Серп и Молот (джен)

"Дорогая, любимая, милая моя Машенька. Не переживай, береги себя и ребеночка в животе. Надеюсь, тебя радует щебет птичек, звук дождя по крыше, цветущие деревья. Вспоминаю, как гуляли по ночам после танцев, наш первый поцелуй, у тебя сахарные губки. Трудное дело, война. Скоро бой, но я вернусь домой живой и не контуженный, я везучий. У ребенка должен быть отец. До сих пор не могу поверить, что у меня будет сын. Вернусь, буду целовать ему пяточки, ручки, щечки, всего зацелую, как и тебя. Птичка рядом прочирикает, значит, весточку о моей Машеньке принесла, что все хорошо у вас. Мечтаю, как буду держать на руках сына, носить на шее, подкидывать к потолку, играть с ним, а подрастет — учить всему тому, что умею. Скоро счастье, Машенька, скоро вернусь, только еще не всех фашистов перебили. Это дело плевое, не переживай. На каждого фашиста найдется один русский солдат. Желаю тебе легкой беременности, Машенька. Жди!"

— Иван Молотов! Василий Ткачев! — громко окрикнул командир. — Сегодня ночью пойдете в тыл противника за языком!

— Есть! — отозвались оба солдата.

"Язык" — пленный, который рассказывает секреты противника. Вот так задачка. Иван еще не разу ни выбирался в тыл противника. Но дадут Орден Отечественной войны 1-й степени. Ивану хотелось заполучить как можно больше медалей и орденов, чтобы вся грудь была в наградах. Его Машенька и будущий сын будут им гордится.

И вот они с Васькой крадутся в тыл врага за языком. Найти, оглушить, связать, протащить в советский тыл.

Вот стоит, немчара, курит. Один. Вася накинулся на него сзади. Немец оказался не так то прост. Он исхитрился извернуться и всадить в Василия кинжал. Иван подбежал и ранил немца. Но одному языка не дотащить. Убью. Иван Молотов выстрелил в сердце немца.

Немец выстрелил в сердце Ивана.

Секундная сильная боль и последующее за ней нереальное наслаждение выхода из тела. Все частички организма проникнулись волнами радости. Было как на сеновале с девкой, но нереально приятные ощущения были по всему телу.

Иван вышел из тела в очень красивую местность. Вокруг были яблони в цвету, только цветочки были не белые, а переливающиеся всеми цветами радуги.

Иван огляделся. Увидел лежачего немца. И Василия, тоже лежачего. Вдруг с неба прилетело иноземное существо. Человек с крыльями. Он склонился над Васей. Потянул за ноги. И вот Василий стоит на ногах, а его лежачее тело куда-то исчезло. На лице Васи была словно нарисована невероятная радость.

— Вы кто? — спросил Иван.

— Ангел-хранитель Василия. Вижу, ты быстро вышел из тела, значит дух твой силен, — сказал Ангел.

Тем временем немец начал выходить и тела. Его туловище поднялось и немец словно сидел на своем теле. Он был ошарашен и много говорил по-немецки. Но, к удивлению, Ивана он понимал все, что говорил немец.

— Где я, что со мной, я умер? Мы победили? Сожгли и увели в плен всех русских? Но я не умер, живой. Почему я не могу встать, меня контузило? Сраные русские. Русские свиньи. Славянские рабы.

Ангел-хранитель Василия подошел к немцу и помог выйти из тела. Снова вернулся к Василию.

— Я погиб! Но и здесь я буду убивать русских! И этого крылатого тоже, куда он поднимает русского?

Ангел-хранитель взлетел с Васей в охапке. Трудно было поверить в такую силищу у уточненного чувственно выглядевшего ангела.

— Эй! Куда ты его несешь? — закричал Иван.

— В дом его предков.

— А мы?

— Твой бог — Ленин, а твой Заратустра Ницше. Ищите здесь своих богов.

Что-то коснулось спины Ивана, он обернулся и понял, что немец стреляет по нему. Выстрелил всю обойму. Кинулся с кинжалом.

Иван пнул немца в пах и прислушался, слышались звуки рыданий.

— Тоже слышишь, полоумный? — спросил Иван.

Немец и Иван пошли на звуки рыданий.

— Погибший Ганс и наш пленный, — сказал немец.

Иван увидел двух обнимающихся и плачущих мужчин. Один из них был весь в крови и со следами пыток. Иван слышал их мысли.

— Война закончилась. Больше нет смертей. Брат. Мой брат. Да брат. Больше никакой войны, ранений, пыток, боли. Счастье. Брат.

Иван с немцем подошли ближе. Немец всадил кинжал в шею Ганса.

— Предатель, тварь, слабак.

Ганс обернулся на удар. Раны не было. Кинжал словно входил в субстанцию, состоящую из энергии и выходил, не принося ущерба, энергетическое пространство словно складывалось и снова становилось целым.

— Русские свиньи! Я смогу тебя уничтожить! — прокричал немец и кинулся с кинжалом на Ивана.

Иван выстрелил ему в лоб. Пулевое отверстие мгновенно затянулось, выбрасывая пулю. Немец повалил Ивана на землю и стал терзать его тело кинжалом. Удар за ударом.

— Эй вы чего? Братья? Фридрих? Война закончилась. Мы погибли, здесь нет войны. Здесь мы братья, — сказал Ганс, оттаскивая Фридриха от Ивана.

— Ты еще хуже русской свиньи, — Фридрих кинулся на Ганса.

Ганс всплыл в воздух, став в недосягаемости от Фридриха. Пленный русский тоже взлетел.

— Как тебя звать? — спросил пленный у Ивана.

— Иван! А тебя?

— Дмитрием. Попробуй взлететь.

У Ивана не получилось. Он только несколько раз подпрыгнул.

— Взлетишь. Поверишь в Бога, помолишься и взлетишь. Здесь грешники ходят, а праведники летают.

Иван попробовал вспомнить хоть какую-нибудь молитву, что учил в детстве, но не вспоминалась даже начало, как там Отче наш иже...не помню.

От вспоминания молитвы его отвлек Фридрих с кинжалом. Иван вытащил свой нож. Завязалась нешуточная потасовка с брызгами энергии. Энергия немца смешивалась с энергией Ивана. Рана к ране. В какой-то момент они превратились в единый шаг энергии с двумя головами. Даже в таком состоянии немец умудрялся кусаться.

"Богородица, помоги, Мария помоги" — обреченно попытался молиться Иван.

И вот в скором времени над дерущимися пролетела гигантская ворона. Она схватила острыми лапами сгусток энергии из Ивана и немца и продолжила полет.

Долго ли коротко они летели, постоянно мысленно переругившиеся. Но ворона пролетела какой-то мощный энергетический проход в иную реальность. В Заколдованное место. С виду обычная хата. Ворона сбросила сгусток энергии с двумя головами на солому.

Спустя минуту к Ивану с Фридрихом подошла девушка и окатила водой. Из платка девушки выбивались черные кудри. Она окатила водой еще раз, ведро по волшебству наполнилось заново.

Иван обнаружил, что он уже не в энергетическом клубке, и что очень хочет спать. Так и уснул на соломе, а немец у него под мышкой, неосознанно обнимая во сне.

Иван проснулся рано. Рядом с ним спал какой-то белокурый мальчик лет восьми. Иван поднялся. Было какое-то странное ощущение, что что-то не то. Мир виделся по другому. Иван опустил взгляд вниз, увидел непривычно маленькие стопы. Огляделся. Он — ребенок!

Где он? Иван стал осматриваться. Хата была богата. Свиньи, куры, кролики, корова. В коровнике вчерашняя девушка, что облила водой, доила корову. Корова была какая-то неестественно большая. Девушка умелыми движениями доила, черные кудри выбивались из-под платка. На одном из пальцев было странное кольцо в виде серпа.

— Ты кто? — спросил Иван детским голосом.

— Колхозница. Борислава. Слава Борьбе, — ответила девушка.

— Какая большая корова.

— Я дою Млечный путь, возьми молока.

Борислава налила парного молока в жестяную кружку. Иван взял. Молоко сверкало и было золотистого цвета.

— Пей, пей.

Иван сделал глоток. Молоко словно топленое. Очень приятно на вкус. Иван выпил все.

— Поди, отнеси брату, — Борислава протянула кружку с молоком.

— Кому? — у Ивана было несколько братьев, и он не понял, какому брату отнести молоко. Кто-то из его братьев тоже здесь? .

— Брату Фридриху.

— Что? Этот фашист мне не брат! — детским голосом возмущался Иван. — И почему мы дети?

— Я превратила вас в детей. Я — хозяйка этого Заколдованного места.

— Превращай обратно!

— Это невозможно, малыш. Теперь ты мой ребенок. Можешь называть меня мамой. Поди, отнеси молоко, иначе рассержусь, — Борислава погрозила пальчиком.

Иван машинально пошел. Было очень странно ощущать себя ребенком. И он — бывалый солдат боялся этой доярки. Ведьма. А Иван еще при жизни не любил все мистическое.

Иван принялся будить Фридриха. Подергал того за плечо.

— Вставай, фашист, мы теперь в жопе, — сказал Иван.

Фридрих неохотно разлепил глаза. Непонимающим взглядом уставился на Ивана.

— Я погиб, ворона… кто ты?

— Иван! Русский, с которым ты вчера дрался.

— Почему ты ребенок?

— Ты тоже теперь ребенок! Борислава нас превратила. Она ведьма.

Фридрих недоуменно оглядывался.

— Бери, — протянул Иван немцу молоко.

Кружка полетела в Ивана.

— Русская свинья!

— От свиньи слышу, животное!

Мальчики принялись драться. Когда Фридрих оседлал Ивана и увлеченно бил по лицу раздался строгий голос, женщина говорила по немецки.

— Фридрих Бергман, это что такое? Немедленно подойди ко мне.

Мальчик остолбенел и перестал бить Ивана. С трудом поднялся.

— Мама… — прошептал мальчик.

Рядом с дверью стояла белокурая высокая женщина.

— Фридрих, ко мне! — скомандовала неизвестная дама.

Немецкий мальчик кинулся к матери. Обнял.

— Мамочка, война, я не справился, погиб, мама — ты жива… — плакал Фридрих в передник женщины.

— Ты дрался, будешь наказан, — женщина взяла Фридриха за ухо и повела на кухню.

Иван пошел за ними, ему было интересно.

Женщина села на стул, разместила у себя на коленях мальчика и вооружилась большой деревянной лопаткой. Вдарила Фридриху по заду. Тот вскрикнул.

— Мамочка, прости.

Лопатка снова и снова обрушивается на зад немца.

— Я больше не буду, — плакал мальчик.

Женщина стянула с мальчика штаны с трусами, лопатка начала бить уже по незащищенной попе.

— Дрался, насиловал русских женщин! — отчитывала женщина. — Ненавижу насильников.

— Уууу мамочка, я как все...как ты узнала?

— Я все знаю. И порю сейчас по красному оголенному подсознанию.

Попа немца действительно уже алела красным. На ней отчетливо проступали следы от лопатки.

"По красному оголенному подсознанию", — что-то знакомое. Так говорил отец, когда я поднимался к нему на второй этаж, — подумалось Ивану. — И откуда у него эта мысль? Что-то очень далекое и прошлое.

Ивану наскучило смотреть на порку немца и он вышел во двор. Зашел к животным, погладил свинью. Он будет здесь жить и ухаживать за скотиной? С Бориславой и немцами? Откуда взялась эта немка? У Бориславы есть муж, родители?

— Сынуля, — раздался скрипучий голос. До боли знакомый. Мать. Она родила его в пятьдесят и воспитывала уже будучи старой. Всего у нее было семнадцать детей.

Иван обернулся. Мама? Как? Мама! Грустное, усталое лицо.

Кольцо на пальце в виде серпа.

— Я тебе не верю, ты ведьма! — выкрикнул Иван.

— Сыночка…

— Не подходи ко мне, ведьма!

Женщина с лицом матери Ивана приняла свой истинный облик: колхозницы с черными кудрями из-под платка.

— Я не ведьма, а богиня, а ты — простой дух, превращенный мной в ребенка. Будешь одним из моих детей, много вас таких, не умеющих себя вести во взрослом обществе.

— Сделай меня вновь взрослым!

— Нетушки, и сейчас ты будешь наказан, — Борислава помахала Ивану лопаткой.

Иван кинулся бежать.

Борислава притянула его к себе какими-то манящими чарами. Схватила за штанишки. Потащила на кухню. Иван отчаянно упирался.

Борислава села на стул и разместила у себя на коленях Ивана. Принялась спускать штаны. Иван дрался и пинался, с силой вырываясь. Но она его удержала и закрепила в мощном захвате. Как такое возможно? Я же уже почти скатился с колен. Иван обернулся за спину и обнаружил, что у Бориславы четыре руки. Три держат. А четвертая размахивается лопаткой.

— Слышал что-нибудь о богине Кали, глупыш? — проворковала Борислава и врезала лопаткой по голой попе Ивана.

— За что?

— За то, что дрался, негодный мальчишка, — удары лопаткой, попа алеет.

— Я уже давно мужчина, солдат, сделай меня взрослым, это позор.

— Я бью тебя по красному оголенному подсознанию. Дрался, убивал, наслаждался этим, хотел изнасиловать некую Машу.

— Машеньку? Никогда! И она моя жена.

— Хотел изнасиловать на сеновале еще до брака, ты и твои грехи у меня, как на ладони. Ненавижу насильников!

— Тогда на сеновале…. я просто ее хотел… но не насиловать… любить…

— Ты ее насильно целовал! И повалил на солому, — снова и снова лопатка по уже по красной попе.

Ивану захотелось плакать от боли. Да что ж такое! У него были ранения, он не плакал, стойко терпел боль. А тут детская порка. Но, видимо, организму ребенка требовалось поплакать.

Борислава закончила пороть и за ухо отвела в угол. Штаны болтались у колен, Иван светил красной голой попой.

Кто за позор! Ивана буквально распирало от эмоций. Он — взрослый мужчина! Хочу стать снова взрослым! Унизительная порка! И сейчас в углу со спущенными штанами. Что за черт? Дьявол! Я — дьявол.

Фраза "Я — дьявол" пришла откуда-то издалека, из подсознания. Вдруг Иван почувствовал, что растет.

И вот он снова взрослый.

Со спущенными штанами, мда… Иван стал быстро застегиваться.

— Значит, вот как. Я тебя нашла, Яков, — сказала Борислава.

"Яков, что-то знакомое. Как будто его так звали когда-то. Но нет! Какой еще Яков, я Иван!"

— Яков, он же Абраксас, он же Господин вся Земли, он же Дьявол, — прочеканила Борислава.

— Что ты несешь, глупая? Я Иван Молотов — простой русский солдат.

— Память к тебе вернется… И сила… А пока… Мы с тобой позабавимся.

Иван напрягся. Что несет эта полоумная ведьма?

Тем временем, Борислава манящими чарами вытащила на середину комнаты деревянную лавку.

Мгновенье, и Иван ощутил себя на лавке, привязанного и причем абсолютно голого.

Борислава взяла плеть и начала пороть плетью по спине, по попе и по ногам.

— Насильник! Ничтожество! Я одна буду править! Снова помещу тебя в простую семью. Чтобы ты снова потерялся! Как быстро нашелся-то, иж какой! Даже Он не сможет мне помешать снова избавиться от тебя!

Порка плетьми была до кровавых рубцов. Почему-то здесь в Заколдованном месте внутри тела была не энергия, а снова кровь.

Борислава взяла кнут.

Иван стоически терпел пытку. Он прикусил себе руку, чтобы не кричать.

— А теперь мы позабавимся. Помнишь, как меня насиловал? А теперь я изнасилую тебя! — Борислава взяла в руки скалку.

Иван весь обмер. Этого не может быть! Пытка. Унизительная. Иван вспомнил, как Ганс с Дмитрием взлетели. "Поверишь в Бога, помолишься и взлетишь" Иван судорожно вспоминал молитву. "Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя твое, да придет царствие твое... " Вроде в молитве фигурировало "приидет", но Иван, как когда-то в детстве, заменял "приидет" более понятным "придет".

Но даже такой исковерканной молитвы оказалось достаточно, чтобы избежать изнасилования скалкой. Раздался телефонный звонок. Борислава взяла трубку. Коротко поговорив, она развернулась к Ивану. Бросила в него одеждой.

— Вызывает. Наверх.

Иван быстро оделся и толкнул входную дверь хаты. "Наверх? Вызывает?" Кто, куда? Но Иван был раз избавлению от пытки. И он снова взрослый. Отлично.

За дверью хаты оказался не привычный двор, а лестница наверх. Иван огляделся. Хата преобразовалась в двухэтажный дом.

Лестница. С ней были связаны неприятные ощущения. Словно он когда-то раньше поднимался по ней для тяжелых разговоров. Лестница к Отцу, Создателю, — промелькнула мысль в голове Ивана. Что за бред?

Но вызывают наверх, надо идти. Иван бодро поднимался по лестнице, идти было легко, но вся спина болела после порки.

И вот он стоит перед тяжелой дубовой дверью с металлической круглой ручкой, изображающей льва.

Иван вошел. Увидел странную комнату, всю заставленную непонятными приборами и шкафами с книгами.

За очередным шкафов обнаружился человек неопределенного возраста, но видно, что за сорок. У него были длинные белые волосы, собранные в хвост. Незнакомец склонился над золотой чашей и разбрасывал над ней какой-то порошок.

— Здравствуйте. Чем обязан? — спросил Иван.

— А вот и Яшенька вернулся, — сказал незнакомец.

— Я не Яков, я Иван, — немного раздраженно ответил Молотов.

— Память вернется к тебе. Иван лишь одно из твоих имен, Господин Абраксас.

— Кто такой Абраксас? — брезгливо отозвался Иван, слово "господин" его покоробило.

— Ты меня отвлекаешь, я работаю, — незнакомец продолжил разбрасывать над чашей порошок.

Иван замолк и принялся рассматривать все вокруг. За окном была ночь, и звезды крупные близко-близко, словно за окном космос.

Незнакомец водил чем-то похожем на часы на цепочке над чашей и приговаривал:

— Уровень лет, уровень месяцев, уровень суток, уровень часов, вот, вот поймал. И зафиксировал.

Незнакомец отошел от чаши и сказал:

— Теперь я весь твой.

— Что вы делали?

— Моделировал событие. Свеженаписанную книгу распылял идеями над женщиной, которая в 1990 году поедет на поезде в Англии.

— Так это далекое будущее!

— Книга написана уже сейчас русскими символистами. В следующем веке она станет новой Библией, новой мифологией для детей. Читая, они даже не будут замечать, как их подсознания впитывают христианские символы из книги.

— Библия, тьфу, одни ужасы, — сказал Иван. — Сейчас ее читают только старые бабки.

— Вот, а в будущем новую мифологию будут читать дети.

— Не хочу такого будущего, я не доживу.

Вдруг Иван спохватился. Он же уже умер!

— Хочу назад, к Машеньке. Я ей нужен. И обещал вернуться. Вы тоже колдун, как она, отправьте меня назад.

— Я не колдун. Я Создатель этого места, Создатель всего.

"Во несет полоумный колдун. А она вообще бешеная. Куда я попал? И космос за окном. Мда".

— Ты в доме, в котором вырос, Яков, я — твой Отец, Борислава — твоя сестра. Вы управители Землей, Дьявол и Дьяволица.

"Что несет?!" — думал Иван.

— Но у меня на вас другие планы. Вы — Рабочий и Колхозница. Борислава уже доросла до понимания, для чего это нужно. Ты дойдешь в ближайшей битве. Она скоро. Ты — Молот и Рабочий. Сестра твоя — Серп и Колхозница. У вас много братьев и сестер. Братья твои — тельцы и кони. Сестры ее — род’и на мати, Мары. Все вы должны объединиться в Серп и Молот. Наша задача объединить страны и религии. И тогда наступит рай на Земле, пока еще только в нави, а не в яви. Но Земле физической это и не нужно, куда-то надо отправлять на исправление грешные души?

Иван стоял в немом шоке. Он никогда не размышлял о религии так глубоко.

— Сестра твоя, Борислава, в обиде на тебя забросила тебя младенцем в простую деревенскую семью. Я был зол на нее, думал, что потерял тебя. Но теперь вижу, это это к лучшему, ты совершенно не испорчен. Обычно ты приходил ко мне мальчиком с множеством грехов и я наказывал тебя до красного оголенного подсознания. Нашлась страна и семья, которая перевоспитала Дьявола. А в следующей жизни ты перевоспитаешь сестру, в ней еще много дурного.

— Дурного? Да она меня пытала!

— Она мстила, она долго плакала у меня на плече и я пообещал ей месть.

— Вчера впервые ее увидел! Я ей ничего не делал. А она… Даже немцы так не пытают. Скалкой…

— Славушка гонялась за тобой со скалкой? Я бы хотел это видеть, — сказал незнакомец, как о горячо любимом дитя.

Иван плюнул.

— Ты нам необходим, — сказал незнакомец. — Ты коммунист?

— Да!

— Хорошо. Верующий?

— Нет.

— Плохо. Но ты заметил, что Дьяволица перестала тебя мучить после молитвы?

Иван задумался.

Незнакомец тем временем, сказал:

— В истинный рай попадают люди сильные духом, талантливые, честные и справедливые. Но при этом обязательно быть верующим.

— Ведьмы у вас тоже в рай попадают, я смотрю, — с сарказмом высказал Иван, вспоминая Бориславу.

— Ведьмам — главам рода — от рая недостает доступа на второй этаж, одной ступеньки на лестнице Голгофа. Не говорю уже о рядовых ведьмах, они намного ниже, т.к. колдуют матом, запрещенным в раю языком. Кто произносит в сердцах, выплевывает изо рта серебряную лягушку. Борислава — глава рода — род’и на мать. И ты долгое время был в ее роду. Сейчас пришло время сменить тебе род на русский, твой привычный, род Ивана. Потом ты станешь главой своего рода и возьмешь к себе Бориславу в качестве сестры. Она будет младшей сестрой, а сейчас старшая. Но вообще-то вы двойняшки.

Иван медленно загружался информацией.

— Поверить тебе поможет глава твоего земного рода. У тебя есть еще и внеземный род — более древний где род'и на мать, глава твоя сестра. Думаю, ты захочешь поменять род на русский. Я разрешаю тебе это сделать.

"Разрешаю тебе это сделать" — пронеслось в голове Ивана воспоминанием. Отец… Создатель… Творец. Захотелось снова почувствовать себя маленьким и забраться на колени к отцу. Иван встряхнул головой, прогоняя наваждение.

— Тебе следует сейчас познакомится с главой твоего русского рода. Он покажет тебе рай, может быть, сводит в церковь. И подготовит к битве. Ты отправишься вниз по Голгофе по волшебному клубочку. Он выведет тебя к нужной избушке.

Иван попрощался с незнакомцем и открыл дверь. За ней было небо и длинная, длинная лестница с толпой народа, поднимающегося наверх. Иван сделал шаг вниз и понял, что пролетел достаточно много ступенек. Оглянулся — на ступеньках наверх над ним было всего несколько человек. И толпы душ внизу.

Иван спускался вниз за клубочком. Периодически бил колокол, дул сильный ветер и некоторые души сметало с с лестницы на разноуровневые уютные облачки. То что это души, а не люди, Иван понял не сразу. Чем ниже он спускался, тем души были прозрачные, черно-белые. На облачках сразу превращались в нормальных людей.

Иван спустился по лестнице и пошел за клубочком и шел по деревне. Он прошел мимо больного, красивого храма. Клубочек остановился около одной из изб.

Клубочек привёл Ивана прямо к двери. Иван постучался. Открыла дверь... его бабушка. Сильно помолодевшая, как на самых старых фотографиях.

— Баб Ань, это я — Ваня.

— Ванечка! Всплеснула руками женщина. — Как ты нас нашёл? Обычно ангелы приводят.

— Один... оте... колдун дал клубок.

— Колдун — это не по христиански, не вяжись с колдунами. Господи, какой молодой к нам пришёл. Будь проклята война!

— Я пришёл к вам научиться христианству. Как он велел. Колд... Незнакомец. Такой важный.

— Ты попал в дом кого-то из наших соседей, он не сказал своего имени?

— Сказал. Бог. Отец. Создатель. Творец.

— Видно, кто-то из наших соседей над тобой посмеялся. Если с верхнего этажа, я не знаю кто. Что стоишь, проходи в избу.

Иван зашёл в просторную крепкую хату. На полатях сидел его дед. Дед, со сравнением с бабушкой, выглядел старым, как на новых фото.

— Все не молодеет, старый хрыч. Грехи давят. Ангелы говорят, ему скоро перерождаться. Я с ним. Ангелы говорят, что сделают нас соседями.

На одной стороне хаты был повешен ковер, из-под которого виднелось свечение. Иван заинтересованно подошел.

— Мы туда не ходим, темно, наверх не подняться. Но оттуда спускаются ангелы и более старые родственники.

— Я вижу свечение, — сказал Иван.

— Какое свечение? Там мрак, — сказал дед.

— Для вас может и мрак, а для меня свечение.

— Это знак, — бабушка ухватила Ивана за локоть. — Иди туда.

— Ну что ж, сегодня я уже был на втором этаже, пойду и во второй раз, — Иван отодвинул ковер и прошел в проем.

Иван поднялся на лестнице на второй этаж. Заперто, но лестница вела дальше наверх. Иван прошел двенадцать этажей. Двенадцать, как облачек рядом с лестницей Голгофа. На последнем этаже дверь была открыта.

Иван сделал шаг за дверь, его пошатнуло.

Снова хата и двор. Промычала корова. Из коровника вышла незнакомая женщина с длинной русой косой.

— Святой, — сказала женщина, увидев Ивана.

— Что? Кто вы? Кто святой?

— Ты, внучок. А я твоя прапрапрабабка, Ульяна.

— Я святой?!

— К нам наверх, добираются только святые. И я святая. Жена Главы рода, Николая Молотова.

— Мне к нему надо.

— Конечно, внучок. Пойдем.

Ульяна повела его по коридору. Коридор в хате? Это хата была аномально длинной с дверями на стене. Много дверей. Из-под одной слышалась игра на фортепьяно, еще из-под одной громкий смех. Еще смех. Еще музыка. И вот последняя дверь.

Ульяна вошла в нее, зазывая за собой Ивана.

За письменным столом сидел человек средних лет в одежде священника. Ульяна оставила их наедине.

— Иван! — поприветствовал Глава рода. — Мне о тебе сообщили.

— Кто?

— Архангел Версилий.

Так вот, кто этот незнакомец. А то Отец, Создатель. Этот Архангел — шутник.

— Ты в раю, сынок. Ты неверующий, поэтому тебя не забрал ангел. Но ты настолько силен и светл духом, что добрался до рая самостоятельно.

— Архангел сказал, что я был в роду род’и на мать, а сейчас в вашем.

— Я это знаю. Ты приемыш, я нашел тебя — младенца на крыльце. А род’и на мать — это плохо, очень плохо.

— Почему плохо?

— Род’и на мать проклятые, дьявольские рода. Появляются, когда женщина-ведьма убивает мужа или отца в ритуальных целях. Они называют себя Марами, бабками-ёжками, жаряющими людей в печи и садовницами. Типа превращают мертвых в цветы жизни, детей. Они действительно работают с умершими, но преимущественно неверующими ни во что. Ни в Бога, ни в дьявола, ни в коммунизм. Такие души после смерти черно-белые и очень слабы. Те, кто много грешил, попадают на перерождение, некоторые не сразу. Они вместе с слабыми духом праведниками попадают в свой особенный рай. Для них счастье — жить среди умерших родственников и трудиться физически. Нам же в высшем раю, не обязательно трудиться физически. У нас есть скатерти-самобранки. Пойдем-ка потрапезничаем.

Перед едой Иван зашел в туалет на улице. Но внутри они сильно отличался от привычных Ивану туалетов в деревне. Во всю стену туалета были понаставлены какие-то датчики и переключатели. Сделав свое дело, Иван получил справку о своем здоровье, высветившуюся на экране.

Иван зашел в просторную столовую. На стенах были развешаны экраны. Одни были просто черные, на других сменяли друг друга красивые картины. Один показывал, как в кинотеатре. Новости о войне. Иван подошел ближе и заслушался.

Николай достал из кармана маленький экран и сказал в него:

— Ульяночка, приходи обедать.

Иван отошел от экрана на стене и заинтересовался мини-экраном Николая.

— И что же, Ульяна слышала?

— Да и передавала тебе привет. Говорят, что наши экраны появятся на физическом уровне уже в следующем веке. Не верю, что технический прогресс зайдет так далеко.

Николай расстелил скатерть-самобранку.

Иван заметил на ней вышитое свое имя “Иван Молотов” и рядом тарелку с творогом. В туалетной справке было написано, что ему необходим творог.

После еды Николай повел Ивана гулять. Вокруг были красивые сады, гораздо красивее, чем привычные Ивану на Земле. Все светилось и сверкало золотом и бриллиантами. Все было в цвету.

Николай завел Ивана в церковь. На стенах были развешаны иконы, но не привычные темные образа, а иконы светились изнутри светом, были яркие. Николай дал Ивану молитвослов и обратил внимание на молитвы “Отче наш”, “Богородица, дева, радуйся” и “90 псалом”. Иван принялся их учить. Он помнил, как молитва спасла его от пытки. И хотелось сделать приятное воцерковленному Николаю.

Уже дома Николай показал Ивану чудо света. Одними пассами рук он создал для Ивана комнату. Пространство коридора раздвинулось и появилась еще одна дверь. За ней были просторная кровать, письменный стол, шкаф, экраны на стене, один с новостями.

— Ты добрался до нашего уровня, значит, тоже может создавать предметы из небытия. Представь что-нибудь из твоей прошлой жизни и захоти, чтобы оно появилось.

Иван представил гармонь, на которой любил играть в сельском клубе.

Гармонь появилась на столе.

— Вот бы с людьми так можно было, — сказал Иван, вспомнив Машу.

— Увы и ах, — ответил Николай. — Но чем ты хочешь у нас заняться? Например, можешь выучиться играть на фортепьяно или выучить французский?

— Я хочу воевать, — мрачно ответил Иван.

Иван хотел назад на войну, и вскоре такая возможность ему представилась…

* * *

Оставшись один, Иван вышел на улицу, достал из кармана волшебный клубочек.

— Приведи меня к моей родной избе, — сказал Иван.

Идти пришлось бы долго, но Иван полетел. Внизу светлой ниткой мелькал клубочек.

Вот и родная деревня. Родная изба. Иван с внутренним трепетом вошел. Увидел Машу. Беременную. Маша подметала пол.

— Родненький! — вскричала женщина при виде Ивана.

— Любимая… — прошептал Иван.

Муж с женой обнялись. Поцеловались. Говорили друг другу слова любви. Иван был все себя от счастья.

— Как ты тут без меня?

— Хорошо, как. Немчики заходили.

— Кто? — удивился Иван.

— Немчики. С ними весело. Я от одного из них беременна.

Внутри Ивана все оборвалось и умерло.

— Иван! — окрикнул его следивший за ним Николай. — Она не Маша, это род’и на мать, будь она проклята.

.

Маша сменила облик на Бориславу.

— Отче, — сказала Борислава. — Благословите.

Ведьма опустилась на колени перед Николаем и поцеловала висящий на груди крест. Крест превратился в деревянный половой член с яйцами по бокам. Николай не заметил подмены.

— Маша, моя Машенька. Где ты? — плакал Иван.

— С твоей женой все хорошо, сейчас ты ее увидишь, — сказал Николай и сделал пасс руками.

Пол стал прозрачным. Внизу за шитьем сидела Маша, шила детские вещички.

— Хочу к ней! — вскричал Иван. — Пустите!

Иван спрыгнул к Маше. Позвал ее. Обнял. Маша никак не реагировала.

Николай позвал Ивана обратно.

— Сделайте меня живым. Неужели это невозможно?

— Невозможно, сын мой, — с грустью сказал Николай.

— Почему же? — оживилась Борислава. — Все возможно, когда ты — богиня. Я сделаю тебя живым. Попроси.

— Пожалуйста… — взмолился Иван.

— На коленях.

Иван встал на колени.

— Что ты делаешь, опомнись, она просто издевается, — попытался воззвать к рассудку Ивана Николай.

Борислава сделалась больше в росте. Великанша.

Богиня торжественно сказала:

— Я — Родина Мать — назначаю тебе, Иван, новую жизнь и благословляю на подвиг.

Ивана шарахнуло. Мгновение и он оказался в незнакомой комнате. Прошелся. Ногам было непривычно в сапогах на каблуках. Иван огляделся. Почему форма серая?

Серая?! Как у фашистов что ли?!

Иван похлопал себя в поисках документов.

“Клаус Швайгер, гауптшарфюрер”.

Борислава — тварь! В немецкого офицера его превратила?!

Иван подошел к зеркалу. Лицо не его, форма фашистская.

Иван вышел на улицу. Совсем рядом слышались смех и улюканье. Иван подошел ближе. Немцы травят пленного. Тот бежит в сторону леса, прыжками, как заяц, уворачиваясь от пуль.

— Свиньи, что здесь происходит? — спросил Иван по-немецки.

— Но вы сами…

— Прекратить!

Иван прицелился, выстрелил. Пуля пролетела возле уха пленного. Тот упал и начал ползти.

— Долго не проползет, оставьте его, — сказал Иван немцам.

— Надо добить…

— Отставить! — рявкнул Иван.

Иван обошел всю территорию, нашел сарай, в которых держали пленных. Ночью Иван пробрался к ним.

— Родненькие, я свой. Разведчик.

Иван помог пленным сбежать.

На следующее утро Иван узнал, что намечается бой.

— Отступаем! — приказал Иван.

— Но, господин гауптшарфюрер… У нас все приемущества. Зачем отступать? Чтобы русские догнали и всех перебили?

— Отступаем! Не обсуждается.

Иван как раз хотел, чтобы наши догнали и перебили. Бегство немцев с поля битвы должно было поддержать боевой дух русских бойцов.

И вот советские войска догнали немцев. Начался бой.

Ивана довольно скоро убили. Он не стрелял, а сам нарывался под пули. Иван вышел из тела. Обнаружил себя в процессии многих душ. Слышалась немецкая речь. Ивану стало тесно и он поднялся выше в воздух. И выше и выше.

Иван увидел, что процессия двигалась со стороны немцев. Многие держали в руках иконы и статуэтки Божией матери. Процессия была многоярусной, многие летели а не шли. Во главе процессии чуть в отдалении от всех шел высокий статный мужчина с длинными волосами и в древних одеждах. Очень похожий на… Неужели это Иисус Христос?

Иван подлетел в начало процессии и опустился рядом с Иисусом.

— Вы — Иисус Христос?

— Здравствуй, Дьявол, да, это я.

— Какой еще Дьявол?

— Здравствуй, Молот.

— Какой еще Молот?

— Странно, — протянул Христос. — Отец говорил, что все тебе объяснил.

— Какой еще Отец?!

— Ты вскоре вспомнишь, кто ты есть на самом деле. А для начала помолись. Ты должен превратиться в Крест, я этого жду. Поднимись выше, чтобы тебя все видели.

Иван поднялся выше и начал читать Отче наш. На высоте увидел Бориславу, пикирующую вниз. Она была в черном балахоне с косой в руке.

Смерть с косой опустилась на самый низ на уровень битвы.

— Мары, пастушки, садовницы. Вперед! — кричала Борислава.

К ней налетели множество женщин на метлах и в ступах.

Недавно погибшей медсестре Ниночке Борислава вручила метлу.

Женщины на метлах пролетали совсем рядом с немцами, задевали метлищами по харям. Вскоре в эти хари попадали советские пули.

Иван прочитал Отче наш и Богородица, дева, радуйся. И начал читать 90 псалом. Его он знал плохо. Иван подумал о молитвеннике. Когда молитвенник оказался в его руках, Иван понял, что превращается в гигантский светящийся крест. Было очень странно, он с своем человеческом обличии был словно в центре креста. Иван видел как в процессии Христа люди падают на колени, смотрят на него и молятся.

На высоте было видно и вторую процессию, движущуюся со стороны советских войск. С красными флагами, многоярусную (многие летели, а не шли). Во главе процессии шли трое мужчин, державших портреты Маркса, Энгельса и Ленина. Иван засмотрелся на процессию, хотелось туда. Но он не может, он же крест.

Рядом пролетела гигантская Борислава с косой. Она перерубила крест с веселым улюканьем.

Иван был деревянным, а сделался серебряным крестом.

Борислава перерубила крест раскаленной косой.

Иван упал в середину коммунистической процессии.

Его хлопали по плечу, обнимали.

— Брат, немецкий брат, добро пожаловать в коммунизм.

— Я свой, разведчик, — Иван яростно сорвал с себя немецкий китель и начал топтать.

— Господи… — прошептал один из коммунистов.

На груди Ивана светился огромный крест во всю грудь.

“Господи” странным образом подействовало на Ивана. Он осознал, что снова должен превратится в крест, чего ждал Иисус Христос. Чугунным что ли сделаться?

Иван снова поднялся высоко в воздух.

В первой христианской процессии многие молились на коленях.

— Господи… Господи, помилуй. Господи…

“Господин” — слышалось Ивану. Захотелось прокукарекать.

Конечно, нужно прокукарекать, он же Абраксас, Дьявол. Ивана затрясло, он Господин, а вокруг рабы его.

Иван превратился в Абраксаса. Божество с телом мужчины, головой петуха и змеями вместо ног. Одна змея держала трость с серебряной головой змеи.

Иван прокукарекал.

С неба спустились тельцы и кони (бывшие языческие божества). Напоить бога кровью, — слышалось среди них.

Тельцы и кони спустились на уровень битвы и принялись опрокидывать танки. И немецкие, и советские. Танки после опрокидывания взрывались. Напоить бога кровью, напоить бога кровью, — мычали тельцы.

— Идиоты! — вскричал Иван. — Переворачивать только немецкие танки, — это говорю я — Абраксас.

— Слушаемся, хозяин, — прогудели тельцы и кони.

Рядом образовалась гигантская Борислава с косой. Она скосила всех змей Абраксаса и отрубила петушиную голову.

Но Иван в этот раз не упал. Напоить бога кровью. Кровь. Он все еще Абраксас. Но Абраксас слаб. Против косы нужен топор. Я — Топор.

На месте Абраксаса в небе засветился гигантский топор.

Топор перерубил косу Бориславы. Но что-то неправильное. Он не должен оставаться топором. Он — Молот!

Топор превратился в гигантский Молот. Борислава превратилась в гигантский Серп.

С минуту они так провесели, а затем Борислава превратилась в колхозницу с серпом, а Иван в рабочего с молотом.

— Я — Серп, я — Колхозница, — с ликованием вопила Борислава.

Колхозница подмигнула рабочему.

Ивана охватило чувство единения — его сестра! Иван ликовал. Он — Молот, он Рабочий!.

Иван оглядел пространство ниже. Две процессии: христианская и коммунистическая были совсем рядом друг о друга. У обоих процессий были хвосты. В коммунистической в хвосте держали портреты Сталина. А в христианской портреты Николая Второго. Они так и должны оставаться в хвостах. Ни в коем случае не встречаться. А коммунисты и христиане встретиться должны.

“Должны стать единой процессией”, — Не бойся, это моя мысль, Христа, — пронеслось в голове у Ивана.

“Равенство, братство, свобода от войны, счастье”, — гудело коммунистическое сообщество.

Христос подошел совсем рядом к мужчинам с портретами Маркса, Энгельса и Ленина. И упал на колени.

Мужчина с портретом Ленина принялся поднимать Иисуса. Христом взял у него портрет Ленина, взамен дав икону Богородицы.

Христос встал во главе двух процессий с портретом Ленина в руках.

— Да здравствует христианский коммунизм!

Не хочу быть богом, хочу быть человеком рядом с Машей и будущим сыном, — было единственной мыслью Ивана после битвы.

— Это можно устроить, — сказала Борислава. — Спрыгни с Голгофы.

Конечно, Иван ей не поверил и спросил у Главы рода, Николая. Что будет с теми, кто прыгает с Голгофы?

— Отправляются на перерождение.

Иван был готов на это, пусть в ином обличье, пусть даже младше Маши, но он встретиться с ней и будет заботиться.

Иван поднялся на самый верх Голгофы и спрыгнул в пропасть.

Оказался в незнакомой комнате. В шкафу стояли фотографии. Вот на черно-белой он с Машей на свадьбе, Иван помнил эту фотографию. Но было много тех, которые он не помнил. И цветные, надо же.

Иван стал искать документы. Нашел свой паспорт. Лицо его, имя его, отчество другое, не Иванович, а Николаевич.

В соседней комнате Иван обнаружил спящую маленькую девочку с черными кудрями. Это дочка его и Маши? А где сама Маша? И почему он Николаевич?

Снова заглянул в паспорт, дата выдачи 2010 год. Что за? Он в будущем?

В одной папке с паспортом Иван обнаружил вид на жительство в Арабских Эмиратах. Он еще и не в СССР, ну отлично, — думал Иван.

За окном огромные высокие серебристые дома. Ого, как высоко, — Иван посмотрел в окно.

На столе лежал точно такой же маленький экран, как у Главы рода Николая. Иван с интересом взял его.

“Пропущенный вызов от Иисуса”. Иван нажал на кнопку “Позвонить” и вскоре услышал Иисуса.

— Я твой сосед, сейчас приду.

От Иисуса Иван узнал, что попал в тело своего внука Ивана Николаевича Молотова. Родители погибли и он один воспитывал сестренку Славу. Он в Дубае, городе в Арабских Эмиратах, работает послом. Он при этой новой жизни улаживает отношения между мусульманами и христианами. А после смерти мы с тобой будем вовлекать в коммунизм мусульман.

— Ваня, почитай мне Гарри Поттера, — проснулась маленькая Слава.

— О Гарри Поттер — настоящая Библия для детей, — сказал Христос.

Где-то я это слышал, — подумалось Ивану.

— Автор — англичанка? спросил Иван.

— Да. Ангелы-хранители уже принимают облик Снейпов и готовятся встречать фанатов Гарри Поттера в ином мире. Мы ждем дедушек и бабушек, но к сожаленью, в нашу Поттероманию уже попадают души детей, несчастные случаи и суицид. За суицид получают от ангелов-хранителей розгой.

— Ваняяяя, почитай Гарри Поттера, — канючила Слава.

— Прежде чем начнешь читать, хочу объяснить, — сказал Христос. — Души фанатов Гарри Поттера попадают в Поттеманию, превращаются в одиннадцатилетних подростков (мальчики Поттеры с молнией на лбу, девочки Гермионы с кошечкой на лбу) и учатся колдовать с помощью волшебной палочки. Строго дозированная, контролируемая магия. Не так как на Земле колдуют силой мысли все кому не лень. И Волдеморт колдует силой мысли через своих людей. Волдеморт — это титаны: крокодилы и циклопы на теле Земли. Россия — крокодил. Африка — циклоп. Волдеморт — это безумие, хаус, страх. Его люди: чокнутые бабки, хотящие жить вечно, бомжи и алкоголики просто гнилые люди. Только в книге Гарри Поттер ошибка: Темный лорд для Беллатрисы не Повелитель, а сын. Любимый, талантливый сын, который профукал все свои таланты и превратился в ужасного, безумного, боящегося смерти Волдеморта. Беллатриса — это наша Борислава, Слава, как ты уже понял.

— Исяяя, — завопила Слава, услышав свое имя.

— Славушка, а кем ты хочешь стать, когда вырастишь? — обратился Христос к малышке.

— Мамой!

— И это правильно, ведь Беллатриссу-Пожирательницу-Упивающуюся смертью в каноне смогла убить только многодетная мать Молли Уизли, — это Христос прошептал уже на ухо Ивана. И громко:

— Иди уже читать канон, ребёнок просит.

— Ваняяяяя, почитай Гарри Поттера, — снова заканючила Слава.

— Хорошо, пойдем. Ты не против, если я начну сначала?

— Можно, люблю первую книгу!