Книжный магазин Бальдура (гет)

Примечания:

Спасибо Лине за помощь с текстом!

* * *

Интереснее книг только заметки читающих на полях. Конечно, сама Гермиона ни за что не осмелилась бы сделать подобное, но благо есть куда более безответственные люди из прошлого. В старых, рассыпающихся от прикосновений экземплярах всегда можно найти что-то особенное. Например, недавно в расширенном «Алфавите Рун», который она позаимствовала, чтобы написать свиток о различиях старой и современной письменности, с десятой по двенадцатую страницу было рассуждение о том, почему цены на гусей стали высокими.

В найденном сборнике чар около красной строки нарисована забавная рожица, что-то между оккамием и обезьяной. В данный момент Гермиона клянется себе увлечённо читать, пока Малфой мельтешит перед глазами и в десятый раз набрасывается на дверь, будто надеется, что его агрессивное поведение хоть что-то изменит в их безнадёжной ситуации.

За два часа они используют все заклинания, которые приходят первыми в голову и о которых она даже не думает. Безуспешно: стрелка часов не двигается, а её партнёр по несчастью становится раздражительнее и невыносимее. Лучшее место спрятать страх, тоску, гнев — библиотечная полка, но не сегодня. Сегодня чувств настолько много, что Гермиона еле успевает скрывать их за очередной перевернутой страницей. Причина в трёх метрах — пытается разыграть Ватерлоо⁽¹⁾ с дверью.

За двадцать страниц Малфой успевает покачать стеллаж с правой стороны от прилавка, попинать бедный твидовый пуховик в центре читального зала и перебрать все возможные ругательства, от произнесения которых у Гермионы горят кончики ушей.

Очередной сноп искр, а за ним шипение:

— Она что, реинкарнация Крампуса?⁽²⁾

— Ты сам виноват.

Ей было не обязательно говорить это, но удержаться оказалось труднее, чем она думала.

— Я знаю, Грейнджер! Сколько ещё раз ты напомнишь мне?

Она пожимает плечами.

— Бесполезно паниковать.

Он фыркает и бросает на неё взгляд из-за плеча.

— Может, мне просто поцеловать тебя, а?

От его слов у Гермионы зудит в груди, и отказываются работать лёгкие. Пальцы сжимают рукава свитера. Когда ей было пять, главный хулиган школы Алекс с выбитым зубом, во время урока вставлял ей в кудри цветные фломастеры. Те падали, стоило Гермионе повернуть голову, чтобы отчитать его. Однажды на перемене у себя в шкафчике она нашла сложенную кривую звёздочку с надписью «Бителигейзе»: в тот день на первом уроке она представляла проект о ней. Гермиона нахмурилась и исправила две ошибки в названии. Когда подняла глаза, то увидела, как мальчишка следит за ней. Её шкаф наполнялся бумажными звёздочками, а через месяц, на вечеринке её лучшей подруги Клементины Алекс поцеловал Гермиону в щёку, пока раскачивал на качелях во дворе. Страшно признавать, но Малфой чем-то напоминает ей Алекса. Он, конечно, не вставляет в кудри фломастеры, зато постоянно терзает взглядами, от которых она беспокойно ёрзает на месте и не может читать. Видимо, все блондины, которых она встречает в жизни, наглые, вредные, и, к сожалению, обаятельные.

— Даже не думай. Приблизишься, и я оглушу тебя.

— Вот в кого точно вселился дух Крампуса.

— Отстань.

Тяжёлый обречённый вздох.

Лучше Гермионе закончить читать про защитные заклинания от свечного попрошайки⁽³⁾, чем вслушиваться в приглушённое брюзжание сбоку.

Драко Малфой — Джек Фрост⁽⁴⁾ её поколения. Если у Малфоя и есть талант, то один: портить спокойное времяпрепровождение взглядом, от которого температура в комнате падает, а душа покрывается инеем. Малфой не умеет улыбаться, или он сохраняет эту эмоцию для особых случаев? Может, у него есть круг людей, которым он дарит улыбку втайне, как подарок на Рождество. Вряд ли Гермиона хотела бы быть в их числе, хотя иногда она всё же раздумывает, как меняется лицо Драко Малфоя при воспроизведении нормальных человеческих эмоций. Наверное, Гермиона бы не узнала его.

Пальцы переворачивают страницу, и она слышит, как рядом стул царапает пол. Не поднимает глаза, потому что незачем. Малфой сопит, а Гермиона не обращает внимания.

— Зловредное существо. Чей, драккл его дери, это магазин?

— Бальдура. Вряд ли он, конечно, того самого Бальдура.

Малфой вопросительно поднимает брови и язвительно кривится:

— Того самого Бальдура? Так говоришь о нём, будто он… Поттер? Вы знаете Гарри? Того самого Гарри Поттера?

Не верится.

В подтверждение её мыслей над головой вьётся и распускается очередная омела — ужасное безобразие.

— Ты, правда, не знаешь?

Его длинные пальцы несколько раз стучат по подлокотнику кресла. Малфой надувает губы и отрицательно качает головой. Иногда ей кажется, что её природная любознательность обрекает её на мученическую участь: теперь приходится объяснять очевидные вещи не только лучшим друзьям, но и задирам, от которых у Гермионы в венах кипит раздражение.

— Бальдур, бог мира, был смертельно ранен стрелой, сделанной из омелы, но его исцелили по просьбе его матери. С тех пор Фригг сделала омелу цветком вечной любви. Теперь каждый проходящий под омелой должен разделить поцелуй в доказательство, что это цветок любви, а не ненависти.

— Легче не стало, Грейнджер. Ответов не появилось.

Пальцы переворачивают страницу. Малфой раздражённо цокает.

— Есть предложения, как выйти из этой пыльной тюрьмы? Я вообще-то планировал зайти за подарком Тео на Рождество.

Удивительный факт номер раз: Малфой дарит друзьям подарки. Гермиона соврала бы, скажи, что не хочет записать маленькую незначимую деталь на полях, как тот человек, подписавший тридцатую страницу кривоватыми инициалами-кляксами.

— Я думаю.

— Ты читаешь.

— Это помогает сосредоточиться.

— Чтение отвлекает, а не помогает искать решение.

— Ты отвлекаешь меня, когда разговариваешь. Надо подходить к любой задаче более вдумчиво, а не пытаться взорвать бомбардами дверь. Что я и делаю.

— Зануда.

— Лучше быть занудой, чем иметь двигатель в заднице.

— Вовсе нет у меня...

— Сколько раз ты обошёл магазин по кругу?

— Какая разница!

Конечно же, Гермиона закатывает глаза. Малфой, конечно же, с раздражённым вздохом съезжает по стулу и сжимает переносицу, будто пытается бороться со всемирной усталостью. Его острый подбородок упирается в грудь, топорщит водолазку. Под его внимательным взглядом Гермиона собирает волосы рукой и закрепляет их палочкой. Возмущённый возглас:

— Серьёзно?

— Что? — озадаченно моргает Гермиона. — Что тебя не устраивает?

— Палочка — не заколка, Грейнджер.

— Мне мешают волосы, — спокойно говорит Гермиона. — Лезут в глаза.

— Драккл.

Какое-то время они сидят в тишине. Глаза Гермионы бегут по строчкам, а Малфой стучит пальцами по деревянному подлокотнику. Идиллия. Случайный прохожий с заснеженной улицы, никогда бы не подумал, что между ними с десяток лет взаимных обид и ненависти.

Слышится шуршание — так звучит чудо из родительской комнаты. Мама запаковывает сладости отдельно, пока отец пытается уместить энциклопедию в купленную коробку. Выходит всегда косо и помято, но Гермиона не обижается. Из всех сладостей у Гермионы аллергия только на карамельные: она предпочитает горький шоколад, а не леденцы, от которых губы слипаются. Краем глаза Гермиона видит, как Малфой засовывает красный леденец в форме снитча в рот, а после нескольких секунд морщится, прежде чем вынуть его. У него блестящие красные губы. Светлые волосы непривычно взлохмачены. Острый кадык под небрежно загнутым воротом, под тканью которого прячется родинка.

— Как тебя занесло сюда?

Гермиона прерывает чтение на слове «посюсторонний». Отличное слово для описания их ситуации.

— Эм, меня занесло? Ты тоже хотел купить здесь книгу, нет?

Когда она решается поднять на него взгляд, Малфой повторяет возмутительные махинации с леденцом. Кто же знал, что от его втянутых щёк будет так трудно оторвать взгляд. Его скулы раскрашивает румянец. Гермиона смущается, разрывая зрительный контакт. Затылок лижут мурашки, нос чешется. Ей вдруг и жарко, и холодно, и волнительно. Всё одновременно, но ничего, что бы вправду ей нравилось.

Знакомый саркастический тон не заставляет ждать, хотя почему-то Гермиона ждала от него другой реакции:

— Я помню, Грейнджер. Но в отличие от тебя, у меня был план.

— План? — Гермиона закрывает сборник и откладывает том в сторону, проведя по жёстким золотым страницам несколько раз подушечкой пальца. — Обычно люди, направляющиеся в книжные, не строят «планы»?

Быстрый взгляд в сторону корешков на противоположной стене. Руки в замок. Леденец в рот. Ногу на ногу. Видимо, Малфой решил её игнорировать. Подозрительно.

— А какая книга была тебе нужна, Малфой?

— Что?

— Говорю: как называлась книга, которую ты хотел купить?

— Не твоё дело.

— Ещё как моё. Говори немедленно.

Он слизывает карамель с нижней губы и прищуривается. Гермиона поворачивает к нему лицо и терпеливо ждёт ответа на элементарный вопрос. Он крутит леденец между пальцами, прежде чем выдать невнятное:

— Э… Как… Как управлять… Как управлять заучками и их книззлами?

— Что?!

— Говорю книга называется «Как управлять…

От возмущения у Гермионы не хватает воздуха, чтобы сделать вдох.

— Не бывает таких книг!

— Ещё как бывают! Тебе стоит признать, что все названия в мире в твою голову не поместятся.

— Ты ведь только что придумал название, не так ли? Я всё видела! Ты издеваешься!

— Ничего подобного.

— У тебя же нет книззла!

— Заучки тоже. И что из этого?

— Да как ты смеешь!

Из-за веселья цвет его глаз меняется: не холодный, а тёплый и плавленный. На щеке проступает ямочка. Нахально тянет фразу так, как не умеет никто другой:

— Может, я хотел прочитать её, чтобы прислать подарок тебе на каникулы, — хмыкает он. — А то так и не поймешь, что у тебя в голове, сколько не наблюдай за тобой.

— Выдумываешь.

— Не нравится?

Гермиона вскакивает со стула, чтобы возвышаться над ним. План проваливается: через секунду Малфой поднимается следом и лениво потягивается. В отличие от неё поза, мимика, осанка — всё выражает спокойствие.

— Получается, ты вправду следил за мной?! Мерлин, какая я дура, что…

— Книжные — всеобщее достояние.

— Ты даже не пытаешься отрицать? Да? Выметайся немедленно!

— Я не могу.

— Выметайся отсюда немедленно!

— Это реально, только если ты поцелуешь меня.

Чёрт.

Малфой издаёт рассеянный смешок, прежде чем снова засунуть леденец за щёку и сделать шаг в её сторону. У Гермионы горит лицо, словно она только что уворачивалась от драконьего пламени. Нахал!

— Как выберемся, я доложу о тебе Макгоногалл.

— Угу.

— Я абсолютно серьёзно. Пусть тебе назначат отработку в теплицах! Мадам Спраут как раз нужна помощь с поганками. Немыслимо, как… Что ты, Мерлиновы штаны, делаешь? Ай!

Она чувствует, как кудри щекочат уши. Локон падает на нос: ей приходится сдуть его. В тонкой руке с красными костяшками напротив — палочка. Локоть сгибается, он рассматривает древко. Всё медленно выходит из-под контроля, а Гермиона не успевает придумывать нотации. Приходится подождать около минуты, чтобы сформулировать что-то внятное и привычное:

— Малфой! А, ну, немедленно отдай мне мою палочку!

— Лёгкая! — мямлит он с леденцом за щекой. — Интересно, послушается?

— Отдавай палочку!

— Нет уж.

— Сейчас же.

Леденец и палочка в двух руках, поднятых над его головой. Его, наверное, в заднем кармане брюк. Гермиона вряд ли достанет её, чтобы пошантажировать.

— А вот не надо ей закалывать свои безобразные волосы!

— А ну…

Шаг вперёд. Прыжок. Грохот.

Звон разбитого стекла.

Сложно сказать, кто начал первым: Малфой шагнул в её сторону, или она потянулась к нему в попытках достать украденное. Единственное, что удаётся подробно проанализировать: под ней что-то довольно крепкое и горячее. Если честно, Гермиона никак не могла предугадать, что она вот так будет валяться посреди книжного верхом на злейшем враге. Если честно, Гермиона могла бы предотвратить произошедшее. Если честно, поздно раздумывать, когда твой нос упирается в его лоб, а ладонь сминает жёлтый листок у его локтя. Её пальцы касаются кожи предплечья — мягкая. Гермиона резко переводит взгляд вверх, но вместо метки видит чистую розоватую кожу. Видимо, это другая рука. Выше — то, что Малфой украл у неё. Палочка ждёт, когда Гермиона вернёт её. У Гермионы есть цель, и ради неё она готова пойти на многое.

В нос ударяет запах барбарисок. За светлой макушкой поваленный стеллаж, вокруг них раскрытые книги из разных столетий вперемешку со стеклянной крошкой и одиноко крутящимся леденцом. Гермиона замечает разодранный корешок, когда чужое дыхание опаляет щёку. У неё получается опереться на ладони и нависнуть над Малфоем. Одна прядь касается его носа, и он морщится.

По-невыносимому миленько. Как и всё в нём: ухмылка-улыбка, длинные костлявые руки и липкие от сладости губы.

Когда она ёрзает, у Малфоя вырывается странный вздох, и он замирает с приоткрытым ртом. Вроде бы Гермиона ничего такого не делала, а зрачки у Малфоя огроменные. Губы всё ещё такие же яркие и блестящие, а ресницы, оказывается, у него длинные. Раньше Гермиона их не рассматривала, а теперь есть шанс разделить взглядом каждую. У Малфоя на подбородке есть еле-заметная ямочка: теперь Гермиона в числе исключительных. Малфой не дарил Гермионе улыбки, но зато: у него на подбородке есть ямочка.

Её взгляд постоянно возращается к аккуратному контуру тонких губ вместо того, чтобы сконцентрироваться на палочке. Наверное, у Гермионы контузия. Может быть, ей свалился том истории магии на голову в процессе падения. Сердце у неё колотится, скоро выскочит. Малфой наблюдает за ней из-под ресниц и, видимо, специально не двигается. Когда их взгляды встречаются, мурашки бегут по затылку, рукам и ключицам. В мыслях — белый шум. Гермионе хотя бы немного собранности, чтобы вспомнить, куда она должна двигаться.

В груди вдруг тепло: так разгорается бенгальский огонь, который Гермиона не любит настолько же, насколько не выносит Малфоя. Два опасных неконтролируемых явления — хуже только улыбающийся Малфой с бенгальским огнём в ночь, когда сменяется год. Вряд ли хорошая идея думать о том, как будет выглядеть Драко Малфой в свитере с оленем и без него, но мысли Гермионы давно не хотят её слушаться.

— Мне нужна моя палочка, — говорит она на границе слышимости, словно они играют в испорченный телефон. По его губам она читает «возьми», но стоит ей двинуться, как Малфой резко дёргается вверх. Его нос сталкивается с её носом, а губы касаются её губ. Простое прикосновения, детское и невинное, но Гермиона проходит все круги стыда и смущения. Она несколько раз моргает, когда затылок Малфоя ударяется об паркет. Не может не то, что двигаться. Гермиона не в состоянии думать, потому что всё, что получается, — раз за разом прокручивать произошедшее.

— Кажется, ты поцеловал меня, — медленно говорит Гермиона и несколько раз моргает. — Ты поцеловал меня.

— Да, Грейнджер, но оно всё равно не считается, — ехидно вздыхает Малфой и щурится. — Тебе все ещё нужна твоя палочка?

— Ты мешаешь мне думать.

— Снова? О чём это?

Гермиона зажмуривается и дарит ему ещё один поцелуй, но на этот раз настоящий и длительный. Кажется, где-то в середине истории про приключения одного несносного девятнадцатилетнего волшебника Гермиона небрежно начертила своё имя на весь разворот, но ей всё равно: Драко Малфой на вкус как барбариски и рождественское чудо, которое она утратила вместе с родителями.

Примечания:

Следите за анонсами глав на канале https://t.me/konfetafic с

1) Битва при Ватерло́о — последнее крупное сражение французского императора Наполеона I. Битва явилась результатом попытки Наполеона вернуть себе власть во Франции, утраченную после войны против коалиции крупнейших европейских государств и восстановления в стране династии Бурбонов («Сто дней»).

Вернуться к тексту

2) В ночь с 5 по 6 декабря Крампус сопровождает святого Николая, наказывая непослушных детей и пугая их, — тем самым он действует в противовес Св. Николаю, который раздаёт подарки хорошим детям. Считается, что когда Крампус находит капризного ребёнка, он кладёт ему под подушку уголь или засовывает его в свой мешок и уносит напуганное дитя в пещеру, предположительно, чтобы съесть на рождественский ужин. В более старых версиях легенд Крампус похищает детей и уносит в свой жуткий замок, а потом сбрасывает в море.Изображать Крампуса принято в Австрии, Южной Баварии, Венгрии, Словении, Чехии, некоторых северных областях Италии (Боцен (Больцано)) и Хорватии. Вид этого существа и его название варьируются в зависимости от местности. Как правило, в альпийском регионе Крампуса изображают как рогатое и косматое звероподобное чудище демонической внешности. Традиционно мужчины наряжаются в наряд Крампуса в течение первой недели декабря, а особенно в ночь с 5 (нем. Krampuslauf — «День Крампуса») на 6 декабря (нем. Nikolotag — «День Св. Николая») и бродят по улицам, пугая детей цепями и колокольчиками. Часто Крампуса изображают на специальных рождественских открытках (нем. Krampuskarten).

Вернуться к тексту

3) Следует за детьми, чтобы украсть их рождественские свечи (которые раньше делались из салаи, следовательно, были съедобными).

Вернуться к тексту

4) Джек Фрост или Ледяной Джек (англ. Jack Frost) — персонаж англо-саксонского и германо-скандинавского фольклора, олицетворяющий собой зиму и все её проявления — мороз, лёд, снег и холод. Согласно традициям, Джек Фрост оставляет морозные узоры на окнах холодным зимним утром и щиплет конечности в холодную погоду[1][2]. Аналогичные персонажи есть и в других фольклорных преданиях народов Европы, например Мороз или Госпожа Метелица.

Вернуться к тексту