Некромажий гамбит (гет)

Таня проснулась со стойким ощущением, что уже утро и через час высший пилотаж с Соловьём. В противовес ощущениям за окном стояли предрассветные сумерки, окутывая остров Буян таинственной пеленой с персиковыми вкраплениями восходящего солнца. Тыльная сторона ладони коснулась лба, и Таня тупо уставилась в потолок, смаргивая остатки сна. Лопухоидный будильник настойчиво убеждал, что до пробуждения ещё целая жизнь, но организм в противовес констатировал, что заряд бодрости полностью восстановлен.

Гроттер скинула с себя одеяло, босые ступни коснулись ледяного пола. Девушка спешно нащупала кончиками пальцев меховые тапки, ныряя в них. Дырь Тонианно недоверчиво взирал на неё пустыми глазницами, клацая челюстью и молчаливо спрашивая, почему же она так рано проснулась. Правда, Гроттер бы всё равно не стала отвечать. Оторвавшись от кровати, девушка с ленцой скинула с себя летнюю пижаму, юркнув в привычные джинсы и объёмную футболку, и отправилась в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок настолько, насколько это возможно с учётом раннего пробуждения и необходимости быть тише воды и ниже травы.

Таня в последний раз скользнула взглядом по комнате, забирая со стула лёгкую летнюю куртку, и покинула помещение, наложив на дверь привычное заклинание от незваных гостей. Необъяснимое желание прогуляться появилось внезапно, и сиротка здраво рассудила, что это неплохое решение в сложившейся ситуации. Лучше уйти сейчас, чем ворочаться в постели, пыхтя от натуги. Так можно огрести от чьей-то интуитивной магии. К слову, Гробыни в гробике также не наблюдалось.

На улице было свежо и влажно, летний ветерок трепал отросшие пряди в высоком хвосте. Таня бродила по только ей известным тропинкам, наслаждалась одиночеством и чувствовала себя на удивление спокойно. Вчерашний скандал вывел её из привычного равновесия, и напряжённое сознание в купе с перенапряжённым телом не выдержали, вырубив малютку в десять вечера, как маленького ребёнка с отлаженным режимом сна. Ноги сами собой побрели к потаённому участку на берегу океана. Расстояние не близкое, но и торопиться ей было некуда.

Коснувшись рукой высеченной на коре метки, девушка обогнула дерево, ныряя в еле различимый проход, полностью заросший диким плющом. Растение создавало небольшой звуковой барьер, и стоило Тане его пройти, как шум разбивающихся о скалы волн достиг тонкого слуха. На губах расплылась радостная улыбка. Берег океана казался чарующим, вдалеке, переливаясь всеми возможными оттенками, светился защитный барьер, отделяющий мир лопухоидов от магической школы на острове Буян.

Всё казалось чрезвычайно романтичным, если бы не одно «но»…

— Пинайпёсиков, а ты что здесь делаешь?! — выпалила девушка, когда обнаружила на своём куске песка лежащего некромага, который вновь оказался на месте раньше, чем она.

— Доброе утро, Таня, не ожидал тебя здесь увидеть, — привычно вежливо ответил ей Глеб, не обращая абсолютно никакого внимания на коверканье собственной фамилии. Во-первых, он устал реагировать — Склепова достаточно быстро отбила любое желание оказывать сопротивление. Во-вторых, Тане можно, это же Таня.

Прохладный океанский бриз застал врасплох, пробирая до самых костей, от него совершенно не спасала тонкая летняя куртка. Девушка зябко поёжилась, уже жалея о том, что вылезла из кровати. Бейбарсов в мгновение ока оказался рядом, дотрагиваясь обеими руками до женских предплечий, и чётко произнёс согревающее заклинание. Тёплый ветерок прошёлся по всему телу, даря комфорт и умиротворение. Таня оторопела и зависла, дотрагиваясь до участков тела, где секундой ранее находились руки некромага.

— Не знала, что кто-то ещё знает про это место, кроме меня.

— Я очень любопытный. — Глеб очаровательно ухмыльнулся.

— Любопытство не порок, а большое свинство, — машинально ответила Таня, принюхиваясь к приятному запаху трав, исходившему от Бейбарсова. Гроттер ещё в прошлую встречу отметила, что, в отличие от, казалось бы, родного и привычного Ваньки, Бейбарсов пах великолепно. Никаких тебе несчастных лешаков, никакого помёта гарпий, только что-то освежающее и травянистое.

— Прогуляемся? — поинтересовался Глеб, галантно протягивая девушке руку.

Перед ними насколько хватало глаз простирался океан. Нежно-голубой у самого берега, тёмно-синий вдали. Они стояли на песчаном берегу у самой водяной кромки, волны с тихим шелестом скользили на песок, почти касаясь ног.

— Расскажи о себе, — неожиданно даже для себя попросила она, не принимая протянутой руки, но задавая ход движению вдоль берега.

— Что ты хочешь услышать?

— Я почти ничего о тебе не знаю. — Таня готовилась услышать в ответ примерно такие же слова, но этого не произошло.

— Моя жизнь не слишком интересна. Жил спокойно, воскресил котёнка, перестал жить спокойно. Подробности обучения у старухи я опущу, боюсь, чтобы их спокойно воспринимать, нужно быть либо некрофилом, либо некромагом.

— Чем ты увлекался в детстве? — спросила девушка, останавливаясь на месте, с которого, как ей казалось, открывался наиболее живописный вид.

— Как и многие мальчики моего возраста — динозаврами. Если мне не изменяет память, то я был рьяным фанатом цикла мультфильмов «Земля до начала времён», — ответил Глеб, тут же добавив: — Таня, ты устала, давай присядем.

По щелчку пальцев недалеко от места их остановки материализовалось плотное покрывало.

Гроттер села на любезно разложенный плед и обхватила свои ноги, сцепляя пальцы в замок. На языке вертелся давно мучивший вопрос: почему она такая особенная для него? Вопрос так и завис, сформировавшись где-то на корне языка, но так и не вышел за пределы рта. Несмотря на это, скулы всё равно покрыл нежный румянец, вызвавший у Бейбарсова открытую улыбку. Парень уселся рядом, вытянув одну ногу и облокотившись на вторую согнутую. Извечная трость и раскрытая папка легли рядом, Тане оставалось только заглянуть.

— Как вы выжили? Вы же были не единственными, кого она выкрала у родных?

— Как-то, — просто ответил Бейбарсов, пожимая плечами. — Вначале нас было больше дюжины, — к сожалению, точное число я не помню, кто-то уходил, кто-то появлялся. Смертность первый год оставалась крайне высокой, а аппетиты у ведьмы — прежними. Когда страх достаточно отпустил, мы начали проявлять заинтересованность в обучении, каким бы безумием это ни казалось сейчас. Ленка постоянно донимала ведьму вопросами. Это давало мне и Жанне чуть больше свободы.

Живое воображение тут же нарисовало гору детских трупов, которые ещё вчера катали машинки и играли в куклы. Изумрудные глаза широко распахнулись, а тонкие пальцы вцепились в мужскую ладонь. Бейбарсов заметил в глазах девушки непролитые слёзы и тут же встряхнул головой. Напугал и расстроил. Ве-ли-ко-ле-пно. Десять очков ветеринару за съеденный магазин, минус пятьдесят очков некромагу за тяжёлое детство.

— Малышка, прошу тебя, только не плачь, у меня совсем нет опыта в успокоении красивых девушек.⁽¹⁾

Глеб почувствовал себя виноватым. Ещё не хватало, чтобы девушка испытывала к нему чёртову жалость. Танина жертвенность уже связала её на долгие годы с одним ветеринаром, и этого опыта уже, казалось, достаточно.

— Последние годы мы догоняли загубленное детство. Гоняли мелкую нежить, которая шарахалась от нас похлеще, чем деревенские ребята от гусей. Девочки частенько объединялись против меня и подшучивали. Один раз после медитации я обнаружил рядом с собой не Ленку, а мавку. Пробуждение, мягко говоря, было не из приятных. Мавка истерично завизжала, я ей вторил, не сразу сообразив, что происходит. Лена и Жанна хихикали в ближайших кустах. Кстати говоря, они мне до сих пор припоминают эту историю, передразнивая студенток, вдыхающих по роковому некромагу, — продолжил Бейбарсов, растягивая губы в слабой улыбке.

Таня вернула ему свою, не переставая прокручивать в голове мысли о том, через что троице некромагов пришлось пройти. Гроттер не решилась задавать следующие вопросы, хотя очень хотелось продолжить волнующую её тему, но было видно, что воспоминания до сих пор тревожат Бейбарсова, как бы тот ни храбрился и ни пытался казаться бесстрастным.

Гроттер развернулась в сторону горизонта, указывая рукой на первые признаки солнечного диска. Встречать рассвет с Бейбарсовым оказалось не таким уж и плохим занятием.

* * *

Гробыня ворвалась в комнату подобно урагану. Чрезвычайно раздражённая, ведьма успела проклясть нерадивого второкурсника, попавшегося той на пути. Обычно, видя возлюбленную в подобном состоянии, Гломов занимал позицию наблюдателя и не приближался к девушке в лучшем случае до следующего полнолуния. Несмотря на его явную интеллектуальную слабость, инстинкт самосохранения после встречи с некромагом работал на опережение, а Склепову он боялся иногда сильнее, чем собственное отражение в зеркале. Как говорил известный психолог, а домохозяйки транслировали в массы, мужчина должен быть чуть красивее обезьяны, и Гуня старался соответствовать, не прикладывая для этого никаких видимых усилий.

Для скверного настроения не всегда были нужны основательные причины, но сегодня жизнь повернулась к Склеповой задницей, такой некрасивой, красной, точно задница павиана. Все начиналось вполне невинно.

Сначала Жикин трусливо сбежал со свидания, которое сам и назначил. Не то чтобы девушка сильно к нему готовилась и вообще планировала идти, но обида успела сформироваться и затаиться. Что с того, что она притащила с собой Гломова? Его в лучшем случае принимали за bodyguard, в худшем — за безвкусную сумочку размера XXXL.

Незамужним и красивым девушкам вообще не стоило ходить ночами по тёмным закоулкам, из которых выпрыгивали то второсортные донжуаны с душком, то малютка Клопик с арсеналом самодельных заклинаний, то изгнанные подвальные хмыри.

За хмырей тоже, кстати, обидно. Жили себе в подвале, обустраивали быт, пугали младшекурсников, строили мелкие пакости, пытались устроить небольшой апокалипсис, открыв Жуткие Ворота, а потом в школу приехали некромаги, и веселье закончилось. Их вероломно выпроводили из дома, навесив на все входы по парочке некромагических заклятий мгновенного испепеления. Правда, подобная кара касалась только низшей нежити, студентов банально скручивало на холодном полу до прихода преподавателей. И тут, конечно, вопрос, что лучше: быстрая смерть или долгая и мучительная преподавательская кара.

Дальше ещё хуже, все заказанные платья для выпускного не подошли, хотя сидели идеально на точёной фигуре. Одни оказались слишком длинными, хотя еле прикрывали пятую точку. Другие переливались не тем оттенком кислотно-фиолетового. Третьи вообще больше скрывали, чем открывали. Такими темпами ей придётся пойти на выпускной в бикини, чтобы должным образом саботировать публику.

В завершение этой крайне печальной картины Грызианка прислала письмо с отвратительным содержимым. Видите ли, на работу её примут не ранее, чем Припятская получит аттестат юной ведьмы. Хрен знает, кто подбросил ей эту чудесную идею, но Склепова уже успела разослать пару телеграмм с прилагающимися сглазами и проклятьями.

Подойдя к столу, Гробыня взяла небольшое серебряное зеркальце, посмотрела на отражение и криво ухмыльнулась. Поверхность загорелась, сканируя отпечаток её ауры, и тут же потухла. Никаких сглазов на ней не было, но её продолжали преследовать неудачи.

Душа затребовала докопаться до ближнего.

— Вот скажи мне, сиротка, почему жизнь так ко мне несправедлива? — начала Склепова, несчастно вздыхая, стоило Гроттер переступить порог их общей комнаты.

Таня удивлённо вскинула бровь, внутренне напрягаясь. Шестое чувство сигнализировало об опасности, тараканы затеяли марш в обратном из комнаты направлении, впервые в жизни придя к единогласному решению.

— Потому что ты к ней тоже несправедлива? — пробормотала Таня в ответ, косясь на Склепову внимательно, но осторожно, чтобы соседка не заметила.

— Нет, сиротка. Всё дело в том, что жизнь не любит красивых, — продолжила Гробыня свою печальную исповедь.

— Ага, и скоромных. И всё про тебя.

— Фи, как грубо, мне хамят в собственной комнате, а я так доброжелательно была к тебе настроена, — встрепенулась Склепова, недовольно оглядывая Гроттершу. Научила на свою голову: чуть-чуть надкусишь, а тебя в ответ без языка оставят.

— Ты и доброжелательность — антонимы, не выдумывай, — отмахнулась девушка. С Гробыней явно было всё в порядке, первоначальная паника отступила, ложный вызов, так сказать.

Гробыня недовольно фыркнула и кинула в Гроттер подушку, которую та ловко перехватила, одними губами перебирая контрзаклинания. Профессиональная деформация настигла её слишком рано.

— Ну тебя, я сразу поняла, что наш диалог не клеится! С тобой даже по душам не поговоришь. Да что там по душам, уверена, что и обои не поклеишь, весь клей будет или слишком водянистым, или слишком густым. Найду другого, кто оценит по достоинству мой богатый внутренний мир. — В голосе скользнуло чуть слышное раздражение. Не то чтобы Гробыня вообще планировала когда-либо делать ремонт своими золотыми рученьками, для этого у неё был Гломов, как и для готовки, уборки и всего остального.

— Мне сходить за патологоанатомом? Или пригласить кого из некромагов? Они точно смогут оценить внутренний мир. По достоинству, прям как заказывала. — Таня очаровательно улыбнулась в ответ, но тон всё равно оставался уж больно ехидным.

— Кстати говоря, про скорее мёртвых, чем живых. А где ты была, красна девица? — фыркнула Склепова, переворачиваясь на кровати и находя новую тему для разговора. И раз уж Гроттер сама выбрала очаровательную троицу магов смерти, Гробыня не могла ей в этом отказать, как и своему любопытству. В этом деле главное — улучить нужный момент.

— Бегала, — в той же манере отбрыкнулась Гроттер, делая вид, что она сама скорее мертва, чем жива. После вчерашнего позора она, вообще-то, обиделась, никакой поддержки она так и не получила. Несколько раз перемытые кости ныли, а шёпот толпы преследовал нескончаемым гулом.

— Мы сейчас будем пародировать старый анекдот? Тогда почему твоя футболка сухая и совсем не пахнет? — пропела девушка, делая определённые выводы. За пять лет она неплохо так изучила Гроттер. Её «бегала» отлично раскладывалось по буквам: была с Бейбарсовым, но тебе ничего не расскажу!

— Как ты ещё своим ядом не отравилась, — возмущённо пробормотала Таня, присаживаясь на краешек письменного стола.

— А у меня иммунитет с рождения. Он шёл вместе с красотой и обаянием, хотя кому я это рассказываю.

В комнату ввалилась довольная и сытая после завтрака Пипа, прижимая к себе зудильник и таинственно вздыхая. Так таинственно, что не задать вопрос было нельзя! Иначе вздохи станут мучительно громкими, пока не перерастут в смертельные хрипы. Такое уже бывало в этой комнате, пришлось вызывать Ягге и отправлять Пипенцию в стационар.

— Пипенция, хватит строить из себя томно вздыхающую даму восемнадцатого века, я всё равно не верю. Колись, что у тебя там стряслось. — Гробка снова извернулась в постели, напоминая то ли змею, то ли кошку. Таня склонялась к первому варианту.

— Генка пригласил меня на выпускной. Это так неожиданно. — Дурнева самодовольно улыбнулась, будто Бульонов вовсе не Бульонов, а принц Уильям, не меньше. На принцессу Кейт Пипа походила мало, но самодовольства в ней было на целую королеву.

— Это так неожиданно, — передразнила Склепова, наконец-то восполнив запас энергии. Её род точно брал своё начало из старых энергетических вампиров, тех, которые ещё не пили кровь, но трепали нервы.

— И я о том же, пришлось его прижать к стенке, но он не шибко сопротивлялся.

Гроттер представила себе эту картину. Параметры Пипы вширь и рост Генки почти совпадали (Пипа была слегка больше). Таня громко хихикнула, привлекая к себе внимание Гробыни. Дурнева-младшая тактично промолчала, несмотря на то что чувство такта было ей несвойственно.

— Девушка, а я бы на вашем месте не хихикала. Ваш любовный треугольник уже превратился в любовный квадрат? Или мальчик-вуду устранил всех соперников своими некро-штучками?

— Глеб не такой, — вступилась Таня за некромага.

— Конечно не такой, и детство у него тяжёлое, и душевная организация тонкая, такая же тонкая, как талия Пипы. Пипенция, без обид. Я ценю тебя любой и даже иногда переоцениваю, — примирительно воскликнула Склепова, когда ощутила давление интуитивной магии. Такое лёгкое давление, от которого внутренности сворачиваются, а кости хрустят похлеще любого безе. — Я так понимаю, в твоём клубе несчастных появился очередной недобитый, которого нужно гладить и которому нужно говорить, какой он хороший мальчик?

Гробыня себе это отлично представляла — Таня и три её питомца: ГурПуп, ВанВал и ГлеБей. Гроттер только покрутила пальцем у виска.

— Так вот, продолжая тему твоего бега. Ты бегала одна или в компании? И если в компании, то убегала или догоняла?

— Склеп, отвянь, а, — мученически вздохнула Гроттер, почти решаясь на убийство. Ей хватало одного болтливого друга, вакантное место давно забронировали.

— Кто тебя покусал, сиротка? Неужели некромаг? Расскажи тёте Гробыне, я помогу написать заявление в маглицию. Это преступление нельзя оставлять безнаказанным.

Гробыня готовилась встать на защиту чести и достоинства Гроттер, хотя, согласно последним слухам, ни чести, ни достоинства у неё уже не было, всё забрал роковой некромаг и даже номер телефона не оставил.

Гроттер молча показала Склеповой неприличный жест из двух пальцев и под одобрительный смех Пипы отправилась в ванную комнату смыть со всех доступных и недоступных мест белый песок.

* * *

Нынешние пятикурсники были народом странным, словно не от мира сего. Несколько дней назад они корпели над учебниками, стягиваясь кучками в библиотеку, ввергая бедного Абдуллу в состояние близкое к желанию массового убийства. У него совсем не оставалось времени на творчество, а публика ждала новых изысканных поэм. Джинн чувствовал, что теряет авторитет, а его роковые порчи уже не оказывали того же смертельного эффекта, вызывая панический страх разве что у учащихся до третьего курса, остальные научились заговаривать ему зубы до того, как все девяносто девять бородавок выстраивались в один ряд. Единственным благодарным слушателем оставался Бейбарсов, с ним они как-то сразу сроднились, проводили много времени вместе, гуляли там, куда не ступала нога адекватного человека.

В гостиной тёмного отделения было многолюдно. Уже сегодня горе-студенты и прилежные посетители школьной библиотеки тусовались на импровизированной вечеринке, загнав все младшие курсы по комнатам и запечатав выходы заклинанием древесной смерти.

На одном диване развалился Гломов, заняв собой всё имеющееся пространство, на его коленях с удобством разместилась Склепова, то и дело игриво касаясь Гуню то тут, то там, отчего парень млел, как домашний котик. К сожалению, места на диване всегда заканчивались быстро, с той же скоростью люди обычно скупали билеты на прощальные концерты любимых групп, и чем больше писали слов «прощальный», тем сильнее становился ажиотаж. Желающих присоединиться к паре так и не нашлось, поэтому конфликт закончился, не успев начаться.

В креслах уютно расположились захмелевшие Дуся и Верка, то и дело глупо хихикающие над несмешными шутками Жикина, который только и успевал метаться между разными девичьими группками, вливая в уши каждой тонны безвкусных комплиментов и навешивая изысканную лапшу. Оставалось загадкой, кто в этой ситуации был глупее — верящие ему девушки или сам Жора, полностью уверенный в своей неотразимости.

На противоположном диване лежал Баб-Ягун, покуривая кальян, позаимствованный у амбарных джиннов. Ягодную смесь ему намешал Тузиков, прошлым летом проходивший стажировку у дяди-кальянщика. Фирма «Веники не вяжут» готовилась к официальному закрытию, а вот день открытия единственной лысегорской кальянной неумолимо приближался. Баб-Ягун старательно складывал губы трубочкой в попытке явить миру дымное колечко. Склепова ловила каждое, примеряя на свой безымянный палец, и так выжидательно смотрела на Гломова, будто он должен что-то понять, хотя знала, что Гуня отродясь не понимал намеков.

Валялкин стоял, облокотившись на спинку дивана, и кашлял, но продолжал мужественно стоять, демонстрируя всему миру свою жертвенность. Над ним, не жалея ни себя, ни других, хлопотала Зализина, предлагая маечнику себя и лишний кусок пиццы. От обоих даров тот благоразумно отказывался, но девушка не сдавалась.

Бейбарсов нашёлся в компании Горьянова, как единственный мужчина, на которого не действовал врождённый дар Демьяна и который пока ещё ничего не съел. Заработать несварение некромаг не боялся, но мог серьёзно обидеться, чего уже опасался сам тёмный маг, контролируя себя лучше, чем на первой парте у Поклёпа.

Стоящие чуть поодаль Свеколт и Шурасик ругались, уже не вызывая вопросов. Они как-то быстро спелись на почве общих интересов и демонстрировали свою привязанность исключительно громкими спорами, причём чем громче становились споры, тем крепче становилась привязанность. Вот такая зависимость двух переменных.

Шито-Крыто появлялась то тут, то там, таская и утаскивая еду. Минуту назад её видели с куском пиццы, а уже сейчас она стояла в углу с коробкой ароматной лапши, пока Тузиков горестно вздыхал в уголочке. Соблазнить мисс загадочность на кальян пока не удавалось, но он не терял надежды, Баб-Ягун оказался вполне неплохой рекламой с его громким говором и вскриками «мамочка моя бабуся, как вкусно».

Стоя на шухере, Пипа и Бульонов самозабвенно целовались за головой Атланта. Генка демонстрировал чудеса акробатики, складываясь в три погибели, чтобы соответствовать росту своей возлюбленной. Дурнева-младшая светилась от самодовольства и почти хрюкала от наслаждения, уже совсем не вздыхая по ждущему её в Магфорде Пупперчику. Пупперчик тоже не вздыхал и даже не думал, что на него у кого-то имеются такие планы.

В гостиной стоял шум и витал лёгкий флёр кальянного дыма вперемешку с алкоголем. По заметкам Склеповой, запах перегара вообще считался лучшей защитой от гарпий, те хмелели и становились более покладистыми.

Ване идея травить несчастную нежить показалась отвратительной, и он тут же поспешил её озвучить. Маечник всё-таки был прирождённым ветеринаром: помогать ближнему — его прямое предназначение. Но что может сделать один против целой толпы?

— Пожалуй, я поддержу Ивана. Ни в одном из рекомендованных учебников по ветеринарной магии нет ни единого слова о том, что на гарпий как-то влияет алкоголь, поэтому надеяться на тайные сведения Склеповой я бы не стал, чего и вам советую, — пафосно изрёк Шурасик, всем своим видом показывая, что все эти учебники он читал, и не один раз.

С присущим ему презрением парень поправил очки, переключая внимание на Ленку Свеколт. Их очередную дискуссию прервала кучка дилетантов. А ведь Шурасик только-только доказал этой девчонке, что теория Лаффера не работает в современном магическом мире, как бы она ни пыталась убедить его в обратном. Споры со Свеколт иногда его утомляли, эта пародия на человека никогда с ним не соглашалась. Скажи он ей, например, что сегодня среда, она непременно ответит, что сегодня суббота, и приведёт двести аргументов, не меньше, приплетя и календарь народа Майя, и високосный год, и Христа, который когда-то родился.

— Шурасик, уймись, ты не читаешь «Ведьмин досуг», не спорь с профессионалом, — фыркнула в ответ Склепова.

Шурасик в ответ промолчал, продолжая что-то втирать Ленке с упорством, которому позавидовал бы любой парень, добивающийся женского внимания. Ему бы ещё немного, совсем чуть-чуть следить за базаром, и дело точно бы пошло как по маслу.

— Нет гарпий — нет проблем, — хищно произнёс Горьянов, облизывая губы. От этой очаровательной улыбки пицца «Четыре сыра» стала пиццей из одного сыра с плесенью. Кто вообще додумался звать его на вечеринку без намордника?

— А он дело говорит, — пробасил Гломов, аккуратно снимая Гробку со своих колен, и решительно поднялся с насиженного места.

Гуня был человеком одной команды: вот какую установку ему дашь, по такой он и пойдёт. Хуже, конечно, становилось, когда установку он давал себе сам. В эти моменты он совершенно не поддавался контролю, поэтому Склепова величественно махнула рукой. Теперь это не её проблема.

Собравшаяся коалиция в виде Баб-Ягуна, Горьянова, Гломова и Тузикова решилась саботировать экзамен, выпустив гарпий на свет божий без должного лечения. Иван хватался за сердце, взывал к совести своего друга, унижался, перекрывая дорогу толпе, но так и остался неуслышанным. Таня, косо смотрящая на всё это безобразие, тяжко вздохнула, но не предприняла ни единой попытки помочь. Другой-то её друг по ту сторону фронта.

Баб-Ягун был прирождённым лидером, за ним шла толпа, уверенная в своём светлом будущем. Сам Ягун в это светлое будущее не верил, потому что изредка страдал топографическим кретинизмом, особенно по ночам, особенно после кальяна и виски с колой.

Толпа потенциальных дебоширов спускалась по лестнице под аккомпанемент матов Горьянова, спотыкавшегося на каждой ступеньке, и нытья Ивана, возомнившего, что ещё сможет на что-то повлиять. Ягун просто махнул на это рукой, качая головой, когда Гломов одними глазами показал комбинацию «я — кулак — Иван». Мелким хулиганством они заниматься не планировали, миссия, вверенная им общественностью, имела самый высокий приоритет! Правда, общественность ни о чём таком не просила, да и в целом быстро позабыла о своих героях, возвращаясь к празднеству, тем более как раз освободилось полтора дивана.

Ночной воздух ничуть не освежал и совсем ничего не выветривал. Единственная надежда Валялкина громко храпела. Усыня особо нежно обнимал свою дубинку, пуская слюни на Дубыню, Горыня причмокивал во сне. Лунный диск заботливо освещал им дорогу, звёзды таинственно мерцали, весь этот романтический фон спешно разбавил Гломов, которому вот кровь из носу нужно было отлить. Выпитое пиво совершенно не хотело задерживаться в мочевом пузыре.

Обычно короткий путь до Тарараха затянулся, пьяные пятикурсники решили срезать дорогу и почему-то двинули в обход, через всю территорию замка. Странное решение поддержали, гулять так гулять. Баб-Ягун изображал бабочку, порхая от куста к кусту и вдыхая сладковатый аромат цветов.

— Баб-Ягун, остановись.

— Ваня, гарпии хотят на свободу и совершенно не хотят на маникюр. Ты сам говорил, что нужно уважать и оберегать братьев наших меньших, мамочка моя бабуся!

— Ягун, это не тот случай! У них ожирение, им требуется лечение. Шерсть выпадает клоками, когти закруглились!

— Вот мы и помогаем, Валялкин. Отойди с дороги.

Завязавшийся спор начался аккурат под окнами преподавательского блока, а шёпотом из них умел разговаривать разве что Иван, который планировал защищать гарпий ценой своих голосовых связок. Ночь темна и полна ужасов, ведь так? В окне деканов тёмного и светлого отделений одновременно зажёгся свет.

Питекантроп никогда не запирал дверь своей пещеры и всегда был рад гостям, даже незваным. Сейчас же преподаватель ветеринарной магии отсутствовал на месте, сладко храпя в отведённых преподавателю апартаментах и не подозревая о том, что ждёт его на следующий день.

Шумная компания ворвалась в ученический класс, Горьянов тут же высмотрел прикрытые тёмной тканью клетки с будущим экзаменационным заданием и спешно скинул плотный настил. Гломов инициативу поддержал и, будучи не самым далёким из присутствующих, открыл клетки. Ягун пронзительно закричал, когда ждавшая своего часа гарпия вцепилась ему в лицо ядовитыми когтями. Ваня впервые радовался страданиям ближнего. Освободившаяся нежить, не желающая проходить лечение, рванула к долгожданной свободе, напоследок обгадив Гломова и Горьянова ядрёным помётом.

Экзамен сорвался, но возмездие стояло за спиной с недовольно поджатыми губами и шипящими волосами.

— Кто-нибудь мне подскажет, что студенты пятого курса в два часа ночи делают в классе ветеринарной магии? — Усиленный заклинанием голос распространился по пещере, пробирая до самых костей, отразился от каменных сводов и накрыл второй волной, почти оглушая.

— У нас тут открылся кружок натурфилов и последователей Гринписа. Мы не можем мириться с подобной несправедливостью и требуем немедленного освобождения всех незаконно пленённых животных и мелкой нежити! — взял слово Баб-Ягун, теряя остатки инстинкта самосохранения. Видимо, бабуля вчера подлатала не только детородный орган, но и добавила убойную дозу бесстрашия. Иная причина подобной смелости не существовала.

— Занятно, Ягун, занятно. Немедленно за мной, продолжим разговор о ваших несанкционированных инициативах в кабинете директора. Ваши сообщники, отвечающие за отвлечение внимания, уже там и дают свои показания — не в вашу пользу, кстати говоря, — коротко пояснила женщина, растягивая губы в ядовитой улыбке.

В это же время в гостиной продолжалась вечеринка. Скучковавшись около стола, пятикурсники решили перекинуться в картишки на желания. С инициативой, естественно, выступила Склепова, она же поддержала, она же раздавала карты.

Всё было почти цивилизованно, пока по помещению не раздалось громогласное «Шухер».

Гроттер ловко забралась под стол, маскируясь под пятую ножку. Её комплекция позволяла оставаться незамеченной в любом месте, хоть под столом, хоть под диваном, а юркость и ловкость настоящей драконболистки — многое другое.

— Малышка, тут уже занято. — Бейбарсов очаровательно ухмыльнулся, но не предпринял ни единой попытки выпроводить гостью из-под своего временного убежища, пока Склепова отправилась на переговоры.

— Да, Пинайсусликов, тут занято мной, и, если не хочешь вылететь отсюда в ноги Поклёпа, сиди молча, — прошипела девушка, пододвигаясь к некромагу ещё ближе, когда обнаружила, что её зад торчит из-под стола.

Глеб действительно замолчал, но смотреть и трогать ему никто не запрещал. Он, конечно, не был послушным мальчиком, но желание дамы оставалось законом. Дотронувшись до напряжённой спины рыжеволосой, Бейбарсов улыбнулся, когда та вздрогнула и повернулась к нему, хмуря брови. Некромаг одними губами прошептал «молчу», но поползновений не отменил, даже, наоборот, набрался решимости. Ладонь достаточно смело скользнула со спины на щиколотку и забралась под штанину, последовало злобное шипение, словно он трогал не девушку, а гремучую змею. Рука Гроттер вцепилась в него мёртвой хваткой в попытке остановить, а зубы опасно щёлкнули около его носа, обдав лицо тёплым дыханием с ароматом лысегорского вина.

— Убью, — выдохнула Гроттер, ущипнув Бейбарсова за коленку побольнее. Побольнее не сработало, и посягательства продолжись, не нарушая установленные обществом рамки приличия.

— Буду ждать. — Некромаг мягко улыбнулся, оставляя невесомый поцелуй в уголке недовольно поджатых губ, и вынырнул из-под стола. Их убежище всё равно оказалось раскрыто.

Под конвоем недовольного Поклёпа вся шайка двинулась в сторону кабинета разбуженного и крайне злого директора. Вчера — эти журнальчики, сегодня — обнаглевшие пятикурсники, а завтра что, на Буяне начнётся новый ледниковый период и счастливый Тарарах оседлает мамонта?

— Это всё Баб-Ягун, — без предисловий и раздумий заявила Склепова.

Всё ещё обиженная из-за вчерашнего шоу одного актёра, Лоткова заявление поддержала. Сидевшая рядом Ягге ахнула.

— Весь в своего непутёвого папашу, негодник. Ну, я ему уши-то поотрываю, — закряхтела хрупкая старушка.

* * *

Срыв экзамена по ветеринарной магии, к сожалению, не закончился без последствий. Вместо лечения гарпий студенты занимались их отловом. Козёл отпущения под дикие вопли «мамочка моя бабуся» в одиночку накидывал сети на особо впечатлительную нежить. Некоторые особи вели себя крайне неадекватно. По сравнению с одной конкретной бедная Лизон казалась почти святой. Помимо всего прочего, студентам отказали в магпомощи. Обработкой царапин и укусов им пришлось заниматься самостоятельно, что также не особо пошло на пользу персональному рейтингу Ягуна.

Запланированные экзамены по нежитеведению и защите от духов были отменены, но не успели студенты как следует отпраздновать это событие, как в расписании появился сдвоенный экзамен с сомнительным кемпингом в придачу. Поклёп ухмылялся настолько предвкушающее, что Верка падала в обмороки (голодные и не очень) каждый раз, когда встречалась с преподавателем взглядами.

1) Здесь могла быть шутка, что у него есть опыт в упокоении, но я оставлю её за пределами диалога.

Вернуться к тексту