Непослушание - спасение обреченных (джен)

Джекейрис смог спокойно выдохнуть только тогда, когда Вермакс покинул пещеры Драконьей ямы и взлетел в небеса.

Это было немного глупо.

Но у него было чувства, как будто он сбежал из тюрьмы, а не покинул родной дом, чтобы убедиться, что верный союзник матери и его родственница не погибла. Что его дурное предчувствие — это просто чувства и они в прошлые разы тоже не были его обостренными инстинктами или же каким-то шепотом богов, говорящим о том, что скоро кто-то умрет или что случиться какая-то ужасная катастрофа. И просто так совпало, что каждый раз после этого впрямь что-то случалось.

Однако от этого чувства было никуда не деться.

Джекейрис не исключал, что все это результатом того, что горе от потери Люцериса все еще медленно кипело в его душе, злость на то, что он не уберег брата, на бездействие матери и побег Деймона, толкала на необдуманные поступки, а проснувшаяся обычно не свойственная ему кровожадность требовала крови врагов. Желательно Эймонда. Или Эйегона. Опять же, он был бы не прочь убить и проклятого Коля, который все детство издевался над ним и его братом, почти в открытую оскорбляя его мать. Вечная подпевала королевы Алисенты, заставившая свою падчерицу сразу после родов пройти через ползамка. На мгновение он даже застыл, когда понял, что в его голову приходят все более жестокие сцены убийства все большего количества людей, и не только Зеленых.

Это совсем не в его характере.

Да, Джекейрис бывал вспыльчив и быстро злился, но не настолько. Впрочем, он также вдруг осознал, что не находит в себе сил заботиться об этом. Все вокруг рушилось, и если они хотят выйти победителями, то нужно уметь быть хоть кому-то жестоким и решительным в своих действиях. И если здесь нет Деймона, который был способен на все это, то он должен занять его место. Джекейрис как никогда сильно ощущал ответственность не только перед братьями, матерью, но и перед всеми теми, кто принял их сторону, а не сторону узурпаторов.

Это нужно было закончить.

Война несет лишь смерти и разрушение. И он больше не хотел терять в ее горниле тех, кто был ему дорог, и тех, кто верил в его мать как в королеву, которой та могла быть. Не во время войны, а во время мира. Его мать заслужила именно такого правления: мирного и спокойного, какой было при дедушке. Джекейрис не сомневался, что она расцветет на троне, когда война будет окончена, а их семья больше не будет нести столь тяжких потерь. И если он хочет этого добиться, то нужно трудиться больше. Делать больше и заставить себя слушать как равного, а не как ребенка, пытающегося играть в короля, пока взрослых нет дома.

Он повернул голову.

Бейла и ее Лунная Плясунья парили неподалеку от него и Вермакса, ее серебряные кудри летели за ней как знамя, а весь вид был сосредоточен на том, чтобы нагнать принцессу Рейнис, которая должна была быть в получасе лета от них, если его расчеты верны. Ее плечи даже сидя в седле были расправлены, а подбородок гордо вскинут. Бейла выглядела как никогда грозно и царственно. Почти как королева, которой она станет, когда он взойдет на престол. Джекейрис искренне надеялся, что это произойдет очень не скоро и не во время войны, а когда они оба станут старше, мудрее, и полностью готовые принять эту ношу.

— Смотри, там буря! — вдруг крикнула Бейла, повернув голову к нему и махнув головой вперед.

Джекейрис несколько смутился, понимая, что его подловили, когда он рассматривал ее. А потом сосредоточился на том, на что ему указывала Бейла и нахмурился. Впереди впрямь были грозовые тучи, которые становились все ближе, но это было далеко не буря. Скорее холодный душ. Для них. Можно было бы облететь грозовой фронт, но это вновь займет время. Если быть честным, Джекейрис уже ожидал увидеть на горизонте Мелеис, ведь они не могли остаться настолько сильно от принцессы Рейнис, которая вылетела буквально на какие-то жалкие минуты раньше!..

А путь здесь был только один и все же они отставали.

Пролет через дождливые облака длился всего от силы минуты две, но Джекейрису показалось, что этого хватило, чтобы он промок до нитки. Тряхнув головой, и ощутив, как прядки отросших волосы ударили его по щекам, он чертыхнулся, выплевывая волосы попавшие ему в рот. Ему определенно нужно было подстричься. Но на цирюльника не было совсем времени и теперь ему приходилось мучиться из-за непривычно длинной гривы, которая у него отросла за время его полетов в Долину и на Север.

Его голова резко повернулась, когда сквозь ветер он услышал звонкий смех.

Бейла задрала голову, обнажив шею, и весело смеялась, смотря на него, хотя и сама была вся мокрая и пряди ее волос прилипли к щеке. Впрочем, отчего-то ему казалось, что если она все равно выглядела красавицей, то он сам был скорее похож на промокшего воробья. Джекейрис фыркнул, и, закатив глаза отвернулся, в тайне радуясь, что его невеста в эти тяжелые дни все еще находила повод смеяться, путь даже и над ним.

Вскоре стало не до смеха.

Впереди показались первые признаки северного берега Черноводного залива, а это значит, что скоро они окажутся на враждебных Королевских землях, где был расположен дом Стонтонов. Это был небольшой замок и не самый богатый дом в этих краях. Но они поддержали его мать и заслужили того, чтобы королева заботилась о человеке, чья верность принадлежала ей. Даже из далека Джейкерис видел дым из сожженных деревень и полей. Проклятый Коль и его войска не нашли лучшего способа завоевать эти земли, кроме как загубить селения, сжечь поля и погубить скот, который кормил простолюдинов и жителей Грачиного Приюта, чтобы сломить волю лорд Стонтона.

На несколько минут вид на берег был для него скрыт густыми облаками, в которые они нырнули, чтобы не сбиваться с пути.

Джекейрис ощутил, как кожа покрылась мурашками из-за холода, который пронзил его до самых костей. Вода вновь попала ему на одежду и на кожу. Даже зубы начали стучать, так стало ему холодно. Бейле наверняка было не лучше, и он надеялся, что после того, как они вернуться, их будет ждать только лекция, а не простуда, которая выведет их из строя. Возможно даже на долгое время. Чего у них совсем…

— Джейс!.. Я вижу бабушку! — крикнула Бейла, когда облака наконец рассеялся, и северный берег стал ближе.

Перед его глазами предстал не только он, но и очертания самого Грачиного Приюта, который стремительно становился ближе. А еще он услышал отдаленный рев дракона, чье крупное тело, чьи алые чешуйки сверкали от редких лучей солнца как сотни рубинов, рассекало небо над замком. И палило своим огнем земли вокруг него. Невольно на его губа расплылась усмешка, и Джекейрис с почти садисткой надеждой в душе желал, чтобы среди тех, кого принцесса сожгла был и Коль, даже если он сам хотел его прилюдно казнить за одного только то, что он подослал сира Аррика убить его беззащитную мать прямо в ее постели.

Они уже были почти около береговой линии, когда он увидел вспышку золота.

Джекейрис резко повернул голову, и с изумлением понял, что со стороны Королевской гавани в сторону Мелеис летит Солнечный Огонь. Он бы в жизни не подумал, что Эйегон лично вступит в бой. Его дядя еще до того, как они переселились на Драконий Камень не был таким уж частым гостем на тренировочном поле и в тот роковой день, после которого сиру Харвину пришлось уехать домой, где он вскоре погиб, был там скорее в виде исключения, чем наоборот. Солнечный Огонь также едва знал не просто битвы, окрестности ближайших Королевских земель. Самый дальний путь, который прокладывал этот дракон, был до Дрифтмарка. Он был изнеженным молодым зверем, который был ленив почти также, как и его почти всегда пьяный от вина всадник.

И он был здесь.

Надо полагать вместе со своим бестолковым всадником. Джекейрис понимал, что это их шанс на победу в этой войне и в то же время, то плохое предчувствие, что его сюда привело не ослабло, а стало только сильнее. Он и Бейла решили подняться выше в небеса, чтобы Солнечный Огонь и его всадник их не заметили, что впрочем было излишне. Джекейрис с восхищением смотрел на то, как принцесса ловко обманула Эйегона, увернувшись от залпа огня, выпушенного золотым драконом, и потом вынырнула с боку. Когти Мелеис впились в грудь Солнечного Огня, отчего тот кромко заревел и начали рвать его плоть. Золотые чешуйки полетели вниз, как и горячая драконья кровь. Красная Королева выпустила из своей хватки молодого дракона и тот начала лететь, закрутившись как волчок. Каким-то чудом буквально в паре метров от земли Солнечный Огонь извернулся и не разбился вместе со своим всадником.

Джекейрис слышал вопли людей ниже.

Их оросила горячая кровь дракона, и несколько из них не успели увернуться от выворачивающегося в петле Солнечного Огня. Он ощутил воодушевление и нетерпение Вермакса тоже вступить в бой. На окраине леса Джекейрис также заметил войско Коля, не полностью разбитое огнем Мелеис. Солнечный Огонь отчаянно и неуклюже махал поврежденным крылом в небесах, и он знал, что это их шанс. Не сговариваясь, он и Бейла разделились. Джекейрис намеривался зайти с двух флангов, чтобы загнать Солнечного Огня в ловушку, надеясь, что принцесса Рейнис, сейчас приказавшая Красной Королеве омыть войско Коля еще одной волной огня, поймет их задумку, когда увидит подмогу, и закончит дело. Разорвет узурпатора на части, и тогда все будет…

И тут Джекейрис увидел ее.

Он пролетал над лесом, высоко в облаках, готовясь развернуться и начать загонять Солнечный Огонь в ловушку, уверенный, что раз уж Эйегон здесь, то чисто из упрямства не покинет поле боя, даже из-за ранения своего дракона. И совершенно случайно заметил, как почти сливаясь с растительностью ниже, в глубине леса, окружающий Грачиный Приют, притаилась огромная гора с выцветшей зелено-бронзовой чешуей.

Вхагар.

Драконица королевы Висеньи, его прадеда Бейлона, леди Лейны и… Эймонда. Он видел белокурую фигурку на спине этой больше похожей на гору твари и точно знал, что это был Одноглазый. Именно в пасти и утробе его древней драконицы нашел свою смерть его бедный брат, потому что Эймонд все лелеял свою обиду за глаз, который потерял из-за того, что Люк, маленький тогда и очень напуганный, просто хотел защитить его, Джекейриса, от камня, что едва не размозжил ему голову. Лелеял, хотя сам же Эймонд сказал, что уплата в виде его потерянного глаза за дракона — это достойная цена. Люцерис, должно быть, был так напуган, когда Вхагар появилась перед ним, разинула свою пасть и…

Джекейрис ощутил, как в груди заклокотала раскаленная до бела злоба и ненависть.

Разумная часть него понимала, что это, должно быть, была ловушка для всадника, который пришел спасать Грачиный Приют. Возможно, ждали даже его мать, ведь кроме нее и принцессы не было всадников с более крупными драконами, а молодняк в виде Вермакса и Лунной Плясуньи, наверное, даже и не ждали. Но в целом он просто хотел спикировать вниз на своем драконе и приказать поглотить Вермаксу Эймонд так же, как Вхагар по его вине сделала с Люком. Пока он был поглощен мыслями, тяжелое тело драконицы поднялось и неловко поднялось в воздух. Туша Вхагар, как ему показалось, стала двигаться медленнее и тяжелее, чем прежде. Хотя и понимал, что жизнь еще не торопилась погаснуть в этом горниле смерти, ужаса и древней истории, которая давно была уже перенесена на страницы пыльных книг.

«Если мы этого сегодня не исправим», — подумал Джекейрис, упрямо стиснув зубы и сильнее сжал рукояти на седле.

Он дождался, пока Вхагар, которая не заметила ни его, ни Вермакса так высоко в облаках, поднялась в воздух и направилась к Грачиному Приюту. После чего приказал Вермаксу следовать за ней. Джейкерис мог поклясться, что ощущал, как его нервничающий от близости вражеского крупного сородича доселе дракон начал наполняться предвкушением и жаждой крови. Он поискал взглядом Лунную Плясунью Бейлы, и увидел, что та не теряла времени зря, и в отличии от него, уже показала себя Эйегону и бабушке. Как раз в этот момент молодая драконица вцепилась в хвост Солнечного Огня, а Красная Королева выпустила струю огня в золотого дракона, чей болезненный рев разносился по округе.

Значит эффект неожиданности был только у него.

Джекейрис понимал, что даже у них троих было мало шансов против Вхагар. Был бы здесь только узурпатор, то уже к вечеру его голова была бы брошена к ногам его матери вместе с головой Солнечного Огня, даже если глубоко в душе ему было жаль молодого ящера. Он не был виноват в том, кто его всадник, и на его счету не было смертей кого-либо. Он почти домашний зверь, любящий мясо и когда хвалят его красоту, но никак не машина смерти. Ему просто не повезло с всадником. Джекейрис еще далеко, но все же он точно знает тот момент, когда Бейла видит Вхагар. Отдаленно он слышит, как она велит Лунной Плясунье выпустит хвост Солнечного Огня, и как в тот миг, когда Эймонд громко рявкает «дракарис» драконица принцессы Рейнис, чьи зубы смокнулись на тонкой шее золотого ящера выпускает его из своей хватки.

И весь залп жаркого огня, способного плавить камни, попадает прямо в Эйегона.

Вопли боли узурпатора эхом разносятся по округе, когда его израненный дракон с оплавленным чешуйками с ним на спине начала лететь вниз отчаянно махая пылающим крылом. Джекейрис… если быть честным поражен исходом, но в тоже время не был уверен, что Эймонд специально не целился в своего брата. Он всегда хотел того, что не мог иметь, а Эйегон никогда не упускал шанса поиздеваться над ним и, стыдно сказать, когда они еще жили в столице, и были детьми, Джекейрис желал внимания дядя и помогал ему в розыгрышах над Эймондом, как и Люк. Стоит вспомнить один только Розовый Ужас, которого Эймонд тоже так и не забыл… Когда-то ему даже было стыдно за это, но любой стыд, как и любовь к этим двум, умерла вместе с дедом, Висеньей и Люком.

Теперь это просто враги.

Джекейрис отдернул себя, ведь не время было думать о прошлом. Сейчас ему нужно быстро решать, что делать. Эффект неожиданности будет у него короткий, Эймонд вот-вот может напасть на Бейлу и принцессу, и им двоим не отбиться от древней драконицы сестры Завоевателя. Впрочем, на миг он подумал, что все же придется уходить, когда увидел, как Красная Королева развернулась в сторону моря. Без помощи принцессы он даже не мог сметь надеяться справиться с Вхагар. Но и уходить не хотел. Это был единственный шанс, когда они могли избавится не только от узурпатора, но и от его потенциально более опасного брата.

И тут Мелеис начала возвращается.

Джекейрис не знал, почему: решила ли принцесса вступить в бой, или же дело было в Лунной Плясунье Бейлы, которая не стала преследовать бабушку. Скорее всего, последнее. Он сглотнул, когда осознал, что Бейла не хочет уходить без него. Джекейрису показалось, что он мог видеть, как она отчаянно вертеть головой, забыв об угрозе рядом, и ищет его. Именно в этот миг, он точно знал, что должен был ей сказать тогда, когда они столкнулись по пути в Драконью гору для из-за этой рисковой вылазки.

— Прости, матушка, — прошептал Джекейрис себе под нос, быстро пристегиваясь с седлу дополнительными ремнями. — Это ради тебя, мальчиков и Люка.

После чего сжал рукояти седла и приказал Вермаксу лететь вперед.

Прямо к зависшей в воздухе Вхагар, лениво размахивающей своими дырявым крыльями, способными накрыть собой весь Грачиный Приют, чей всадник, кажется, любовался тем, как посреди леса, откуда шел дым, валялась сломленная куча сломанных конечностей и крыльев, принадлежащих его брату и его дракону. А потом ее огромная голова медленно повернулась в сторону приближающейся Мелеис, совершенно не реагируя на Бейлу, которая вместе со своим драконом кружила намного ближе, но для Вхагар они были просто неинтересными мошками.

У него был один шанс и один удар.

Когти Вермакса не смогут сильно навредить такой толстой шкуре, как у Вхагар, поэтому целится в брюшину сейчас нет смысла. Хвост тоже отпадает. Поэтому, либо стоит попытаться разорвать крылья, либо… использовать совет Деймона, который он дал, когда наивный Люк спросил как можно быстро закончить бой.

Бей в голову.

Джекейрису даже не нужно было отдавать команды. Он и Вермакс — это одна душа в одном теле. Они родились вместе и умрут так же. Они взмыли вверх и, используя завесу облаков, пролетели по всей длине Вхагар выше. А потом Вермакс резко спикировал вниз, вытянув когтистые нижние лапы, как сокол перед тем, как схватить добычу. Когда Эймонд заметил его, было уже поздно. Когти его верного дракона, извернувшегося в последний момент, уже впились в левое глазное яблоко старого ящера, чей рев был в сотни раз более оглушительный, чем у Солнечного Огня.

Она впрямь была очень горячая.

Темная кровь брызнула на лицо Джекейриса, пока Вермакс безжалостно царапал глаз Вхагар, почти обжигая его кожу. Драконица начала сильно трясти головой и, выпуская дым из пасти, реветь. Его мотало из стороны в сторону вместе с Вермаксом, чьи крылья быстро хлопали, чтобы удержать равновесие в воздухе, и чьи когти все уже безжалостно впивались все глубже в глазницу Вхагар, но ремни удерживали его на месте, как и руки, которыми он отчаянно вцепился в рукояти. Хотя даже тряска не помешала ему услышать сердитые вопли Эймонда и мельком увидеть его перекошенное от злобы и ненависти острое лицо.

И вскоре стало ясно что не только в нем было дело.