Моя супруга, мой супруг (гет)

Говорят, мартовские свадьбы связывают с грядущим переломным моментом в жизни молодожёнов.

Однако Гермиона не почувствовала, что её жизнь претерпела значительные изменения.

Она продолжала обитать в своей квартире и заниматься привычной работой, разве что более активно, чем раньше. Она общалась с друзьями, сходила на несколько чужих свадеб, много времени проводила наедине с собой.

Но всё же они с Малфоем исправно выполняли минимальные требования закона.

В первые два месяца они пообедали вместе четырнадцать раз — щепетильное соблюдение условий Министерства. Ни одной лишней встречи и ни одного лишнего слова. Малфой был замкнутым и задумчивым, пожалуй, даже чересчур. Он не задирал её, не издевался и не грубил. Он соглашался на те время и место, которые она предлагала, но ни разу не дал ей заплатить — и Гермиона уступала.

Было невероятно глупо спорить с Драко Малфоем из-за денег.

Было глупо спорить с ним из-за любых вещей, но всё же иногда Гермиона ощущала дискомфорт от равнодушия, которое пронизывало их взаимодействие. Это лучше ненависти и неприятия, убеждала она себя и сдерживала провокации, хоть и пыталась время от времени завязать дискуссию.

Но Малфой всегда отвечал так, словно тщательно подбирал слова. Возникало впечатление, что он прочертил границы и не был намерен их переступать. Он возвёл и удерживал прочные стены. И хоть это было ожидаемо, крошечные ростки разочарования мгновенно пустили свои корни в её груди.

Могла бы маленькая Гермиона вообразить, что её брак станет деловым соглашением?

Она получила принца, статного, воспитанного, интеллигентного, но закованного в клетку обязательств и векового наследия. Принца, который поклялся, что будет её опорой.

И она — было ли это ошибкой? Недоразумением? Заблуждением? — поклялась в ответ.

Но дело в том, что Гермиона не была принцессой.

И пусть начало было положено, и в их отношениях установили хрупкое и ценное равновесие, ей ещё только предстояло приспособиться и научиться существовать в новом мире и в новой роли.

* * *

— Хочешь пообедать в волшебном месте сегодня?

Как обычно он встретил её в заранее обговорённой точке и кивнул вместо приветствия. Иногда Гермионе казалось, что после заключения брака, Малфой не знал, как к ней обращаться. У него, вероятно, язык не поворачивался назвать её по имени и тем более использовать свою же фамилию.

Миссис Малфой.

Некоторые коллеги, партнёры, новые знакомые называли её так. Это было… странно. Но она смогла — с трудом, со скрипом — привыкнуть.

— Мне всё равно.

Гермиона покосилась на него. Драко и не взглянул на неё, продолжая идти по улице. Он был близко, но не допускал даже случайного прикосновения.

Его тёмное пальто делало плечи визуально шире, а контраст с волосами заставлял прохожих невольно обращать на него взгляды. Впрочем, он явно привык к вниманию.

Поджав губы, Гермиона отвернулась и уставилась перед собой.

Малфой никогда не спрашивал, как прошёл её день, и не интересовался её делами. Максимум — отпускал редкие комментарии по поводу тех или иных её исследованиях, о которых читал в газетах.

Что ж.

По крайней мере он был из тех, кто понимал, над чем она работала.

Они шли к небольшому магловскому заведению, которое Гермиона сочла безопасным для встреч с ним. Им нужно было проводить время вместе — дурацкие министерские чары обеспечивали выполнение всех пунктов. Но они не хотели вызывать общественный резонанс и блистать на передовицах. Поставить очередную галочку с помощью короткой встречи — вот какова их цель.

— Я не бронировала столик, — спустя десяток шагов Гермиона, сама не зная почему, предприняла ещё одну попытку. — Мы можем изменить…

Но Малфой был неумолим:

— Мне всё равно.

Оставшийся путь прошёл в молчании.

* * *

Второго мая в годовщину войны Гермиона не стала изменять своим привычкам.

С утра — тёплое солнце лениво скользило по небосводу — она встретилась на площади Гриммо с Гарри и Джинни, дождалась Невилла и Луну и Рона с Парвати. Последняя стала дополнением к компании, которое организовал Закон.

Рон был смущён, но заинтригован, когда увидел имя своей пары. Они редко общались с сёстрами Патил все эти годы, но всё же это был знакомый человек.

Свой.

Они также сыграли свадьбу в марте, но гораздо лучше соответствовали приметам и традициям, быстро съехались и по-настоящему пытались найти общий язык, а их динамика кардинально отличалась от той, что установилась у Гермионы с Малфоем.

Но и ситуации были разные. Очевидная истина, о которой Гермиона предпочитала не думать слишком уж много.

Она обняла всех по очереди; они обменялись печальными улыбками. Это было празднование победы и почитание погибших одновременно — сложно делать вид, что повод был радостный.

Никто не спросил, где её супруг, не назвал её новой фамилией, не взглянул на палец без кольца. Все успешно притворялись, что ничего не изменилось, и в этот день Гермиона была благодарна такому стечению обстоятельств.

Только позже на мероприятии в Хогвартсе она поймала себя на том, что сутулила плечи и опускала голову, когда чувствовала чужие взгляды.

Косые, заинтересованные, нетерпеливые, многозначительные взгляды.

* * *

Спустя ещё месяц и три дня Гермиона разложила перед собой пергамент и, постукивая кончиком пера по столешнице, долго смотрела на него. Размышляла. Просчитывала. Принимала решение.

«С днём рождения, — наконец вывела она и, подумав одно мгновение, добавила: — Я не уверена, могу ли вообще пожелать что-то значимое, но я поздравляю тебя».

Затем, поджав губы, она перечитала написанное трижды. Ничего сложного или особенного, но сомнения затопили её, и Гермиона не была в состоянии их развеять.

Она могла бы вообще ничего не отправлять, попросту проигнорировав повод.

Могла бы прожить этот день как любой другой.

Могла бы быть не инициатором, а ведомой.

Или всё же не могла. Это противоречило её сути. Гермиона искренне хотела попытаться сделать хоть что-то — не ради цели закона, Мерлин, конечно нет, а просто ради того, чтобы существовать три года в комфортной, дружелюбной обстановке.

Цокнув языком, Гермиона покачала головой. Она придумывала проблему там, где её не было. Она закатила глаза, а после кинула ещё один критический взгляд на записку. Её почерк был аккуратным, но не утончённым, не каллиграфическим.

Ну и пусть. Почему её вообще заботило это?

Она торопливо призвала сову.

Но прежде чем свернуть и прикрепить пергамент, Гермиона всё же оторвала свою жалкую приписку. Три слова — достаточно было и этого.

* * *

В качестве ответа Малфой на следующий день прислал ей столь же короткое письмо.

«Мы обязаны прожить вместе два с половиной года. Тебе следует переехать в поместье».

Он также оставил постскриптум. Гермиона цокнула языком, прочитав:

«Ты всё ещё можешь передумать».

Они уже обсуждали эту тему во время предсвадебных переговоров, подробно и кропотливо. Малфой явно обозначил свой приоритет — жизнь в уилтширском поместье — но дал ей выбор. Не ставил ультиматумов. Был удивительно сговорчивым для хитрого и эгоистичного змея.

Он предоставил варианты — возмутительную папку с перечнем имущества Малфоев, которое теперь, после свадьбы, было ведь и её имуществом тоже. Пока что Гермиона не думала об этом и игнорировала регулярные письма из Гринготтса. За ней осталось закреплено её личное хранилище, спасибо большое, и она была достаточно независима (и горда, и смущена), чтобы продолжать пользоваться им.

Однако место жительства пришлось выбрать.

Гермиона слышала, что кто-то, попытавшись обмануть чары, буквально проснулся в одной кровати со своей парой, совсем того не ожидая. Она не хотела таких сюрпризов. Она не хотела никаких сюрпризов, связанных с Драко Малфоем.

К тому же Гермиона не боялась дурацкого дома.

«Я перееду в Малфой-мэнор».

Она отправила записку быстрее, чем успела сообразить, что по привычке подписалась «ГГ».

* * *

В этом утомительном процессе вместо сути Гермиона сконцентрировалась на деталях — простой и действенный способ отвлечь собственный разум от анализа.

В конце концов у неё было меньше двух недель на сборы.

Во время очередного совместного обеда Малфой выдвинул предложение: Гермиона составит ему компанию на балу в честь дня летнего солнцестояния, который устраивает его мать, и после останется в поместье.

Стоило ли ей воспротивиться? Заставить всё переиграть? Гермиона упустила эту возможность, сражаясь лишь по мелочам.

Двадцать первое подходит, и она будет на балу. Кто приглашён? Какова программа? Дресс-код?

Она, конечно, хочет обсудить детали переезда.

У неё будут личные комнаты: спальня, кабинет, гостиная, чтобы принимать гостей, — ладно, это её устраивает. Само собой Гермиона ожидала, что площадь этих покоев окажется больше, чем у её квартиры. Излишество, но приятное. Она не собиралась отказываться, не от этой части.

Эльфы помогут ей упаковать и перевезти вещи — вот это нет, спасибо, она справится сама, ей нужен только доступ в камин.

Это глупо? Что ж, она не спрашивала его мнения, так что Малфой мог бы оставить его при себе.

Он откроет камин в двенадцать? И снова спасибо, но это рабочий день, и Гермиона освободится к пяти. Да, у неё хватит времени собраться к балу. И да, она будет выглядеть прилично, Мерлин, Малфой!

Его ухмылка была раздражающей, но вообще-то малость более приятной, чем ледяное равнодушие, сквозившее в их остальных разговорах.

Он предложил ей выбрать расцветку их нарядов, они ведь должны выступить как пара. О, Гермиона точно не планировала надевать зелёное.

Его ухмылка дрогнула.

И это тоже было удовлетворительно.

* * *

Гермиона не знала, чего ожидала от праздника, устроенного Нарциссой Малфой.

Всего и сразу?

Пространство оказалось совсем не таким, как она помнила. Она не ощущала враждебности, которую ожидала. Воздух был заполнен незнакомой сильной магией, а также тёплым светом, в воздухе мерцали парящие свечи, и иллюзорное пламя отбрасывало отблески на стены и отражалось глянцевой поверхности пола. Малфой-мэнор был в огне, а всё вокруг было оформлено луговыми цветами и папоротником; Гермиона знала, что в конце вечера он должен был расцвести, ознаменовав торжество силы, плодородия и гармонии.

Украшения были простыми и яркими — и одновременно поражающими воображение.

Гермиона не смогла удержать удивлённого вздоха и не пыталась скрыть восхищённые взгляды, пока шла по коридору вместе с Малфоем.

— Это светский праздник, но моя мать отдаёт дань некоторым традициям, — пробормотал он, и Гермиона понимающе кивнула.

Он всё-таки вынудил её принять помощь эльфов. Они были на грани опоздания, а Драко очевидно не мог этого допустить. Гермиона пошла навстречу. Она не видела Нарциссу Малфой — свою свекровь, кто мог в это поверить, — несколько лет и не знала, чего ожидать, но решила быть вежливой и отстранённой, дружелюбной, но не отчаянной.

Ей не нужно было пытаться заслужить её одобрение. Но она могла предпринять попытку установить мир.

Гермиона расправила плечи, ступая по сверкающему мраморному полу своего временного дома.

Конечно, она воспринимала происходящее как хитрую задачку: научиться двигаться, говорить и вообще вести себя подстать статусу. Притворство? Возможно. Однако полезное. Гермиона не была наивна: она могла получить многое от этого союза; высокомерные снобы велись и становились сговорчивее, и одно только новое имя открывало некоторые двери.

Ей нужно было этим воспользоваться.

Но Гермиона пока не знала, как соблюсти баланс, чтобы не чувствовать себя дорогой игрушкой, выставленной на всеобщее обозрение.

Около бального зала Малфой пропустил её вперёд; гости пока не начали собираться, а Нарцисса была там в красивой мантии глубокого зелёного цвета, раздавая последние указания эльфам. Они зачаровывали цветущие гирлянды и венки, распыляли в воздухе благовония, подвешивали под потолком ещё больше свечей. Всё выглядело и ощущалось так, будто было потрачено много усилий — и совершенно не зря.

Гермиона слегка улыбнулась.

Нарцисса обернулась, когда заметила их, и её лицо приобрело странное, непривычное выражение. Оно потеплело. Губы расслабились, а взгляд, скользнувший по фигуре Гермионы, казалось, был одобрительным.

Гермиона была одета в платье бордового цвета с коричневым оттенком скромного, неброского покроя. Но оно однозначно шло ей, а эльфы потрудились над волосами, и она чувствовала себя уверенно.

— Мама.

Драко ступил вперёд, и Нарцисса поцеловала его в щёку, придержав за руку.

Гермиона неуклюже переуступила с ноги на ногу, стараясь удерживать голову высоко поднятой.

— Драко, дорогой, как хорошо, что вы здесь, я надеялась, что вы будете встречать гостей вместе со мной. — Было ясно, что каждое слово тщательно выверено, но тон казался самую малость возбуждённым. — Гермиона, ты прекрасно выглядишь.

— Миссис Малфой. Спасибо.

Она еле удержалась от того, чтобы сделать подобие реверанса. И судя по виду Драко, он ожидал чего-то такого; смех мелькнул в его глазах, но быстро исчез.

— О, пожалуйста, зови меня Нарциссой. Я рада, что ты смогла быть здесь сегодня, и Драко упоминал, что твои вещи доставили…

Это произошло незаметно: вот Гермиона неловко стоит посреди бального зала Малфой-мэнора, пребывая в растерянности и готовясь к худшему, а вот она уже идёт под руку с Нарциссой Малфой, которая описывает ей закуски и демонстрирует украшения, нахваливая домовых эльфов.

Драко остался позади.

Оказавшись практически в противоположной части зала, Гермиона кинула на него смущённый взгляд, и это, конечно, не укрылось от внимания Нарциссы.

— Я рада провести празднование Литы в этом доме напоследок, — сдержанно произнесла она. — И благодарна вам обоим за эту возможность.

Мозгу Гермионы потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать услышанное. Моргнув, она уставилась на Нарциссу. Та обернулась с доброжелательней улыбкой.

О, она ждала ответа.

— Это ваш дом больше, чем мой, — неловко пробормотала Гермиона.

Брови Нарциссы приподнялись — признак удивления, но она быстро справилась с собой и лишь едва заметно наклонила голову к плечу.

— Вообще-то… Драко ничего не сказал, да? — Её взгляд скользнул в его сторону, и она поджала губы, прежде чем снова посмотреть на Гермиону и одарить её очередной улыбкой. — Завтра порт-ключ перенесёт меня в наше французское поместье. Малфой-мэнор — это дом главы рода и его семьи.

Гермиона не смогла притвориться, что эта информация была незначительной. Она не ожидала такого — вот и не желанные малфоевские сюрпризы.

— Ох.

Нарцисса, не скрываясь, внимательно наблюдала за выражением её лица. Её взгляд и улыбка были ласковыми, но с некоторой остротой, будто она знала нечто такое, о чём не догадывалась Гермиона, и это забавляло её.

Нарцисса протянула руку, взяв её за плечо, — слишком доверительный жест — и вкрадчиво проговорила:

— Я надеюсь, что вы сочтёте время здесь приятным и плодотворным, Гермиона.

Это пожелание странно напоминало благословение.

Гермиона не смогла придумать ответа лучше, чем неразборчивая благодарность, но от дальнейшего обмена любезностями её спасли часы, пробившие семь вечера.

Пора было встречать гостей.

* * *

Праздник слился в череду событий, ярких пятен, вспышек пламени и одинаковых разговоров с разными людьми.

Гермиона станцевала с Драко Малфоем свой первый танец: они держались на почтительном расстоянии, ни разу не взглянули друг другу в глаза, и хоть их движения были стройными, во взаимодействии не чувствовалось лёгкости.

Его тяжёлая рука на её талии, её пальцы, вцепившиеся в его плечо, их сомкнутые ладони — первое прикосновение со дня свадьбы.

— Ты не говорил, что твоя мать уезжает, — шепнула Гермиона.

— Ты не спрашивала, — ответил Драко, едва ли открыв рот.

Когда музыка кончилась, они разошлись и Гермиона упустила Малфоя из виду. Гарри пригласил её на танец, затем Рон, а после Невилл. Шаги, хаотичные объятия и музыка в конце концов соединили их с Джинни, Парвати и Полумной. Они все неловко похвалили украшения и закуски, словно Гермиона имела к этому хотя бы малейшее отношение, но после их разговор перетёк в другое русло. Они держались все вместе — герои, которые могли бы быть королями этого праздника, но не ощущали себя достаточно уверенно в доме, где когда-то обитал враг.

И вновь — Гермиона старалась об этом не думать. И у неё получилось.

Она отвлекалась и развлекалась, и неожиданностью праздника стало то, что ей было по-настоящему весело.

Второй неожиданностью оказался Теодор Нотт, который подошёл к ним вслед за своей женой, Падмой Патил. Падма изящно отбросила свои тёмные блестящие волосы за спину перед тем, как присоединиться к Парвати; они обнялись. Все наперебой начали приветствовать друг друга и обмениваться впечатлениями, а Гермиона не могла отвести взгляда от двух одинаковых сестёр и их кардинально разных мужей. Рон улыбался, светясь изнутри, шутил, болтал и перебивал, пока Нотт замер за плечом Падмы на удивительно малом расстоянии и молчал со строгим видом. Его лицо было бесстрастно, но расправленные плечи напряжены.

Гермиона поморщилась: удивительно похоже на её собственного супруга.

Будто услышав её мысли, Теодор вдруг развернулся. Быстрый взгляд в сторону Падмы — проверка, уточнение — и два шага к Гермионе.

— Миссис Малфой, — протянул он.

И Гермиона резко поняла: он мог оставаться сколь угодно невозмутимым, но его взгляд выдавал всё. Ей стало неуютно — Теодор Нотт казался безумным, но игривым. Его горящие глаза уставились на неё, словно пытались просканировать.

— Нотт, — она сдержанно кивнула.

Наверняка вышло нервно, но, к чёрту, её это не заботило, она пока только училась.

Теодор неестественно улыбнулся и отсалютовал ей бокалом.

— Прекрасный вечер.

Рука Гермионы дёрнулась в ответ.

Вежливость. Установление мира. Она должна была, она хотела тренироваться.

— Нарцисса постаралась.

— Не то слово. — Нотт наклонил голову в якобы доверительном жесте и, понизив голос, добавил: — Будет сложно превзойти её.

Гермиона с трудом сдержалась, чтобы не отшатнуться, и губы сжались, не допуская смешка. Её имя, её дом — предполагалось, что в следующий раз это будет её праздник. Она будет планировать, выбирать, договариваться, раздавать указания, а после лавировать среди гостей, жертвуя своё внимание, будто жалкие крохи. Улыбки, слова, взгляды.

Теодор Нотт не был глуп, скорее наоборот хитер и несколько причудлив. Он понимал, что не увидит Гермиону в роли хозяйки.

Она наконец справилась с собой и неопределённо пожала плечами, постаравшись скопировать его улыбку.

— Сложно, но не невозможно.

Нотт выдержал мгновение и кивнул, выглядя впечатлённым.

Затем он резко сменил тему.

— А где же твой муж?

И этим всё же выбил её из равновесия. Кашлянув, Гермиона пригубила шампанское — голова оставалась ясной, но нужен был градус веселья достаточный, чтобы вынести всё это.

— Мой… — В конце концов начала она и, снова сбившись, оглядела зал, выискивая светлую макушку. Безуспешно. Пришлось найти не Малфоя, а слова. — Мой супруг общается с гостями. В своём режиме.

Нотт фыркнул. Казалось, он уловил каждую заминку, каждый намёк на неуверенность в её тоне.

— Интересно.

Он оглядел Гермиону с ног до головы с любопытством и предвкушением. А затем наклонился и звонко стукнул свой бокал о её.

— Ну что ж, день был длинный, но ночь коротка, не так ли, Гермиона? — шепнул Нотт так, словно они были закадычными друзьями. — Воспользуюсь моментом и тоже пообщаюсь. Надеюсь, моя жена в безопасности в вашем обществе.

Он приподнял брови, хищно улыбнулся ей и направился прочь — а Гермиона махом осушила свой бокал, как только он отошёл достаточно далеко.

* * *

— День был длинный, но ночь коротка.

Малфой посмотрел на неё сверху вниз таким взглядом, будто она сказала глупость — но он покорно ожидал именно такого исхода.

Это злило.

— Самая короткая ночь в году.

Гермиона закатила глаза.

— И нам нужно провести вместе двенадцать. Можем начать сегодня.

Вот так, она сказала это прямо. По собственной воле. Ну, не совсем. Её заставили шампанское, огни, танцы, дурацкий закон и куда более дурацкий Теодор Нотт.

Малфой бесстыдно применил окклюменцию, и серые глаза потускнели, лицо окаменело, но кем она была, чтобы отчитывать его?

— Первая ночь на новом месте — и уже жаждешь моего общества?

— Нам нужны ночи в одном помещении. Мы даже не обязаны спать, не то что делить одну постель.

Гермиона расположила руки на бёдрах и вскинула подбородок, но Малфой выглядел так, словно этот грозный вид не производил на него никакого впечатления.

Они попрощались с гостями и Нарциссой, закончили представление, и публика осталась довольна. Причёска Гермионы помялась, и её ноги нещадно болели, но упорство — упрямство — было её неотъемлемой чертой, поэтому она не могла дать Драко Малфою спуску.

Министерская папка лежала в верхнем ящике её стола — нового стола в новой комнате. Гермиона не могла открыть её сама, ведь в ней были общие вопросы, общее дело. Каждой паре достался свой список; вопросы были разработаны специально для закона. Ещё одна ниточка между ними, ещё одно требование.

Конечно, Гермионе было любопытно, что придумало Министерства и способен ли диалог по их сценарию сдвинуть отношения из точки А — бывшие враги, противоположные по происхождению и взглядам, — в точку Б — любовники, готовы подарить миру дитя.

К тому же ей хотелось поставить очередную галочку.

— Мы можем провести время с толком, — сказала она строгим, неумолимым тоном.

Малфой тяжело вздохнул, прикрыв глаза.

* * *

Его покои также состояли из спальни, кабинета и просторной, тёмной, обжитой гостиной. В ней стояла пара диванов и несколько кресел, вдоль стен находились книжные шкафы, а по центру располагался низкий столик. Гермиона положила папку на него и села в кресло, наслаждаясь мягкостью и удобством.

Она устала и предпочла бы другое завершение дня, но отступать было некуда.

Малфой взял папку, раскрыл её — магия позволила — и пробежал глазами по содержимому.

Гермиона замерла в ожидании, когда он резко втянул воздух. Мгновение он сверлил взглядом вопросы, а затем обернулся, посмотрев так, словно она сама составила список и была виновата во всём происходящем.

— Что бы ты изменил в том, как тебя воспитывали? Какое твоё самое ужасное воспоминание? — зачитал Малфой, и его лицо дрогнуло, но он немедленно вернулся в объятия окклюменции. — Что это за вопросы?

Нервно сглотнув, Гермиона подавила несвоевременное желание рассмеяться.

— Это партия на весь этот год.

— Намекаешь, что дальше может быть хуже?

— Мы не обязаны отвечать на все сразу. — Она пожала плечами. — Давай договоримся: пять вопросов сейчас, а с оставшимися разберёмся когда-нибудь потом.

Малфой закатил глаза, а после снова глянул прямо на неё. Выражение его лица стало озлобленным, и по спине Гермионы пробежал холодок.

— Я могу рассказать про своё самое ужасное воспоминание. Я принял метку. Надо объяснять?

Гермиона поморщилась, но не дрогнула.

— Ты знаешь моё.

Помрачнев, он отвернулся, кинул папку обратно на стол и пробормотал:

— Прекрасное начало.

Гермиона размяла шею, прежде чем подняться с места. Она поняла: ей придётся приложить больше усилий. Как будто этому миру, этой магии недостаточно всего того, что она уже отдала. Она взяла папку и пальцем проследила каждый вопрос, внимательно вчитываясь и размышляя.

— Давай попробуем иначе, — она старалась, чтобы голос звучал непринуждённо. — Мы можем начать с этого. — Ноготь врезался в бумагу, словно Малфой мог увидеть, на что именно она показывает. — Он простой. Составьте три утверждения, верные для вас обоих.

— Мерлин, что за детский сад.

Она думала, что в течение всего разговора он будет привычно отстранённым, покрывшимся ледяной коркой окклюменции, но, вероятно, вечер слишком утомил его.

— Они должны помочь понять нам, что мы похожи, — пояснила она таким тоном, будто говорила с капризным ребёнком. — Я могу начать. Мы устали. У нас обоих был длинный день, и мы не очень-то счастливы заканчивать его так.

Малфой издал неразборчивый звук и опустился в кресло напротив. Он закинул ногу на ногу и поднял руку, показательно загнув один палец.

Гермиона продолжила:

— Мы одинаково недовольны происходящим.

Он фыркнул:

— Это бессмысленное утверждение.

— Нет. Я знаю, что Рон вообще-то воодушевлен, Майкл Корнер бесится, а Нотт и Падма выглядят безразлично.

Усмехнувшись, Малфой покачал головой, но не стал с ней спорить. Гермиона воинственно дёрнула подбородком: если ему есть, что сказать, пусть выкладывает. Но он лишь загнул второй палец.

Гермиона задумчиво изучила его вытянутую руку.

— Я полагаю, что мы оба скрываем свои левые предплечья.

Он раздражённо уставился на неё снизу вверх — Гермиона так и не села, — и желваки на его челюсти напряглись. Его рука дрогнула, но Малфой быстро справился с собой и продемонстрировал ей три пальца с таким видом, будто это была его личная победа.

— Прекрасно, согласен, — отрезал он. — Можем продолжить?

Гермиона с вызовом приподняла брови:

— Ты тоже должен назвать три вещи. Эти были мои.

— Мы в браке. Думал, у нас всё общее.

Она цокнула.

— Выкладывай.

Гермиона дала себе волю и совсем не аристократически плюхнулась в кресло; платье взметнулось, обнажив часть бедра, а волосы распушились ещё больше. Ей было плевать. Она могла тренироваться на людях, но перед Малфоем ей не нужно было притворяться кем-то другим.

Он знал, кого получил в супруги.

Малфой облизнул губы и, не сводя с неё горящего взгляда, быстро проговорил:

— Мы оба ценим свою свободу, ненавидим войну, и мы единственные люди во всём Хогвартсе, кому пришло в голову читать учебник по трансфигурации пятнадцатого века.

Моргнув от удивления и внезапности, Гермиона не справилась с порывом и усмехнулась:

— Серьёзно?

— В библиотечном бланке были только наши имена.

Напряжение, звенящее в воздухе, слегка ослабло. Гермиона откинула голову на спинку кресла и уставилась в потолок, прервав зрительный контракт со своим супругом. Два вопроса. Да уж. Они были в ударе.

Следующий был простым, безобидным.

— Когда последний раз ты пела?

Гермиона потёрла пальцами виски, заправила волосы за уши и сложила руки в замок, расположив их на животе. Она всерьёз задумалась над вопросом.

— Попытка разрядить обстановку?

— Видимо, — пробормотал Малфой.

— У маглов есть такие переносные музыкальные проигрыватели, и с помощью специальных устройств звук идёт прямо в уши, только для тебя. Я слушаю так музыку во время прогулки и иногда ловлю себя на том, что немного подпеваю. Это считается?

— Ты ходишь по улицам и поёшь вслух?

Гермиона нахмурилась. Малфой правда не понимал или издевался? Она искоса глянула на него, но само собой ничего не различила по этому каменному лицу.

— Прохожие едва ли слышат меня.

— Как скажешь.

Она сверкнула глазами в его сторону.

— Что насчёт тебя?

— Я пел с однокурсниками в Хогвартсе, — коротко сказал Малфой; его тон не предполагал продолжения.

Гермиона непонимающе хмыкнула, но услужливая память мгновенно подбросила мелодию и отрывки текста. «Рональд Уизли — наш король». Пожалуй, она просто засчитает этот ответ и не станет развивать тему.

Склонившись к папке, Гермиона прочла следующий вопрос:

— Назовите по одному качеству, которое вам нравится друг в друге.

Малфой двумя пальцами сжал переносицу и пробормотал:

— А ведь мы могли бы пойти спать.

— Это было бы слишком просто, — парировала Гермиона. — Мой ответ: ты умеешь вести себя в обществе.

Он хмыкнул — не то чтобы она произнесла что-то смешное — и протянул:

— Могу сказать то же самое о тебе.

— Нельзя повторяться.

Его светлые брови приподнялись, а глаза сузились. Он несколько секунд пронзал её взглядом.

— Хорошо. Это всё равно была ложь. — Гермиона возмущённо задохнулась, но он не дал ей вставить ни слова. — Ты умная, Грейнджер. Иногда это раздражает, иногда пугает, но ты объективно умнее большинства людей, которых я знаю.

Она была уверена: он и не заметил, как легко её фамилия проскользнула в его словах. Услышать её было приятно — Гермиона скучала по своему имени, по себе самой. К тому же в этот раз Малфой не использовал привычную насмешливую или недоброжелательную интонацию. Он просто обратился прямо к ней, подчёркивая своё невероятное заявление.

— Ладно, — ответила Гермиона.

Было бы странно благодарить его за то, что звучало как факт, а не комплимент.

Малфой усмехнулся краем рта. Посчитал ли он её грубой? Пожалуй, Гермионе было всё равно. Она хотела закончить и, возможно, всё-таки поспать, а после, через день или два, выделить время, чтобы обдумать всё произошедшее.

— Последний на сегодня, — энергично заявила она, уткнувшись в список вопросов. Но она не торопилась озвучить увиденное. Глаза трижды пробежали по строчкам, живот скрутило, и, кажется, шампанское окончательно выветрилось. Гермиона поёрзала и наконец прочла: — Что о тебе должен знать человек, с которым ты будешь по-настоящему близок?

Она робко подняла глаза, встретив взгляд Малфоя.

— Я предан своей семье, — ответил он без малейшего колебания.

Ей на ум пришло множество вещей. Она могла бы обмануть (гипотетически, скорее всего чары обязывали говорить только правду), могла бы озвучить любую мелочь, деталь, которая не даст Малфою никакой новой — важной — информации. Но слова вырвались сами по себе:

— Я вспыльчивая.

Впитав услышанное, он прищурился и откинулся в кресле, руки обессиленно повисли, а всё тело расслабилось.

— Это не новость, — сказал Малфой без ожидаемой язвительности и добавил: — И всё же кому-то в Министерстве пришло в голову, что я смогу справиться с тобой.