Международный инцидент (джен)

Под убаюкивающее постукивание вагонных колес удивительно хорошо размышлялось. Промзона являлась головной болью всего Nского Бюро экзорцистов уже давно. Когда в прошлом уже веке город практически опустел, строительство нескольких больших заводов подарило ему вторую жизнь. Однако производственный бум долго не продлился: многочисленные прорывы с «той стороны» и последовавшая за ними Реставрация привели к тому, что вместо заводов строились церкви, а nские промышленные предприятия оказались не приспособлены для производства ладана. В город возвращалось запустение. Промзона несколько раз меняла владельцев, каждый из которых стремился распорядиться ею по своему усмотрению, тут-то и выявилось, что территория обладает собственным неуступчивым характером и совершенно не терпит постороннего вмешательства. Рабочие вместе со всем оборудованием терялись между зданиями старых цехов, большие экскаваторы внезапно проваливались под землю, окрестности будоражило свечение, тоскливый вой и шествие призрачных личностей со свечами.

К моменту, когда после очередного административного переделения промзона оказалась в ведении отдела Соколова, ничего толком не изменилось и не прояснилось. Станислав носился с промзоной уже полгода, успел за это время изучить ее вдоль и поперек, люто возненавидеть, но причины аномалии так и остались покрыты мраком тайны. Даже локализовать примерный эпицентр не удавалось: данные каждой новой группы кардинально расходились с данными предыдущей. Единственное, что Ленски мог сказать точно — аномалия усиливается. Промежутки затишья становились все короче, а возникающие у очередного владельца проблемы — масштабнее.

Электричка замедлила ход, долгим гудком оповещая о прибытии к очередной станции.

— Выходим, — Станислав поднялся с неудобного жесткого сиденья и спустился через прокуренный тамбур на перрон. Аэламэль молча проследовал за ним. На улице уже смеркалось и накрапывал холодный осенний дождь. Ленски поднял воротник пальто повыше, сунул руки в карманы и решительно зашагал к виднеющимся совсем рядом воротам. Они казались закрытыми, но он точно знал — одного сегмента не хватает. Иллюзию цельности промзона, а она представлялась экзорцисту единым существом, освоила недавно.

— Неправильное место. — Эльфу пришлось пригнуться, а потом спасать волосы от слишком активной части ограды. — Разве здесь может быть то, что мы ищем?

— Ну… — Станислав замялся, торопливо припоминая планы, которых в свое время успел изучить более чем в достаточном количестве, — тут точно есть оранжерея. Раньше было принято иметь на заводах зеленые зоны. Для экологии.

Время для праздных разговоров они выбрали неподходящее: промзона активно демонстрировала недовольство незваными гостями, изгибала дорожки, бросала под ноги куски арматуры, а один раз они едва уклонились от бетонного блока, выпавшего из окна разрушенного здания администрации завода. Станислав поминутно оглядывался, тревожно хмурился: бывать тут в темное время суток ему еще не доводилось, но даже это не казалось существенной проблемой — промзона вела себя практически как обычно, то есть не происходило ничего, что могло бы послужить причиной такого срочного вызова. Даже свечения, на которое в последнее время жаловались все чаще, не наблюдалось.

Между тем дождь усиливался, постепенно заволакивая все мутной туманной пеленой. Где-то в отдалении прозвучал гром. Аэламэль протянул руку вперед, ловя на нее капли, и как-то странно хмыкнул.

— Он не настоящий. — Станиславу показалось, что голос эльфа звучит как-то иначе, более отстраненно и… певуче? — Глупая, глупая иллюзия, — он укоризненно покачал головой, будто разговаривал с кем-то невидимым. — Нас опять ведут к воротам, — Аэламэль убрал руку в карман и повернулся к Стасу.

— Не хотят видеть, значит, — Ленски нехорошо прищурился и встряхнул руки, торопливо растирая замерзшие запястья, — непорядок, товарищи! Воспрепятствование допуска должностного лица на территорию — это, между прочим, административное правонарушение! — сообщил он куда-то в пустоту, параллельно рисуя в воздухе обережные символы. Эльф недовольно дернулся и отступил к нему за спину.

— Извините, — Станислав запоздало вспомнил, что тот тоже не относится к созданиям, одобренным христианской церковью, и изменил рисунок символов на более нейтральный. — Нам налево.

Экзорцист сошел с узкой дороги, по которой они до этого шли, и нырнул в пустой дверной проем. Для этого решения у него не было никаких логических оснований, но интуиция подсказала именно этот путь, а ее советами Ленски никогда не пренебрегал.

— Осторожнее, — Аэламэль едва ощутимо коснулся локтя и шагнул вперед, — здесь что-то есть… — эльф тихо зашептал что-то на незнакомом языке, переводчик зашипел, но ничего толкового так и не выдал. Станислав замер, наблюдая за тем, как из-под пальцев эльфа словно льется лунный свет, собирается в причудливую дорожку, ведущую куда-то вперед и вверх, огибая что-то, что на первый взгляд казалось всего лишь кучей хлама. — За мной, след в след, и не оглядывайтесь, — отрывисто скомандовал он, первым ступая на узкую тропинку. Ленски подавил целый ворох вопросов, мгновенно возникших у него в голове, и сделал шаг вперед, тут же убедившись в том, что предупреждение не оборачиваться было более чем своевременным.

Затылка коснулись чьи-то холодные осклизлые пальцы, со всех сторон то и дело раздавалось шлепанье босых ног, тихий смех и рыдания. «Стандартный набор воздействия номер три, — мысленно напомнил себе Станислав, — применяется ослабленными призрачными формами, не способными на материализацию. Представляет угрозу душевному комфорту. Не представляет опасности физическому телу», — идти, повторяя в голове строчки старых пособий, было не в пример легче. Лунная тропинка вилась дальше, иногда проходя прямиком сквозь стены, или изгибалась, заставляя думать, что идут они по потолку. Если предположить, что Аэламэль шел сквозь иллюзию, то команду экзорцистов, которая замеряла местный фон, стоило лишить премии и отправить переучиваться, ну или хотя бы произвести массовую замену оборудования, потому что начальный фон, необходимый для такого искажения, в разы превышал заявленный в любом отчете по промзоне.

— Пришли, — Аэламэль остановился. Перед ними возвышалось каркасное здание бывшей оранжереи — вряд ли на территории завода нашлось еще одно полностью застекленное помещение. Правда, стекол сейчас не было и в помине — лишь кое-где торчали кривые осколки, да и те угрожающе шатались, будто готовые в любой момент сорваться в сторону вторженцев. В лицо ударил запах прелой листвы, к которому примешивался отчетливый душок разложения. Станислав рефлекторно поднял руку, прикрыв рот и нос, и тут же зажмурился — по лицу хлестнуло тонкой ветвью, а позади раздался смешок.

Дождь хлынул сильнее, сквозь его пелену очертания здания размывались и терялись, являлся он иллюзией или все же реальностью — сейчас не имело значения. Ленски чувствовал направление с уверенностью вставшего на след пса: там, за пеленой, было нечто, что являлось сосредоточением всего, что творилось вокруг. Тот самый эпицентр, который Бюро никак не могло отыскать. «Надо было сразу у коллег из Кельтского Бюро помощь запрашивать», — думать о том, что им не хватало хорошего иллюзиониста, не сравнимо лучше, чем задумываться, насколько же далеко зашло происходящее, что никакие иллюзии оказывались уже не способны спрятать источник проблем достаточно хорошо.

Станислав шагнул вперед, на ощупь находя подходящий проем, чтобы пролезть внутрь, стукнулся лбом обо что-то, задел плечом внезапно вылезший откуда-то сбоку штырь, отряхнул с волос капли дождя и застыл, оглушенный тишиной. С той стороны бушевала настоящая буря: он видел, как ветер поднимает и кружит какие-то бочки, элементы стальных конструкций, куски бетона и весь тот мусор, что в изобилии валялся вокруг. Здесь же царила тишина. Будто попал в око бури. Он оглянулся, отмечая, что внутри оранжереи царит то же запустение, что и на остальной территории: валялись забытые кем-то куски шланга, остовы системы полива, труха и гниль, которая раньше была растениями. Будто здесь уже промчался ураган, который не пощадил ничего, кроме…

Она стояла в центре. Искривленный ствол напоминал сгорбленного человека, а изломанные руки-ветви поднимались вверх, пробивали себе дорогу сквозь стальные конструкции, тянулись в прорехи окон. Вспышка молнии резанула глаза, высветив редкие пожухлые листья, еще державшиеся на ветвях, и нечто темное и массивное. Разум Станислава никак не мог осознать, что именно он видит, но какое-то внутреннее чутье уже буквально кричало о неправильности и невозможности открывшегося глазам зрелища. В ноздри ударил гнилостный дух перезревших яблок, перемешанный с отвратительным запахом разлагающейся плоти. Экзорцист шагнул ближе, преодолевая сопротивление ставшего вдруг невероятно густым воздуха, и едва успел пригнуться, уклонившись от хлестнувших будто плеть ветвей. Раздался скрип, в котором его ухо различило практически человеческий стон. Станислав прищурился, стараясь в редких вспышках молний рассмотреть картину целиком: обрушившийся кусок старой лестницы, которая, должно быть, вела на второй этаж оранжереи, гибкий древесный ствол, вросший и изогнувшийся вокруг стали, распустивший вокруг ветви будто диковинный цветок и тело. Человеческое тело, распятое на остатках железных конструкций. Кровь ушла в землю и на ней выросли яблони. Мысль казалась странной, совсем не принадлежащей ему. Ленски оглянулся как раз вовремя, чтобы в отсветах молний увидеть лицо эльфа: потрясенное и не верящее. Бурый листок сорвался с пальцев Аэламэля, взлетел вверх, подхваченный ветряным порывом, и занял свое место на ветвях старой яблони. Вот и нашли деревце.

Впрочем, долго раздумывать о ботанике у Станислава не получилось: все вокруг снова пришло в движение, потоки дождя хлынули внутрь, стекая по ветвям, металлу — в темноте они казались черными, будто кровь, вой и скрежет приблизился, а весь остов оранжереи угрожающе накренился.

— Петровича бы сюда, — с тоской пробормотал экзорцист, отмахиваясь косым крестом от материализовавшейся практически перед носом призрачной твари. Ничего человеческого в ней не было — только распахнутый в немом крике рот и темные провалы глаз.

— Удержите их. Я попробую дозваться древа, — Ленски с трудом разобрал голос эльфа, но отрывисто кивнул, широкими жестами рассыпая вокруг смесь соли и перца и торопливо зачитывая первые катрены изгнания. Помощь от них выходила сомнительная, но зато внимание аномалии целиком переключилось на него.

Секунды растянулись в вечность, вязкую, жадную с шорохом множества голосов и скрежетом невидимых когтей, которые будто царапали по костям и чему-то находящемуся намного глубже, чем кровь и плоть. Станислав отбивался, огневеющие дорожки произнесенных слов вспыхивали, впивались в призрачную плоть и тут же с шипением гасли. Призрачные цепи рассыпались, сметенные тяжелым яблочным духом. Не удержать. Мысли окрасились отчаяньем, опасным, коварным чувством, подтачивающим силы.

— Ах ты тварь! — Ленски резко отскочил в сторону, с прикрученного к запястью амулета сорвалась ветвистая молния, вонзившаяся в подобравшуюся снизу сущность. Незамеченная в темноте черная клякса жалобно булькнула и рассыпалась ошметками, напоминающими сажу. Мелкая и неопасная обычно тварь, рожденная из чьего-то страха и неуверенности. Станислав на мгновение отвлекся и тут же резкий удар под дых выбил весь воздух из легких. Он ударился спиной о жалобно скрипнувшее ограждение и торопливо заморгал, пытаясь восстановить зрение и осмотреться. Кипевший в крови адреналин пока глушил боль, но надолго его не хватит. Экзорцист прицельно пнул окованным техническим серебром ботинком очередную мелкую тварь и нашел глазами эльфа. Тот уже стоял у яблони, прижавшись к ней всем телом и… делал ли Аэламэль что-то, разобрать не удавалось, но все-таки Станиславу казалось, что буйство энергий стихает, атаки становятся все более беспорядочными и вялыми.

Ставший привычным шум отдалялся, а сквозь него все отчетливее доносились слова незнакомого языка. Нежная мелодичная песня, казалось, проникала под кожу, вымывала все темное, наносное, врачевала оставленные призрачными когтями раны. Под веками разливалось золотисто-зеленое сияние. Ленски потряс головой, отгоняя наваждение, и с усилием выпрямился, отлепившись от такого уютного ограждения. Яблоня менялась. Искаженные ветви выпрямлялись, наливались новой молодой силой, будто втягивали в себя вихрящуюся вокруг энергию, железные конструкции таяли, обращаясь пылью и ржавчиной, будто из-под земли вокруг поднималось множество других деревьев. Мгновение — и Станислав мог поклясться, что вокруг него на многие километры расстилается лес, в котором нет ни одной живой души. Между деревьями вились призрачные фигуры: их очертания становились четче, и тогда он мог разглядеть правильные, нечеловечески красивые лица, волосы, украшенные венками из осенних листьев. Они подхватывали беззвучную мелодию, разливающуюся в воздухе, вели, звали за собой… Распятье на груди предупреждающе кольнуло и тревожно запульсировало, помогая справиться с дурманом.

Вокруг снова была заброшенная промзона, только никакого дождя и ветра — с удивительно чистого неба лился лунный свет, цеплялся за изящные ветви молодой яблони, играл неприлично весенней листвой, путался в серебристых волосах эльфа. В короне ветвей и цветов он совершенно не напоминал того Аэламэля, что Ленски встретил утром на перроне. Запоздало он начал чувствовать холод, ласкающий спину сквозь разодранное пальто, в ботинках неприятно хлюпало, а лопатки отзывались болью на каждое движение. Станислав неуютно повел плечами и, морщась на каждом шагу, похромал к яблоне.

— Выкапывать будете? — нестерпимо хотелось курить, но сигареты никак не находились, что совсем не добавляло экзорцисту хорошего настроения.

— Зачем? — Аэламэль безмятежно улыбался, но Ленски упорно чудился ехидный оскал.

— Простите?.. — Станислав недоуменно моргнул, пытаясь соотнести утреннюю беготню и это вот «зачем». А зачем они весь день бодрыми рысаками по всему городу скакали?

— Яблоня уже выросла здесь. Мы не берем священное дерево с собой, мы следуем за ним.

— А поподробнее? — ощущение грядущей гадости стало практически осязаемым.

— Мы вырастим свой лес здесь. И он станет домом, до тех пор пока живет яблоня.

— Кельтское Бюро в курсе? — спросил Станислав, уже предчувствуя ответ. Пальцы его наконец нащупали мятую сигаретную пачку.

— Нет, — отпираться эльф не стал. Только демонстративно поморщился и взмахнул рукой, разгоняя сигаретный дым.

— Ве-ли-ко-леп-но! — Станислав опустился на удобно появившийся за спиной толстый корень и мрачно посмотрел на Аэламэля. Международный инцидент грозил перерасти в международный же скандал и неприятности. Мучительно захотелось в Изборск. Поближе к Коровьей смерти и прочим понятным и милым сердцу вещам, подальше от политики и Кельтского Бюро.

— По Пражской конвенции имеем право, — эльф мрачных перспектив не разделял, он с преувеличенно довольным видом грыз яблоко, предоставляя Ленски размышлять о том, насколько яблоне нормально цвести и плодоносить одновременно, да еще в октябре.

— Ага, друидам это вашим объясни. — Упомянутая конвенция и впрямь позволяла видам и расам селиться там, где им хотелось, если, конечно, переселение не нарушало экосистему. Эльфы в систему Альбиона включились в свое время очень даже нормально, пусть и слегка потеснили местных сидхе. Экосистему же промзоны нарушить, в силу ее отсутствия, они точно никак не могли. — В отчете про вот это все я что писать буду?

— Пиши про экологию и озеленение, — щедро предложил Аэламэль. — У вас вроде это сейчас модно?

— И никакого энергетического вампиризма, путаных дорог и пропадающих самосвалов? — все-таки иметь под боком разумных существ, с которыми можно договориться, намного лучше, чем расплодившуюся по промзоне неопознанную дичь. Дело по которой тоже можно успешно закрыть.

— Если только лесопилок не настроят, а то знаю я вас…

— Не настроят, — уверенно отозвался Станислав, отбивая на телефоне сообщение Соколову. Пусть теперь у начальства голова болит. А у него отпуск. Неделю уже как.