По ту сторону камер (джен)

Звенящая тишина простиралась в глуши тонким лезвием, отдаваясь болезненной рябью по округе. По темно-сизому небу плывет блеклый диск луны, едва просачивающийся сквозь рваные облачка, в попытках выбраться из объятий тьмы в мир грешный. Посмотреть чем занимаются его жители и какие проблемы гложат заблудшие души. Черные деревья рядами вооруженных до зубов солдат стоят по краям озера, навострив остроконечные шапки и едва покачиваясь от дуновения неумолимого ветерка. Он, подобно воздушному дракону, витал меж громоздких лап и вилял длинным хвостиком, как бы дразня молчаливый отряд. Песок смешанный с мелкими камушками хрустит под ботинками, слегка нарушая ночную тишину и затихают, как только их владелец подходит к самому краю озера. На водной глади, спокойной, совершенно равнодушной к любым человеческим страданиям, качаются кинжалы лунного света, исчезая в самых темных и самых глубоких глазах, в которых было столько боли, и столько невиданных никем фильмов.

Илья Петровский любил это место. Далекое от городской суеты, скрытое от чужих глаз, в котором никто не осудит, никто не прикрикнет и не будет бесконечно мозолить глаза своим присутствием. Несмотря на пристрастие к шумным компаниям, дерзким концертам и громкому стилю жизни, он любил одиночество. Любил утопать в размышлениях, которые изо дня в день грызли уставшие мозги, старались просачиваться через надменные взгляды, насмешливые изгибы губ, прятались в непослушных волосах и в мышцах, заставляя того всегда быть напряженным. Атмосфера радушно приняла давнего гостя. Когда Илья вынул из внутреннего кармана пачку сигарет, холодный ветерок едва коснулся его волос, а пронизывающая тишина опустила свои упругие руки на хрупких плечах парня, что вызвало у того слабую улыбку. Постепенно раздражение после съемок уходит, сознание упорно записывает всю красоту перед глазами, словно оно видит это в последний раз и Илья протяжно вздыхает, вытаскивая никотиновую палочку. Крохотный огонек едва освещает красивое, молодое, но непривычно спокойное лицо, которое многие Москвичи и преданные фанаты сериала знают по Олеже, стеснительному призраку-студенту, что невольно был частью его личности. Дым приятно обволакивает легкие и Илья легонько жмурится, вдыхая полной грудью запах озера, хвойной листвы и слегка вздрагивает от шаловливого прикосновения ветра по позвоночнику.

Вся жизнь Ильи напоминала длинный, невероятно мрачный и удушающий своим трагизмом сериал, сценарист которого любил издеваться над своим главным героем, или же имел психическое расстройство. С самого рождения природа наградила его непревзойденным телом, невероятно красивыми глазами цвета июньского неба, острым и по началу дрожащим голосом, которые спустя несколько сезонов стал нахальным, самоуверенным и дерзким, готовый кого угодно заткнуть за пояс. Никто не догадывался насколько этот яркий, веселый и уверенный в себе человек носил за собой череду неприятных кадров, что ветвились за ним подобно кинолентам и крепко опоясывали тело. Они каждый день напоминали о себе в виде внезапной боли в спине, прокуренных легких и заглушались только после внедрения «Порошка счастья».

Когда Илюше было 17 лет, он убил своего собственного отца. Это решение было очень тяжелым и волнительным, потому что он не мог смотреть на то, как этот безответственный и тугодумный мерзавец приводит в дом новых распутных девушек. Пока его любящая жена, терпеливая, нежная и слабая болезнью, изливалась слезами не в силах хоть что-то изменить. Она искренне верила, что должна терпеть все унижения, все действия уважаемого человека в банковском деле и что все это только на благо, хоть Илья прекрасно видел, как она страдает, как обливается кровью сердце и он не мог больше терпеть, больше выносить такого издевательства. Когда отец проводил очередную девушку и вошел в квартиру, Илья неожиданно набросился на него и точными короткими ударами вонзил толстый нож прямо в глотку. Отец хрипел, кричал что-то неразборчиво и пытался скинуть его с себя, рыча подобно раненому зверю. Но спустя несколько секунд он затих и с грохотом упал на пол. Затих навсегда. Илья никогда не забудет, как алая кровь окрасила ладони, как кричала в испуге сестра Ира и пятилась от брата и как рыдала мать. Однако в ее глазах он видел не только страх — но и облегчение. Облегчение от тирании и измены.

Илья старался быть хорошим человеком. Не сказать, что он был особенно усидчивым и послушным, но его способности к обучаемости и хорошую память отмечали многие учителя, называя его «Солнышком», «Звездой» и «Парень со светлым будущем». Он хорошо разбирался в физике и математике, решал сложные уравнения за один присест, старался помогать по возможности другим с домашним заданием, но мало кому нравился этот порой чересчур добрый и порой невыносимый нрав будущего лицедея. Несмотря на то что он безошибочно разбирался в химических элементах, не боялся огромных вычислений и алгебраических правил, сам по себе Илья был хамоватым, активным и громким человеком, который любил шумные компании, травил нелепые и порой токсичные шутки, был надменным и критичным, любящий подкалывать других за какие-то ошибки или за «плохой» выбор одежды. Такое поведение он не считал чем-то плохим, наоборот, он старался быть собой, старался держать друзей поближе и ни в коем случае не оставаться наедине со своими темными мыслями. Но при этом он старался быть хорошим. Принимал просьбы о помощи с заданиями, носил классный журнал по кабинетам, делился листочками и в целом жизнь налаживалась. Однако была вещь, которой Илье так не хватало.

Искусство. Как-то раз, гуляя по музею с классом, он понял одну очень серьезную и удручающую черту в своей душе — он совершенно не понимает искусства. Его не восхищали возведенные из каменных глыб величественные тела богов и героев, не привлекали старинные полотна, над которыми усердно днями и ночами старались художники, не дергали за душу классические всем известные мелодии и симфонии, считая их скучными, однотипными и устаревшими. Для него все эти предметы искусства были мертвыми, без своего звука, шарма или вызывающей картинки, которую можно было бы запомнить и использовать для своих нужд, обогащения. Но сколько бы он ни старался, он не мог найти своего автора и какой-либо стиль, который бы запал в душу, трепетал каждый раз когда он его видел или слушал. Потому всегда отказывался ходить в музеи или картинные галереи, погружаясь в горы нудных интегралов и уравнений. Но и они сильно ему наскучили, так как в них не было ничего красивого и странного, а только прямая и логическая завершенность, которую никак не украсить и никак не изменить. Поэтому он продолжил совершать попытки изучить поглубже, понять, почему люди стоят разевая рты и пялятся в куски холста, и почему они восхищаются идеально отточенными мужскими телами из мрамора. Он читал много философии и теории искусства, в свободное от учебы время он смотрел видео-выставки картин, изучал каждую скульптуру по косточкам чтобы понять структуру искусства, как появляется идея, как человек ее реализует и с помощью чего с точки зрения логики. Но все было безрезультатно. Искусство было скользким, чем-то тянущим и недосягаемым, не поддающийся какими-то законами и нормами морали, что одновременно и притягивало и отталкивало. До тех пор пока Илья не открыл для себя кинематограф.

Сигарета медленно тлеет меж едва подрагивающих пальцев, шаловливый ветерок лениво ерошил волосы и на душе становилось как-то одиноко, тоскливо. Воспоминания о прошлой жизни выползали из самых дальних уголков сознания, скреблись в двери, разрывали прутья решеток и шептались так громко, что Илье пару раз казалось что происходящее в них разворачивается перед его глазами. Вот момент провальных кино-проб, где режиссер, надменный скоморох, посмеивался над «смазливым пареньком» и не считал его за актера, хотя тот изо всех сил старался. Момент переезда в Москву, который он переживал очень тяжело, пусть он внешне был спокоен. Престижный институт, в котором он нашел много друзей-одноразок, с которыми он закатывал безумные вечеринки, заканчивающиеся групповым дебоширством с примесью запретных веществ, побегом от ментов или оргией. Провальные романы, в которых его обвиняли за сложный абъюзивный характер, кидали на деньги или же расставались без объяснения, нанося очередную травму и новый повод утопить все чувства в алкоголе. Потом он с горем пополам закончил институт и начал снова интересоваться искусством и снимался в рекламах, посещая театральные курсы, которые четко дали понять — будешь пить или танцевать от боли после белого порошка, просрешь весь свой талант. И никакие психологи тебе не помогут.

Илье иногда казалось, что Судьба слепа, но ее руки остры и облиты сладкой карамелью, которая изо дня в день сильно давит на плечи, обжигает и наказывает его. Наказывает за существование, не пуская в его душу ни любовь, ни друзей, ни новые увлечения — лишь нескончаемую боль, ненависть ко всему живому и ощущение одиночества. Потому, роль в новом сериале (в который он попал после съемок рекламы магазина Ленты во время очередных скидок) была для него отдушиной — заменой его очень темных и неудачных дублей.

Из размышлений его вырывает недовольный протяжный стон и бормотание, слышится щелчок. В салоне автомобиля, спрятанный в темени деревьев, зажегся свет. Илья ухмыляется уголком губ, вдыхая клуб дыма и бросает окурок в озеро, внимательно вглядевшись, как стремительно тускнеющий огонечек пропадает в глубине, пока не исчез, забирая редкие минуты молчания и покоя с собой. Он догадывался что после такого мероприятия вечно неуверенный и глупый актеришка проснется ночью, но не думал, что именно в этот момент, когда он чувствует себя наиболее уязвимым. Анатолий громко охает, ударяясь об потолок машины, досадно потирая рукой затылок и сонным, невероятно расслабленным и тупым взглядом смотрит на Илью. Тот сидит неподвижно, спокойно, однако из-за темноты он казался угловатым, несговорчивым грифом, что сложил свои крылья и не собирался кого-то подпускать. В принципе, Илья всегда был таким. Отстраненным, непонятным и… и почему у Анатолия засос на шее?

Он проводит ладонью по розовато-красному разводу на шее, напоминавшие два лепестка розы, порывисто вздохнул, все больше приходя в недоумение и открыл дверь одним плавным движением, чуть не вывалившись лицом в землю. Голова знатно гудела и как будто бы потяжелела на несколько тонн, волосы растрепаны в разные стороны, глаза, которые раньше вызывали ангельскую светлость и милость, горели медным оттенком, отдаваясь запыленностью, дымом. Перед глазами все рябит и трясется, ужасно хочется блевать, а тело настолько желейное и склизкое, что Анатолий не сразу понял, что слишком долго пялится в деревья, держась за ручку двери.

— Гутен морген, епта!

Раздается знакомый голос с нотками яда над головой. Анатолий вздрагивает и с усилием движет затекшей шеей, встречаясь с этими призрачными, блестящими глазами, которые всегда протыкали его, оголяли перед всеми и заставляли чувствовать себя неловко, еще более жалким. Но сейчас, несмотря на всю абсурдность ситуации, они по-своему манили, привлекали своей отчужденностью и напускной строгостью, которые хотелось понять, раскрыть. Анатолий кивнул ему в ответ и криво улыбнулся, ощутив как сердце в груди пропустило удар, а любопытный ветерок глуши забрался ему за ворот пиджака. Илья снисходительно хмыкнул, взял его за руку и вытащил из машины, позволив ему опереться об него. Анатолий тяжелый. Анатолий занудный. Анатолий глупый и наивный, но черт возьми красивый, может быть. Тем не менее, не смотря на очевидный запах алкоголя, он не пытался сделать чего-то безумного и на том спасибо.

— И кто у нас ЗОЖник, а? Ты сейчас выглядишь как бомжеватый чиновник, Белоручко!

— Ну перестань, мне и так не по себе… — Промямлил Анатолий, громко всхрапнув и тут же сжав плечи, сводя указательные пальцы в привычном «нифига не слизанном» жесте. — А где мы?

— В глуши, сейчас тебя расчленю и закопаю, место выбрал удачно, знаешь! Давно таким промышляю еще с Питера, так что смотри у меня… ты не первый.

Анатолий глухо рассмеялся и слабо похлопал парня по ребрам, сгибаясь пополам. Илья чуть не упал вместе с ним, но еле еле удержался, крепко обхватывая коллегу в объятьях и не скрывая задорной, но в то же время ехидной улыбки. Несмотря на видную разницу в росте и телосложении, Петровский обладал сильными руками после частых тренировок в зале, потому он любил удивлять людей, когда внезапно поднимет что-то тяжелое, или ударит особенно больно и сильно, чтобы избежать проблем с ментами. Он приводит качающегося, тяжелого и вонючего актера к озеру, который мямлил что-то неразборчивое, неловко касался его талии и пару раз чуть не поцеловался с землей, если бы не ловкость парня. И по нему не скажешь, что он один из самых спокойных и милых в команде. Этакое солнышко и ромашка, который много чего знал, имел проблемы с самооценкой, забывал простейшие реплики и поддерживал коллектив, не имея за спиной ни одного греха. Стабильная семья, стабильный достаток, стабильные друзья, отношения и Илья. Илья, у которого было много черни, злобы и нереализованности, которые и притягивали и отталкивали.

Илья усаживает Анатолия рядом, поднимает взор на уплывающую луну и снова погружается в размышления. Анатолий мычит, берется за голову и вздыхает, стараясь хоть как-нибудь унять тянущую боль, но он не может. Чувствует себя еще более виноватым, неуверенным. Хочется прямо сейчас пожаловаться Илье, сказать какой он плохой, много выпил и изменил себе, спросить о засосе, но он ничего не говорил. Понимал, что сейчас это лишнее, сейчас это неважно и необязательно. Он видит как Илья, красивый, молодой, сидит рядом в расслабленной позе и глядит на луну, в глазах отсвечивают звезды, а ветер слегка ерошит его волосы, вызывая внутри странное ощущение. Волнительное, тревожное, но такое желанное, трепетное, что легкие внезапно сжимаются, а в уголках глаз собирается влага, из-за чего приходится отворачиваться, со стыдом прикрывая лицо локтем. Илья вопросительно смотрит на него, отрываясь от мыслей и пожимает плечами, протяжно вздыхая:

— Стыдно тебе что ли? Да не ссы, кто не бухал до дерьмого состояния? К тому же мы все там ахуели… видел бы ты лицо Даньки когда ты его перепил!

— Да нет, я понимаю. Просто… ты часто ходишь сюда?

— Можно сказать с момента переезда в Москву. Только не говори никому что я тебя сюда вез, хорошо? Я не думал что ты проснешься так скоро.

— Хорошо, конечно! Знаешь… — Анатолий окидывает взглядом красивый вид, невольно задержавшись на кронах деревьев, что внимательно осматривали нвого гостя. — Здесь красиво. Красивый момент, думаю, Олежа и Антон могли бы…

— Могли бы тут сидеть и пиздеть о прекрасном. Да, представляю… хорошие были бы кадры. Только жаль что я мертв.

— Ты об Олеже?

— Ага. Именно о нем.

Илья вздыхает и достает еще одну никотиновую палочку, подносит к губам и чиркает зажигалкой. Анатолий завороженно смотрит, едва понимая что происходит. Становится неловко и странно, но он перебарывает себя и присаживается чуть ближе, глядя на водную, такую безразличную гладь. Илья смотрит на него и едко хмыкает, выдыхая колючий дым сигареты.

Почему-то сейчас Анатолий не раздражает. Не злит, не выводит из себя и не ведет себя как разговорчивый идиот или достает внезапной опекой. Почему-то сейчас его хотелось слушать, хотелось чтобы он просто был рядом, сидел и так же вздыхал, рассказывал какие-то мелочи и смешил своим алкогольным состоянием. Может быть с его приходом неудачные дубли его длинного сериала станут более светлыми, теплыми? Илья не знал, но этот кадр с пьяным Анатолием и мирной глуши средь деревьев останется в его памяти навсегда.