем. Что Малфою нужно? Он не вспоминал о Северусе все эти две недели, а тут перед самым отъездом домой что-то прислал! Что-что… Явно же, что ничего хорошего.

На лбу выступила испарина, а ладони покрылись холодным потом, пока Северус, изо всех сил стараясь делать это спокойно и даже небрежно, вскрывал письмо. Только бы лорд Малфой не решил проверил его легенду и не выяснил, что никакой больной матери у Северуса нет! Это же конец! Северус тогда за свою жизнь и кната ломаного не даст!

«Милорд скоро объявит приём. Ты приглашён. Я вышлю тебе портключ с совой через десять дней. Ты должен произвести на него максимально лучшее впечатление, это твой шанс. Про оборотня он уже в курсе и поэтому хочет познакомиться с тобой лично».

От волнения Северус не с первого раза понял, о чём шла речь в коротком, абсолютно не в стиле Люциуса, послании. Но почерк был его, так что вряд ли это какая-то подделка, чтобы вывести Северуса на чистую воду. Слава Мерлину!

— Эй, Снейп, ты там как? — Мальсибер помахал перед его лицом рукой, привлекая внимание.

— А? Что?

— Ничего! Стоишь с письмом от Малфоев, а рожа настолько дебильная, будто грязнокровка Эванс замуж согласилась выйти за тебя. Или она больше не в фаворе?

— Скорее, мы обоюдно не в фаворе друг у друга, — Северус решил всё же ответить, чтобы не вызывать подозрений. И так уже Эйвери чуть шею себе не свернул, пытаясь прочесть послание. На факультете знали, конечно, что Северус периодически общался с Малфоями, Люциус ещё с первого курса предлагал ему покровительство, но многих передёргивало от мысли, что именитое и богатое семейство привечало нищего полукровку, а тот пользовался их связями и что-то с этого имел. Эйвери свои претензии вслух ещё ни разу не высказывал, хотя относился как раз лагерю таких недовольных. — Малфой прислал хороший заказ. Удастся подзаработать летом.

— Ты собираешься варить зелья в магловском доме?

Судя по лицу Эйвери, для него это было равнозначно тому, как если бы Снейп вместо котла взял, например, кастрюлю. Что то, что то было одинаково глупо.

— Другого у меня нет. Не нравится — можешь не заказывать, Эйвери.

— Но Малфой тебе заказал.

— Значит, он всем доволен, — пожал плечами Северус, — что-то я не припомню, чтобы у кого-то возникали претензии к качеству моих зелий.

— Ладно тебе, Эйвери, что пристал? Не нравится — не заказывай, в самом деле. А у Снейпа нет набитого галеонами сейфа, так что каждый крутится как может.

Эйвери угомонился, но Северус оценил, как Мальсибер, вроде бы защищая приятеля, пребольно уколол напоминанием, что он бедняк и потому сам вынужден зарабатывать себе на жизнь. Только на жизнь — это громко сказано, если бы Хогвартс не предоставлял бесплатно полный пансион, Северусу бы пришлось туго. Ничего, уже завтра они расстанутся навсегда. Он бы и не обратил внимания на подколы соседей по спальне (Лили громко называла их друзьями Северуса, но друзьями они были такими же, как сама Лили с Нарциссой Блэк — никакими), однако письмо Малфоя здорово подпортило ему настроение. Северус знал, что господин Риддл вернулся в страну ещё дней пять назад: слизеринцы только об этом и говорили в гостиной, потому что Риддл сразу же встретился с Министром и дал обширное интервью, где сокрушался насчёт лицемерия Альбуса Дамблдора и его пренебрежения к самому ценному, что есть у магического сообщества, — к детям. Казалось бы, у Риддла сейчас есть гораздо более важные дела, чем встречаться с каким-то полукровкой, пусть и с тем, который подкинул ему важный козырь в борьбе против политического врага. Но нет, впереди официальный приём через две недели, на который Северуса ждут, потому что Малфой представил его как своего протеже. Только хрен им, а не Северус Снейп! Уж лучше прозябать где-нибудь в магической Италии, чем здесь уподобиться Петтигрю или кому-то вроде него, заглядывать в рот сильным мира сего в надежде, что заметят, одобрят, похвалят.

Но Малфой назначил встречу в Малфой-мэноре через десять дней! У Северуса в запасе всего десять дней, прежде чем его начнут искать, Мордред. Он надеялся на большую фору. Понятно, Малфой посчитал, что больше времени на варку зелья ему вряд ли потребуется, а справится ли он, поможет лекарство его матери или нет — Люциуса это не интересовало. Люциусу нужен был талант Северуса в зельеварении, а не он сам. Личный зельевар, изобретающий новые составы и модифицирующий старые, никакому семейству не помешает. Но десять дней! Придётся срочно корректировать план и что-то придумывать, чтобы Северуса не кинулись искать сразу же по истечении этого срока. Может, несчастный случай изобразить? Сунуться в Лютный, например. Там неудачник может пропасть бесследно, но поверят ли? Наученный конфликтом с Мародёрами, Северус славился осторожностью. Был ещё вариант — притвориться, будто он нарвался на банду отморозков в Коукворте. Смешно! Да любой допрос — а с маглами церемониться не будут, — покажет, что большая часть коуквортской шпаны боялась Северуса как огня. Значит, Лютный. Он отправится за ингредиентами для зелья и всё, где-то там и останется. Неидеально, но сколько-то дней удастся выиграть.

Последний день в Хогвартсе — по-настоящему последний! — запомнился Северусу выпуском «Ежедневного пророка» с датой судебного заседания по делу Дамблдора, Поттера и Блэка с Люпином. Рассматривать их дела решили скопом первого августа. Северус усмехнулся: если всё пойдёт, как надо, то читать о вынесенных приговорах он будет уже в Италии, не имея к Хогвартсу никакого отношения. Волнение, всё нараставшее к этому дню, неожиданно улеглось. Северус сделал максимум того, что мог, теперь оставалось уповать лишь на Феликс и на то, что он просчитал все риски.

Оставшиеся полглотка «жидкой удачи» он украдкой принял перед самым выходом из Хогвартса. Зелье не протестовало против того, чтобы занять одну карету вместе с Эйвери и Мальсибером по пути в Хогсмид, как обычно, а затем — одно купе. По вагону привычно бродили студенты, бесцеремонно распахивая двери и ища своих приятелей, с которыми разминулись в суматохе посадки. Заглянула и Лили, и в этот момент Северус напрягся: у бывшей подруги было такое лицо, словно она собиралась возмутиться его компанией ужасных тёмных слизеринцев и потребовать, чтобы Северус немедленно пошёл с ней. Однако Лили только окинула их неожиданно угрюмым взглядом и, уже уходя, саданула дверцей купе.

— Ещё день-два, и наша гриффиндорская принцесса созреет для того, чтобы мириться.

— Да какая из неё теперь принцесса, Мальсибер? Одного принца ждёт Азкабан, а второй сам её видеть не хочет. Так же, Снейп?

— Точно, не хочу. Я как представлю, что она меня будет осаждать все каникулы, — Северус покачал головой и демонстративно передёрнулся. — Лили умеет выносить мозг качественнее, чем трансфигурационные формулы МакГонагалл.

Путешествие, которое из Лондона в Хогвартс занимало весь день, в обратном направлении длилось всего три часа. Незадолго до прибытия Северус, отлучившись в туалет, поменял свою волшебную палочку на материну, чтобы его колдовство нельзя было отследить. На вокзале он как ни в чём ни бывало распрощался со слизеринцами и, держась в некотором отдалении от Лили, поплёлся к выходу на магловскую часть Кингс-Кросса. Бывшую подругу Северус обогнал перед самым разделительным барьером. Эвансы должны были встречать младшую дочь, а потом все вместе возвращаться в Коукворт на грохочущем и медленном, как черепаха, дизельном поезде, так пусть хорошенько запомнят его. Потом, если кто-нибудь из людей господина Риддла вздумает их пролегиллиментить, то увидит обычный путь Северуса домой.

На поезд Северус тоже сел отдельно от семьи Лили. Судя по недоумённым взглядам, которые кидала ему вслед миссис Эванс, и красному от натуги мистеру Эвансу, в одиночку тащившему тяжеленный сундук, Лили не удастся избежать вопросов, почему это её друг не с ними. Что она им ответит: правду, ложь, — Северуса, честно, не интересовало. Дорога до Коукворта длилась два муторных часа, которые он вытерпел с огромным трудом, потому что в поезде стояла дичайшая вонь, и ему из-за чувствительного обоняния в который раз стало плохо. Если бы не нужно было оставить свидетелей своего возвращения в Коукворт, Северус бы просто аппарировал на место, благо за две недели он наловчился делать это вполне сносно, но увы. Да и эти часы в поезде были всё-таки последним спокойным временем в ближайшие сутки, а то и больше.

На станции зелье потянуло его к дому, причём, не медленным шагом, как обычно, когда не хотелось возвращаться, а едва ли не бегом. Тобиас отсутствовал, и Северус, быстро выкинул из школьного сундука вещи, какие не жалко было оставить, создавая видимость возвращения. Сам сундук отправился в подвал, а Северус извлёк из тайника под кроватью ненужные в прошлом учебном году записи. Они, нехитрые материны вещи, которые Тобиас лишь каким-то чудом умудрился не пропить, остаток магловских денег с летней подработки, несколько памятных безделушек — всё это отправилось в сумку с чарами расширения пространства, которая вот уже довольно долго дожидалась своего часа. В ней Северус собирал то, что возьмёт с собой в новую жизнь. Все волшебные предметы, включая школьные учебники за семь курсов и те эссе, что Северус ещё в школе написал для приемной комиссии, уже лежали там. Преодолевая отвращение, он залез в шкаф Тобиаса и отыскал более-менее прилично выглядевшие грубые тёмно-синие штаны со странными клёпками на карманах и рубашку. Пара взмахов волшебной палочкой — и одежда стала выглядеть вполне прилично, на колдовской манер, и тоже отправилась в сумку. А вот еды на кухне не оказалось, обнаружился только заплесневевший кусок хлеба в шкафу, но и есть не хотелось. Северус подумал, что уж голод он как-то переживёт, если что.

Управившись меньше, чем за четверть часа, он закутался в школьную мантию, закинул сумку на плечо и поспешил в район за фабрикой, носивший у благополучных жителей города неприятное название Трэшворта. То было самое злачное место, трущобы и дыра даже хуже, чем Паучий тупик. Эдакий маленький филиал Лютого только в Коукворте и магловский. Когда-то там хотели строить пристань и склады, чтобы торговать фабричной продукцией по реке, но с упадком графства загнулась и эта затея, причём случилось всё ещё до рождения Северуса. Покрутившись немного в Трэшворте, он зашёл в грязный неприметный тупичок, где воняло мочой и мусором, и аппарировал в Лондон, почти к самому входу на Косой переулок. Тратить время на посещение магической улицы на самом деле ужасно не хотелось, но зелье подсказывало, что это будет правильно, и Северус прошёл через «Дырявый котёл», постаравшись, чтобы бармен его запомнил. Оттуда уже неторопливо добрался до Лютного, и ему повезло, что на самом перекрёстке из дверей соседней лавки как раз выходили две ведьмы, и одна громко возмутилась, заметив его, что это подросток делал в таком месте. Северус ответил женщине кривой улыбкой и рванул в переулок уже бегом. Зелье перестало тянуть его за лавкой Горбина и Бэрка, Северус посчитал это знаком, что обязательная часть представления выполнена, и вновь аппарировал в Лондон. Если откровенно, ему самому не очень-то уютно было в Лютном, и он был рад отсюда выбраться.

Второе перемещение подряд на большое расстояние и в столь короткий промежуток времени далось тяжелее, Северуса даже замутило. Но оказался он в точности, где и хотел, возле аэропорта. Укрывшись в туалетной кабинке, выпил заранее припасённое Оборотное и переоделся в одежду Тобиаса. Ни к чему, чтобы местные работники видели тут Северуса Снейпа, мало ли что. А документы... В магловских документах волшебники могут искать вечно.

Дальше шла самая рисковая часть плана, но благодаря зелью всё прошло без сучка, без задоринки — и покупка билетов, и слабенький Конфундус. Сначала им пришлось огреть кассира, чтобы не изумился возрасту Северуса в магловских документах, затем на работников зоны досмотра, на которых бездонная сумка произвела бы ненужное сногсшибательное впечатление. Насколько Северус всё-таки волновался, он понял, когда занял своё кресло на борту самолёта, а жутковатая махина, с гулом и рёвом разбежавшись, медленно поднялась в воздух. Наверное, всё вместе сложилось: страх, что в последний момент план сорвётся, его не пустят на самолёт, не продадут билет, явится кто-нибудь из Аврората на сигнал о применении колдовства против маглов, волнение от необычного способа передвижения. Ради Мерлина, только полный безумец мог с восторженным придыханием произносить слово «самолёт»! По ощущениям Северус словно на «Ночном рыцаре» летел, разве что на такой высоте, какая Поттеру и не снилась, и без болтанки, зато с заложенными ушами. Как он ни старался, до самого приземления их так не отложило.

Перед вылетом, кстати, пришлось выпить вторую и последнюю порцию Оборотного: Северус опасался заколдовывать итальянских маглов при приземлении, а вид тридцатипятилетнего мужика, протягивающего паспорт шестнадцатилетнего подростка, — то ещё зрелище. Полёт длился около двух часов, то есть, времени как раз хватило бы, чтобы после посадки Северус стал самим собой.

Не верилось, что мучения последних месяцев, недель и особенно дней заканчивались. День был переполнен впечатлениями и действиями настолько, что Северус и не сразу вспомнил, что ещё утром завтракал в Хогвартсе, затем ехал в одном купе с Мальсибером и Эйвери, провожал взглядом Лили у поезда на Коукворт. То было раньше, много раньше, никак не сегодня. А ведь как раз этот день разделил его жизнь на «до» и «после». Назад Северус не вернётся уже никогда, и полунищенское существование на факультете, а потом и во взрослой жизни, опасность попасться на крючок Риддла или аврорам (если бы Северус рискнул работать в Лютном) — всё это ещё было свежо в его памяти, но как же приятно знать, что ничего подобного уже никогда не произойдёт! Северуса распирало от гордости, от счастья и воодушевления, что перед ним теперь открыто столько дорог, сколько никакой наследник Слизерина не в состоянии ему обеспечить. Он сам волен решать, специализироваться ли на лечебных зельях или скрупулёзно изучать яды и создавать противоядия, а может, вообще оставить зелья и пойти заниматься тёмными искусствами. И нет за спиной Министерства, Малфоя, Дамблдора, Риддла, Лили — всех тех, кто хоть как-то его ограничивал.

Отныне и теперь всё будет по-другому. Северус говорил себе эти слова в последние дни в Хогвартсе — они помогали выдержать тот бешеный ритм, — но именно сейчас они наконец обрели свой истинный смысл. Сейчас, когда Северус сошёл с трапа в аэропорту Венеции, и на него дохнуло жарким летним воздухом свободы, начисто смыв и неприятные воспоминания о полёте, и дурное самочувствие, и тревоги, что его остановят или поймают. Те, кто предвещал Северусу Снейпу незавидную участь тёмного мага, парии и бедняка, или кто рассчитывал прибрать к рукам его талант и умения, — остались далеко. И они все ошиблись, потому что забыли кое о чём: Северус всё-таки учился на Слизерине. А Слизерин — обязывает.

Его план, наполовину сделанный на коленке в лучших традициях Гриффиндора, как позже выяснилось, имел один весьма существенный недостаток. Либо это было откатом за использование Феликса Фелициса, либо Северус настолько идиот, что за остальной подготовкой совершенно забыл: маглы в Италии говорили по-итальянски. Переписку с Академией он вёл на латыни как на официально принятом международном языке магов, но когда Северус сошёл с самолёта (Мерлин, он никогда больше не поднимется на борт этого монстра!), миновал здание аэропорта и оказался на автобусной остановке, то осознал, что ни капли не понимал лившуюся отовсюду эмоциональную речь. Собственно, расписание автобусов, шедших из аэропорта в Венецию, тоже оказалось ему недоступно по этой же причине, а среди множества зелий, которые Северус заранее наварил в Хогвартсе и держал в своей сумке с чарами расширения пространства, зелья ускоренного изучения языков не было. Изготовить его Северус собирался позже: подозревал, что зелье потребуется для обучения на стандартном курсе, а не на облегчённом, предназначенном для англичан. Обычная программа была вроде как для своих и учить по ней могли на итальянском. Но чтобы попасть впросак в первый же день, нет, практически в первые же минуты…

Пришлось менять маршрут и аппарировать в магический квартал Венеции, благо Северус ещё в Хогвартсе выяснил и выучил координаты его открытой аппарационной площадки. На манипуляции с Оборотным зельем в самолёте, к счастью, не обратили внимания: весь полёт прошёл в облике Тобиаса (в первый и последний раз в жизни), а, благодаря тонкому расчёту, действие Оборотного закончилось, уже когда Северус в здании аэропорта смешался с толпой прибывающих и проскользнул в туалет. Но если тогда маглы ничего и не заметили, то одинокий подросток, растерянный и злой, притянул к себе взгляды минимум половины той толпы, что ожидала автобус. Чувствуя, что ещё немного, и к нему полезут с советами, Северус торопливо вернулся в аэропорт, откуда и аппарировал.

Каннареджо, магический квартал Венеции, имевший одноимённое название с районом магловским, конечно, не лучший выход. Северус планировал не показываться там какое-то время, пока не уляжется шумиха в Англии (кто знает, вдруг какой-нибудь волшебник из побочной ветви Блэков заглянет на эти улочки), но лучшего варианта не было. Альтернатива: поселиться у маглов и учить язык уже там, — прельщала его ещё меньше. Маглы не сумели придумать ничего, что хоть отдалённо напоминало бы зелье ускоренного изучения языков. Чужую речь и письменность они осваивали с большим трудом, годами. Если бы Северус сначала изъяснялся одними жестами, а спустя несколько дней заговорил на итальянском, словно прожил тут несколько лет, любой магл бы сдал его властям. Внимание местного Аврората Северусу точно было обеспечено, он же косвенно нарушит Статут, а за такое преступление могли и депортировать, и тогда всё, конец. По сравнению с такими последствиями потеря нескольких галеонов на аренду комнаты в местной гостинице и ещё галеон на зелье были сущими крохами.

Недели оказалось много, хватило и четырёх дней усиленных занятий, чтобы он мог свободно общаться с итальянцами на их языке. В последний день, пока действие зелья ещё не закончилось, удалось избавиться и от акцента, чем Северус особенно гордился. Он потратился ещё немного, купив добротную одежду, привел в порядок волосы и, неожиданно для самого себя, слился с местным населением. Внешность у Северуса оказалась вполне себе подходящая, да и одет он теперь был, как большинство молодых венецианцев его возраста. Несмотря на это, только закончив с изучением итальянского, Северус всё-таки покинул Каннареджо. Жильё он нашёл в пригороде Венеции у одного из многочисленных маглов-виноделов. Сеньор Джованни Морретти сдавал комнаты студентам, и хотя он с домочадцами удивился столь раннему появлению арендатора на пороге, но отказывать не стал: Северус сразу обозначил, что жить будет не меньше, чем полгода, а то и больше. Он сравнил цены на аренду жилья и на еду у маглов и у местных волшебников, и результаты получились совсем не в пользу колдовского мира. Не имея пока возможности зарабатывать, ему придётся очень серьёзно экономить, и если одним из верных способов было жить у маглов, что же… Сеньор Морретти был весьма воспитанным, вежливым и ненавязчивым, не чета тем маглам, на которых Северус насмотрелся в Коукворте. Правда, в общении с семьёй виноделов приходилось соблюдать особую осторожность, чтобы не пришлось в какой-то момент исправлять свои же ошибки с помощью магии. За Статутом здесь, как просветили Северуса в Каннареджо, следили ещё тщательнее, чем в Англии: сказывались времена буйства инквизиции. Так что он изо всех сил изображал из себя бедного магла-студента, приехавшего поступать в один из многочисленных университетов Венеции. Вроде бы получалось.

До экзаменов оставалось меньше двух недель, и единственное, что Северус делал в эти дни, — готовился. В Каннареджо располагалась огромная публичная библиотека, вход в которую оплачивался чисто символически — пара кнатов, и сиди хоть до позднего вечера. Собственно, Северус так и поступал, а к Морретти возвращался поздно вечером: аппарировал, хотя хозяевам говорил, что добирается либо на последнем автобусе, либо на попутке. Утром приходилось пить Бодрящее, всё-таки нескольких часов сна Северусу отчаянно не хватало, но библиотека того стоила. Она была прекрасна! В величественном старинном здании, ровеснике Колизея, наличествовало столько редкостей, столько книг по самым разнообразным дисциплинам (в том числе, запрещённым в магической Англии), что глаза разбегались, а руки начинали трястись от желания объять необъятное. Самое интересное, что в это книгохранилище доступ был открыт всем желающим. Что же тогда имелось в библиотеке Академии, которая ещё больше и богаче публичной?

За круговертью занятий день экзаменов приблизился незаметно и стремительно. Как Северус ни настраивал себя, волноваться он начал с самого утра. Тут уже нельзя было подстраховаться с помощью Феликс Фелициса — на входе всех абитуриентов проверяли на зелья и чары. Потенциальных учеников было много, ужасно много. Наверное, столько же, сколько человек училось в Хогвартсе на всех курсах. Северус понимал, что по-другому и быть не могло: всё-таки это Академия высших зелий и алхимии самого Родриго Борджиа, — но хотелось же поменьше конкурентов. Дожидаясь своей очереди на экзамен в толпе разномастных волшебников и ведьм — экзаменаторы запускали абитуриентов группами по пятьдесят человек, — Северус старался не слишком выделяться из толпы. В конце концов, здесь могли оказаться и выпускники Хогвартса этого года. Да, среди недавних семикурсников не было таких энтузиастов зельеварения, как он, но безопасность была превыше всего. Не хватало ещё, чтобы недавние товарищи по школе заметили бы Северуса тут и передали информацию обратно на острова!

В огромную аудиторию он попал в третьем потоке. Прямо на входе претендентов на обучение за длинным столом встречала целая комиссия, состоявшая из десяти благородно выглядевших магов и ведьм. Северус впечатлился. Это не Дамблдор, по внешнему облику которого и не скажешь, что он победитель Гриндевальда и обладатель Ордена Мерлина первой степени, и не сухонькие дребезжащие старички-экзаменаторы, которые принимали у студентов Хогвартса С.О.В. Эти десять волшебников и волшебниц — преподаватели Академии, приглашённые сторонние эксперты и члены Международной гильдии зельеваров — держали вокруг себя такую ауру силы (не тьмы, как заявила бы, например, Лили, а именно колдовской силы, мощи), что у Северуса, мигом вспотели ладони, а в затылке появилось ноюще-зудящее ощущение. Страх. Настоящий, подлинный страх перед кем-то, кто был в разы, нет, десятки раз умнее и могущественнее. Кривляки Мародёры, кричавшие на каждом углу, что Северус трусил и боялся их, не годились в подмётки ни одному из этих господ. От одних имён можно было перестать дышать. Эктор Руандо, глава Каталонского магического госпиталя из Испании, Маурицио Фантини, третий заместитель главы Международной гильдии зельеваров, Титалус Каюс Росси, описавший все виды взаимодействия ингредиентов с зельеварческими инструментами и создавший «Принципы подбора оборудования»! Жаль, что не было самого ректора Академии, Родриго Борджиа-Медичи, потомка основателя этого учебного заведения. Но он уже много лет возглавлял Международную гильдию зельеваров и входил в МКМ от Италии, понятно, что у такого занятого человека не нашлось времени на ежегодную приёмную комиссию. Поговорить бы с ним хоть пару минут...

Итальянцы, перед которыми замер Северус, посматривали на него с откровенным удивлением. По росту он, конечно, не был самым маленьким, зато оказался самым юным. Одна из ведьм, сеньорита Ориссо, по-видимому, секретарь, долго искала его фамилию в длинном списке, а когда нашла, то на чистейшем итальянском заметила:

— Вы не предоставили результаты Ж.А.Б.А. и С.О.В., сеньор Снейп.

Северус усмехнулся про себя: он оказался прав, абитуриентам, которые шли на стандартную программу, не делали скидок на языковой барьер. Что же, ожидаемо.

— Это так, сеньорита. Мне исполнилось только шестнадцать в январе. С.О.В. я сдал этим летом, но оценки ещё не получил. Их всегда присылают позже.

Ведьма в лёгком изумлении приподняла брови и переглянулась с остальными членами комиссии, но те не возражали, и она тоже приняла объяснения.

Когда начался сам экзамен, волнения Северус уже не чувствовал. Словно бы заранее знал, что задания окажутся ему по плечу. Не сказать, что они были лёгкими, о, совсем наоборот, но, прочитав вопросы, Северус почувствовал наконец азарт. Азарт исследователя, который в Хогвартсе едва не задушил Слагхорн, приветствовавший отступление от стандартных рецептов, только если так делала его любимая ученица Лили Эванс. Тут же требовали абсолютно другой уровень, и потому так приятно было выуживать из закоулков разума информацию, которой в школьной программе днём с огнём не сыщешь. Свойства крови летучих мышей и её влияние на желудочные зелья в зависимости от фаз Луны. Минимум пятнадцать способов применения ингредиентов из магической разновидности лотоса — Северус знал двадцать, поэтому написал их все. Найти ошибки в приведенном рецепте противоядия от «Насмешки Нимуэ» — за лёгким названием крылся тяжелейший для распознавания яд, который заставлял несчастную жертву гнить заживо и убивал за считаные дни. Настоящие тёмные искусства, в Хогвартсе о подобном зелье знали, наверное, только Северус, Слагхорн и, возможно, Дамблдор, он вроде тоже когда-то зельеварением занимался. На перечень из тридцати заданий, многие из которых были весьма объёмными, отводилось три часа. Дальше без перерыва следовала практическая часть: потенциальные студенты вытягивали с помощью жребия зелье третьей категории сложности (а всего категорий было пять), которое требовалось сварить ещё за полтора часа. Это при том, что зелья третьей категории потому к ней и относились, что содержали минимум пятнадцать ингредиентов, а время варки составляло не меньше двух часов, если следовать стандартному рецепту.

На втором этапе группа сдающих поредела сразу на двадцать пять человек, не справившихся с заданием в отведённое время. Оставшихся же, после того, как их зелья, тщательно запечатав, забрали на оценку, препроводили в следующий класс, откуда уже вызывали по одному на собеседование. Примостившись на одном из стульев, Северус из-под полуприкрытых век наблюдал за своими конкурентами. Большинство выглядело спокойными и уверенными, нервничали и дёргались только несколько магов, а особенно парень и девушка, сильно похожие друг на друга, видимо, брат и сестра. Парень, кстати, выглядел прилично старше неё, значит, не в первый раз пытался сдать экзамен. Северус слышал, что некоторые несчастные десятилетиями оббивали пороги Академии, но так и не получали вожделенное право учиться здесь.

Сам он тихо дышал на счёт, усмиряя разбушевавшиеся на предыдущих испытаниях эмоции. Оказывается, когда работаешь с действительно стоящими зельями, а не с глупостями вроде мази от прыщей или Умиротворяющего бальзама, это просто взрыв! Взрыв, чистейший восторг и безумная радость. В Хогвартсе Северус варил много разных зелий на заказ, случались и редкие, по фамильным рецептам, и не совсем легальные, но прежде не было такого буйства чувств и красок. Вот как действовали свобода и перспективы!

Собеседование, по его мнению, прошло просто замечательно. Общавшиеся с Северусом сеньоры оценили его наработки по зельям и чарам (вслух, конечно, ничего не произнесли, но и по глазам, если знать основы легилименции, было всё заметно) и отметили юный возраст. Без каверзных вопросов не обошлось, особенно многоуважаемым господам хотелось знать, почему он не стал доучиваться полный курс, но Северус думал, у него получился вполне правдивый и приличный ответ, никого не оскорблявший.

Выжатый Северус в числе таких же измученных испытаниями колдунов вышел на крыльцо Академии и обнаружил, что солнце уже едва-едва держалось над горизонтом. Больше двенадцати часов, целый дракклов день! Адреналин схлынул достаточно быстро, и тогда вернулись все подавленные им чувства: голод, жажда, усталость, страх. Страх быстро поднял под себя остальные ощущения, заставив Северуса вновь и вновь вспоминать прозвучавшие вопросы и свои ответы на них. Теперь оставалось самое тяжёлое — ждать. Пускай только лишь неделю, но ждать. Северус не сомневался насчёт своих ответов, однако он не знал уровень знаний соперников. Вдруг слишком много человек окажется лучше него? На основной курс набирали, естественно, не всех желающих!

Вот эта неделя прошла на нервах. Если Северус и думал, что волновался, сбегая из Англии или проходя вступительные испытания, то это оказалось не так. Тогда он был спокоен! Теперь же временами на него нападала паника, одуряющая и больше похожая на истерику: Северус начинал сомневаться во всех своих ответах и действиях на экзамене, потом убеждал самого себя, что точно по каждому пункту облажался, что члены комиссии, когда он покинул аудиторию, долго смеялись над настырностью и самоуверенностью английского идиота. Если в первые пару дней такие приступы посещали его нечасто, то затем Северуса накрывало чуть ли не каждые несколько часов. Единственный раз, когда удалось немного отвлечься, случился, когда Северус съездил в Швейцарию, чтобы получить результаты С.О.В. Он не хотел, чтобы остался след доставки международной почты в Венецию и даже Италию, маленький магический городок Зальцваахсен для этих целей подходил больше. Всего-то потребовалось завести там буквально на неделю почтовый ящик до востребования и оплатить пересылку всей возможной корреспонденции. Звучало просто, но обошлось в копеечку. Только деваться всё равно было некуда. Результаты экзаменов обязательно потребовались бы в Академии, а международная почта в Швейцарии была хороша тем, что во время проверки на границе с писем и посылок снимались все вредоносные чары, и обезвреживались портключи с принудительным переносом. Этой особенностью пользовались многие итальянцы да и вообще жители всей Европы; что-то такое, какие-то особенные условия в Швейцарии существовали и у маглов, только там, если Северус не ошибался, речь шла о деньгах. Его же гораздо больше устраивало магическое швейцарское законодательство в части корреспонденции. Если Северуса искали, то попытались бы проследить за той птицей, что понесёт ему экзаменационные оценки, а так он был надежно, ну, относительно надёжно защищён. Результаты С.О.В., кстати, порадовали его: все «Превосходно», даже по трансфигурации, с которой Северус часто испытывал затруднения из-за трудных, неудобных формул и невысокой практической ценности именно для зельеварения. Только восторг его быстро улетучился, сменившись всё той же беспощадной тревогой из-за ожидания. Никакие С.О.В. Северуса не спасут, если на вступительных в Академию он допустил хотя бы одну ошибку.

Он был в Каннареджо, пил кофе в одном из магических кафе и пытался распланировать свои следующие шаги, когда прибыло письмо из Академии. Принесла его жирная почтовая чайка, которых тут использовали для переписки вместо сов, и Северус, несмотря на всю свою храбрость, несколько минут просто сидел и не решался вскрыть плотный пергаментный конверт. А потом, резко выдохнув, решительно надрезал его с помощью Секо и вытащил плотный лист пергамента. Текста на нём было немного, зато в самом низу красовалась роскошная изумрудная печать в виде стилизованных колбы и флакона и ворох размашистых, вычурных подписей.

Его приняли.

Письмо подтверждало не только зачисление на стандартный курс на бесплатной основе, но и предоставление места в общежитии. Претендовать на стипендию можно было только после первых экзаменов, которые проходили зимой, однако для Северуса в тот момент подобные мелочи не имели значения. Его приняли! Северус дня три не мог прийти в себя от шока и эйфории, так и ходил постоянно с блаженной улыбкой, словно восторженный идиот-гриффиндорец. Наверное, обратись к нему кто-нибудь, Северус бы исполнил любую просьбу, совершенно ничего не потребовав взамен, потому что… потому что сложно несведущему человеку представить, что для него означало поступление в Академию. Если честно — всё.

Широкая дорога в будущее. Никаких унижений и расшаркиваний перед Слагхорном, Малфоем и просто богатыми сокурсниками. Новые знакомства, новые знания, новая жизнь! Не просто новая, а свободная жизнь — не под крылом у того же Малфоя или, что хуже, наследника Слизерина, а свободная! Как жаль, что мама не дожила и этого уже не увидит...

Первую ночь после получения письма Северус толком не спал. Захлестнувшие его чувства действовали куда мощнее, чем Бодрящее зелье. Он метался по маленькой комнате в доме Морретти и то начинал прикидывать свои планы на первый семестр учёбы, то вновь перечитывал заветное письмо — а не ошибся ли? А если в письме всё-таки написано «Отказано», и остальное Северус придумал сам, сойдя с ума от жесточайшего разочарования и крушения всех своих надежд?

Успокоился он и более-менее пришёл в себя лишь через несколько дней. Постоянное ощущение счастья, ужасно непривычное, никуда не делось, а только притупилось со временем, но обычная жизнь не останавливалась, и для той же будущей учёбы ещё много что нужно было сделать. После долгих размышлений Северус всё-таки решил переехать в общежитие: для поступивших на основной курс, неважно, итальянцев или нет, плата за проживание там оказалась символической, всего несколько галеонов в семестр. Не сравнить с теми суммами, что требовали с англичан. Посчитав разницу, Северус от души расхохотался. Да, британских снобов мало того, что унижали отдельной программой обучения, так ещё и обдирали как липок. Всё верно, за глупость нужно платить! Для него же по сравнению с проживанием у Морретти выходило чуть дороже, но Северус больше не хотел повторять тех ошибок, что совершил в Хогвартсе, и отдаляться от основной массы учеников. Он пока никого не знал и нуждался в знакомствах, связях, а совместное проживание было неплохим способом как раз их завязать.

Далее шли документы — тут Северус с чистой совестью просто сдал письмо с оценками С.О.В. в канцелярию Академии, — и покупки. Много покупок, потому что требования безопасности в Академии были драконовские, а собственный набор инструментов для зельевара это вообще обязательно, без этого ты не зельевар. Северус не стал мелочиться и экономить. Во-первых, из-за финта итальянцев с оплатой обучения и жилья у него осталось в разы больше денег, чем предполагалось изначально, во-вторых, ему нужно производить хорошее впечатление на окружающих преподавателей и студентов, а как это сделать, будучи одетым в обноски и пользуясь старьём? Новые, качественные вещи как нельзя лучше доказывали, что всё, вот она — абсолютно другая жизнь. Хотя всё равно не верилось. Северус никогда не замечал за собой ненормальной склонности к покупкам и любованию ими (если это, конечно, была не редкая книга по зельям), но новенький набор ножей и мешалок, защитный фартук с нарукавниками и мантии он с тихим благоговением разглядывал по несколько раз на дню. Всего несколько месяцев назад Северус мог только мечтать о чём-то подобном, и вот, удачно воспользовавшись подвернувшимся шансом, он не просто обзавёлся кучей обновок и жил в другой стране, а стал студентом Академии Борджиа. Словно он умер после Хогвартса и очутился в раю, настолько разнились его прошлое унылое существование и нынешняя яркая, кипучая, богатая на радости жизнь.

Переезд в общежитие при Академии (располагавшейся в самом центре Венеции, в складке подпространства, как Косой переулок в Лондоне) прошёл буднично. Северус изо всех сил старался не показывать своё воодушевление, а держаться серьёзно и степенно, чтобы не прослыть с первых же дней взбалмошным юнцом. Студентов было ещё мало, все гостили на каникулах по домам, и в роскошном (действительно роскошном по сравнению с убогими факультетскими помещениями Хогвартса) общежитии хозяйничали по сути недавние абитуриенты. Каждому предоставлялась меблированная комната с окном, довольно просторная и светлая, общими были кухня, столовая, ванные и туалеты, но по уровню комфорта общежитие всё равно представлялось Северусу королевским дворцом. Хогвартс, кстати, по этой же шкале тянул лишь на старое средневековое строение без удобств. В общем-то, так оно и было. Первокурсников поселили вместе, так что в соседях у Северуса был француз, Жак Люсьен де Лотруа, испанец с кучей имён и фамилий, но просивший называть себя просто Диего, Чезаре Панчини, коренной венецианец, который тоже переселился сюда, чтобы не отрываться от остальных студентов, Стефано Рома, приехавший из Милана, Мигель, чью фамилию Северус никак не мог запомнить, и ещё десятка два ребят. Двадцать пять человек поступили из почти восьми сотен пытавшихся! Северус знал, что конкурс в Академию Борджиа бешеный, но не настолько же! Что примечательно, девушек было очень мало, всего двое или трое, хотя экзаменовалось гораздо больше ведьм. Поначалу парни относились к Северусу настороженно, узнав, насколько он младше их, только Диего, жизнерадостный и невероятно дружелюбный, как и все испанцы, сразу и безоговорочно принял Северуса в друзья. Он же неожиданно и подсказал, как можно заработать: его старший брат закончил Академию пятнадцать лет назад, и что тогда, что сейчас студенты Академии, как выяснилось, варили на заказ зелья для Венецианской больницы дожей, местного аналога Мунго.

— Конечно, крутых вещей пока нам не дадут, амиго, — белозубо улыбался Диего, — но и на том же Костеросте можно очень прилично заработать. Главное — не отвлекаться и не гулять напропалую.

Северус кивал. Гулять он не собирался, это удел Поттера с компанией. А ему нужно было работать, чтобы обеспечивать себя, покупать новые книги и ингредиенты — Северус планировал с началом учебного года продолжить свои эксперименты с несколькими составами.

Пара-тройка заказов — и он, приноровившись, остаток лета без зазрения совести провёл в той из лабораторий Академии, что была открыта для желающих подработать. Мало-помалу к нему и Диего подтянулись и Жак, Мигель и Стефано с Чезаре. У них уже сложилась эдакая крепкая команда на пятерых с Диего. Присмотревшись к тому, как Северус работал, парни задумались и постепенно начали общаться и с ним, причём на равных. Это дорогого стоило, даже если не знать, из каких семей происходили его новые знакомцы. Правда, сегрегация по чистоте крови, как понял Северус, тут была не в чести. За время пребывания в Венеции никто не задал ему этот вопрос, а если происхождение от отца-магла и всплывало (как-то Жак поинтересовался, не было ли у Северуса в роду зельеваров), то все воспринимали это нормально, обычно. Ещё один признак того, что дома, в Англии, всё дошло до критической отметки. Хотя... наверное, нужно учиться не называть Англию домом. Возвращаться туда Северус не собирался.

Десятого сентября он, то и дело замирая от волнения, вместе с другими студентами стоял перед главным входом Академии на церемонии в честь начала учебного года. Площадь, бывшая, если сравнить, примерно как Большой зал Хогвартса, была полна, и взгляды всех присутствовавших прикипели к главе Академии, магистру зельеварения и главе Международной гильдии зельеваров Родриго Борджиа-Медичи. Даже на расстоянии нескольких десятков ярдов этот маг, возвышавшийся над остальными волшебниками и ведьмами минимум на полголовы, фонил такой силой, что тому же Дамблдору, Великому чародею, было до него далеко. Выглядел сеньор Борджиа-Медичи максимум лет на сорок (хотя не очень давно отпраздновал первое столетие), выглядел как аристократ королевского происхождения и короткой, пламенной речью сумел так зарядить энергией и воодушевить, что все первокурсники, вообще все студенты готовы были и горы свернуть, и с демоном справиться. Неудивительно. В Академии учились лишь те, кто искренне хотел связать свою жизнь с зельеварением, исследовать и изобретать новые снадобья. Тут не было тупых пустышек, которые просто отбывали повинность на уроках, а вот в Хогвартсе их как раз было большинство. Какое счастье, что Северус больше не в Англии!

Церемония начала учебного года, вызывавшая восторг и трепет от обилия важных гостей и торжественности момента, закончилась до обидного быстро. После вступительной речи магистра последовала символическая клятва первокурсников. Что-то вроде клятвы Гиппократа магловских докторов и тоже без капли магии — Северус бы непременно почувствовал, если бы слова попытались влиять на его колдовскую силу. Поначалу ему это показалось странным, ведь итальянцы настороженно относились к идее сближения с маглами. Потом Северус вспомнил инквизицию, гонения на волшебников, и всё встало на свои места. Похоже, местные маги до сих пор старались лишний раз не демонстрировать то, что они маги.

Впрочем, даже обычные слова не применять полученных знаний во вред, а в меру сил и способностей развивать зельеварческую науку имели поистине чарующую силу, достаточную, чтобы Северус понял — он никогда не нарушит данного обещания. Даже если предложат всё золото мира, даже если от этого будет зависеть его собственная жизнь, — никогда. Воистину невероятна власть Академии, этого места, сеньора магистра, который одобрительно, с улыбкой, кивал каждому слову первокурсников. Северус, как и многие его однокашники, смотрел на именитого зельевара взглядом, полным тоски. Глупо, конечно, надеяться, что у такого занятого мага окажется чуть больше времени, чтобы пообщаться с новыми студентами, но как же хотелось! Ведь это действительно волшебник с большой буквы, излучавший достоинство и мудрость, он столько мог рассказать, столькому научить!.. Когда он, откланявшись, покинул сцену и аппарировал, над площадью прошелестел многоголосый печальный вздох. Каждому хотелось переброситься парой слов с магистром, ведь, увы, это всё, на что можно было рассчитывать. Борджиа-Медичи уже лет двадцать как не брал учеников и не из-за большой своей занятости, а потому что не находил достойных.

В отличие от Хогвартса, где студенты в первый день не учились, а пировали до отвала, в Академии после церемонии сразу же начались занятия. Компания Северуса, включавшая Диего, Жака, Чезаре и других парней, с которыми они познакомились летом, старалась держаться вместе. Так было проще всего выжить, хотя бы в первое время — конкуренцию (здоровую конкуренцию, а не то, что творилось в Хогвартсе) в Академии никто не запрещал. Северус ещё и постоянно оглядывался, опасаясь увидеть кого-нибудь из бывших соотечественников, однако никого не обнаружил. Было несколько человек, кто поступил на облегчённый курс «для англичан», но они были откуда-то с африканского континента, имели обусловленную природой другую направленность магии и стандартную программу просто бы не потянули. Странно, что никого из англичан не нашлось. Уж не запретил ли покидать страну дорвавшийся до власти Риддл? Он мог это сделать да ещё и потребовать у всех уехавших вернуться. Нет, Северуса как раз устраивало отсутствие британских магов и то, что никто не мог донести в Англию, где находится Северус Снейп. Его положение, на самом деле, несмотря на поступление в Академию всё ещё было шатким. До совершеннолетия оставалось меньше полугода, но всё равно прилично, а законного опекуна Северус не имел. Так что он из соображений осторожности всё-таки постоянно держался настороже. Друзья, что не могло не радовать, молчали и не интересовались причиной такого его странного поведения, мол, захочет, сам расскажет. Да и вряд ли они ни о чём не догадывались. Самый младший из них, двадцатилетний Чезаре, был старше Северуса на четыре года, а Северусу — только шестнадцать, и он оказался один в чужой стране, из-за чего совершенно не расстраивался. Тут поневоле напрашивались выводы.

Академия же… О, Академия! До сентября Северус бывал только в самых простых лабораториях и общежитии, теперь же перед ним и его друзьями открыли свои двери громадные светлые и современные аудитории, похожие на маленькие амфитеатры, исследовательские классы, лаборатории повышенного уровня опасности и многие другие помещения. Да Хогвартс и рядом не стоял! Мрачный, сырой, полутемный и затхлый, с допотопным оборудованием и полным отсутствием защиты как для преподавателя-зельевара, так и для учеников. Академия была полной его противоположностью. Какая у неё библиотека! А какие хранилища ингредиентов! Возле последних Северус готов был поселиться, потому что в распоряжении студентов наличествовали такие редкости, которых он и не надеялся увидеть когда-нибудь своими глазами. Шерсть черного единорога, коконы магического шелкопряда, чешуя австралийской красной мамбы, восемь сортов зачарованной китайской розы!.. И это только то, что совершенно шокированный Северус успел запомнить.

— Ну всё, потеряли мы тебя, Север! — хмыкнул Жак, когда Северус первый раз подошёл к одному из стеклянных шкафов-хранилищ и восторженно замер. — Неужели у островитян так плохо с ингредиентами?

— Гораздо хуже, чем ты думаешь, — Северус с трудом оторвался от созерцания диковинок. Сердце прыгало в груди, настаивая, что он просто обязан стать лучшим учеником и получить право сварить какое-нибудь зелье из этих потрясающих вещей. — Половина того, что для вас норма, в Англии под запретом. А вторую половину тоже вскоре запретят, — он замолчал, задумавшись. Всё-таки в Англии у власти сейчас Риддл, а он был категорически против выхолащивания знаний в угоду трусливым министерским чиновникам и маглорождённым. — Или не запретят уже, я не знаю.

— Ого, — присвистнул Диего, — слышал я, что у вас там много чего запрещают, но чтоб так... Чем же ваше Министерство думало, амиго?

— А оно не думало. У нас довольно долго Министром был маглорождённый, все чистокровные и просто знающие маги уволились в знак протеста, идиоты. Вот он и творил, что хотел. Про директора Хогвартса вы всё знаете и без меня.

Парни покивали. Местная пресса больше внимания уделяла новостям региона и страны, но важные события из-за рубежа тоже освещала. Арест Дамблдора и последовавший суд над ним получили в «La verità magica» не одну полосу.

— Всё равно это глупо, — изрёк Жак. Самый старший из их компании, он частенько злоупотреблял тем, что выдавал пространные речи с претензией на мудрость. Впрочем, по сравнению с тем же Дамблдором де Лотруа был вполне безобиден, а Северус изо всех сил старался не остаться без приятелей, поэтому сдерживал ядовитые комментарии, сколько мог. — Никто из нас не против маглорождённых, но нельзя подгонять всех под одну гребёнку. Нужно, чтобы более слабые тянулись за сильными, а не наоборот. Иначе начнут теряться знания и таланты, магия будет слабеть, как и народ.

— Надеюсь, что новый господин Министр это понимает, — коротко ответил Северус и перевёл разговор на другую тему. Обсуждать Англию и Риддла, от которого чудом удалось сбежать (и то, до сих пор оставался шанс быть пойманным) ему было неприятно.

Учебные будни не потянулись — полетели. Академия являлась высшим магическим учебным заведением, поэтому спрос с учащихся был соответствующий. Профессор Ломбарди, преподаватель рунических зелий, драла с каждого три шкуры и требовала знать наизусть минимум десять цепочек рун, необходимых зельевару, уже на первых же занятиях. Профессор Леоне лупил розгами за любую, даже малейшую ошибку при подготовке инструментов и ингредиентов. Вроде бы волшебники и так проходили строгий отбор при поступлении, так что о каких ошибках в простейших действиях могла идти речь? Но нет, прилетало и прилетало часто. Да что там, Северусу самому раза три врезали розгами по спине. Больше наказаний не потребовалось, он мигом вспомнил, как нужно обращаться с ингредиентами из бубонтюбера. Гордость больше болела — материал младших курсов ведь, а всё равно из головы вылетело. Зельевар! Их компания по-прежнему не распадалась, что Северуса (хотя он никому бы не признался) радовало. Ни о каких списываниях и речи не шло, конечно, но всегда можно было получить совет или предостережение. Чего таить, Северусу очень льстило, что маги, которым по возрасту, статусу и образованию положено было знать больше, частенько что-либо спрашивали у него. Но своими находками и идеями Северус всё равно старался не делиться или делиться уже после того, как представил их преподавателям. Он выучил урок, который преподала ему Лили.

Постепенно процесс учёбы вошёл в какой-никакой ритм. Северус вернулся к варке зелий для больницы, не забывая, впрочем, выбираться в город вместе с парнями. Чезаре, чья семья жила в Венеции испокон веков, знал тут многих, поэтому ему и его друзьям давали скидки торговцы, и удавалось посетить как известные места, так и те, куда без связей было никак не попасть. Но больше времени Северус уделял, конечно, заказам. Почувствовав свои силы, он отказался от относительно простых зелий (неважно, что они постоянно требовались в больших объёмах и позволяли неплохо зарабатывать). Многокомпонентные зелья оценивались намного выше, к тому же, ужасно хотелось и заявить о себе. Как выяснилось, Северус — самый молодой ученик Академии, но почему бы не стать в этом возрасте ещё и тем, чьи изобретения оценят? У него имелось в запасе несколько модифицированных и испробованных ещё в Хогвартсе рецептов; сразу сдавать их вместо нужных зелий сеньору Гарибальди, приёмщику лекарственного отдела Больницы дожей, Северус не стал, но, наработав имя и репутацию, в один день в середине октября присовокупил флакон модифицированного Костероста к основному заказу.

— А это что? — поинтересовался сеньор Гарибальди, подняв флакон и посмотрев его на свет.

— Моё небольшое предложение, как можно улучшить Костерост, — сказал Северус как можно небрежнее, хотя внутри у него всё замерло от страха. Увидев недоверие сеньора Гарибальди, он испугался, что целитель, всегда тщательно проверявший качество изготовленных зелий, не пожелает рисковать и вернёт флакон. Или сделает вид, что забрал, а сам потом тайком уничтожит и перестанет доверять. Это можно будет, конечно, пережить, но сколько времени потребуется заменить утраченные отношения, репутацию, заказы?..

— Хм. Очередной изобретатель? — тот хмыкнул, но не зло, с лёгкой пренебрежительной ухмылкой. — И чем лучше эта твоя версия Костероста?

— Действует без боли.

Сеньор Гарибальди, всё ещё ухмылявшийся, посмотрел на него с разочарованием. Ясно, не поверил. В чём-то Северус понимал целителя: Костерост нельзя было сочетать с обезболивающими зельями, ни с какими, так что проблема создания этого зелья без побочных эффектов в виде болевых ощущений от роста костей много лет занимала умы зельеваров со всего мира. Северус не первый такой умелец на веку сеньора Гарибальди, кто заявлял, что модифицировал Костерост, именно убрав боль.

— В самом деле? — голос сеньора звучал без прежнего энтузиазма. — Записи есть? Я покажу целителю Фантини, но ничего не обещаю. Следующий заказ, я надеюсь, будет без неожиданностей, сеньор Снейп?

— Разумеется, вы не разочаруетесь, — кивнул Северус, понимая, что лучше не настаивать.

Как, однако, сеньор Гарибальди охладел к нему, увидев неучтённое зелье! Неужели ему так надоели несчастные и несчастливые изобретатели (и просто проходимцы и шарлатаны)? Хотя да, пожалуй, в Академии чуть ли не каждый мнил себя новым Медичи, Борджиа или ди Тофано. Не позавидуешь несчастному целителю, раз он вынужден не просто проверять все заказанные зелья на качество и пригодность, но и разбирать студенческие придумки. Северус мог только корить себя за глупость и непредусмотрительность, но теперь сделать что-либо уже было нельзя, оставалось лишь надеяться, что сеньор сдержит слово и покажет модифицированный Костерост целителю Фантини, руководителю зельеварческой службы при больнице. Северусу очень сильно везло в последние месяцы, он не мог этого отрицать, а ведь удача имела свойство заканчиваться. По закону магического равновесия, которому удача тоже подчинялась, могло случиться и нечто похуже. Мерлин помоги, чтобы обошлось!

Прошла неделя, затем другая. Сеньор Гарибальди был по-прежнему отстранённо вежлив и ни словом, ни намёком не напоминал о том разговоре, когда получил от Северуса модифицированный Костерост. Словно ничего и не происходило. Северус нарочно не расспрашивал его. В какой-то степени не позволяла гордость, но куда больше его сдерживало понимание, что всё равно не получится ничего доказать. Даже если сеньор выкинул зелье сразу же, как только Северус ушёл тогда, он может сказать, что передал его зельеварам больницы, а они отказались смотреть. Всякое могло быть на самом деле. Так что истины Северус бы не добился, а вот взаимоотношения с магом, который напрямую влиял на возможность заработать сейчас и устроиться в ту же больницу в будущем, испортил бы. Самым обидным, конечно, будет, если итальянцы попытаются присвоить его изобретение. Северус лишь по прошествии времени осознал, что зря зашёл с одного из своих козырей. Надо было начать с чего-то менее важного, что не захотелось бы украсть, но поздно уже. Так что Северус, наученный горьким опытом, теперь старался сдавать сеньору Гарибальди исключительно безукоризненные зелья (чтобы у того не было возможности придраться и перестать давать Северусу заказы) и усиленно экспериментировал в свободное время. Встречи с друзьями пришлось сократить до минимума.

— Ты идешь? — как-то в пятницу спросил его Диего, когда занятия наконец завершились. — Мы сегодня приглашены к Чезаре, напоминаю.

Чезаре жил в общежитии Академии, как и остальные студенты, чтобы не выделяться, однако иногда выбирался домой, узнать, как там дела, повоспитывать младших сестрёнок, которых у него имелось целых трое, и наесться домашних вкусностей. Вся их компания прекрасно понимала приятеля, а Северус тихо завидовал про себя. Если бы не Тобиас, он сам бы очень скучал по дому. Но Тобиас всё уничтожил, и мама умерла… Так что, когда Чезаре приглашал друзей, Северус всегда откладывал другие дела и присоединялся к остальным. Сеньор и сеньора Панчини, родители Чезаре, всегда принимали его благосклонно и даже отказывались признавать иностранцем: по внешности и манерам они считали его настоящим итальянцем, которого по недоразумению вывезли в холодную и промозглую Англию. Сёстры у Чезаре были неплохими девчонками, со старшей, Фелицией, ровесницей Северуса они несколько раз весьма азартно обсуждали старинные яды из арсенала Медичи. Попробовал бы Северус обсудить что-то такое с Лили. Крику бы было!

— Помню, — ответил он со вздохом, — но не пойду. Нужно закончить заказ для больницы.

Собственно, Северус сам был виноват. Обычно он чётко планировал работу и старался не выбиваться из графика, иначе бы либо погряз в заказах, либо начал халтурить, либо серьёзно задержал бы несколько заказов, и тогда прощай репутация. Но в среду на этой неделе они писали сложнейший тест по всем дисциплинам в рамках промежуточной проверки знаний, после которого, как рассказывали старшекурсники, отчислялось человек шесть, не меньше. Чтобы подготовиться к шестичасовому срезу, Северус жил на Бодрящем зелье последние пять дней. А до этого он по дурости, не рассчитав, взял у сеньора Гарибальди большой заказ на микстуру Гауди-Клауцкого. Зелье объёмом в три пинты требовалось сдать уже завтра, и если не посвятить варке сегодняшний вечер, Северус ни за что не успеет. Капризная микстура варилась в два этапа, разделённые между собой сутками ожидания. Вчера он, пока остальные отсыпались, сделал всё, что требовалось для первого этапа, пусть и приполз в свою комнату далеко за полночь. Сегодня оставалось закончить зелье: ничего сложного или экстраординарного, никакого мучительного ожидания — просто выполнить определённую последовательность шагов с заранее заготовленными ингредиентами. Просто последовательность — правда, из пятидесяти шагов! Не меньше четырёх часов работы, требовавшей полной сосредоточенности, внимательности и аккуратности, иначе зелье будет уже не спасти.

— Опять? — Диего скорчил забавную опечаленную рожицу. — Мы скоро забудем, как ты выглядишь, амиго. Ты же в лабораториях сутками пропадаешь.

Это было крайне сомнительно, учитывая, что занятия ежедневно занимали не меньше восьми часов, а ещё часа три-четыре их компания просиживала вместе в библиотеке Академии. Жили они тоже по-прежнему все вместе, а комнаты Диего и Жака и вовсе соседствовали с комнатой Северуса через стенку. Однако язвить Северус не стал. До появления в его жизни друзей никто не баловал его напоминаниями, что нужно поесть, поспать, куда-то сходить, отдохнуть. Даже Лили если и делала так, то недовольным и приказным тоном. Северус, сам считавший себя злым на язык, попросту не мог грубить тем, кто проявлял живейшее участие в его судьбе. У него впервые в жизни появились настоящие друзья.

— А уж как расстроится Фелиция, — посмеиваясь, цокнул языком тот и шутливо поднял руки, когда Северус показал ему кулак. — Понял-понял, третий лишний, не буду влезать. Но ты смотри, как бы потом не пришлось жить на одном безоаре!

Северус тяжело вздохнул. Зная характер Фелиции, он был твёрдо уверен — просто безоаром обойтись не удастся. Гордая и эмоциональная, как и любая настоящая итальянка (несмотря на свои всего лишь пятнадцать лет), да ещё и дочь зельевара, та много раз его испытает и погоняет, прежде чем простить. В прошлый раз они договорились продолжить изучение ядов Медичи и сварить самый простенький (в категориях Медичи «простенький» содержал четырнадцать ингредиентов и готовился восемь часов обязательно в четыре руки), а Фелиция обещала добиться от отца разрешения использовать их семейную лабораторию. В конце концов, как ещё можно составить собственное противоядие, если не сварить перед этим сам яд? Словом, планировалось хорошее исследование, а Северус не мог прийти.

— Как-нибудь я уговорю её сменить гнев на милость.

Мысли об этом не вызывали никакого отторжения, как это бывало в прошлый год с Лили. У Лили приходилось именно что вымаливать прощение, чувствуя себя презренным рабом, нет, гладиатором на арене, которому императрица должна либо даровать жизнь, либо обречь на смерть. Фелиция же была абсолютно другой. В ней не было тщеславия и гордости ради гордости, она не кичилась знаниями, происхождением и приличным достатком их семьи, своей красотой, старшим братом, который мог легко решить многие её проблемы. Да Лили бы на её месте уже давно использовала все имеющиеся возможности и не раз! Выставляла бы их напоказ, хвасталась, королева… И как Северус столько лет продержался рядом с ней на должности то пажа, то шута? Конечно, Фелиция тоже устроит ему знатную головомойку, но он не будет чувствовать себя так, словно об него вытерли ноги, хотя в этот раз, в отличие от большинства претензий Лили, действительно будет целиком и полностью виноват.

Собрав учебники и конспекты, Северус закинул сумку в свою комнату, переоделся в рабочую одежду и направился в лабораторное крыло. По пути ему, наверное, встретилась вся Академия: пятница, вечер, многие спешили аппарировать домой на выходные или просто отдыхать. Даже стало обидно, что придётся корпеть над зельем до позднего вечера, но Северус напомнил себе, что деньги за этот заказ — ещё один вклад в копилку на редкие ингредиенты. Копить на то, чтобы обустроиться в Италии после обучения, Северус собирался начать со второго семестра, а сейчас по максимуму покупал ингредиенты для собственных исследований. Прежде чем искать нового мага, кому можно было бы предложить очередное модифицированное зелье взамен сеньора Гарибальди, это зелье нужно было сварить.

Дежурный по лаборатории привстал было с места, чтобы преградить Северусу путь, но, узнав, знаком велел проходить. Сегодня дежурил Джузеппе, довольно ленивый колдун, который очень не любил что-либо делать. Впрочем, у Северуса со всеми работниками лабораторного крыла сложились неплохие отношения, благо они не требовали от студентов невозможного: всего лишь содержать помещения в чистоте, убирать за собой и не проводить совсем уж опасных опытов. Это не Слагхорн, у которого по сути приходилось выкупать каждую возможность позаниматься в классе зелий во внеурочное время. Тут маги жили и работали по другим принципам, а сами лаборатории были идеальны, великолепны и превосходны. По сравнению с ними класс зельеварения в Хогвартсе (единственный, между прочим!) был всё равно как пропитой «Дырявый котёл» против «Impronta», лучшего ресторана в Каннареджо что для волшебников, что для маглов.

Заняв малую лабораторию «5а», Северус забрал из зоны хранения котёл с основой микстуры. По внешнему виду и консистенции получилось то, что надо, без ошибок. Северус не сдержал полного облегчения вздоха. Прежде он не готовил микстуру Гауди-Клауцкого, потому что в Хогвартсе её не заказывали. А если бы кто и заказал, вряд ли бы Северус взялся её варить в тех условиях. Здесь же даже такой длительный и капризный процесс не пугал и не останавливал, напротив, хотелось опробовать свои силы. Так что разложив на столе ингредиенты и инструменты, Северус включил горелку, поставил котёл на подставку и с энтузиазмом включился в работу.

Возможно, если он постарается, то сократит время приготовления. Вряд ли Северус успеет к друзьям к Панчини в то время, когда приходить в гости ещё прилично, зато хотя бы в общежитие вернётся не глубокой ночью.

По давней привычке он заранее внимательно изучил рецепт, распланировал, что и как делать, что где будет лежать, чтобы сэкономить время на своих действиях, так что процесс шёл бодро и без остановок. Северус следил за происходящим в котле, добавляя туда по очереди ингредиенты, помешивая по и против часовой стрелки, а ещё вверх и вниз, перемешивая слои. Как пролетело несколько часов, он не заметил и понял, что зелье готово, скорее, не по его голубой, с эффектом перламутра, поверхности, а по тому, что едва разогнулся над котлом. Спина протестующе застонала, а одеревеневшие от долгого стояния мышцы будто по-настоящему заскрипели, когда Северус попытался их размять, потянувшись. Он ощущал себя старой ссохшейся деревянной куклой на шарнирах, так больно было делать самые простые движения. Но зелье... о, зелье, мирно ожидавшее, когда его перельют во флаконы, в котле, искупало все неудобства. На поверхность из глубины то и дело всплывали тягучие тёмно-синие всполохи: чем дольше будет стоять микстура в любой таре, тем больше их будет, пока наконец цвет зелья полностью не сменится. Чем темнее оттенок, тем более крепкой была микстура и тем меньшая дозировка требовалась больному. Северус в очередной раз поразился возможностям магии и тех волшебников, которые изобрели это зелье. Продумать не только само лекарство, но и облегчить работу с ним колдомедикам — это просто высший пилотаж.

Неожиданно раздавшиеся аплодисменты — всего несколько хлопков, прозвучавших в тишине лаборатории поистине громче некуда, — заставили его вздрогнуть всем телом. Северус так погрузился в приготовление зелья, что не заметил появления постороннего. Мерлин! Да он расслабился после Хогвартса совсем! Там-то всегда приходилось держать ухо востро, потому что Мародёрам плевать было, где его подлавливать, но в Академии жёстко пересекались любые попытки травли и даже простые ссоры, вот Северус и...

— Да, поистине высший пилотаж — приготовить микстуру Гауди-Клауцкого в шестнадцать лет.

На краю отдельно стоящего лабораторного стола, небрежно скинув дорогую мантию, сидел сам магистр Борджиа-Медичи. С трудом сглотнув — в горле тут же пересохло от волнения, — Северус заставил себя поприветствовать великого волшебника. Кажется, у него даже голос несильно дрожал. Чудо, не иначе, потому что Северус не просто переживал, он был близок к панике. Как, спрашивается, он умудрился пропустить появление мага с такой колдовской силой? Сколько магистр находился тут незамеченным? Как долго терпел неуважительное отношение школяра, который настолько увлёкся зельем, что никого и ничего не замечал?

— Признаться, я сначала не поверил, когда мне сказали, что один из учеников Академии успешно модифицировал Костерост, — медленно, с акцентом проговорил тот. Магистр что, говорил по-английски? Зачем? Чтобы Северус чувствовал себя свободнее в его присутствии? Бред, маги такого статуса имеют полное право не подстраиваться под собеседника. — А уж когда я узнал, кто вы, откуда и сколько вам лет, сеньор Снейп, то захотел лично вывести вас на чистую воду. Я всячески приветствую учеников, которые занимаются самостоятельными исследованиями, но не терплю лжецов и тех, кто пытается выехать за чужой счёт. Вы знаете, сколько раз в год в гильдию поступают заявки от зельеваров, якобы доработавших это зелье?

— Десять?

— Больше пятидесяти. Примерно по пять писем каждый месяц, как мне докладывают секретари. Некоторым действительно удавалось убрать побочные эффекты, но ещё ни одно такое зелье не было принято колдомедиками. Догадываетесь почему, сеньор Снейп? Потому что боль от растущих костей позволяет целителям определять, закончилось ли действие зелья или нет.

— Но это же элементарно решается. Добавление лепестков золотистой червлены никак не влияет на свойства зелья, а на них завязывается тот же Темпус, — выпалил Северус, не ожидавший, что кто-то из других зельеваров не подумает о такой банальной вещи. Он-то, модифицируя Костерост, этот момент продумал.

Магистр хищно улыбнулся:

— Именно поэтому ваш вариант зелья целители Больницы дожей так высоко и оценили. Я был очень приятно удивлён.

— Бла... благодарю, вас, сеньор… то есть, господин магистр.

У Северуса перехватило дыхание, и зашумело в ушах. Похвала от самого Борджиа-Медичи была чем-то невероятным, немыслимым, но именно её он только что и услышал, а потому стоял и изо всех сил давил глупую улыбку. Магистр одобрил его работу!

Тот подошёл к котлу с микстурой, набрал полный черпак снадобья и вылил его обратно, придирчиво следя, как оно вело себя.

— Неплохо. Очень даже неплохо. Учитывая ваш возраст, можно сказать, что это великолепно сваренное зелье.

Северус вновь поблагодарил, стараясь не думать, что надеялся услышать другое: что микстура идеальна, что магистр прежде не видел таких отточенных, выверенных движений, и всё в таком духе. Он не имел права на такие мысли, но они червоточиной разъедали разум, настойчивые и всепоглощающие. Стыдно, магистр только-только похвалил Северуса, это вообще невероятное чудо, а ему было мало! Северус отвёл глаза в сторону, чтобы, не дай Мерлин, не пересечься с взглядом с магистром. Многие зельевары были ещё и хорошими легилиментами, чтобы, если пациент не в состоянии отвечать, хотя бы таким образом выяснить влияние зелья на него. А уж представитель двух именитых родов, затухших в магловском мире, но соединившихся в волшебном, не мог не быть превосходным ментальным магом. Для него щиты Северуса, которые он самостоятельно разучил в Хогвартсе, — просто ерунда, так что оставался лишь один способ не опростоволоситься — не дать возможности прочесть мысли.

Только если не мысли выдадут Северуса, это сделает его тело. Сердце бухало тяжёлыми, громкими ударами, руки стали влажными от пота, пот же выступил на лбу, скулах, под носом, а ещё Северус никак не мог совладать с дыханием. Специальные дыхательные техники, может, и помогли бы, но в присутствии самого сеньора Борджиа-Медичи Северус забыл о них напрочь. Из относительно умных мыслей осталось лишь несколько вопросов по зельеварению, и то неизвестно, хватило ли бы у Северуса духа их задать! Да, такой возможности ему больше могло и не представиться, но что можно было спросить и как?

Борджиа-Медичи, отложив ненужный уже инструмент, снова присел на край центрального стола. Чисто физически от этого стало немного легче: магистр был очень высоким магом, его рост немногим не дотягивал до семи футов, а сейчас же создалось ощущение, что они теперь могут общаться на равных. Северус с силой тряхнул головой и прикусил губу. Вот ещё, на равных! Глупость какую придумал. Ещё бы вообразил, что ему сейчас предложат ученичество, кретин! То, что сеньор пришёл поговорить, ничего не означало. Сказал же он, что хотел лично разоблачить Северуса, думал, что он обманщик. Только почему тогда магистр, добившись цели, до сих пор не ушёл?

— Вы ведь англичанин, сеньор Снейп? — задумчиво проговорил Борджиа-Медичи. — Кто ваши родители?

— Англичанин, сэр… сеньор. Моя мать была из рода Принц, а отец немаг. Его происхождение мне неизвестно.

— Интересно. Что же англичанин делает здесь? Насколько выяснили мои секретари, вы сбежали из Хогвартса, не дожидаясь результатов экзаменов. Выбрали для поступления основной курс, остерегаетесь соотечественников… Чем плоха лучшая британская школа чародейства и колдовства, а, сеньор Снейп?

Северус напрягся, чувствуя подвох. Он ни за что бы не поверил, что магистр пришёл поговорить, не разузнав предварительно всё, что можно о Северусе Снейпе. Скорее всего, тот знал всё: и про историю с оборотнем (официальную версию, само собой), и отношение в Хогвартсе к слизеринцам и самому Северусу, и многое другое. Что же сказать? Какого ответа от него ждали?

— Лучшая она, потому что единственная, — наконец решился Северус. — Вы должны знать, что качество образования в Англии в последнее время только и делает, что падает всё ниже. Останься я там, потерял бы два года впустую.

Или, что более вероятно, потом не сумел бы вырваться из лап Малфоев и Риддла. Скорее всего, Северусу бы позволили получить мастерство на континенте, но обвешали бы его таким количеством обетов и клятв, что никакого выбора бы не осталось, кроме как вернуться после обучения.

— Понимаю, — медленно произнёс сеньор, однако что он этим имел в виду, было непонятно. С одинаковым успехом магистр мог как принять объяснения Северуса, так и не поверить ни на йоту. Самое главное, что Северус не врал. Всего лишь немного недоговорил. — Мастер Слагхорн — не самый достойный член гильдии, но на островах его заменить, к сожалению, некем. Учеников у него не было довольно много лет, и в свете нашего знакомства мне очень хотелось бы узнать почему.

А вот, видимо, и подвох.

— Я не был перспективным волшебником с точки зрения профессора Слагхорна. Не в плане знаний или таланта, а в плане связей и возможного вознаграждения в будущем. Прошу меня извинить за возможную грубость, сеньор, но не я один так считаю.

— А как же традиционное слизеринское умение договариваться? — сверкнул улыбкой магистр, а в его глазах — Северус готов был поклясться! — зажёгся интерес. Мерлин, помоги! — Я не заканчивал Хогвартс, но знаю, что представители вашего факультета, сеньор Снейп, никогда ничего не делают просто так. Ждать от Горация альтруизма — не в вашем духе.

— Я не против взаимовыгодного обмена. Профессор Слагхорн, видимо, не верил, что из меня может получиться что-то стоящее, или что я достойно отплачу за его труды.

— Самокритично. Знаете, сеньор Снейп, я склонен больше поверить во второй вариант.

Северусу многих усилий стоило сохранить невозмутимое выражение лица, ведь в этот миг все его надежды полыхнули как коробок магловских спичек — раз, и ничего не осталось. Всерьёз он не рассчитывал получить от сеньора предложение об ученичестве или хотя бы разовой совместной работе, однако сейчас ему в одночасье отрезали всё, лишили даже самого слабенького шанса на что-то стоящее после Академии. Это конец, бесславный конец будущей карьеры зельевара Северуса Снейпа, которая ещё и начаться не успела. Никто не захочет иметь дело с человеком, которого считают неблагодарным, никакой мастер. Не то чтобы магистр был неправ... всё же ситуация сложилась совсем уж нестандартная. Смысл ученичества в том, чтобы наставник передавал свои знания и умения тому, кто желал их получить, а Северус знал куда больше Слагхорна, это признавали все в Хогвартсе. Что мог дать ему старый морж, который ни как зельевар, ни как декан не стремился работать с полной отдачей? Но как объяснить это магистру, чтобы тот не посчитал Северуса банальным выскочкой, решившим утвердиться за счёт оскорблений и откровенного вранья в адрес бывшего профессора?

— Могу я узнать, почему вы решили именно так, сеньор? — медленно проговорил он, изо всех сил демонстрируя недоумение и смирение. Не возражать, только не возражать и не язвить, как Северус обычно начинал, когда его загоняли в угол.

— Мои коллеги переговорили с несколькими нашими выпускниками из Англии, — довольно миролюбиво ответил магистр, посмеиваясь над несчастным выражением лица Северуса. — Все они охарактеризовали вас как невероятно талантливого зельевара. Вы варили зелья в Хогвартсе на продажу?

Так, подвох номер два.

— Нет, выполнял только индивидуальные заказы. Фамильные рецепты или что-то, чего нельзя достать в аптеках. На остальное у меня не было лицензии, да и в школе на это смотрят косо.

— На попытку заработать своим трудом?

— Скорее, на демонстрацию, что ты настолько беден, что вынужден работать даже в школе, — не удержался Северус, припомнив одну из многочисленных придирок Мародёров. — Возможно... возможно, что вы правы в отношении меня и профессора Слагхорна. Мне не за что уважать его. Будучи моим деканом, он ничем мне не помог. Все свои знания и умения, что я приобрёл, — ничем из них я не обязан ему. Слизеринцы уважают сделки, но это должны быть взаимовыгодные сделки, а не союз с... с... безразличным трутнем.

Магистр внезапно расхохотался, так что Северус, тяжело дышавший после сорвавшейся с языка тирады, почувствовал себя полным идиотом. Он всё испортил? Выставил себя дураком или заносчивым гордецом? Почему магистр смеялся над его словами? Непонимание, раздражение, горечь — всё это, сплетаясь в причудливый ком, разрасталось в его душе, коля до крови многочисленными шипами. Северус понял, что упускал свою неожиданную удачу, а как всё исправить — не знал.

— Какая ёмкая характеристика, сеньор Снейп. Не скажу, что такая уж и неправильная. Я давно не имел дел с Горацием, не люблю таких людей. Вас следовало бы наказать за неуважение к старшему, к мастеру, но я, пожалуй, закрою на это глаза на первый раз. Хорошо, со Слагхорном мы разобрались. А вот чем вы не угодили нынешней власти? Даже не так. Чем нынешняя власть не угодила вам?

— Простите? — переспросил Северус, не успевший обрадоваться, что несдержанность не вышла ему боком.

Магистр будто из ниоткуда вытащил волшебную палочку, пара взмахов ею — и в воздухе завис один из июльских номеров «Ежедневного пророка». Мордред! Северус едва не попятился. Летом он не тратил деньги на газеты, но пару раз просматривал подшивки «Пророка» в публичной библиотеке и потому знал, что именно привлекло внимание Борджиа-Медичи. Среди заметок об очередном концерте Селестины Уорлок, информации о предстоящих досрочных выборах Министра магии, процессе над Поттером и его компанией красовалось объявление о розыске. Точнее, о поиске без вести пропавшего Северуса Снейпа. Северус помнил, как в первый раз увидел свою колдографию на странице «Пророка» — это было спустя две недели после выхода номера в свет, кажется. Сначала он впал в ступор, затем разозлился, а потом испугался, что кто-нибудь заметит снимок, узнает его и напишет в редакцию газеты. За объявлением стояли Малфои, это очевидно, а они нашли бы Северуса быстро, очень быстро, с их-то возможностями. Прошло несколько дней, прежде чем он расслабился и понял: по колдофото в газете трудно узнать нынешнего Северуса Снейпа, ведь там был изображён неряшливый худосочный заморыш. В который раз уже за этот разговор Северус подумал, что слишком рано расслабился. В Академии знали, знали и молчали. Понятно, почему не лезли: у каждого секретов хватает, — и спасибо, что не выдали. Только Северус в глазах магистра представал... он понять не мог кем. Неблагодарным засранцем уже был, а теперь?.. Беглецом? Преступником?

Угрюмо глядя на колдофото и задумавшись, он едва услышал:

— Насколько я помню ваше семейное положение, родственники вас искать не будут. Стало быть, это друзья или несостоявшиеся покровители. Не пугайтесь, не Аврорат, потому что нет ни информации о преступлении, ни о награде за поимку. Так что же заставило талантливого молодого человека бежать на континент, когда на его родине начались перемены? В это время гораздо проще пробиться наверх.

Искоса посмотрев на магистра, Северус вновь перевёл взгляд на газету. Соврать или... Нет, враньё не поможет. Сеньор готовился к этому разговору, и очень может быть, что знал ответы на свои вопросы, а хотел посмотреть, как Северус себя поведёт. Слизеринское умение просчитывать ситуацию в этот раз дало сбой. Молчание затягивалось и становилось всё более красноречивым, потому что Северус никак не мог решить, что же делать. Если сказать чистую правду, от и до, то неизвестно, как магистр отнесётся к его поступкам. Северус же фактически подставил однокурсников, подвёл их под тюрьму. Само собой, что многолетними сроками в Азкабане Поттер с Блэком обязаны большей частью собственной глупости, и смертную казнь Люпину не сам Северус определял, и уж тем более не он выпустил опасного, неконтролируемого оборотня гулять в полнолуние. Он просто передал информацию тем, кто сумел правильно ею распорядиться. Но если бы не Северус, Поттера не отправили бы в Азкабан на пять лет, а Блэка — на десять, не получили бы по году заключения и многотысячные штрафы МакГонагалл и мадам Помфри. Дамблдору не предстояло бы провести в волшебной тюрьме остаток жизни, и не было бы на политической арене в Англии нового лидера — господина Риддла, вокруг которого сплотились волшебники, вынудив в конце концов Министра магии уйти в отставку. Жуть какая. Получается, что первоисточник перемен, что с ног на голову перевернули жизнь английских магов, — Северус. И это правда, Мордред его задери… Затевая свою авантюру с Малфоями, Северус понимал, что основной удар придётся не на Мародёров, а на Дамблдора, но не предполагал такого масштаба последствий. Нет, если откровенно, Северуса это не волновало. Он думал исключительно о собственной выгоде, как истинный слизеринец. Проблема была в том, что такой подход, какой Северус считал самым что ни на есть естественным, большинство людей, видимо, ввиду врождённых гриффиндорских качеств, осуждало. К какой категории относился господин магистр: тех, кто поймёт, или тех, кто не примет, у Северуса не было ни времени, ни возможности выяснить это.

— Сеньор Снейп?

— Я не хотел… не хотел становиться орудием в чужих руках, — наконец произнёс Северус, заставив себя посмотреть магистру в глаза. — Жить в ошейнике на коротком поводке, делать лишь то, что мне укажут, и против тех, кого невзлюбят мои покровители. Мне не было бы места на том празднике жизни.

— Почему же? Вы талантливы, весьма амбициозны и умеете обращать на себя внимание сильных мира сего.

Хорошая характеристика, даже замечательная, тем более от такого именитого мага, но она Северуса совсем не обрадовала.

— Здесь это очень хорошо, господин магистр, но не в Англии. Там я лишь полукровный выскочка, который должен быть благодарен уже за то, что до него снизошли. А господин Риддл… — Северус вновь взглянул на газету. С её передовицы тот обещал полную реформу образования в Хогвартсе «ради благополучия будущих поколений британских магов». — В его планы благополучие таких, как я, не входит. Мы расходный материал. Обслуга.

Кто знает, может быть, и гордые аристократы, кичившиеся чистотой своей крови, для наследника Слизерина просто инструмент для достижения его целей. Недаром же господин Риддл уравнивал всех своих союзников, ставя им некую метку.

— Странно разумные речи для шестнадцатилетнего юноши.

— Мне пришлось повзрослеть слишком рано, сеньор. Иначе бы я не стоял здесь сейчас перед вами.

Магистр неопределённо качнул головой.

— Ваши слова звучат очень складно, сеньор Снейп. Но они всего лишь ваши слова. Если изучить газеты, ситуация в Англии не кажется такой уж беспросветной и удручающей.

— Я не очень-то хорош в риторике, — начал было Северус, и его внезапно осенило.

Действительно, у него нет и не было доказательств, что господин Риддл замышлял что-то ужасное против тех же маглорождённых или полукровок. Как сказал только что магистр, слова — это лишь слова. Зарабатывая репутацию и поддержку у чистокровных, Риддл мог сколько угодно кричать о будущих притеснениях маглокровок, а заняв высокий министерский пост, заговорить уже по-другому, это же политика. Как обстояли дела в Англии сейчас, Северус не знал, но какая разница, господин магистр — представитель двух древних, чистокровных фамилий, и, наверное, лозунги Риддла против маглорождённых ему гораздо ближе, чем какие-либо иные точки зрения. Каково отношение итальянцев к Риддлу было неизвестно. Англичанам итальянцы платили взаимностью — не любили, даже презирали, но так то обычные волшебники. А у магов, имевших высокий статус или пост, могло быть совершенно иное мнение о своих, хм, коллегах. Северус устало выдохнул. Надежда на что-то хорошее, с приходом магистра державшая его в величайшем напряжении, на глазах истаивала, утекала, как песок в песочных часах. С ней исчез и пиетет, трепет, который он испытывал перед таким великим волшебником, как глава Международной гильдии зельеваров. К чему всё это, если итог будет такой же, как в Хогвартсе?

— Могу показать, если вам это интересно, господин магистр, — произнёс он тускло. Конечно, Борджиа-Медичи это неинтересно. Ему, зельевару номер один мирового уровня, воспоминания и мысли какого-то школяра, возомнившего себя намного умнее взрослого и опытного мага, были не нужны, чтобы сделать правильные выводы.

Тот усмехнулся.

— Показать? Даже так? Хотя почему нет? Показывайте, сеньор Снейп.

Поёжившись, Северус сделал глубокий вдох, чтобы унять дрожь, — всё-таки не такого ответа он ожидал, — и поймал взгляд магистра. Он тренировался самостоятельно в окклюментативных практиках: выстраивал щиты на сознании, разделял его на слои, учился работать с отдельными потоками информации для каждого уровня, — но свои щиты против настоящего легиллимента ещё не пробовал, и слава Мерлину. В книгах вторжение в разум описывалось иначе: мелькание воспоминаний сопровождалось нарастающей головной болью, повышалось давление, бывало, что волшебники и сознание теряли. То ли магистр был ещё и выдающимся ментальным магом, то ли книги врали, но Северус ничего подобного не чувствовал, кроме того, что его воспоминания больше ему не принадлежали. Господин магистр просматривал их быстрее, чем сменялись кадры в магловском телевизоре, бегло проглядывая скучные эпизоды школьных уроков или летних скитаний по Коукворту и задерживаясь на тех моментах, когда заходила речь о Риддле или его Рыцарях Вальбурги. Но затем его внимание привлекли Дамблдор, Слагхорн и, чтоб их, Мародёры!

Северус попытался вытолкнуть чужака из своего сознания. Воспоминания перестали мельтешить, перед его мысленным взором медленно потекла одна из сцен на четвёртом курсе, когда вытянувшиеся и окрепшие за летние каникулы Мародёры решили опробовать на Северусе свою силу чисто по-магловски: двое держали, а Поттер с Блэком по очереди отходили Северуса кулаками и ногами. Магистр и это хотел посмотреть?! Да никогда в жизни! Никогда Северус не позволит кому-то увидеть свои унижения из-за кучки гриффиндорских придурков!

Вытеснить магистра щитами не получилось. Тот, не напрягаясь, легко снёс все заслоны, вновь запустив вереницу воспоминаний, и теперь уже школьные месяцы интересовали его не меньше всего остального. Северус, вновь вынужденный вспомнить пренебрежительно-равнодушное отношение Слагхорна, старост своего факультета и чуть ли не подряд просмотревший все свои столкновения с Мародёрами, почувствовал такую ярость, что всем телом отшатнулся назад. Зрительный контакт прервался, картинки в его памяти наконец завершили свой хаотический круговорот, и тут же его виски будто каменными ручищами сдавил великан. Обрушившаяся на Северуса боль заставила его остановиться на замахе — он инстинктивно потянулся за волшебной палочкой, чтобы вдарить посмевшему унизить его наглецу, — и прижать ладони к вискам. Следующим пришло мерзкое, ненавистное до дрожи ощущение крови, что текла из носа. Северус, не раз сходившийся с придурочными гриффиндорцами врукопашную, слишком хорошо знал это чувство, чтобы не узнать, но сейчас у него не было сил даже просто вытереть кровь. Голова раскалывалась на части, а перед глазами то и дело темнело. Если честно, Северус хотел, чтобы это полуобморочное состояние продлилось как можно дольше.

Чернота перед глазами, вызванная легилименцией, внезапно оказалась чернотой во всём. В первый миг, увидев в лаборатории самого главу Международной гильдии зельеваров, Северус посчитал, что ему улыбнулась удача, что его талант и знания наконец признает именитый в области зелий волшебник. Реальность оказалась куда банальнее и прозаичнее. Не задав ровным счётом ни одного некорректного вопроса, господин магистр вывел его на чистую воду да так хитро вывернул, что Северус сам предложил посмотреть воспоминания, лишившись единственного шанса что-то утаить. Если он в собственных глазах из счастливчика, избежавшего возможной кабалы, превратился в ничтожество, которое бежало непонятно от чего, в трусливом порыве загубив нескольких волшебников и необратимо изменив жизнь целой страны... Если Северус сам себя в одночасье перестал уважать, что о нём подумает посторонний волшебник?

Получается, всё было зря. Его надежды и мечты, взбалмошный план, который, тем не менее, сработал, эти несколько месяцев усердного труда здесь, в магической Италии, учёбы, вновь планы, уже на ближайшее обманчиво безбедное будущее... Всё это бессмыслица, сущая ерунда. Мыльный пузырь, который громко лопнул, оглушив и ошеломив Северуса собой. После такого позора (Северус боялся, что магистр увидит его поражения в стычках с Мародёрами? Ха!) ему не видать ни признания, ни перспектив. Закончить обучение, скорее всего, дадут, но какой смысл? Северусу придётся перебиваться ровно такими же заказами, какие он имел ещё в Хогвартсе — нелегальными. Для этого не нужно иметь семи пядей во лбу. А может, его и выгонят, кому нужен ученик с напрочь запятнанной репутацией и который мог принести Академии множество политических проблем? Вот тогда даже протекции от Риддла-Волдеморта обрадуешься, только новая встреча с ним теперь не сулила ничего, кроме смертельной опасности.

Северус хмыкнул, чувствуя, как губы сами собой растягивались в кривой и горькой ухмылке. Всё было зря...

— Для вашего возраста у вас очень приличные окклюментативные щиты, — спокойным голосом произнёс магистр и зачем-то шагнул навстречу. Искоса глянув на зельевара, Северус различил, что тот протягивал ему носовой платок и, вытащив палочку, наконец остановил и убрал кровь. — Кто вас учил? Или, как по зельям, никто?

— Книги, — бросил Северус, не оборачиваясь. К чему делать вид, что ему интересен и дальше этот «великосветский» разговор? Разве что магистр хотел поставить зарвавшегося юнца на место, иного варианта Северус не видел.

— Книги... Не думал, что в библиотеке Хогвартса сохранились издания по магии разума. В последние десятилетия ваше Министерство уж слишком рьяно всё запрещало.

— Вы же были в моей голове, сами всё видели, — огрызнулся Северус. Следом за сдавливающей болью в висках пришла ломота в затылке, столь сильная, как если бы ему пробили череп. Хотя в таком случае он, наверное, был бы уже трупом. Не самый худший вариант.

— Видел. У ваших однокурсников шикарные личные библиотеки, которыми вы пользовались при каждом удобном случае. Очень ловкий и практичный подход. Только вряд ли в их книгах описано всё верно, всё же ментальная магия за последние годы шагнула далеко вперёд, а вы, англичане, как отгородились от нас, так и сидите, не принимая ничего нового. Вот, сеньор Снейп, возьмите это.

Невербальное беспалочковое Акцио не произвело на Северуса никакого впечатления. Он и так знал, что Борджиа-Медичи ужасно силён, сильнее самого Дамблдора и, наверное, Риддла тоже, а то и их обоих, вместе взятых. Во флаконе, который протянул магистр, плескалось болотного цвета зелье, по оттенку и консистенции походившее на обезболивающее. Жаль, что не яд. Северус снял с флакона крышечку, капнул одну каплю на запястье, попробовал на запах и вкус — обезболивающее, но не стандартный рецепт. Спросить бы, в чём отличие, да кто же теперь ему ответит?

— Какой вы осторожный, — протянул с насмешкой магистр, наблюдая за его манипуляциями. Наверное, Северус бы выпил зелье, потому что уже не мог терпеть боль, но после такого замечания заставил себя поставить флакон на лабораторный стол. Ничего, он потерпит ещё пару минут, вряд ли разговор продлится дольше, а потом как-нибудь доползёт до общежития, где осталась экстренная аптечка. — Не дури, юнец, пей. Хочешь свалиться в обморок?

Северус только крепко стиснул зубы, мысленно считая про себя. Он сильный, он продержится...

Обрушившийся на него удар магии был подобен, наверное, столкновению с Хогвартс-экспрессом. Чернота в один миг заволокла лабораторию, так что Северус испугался было, что ослеп. Подкосились ставшие совсем слабыми ноги, он точно упал бы, но почувствовал, что чужие пальцы с силой впились в его плечи. Давление чужой силы слегка ослабло, и Северус осознал, что это магистр подошёл к нему вплотную, вцепился будто когтями и испепелял взглядом.

— Запомни вот что, Северус Снейп, — за обманчиво спокойным тоном магистра крылась настоящая угроза, от которой Северуса едва не накрыло новым приступом дурноты. Он отчаянно цеплялся за остатки гордости, чтобы не показать, насколько ему плохо. — Ты можешь не бояться сильных мира сего, но никогда не игнорируй их. Наживёшь смертельных врагов своим пренебрежением. — Разжав хватку, магистр как ни в чём не бывало отошёл. — А теперь пей. И не спорь!

Не имея больше сил, Северус взял злополучный флакон и сделал два глотка. Зелье подействовало буквально секунд через тридцать: на виски перестало давить, исчезла ломота в затылке, даже перед глазами прояснилось, контуры предметов стали привычно чёткими.

Демонстрация чистой силы магистра поражала до глубины души. А ведь для большинства зельевар по умолчанию не считался сколько-то ни было стоящим магом по уровню волшебства. Но Борджиа-Медичи с самой юности, как поговаривали, чихал на стереотипы, а с возрастом, статусом — тем более. Риддл, который некогда казался Северусу самой опасной персоной, на его фоне был как ребёнок, первокурсник Хогвартса! Северус думал, что, сбежав из Англии, спасся от смертельной угрозы, только магистр оказался в разы сильнее и страшнее какого-то Риддла.

— Да, и страшнее, и страшнее, — невозмутимо согласился тот. Северус оторопел — ещё один сеанс легилименции? Но как, он же ничего не почувствовал, и в глаза магистру почти не смотрел, лишь мельком, мельком! — Ваш господин Риддл на самом деле ничего из себя не представляет. Вы ведь не читали в последнее время газеты?

Северус промолчал бы, но прислушался к прозвучавшему так пугающе совету и хрипло ответил:

— Жаль времени. Времени и денег.

— Напрасно, сеньор Снейп. Крайне рекомендую всё-таки быть в курсе свежей прессы, иначе бы вы давно уже знали, что временный Министр магии Риддл уже запретил всем английским волшебникам покидать страну, а маглорождённым вдобавок обучаться в Хогвартсе и обязал их регистрироваться, как оборотней. Он планирует загнать их в резервации, чтобы «не портили чистую волшебную кровь своим вольнодумством». Безмозглый выскочка, — поморщился магистр, — не понимает, что отсутствие свежей крови — прямой путь к вырождению. Его здесь, на континенте, не понимает никто, в том числе, и я. Так что сбежали вы вовремя, очень вовремя.

Не веря, Северус просто тупо уставился на сеньора. Приготовившийся к презрению и осуждению, он был не готов услышать от магистра одобрение своих действий. Многотонная глыба отчаяния, недавно обрушившаяся на Северуса, начала медленно растворяться, открывая лазейку надежде.

— Да, Риддл — идиот, каких ещё надо поискать. Другое дело — вы, сеньор Снейп. Вы мне нравитесь. Талантливый, в меру наглый, не без амбиций. Вас огранить — получится настоящий бриллиант. Имея не самые лучшие возможности из-за происхождения, вы крутились, как могли, использовали любой шанс. В истории с оборотнем я бы снял перед вами шляпу, будь она у меня. Великолепно разыграно, как по нотам! Не думайте жалеть бывших однокурсников. Они получили по заслугам.

Напрасно Северус вглядывался в казавшиеся беспросветно чёрными глаза магистра: ему ничего не удавалось прочесть, а, между тем, это было жизненно необходимо! Потому что его слух, кажется, обманывал его, раз от магистра звучала похвала. Короткая, но такая ёмкая, что Северусу никакой другой не надо было. Он и не думал, не предполагал даже, что заработает такую оценку... Может, это побочный эффект от легиллименции или спасительная галлюцинация?

— Сможете разобраться в том зелье, какое я вам дал?

Северус метнулся взглядом к остаткам обезболивающего во флаконе. По въевшейся в сознание привычке он не допил зелье до конца, оставив примерно капель десять, — на тот случай, если придётся устанавливать состав. Маловато, конечно, но… Разум ухватился за знакомую задачу со всей энергией, на какую только был способен после пережитого стресса, и Северус уже мысленно прикинул три, нет, четыре ингредиента, которые могли дать обезболивающему такую быстроту воздействия.

— Смогу, — с вызовом произнёс он. В конце концов, магистр говорил не игнорировать, а вот про то, что нужно вести себя смиренно, и слова не было сказано.

Широкая и хищная улыбка, озарившая лицо магистра, подсказала, что это был правильный ответ.

— Отлично. В таком случае, думаю, мы с вами ещё увидимся, сеньор Снейп. Готовое зелье передайте сеньору Гарибальди, как обычно. Эрнесто сам свяжется со мной. — Борджиа-Медичи направился к выходу из лаборатории, но остановился на самом пороге и обернулся. — Да, ещё кое-что, на вашем месте я бы заготовил побольше модифицированного Костероста. Не удивлюсь, если в ближайшие пару дней к вам обратятся из Больницы дожей по поводу клинических испытаний.

Не придумав ничего лучшего, Северус кивнул. Магистр же с усмешкой изобразил полупоклон, после чего толкнул распашную дверь лаборатории и скрылся за ней. Несколько секунд Северус ещё держался, но затем силы в один миг просто оставили его, и он привалился к столу, шумно и жадно дыша. Северуса била дрожь, затылок и спина взмокли от пота, и он, наверное, не сумел бы сделать и шага, настолько слабым и безвольным чувствовал себя. Встреча с Борджиа-Медичи далась ему невероятно тяжело, ощущения были, как при сильнейшем магическом истощении. Помнится, последний раз Северус серьёзно волновался, ожидая результаты вступительных испытаний в Академию. Мерлин, то было и в четверть не так волнительно, как сейчас! Магистр производил невероятное впечатление своей мощью, волей и непредсказуемостью. На ум приходило одно-единственное сравнение — с гремучей змеёй, с той лишь разницей, что господин магистр не собирался великодушно предупреждать о возможном нападении. Он бил точно, со всей силы и не щадя. У Северуса до сих пор дрожали руки, стоило вспомнить, как магистр приложил его магией, чтобы заставить выпить зелье. Ничего себе проявление заботы!

Немного придя в себя, он содрал через голову зельеварческий фартук и, позабыв о правилах поведения в лаборатории, уселся прямо на стол. Магистр… не проклял его, не выгнал из Академии и страны, напротив, одобрил все его действия, то, что он сдал оборотня Малфоям и, обведя их вокруг пальца, ускользнул. Северус вновь и вновь в своей памяти обращался к неожиданной встрече и спрашивал себя — что это было? То, что реальность, а не галлюцинация, уже понятно, но как сам глава Гильдии, которому по статусу не положено было общаться с кем-то ниже проректора, Академии запросто пришёл в лабораторию ради него, Северуса? Даже не побрезговал посмотреть его воспоминания и вон, захватил с собой обезболивающее, чтобы после легиллименции... Обезболивающее! Северус так резко подпрыгнул на столе, что чуть с него не свалился. Откуда магистр знал, что оно потребуется? Просмотреть свои воспоминания Северус предложил спонтанно, а в Хогвартсе успехами в ментальной магии он не бравировал, так что узнать об этом из расспросов учившихся в Академии англичан господин магистр попросту не мог. Просчитал заранее? На всякий случай захватил? Оба варианта были вполне правдоподобны, и оба пугали. Выходит, магистр предполагал, что они столкнутся лбами, и кому-то (кому-кому, понятно же, кому именно!) потребуется зелье. Догадка отдалась ледяными мурашками по затылку, которые лавиной понеслись по хребту вниз. Нет, магистр не предполагал. Он провоцировал. Делал всё, чтобы Северус сам раскрылся по максимуму, подначивал и выбивал из привычного спокойного состояния. Как будто мало было самого факта, что с Северусом разговаривал волшебник такого уровня! А он был настолько глуп, что повёлся на подначки, как ребёнок, и даже расстроился, опустил руки, думая, что это для него конец уже и в новой жизни. Ничего не конец, получается!

Припомнив последнюю улыбку магистра, Северус прикрыл глаза и рассмеялся. Сначала тихо, а потом — в полный голос, благо в такое позднее время соседние лаборатории пустовали, и никто не примчался бы выяснять, в чём дело. Ему устроили проверку, и каким-то чудом только Северус её не завалил. Магистр уходил с таким видом, будто случилось нечто долгожданное. И хотелось бы думать, что это были ответы и действия Северуса, и страшно. До последних минут ему не удавалось читать магистра легилименцией, тот закрывался мастерски и в ментальном поле выглядел как монолитная скала без единой трещинки. Однако тогда, уже на пороге сеньор снял щиты, намеренно или на эмоциях, но снял, и нельзя было не уловить отголоски его чувств. Они так походили на его собственные, что Северус боялся поверить, допустить, что...

Отсмеявшись, он запустил руку в волосы и дёрнул с такой силой, что на глазах выступили слёзы, но нет, ничего не изменилось. Магистр действительно пообщался с ним почти на равных, дал пару советов, задание и... пообещал, что они скоро встретятся. Было от чего сойти с ума. Северус мечтал перекинуться с Борджиа-Медичи несколькими словами, может, задать какой вопрос, но неожиданно мог получить несоизмеримо большее, если он правильно всё понял. По сравнению со сверстниками Северус был достаточно скуп на эмоции — жизнь приучила, — но сейчас ему хотелось орать в полный голос, скакать и бесцельно размахивать руками, и плевать, если кто-нибудь увидит. Возможно, магистр намекал на ученичество, и если так, то Северус готов был ради этого на что угодно, хотя только что всей душой боялся сеньора Борджиа-Медичи даже больше чем Риддла. Но он не откажется. Не засомневается и никогда не пожалеет. Такой шанс выпадает реже, чем один раз в жизни! Именно его Северус и искал, когда бежал сюда, в Италию, в Академию, так что не упустит ни за что. Он разгадает загадку обезболивающего зелья и к новой встрече с сеньором уже будет готов ко всему. Да, магистр холоден и опасен, как змея, но Северус тоже заканчивал серебристо-зелёный факультет. А змея всегда договорится с другой змеёй.

Северус ещё не знал, что пройдёт меньше недели, как он передаст сеньору Гарибальди повторённое улучшенное обезболивающее по рецепту магистра. Что буквально через пару дней прямо во время одной из лекций в аудиторию влетит королевский альбатрос с клеймом родов Борджиа и Медичи на белом оперении и с ученическим контрактом в лапах. Что сам Северус, несмотря на собственную недавнюю решимость, подойдёт к этому вопросу очень вдумчиво и взвешенно и контракт подпишет только на третьи сутки. Что магистр сразу же возьмёт его в оборот, завалив дополнительными заданиями, а следом подключатся ещё и колдомедики из Венецианской больницы дожей с заказом на модифицированный Костерост, и Северусу придётся с помощью магистра, нет, уже своего учителя оформлять первый патент. Что за этим последует ряд публикаций в магических газетах, причём, не только итальянских, и об его успехе узнают все. Только страхам Северуса не суждено будет сбыться, и новые приятели не отвернутся от него, хотя, наверное, и позавидуют. Зато впечатлённые сеньор и сеньора Панчини проникнутся его знаниями и умениями настолько, что двери их дома будут для Северуса всегда открыты, чему, конечно, обрадуются и он сам, и Фелиция.

Будет ещё и письмо от Лили Эванс, которая каким-то чудом увидит выпуск «Ежедневного пророка» со статьёй про самого молодого в волшебном мире зельевара-изобретателя. Бывшая подруга не поздравит Северуса с успехом и не поинтересуется его делами. Нет, она, пожаловавшись на собственное незавидное положение (не согласившись с требованиями нового Министра, она вынуждена будет вернуться в магловский мир), в ультимативной форме потребует, чтобы Северус помог ей уехать и тоже поступить в Академию. При этом напрочь забыв о том, как она на допросах всячески очерняла своего друга. Правда, в конце длинного и запальчивого письма обнаружится приписка, что Северус точно виноват в случившемся с Поттером, Блэком и директором Дамблдором, поэтому обязан ей помочь. Искупить, так сказать, свою вину. Северус сначала надумает писать ответ, а потом просто отложит послание от Лили к небольшой кучке тех вещей, которые остались у него от прошлой жизни. Отложит и больше про него и не вспомнит.

Его учёба у магистра Борджиа-Медичи будет напоминать поле боя. В перерывах между зубрёжкой, тренировками, исследованиями и работой над заданиями сеньора, которые займут большую часть его времени, Северус будет периодически цапаться с учителем из-за его методов и упрямства их обоих. Будут и мысли бросить всё назло магистру, будет Северус — и не раз! — в сердцах говорить, что лучше бы пошел в Рыцари Вальбурги к Риддлу: вряд ли там тоже требуют невозможного. Магистр тоже много чего выдаст ему в запале, но к концу первого года ученичества они друг друга всё-таки не убьют, а Северус научится и невозможное делать в кратчайшие сроки, и немыслимое запоминать и создавать чуть ли не на коленке и, опять же, как можно скорее. Борджиа-Медичи будет невозможно скуп на похвалу (по сути, его слова, сказанные Северусу при их первой встрече будут единственными словами одобрения и поддержки на много лет), зато скор и щедр на расправу и наказания. И когда Малфои при поддержке министра Риддла попытаются вернуть его на родину, заступится за Северуса и заступится так жёстко, что англичане надолго потеряют желание пересекаться с итальянцами по любым вопросам. Лишь много позже, став самым молодым в истории мастером зельеварения этого звания, Северус дождётся от своего учителя ещё одной короткой одобрительной улыбки, и магистр даже пожмёт ему руку. Потом, правда, сразу же огреет Жалящим, чтобы вообще не расслаблялся, но его глаза не будут врать. В них будут гордость и радость за своего ученика.

Это всё будет потом, но будет, стерев собой то, что случилось бы, пойди Северус Снейп в ту злосчастную ночь в Визжащую хижину.