Серп и Молот (джен)

Иван проснулся рано. Рядом с ним спал какой-то белокурый мальчик лет восьми. Иван поднялся. Было какое-то странное ощущение, что что-то не то. Мир виделся по другому. Иван опустил взгляд вниз, увидел непривычно маленькие стопы. Огляделся. Он — ребенок!

Где он? Иван стал осматриваться. Хата была богата. Свиньи, куры, кролики, корова. В коровнике вчерашняя девушка, что облила водой, доила корову. Корова была какая-то неестественно большая. Девушка умелыми движениями доила, черные кудри выбивались из-под платка. На одном из пальцев было странное кольцо в виде серпа.

— Ты кто? — спросил Иван детским голосом.

— Колхозница. Борислава. Слава Борьбе, — ответила девушка.

— Какая большая корова.

— Я дою Млечный путь, возьми молока.

Борислава налила парного молока в жестяную кружку. Иван взял. Молоко сверкало и было золотистого цвета.

— Пей, пей.

Иван сделал глоток. Молоко словно топленое. Очень приятно на вкус. Иван выпил все.

— Поди, отнеси брату, — Борислава протянула кружку с молоком.

— Кому? — у Ивана было несколько братьев, и он не понял, какому брату отнести молоко. Кто-то из его братьев тоже здесь? .

— Брату Фридриху.

— Что? Этот фашист мне не брат! — детским голосом возмущался Иван. — И почему мы дети?

— Я превратила вас в детей. Я — хозяйка этого Заколдованного места.

— Превращай обратно!

— Это невозможно, малыш. Теперь ты мой ребенок. Можешь называть меня мамой. Поди, отнеси молоко, иначе рассержусь, — Борислава погрозила пальчиком.

Иван машинально пошел. Было очень странно ощущать себя ребенком. И он — бывалый солдат боялся этой доярки. Ведьма. А Иван еще при жизни не любил все мистическое.

Иван принялся будить Фридриха. Подергал того за плечо.

— Вставай, фашист, мы теперь в жопе, — сказал Иван.

Фридрих неохотно разлепил глаза. Непонимающим взглядом уставился на Ивана.

— Я погиб, ворона… кто ты?

— Иван! Русский, с которым ты вчера дрался.

— Почему ты ребенок?

— Ты тоже теперь ребенок! Борислава нас превратила. Она ведьма.

Фридрих недоуменно оглядывался.

— Бери, — протянул Иван немцу молоко.

Кружка полетела в Ивана.

— Русская свинья!

— От свиньи слышу, животное!

Мальчики принялись драться. Когда Фридрих оседлал Ивана и увлеченно бил по лицу раздался строгий голос, женщина говорила по немецки.

— Фридрих Бергман, это что такое? Немедленно подойди ко мне.

Мальчик остолбенел и перестал бить Ивана. С трудом поднялся.

— Мама… — прошептал мальчик.

Рядом с дверью стояла белокурая высокая женщина.

— Фридрих, ко мне! — скомандовала неизвестная дама.

Немецкий мальчик кинулся к матери. Обнял.

— Мамочка, война, я не справился, погиб, мама — ты жива… — плакал Фридрих в передник женщины.

— Ты дрался, будешь наказан, — женщина взяла Фридриха за ухо и повела на кухню.

Иван пошел за ними, ему было интересно.

Женщина села на стул, разместила у себя на коленях мальчика и вооружилась большой деревянной лопаткой. Вдарила Фридриху по заду. Тот вскрикнул.

— Мамочка, прости.

Лопатка снова и снова обрушивается на зад немца.

— Я больше не буду, — плакал мальчик.

Женщина стянула с мальчика штаны с трусами, лопатка начала бить уже по незащищенной попе.

— Дрался, насиловал русских женщин! — отчитывала женщина. — Ненавижу насильников.

— Уууу мамочка, я как все...как ты узнала?

— Я все знаю. И порю сейчас по красному оголенному подсознанию.

Попа немца действительно уже алела красным. На ней отчетливо проступали следы от лопатки.

"По красному оголенному подсознанию", — что-то знакомое. Так говорил отец, когда я поднимался к нему на второй этаж, — подумалось Ивану. — И откуда у него эта мысль? Что-то очень далекое и прошлое.

Ивану наскучило смотреть на порку немца и он вышел во двор. Зашел к животным, погладил свинью. Он будет здесь жить и ухаживать за скотиной? С Бориславой и немцами? Откуда взялась эта немка? У Бориславы есть муж, родители?

— Сынуля, — раздался скрипучий голос. До боли знакомый. Мать. Она родила его в пятьдесят и воспитывала уже будучи старой. Всего у нее было семнадцать детей.

Иван обернулся. Мама? Как? Мама! Грустное, усталое лицо.

Кольцо на пальце в виде серпа.

— Я тебе не верю, ты ведьма! — выкрикнул Иван.

— Сыночка…

— Не подходи ко мне, ведьма!

Женщина с лицом матери Ивана приняла свой истинный облик: колхозницы с черными кудрями из-под платка.

— Я не ведьма, а богиня, а ты — простой дух, превращенный мной в ребенка. Будешь одним из моих детей, много вас таких, не умеющих себя вести во взрослом обществе.

— Сделай меня вновь взрослым!

— Нетушки, и сейчас ты будешь наказан, — Борислава помахала Ивану лопаткой.

Иван кинулся бежать.

Борислава притянула его к себе какими-то манящими чарами. Схватила за штанишки. Потащила на кухню. Иван отчаянно упирался.

Борислава села на стул и разместила у себя на коленях Ивана. Принялась спускать штаны. Иван дрался и пинался, с силой вырываясь. Но она его удержала и закрепила в мощном захвате. Как такое возможно? Я же уже почти скатился с колен. Иван обернулся за спину и обнаружил, что у Бориславы четыре руки. Три держат. А четвертая размахивается лопаткой.

— Слышал что-нибудь о богине Кали, глупыш? — проворковала Борислава и врезала лопаткой по голой попе Ивана.

— За что?

— За то, что дрался, негодный мальчишка, — удары лопаткой, попа алеет.

— Я уже давно мужчина, солдат, сделай меня взрослым, это позор.

— Я бью тебя по красному оголенному подсознанию. Дрался, убивал, наслаждался этим, хотел изнасиловать некую Машу.

— Машеньку? Никогда! И она моя жена.

— Хотел изнасиловать на сеновале еще до брака, ты и твои грехи у меня, как на ладони. Ненавижу насильников!

— Тогда на сеновале…. я просто ее хотел… но не насиловать… любить…

— Ты ее насильно целовал! И повалил на солому, — снова и снова лопатка по уже по красной попе.

Ивану захотелось плакать от боли. Да что ж такое! У него были ранения, он не плакал, стойко терпел боль. А тут детская порка. Но, видимо, организму ребенка требовалось поплакать.

Борислава закончила пороть и за ухо отвела в угол. Штаны болтались у колен, Иван светил красной голой попой.

Кто за позор! Ивана буквально распирало от эмоций. Он — взрослый мужчина! Хочу стать снова взрослым! Унизительная порка! И сейчас в углу со спущенными штанами. Что за черт? Дьявол! Я — дьявол.

Фраза "Я — дьявол" пришла откуда-то издалека, из подсознания. Вдруг Иван почувствовал, что растет.

И вот он снова взрослый.

Со спущенными штанами, мда… Иван стал быстро застегиваться.

— Значит, вот как. Я тебя нашла, Яков, — сказала Борислава.

"Яков, что-то знакомое. Как будто его так звали когда-то. Но нет! Какой еще Яков, я Иван!"

— Яков, он же Абраксас, он же Господин вся Земли, он же Дьявол, — прочеканила Борислава.

— Что ты несешь, глупая? Я Иван Молотов — простой русский солдат.

— Память к тебе вернется… И сила… А пока… Мы с тобой позабавимся.

Иван напрягся. Что несет эта полоумная ведьма?

Тем временем, Борислава манящими чарами вытащила на середину комнаты деревянную лавку.

Мгновенье, и Иван ощутил себя на лавке, привязанного и причем абсолютно голого.

Борислава взяла плеть и начала пороть плетью по спине, по попе и по ногам.

— Насильник! Ничтожество! Я одна буду править! Снова помещу тебя в простую семью. Чтобы ты снова потерялся! Как быстро нашелся-то, иж какой! Даже Он не сможет мне помешать снова избавиться от тебя!

Порка плетьми была до кровавых рубцов. Почему-то здесь в Заколдованном месте внутри тела была не энергия, а снова кровь.

Борислава взяла кнут.

Иван стоически терпел пытку. Он прикусил себе руку, чтобы не кричать.

— А теперь мы позабавимся. Помнишь, как меня насиловал? А теперь я изнасилую тебя! — Борислава взяла в руки скалку.

Иван весь обмер. Этого не может быть! Пытка. Унизительная. Иван вспомнил, как Ганс с Дмитрием взлетели. "Поверишь в Бога, помолишься и взлетишь" Иван судорожно вспоминал молитву. "Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя твое, да придет царствие твое... " Вроде в молитве фигурировало "приидет", но Иван, как когда-то в детстве, заменял "приидет" более понятным "придет".

Но даже такой исковерканной молитвы оказалось достаточно, чтобы избежать изнасилования скалкой. Раздался телефонный звонок. Борислава взяла трубку. Коротко поговорив, она развернулась к Ивану. Бросила в него одеждой.

— Вызывает. Наверх.