Соль, фиалки, щепотка тепла (гет)

Днями, а частенько и ночами, Шерил пропадала на работе. Должность медсестры отнимала слишком много времени и сил, ведь кадров всегда не хватало — все стремились в большие города за успехом и карьерой.

Анна старалась ненавязчиво заботиться о ней, то и дело выспрашивая у фрау Гертрауд подробные рецепты её фирменных блюд, дабы порадовать тётушку чем-то вкусным и оригинальным. Впрочем, кулинария оказалась не слишком уж сложной «наукой». Просто, как и любое ремесло, требовала терпения с постоянным оттачиванием навыков. Очень скоро она стала импровизировать, ни разу не разочаровавшись в результате. Шерил всё нахваливала её мастерство и списывала его на врождённый талант, но Анна с ней согласиться не могла. Внимательность, аккуратность, логичность, последовательность, — вот девиз успеха, так она считала.

Высаженные кустарники понемногу приживались и даже пошли в рост. Что казалось невероятным, ведь на дворе стоял ноябрь. Однако, чудо случилось, и Анна предпочитала считать это добрым знаком. Стоящих романов и повестей в местной библиотеке не нашлось, а потому подаренная тётей Шерил электронная книга пришлась очень кстати. Анне, как любительнице бумажного шороха и шелеста, подобные результаты технического прогресса очень уж не нравились, но ввиду отсутствия альтернативы приходилось довольствоваться малым. В те редкие выходные, что ей выпадали, тётка дарила практически всё своё свободное время племяннице, даже несмотря на то, что дико уставала. Океан они навещали ещё несколько раз, и это были самые лучшие, самые целительные часы. Жизнь постепенно налаживалась.

Прогулки в лес стали приятной ежедневной традицией и своеобразной отдушиной от безделья. Среди вековых елей, тонны облепившего всё и вся мха тяжелее дышалось. А тишина, глухо наполняющая собой пространство, воспринималась иначе, чем в Форксе. Однако, вылазки вызывали лишь положительные эмоции, ведь в четырёх стенах, наедине с собой, недолго было и сойти с ума.

Надёжно укрытая ото всей мирской суеты вечнозелёными кронами, Анна могла часами плутать среди высоких стволов и густых папоротников. Будто нарочно уходя всё дальше вглубь чащи, неосознанно путая следы от себя же, она почему-то ни разу не заблудилась. Лес срывал планки с мыслей и направлял их в нужное русло. Лес доказывал ничтожность троп, любых путей. Лес демонстрировал истинную жизнь — неторопливую, наполненную множеством детальных прорисовок, ради которых стоит остановиться раз и навсегда, чтобы созерцать. Впитывать их в себя. Он дарил умиротворение и благодать. Позволял вдоволь надышаться тяжёлым свежим воздухом, способным утолить извечную подсознательную жажду неподвижности, коей полны суматошные представители рода человеческого — сыновья и дочери цивилизации… А после лес сам выводил прямо к дому.

В одну из таких прогулок покой нарушил горький всхлип, что раздался из-за поваленного дерева. Анна приготовилась было незаметно покинуть уже занятую кем-то территорию, но предательский треск ветки под ногой варварски прервал благодатную тишину во второй раз, выдавая теперь и её. Неизвестный тотчас же вскочил, резко оборачиваясь.

Печальная официантка, суетливо стирающая слёзы со щёк тыльными сторонами ладоней, почти не изменилась с их первой и последней встречи. Реальную картину от образа из воспоминаний отличали только краснота с припухлостью на лице, какая бывает после отчаянных рыданий, да ещё свежая ранка в уголке рта.

— Ты кто такая? — испуганно, но раздражённо спросила она в лоб, переходя сразу к делу.

Непроизвольно покраснев, Анна машинально пригладила волосы мгновенно вспотевшей ладонью, начиная испытывать нарастающую панику. К контактам, а тем более, агрессии она готова не была. Но исподлобья разглядывающая невольную свидетельницу её слабости девушка слишком резко пришла в себя. Страх явно испарился, сменившись уверенностью.

— Ты следила за мной? Тебя Гленн подослал? Или Роб? — продолжала она напирать с вопросами, почувствовав угрозу рассекречивания своего убежища.

Анна имела полное право на то, чтобы развернуться и позорно сбежать, но что-то необъяснимое, неосязаемое удерживало на месте, не давая оторвать взгляд от чертовски привлекательных, надо признаться, глаз. Чёрных, словно рождённых в глубоких недрах планеты от союза угля и нефти. Ответ покорно вырвался изо рта будто сам по себе:

— Нет, Вайолет. Я здесь абсолютно случайно.

Это имя врезалось в память ещё тогда, после поездки в Порт-Анджелес. И не зря, ведь непредсказуемая реакция в виде дружелюбной, хоть и вымученной улыбки вполне подтвердила нетривиальность обладательницы этого имени.

— Кажется, я тебя помню. Ты заходила к нам в кафе со своей?..

— Тётей.

— Да, точно. Шерил Хатфилд, медсестра. Я её постоянный клиент, — горькая усмешка исказила опухшую физиономию. — А тебя как звать?

— Анна. Только не Энн и не Энни, пожалуйста, — она с жалостью посмотрела на ссадину, но тут же осеклась, вспоминая, что сама жалость не принимала ни в каком виде.

— Отлично. Тогда и я не Вайолет. Лучше просто Вил, хотя я и это сокращение ненавижу. Но это лучше, чем дурацкое Вайолет и, не приведи Господь, Летти.

— Тогда может… Виола? — неуверенно предложила Анна, лишь бы ответить хоть что-то на достаточно длинную, по её меркам, реплику.

— Странно, но приемлемо, — кивнула в знак согласия новая знакомая после некоторых размышлений.

Воистину, это был самый странный диалог в жизни Анны! Но отчего-то хотелось продолжить знакомство. И даже нервный трепет где-то в районе солнечного сплетения не мог утихомирить этого желания. Она посмела допустить дерзкую мысль, что перед ней может стоять её родственная душа, и упускать возможность убедиться в этом лишь из-за своей робости было бы глупо. Стоило хоть один раз преодолеть страх, даже если интуиция обманывает.

— У тебя необычный акцент. И ещё это «Виола»… Ты не русская, случайно?

— Я полячка. Польша — это в Европе…

— Да, да, я знаю, — перебила Вайолет, расфокусировав взгляд.

Меж её бровей пролегла морщинка, а Анна ощутила новый прилив смущения. Виола смотрела в никуда, нахмурившись, и будто отключилась от реальности, причём достаточно внезапно. Наверное, стоило оставить её наедине с самой собой. Анна развернулась и зашагала в ту сторону, откуда пришла, пытаясь вспомнить обратную дорогу. Но Вайолет вновь удивила, когда догнала её и пошла рядом, изредка пиная валежник ногами. Их совместная прогулка нисколько не походила на поиски выхода из леса, скорее, абсолютно точно являлась неторопливым променадом. Но увидь их кто сейчас со стороны — пришёл бы в недоумение, ведь прогуливались они молча, лишь изредка переглядываясь. Выйдя же на дорогу, ещё какое-то время брели по тротуару бок о бок, пока в это единение не вмешался начавший накрапывать дождь.

— Я знаю, ты любишь книги. Ты не можешь их не любить, — нарушила молчание окончательно успокоившаяся Вайолет, разворачиваясь к Анне лицом.

— Как ты?..

Виола пожала плечами.

— У тебя на лбу написано, что ты книжный червь. Хочешь дам почитать кое-что из своего? Мне почему-то кажется, что ты единственный человек в этом захолустье, которому такое может «зайти». Твой дом, кстати, — кивком указала она на жильё Шерил.

Анна и не заметила, как они подошли. Дождь всё разрастался, но пригласить в гости новую знакомую она не решилась, уверенная, что та и не согласится. Необходимо было срочно расходиться, ведь заставлять мокнуть и без того несчастного человека совсем непорядочно.

— Я очень хочу почитать твои работы, Виола, — бросила она напоследок вместо прощания, и прошмыгнула за дверь.

Уже за ужином, размазывая картофельную запеканку по тарелке, Анна всё-таки жалела, что не позвала Вайолет переждать ливень, теперь во всю буйствовавший за окном. Что, если эта странная девушка живёт на другом конце города? Виола… Вайолет. Фиалка. Как красиво! И почему ей так не нравится своё имя? Наверняка этой неприязни сопутствует серьёзная причина. Очень трагическая и очень личная… Нет, Виола бы точно не зашла, и вряд ли бы у Анны нашлась решительность затащить ту силком. Пожираемая совестью, она так и не смогла поесть, но голода не чувствовала. Самобичевание и волнение от возможности обрести друга заполонили разум. Хорошо, что тётка работала в этот вечер и не наблюдала её переживаний, иначе бы точно начала допытываться, что да как, но настроения объяснять не было совершенно. Хотелось жадно смаковать сегодняшнее событие, не делясь им ни с кем.

На следующий день небо было чистым с самого рассвета, и Анна спозаранку отправилась к кромке леса, с трудом и торопливо заставив себя проглотить скудный завтрак. Она надеялась встретить Вайолет, в то же время понимая, что в такую рань вряд ли застанет там хоть кого-то. И она не ошиблась. Для приличия побродив в одиночестве некоторое время вдоль замшелых зарослей, разочарованная, она отправилась было обратно домой, но тут будто обухом по голове ударили: ведь вполне можно прогуляться до той забегаловки, где трудится Виола! Тем более, погода вполне благоприятствует.

В кафешке, как и в прошлый раз, посетителей совсем не было. Она сразу выцепила единственную здесь официантку взглядом. Та сидела за стойкой, скучающе подперев голову рукой, и читала книгу. Анна успела заметить её расслабленную позу буквально за миг до того, как прозвенел колокольчик над дверью, оповещающий о посетителях. Вайолет встрепенулась, мгновенно создавая вид бурной деятельности, но увидев, кто пожаловал, разулыбалась и расслабилась.

— Анна! Так здорово, что ты пришла!

— Привет, — нелепо помахала она рукой в ответ.

— Ну… проходи, располагайся. Ты завтракала?

Анна нерешительно направилась к стойке и взобралась на высокий стул, попутно стягивая куртку и укладывая ту на соседнее место.

— Да. То есть, не совсем.

— И что это значит? — поинтересовалась Вайолет с тёплой улыбкой.

— Я бы выпила чаю с чем-нибудь вкусным.

— Отлично. У нас есть фирменные вишнёвые пирожки, ещё совсем тёплые, очень рекомендую. И чай — чёрный, со смородиновым листом… Как тебе, а? Вижу, что ты не против. Прекрасно, — хлопнула она в ладоши. — И да, завтрак за счёт заведения!

— Ну что ты, у меня есть деньги…

— Не спорь. Мне хочется тебя угостить. Сегодня я тебя, завтра ты меня — кто знает, как жизнь повернёт.

Испытав уже ставшее привычным рядом с этой девушкой смущение, Анна немного пожалела, что пришла. Обирать едва знакомого человека было неприлично, а настаивание на своём могло и обидеть ненароком. Пришлось кивнуть в знак согласия, но этот жест Виола уже не увидела, повернувшись к чайнику и приступив к приготовлению.

Угощение действительно оказалось отменным, слоёное тесто таяло во рту, а вишнёвый конфитюр вызывал непроизвольное закатывание глаз от удовольствия, как только попадал на язык. Вкуснее здешнего повара готовила только фрау Гертрауд.

— Так что там с твоим творчеством? — напомнила разомлевшая Анна, попивая горячий терпкий напиток.

— Мои записи всегда со мной. Могу отдать прямо сейчас, если ты действительно хочешь.

— Очень хочу. Ты была права, я книжный червь и обожаю читать.

Вайолет спрятала улыбку в своей чашке с таким же чаем.

Вскоре пришлось распрощаться, так как начинали подтягиваться посетители, и побездельничать для Вайолет больше не представлялось возможным. Она вручила видавшую виды толстую тетрадь, а также свой номер на салфетке Анне в руки перед самым выходом и ещё раз улыбнулась напоследок.

В сердце бушевал целый ворох чувств и эмоций. Оказавшись на улице, она только сейчас ощутила ватность в ногах. Накрыл накопившийся, сдерживаемый ранее мандраж. Анна до сих пор не верила, что решилась на приход в «Мейбл», — как гласила яркая вывеска, — но лишь гордилась собой. Кажется, у неё и вправду могла появиться первая в жизни подруга…

С тех пор они часто встречались на опушке леса, отправляясь вглубь чащи бок о бок. И понемногу притирались, то обмениваясь парой фраз за всё время, проведённое вместе, то едва ли не захлёбываясь от стремительной речи, совершенно невоспитанно перебивая друг друга. Анне и самой было сложно поверить в то, что она способна столько болтать, так откровенно делясь сокровенным. Блуждая среди деревьев, они обсуждали любимые книги и обожаемых персонажей. Не уставали увлечённо спорить, кто же всё-таки восхитительней — угрюмый и мрачный для пустого, бессмысленного большинства мистер Дарси или же чересчур загадочный, а порой и эпатирующий мистер Рочестер, так ни разу и не придя к какому-то мирному консенсусу…

Порой Анна вставала раньше необходимого, чтобы успеть в «Мейбл» на утреннюю чашку чая с вишнёвым пирожком до первых посетителей. А поскольку клиентов в такое время почти никогда не было, Вайолет позволяла себе почаёвничать с приятельницей.

В последние годы Виола тоже предпочитала облекать мысли в текст, чем делиться ими с кем-то вслух. Так их проще сформулировать, говорила она, и Анна была с ней солидарна. Вот только дневников Виола не вела — боялась, что отчим найдёт и прочитает. Он не мог не прочитать. Не мог не выискивать, вынюхивать, словно крыса. Пьянчуга Роб — мерзкий тип с несостоявшейся жизнью — частенько вымещал злость на окружающих, поколачивая и падчерицу, и её слабовольную мать, которая то ли от нездоровой любви, то ли от привязанности к нему молча терпела. И дочь годами приучала к тому же, не давая той огрызаться. И Виола безропотно боялась так, как умела — не совсем искренне, — а теперь не могла выбраться из болота, в которое её силком затащили. А бывшая школьная любовь в лице некоего Гленна Митчелла усугубляла и без того незавидное положение, ведь парень, явно идущий по стопам её отчима, никак не оставлял Виолу в покое, присосавшись к её судьбе пиявкой… Она нашла себя в прозе. Коротенькие рассказы — порой, по-детски наивные, но отнюдь не бессмысленные, — безусловно были талантливо написаны. В духе английских романисток, так обожаемых и Анной, и Вайолет.

Они видели друг в друге не только почти точное, будто зеркальное отражение, но и свет, призывающий тянуться ввысь из ледяной мрачной пропасти.

* * *

Ноябрь плавно перетёк в зиму, что за пеленой дождей произошло совершенно незаметно.

В школу Анна, в отличие от прочих учащихся, ходила пешком: за рулём она никогда не сидела и водительского удостоверения не имела, а Шерил утром чаще всего отсыпалась после суток в больнице. Благо, что учебное заведение располагалось в двух шагах от дома, ведь добираться приходилось обычно по непогоде.

Этот факт стал причиной дополнительного внимания к новенькой. Любое самое мелкое событие, выходящее за рамки повседневности, возводилось в ранг едва ли не мистики. Шутка ли — десятиклассница, передвигающаяся на своих двоих! Жадные до событий представители местной молодёжи, чахнувшие в маленьком городишке, строили версии, — и порой настолько невообразимые, что существовала вполне реальная вероятность проходить с закатанными глазами до конца учебного года.

Заводить знакомства Анна бесповоротно разучилась под гнётом Михала, и давным-давно не стремилась к этому, — тем страннее воспринималось бесконтрольное притяжение к Вайолет. Одноклассники и учителя вполне заслуженно навесили на неё ярлык угрюмой серой мыши в первый же учебный день. Впрочем, на удивление быстро от неё отстали, возвращаясь к обсуждению таинственной семьи, стремительно покинувшей Форкс ещё в сентябре.

Виола закончила старшую школу больше двух лет назад, но на учёбу в университете пока не накопила, ведь внушительную часть заработанных средств отбирал выпивоха-отчим. Припрятать от него удавалось совсем немного, и наполняемость тайника напрямую зависела от чаевых. Анна имела и возможность, и желание схрон тот прилично обогатить, но никакую материальную помощь Вайолет ни от кого не принимала категорически, будучи личностью удивительно гордой и самодостаточной. В свободные дни она встречала Анну у школы, чтобы вместе перекусить по дороге к лесу.

В последних числах декабря, всего один-единственный раз вместе, они сумели выбраться в Ла Пуш. Не совсем волшебный вечер, проведённый в компании друг друга, термоса с обжигающе горячим кофе да сборником стихов Бальмонта омрачила лишь одна пренеприятнейшая встреча.

Вайолет решилась выкатить успевшую проржаветь за долгие месяцы простоя в гараже машину для их поездки, на ней же отправившись в свою родную забегаловку на полсмены. Анна же должна была зайти за ней после окончания занятий в школе, и уже оттуда, из кафешки, они бы отправились к пляжу. План простой и предсказуемый. С самого утра небо очистилось, пропуская соблазнительно зазывающие на улицу солнечные лучи. Анна с трудом дождалась окончания последнего урока, но по закону подлости пришлось задержаться по просьбе учителя. К тому моменту, как Анна вышла из школы, было уже без малого три. Быстрым шагом, едва ли не переходящим в бег, она наконец-то отправилась на работу Виолы, подгоняемая предвкушением.

На парковке у «Мейбл» был аншлаг. Впереди, громко переговариваясь и вульгарно покачивая бёдрами, дефилировала женская часть школьной элиты — девицы до того обворожительные снаружи, сколь и уродливые внутри. Простые смертные старались обходить их стороной, и неспроста — очень уж те тяготели к сплетням и унижениям. Достаться могло абсолютно любому, оказавшемуся не в то время и не в том месте. За ними медленно плелась и Анна, намеренно не обгоняя, стараясь держаться на приличном расстоянии. Не хотелось испортить чудесное настроение конфликтом. Прямо возле покоцанного джипа Вайолет пристроился настолько же старенький пикап, рядом с которым, в свою очередь, крутились несколько смуглых длинноволосых парней. Так близко индейцев Анна ещё не видела ни разу, ведь в городке они особо не появлялись, предпочитая выбираться из резервации лишь по острой необходимости.

— Ух, какие девчонки! — раздались задорные свист и улюлюканье: ребята явно заметили тех самых болтушек, беззастенчиво пытаясь заигрывать с ними.

Стало ясно, с какой целью парни здесь появились. Весь путь «элиты» от их машин в сторону входа в «Мейбл» сопровождали бурные обсуждения ножек, миловидных мордашек и шутливые выпрашивания телефончика то у одной, то у другой. Девушки явно были довольны вниманием. Кокетливо хихикали и подыгрывали горе-ловеласам, бросая в ответ какие-то легкомысленные реплики. Кажется, они не воспринимали всерьёз новоявленных поклонников, но удержаться от лёгкого флирта, сам факт которого поднимал и без того запредельную самооценку, не могли.

— А вон та крошка в чёрном тоже ничего, — неожиданно внимание переключилось на Анну, застигая врасплох.

Девицы обернулись, а разглядев, кому предназначалась реплика особо весёлого квилета, возмущённо зашептались. Трещотки. Теперь ненужное внимание в школе абсолютно точно было обеспечено, хоть из дома не выходи.

— Да, симпатичная, — присоединился к бросившему сомнительный комплимент другой улыбчивый индеец, нелепо подмигивая Анне.

Казавшийся самым приличным в этой компании паренёк покраснел, когда встретился с ней взглядом. Ещё один лишь усмехнулся, предпочитая оставаться молчаливым наблюдателем. Анна смутилась. Столь безобразное внимание с несколько пошлым подтекстом вызывало лишь стойкое отторжение. Она нисколько не желала принимать участие в игрищах гормонально нестабильных подростков. Но дальше произошло нечто, окончательно выбившее её из колеи.

— Ни рожи, ни кожи, — донеслась насмешливая колкость, которую поддержал заливистый гиеноподобный хохот явно довольных таким исходом зловредных вертихвосток.

«…Да кому ты нужна в своей убогой жизни кроме меня, шаболда малолетняя, а?! В тебе же ни рожи, ни кожи, курва…» — шипел, словно змея, Михал, пока за шкирку тащил её к машине после неудачной попытки побега.

Анна оторопело застыла, машинально повернув голову в сторону развесёлой компании и безошибочно находя взглядом невежу — самого высокого и крупного из всех пятерых ребят. Издевательская ухмылка тотчас же исказила его и без того грубоватую, точно высеченную из камня физиономию. Индеец совершенно точно дразнился, причем намеренно зло и однозначно незаслуженно. И хотя в былые времена к выплескиваемой на неё чужой желчи она почти привыкла, с момента смерти Ублюдка ни разу не сталкивалась с настолько откровенным скотством. Со старой раны будто резким движением содрали корку, обнажая всё то, что Анна с большим трудом закапывала в самые глубокие пласты памяти, изо всех сил стараясь отгородиться и забыть.

— Пол, ты чё?

Кто именно задал этот вопрос, Анна не поняла. Тот, кого назвали Полом, в ожидании ответа смотрел лишь на неё. С кривой усмешкой на губах и вызовом в тёмно-карих — в отличие от восхитительных глаз Вайолет, отталкивающих — глазах. Такой беспринципный урод, наверное, и ударить может. Лучше сдерживаться и молчать. Молчать и сдерживаться. Впрочем, на огрызания она и не была способна.

Благодатное настроение испарилось, словно его никогда и не существовало. Анна гневно поджала губы, за показной ненавистью скрывая накатившую тревогу и жгучую обиду — вроде как и необоснованную. Ведь никто не обижается на случайных прохожих хамов? Никто, кроме неё — то ли искалеченной, то ли изначально бракованной. Неполноценной. Она внимательно оглядела морального урода, тщательно запоминая черты лица. Чтобы обходить окольными, если тот появится в поле её зрения ещё когда-нибудь хоть на миг. Мерзкая кривая ухмылочка никак не слетала, а наглое выражение будто прилипло к нахальной роже. Анна резко отвернулась, обещая себе, что больше никогда и ни при каких обстоятельствах не посмотрит в сторону столь гнусного, жестокого, невоспитанного человека, парой слов спровоцировавшего нежеланный всем естеством триггер.

— Не обращай внимания на этого дикаря, — попыталась приободрить её поспешившая навстречу Виола, судя по всему давно ожидавшая приятельницу внутри помещения кафе.

Видимо, она успела услышать оскорбительную реплику. Наверное, всё происходило в течение каких-то считанных секунд. Но никакие слова в такой ситуации помочь не могли, хотя Анна и была рада тому, что Виола не стала ввязываться в заведомо проигрышный конфликт, ограничившись презрительным взглядом в сторону хама. Неуклюже усаживаясь в машину на пассажирское место, она не слышала ничего, кроме собственного громкого сердцебиения и гробового молчания, отчего-то опустившегося на шебутную компанию.

— Пол, да ты чё, а? — нарушил напоследок тишину «особо весёлый» квилет.

Это было последним, что услышала Анна прежде, чем подруга завела мотор.

* * *

Домой Анна вернулась затемно и в расстроенных чувствах. Посиделки на пляже наедине с холодом, рокотом волн и Вайолет не привели в чувства, не подарили успокоение. Тот проклятый краснокожий наверняка уже и позабыл о стычке, спокойно наслаждаясь жизнью в окружении своих развесёлых дружков, безудержного смеха и, возможно, банки прохладного пива, — или чем там обычно живёт подобная примитивщина? А ей расхлёбывать последствия всю ближайшую — безусловно, бессонную, — ночь. И многие, многие последующие ночи тоже. Тётка, видимо, почувствовала неладное, а потому ненавязчиво поинтересовалась делами в школе, чего обычно себе не позволяла. Анна старательно пыталась скрыть удручённость, да только актёрскими способностями владела примерно на нулевом уровне.

— Энн… То есть, Анна, зайди-ка. Хочу тебе кое-что отдать, — позвала Шерил в свою спальню после ужина, когда она проходила мимо приоткрытой двери.

Тётя протягивала на раскрытой ладони серебряную брошь в форме ветки цветущей яблони.

— Подумала, что эта вещица порадует тебя немножко. Она принадлежала твоей маме. Никак не решалась тебе её отдать, ведь о Лиз мы с тобой ни разу и не говорили даже… Она очень любила эту брошку. У меня тоже такая есть, нам их родители подарили ещё в детстве, на рождество. Кажется, твоей маме тогда было двенадцать. У неё яблоневый цвет, у меня — фиалки… Что? Эй, ну ты чего смеёшься?

— Надо же, я в фиалковом цветнике, — отдышавшись, пробормотала Анна едва слышно.

— Что? Каком-каком цветнике?

— Да так. Просто моя жизнь в последнее время состоит из сплошных совпадений. А, не бери в голову, — видя, что тётя не понимает, о чём речь, махнула она рукой на внятный ответ. — Спасибо, Шерил. Мне очень нравится эта брошь. К тому же, это частичка мамы… Прицеплю прямо сейчас и буду носить всегда. Пусть будет моим оберегом от всяких… От всяких, в общем.

Немного помолчав, она всё же попросила:

— Шерил. А расскажи немного о матери. Я хорошо её помню, но ведь детскими глазами всё воспринимается иначе.

— Конечно. Ну… Что же. Элизабет была примерной дочкой, заботливой сестрёнкой и патологической отличницей. И несмотря на то, что я старше, она постоянно защищала меня от хулиганов. Мы были с ней очень близки, — тётя улыбнулась, расфокусировав взгляд и явно вспомнив какой-то забавный момент. — У нас ведь семья потомственных врачей, так что наша судьба была предопределена. Не подумай, ни я, ни Лиз не были против продолжить семейную традицию. Только вот у неё учёба пошла прекрасно, а я связалась с не очень хорошей компанией — это я к тому, почему работаю всего лишь медсестрой. Но что-то не туда меня понесло, так вот. Училась Лиз отлично, но доучиться, как ты понимаешь, не успела. Сюда, в Америку, заявился твой будущий на тот момент папаша и… Не знаю, как будто околдовал её. Старше почти в два раза, холодный, чёрствый, худющий и совсем не привлекательный… Он мне не понравился с первого взгляда, но Лиз вцепилась в него, словно привороженная. Так он и увёз нашу Элизабет, а потом и вовсе пытался запретить ей поддерживать с нами связь. Со своими близкими! Нормально вообще, да? Я знаю, что она чахла там, в Европе. Отдалилась от меня. А потом мы и вовсе разругались в пух и прах. И тут, спустя несколько лет, она возвращается. Осунувшаяся, постаревшая, мрачная и какая-то пустая. Я когда тебя там, в аэропорту, увидела… У меня едва волосы не поседели от ужаса — так ты была на неё похожа этой пустотой. Теперь вижу, что, слава Богу, глаза меня обманули.

Она перевела дыхание, встала и зашагала из угла в угол, сложив руки за спиной, а Анна не смела перебивать своеобразную исповедь.

— Когда я её нашла… Она до самой смерти не хотела делиться тем, что с ней делал этот урод. А в вечер накануне того, как… разоткровенничалась, в общем. А потом наглоталась таблеток. Прости. Наверное, тебе не стоило бы это слушать. Мне кажется, какая-то часть меня умерла вместе с ней в то утро. Потом родители… И Мэтт. Я осталась совсем одна и просто…

Анна не выдержала и остановила тётю, решительно обняв.

— Прости, Энн, ты хотела послушать о жизни мамы, а в итоге выслушала о её смерти и моё нытьё, — срывающимся голосом пробормотала Шерил ей в плечо.

Теперь стала понятна такая навязчивая напористость в письме. Это был крик отчаяния. Возможно, эгоистичный со стороны тёти, но Анна не злилась. Она искренне сочувствовала. Две сироты. Только у неё есть Ядвига и сама Шерил, а у Шерил совсем никого. Возникла острая необходимость узнать ещё кое-что:

— Шерил… Почему… Почему вы с бабушкой и дедушкой ни разу не навестили меня с тех пор, как мама умерла? Я понимаю, что у него были огромные связи, но… Ты могла хотя бы попытаться… прорваться.

— Я пыталась, — Анна удивлённо взглянула на неё, отстранившись. — Да, да, пыталась. Я посещала Польшу года три назад, хотела наладить отношения с Михалом и забрать тебя сюда ненадолго. Просто погостить. Дура наивная. В общем, в итоге, еле унесла ноги из этой вашей сра… Польши, короче. Михал чуть не упёк меня за решётку. Меня тогда крупно подставили — подбросили в номер наркотики. Как пить дать — с его подачи. Нет, ну сначала он конечно предупреждал, чтоб убиралась подобру-поздорову, но я ведь упрямая, — Шерил ехидно улыбнулась. — Продолжала обивать пороги. Ну, а потом ему это надоело. Правда, этот козёл проявил неслыханное благородство — ультиматум предъявил: либо я проваливаю из страны и больше никогда не даю о себе знать, либо… Сама понимаешь. Я ведь и письма тебе отсылала, и праздничные открытки с подарками. Уверена была, что они не дойдут. Не доходили ведь, да? — печально усмехнулась она.

Анна медленно покачала головой в отрицательном жесте.

— Михал скорее всего от них сразу избавлялся. А мама с папой… — Шерил перевела взор на фотографию в рамке с запечатлёнными на ней широко улыбающимися родителями, что висела на стене. — Твои бабушка и дедушка были чересчур воспитанными людьми. Слабовольными даже. Они очень, очень хотели увидеть тебя ещё хоть раз, но стучаться в закрытую дверь, как я, никогда бы не стали. Не осуждай их за это. Видишь ли, Михал всегда был… своеобразным человеком. Думаю, подробности не нужны? Если бы я знала, что с тобой происходят… страшные вещи… Всё было бы иначе. Я бы нашла выход, поверь. Просто, не думала, что он такой урод.

— Какие ещё страшные вещи? — Анна подозрительно нахмурилась. Это она с тётей совершенно точно не обсуждала.

— Прости, — лицо Шерил приобрело такое виноватое выражение, что стало не по себе. — Мы иногда созваниваемся с Ядвигой…

Вот это поворот! За спиной, значит… Созваниваются они, ты погляди! Она медленно выдохнула, возвращая кратковременно утраченный контроль над собой. Ругаться после откровений точно не хотелось.

— Анна, тебя кто-то обидел сегодня? — неожиданно переключилась на другую тему тётя. — Ты можешь со мной поделиться и мы вместе что-нибудь…

— Нет, Шерил, всё в порядке. Не беспокойся обо мне. Спасибо за рассказ. Я останусь пожить в Форксе на какое-то время, если хочешь. И… спокойной ночи, — ровным голосом ответила она, боясь сорваться то ли на плач, то ли на раздражённый тон, и поспешно вылетела из чужой спальни.

Прикрыв за собой дверь, Анна вздохнула с облегчением. Помимо обсуждения её скучной персоны за её же спиной, тётушка таки решилась, ко всему прочему, проявить любопытство. Пришлось съезжать с темы довольно грубо, и Анна надеялась, что её предложение пожить здесь немного сгладит ситуацию. В любом случае, для переживаний ещё и на эту тему в голове просто не осталось места. Перед глазами вновь возник образ того хама. Честно говоря, с такими людьми она лично и не сталкивалась никогда. Бывало, приходилось наблюдать со стороны за чем-то подобным, когда сильный буквально парой слов растаптывает слабого, но чтобы самой оказаться на месте тех несчастных… Наверное, нормальный человек сумел бы постоять за себя, достойно ответить, а может быть даже ввязаться в драку, но у Анны только от мыслей об этом начинали трястись колени, а пока ещё розовый шрам снова ныл.