Знамя — единственному (джен)

Перелом, 528 г.п.⁽¹⁾ Коадая, Денхерим

Черно-белая мозаика беспорядочно кружилась вокруг, вытягивалась гибкими плетями, рассекающими пространство, смещалась, выбивая пол из-под ног врагов, превращала камень в текучую воду и тут же заставляла его замереть, обращала воздух камнем… Денхерим изменялся быстрее, чем когда-либо. Денхерим сражался, и никогда до того Денхерим не сражался столь отчаянно.

Сацрат Денхерим не шевелился. С самого начала боя он неподвижно стоял, заложив руки за спину, надежно укрытый крепкими стенами, а мир вращался и изменялся вокруг него. Коридоры и залы зеркальной крепости растворялись в пустоте и возникали заново, очищенные от врагов, мозаика дрожала и рассыпалась, а он все стоял — единственный островок неподвижности в океане хаоса искажений. Он был их сердцем — безмолвное око бури.

Танцующее пространство то и дело замирало, скованное серо-зелеными цепями безвременья, из схлопнувшихся провалов выскальзывали гибкие тени, а кровавые стрелы проносились сквозь рябь изменяющегося мира. Мозаика рассыпалась и складывалась недостаточно быстро.

Сацрат шевельнулся. Неуловимое движение плеч, разворот на остром каблуке — и тонкий клинок с ломающимся кончиком пронзил пустоту. Пространство вокруг дернулось, выворачиваясь наизнанку, тени задрожали, мучительно медленно выгибаемые чужой силой и выплюнули из себя еще одну. Ахисар Вельде изогнулся с безумной грацией, удерживаясь на острой кромке разлетающихся полов. Тень среди теней.

Один такт — и он снова исчез, и только легчайшая рябь, пробежавшая по ткани пространства, позволила Сацрату угадать направление удара. Два хрупких клинка ударились о черную рукоять нагинаты. Мозаика самую малость замедлилась.

Клинки мерцали и сталкивались, пространство зала шло буграми, и тут же сквозь них скользили вязкие тяжи теней. Противники кружили вокруг друг друга, исчезали в возникающих кавернах и ткались заново. Все быстрее и быстрее, пока весь мир не превратился в круговерть острых кромок и теней. Мигнуло.

Рассыпая тающую в воздухе кровавую пыль, тонкий клинок рассек черное дерево нагинаты. На доли такта мир застыл в хрупком равновесии, а потом Сацрат резко толкнул противника в тут же схлопнувшийся пространственный провал. Глухо щелкнула тетива.

Пространство тут же взвилось, приходя в движение, но медленно, слишком медленно, чтобы рассыпающая кровавую взвесь стрела не нашла свою цель. Нагината жалобно звякнула о камень полов, а тактом позже зал опустел.

Он шел не таясь — острые железные каблуки впечатывались в зеркальный камень полов, а кровавая россыпь поднималась за спиной, складываясь во множество вращающихся клинков. Вот лучник остановился, собирая пальцами мерцающие капли крови с каменных плит. Новая стрела, соткавшаяся из них, легла на тетиву. Как бы ни изменялось пространство вокруг — кровавого следа достаточно, чтобы последовать за добычей куда угодно.

В коридорах зеркальной крепости отчетливо звучало голодное пение кровавых стрел. Лицо под серебряной маской не выражало ровным счетом ничего.

Под соединенной мощью тринадцати Источников сила Денхерима дрожала и прогибалась. Зеркальный Источник сопротивлялся отчаянно, сполна разворачивая ловушки и пользуясь коварством пространств. Но что может один манш’рин против всей мощи короны Исайн’Чол?

Сацрат чувствовал, как один за другим сдаются рубежи обороны, как все больше пространства вокруг Денхерима замирает, мерцание черно-белой мозаики замедлялось. Источники искажений гасли один за другим. Голос Денхерим звучал все глуше. Через четыре такта источник искажений остался только один — он сам. Если не считать того, что отчаянно бился на расстоянии одного перехода. Сацрат резко оттолкнул его, ударяя по тонким струнам связей. Не сметь приближаться. Что бы ни случилось дальше — кровь Денхерим должна уцелеть. Он едва успел пригнуться, поднимая за собой каменную стену, в которую с резким звоном ударилась стрела. Идущего по следу крови Ан’ашар не обмануть. От него не сбежать и не получить передышки.

Кровавые стрелы настигали его уже дважды, но Сацрат все еще держался — сердце Денхерима билось совсем рядом, и этого было достаточно, чтобы продолжать сражаться. Пусть по его следу теперь прошел бы любой полукровка. Сацрат остановился, прижавшись спиной к холодной зеркальной поверхности. Зеркала Денхерима черны и непрозрачны, но и в них отражаются звезды. Сейчас звезды практически погасли.

Мерное «кап-кап» звучало в унисон с тяжелыми шагами подкованных сапог. Сацрат видел поднимающиеся вверх капли крови, одна за другой складывающиеся в тонкие острые клинки. Шаги стихли. Сквозь прорези серебряной маски на него безучастно взирала пустота. Длань лишь инструмент направившей ее воли. Ни мыслей, ни сожалений. Тетива натянулась. Вместе с ее щелчком вперед сорвался целый рой кровавых лезвий. Мир наполнился железным шелестом. Мигнуло.

Кап-кап-кап… Дробная капель разбивалась о вздыбленные камни, таяла в черных осколках зеркала. Сухая южная кровь Ан’ашар щедро перемешалась тягучей черной кровью Денхерим.

Кровь манш’рин стоит дорого. Сацрат вцепился в зеркальные камни, стараясь держаться прямо. Кровавые лезвия рассыпались пылью в ранах, но кровь просто пятнала камни — тот, кто мог призвать ее и обратить силой, таял зыбкой зеркальной пылью, разорванный в клочья призрачными копьями искажений. Но цели он достиг. Сацрат пошатнулся, с трудом опускаясь на колени и прижимаясь лбом к разбитому зеркалу. Сквозь черноту он не видел даже собственного отражения. Вся мощь Денхерим текла по его жилам, но и ей не под силу было собрать рассыпающееся осколками тело. Денхерим пал.

Крепость содрогнулась до основания. Вечно изменчивая и неподвижная, она замерла, ощетинившись разрушенными башнями и проломами в стенах, черные камни осыпались и таяли, обнажая таящиеся в них тела. Чужая сила легко и безболезненно прошивала его насквозь, зелень мешалась с тенью и рассыпалась алой крошкой, не оставляя места для черно-белой мозаики.

Я еще жив. Сацрат сжал пальцы, собирая свободно текущую силу, она хлынула к нему, закручиваясь тяжелым потоком, зашелестела осколками зеркал в крови. Мозаика дрогнула, сегменты медленно, но с каждым тактом все ощутимее и неотвратимо заскользили, закручиваясь длинной спиралью.

Ты выбрал плохое время для боя, К’е’а’ода’йа’э. За крепостными стенами бушевал Перелом, и весь обретающий зыбкость мир откликался на призыв Зеркального Источника. Мозаика поднялась вихрем, захлестывая все новые и новые слои реальности, с корнем вырывая старые скрепы. Сацрат этого уже не ощущал — рядом с ним бешено билось Зеркало Денхерима, поднималось из осколков, жадно впитывая щедро даримую ему силу. Денхерим пил его жизнь и не собирался останавливаться на этом.

Сацрат чувствовал на такты обострившимся чутьем, как во все стороны прыснуло множество живых огоньков, но расходящаяся черно-белая спираль лишь смахнула их, затягивая в свое нутро и жадно перемалывая: ускользающие ленты теней, серо-зеленые цепи, кровавая пыль — мозаика вобрала в себя все, перемешивая, искажая и созидая заново черным зеркалом стен.

Горе усомнившимся в нашей верности. Крепость содрогнулась от фундамента до самых башен, разлетелась черно-белой зеркальной пылью, которая неподвижно зависла в воздухе, а потом завертелась, быстрее и быстрее, вылепляя из себя заново стены и башни — глухой зеркальный камень с тающей кромкой, с которого ветер небрежно смахнул россыпь пылинок. Замерший пульс отозвался медленной искаженной пульсацией.

* * *

Мир рушился. Обретшая сердце волна искажений развернулась, вбирая в себя все новые и новые очаги нестабильности, прошла рябью по болезненно застонавшим скрепам, вырывая их с корнями одну за другой, выкатилась к самому морю, безжалостно поднимая и перекручивая волны.

Скрепы падали — одна за другой обращались в пыль острые башни, сотворенные из зеркального камня, а свернутое в тугой кокон пространство рвалось сквозь них, изливалось во вне и застывало в новой форме. Это было похоже на глоток разряженного воздуха на самой высоте, жадный, голодный и пытающийся урвать хотя бы крупинки такого необходимого. Рвались старые скрепы, смешивались и выпрямлялись согнутые в пружины нити, море отступало, обнажая кусочки новой суши и нападало, погребая волнами такую надежную всего такт назад поверхность.

Мир менялся, и не было силы, способной остановить его.

В самой глубине Восточных гор шевельнулся, будто пытаясь пробудиться от слишком долгого сна, золотой дракон.

«Завеса пала, В’’эе’л’’я’эее’миэр’рэ. Но готова ли твоя кровь увидеть мир за ее пределами?»

1) год правления

Вернуться к тексту