Кузены (джен)

Это опять был долбанный вокзал.

Гарриет громко застонала, когда вместо пустоты там, вечного забвения, увидела этот белоснежный и бесконечный ужас, который был только остановкой перед тем, как отойти в мир иной. Ну, или она так полагала. Фальшивый, теперь точно фальшивый, Дамблдор не шибко делился информацией в тот раз, когда она попала сюда в первый раз. Только бросался загадочными фразами и не более того. Впрочем, в это раз Гарриет не увидела даже эту ненастоящую пародию на Пожирателя долек. Только бесконечную длину рельс, кресла, и…

Хнычущая скрюченная и уже довольно знакомая ей сущность некогда бывшая Томом Реддлом под одним из них.

Гарриет с трудом преодолела волну отвращения и омерзения, которая накрыла ее при виде этой тварюшки. А потом ей стало его чуточку… жалко. Теперь она начала понимать, что Том был лишь проектом Дамблдора, и был выброшен на помойку, как только стал не нужен, как только отслужил свой злодейский срок. Так же, как была выброшена она, аналогично отслужив свой геройский. И еще многие-многие другие, включая ее родителей, Снейпа, крестного и прочих неудачников.

— Мы с тобой в полной жопе, а? — сочувственно прошептала она, присев около кресла, под которым скулил от боли ободранный осколок души Реддла.

Гарриет даже сама не поняла, как протянула руку вперед. Только удивилась, когда увидела, как тот вдруг затих, пристально посмотрел на нее своими алыми глазами и протянул свой костлявый придаток в ответ. Едва их кожа, нет, души, соприкоснулись, он превратился в черную дымку и словно влился в нее. Гарриет с ужасом отдернула руку и уставилась на почерневшие на миг вены, которые будто наполнились гребаной душой Волды Морды.

— Вот черт! — выругалась она, понимая, что эта дрянь вновь стала частью нее, но немного придя в себя, Гарриет поняла, что…

Чувствует себя как обычно.

Ничего не изменилось ни в ней самой, ни в окружающей ее белизне. Как будто ничего не случилось. На всякий случай, Гарриет нелепо потрясла рукой, будто хотела вытряхнуть из себя душонку Реддла, а потом прижала ту к груди и встала на ноги. Она оглянулась вокруг, не понимая, что ей делать дальше, но даже шагу не успела сделать, как вдруг рухнула на землю и вот так началось ее приключение по страницам жизни Тома Реддла.

Более того, она будто прожила ту с ним.

Гарриет ощутила на себе все тяготы самого настоящего рождения, смерть Меропы, взросления в приюте начала двадцатого века, непонимание и страх перед странными способностями, которые постепенно превратились в страстную жажду знаний и мести. Сначала другим воспитанникам, которые над ним издевались, потом безалаберным воспитательницам, затем отцу, а потом и вовсе всему чертовому миру. Она ничего не могла сделать или сказать, а только смотреть.

И учиться.

Нет, Гарриет не впитывала знания о том, как пытать людей за завтраком, обедом и ужином, и еще пару раз между. Но Реддл был не только психом и маньяком. В том, что касалось магии: темной, кровной, рун, нейтральной, и даже белой, он был настоящим гением, который очень скрупулезно собирал всю информацию и хранил ее в самом надежном месте.

В своей башке.

Она не знала, как это работает, но с каждой полученной им крупинкой знаний, та впечатывалась как раскаленной кочергой в ее собственный мозг. Половина из этого ей даже была не нужна, но кто спрашивал ее согласия? Гарриет не имела своего тела, и даже не могла играть роль внутреннего голоса Реддла.

Она просто зритель, вот и все.

К тому моменту, как эти воспоминания дошли до начала войны, Гарриет жутко устала, если это вообще возможно, и хотела бы покинуть уже осточертевший кинотеатр, потому что было мерзко. И потому, что было больно, а еще очень очень страшно. Ведь когда Том рвал свою душу на части, Гарриет ощутила на себе весь процесс, и от вида зверств, которые тот начал творить со своей шайкой, хотелось блевать. А увидев смерть своих родителей со стороны, ей захотелось еще плакать. Да, она считала, что те поступили глупо, доверившись Дамблдору, и совсем не думали свой башкой, но все же…

Они любили ее.

Гарриет видела, что они бесстрашно отдали за ее спасение свои жизни, видела, как мать молила о том, чтобы Том пощадил ее ребенка, и видела то, что могла бы стать старшей сестрой. Ей никто никогда не говорил, что Лили Поттер в момент смерти была уже столь явно беременна другим ребенком, и, честно говоря, она не хотела бы этого знать и впредь. Это было малодушно, но быть сиротой и так было больно, а знать, что ты потерял не двоих дорогих людей, а трех, было еще больнее.

Как ни странно, но, когда Том умер от отфутболенного лбом ее мелкой версии заклятия, Гарриет будто умерла вместе с ним. Опять. Это было уже мать ее традицией. А потом она очнулась на родном уже вокзальчике. Она никогда еще не была в таком восторге от того, что могла ходить, бегать, прыгать и просто шевелить конечностями, которые были ее и только ее. Гарриет, наверное, выглядела как полная дура, скача, и безумно хихикая, по белому пространству промежуточного бытия, но кто бы мог ее увидеть здесь-то?

Но, как казалось, ее увидели.

Сначала Гарриет услышала странный звук, похожий на смех за своей спиной, когда кружилась вокруг себя, и замерла. Она сглотнула и медленно обернулась. Перед ней стало бесформенное существо, закутанное в мерцающий, как некогда принадлежащий Гарриет плащ-невидимка, балахон, из-под которого не было видно ни рук, ни ног, а, конечно же, лица.

Смерть, надо полагать, собственной персоной.

Как ни странно, ей не было страшно при виде существа, которого боялись все до единого в мире живых. Скорее ей было любопытно, ни каждый день встречаешься со Смертью, и даже радостно. Ведь если она (оно?) было здесь, то может ее страданиям, наконец, придет конец. Может теперь она найдет тот пресловутый мир, которого ее душа не знала еще не единого дня за все ее существование…

— Мне жаль, мастер, — прервал ее размышления бесполый голос из-под глубокого капюшона.

Гарриет моргнула.

Она не знала, что ее больше поразило: странное обращение или извинение от столь могущественного существа, которое было здесь с начала времен и, может быть, будет после. Что-то щекотала на краю ее сознания, но видать Гарриет слишком долго была мертва, да и привыкла она, видать, к молчаливому бдению и тому, что ее никто не видит…

Поэтому и соображала так долго.

А когда, наконец, воспоминания о ее последних годах среди живых, которые казались были целую вечность назад, вернулись, Гарриет нахмурилась. Про Дары Смерти и сказку, связанную с ними, она уже и забыла. Погони, битва, предательство и последующая незаконная отправка в Азкабан, знаете ли, отшибает память напрочь и заставляет думать о бренности бытия, а не о всяких сказках. Честно говоря, она даже не знала, куда делся ее плащ, да палочка. Камень-то точно, где в Запретном лесу среди других булыжников греет бока, а вот остальные Дары… Впрочем, сейчас ее волновали не они, а звание, которое шло с ними в комплекте. То самое, которым ее только величала сама Смертушка.

— Да ну нет! — капризно воскликнула она и тут же поморщилась, ведь от звука собственного голоса Гарриет уже как-то отвыкла.

Она тряхнула головой.

— Я не твой мастер, — твердо сказала Гарриет, желая, чтобы именно так и было. — Я просто человек, а ты просто Смерть, которая пришла меня сопроводить в мир иной, правда?

Последнее предложение вышло скорее жалобно-просящим, чем строгим и уверенным. Но как бы ей не хотелось, слова обратно не заберешь. Слова, которые она очень хотела, чтобы были правдой, а не только искренним желанием ее уставшей душеньки. Мерлин! Гарриет даже и не знала сколько точно теперь ей лет-то!.. Разумом уж под полтинник, если не больше, а телом…

— Сорок восемь, — вновь подала голос Смерть.

Гарриет недоуменно нахмурилась.

— Что? Что «сорок восемь»? — непонимающе спросила она, уперев руки в бока и уставившись на бесформенное нечто, которое, как ей показалось, стало чуть ближе.

— Срок, который пришел твоему смертному телу, — туманно ответила Смерть.

Гарриет удивленно моргнула.

Срок ее чего? Тела?.. Мерлин, не уж то и впрямь пролетело столько лет?! Неужели будь она жива, то ей бы уже было по-настоящему под пятьдесят? Может быть, у нее была бы любимая работа: артефактора или еще какая-нибудь, был бы муж, дитя, или даже парочка, а там глядишь, может, были бы уже и внуки…

«Ага, от дементора видать! Тебя же заперли, дурилка! Ты бы просто к этому мигу уже давно чокнулась и скопытилась. Твоя тушка обратилась бы прахом, а род Поттеров окончательно испарился вместе с тобой. Вот и все, мечтательница», — едко подметил ее внутренний голос и Гарриет тут же сдулась, ведь это была неприкрытая, зато честная истина.

Ее почти с самого начала родили не для счастья, а для трагедии. Чтобы она побыла красивым героем с печальной судьбой, который должен был бы умереть, когда пришел час, а остальные, более умные надо полагать, пожинали плоды и жили теми самыми мечтами, которые Гарриет хранила где-то очень глубоко в душе.

Она тяжко вздохнула.

— Ладно, какая уже теперь разница, — устало произнесла Гарриет, решив отмахнуться от мыслей о своей горькой доле, ведь это уже было и неважно. — Пошли что ли? Ты же забрать меня пришла и все такое?

— Мне жаль, мастер, — повторил бесполый голос из-под капюшона.

Гарриет подозрительно прищурилась, ощущая, как в голове зазвенели звоночки, обычно говорящие ей, что пора либо валить, либо она в заднице.

Или и то, и другое.

— За что? — отчеканила она, надеясь, что ей просто сейчас скажут, что следующий поезд до станции «Негде» просто задерживается и не более того.

— Это еще не конец, мой мастер… — прошелестел голос Смерти.

— То есть?! — громко воскликнула Гарриет. — Я мертва? Мертва! Ну так…

— Твоя жизнь была тяжела и кончилась слишком рано. Я хочу дать тебе выбор, — поэтично произнесла Смерть.

Брюнетка подняла бровь.

Выбор?.. Какой еще?..

— Что за выбор? Ногами вперед меня на тот свет занести или куда там еще, или головой? — скептично спросила Гарриет, и невольно вся подобралась.

Плечи Смерти затряслись, и по пространству стали разносится вновь эти скрипучие звуки, которыми были смешки «дамы с косой». Гарриет с трудом подавила желание сунуть палец в ухо и потрясти его, чтобы избавиться от них.

— Нет, мастер, — сказало существо, нависнув над Гарриет. — Выбор между идти ли тебе дальше или…

Тут повисла драматичная пауза, а зубы брюнетки заскрипели. Она терпеть не могла вот эти все загадки и штучки. Дамблдора в свое время хватило с головой. Да и не нравилось ей все это. Не хотела она никого «или»! Наверняка же это была какая-то задница, скрытая под красивым бантиком! Нет, пожить она была бы еще не против, но…

— Или? — рявкнула Гарриет, решив сразу расставить все точки над что-то там. — Что с «или»? Опять кого-го надо спасти и вовремя сдохнуть? Ну уж нет уж! Веди меня на тот свет и точка!

— Я не могу, — сказал ее собеседник. — Ты мой мастер. Мы отныне связаны и будем бдеть вместе.

Гарриет изумленно похлопала глазами.

— Че мы будем делать? Бдеть? Да над чем? — хмуро пробормотала она, невольно сжимая кулаки по бокам.

Все это ей нравилось все меньше и меньше. Разговор какой-то странный, сомнительно предложение и все прочее. Сиськи Морганы, она же просто хотела умереть, а не вот это все!

— Над бытием миров. Но это работа тяжкая, и я могу дать тебе шанс прожить жизнь, которую у тебя отняли, — произнесла Смерть. — Не в этом мире, увы. Здесь магия начала засыпать от долгого застоя. Но я могу дать тебе второй шанс, мой мастер. В другом мире…

— Где наверняка творится какая-то жопа! — перебила Гарриет, больше не желая ничего слышать, а заодно уверяясь, что ее догадка верна, ведь Смерть многозначительно замолчала, не поправляя ее и не отрицая того, что предложение сделано не по доброте душевной и все такое.

Она опять стала чье-то марионеткой!

Гарриет не хотела не над чем бдеть, не хотела быть бессмертной, и в другой мир не хотела тоже. Она устала, Мерлин задери! Сначала стремная жизни, которая кончилась в Азкабане по велению ее же руки, а потом был принудительный просмотр жуткого фильмеца под названием «Жизнь Тома Реддла и еже с ним», потому что она не держала свои чертовы грабли подальше от скрюченного осколка души Волды Морды.

Нет уж, дудки!

Она резко развернулась, твердо намереваясь уйти… куда-нибудь. Это было глупо, от Смерти-то не сбежишь, да и идти, по сути, было некуда. Но уж лучше вечность топтать бесконечный белоснежный вокзал, чем вот это все…

— Ты не можешь перейти дальше, как все души, — произнес голос Смерти за ее спиной. — Мастер…

А вот тут Гарриет резко развернулась и сердито закричала:

— Я не твой мастер! Я не хочу идти спасать очередной мир! Я хочу жить, хочу семью, хочу… хочу… Я хочу просто уйти отсюда!

Едва последние слова сорвались с ее губ, по неподвижному пространству разнесся ветерок, а под ногами Гарриет неожиданно словно развернулся пол, и она полетела куда-то головой вниз, как чертова Алиса из той старой сказки Льюиса. Но что-то ей подсказывало, что она попадет отнюдь не в Страну Чудес с говорящими кошками, сумасшедшими шляпниками и вечными чаепитиями.

Неужто загремлю в ад?...

Это была последняя связная мысль, которая успела промелькнула в голове Гарриет, а потом в ее сознание наступила непроглядная темнота.