Принимая вуаль (гет)

Неужто она делала это?

Неужто решилась?

Да.

Прошло три дня, и Тоска, переживая и не находя себе места, замерла в своём лучшем платье. Том самом, в которое наряжалась только на свадьбы и похороны. Несуразно дорогом, если ненароком вспомнить сумму, что запросило ателье, но удивительно придающим самоуверенности, стоит в него облачиться. А наглость ей сегодня понадобится больше чем когда-либо.

Тоска с особым тщанием нанесла макияж, дополнив его традиционным вертикальным мазком помады на нижней губе. Времени возиться с краской для волос не хватало, поэтому она решила спрятать их под чёрной шалью. Если подтянуть ткань вплотную к линии роста волос, её естественный цвет не сильно бросался в глаза. Доставшиеся от природы тёмные брови тоже помогали скрасить изъян. Если намеченный план удастся, ей так или иначе придётся привыкать носить вуали. Возможно, этот образ останется с ней на всю оставшуюся жизнь…

Но, о Сила, неужто она в самом деле отважилась?

Да, выбора не было.

Сердце заходилось стуком в груди, ладони безудержно потели, но Тоска упорно копила в душе решимость. Чтобы пробраться сюда, пришлось обратиться за помощью ко всем влиятельным родственникам и друзьям. Назад пути не было. У неё будет только один шанс сделать всё правильно.

Она промаялась в ожидании более трёх часов, глядя, как именитые Лорды в дорогих парадных доспехах поочерёдно предстают для высочайшей аудиенции.

Был и такой, кто её не пережил. Его бездыханное тело выволокли из дверей двое стражников в красных одеждах.

Другой Лорд вышел сам, прихрамывая и слегка дымясь, явно после словленного разряда Силовой молнии.

Чем же закончится дозволенная ей аудиенция?

Тоска не знала ответа, да и боялась его узнать. То, на что она сподобилась, выходило далеко за рамки, принятые в обществе.

Наконец, распорядитель, даже не потрудившись скрыть глубочайшее неодобрение, кратко кивнул ей, давая знак войти в массивные двери.

Назад пути больше не было.

Она сделала глубокий вдох и зашагала вперёд.

Потребовалось время, чтобы глаза освоились с могильным полумраком, заполняющим тронный зал. Император восседал в вышине, столь высоко, что приходилось запрокидывать голову.

Никто, кроме Владык Тёмного Совета, не ведал истинный облик Повелителя. Тоска различала лишь смутную тень в плаще, едва выразимую на фоне уходящего в черноту пустого пространства вокруг. Просителям же отводилось место под единственным лучом света, падающим сверху. Луч слепил, лишь глубже погружая в темноту.

Тоска быстро ухватила классическую расстановку сил. Со своего трона Император прозревал всё и вся, а его подданные — ограниченно мало. И это не могло быть случайностью. Урождённая леди-ситх, она умела распознавать тонкую игру символов, что подчёркивала баланс власти в их иерархическом обществе. Она и сама нередко ими пользовалась. Но здесь, в тронном зале, любые смыслы сводились к довольно простой истине: Император властвовал над Лордами, которые, в свою очередь, властвовали над отведёнными им мирами и над всеми, кто жил и трудился в них.

Упрощённое подобие этого чертога располагалось во многих владениях ситхов. У её мужа имелся тронный зал на его местном форпосте. Но даже занимая его по делам государства, Маркус представлял собой единоличную власть человека, в чьём присутствии она очутилась. Ибо всякая власть исходит лишь от одного господина — самого Императора. Сколько бы полномочий Повелитель ни вверял своим подданным, он никогда не упускал контроль из собственных рук.

Просителями, что представали пред окутанным тайной, абсолютным и вечным Тёмным Лордом, по обычаю выступали только мужчины. Леди-ситх, даже сполна влиятельные, всегда оставались за кулисами. Женщинам знати не было места в публичной сфере. Ибо в жёсткой иерархии Империи вся слава и почёт принадлежали мужчинам, по крайней мере, официально. Разумеется, амбиции не обходили ситхских жён, просто они выражали их иначе — через карьеру мужей и сыновей.

В присутствии Императора никому не дозволялось стоять. Лорды опускались на колено, склоняли головы и протягивали мечи, но подобная воинская поза не приличествовала женщине. Поэтому, нервничая, Тоска упала на оба колена, сжав на них вспотевшие руки, чтобы не начать их малодушно заламывать. Смиренно опустив подбородок, она ждала, когда к ней соизволят обратиться.

Ожидание вышло долгим.

Не оскорбился ли Император её появлением?

Мысли путались от того, как громко стучало в ушах.

— Кто ты? — прогремел голос свыше. — Почему ты здесь?

Тоска отвечала, не поднимая головы:

— Я леди Стракт.

— Громче. Я не слышу тебя.

— Я леди…

— Говори громче, женщина!

Тоска задрала голову и объявила, громко и храбро:

— Я леди Стракт! Дочь Дарта Вегемента и внучка Дарта Стэйна!

Называя себя, она первым делом обозначила свою принадлежность к генеалогическому древу, на переплетениях которых раболепно была помешана вся Империя. Её родословную окрестили бы скромной, но так полагалось представляться на церемониалах, подобных этому.

— Так-то лучше. Почему ты здесь? — повторил голос.

— Лорда Стракта внесли в список п-проскрипции…

— И ты по глупости своей явилась молить меня о пощаде? — перебил её невидимый Владыка.

— Нет, — она сглотнула. — У меня есть предложение.

— Так предлагай, — нетерпеливо потребовал он.

Она выпалила слова, словно боялась не угнаться за ними:

— Если вы уберёте Лорда Стракта из Списка, я приму вуаль в храме…

— Я не слышу тебя, — опять пожаловался голос, и Тоска ощутила, как мучительно быстро тает её шанс. Поэтому повторила громче:

— Если вы уберёте Лорда Стракта из Списка, я приму вуаль в храме!

Вот и всё. Она произнесла это вслух. Предложила немыслимое в обмен на жизнь Маркуса. Если Император примет сделку, ей придётся столкнуться с крахом, что обрушит на неё весь груз презрения общества.

— Почему?

Почему?..

— Потому что это спасёт его и защитит моих сыновей, — залепетала Тоска. — Если моего мужа объявят, мои мальчики никогда не добьются успеха. Никто не возьмёт их в ученики. Их жизни будут разрушены.

— Проскрипция необходима, — её аргументы, очевидно, не снискали сочувствия. — Выживают сильнейшие. Таков порядок вещей. Таков путь ситхов.

Да, она это знала. Каждые несколько десятилетий Повелитель просеивал ряды верноподданных, отсекая нерасторопных, чья жертва обновит священные тенёта храма. Те, кого сочтут достойными, продолжат служение. Недостойные лишатся жизненной силы на очистительном ритуале. Эта участь ждала и Маркуса, если ей не удастся убедить Императора принять её предложение.

Страшнее всего было то, что последствия ритуала затрагивали не только обречённых Лордов. Ибо за каждым объявленным стояла семья. Оставшихся детей, мальчиков или девочек, подвергнут остракизму за грех отца. Никто не вступит в брак с отпрыском ушедшего на проскрипцию, опасаясь, что порок слабости, подобно мидихлорианам, передастся по наследству.

И потому, если Маркус будет объявлен, их мальчикам грозит прескверная судьба. Они лишатся карьеры, ведь никто не рискнёт стать их наставником. Лишатся хорошей партии. Её детям не занять достойного места как среди аристократов, какими они родились, так и среди тех, кто не обладал Силой, но располагал влиятельностью и средствами. Им суждено застрять где-то посередине. Стать изгоями.

— Так зачем ты пришла, осмелившись тратить моё время своей нелепой сделкой? — вновь раздался зычный голос Императора.

— Лорды умирают в битвах за Империю, — решительно ответила Тоска. — Леди жертвуют собой ради семьи.

— Обычно обходится без таких крайностей, — заметил её царственный собеседник.

— Леди Скэти сделала это, — возразила она, думая о предании старины о леди, подхватившей меч раненого мужа, чтобы защитить его от рыцаря-джедая. Она убила врага, но и сама заплатила за это жизнью.

— Тебя надоумил муж?

— Нет, Ваше Величество, — честно ответила она. — Он не знает, что я здесь.

Утром Тоска расцеловала на прощание Маркуса и мальчиков, так что родные ничего не заподозрили. На самом деле, они вряд ли заметили факт её отсутствия.

— Ты бесчестишь Стракта и приходом сюда, и своим предложением, — постановил Император с отчётливым раздражением в тоне.

Но Тоска не отступила.

— Это спасёт его, — возразила она. Это же единственное, что действительно важно. Он будет жить.

Глубокий голос свыше был не согласен с её суждением:

— Лорд Стракт, вероятно, предпочёл бы умереть, нежели выменять тело жены на свою жизнь.

Тоска склонила голову ещё ниже. О Сила, до чего ужасный разговор… В полной мере постыдный и неловкий, как она и боялась.

— Ты краснеешь. Ты хоть знаешь, чем занимаются послушницы, нет?

— Да, знаю…

— Что ты мямлишь? — разразился новым недовольством голос. — Я не слышу тебя.

— Да, я знаю! — сдавленно воскликнула несчастная Тоска.

— Ты всегда такая упрямая?

— О нет, Ваше Величество, — осеклась она. — Мне известно моё место.

— Что-то сомневаюсь.

Тоска зарделась, не зная, куда спрятать глаза.

— Список проскрипции ещё не определён до конца. Но есть кое-кто, кому известно, что имя Лорда Стракта там значится. Если это всплывёт, пойдут пересуды.

Да, об этом она тоже подумала.

— Его имя исключили потому, что он доказал силу духа, когда приговорил меня к храму.

Такое прикрытие объяснило бы и его помилование, и её отсутствие.

— Приговорил к храму… на каком основании?

— Из-за п-прелюбодеяния, — с запинкой выдавила Тоска. Вполне объяснимое наказание для замужней женщины её статуса, для которого храм казался справедливой расплатой.

— Прелюбодеяние может поставить под сомнение происхождение твоих сыновей.

— Наши мальчики как две капли воды похожи на моего господина, — спешно заверила она. — Никто не усомнится в их законности.

— Ты когда-нибудь изменяла мужу? — напрямик спросил Император.

— Нет! — сорвался с губ быстрый, почти рефлекторный ответ.

— Да, я так и подумал. — Разговор вдруг круто переменил тему, так как следом незримый ситхский Владыка приказал: — Сними шаль.

Тоска подняла дрожащие руки, вытягивая из волос шпильки и сдёргивая мешающую ткань.

Сверху лился яркий свет, и она знала, что её белокурые волосы видны во всей своей неподобающей красоте. Эти злосчастные локоны вкупе с алебастровой кожей и голубыми глазами красноречиво указывали на незамысловатую породу. В её роду не было ни одного чистокровного с красной кожей.

— Так вот что ты скрываешь, — произнёс Император, растягивая слова, чем заставил её съёжиться. — Леди или плебейка?

Тоска подняла взгляд.

— Я леди, — заявила она с негодованием.

— Только до тех пор, пока я не соглашусь исполнить твоё желание, — резонно указал Император. — Так что в этой сделке получу я? — поинтересовался он. — В храме нет недостатка в послушницах. Я ничего не выигрываю от твоего волонтёрства.

— Мои сыновья и мой господин будут здравствовать, дабы верно служить Империи.

— Я ожидаю этого от всех моих подданных. Более того, служение Стракта и так принадлежит мне, и оно утратило свою ценность. — Когда Тоска промолчала, не найдя что возразить, он повторил: — Так что в этой сделке есть для меня?

— Ничего, полагаю, — согласилась она.

— Значит, ты пришла всё-таки молить о пощаде?

Тишина сводила с ума, пока губы сами не прошептали:

— Да...

— Громче! Я не слышу тебя.

— Да! Да, я молю о пощаде! Но для других это не покажется милосердием. Если вы даруете его мне, никто не узнает. Это будет выглядеть как наказание за мой проступок.

Император молчал, погружённый в свои размышления, пока не заговорил, резко отметая каждый её довод:

— Леди Стракт, эта последние слова — единственное проницательное замечание, высказанное вами за всю аудиенцию. Я уважаю тех, кто понимает цену предосторожности. Вещи в Империи не всегда то, чем кажутся.

Он… согласился?

Тоска посмотрела наверх с надеждой.

— Стража! — отрывисто приказал Император. — Отвести леди Стракт в храм.