Моя супруга, мой супруг (гет)

— Вы расписываетесь в Министерстве?

Гермиона вздохнула.

Вопрос простой, понятный, но она была лишь отчасти уверена в ответе, а все сомнения и домыслы нервировали её.

— Да. Но не совсем.

Она сжала губы, замолкая на мгновение, потому что надо было подобрать слова, прежде чем делиться этим потоком мыслей.

— Многозначительно.

Джинни с улыбкой приподняла бровь, приглашая Гермиону продолжить.

— Дело не только в росписи.

Конечно, она полагала, что роспись — бюрократическая процедура — самая важная часть. Но всё оказалось иначе. Гермиона помнила лицо Малфоя, когда она сказала ему, что подготовила документы. Он не был вежлив в своих насмешках. Само собой.

— А что ещё?

— Всё, — Гермиона покачала головой. — Всё должно быть по-настоящему, так что нас ждёт церемония, но…

— Магическая свадьба? — Джинни заинтересованно прищурилась.

— Ты что-то знаешь об этом?

— Уизли и Пруэтты уже несколько поколений не заморачиваются, так что я не в курсе деталей. Тем более раз речь о Малфоях — у них может быть что-то особо изощрённое.

Джинни беспечно пожала плечами, не замечая, как Гермиона сглотнула.

— Например?

— Не знаю, — она развела руками. — Какой-то особый ритуал. Но какой? Обмен палочками? Коитус прямо при гостях? Кровопускание?

Веселье дополнило напряжение, и, осознав, что Джинни не серьёзно, Гермиона рассмеялась.

— Прекрати! — И, фыркнув, уточнила: — Коитус? Серьезно?

Джинни хитро улыбнулась в ответ.

— Вариантов множество.

* * *

До свадьбы они с Малфоем виделись пять раз.

Один раз на суде, когда Гермиона едва пришла в себя от победы, ударившей в голову, и осознала свои обязанности перед магическим миром, а он… Казалось, он просто пытался выдержать гнёт собственных неправильных решений и обвинений, которые они за собой повлекли.

Второй раз они встретились спустя полтора года на благотворительном балу, который спонсировали Драко и его мать. Он казался отстранённым и очевидно делал то, что нужно было сделать, а не то, что ему хотелось бы. Он чинно пожал руку Гарри и Рону, сделал дежурный комплимент платью Джинни и поблагодарил их всех за то, что пришли. Искренности в его голосе было не больше, чем любых других эмоций.

Гермиона легко поняла, что он использовал окклюменцию.

На ней его взгляд тогда задержался чуть дольше, чем на других; Малфой сказал, что видел её заметки в журнале по трансфигурации и был согласен с её мнением о законе сохранения магической энергии.

Гермиона в то время слышала десятки подобных комментариев, и куча волшебников пыталось втянуть её в скучные разговоры об этом, лишь бы показать свой уровень интеллекта и покрасоваться перед героиней войны.

Но Малфой явно не преследовал подобные цели. Сказав это, он пожелал им всем хорошего вечера и отправился к другим гостям.

Оставшиеся три встречи произошли ещё спустя два года, когда они, оказавшись вдруг женихом и невестой, вынуждены были увидеться.

Понадобилось три года после разрушительной и истребительной войны, чтобы общество осознало наличие стагнации. Не в смысле экономики или психологии — а с точки зрения магии. Когда стало понятно, что нельзя игнорировать проблему, родилось решение. Не самое элегантное и не факт, что действенное.

Вышел Закон о браке, а также его приложение, заранее разделяющее пары. Магическая Британия была не так велика, как могло показаться, и многие узнали имена своих будущих партнёров.

Гермиона была в курсе, что у Панси Паркинсон случился нервный срыв, Блейз Забини предпочёл на время уехать из страны, Чжоу Чанг обивала пороги Министерства, пытаясь изменить свою пару, а Эрни Макмиллан начал подготовку к свадьбе в первую же неделю.

В целом, реакции всех знакомых Гермионы были неоднозначными.

Она сама же была просто недовольна.

Гермиона понимала тех, кто злился, тех, кто был отчаян, тех, кто впал в полубезумное состояние, но не испытывала по-настоящему сильных эмоций.

Она верила, что было возможно придумать другой способ, но отдавала себе отчёт в том, что Министерство действительно пыталось решить неожиданную и пугающую проблему.

Никто не планировал измываться над волшебниками и ломать их личности. Закон вышел достаточно щадящим.

У каждого был выбор: подарить миру сильное потомство или потерять своё время.

Закон обязал пары провести вместе три года, соблюдая ряд условий, которые должны были помочь сблизиться. Это была продуманная программа по установлению приятельских, дружеских и, конечно, романтических отношений.

Однако в случае неудачи партнёры могли развестись.

Увидев напротив своего имени фамилию Малфоя, Гермиону затопили смешанные чувства. Она никогда в самом деле не ненавидела его и надеялась, что он тоже уже перерос свою детскую порывистость и неприязнь. Судя по его поведению в последние годы Драко старался восстановить имя и репутацию, наладить новые связи и закрепиться в обществе. Если он был достаточно умён, то понимал, что брак с известной маглорожденной в этом новом мире пойдёт ему на пользу. Гермиона осознавала, что они могли бы выступить идеальным примером, если бы только в их случае программа привела к успеху.

Но она не испытывала к нему ни капли симпатии и была уверена, что это взаимно.

Гермиона полагала, что траектория их дальнейших отношений донельзя предсказуема: они будут стараться найти общий язык, но продолжат срываться на ссоры; вероятно, несколько раз попробуют саботировать предписания Министерства, в итоге, конечно, выполнив все пункты, а по прошествии трёх лет разведутся.

Спокойно, как взрослые, ответственные и уравновешенные люди.

* * *

Конечно, их с Джинни домыслы и шутки пришлись не к месту.

Церемония была экстравагантной, но в ней не было ничего пугающего, или противного, или архаично неприятного.

Она действительно оказалась магической во всех смыслах этого слова. Но это был красивый и до ужаса романтичный ритуал, который затронул что-то в груди Гермионы.

Малфой выглядел отчуждённым и беспристрастным, его глаза заволокло туманной дымкой окклюменции, а голос был равнодушным и излишне официальным, когда он поприветствовал её.

Свою будущую жену.

Он вручил ей небольшой, но изысканный букет цветов.

— Они под стазисом, — коротко пояснил он. — Немного пошло, но такова традиция. Такой же вечный, каким задумывается наш брак.

Но в их случае через три года они смогут снять чары и дать цветам умереть.

Гермиона приняла букет, скупо улыбнувшись.

Они пропустили традиционный процесс ухаживаний, пренебрегли свиданиями, предварительными выходами в свет и псевдо романтичной перепиской.

Но за время брака они наверстают это всё с лихвой. Минимум семь встреч в месяц, двенадцать совместных ночей в год, жизнь под одной крышей, обязательный двухнедельный отпуск и список вопросов, которые они должны задать друг другу, чтобы сблизиться.

Им предстоял долгий путь.

А пока Гермиона застыла в незнакомом помещении Министерства с чудесным букетом в руках, размышляя, как она пришла в эту точку своей жизни.

Они были только вдвоём, и без чужих взглядов Гермиона чувствовала себя свободнее и раскованнее. Без наблюдателей можно было притворяться, что всё это — фальшь и подделка. Искусно поставленный спектакль, в котором они с Драко Малфоем сыграют главные роли, а затем разойдутся, не дожидаясь оваций.

Но отсутствие разнообразия лиц также мешало Гермионе отвлечься от своего спутника.

Она пыталась сосредоточиться на букете, изучала изящные линии цветков, сочетание оттенков и тонов, но всё же Малфой притягивал взгляд.

На его мантии не было ни единой складки, волосы были уложены в нарочито небрежной причёске, а выражение лица оставалось закрытым, совсем не таким, как было в школе, когда он оказывался подвластен эмоциям юности.

Жизнь научила его скрываться.

И это её будущий муж — человек, который кажется холодным, но точно способен сорваться. Человек, нацеленный на собственную выгоду и обладающий воззрениями, с которыми Гермиона вряд ли сможет когда-либо примириться.

Она вздрогнула от этой мысли.

И ровно в этот момент сотрудник Министерства наконец пригласил их приблизиться.

Гермиона была без понятия, чего ожидать. Когда она поделилась этим с Малфоем до церемонии, он ответил, что это нормально чего-то не знать. И добавил, что в её случае это будет даже полезно.

Он насмехался над ней, но Гермионе было не привыкать.

— Оставьте букет здесь и приготовьте свои палочки.

Гермиона аккуратно положила цветы на высокий постамент, украдкой вытерла влажные ладони о юбку и достала палочку. Они с Малфоем заняли свои места напротив друг друга, и сотрудник Министерства начал свою речь.

— Сегодня мы собрались здесь…

Гермиона понимала, что обряд свяжет их с Малфоем на более серьёзном уровне, чем простые бумажки с подписями. Но она не боялась и не переживала, ведь все вокруг проходили через это, а свадебная магия всё же была светлой по своей природе.

Близкой к магии любви.

— …Прежде чем мы начнём, я должен спросить…

Конечно, она испытывала толику неуверенности. У неё отобрали право на протест, но всё же Гермиона могла сомневаться и опасаться; могла прогонять в голове многочисленные варианты развития событий. Она не представляла, какие эмоции будут сопровождать их брак. Презрение, отчаяние, равнодушие?

Будут ли они вообще взаимодействовать сверх предписанного Министерством?

— …Мистер Малфой?..

Опомнившись, Гермиона взглянула на Драко. Он пристально смотрел на неё; казалось, в его светло-сером взгляде было какое-то послание или сигнал.

— Да.

Голос был тихим, но глубоким и уверенным. Гермиона глубоко вздохнула, завороженно глядя ему в глаза.

— …Согласны ли вы, мисс Грейнджер?..

— Да.

Нет, она не была согласна и так бы и сказала, если бы у неё спросили по-настоящему, но Министерство загнало их в ловушку, поймало в сети, свитые из благих намерений и здравых суждений, но всё равно ограничивающие и стискивающие, как капкан.

Чиновник, священник или судья — Гермиона не была уверена, кем он являлся, — продолжал свою речь. Его слова проносились в голове обрывками, Гермиона не была способна сосредоточиться и запомнить детали того договора, на который подписывалась.

Руки снова стали нестерпимо влажными.

Что-то про нерушимую связь, магическое сплетение, объединение двух сильных домов, потенциал обогащения мира, потомство…

Потомство.

Гермиона так и не отводила взгляда от Малфоя. Его ровная спина и расправленные плечи — нечто постоянное в этом мире, что приносило ей спокойствие.

По крайней мере, до того момента, как он медленно опустился перед ней на колени. Гермиона почувствовала, как внутренности сжались и дыхание на мгновение спёрло.

— Ваши руки, — деловым тоном проговорил волшебник, венчающий их, и Гермиона вздрогнула, искоса глянув на него.

Она знала, что была рассеянна, но в конце концов никто не мог её в этом винить.

Волшебник окинул её нетерпеливым взглядом, и Гермиона опять посмотрела на Малфоя.

Он в самом деле стоял перед ней на коленях — прямо в своей идеальной мантии и с таким видом, будто всё происходящее было частью его обычного вторника. Лишь глаза были сужены в неодобрении, словно он порицал Гермиону за невнимательность.

Моргнув, она заметила, что он протягивал ей ладонь, в то время, как вторая его рука была опущена, но продолжала держать палочку.

Спохватившись, Гермиона дотронулась до его руки, ощутив пальцами тепло и мягкость его кожи — неожиданно.

Почти волнующе.

Она покрепче сжала губы и вздёрнула подбородок. В глазах Малфоя промелькнуло нечто, похожее на удовлетворение.

— Прежде чем мы перейдём к клятве, я наложу необходимые заклинания, — деловито произнёс волшебник и взмахнул палочкой. Сноп искр опустился на их сцепленные ладони и обвил, распространился по запястьям и предплечьям. — Теперь повторяйте за мной.

Все звуки вдруг показались далёкими, а внимание Гермионы было сосредоточено на тяжёлом взгляде серых глаз и на контрастно нежном прикосновении. Магия слегка щекотала, словно напоминая о себе.

— Я буду с тобой, пока судьба позволит.

— Я буду с тобой, пока судьба позволит.

Их голоса вторили голосу чиновника. Гермиона чётко, звонко выговаривала каждую букву, но не до конца отдавала отчёт о смысле клятвы.

— В горе и радости, в болезни и здравии. Я буду доверять и доверяться. Буду беречь тебя и наш союз.

Переведя дыхание, Малфой прикусил губу; она заалела, налившись кровью. Гермиона мгновение смотрела на его рот, говоривший ей те самые слова, обещавший верность, заботу и…

Качнув головой, она отогнала наваждение.

— Я буду твоим надёжным щитом, твоим оплотом стабильности, спокойствия и безопасности.

С каждым словом волшебное свечение разрасталось, цвета и блеск становились ярче; магия напитывалась и крепла.

— Теперь только вы, мистер Малфой. Я буду твоей опорой.

Всего на долю секунды его хватка стала жёстче, и Гермиона вздрогнула. Она могла думать о чём угодно — но явно не так она представляла себе ритуал бракосочетания семьи Малфоев.

— Я буду твоей опорой.

Совсем не так.

— Ваша очередь, — чиновник кивнул ей, и Гермиона нервно сглотнула, повторяя за ним слова, которые отозвались в её душе.

— Я буду силой, которая толкает тебя вперёд и вверх.

Взгляд Малфоя потемнел. Ей было любопытно, о чём думал, но вместе с тем она страшилась этого знания.

— Теперь помогите ему встать, Гермиона.

Её имя.

Она пока не стала миссис Малфой, но и мисс Грейнджер больше не была.

Крепко сжав руку Драко, она потянула его на себя, и он поспешно встал, будто только и ждал этого движения. Один миг — и вот он снова возвышался над ней, его острый подбородок на уровне её лба, глаза наблюдали за ней с непередаваемым выражением.

— Клянусь.

— Клянусь, — выдохнула Гермиона. Голос Малфоя прозвучал одновременно с её.

— Осталось закрепить ваши клятвы. Я покажу вам заклинание, а вы повторите за мной по очереди. Сначала супруга, после — супруг.

Гермиона стиснула в руке древко, повторила движение палочки и произнесла заковыристую формулу заклинания. Она не сбилась, не ошиблась, не позволила голосу дрогнуть. Это был вызов — как и весь брак с Драко Малфоем, — но она приняла его с гордостью и смелостью.

Только вот последствия, вероятно, ещё догонят её.

Закончив, Гермиона гулко сглотнула и замерла, наблюдая, как Малфой проделывает то же самое. Впервые ей показалось, что он выглядит уставшим, изнурённым. Но он также справился с заклинанием без помарок, и в воздухе вокруг них разлилось сияние, ещё более яркое, пульсирующее разными цветами.

Магия вступила в свою силу, магия приняла их брак, магия озарила светом пространство и, вероятно, благословила их союз.

Напоследок чиновник вновь взмахнул палочкой, и Гермиона почувствовала, как по её телу пробежала дрожь.

— Это дополнительные чары, созданные для программы. Для контроля выполнения всех пунктов.

Дрожь стала ощутимее, но Гермиона мотнула головой и расправила плечи. Дело сделано, отступать было некуда.

Она глянула на Малфоя; он хмуро разглядывал собственное запястье, будто ощущал на нём незримые оковы. Поёжившись, Гермиона подумала о том, что оковы действительно опутали их обоих, хоть никто не был в силах увидеть их.

Чиновник прервал затянувшуюся тишину, прочистив горло, и особенно торжественным тоном объявил:

— На этом всё. Властью, данной мне Министерством, я объявляю вас мужем и женой перед лицом закона и магии. Можете поцеловать друг друга.

Гермиона вскинула лицо.

Она забыла об этой части.

В отличие от Драко. Он был бледнее, чем мгновением ранее, но казался решительным, когда шагнул к ней и, протянув руку, несильно сжал плечо Гермионы. Никогда раньше она не находилась к нему так близко и не была уверена, как приноровиться к разнице в росте.

Это была кульминация их спектакля перед единственным зрителем. Сотрудник Министерства потупил взгляд, давая им личное пространство. Это смутило и отвлекло Гермиону, и она даже не успела отреагировать, когда Драко наклонился и оставил целомудренный поцелуй в уголке её губ.

Быстро, невесомо, бездушно — брак был закреплён.

Говорят, мартовские свадьбы связывают с грядущим переломным моментом в жизни молодожёнов.

Однако Гермиона не почувствовала, что её жизнь претерпела значительные изменения.

Она продолжала обитать в своей квартире и заниматься привычной работой, разве что более активно, чем раньше. Она общалась с друзьями, сходила на несколько чужих свадеб, много времени проводила наедине с собой.

Но всё же они с Малфоем исправно выполняли минимальные требования закона.

В первые два месяца они пообедали вместе четырнадцать раз — щепетильное соблюдение условий Министерства. Ни одной лишней встречи и ни одного лишнего слова. Малфой был замкнутым и задумчивым, пожалуй, даже чересчур. Он не задирал её, не издевался и не грубил. Он соглашался на те время и место, которые она предлагала, но ни разу не дал ей заплатить — и Гермиона уступала.

Было невероятно глупо спорить с Драко Малфоем из-за денег.

Было глупо спорить с ним из-за любых вещей, но всё же иногда Гермиона ощущала дискомфорт от равнодушия, которое пронизывало их взаимодействие. Это лучше ненависти и неприятия, убеждала она себя и сдерживала провокации, хоть и пыталась время от времени завязать дискуссию.

Но Малфой всегда отвечал так, словно тщательно подбирал слова. Возникало впечатление, что он прочертил границы и не был намерен их переступать. Он возвёл и удерживал прочные стены. И хоть это было ожидаемо, крошечные ростки разочарования мгновенно пустили свои корни в её груди.

Могла бы маленькая Гермиона вообразить, что её брак станет деловым соглашением?

Она получила принца, статного, воспитанного, интеллигентного, но закованного в клетку обязательств и векового наследия. Принца, который поклялся, что будет её опорой.

И она — было ли это ошибкой? Недоразумением? Заблуждением? — поклялась в ответ.

Но дело в том, что Гермиона не была принцессой.

И пусть начало было положено, и в их отношениях установили хрупкое и ценное равновесие, ей ещё только предстояло приспособиться и научиться существовать в новом мире и в новой роли.

* * *

— Хочешь пообедать в волшебном месте сегодня?

Как обычно он встретил её в заранее обговорённой точке и кивнул вместо приветствия. Иногда Гермионе казалось, что после заключения брака, Малфой не знал, как к ней обращаться. У него, вероятно, язык не поворачивался назвать её по имени и тем более использовать свою же фамилию.

Миссис Малфой.

Некоторые коллеги, партнёры, новые знакомые называли её так. Это было… странно. Но она смогла — с трудом, со скрипом — привыкнуть.

— Мне всё равно.

Гермиона покосилась на него. Драко и не взглянул на неё, продолжая идти по улице. Он был близко, но не допускал даже случайного прикосновения.

Его тёмное пальто делало плечи визуально шире, а контраст с волосами заставлял прохожих невольно обращать на него взгляды. Впрочем, он явно привык к вниманию.

Поджав губы, Гермиона отвернулась и уставилась перед собой.

Малфой никогда не спрашивал, как прошёл её день, и не интересовался её делами. Максимум — отпускал редкие комментарии по поводу тех или иных её исследованиях, о которых читал в газетах.

Что ж.

По крайней мере он был из тех, кто понимал, над чем она работала.

Они шли к небольшому магловскому заведению, которое Гермиона сочла безопасным для встреч с ним. Им нужно было проводить время вместе — дурацкие министерские чары обеспечивали выполнение всех пунктов. Но они не хотели вызывать общественный резонанс и блистать на передовицах. Поставить очередную галочку с помощью короткой встречи — вот какова их цель.

— Я не бронировала столик, — спустя десяток шагов Гермиона, сама не зная почему, предприняла ещё одну попытку. — Мы можем изменить…

Но Малфой был неумолим:

— Мне всё равно.

Оставшийся путь прошёл в молчании.

* * *

Второго мая в годовщину войны Гермиона не стала изменять своим привычкам.

С утра — тёплое солнце лениво скользило по небосводу — она встретилась на площади Гриммо с Гарри и Джинни, дождалась Невилла и Луну и Рона с Парвати. Последняя стала дополнением к компании, которое организовал Закон.

Рон был смущён, но заинтригован, когда увидел имя своей пары. Они редко общались с сёстрами Патил все эти годы, но всё же это был знакомый человек.

Свой.

Они также сыграли свадьбу в марте, но гораздо лучше соответствовали приметам и традициям, быстро съехались и по-настоящему пытались найти общий язык, а их динамика кардинально отличалась от той, что установилась у Гермионы с Малфоем.

Но и ситуации были разные. Очевидная истина, о которой Гермиона предпочитала не думать слишком уж много.

Она обняла всех по очереди; они обменялись печальными улыбками. Это было празднование победы и почитание погибших одновременно — сложно делать вид, что повод был радостный.

Никто не спросил, где её супруг, не назвал её новой фамилией, не взглянул на палец без кольца. Все успешно притворялись, что ничего не изменилось, и в этот день Гермиона была благодарна такому стечению обстоятельств.

Только позже на мероприятии в Хогвартсе она поймала себя на том, что сутулила плечи и опускала голову, когда чувствовала чужие взгляды.

Косые, заинтересованные, нетерпеливые, многозначительные взгляды.

* * *

Спустя ещё месяц и три дня Гермиона разложила перед собой пергамент и, постукивая кончиком пера по столешнице, долго смотрела на него. Размышляла. Просчитывала. Принимала решение.

«С днём рождения, — наконец вывела она и, подумав одно мгновение, добавила: — Я не уверена, могу ли вообще пожелать что-то значимое, но я поздравляю тебя».

Затем, поджав губы, она перечитала написанное трижды. Ничего сложного или особенного, но сомнения затопили её, и Гермиона не была в состоянии их развеять.

Она могла бы вообще ничего не отправлять, попросту проигнорировав повод.

Могла бы прожить этот день как любой другой.

Могла бы быть не инициатором, а ведомой.

Или всё же не могла. Это противоречило её сути. Гермиона искренне хотела попытаться сделать хоть что-то — не ради цели закона, Мерлин, конечно нет, а просто ради того, чтобы существовать три года в комфортной, дружелюбной обстановке.

Цокнув языком, Гермиона покачала головой. Она придумывала проблему там, где её не было. Она закатила глаза, а после кинула ещё один критический взгляд на записку. Её почерк был аккуратным, но не утончённым, не каллиграфическим.

Ну и пусть. Почему её вообще заботило это?

Она торопливо призвала сову.

Но прежде чем свернуть и прикрепить пергамент, Гермиона всё же оторвала свою жалкую приписку. Три слова — достаточно было и этого.

* * *

В качестве ответа Малфой на следующий день прислал ей столь же короткое письмо.

«Мы обязаны прожить вместе два с половиной года. Тебе следует переехать в поместье».

Он также оставил постскриптум. Гермиона цокнула языком, прочитав:

«Ты всё ещё можешь передумать».

Они уже обсуждали эту тему во время предсвадебных переговоров, подробно и кропотливо. Малфой явно обозначил свой приоритет — жизнь в уилтширском поместье — но дал ей выбор. Не ставил ультиматумов. Был удивительно сговорчивым для хитрого и эгоистичного змея.

Он предоставил варианты — возмутительную папку с перечнем имущества Малфоев, которое теперь, после свадьбы, было ведь и её имуществом тоже. Пока что Гермиона не думала об этом и игнорировала регулярные письма из Гринготтса. За ней осталось закреплено её личное хранилище, спасибо большое, и она была достаточно независима (и горда, и смущена), чтобы продолжать пользоваться им.

Однако место жительства пришлось выбрать.

Гермиона слышала, что кто-то, попытавшись обмануть чары, буквально проснулся в одной кровати со своей парой, совсем того не ожидая. Она не хотела таких сюрпризов. Она не хотела никаких сюрпризов, связанных с Драко Малфоем.

К тому же Гермиона не боялась дурацкого дома.

«Я перееду в Малфой-мэнор».

Она отправила записку быстрее, чем успела сообразить, что по привычке подписалась «ГГ».

* * *

В этом утомительном процессе вместо сути Гермиона сконцентрировалась на деталях — простой и действенный способ отвлечь собственный разум от анализа.

В конце концов у неё было меньше двух недель на сборы.

Во время очередного совместного обеда Малфой выдвинул предложение: Гермиона составит ему компанию на балу в честь дня летнего солнцестояния, который устраивает его мать, и после останется в поместье.

Стоило ли ей воспротивиться? Заставить всё переиграть? Гермиона упустила эту возможность, сражаясь лишь по мелочам.

Двадцать первое подходит, и она будет на балу. Кто приглашён? Какова программа? Дресс-код?

Она, конечно, хочет обсудить детали переезда.

У неё будут личные комнаты: спальня, кабинет, гостиная, чтобы принимать гостей, — ладно, это её устраивает. Само собой Гермиона ожидала, что площадь этих покоев окажется больше, чем у её квартиры. Излишество, но приятное. Она не собиралась отказываться, не от этой части.

Эльфы помогут ей упаковать и перевезти вещи — вот это нет, спасибо, она справится сама, ей нужен только доступ в камин.

Это глупо? Что ж, она не спрашивала его мнения, так что Малфой мог бы оставить его при себе.

Он откроет камин в двенадцать? И снова спасибо, но это рабочий день, и Гермиона освободится к пяти. Да, у неё хватит времени собраться к балу. И да, она будет выглядеть прилично, Мерлин, Малфой!

Его ухмылка была раздражающей, но вообще-то малость более приятной, чем ледяное равнодушие, сквозившее в их остальных разговорах.

Он предложил ей выбрать расцветку их нарядов, они ведь должны выступить как пара. О, Гермиона точно не планировала надевать зелёное.

Его ухмылка дрогнула.

И это тоже было удовлетворительно.

* * *

Гермиона не знала, чего ожидала от праздника, устроенного Нарциссой Малфой.

Всего и сразу?

Пространство оказалось совсем не таким, как она помнила. Она не ощущала враждебности, которую ожидала. Воздух был заполнен незнакомой сильной магией, а также тёплым светом, в воздухе мерцали парящие свечи, и иллюзорное пламя отбрасывало отблески на стены и отражалось глянцевой поверхности пола. Малфой-мэнор был в огне, а всё вокруг было оформлено луговыми цветами и папоротником; Гермиона знала, что в конце вечера он должен был расцвести, ознаменовав торжество силы, плодородия и гармонии.

Украшения были простыми и яркими — и одновременно поражающими воображение.

Гермиона не смогла удержать удивлённого вздоха и не пыталась скрыть восхищённые взгляды, пока шла по коридору вместе с Малфоем.

— Это светский праздник, но моя мать отдаёт дань некоторым традициям, — пробормотал он, и Гермиона понимающе кивнула.

Он всё-таки вынудил её принять помощь эльфов. Они были на грани опоздания, а Драко очевидно не мог этого допустить. Гермиона пошла навстречу. Она не видела Нарциссу Малфой — свою свекровь, кто мог в это поверить, — несколько лет и не знала, чего ожидать, но решила быть вежливой и отстранённой, дружелюбной, но не отчаянной.

Ей не нужно было пытаться заслужить её одобрение. Но она могла предпринять попытку установить мир.

Гермиона расправила плечи, ступая по сверкающему мраморному полу своего временного дома.

Конечно, она воспринимала происходящее как хитрую задачку: научиться двигаться, говорить и вообще вести себя подстать статусу. Притворство? Возможно. Однако полезное. Гермиона не была наивна: она могла получить многое от этого союза; высокомерные снобы велись и становились сговорчивее, и одно только новое имя открывало некоторые двери.

Ей нужно было этим воспользоваться.

Но Гермиона пока не знала, как соблюсти баланс, чтобы не чувствовать себя дорогой игрушкой, выставленной на всеобщее обозрение.

Около бального зала Малфой пропустил её вперёд; гости пока не начали собираться, а Нарцисса была там в красивой мантии глубокого зелёного цвета, раздавая последние указания эльфам. Они зачаровывали цветущие гирлянды и венки, распыляли в воздухе благовония, подвешивали под потолком ещё больше свечей. Всё выглядело и ощущалось так, будто было потрачено много усилий — и совершенно не зря.

Гермиона слегка улыбнулась.

Нарцисса обернулась, когда заметила их, и её лицо приобрело странное, непривычное выражение. Оно потеплело. Губы расслабились, а взгляд, скользнувший по фигуре Гермионы, казалось, был одобрительным.

Гермиона была одета в платье бордового цвета с коричневым оттенком скромного, неброского покроя. Но оно однозначно шло ей, а эльфы потрудились над волосами, и она чувствовала себя уверенно.

— Мама.

Драко ступил вперёд, и Нарцисса поцеловала его в щёку, придержав за руку.

Гермиона неуклюже переуступила с ноги на ногу, стараясь удерживать голову высоко поднятой.

— Драко, дорогой, как хорошо, что вы здесь, я надеялась, что вы будете встречать гостей вместе со мной. — Было ясно, что каждое слово тщательно выверено, но тон казался самую малость возбуждённым. — Гермиона, ты прекрасно выглядишь.

— Миссис Малфой. Спасибо.

Она еле удержалась от того, чтобы сделать подобие реверанса. И судя по виду Драко, он ожидал чего-то такого; смех мелькнул в его глазах, но быстро исчез.

— О, пожалуйста, зови меня Нарциссой. Я рада, что ты смогла быть здесь сегодня, и Драко упоминал, что твои вещи доставили…

Это произошло незаметно: вот Гермиона неловко стоит посреди бального зала Малфой-мэнора, пребывая в растерянности и готовясь к худшему, а вот она уже идёт под руку с Нарциссой Малфой, которая описывает ей закуски и демонстрирует украшения, нахваливая домовых эльфов.

Драко остался позади.

Оказавшись практически в противоположной части зала, Гермиона кинула на него смущённый взгляд, и это, конечно, не укрылось от внимания Нарциссы.

— Я рада провести празднование Литы в этом доме напоследок, — сдержанно произнесла она. — И благодарна вам обоим за эту возможность.

Мозгу Гермионы потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать услышанное. Моргнув, она уставилась на Нарциссу. Та обернулась с доброжелательней улыбкой.

О, она ждала ответа.

— Это ваш дом больше, чем мой, — неловко пробормотала Гермиона.

Брови Нарциссы приподнялись — признак удивления, но она быстро справилась с собой и лишь едва заметно наклонила голову к плечу.

— Вообще-то… Драко ничего не сказал, да? — Её взгляд скользнул в его сторону, и она поджала губы, прежде чем снова посмотреть на Гермиону и одарить её очередной улыбкой. — Завтра порт-ключ перенесёт меня в наше французское поместье. Малфой-мэнор — это дом главы рода и его семьи.

Гермиона не смогла притвориться, что эта информация была незначительной. Она не ожидала такого — вот и не желанные малфоевские сюрпризы.

— Ох.

Нарцисса, не скрываясь, внимательно наблюдала за выражением её лица. Её взгляд и улыбка были ласковыми, но с некоторой остротой, будто она знала нечто такое, о чём не догадывалась Гермиона, и это забавляло её.

Нарцисса протянула руку, взяв её за плечо, — слишком доверительный жест — и вкрадчиво проговорила:

— Я надеюсь, что вы сочтёте время здесь приятным и плодотворным, Гермиона.

Это пожелание странно напоминало благословение.

Гермиона не смогла придумать ответа лучше, чем неразборчивая благодарность, но от дальнейшего обмена любезностями её спасли часы, пробившие семь вечера.

Пора было встречать гостей.

* * *

Праздник слился в череду событий, ярких пятен, вспышек пламени и одинаковых разговоров с разными людьми.

Гермиона станцевала с Драко Малфоем свой первый танец: они держались на почтительном расстоянии, ни разу не взглянули друг другу в глаза, и хоть их движения были стройными, во взаимодействии не чувствовалось лёгкости.

Его тяжёлая рука на её талии, её пальцы, вцепившиеся в его плечо, их сомкнутые ладони — первое прикосновение со дня свадьбы.

— Ты не говорил, что твоя мать уезжает, — шепнула Гермиона.

— Ты не спрашивала, — ответил Драко, едва ли открыв рот.

Когда музыка кончилась, они разошлись и Гермиона упустила Малфоя из виду. Гарри пригласил её на танец, затем Рон, а после Невилл. Шаги, хаотичные объятия и музыка в конце концов соединили их с Джинни, Парвати и Полумной. Они все неловко похвалили украшения и закуски, словно Гермиона имела к этому хотя бы малейшее отношение, но после их разговор перетёк в другое русло. Они держались все вместе — герои, которые могли бы быть королями этого праздника, но не ощущали себя достаточно уверенно в доме, где когда-то обитал враг.

И вновь — Гермиона старалась об этом не думать. И у неё получилось.

Она отвлекалась и развлекалась, и неожиданностью праздника стало то, что ей было по-настоящему весело.

Второй неожиданностью оказался Теодор Нотт, который подошёл к ним вслед за своей женой, Падмой Патил. Падма изящно отбросила свои тёмные блестящие волосы за спину перед тем, как присоединиться к Парвати; они обнялись. Все наперебой начали приветствовать друг друга и обмениваться впечатлениями, а Гермиона не могла отвести взгляда от двух одинаковых сестёр и их кардинально разных мужей. Рон улыбался, светясь изнутри, шутил, болтал и перебивал, пока Нотт замер за плечом Падмы на удивительно малом расстоянии и молчал со строгим видом. Его лицо было бесстрастно, но расправленные плечи напряжены.

Гермиона поморщилась: удивительно похоже на её собственного супруга.

Будто услышав её мысли, Теодор вдруг развернулся. Быстрый взгляд в сторону Падмы — проверка, уточнение — и два шага к Гермионе.

— Миссис Малфой, — протянул он.

И Гермиона резко поняла: он мог оставаться сколь угодно невозмутимым, но его взгляд выдавал всё. Ей стало неуютно — Теодор Нотт казался безумным, но игривым. Его горящие глаза уставились на неё, словно пытались просканировать.

— Нотт, — она сдержанно кивнула.

Наверняка вышло нервно, но, к чёрту, её это не заботило, она пока только училась.

Теодор неестественно улыбнулся и отсалютовал ей бокалом.

— Прекрасный вечер.

Рука Гермионы дёрнулась в ответ.

Вежливость. Установление мира. Она должна была, она хотела тренироваться.

— Нарцисса постаралась.

— Не то слово. — Нотт наклонил голову в якобы доверительном жесте и, понизив голос, добавил: — Будет сложно превзойти её.

Гермиона с трудом сдержалась, чтобы не отшатнуться, и губы сжались, не допуская смешка. Её имя, её дом — предполагалось, что в следующий раз это будет её праздник. Она будет планировать, выбирать, договариваться, раздавать указания, а после лавировать среди гостей, жертвуя своё внимание, будто жалкие крохи. Улыбки, слова, взгляды.

Теодор Нотт не был глуп, скорее наоборот хитер и несколько причудлив. Он понимал, что не увидит Гермиону в роли хозяйки.

Она наконец справилась с собой и неопределённо пожала плечами, постаравшись скопировать его улыбку.

— Сложно, но не невозможно.

Нотт выдержал мгновение и кивнул, выглядя впечатлённым.

Затем он резко сменил тему.

— А где же твой муж?

И этим всё же выбил её из равновесия. Кашлянув, Гермиона пригубила шампанское — голова оставалась ясной, но нужен был градус веселья достаточный, чтобы вынести всё это.

— Мой… — В конце концов начала она и, снова сбившись, оглядела зал, выискивая светлую макушку. Безуспешно. Пришлось найти не Малфоя, а слова. — Мой супруг общается с гостями. В своём режиме.

Нотт фыркнул. Казалось, он уловил каждую заминку, каждый намёк на неуверенность в её тоне.

— Интересно.

Он оглядел Гермиону с ног до головы с любопытством и предвкушением. А затем наклонился и звонко стукнул свой бокал о её.

— Ну что ж, день был длинный, но ночь коротка, не так ли, Гермиона? — шепнул Нотт так, словно они были закадычными друзьями. — Воспользуюсь моментом и тоже пообщаюсь. Надеюсь, моя жена в безопасности в вашем обществе.

Он приподнял брови, хищно улыбнулся ей и направился прочь — а Гермиона махом осушила свой бокал, как только он отошёл достаточно далеко.

* * *

— День был длинный, но ночь коротка.

Малфой посмотрел на неё сверху вниз таким взглядом, будто она сказала глупость — но он покорно ожидал именно такого исхода.

Это злило.

— Самая короткая ночь в году.

Гермиона закатила глаза.

— И нам нужно провести вместе двенадцать. Можем начать сегодня.

Вот так, она сказала это прямо. По собственной воле. Ну, не совсем. Её заставили шампанское, огни, танцы, дурацкий закон и куда более дурацкий Теодор Нотт.

Малфой бесстыдно применил окклюменцию, и серые глаза потускнели, лицо окаменело, но кем она была, чтобы отчитывать его?

— Первая ночь на новом месте — и уже жаждешь моего общества?

— Нам нужны ночи в одном помещении. Мы даже не обязаны спать, не то что делить одну постель.

Гермиона расположила руки на бёдрах и вскинула подбородок, но Малфой выглядел так, словно этот грозный вид не производил на него никакого впечатления.

Они попрощались с гостями и Нарциссой, закончили представление, и публика осталась довольна. Причёска Гермионы помялась, и её ноги нещадно болели, но упорство — упрямство — было её неотъемлемой чертой, поэтому она не могла дать Драко Малфою спуску.

Министерская папка лежала в верхнем ящике её стола — нового стола в новой комнате. Гермиона не могла открыть её сама, ведь в ней были общие вопросы, общее дело. Каждой паре достался свой список; вопросы были разработаны специально для закона. Ещё одна ниточка между ними, ещё одно требование.

Конечно, Гермионе было любопытно, что придумало Министерства и способен ли диалог по их сценарию сдвинуть отношения из точки А — бывшие враги, противоположные по происхождению и взглядам, — в точку Б — любовники, готовы подарить миру дитя.

К тому же ей хотелось поставить очередную галочку.

— Мы можем провести время с толком, — сказала она строгим, неумолимым тоном.

Малфой тяжело вздохнул, прикрыв глаза.

* * *

Его покои также состояли из спальни, кабинета и просторной, тёмной, обжитой гостиной. В ней стояла пара диванов и несколько кресел, вдоль стен находились книжные шкафы, а по центру располагался низкий столик. Гермиона положила папку на него и села в кресло, наслаждаясь мягкостью и удобством.

Она устала и предпочла бы другое завершение дня, но отступать было некуда.

Малфой взял папку, раскрыл её — магия позволила — и пробежал глазами по содержимому.

Гермиона замерла в ожидании, когда он резко втянул воздух. Мгновение он сверлил взглядом вопросы, а затем обернулся, посмотрев так, словно она сама составила список и была виновата во всём происходящем.

— Что бы ты изменил в том, как тебя воспитывали? Какое твоё самое ужасное воспоминание? — зачитал Малфой, и его лицо дрогнуло, но он немедленно вернулся в объятия окклюменции. — Что это за вопросы?

Нервно сглотнув, Гермиона подавила несвоевременное желание рассмеяться.

— Это партия на весь этот год.

— Намекаешь, что дальше может быть хуже?

— Мы не обязаны отвечать на все сразу. — Она пожала плечами. — Давай договоримся: пять вопросов сейчас, а с оставшимися разберёмся когда-нибудь потом.

Малфой закатил глаза, а после снова глянул прямо на неё. Выражение его лица стало озлобленным, и по спине Гермионы пробежал холодок.

— Я могу рассказать про своё самое ужасное воспоминание. Я принял метку. Надо объяснять?

Гермиона поморщилась, но не дрогнула.

— Ты знаешь моё.

Помрачнев, он отвернулся, кинул папку обратно на стол и пробормотал:

— Прекрасное начало.

Гермиона размяла шею, прежде чем подняться с места. Она поняла: ей придётся приложить больше усилий. Как будто этому миру, этой магии недостаточно всего того, что она уже отдала. Она взяла папку и пальцем проследила каждый вопрос, внимательно вчитываясь и размышляя.

— Давай попробуем иначе, — она старалась, чтобы голос звучал непринуждённо. — Мы можем начать с этого. — Ноготь врезался в бумагу, словно Малфой мог увидеть, на что именно она показывает. — Он простой. Составьте три утверждения, верные для вас обоих.

— Мерлин, что за детский сад.

Она думала, что в течение всего разговора он будет привычно отстранённым, покрывшимся ледяной коркой окклюменции, но, вероятно, вечер слишком утомил его.

— Они должны помочь понять нам, что мы похожи, — пояснила она таким тоном, будто говорила с капризным ребёнком. — Я могу начать. Мы устали. У нас обоих был длинный день, и мы не очень-то счастливы заканчивать его так.

Малфой издал неразборчивый звук и опустился в кресло напротив. Он закинул ногу на ногу и поднял руку, показательно загнув один палец.

Гермиона продолжила:

— Мы одинаково недовольны происходящим.

Он фыркнул:

— Это бессмысленное утверждение.

— Нет. Я знаю, что Рон вообще-то воодушевлен, Майкл Корнер бесится, а Нотт и Падма выглядят безразлично.

Усмехнувшись, Малфой покачал головой, но не стал с ней спорить. Гермиона воинственно дёрнула подбородком: если ему есть, что сказать, пусть выкладывает. Но он лишь загнул второй палец.

Гермиона задумчиво изучила его вытянутую руку.

— Я полагаю, что мы оба скрываем свои левые предплечья.

Он раздражённо уставился на неё снизу вверх — Гермиона так и не села, — и желваки на его челюсти напряглись. Его рука дрогнула, но Малфой быстро справился с собой и продемонстрировал ей три пальца с таким видом, будто это была его личная победа.

— Прекрасно, согласен, — отрезал он. — Можем продолжить?

Гермиона с вызовом приподняла брови:

— Ты тоже должен назвать три вещи. Эти были мои.

— Мы в браке. Думал, у нас всё общее.

Она цокнула.

— Выкладывай.

Гермиона дала себе волю и совсем не аристократически плюхнулась в кресло; платье взметнулось, обнажив часть бедра, а волосы распушились ещё больше. Ей было плевать. Она могла тренироваться на людях, но перед Малфоем ей не нужно было притворяться кем-то другим.

Он знал, кого получил в супруги.

Малфой облизнул губы и, не сводя с неё горящего взгляда, быстро проговорил:

— Мы оба ценим свою свободу, ненавидим войну, и мы единственные люди во всём Хогвартсе, кому пришло в голову читать учебник по трансфигурации пятнадцатого века.

Моргнув от удивления и внезапности, Гермиона не справилась с порывом и усмехнулась:

— Серьёзно?

— В библиотечном бланке были только наши имена.

Напряжение, звенящее в воздухе, слегка ослабло. Гермиона откинула голову на спинку кресла и уставилась в потолок, прервав зрительный контракт со своим супругом. Два вопроса. Да уж. Они были в ударе.

Следующий был простым, безобидным.

— Когда последний раз ты пела?

Гермиона потёрла пальцами виски, заправила волосы за уши и сложила руки в замок, расположив их на животе. Она всерьёз задумалась над вопросом.

— Попытка разрядить обстановку?

— Видимо, — пробормотал Малфой.

— У маглов есть такие переносные музыкальные проигрыватели, и с помощью специальных устройств звук идёт прямо в уши, только для тебя. Я слушаю так музыку во время прогулки и иногда ловлю себя на том, что немного подпеваю. Это считается?

— Ты ходишь по улицам и поёшь вслух?

Гермиона нахмурилась. Малфой правда не понимал или издевался? Она искоса глянула на него, но само собой ничего не различила по этому каменному лицу.

— Прохожие едва ли слышат меня.

— Как скажешь.

Она сверкнула глазами в его сторону.

— Что насчёт тебя?

— Я пел с однокурсниками в Хогвартсе, — коротко сказал Малфой; его тон не предполагал продолжения.

Гермиона непонимающе хмыкнула, но услужливая память мгновенно подбросила мелодию и отрывки текста. «Рональд Уизли — наш король». Пожалуй, она просто засчитает этот ответ и не станет развивать тему.

Склонившись к папке, Гермиона прочла следующий вопрос:

— Назовите по одному качеству, которое вам нравится друг в друге.

Малфой двумя пальцами сжал переносицу и пробормотал:

— А ведь мы могли бы пойти спать.

— Это было бы слишком просто, — парировала Гермиона. — Мой ответ: ты умеешь вести себя в обществе.

Он хмыкнул — не то чтобы она произнесла что-то смешное — и протянул:

— Могу сказать то же самое о тебе.

— Нельзя повторяться.

Его светлые брови приподнялись, а глаза сузились. Он несколько секунд пронзал её взглядом.

— Хорошо. Это всё равно была ложь. — Гермиона возмущённо задохнулась, но он не дал ей вставить ни слова. — Ты умная, Грейнджер. Иногда это раздражает, иногда пугает, но ты объективно умнее большинства людей, которых я знаю.

Она была уверена: он и не заметил, как легко её фамилия проскользнула в его словах. Услышать её было приятно — Гермиона скучала по своему имени, по себе самой. К тому же в этот раз Малфой не использовал привычную насмешливую или недоброжелательную интонацию. Он просто обратился прямо к ней, подчёркивая своё невероятное заявление.

— Ладно, — ответила Гермиона.

Было бы странно благодарить его за то, что звучало как факт, а не комплимент.

Малфой усмехнулся краем рта. Посчитал ли он её грубой? Пожалуй, Гермионе было всё равно. Она хотела закончить и, возможно, всё-таки поспать, а после, через день или два, выделить время, чтобы обдумать всё произошедшее.

— Последний на сегодня, — энергично заявила она, уткнувшись в список вопросов. Но она не торопилась озвучить увиденное. Глаза трижды пробежали по строчкам, живот скрутило, и, кажется, шампанское окончательно выветрилось. Гермиона поёрзала и наконец прочла: — Что о тебе должен знать человек, с которым ты будешь по-настоящему близок?

Она робко подняла глаза, встретив взгляд Малфоя.

— Я предан своей семье, — ответил он без малейшего колебания.

Ей на ум пришло множество вещей. Она могла бы обмануть (гипотетически, скорее всего чары обязывали говорить только правду), могла бы озвучить любую мелочь, деталь, которая не даст Малфою никакой новой — важной — информации. Но слова вырвались сами по себе:

— Я вспыльчивая.

Впитав услышанное, он прищурился и откинулся в кресле, руки обессиленно повисли, а всё тело расслабилось.

— Это не новость, — сказал Малфой без ожидаемой язвительности и добавил: — И всё же кому-то в Министерстве пришло в голову, что я смогу справиться с тобой.

Вопросы не сработали.

Супруги не стали проводить больше времени вместе, а размеры поместья позволяли им не пересекаться целыми днями.

Гермиону очевидно это устраивало. Она жила в доме Драко Малфоя, все ещё не считая его своим. Но она втягивалась.

Лето в Малфой-мэноре оказалось изумительным временем. За большими окнами солнце путалось в листве, небо блестело синевой, благоухающие сады манили свежестью. Воздух в доме вибрировал от магии, и волшебство искрами сверкало на кончиках пальцев; это было совсем не похоже на её прежнюю жизнь.

Ей не было комфортно в полной мере, но Гермиона нашла свои преимущества.

Пространство — простор — и природа цепляли. Она проводила на улице больше времени, чем привыкла, а её комнаты были невероятно комфортными. Домовики, как бы Гермиона ни сопротивлялись, также облегчали жизнь, хоть она и отказывалась от львиной доли их помощи.

Ну и конечно, вечера она проводила в библиотеке. Но не только за чтением; зачастую Гермиона обнаруживала себя в очередном диалоге с бабушкой Драко — единственный портрет, с которым она разговаривала.

Это была праздная жизнь, хоть временами она и казалась искусственной. К тому же Малфой продолжал вести себя как манекен. Кукла, которой не добавили агрессии, нетерпимости, обидчивости. Только щепотку язвительности.

К которой Гермиона тоже смогла привыкнуть.

Она поддалась течению времени и не заметила, как лето растаяло, а осень вступила в свои права, позолотив верхушки деревьев.

Но практически в середине сентября, накануне своего дня рождения, Гермионе пришлось очнуться.

* * *

Портреты важно помалкивали в своих рамах, пока Гермиона шла мимо них.

Она отсчитывала собственные шаги, стараясь успокоиться и найти слова. Коридор был длинный, но дело такого масштаба требовало больше времени, которое она однако не приберегла. Гермиона затянула. Ей стоило разобраться с этим раньше, придумать стратегию, составить ступенчатый план. Но жизнь была устроена иначе. Гермиона постепенно училась принимать тот факт, что из десяти дел она успешно выполняла девять, а одно постоянно откладывалось в долгий ящик. Возможно, у неё были проблемы с приоритетами. Возможно, было виновато время — ограниченное и нерастяжимое.

Либо же это были оправдания, которые она находила из слабости?

Наконец Гермиона подняла руку и постучала; дверь малфоевских покоев была тёмной.

— Войдите, — раздался спокойный голос.

Она вошла.

Малфой находился в кабинете сбоку от гостиной, дверь туда была открыта, и Гермиона быстро оказалась внутри. Он сидел за столом и привычно кивнул, увидев её.

— Малфой.

Ещё один кивок. О, он всё же отказывался обращаться к ней. Конечно.

— Я не займу много твоего времени. У меня есть вопрос.

Вообще-то, у неё была просьба, но Гермиона не собиралась сразу давать ему козырь в руки.

Она и представить не могла, какова будет его реакция.

Он указал на кресло по другую сторону от стола и махнул рукой, словно позволяя ей продолжать.

Гермиона села и глубоко вздохнула.

— Через неделю у меня день рождения, и я буду ужинать у родителей. Ты сможешь присоединиться ко мне?

Безобидная маленькая просьба — у Гермионы всё внутри сжалось.

Однако ответ был слишком быстрым.

— Хорошо.

Малфой приподнял брови и, широко расставив пальцы, упёрся подушечками в столешницу; его интонация была вопросительной.

— Они хотят познакомиться с тобой, — коротко сказала Гермиона.

Она поёрзала в кресле, неловко устроила руки на подлокотниках.

— Понимаю.

Он, вероятно, ничего не понимал.

Гермиона вздохнула. Она любила давать объяснения, но этот раз был, скорее, исключением из правила.

— Мои родители знают, что мы поженились; я сказала им. У нас не самые лучшие отношения, так что они не удивились, что я не представила тебя раньше, но теперь… — Теперь у Гермионы была проблема. — Теперь они хотят познакомиться с тобой, и кажется логичным сделать это именно в день рождения. Я ведь хочу разделить свой праздник с самыми близкими людьми.

Малфой сглотнул, его руки дрогнули.

— Близкими людьми?

— Я не сказала им про закон и не собираюсь говорить. Поэтому мог бы ты…

— Обмануть их?

— Притвориться. Подыграть мне.

Гермиона так рьяно старалась удержать спину прямой, что вокруг лопаток чувствовалось неестественное напряжение. Она планировала ввести собственных родителей в заблуждение, заручившись поддержкой Малфоя. Что-то ней не так?

— Их мнение о магическом мире и так… — начала она, оправдываясь лишь самую малость, — не самое лучшее. Всё, что они слышат о мироустройстве и порядках, не кажется им особенно прогрессивным. К тому же, ну, война.

Она неловко развела руками.

Малфой хмыкнул:

— Волшебная война с могущественным тёмным волшебником, решаюшую роль в которой играли подростки? Неужели они не были впечатлены твоими геройствами?

Приняв беспечный вид, Гермиона подняла и тут же опустила левое плечо. Якобы небрежно, но на самом деле выверено.

— О, они были впечатлены. — Многозначительная пауза. — Когда всё вспомнили.

Малфой уставился на неё.

Они молчали пару мгновений.

— Ты собираешься как-то пояснить? — наконец спросил он и, откинувшись в кресле, скрестил руки на груди.

— Я хотела, что они уехали, но они не собирались делать это без меня. Мне нужно было, чтобы они оказались в безопасности. Я изменила их воспоминания и отправила в Австралию. Конец истории.

Он кивнул и не задал больше никаких вопросов. Гермиона оценила это.

— Ужин в семь, — как ни в чём ни бывало продолжила она. — Мы аппарируем прямо к дому и не пробудем там больше двух часов. Я сказала маме, что ты подготовил для меня сюрприз и нам нужно будет уйти.

— Сюрприз?

— Ты забронировал ночь в Британском музее.

— Я сделал что?

Малфой моргнул и нахмурился, казалось, несколько настороженно, а может, поражённо.

— Ты богат и без ума от меня. Не думай об этом. — Гермиона вновь ощутила накатывающее нервное раздражение. — Если они спросят, ты просто скажешь «ну вы же знаете Гермиону» и многозначительно ухмыльнёшься, не мне тебя учить. Они не станут приставать с вопросами.

Она отвела взгляд, осматривая кабинет. За спиной Малфоя было окно, по обе стороны от которого стояли высокие шкафы, заполненные книгами и артефактами. Гермиона изучала их очертания: что-то было знакомо, что-то она видела впервые. Зудящее желание поменять тему и расспросить об этих предметах пронзило её, но она справилась с собой и снова взглянула на Малфоя.

Он прочистил горло.

— Что мне надеть?

Она моргнула; ей потребовалось мгновение, чтобы осознать вопрос.

— О, ну ты… Подойдёт что угодно из твоей обычной… То есть если бы ты мог подобрать что-то, допустим, магловского фасона…

— Хорошо, — он спокойно оборвал её лепет.

Гермиона неловко улыбнулась.

— Хорошо, — повторила она и, встрепенувшись, добавила: — Тебе не нужно наряжаться или вести себя как-то по-особенному. Просто… они должны поверить. Я не хочу объяснять им смысл этого закона и почему я вообще согласилась на подобное.

Малфой коротко кивнул — Гермиона почувствовала, как наконец смогла расслабить спину, а эти безумные давление, напряжение отступили, дышать стало легче, — и окинул её долгим внимательным взглядом.

— Кстати, почему?

— Что?

Малфой сменил позу: приподняв одну руку, он потёр подбородок. Его язык мелькнул между губ; Драко облизнулся и слегка прищурился, будто примериваясь. Казалось, на какой-то миг он был готов отступить, но всё же медленно и аккуратно развил свою мысль:

— Почему ты не возражаешь? Почему не задаёшь вопросы и не борешься против закона? Я думал, что ты возглавишь сопротивление.

Гермиона вспыхнула.

Сопротивление? О, она могла бы собрать армию — ей не впервой, — вести людей за собой, отстаивать какие-то принципы, бороться, бороться, бороться… И героически — глупо — броситься на амбразуру.

— Я задавала вопросы, — тихо, чтобы скрыть неожиданную обиду в голосе, пробормотала Гермиона.

— И ответы тебя устроили настолько, чтобы сда…

— Я не говорила, что меня всё устраивает, — быстро перебила она его. — Я просто понимаю.

Она сделала тяжёлый, словно вымученный вздох. В конце концов, он был её супругом — ему Гермиона могла попробовать объяснить.

Он молчал, ожидая продолжения.

Гермиона опять неестественно выпрямила спину.

— Я понимаю, что многие уехали, многие погибли, и популяция пострадала. Магическое общество не способно так легко справляться с демографическим кризисом. Тем более пострадала сама магия. Это другое, это… — она остановилась на полуслове и ещё раз глубоко вздохнула. Малфой не прерывал её, но формулировать мысль так тараторя было не лучшей идеей. Гермиона попробовала снова: — Я говорила с Кингсли. Он сказал, что они искали способы, и я верю ему. Исторически известны случаи, когда Министерство прибегало к подобным законам и это работало.

— Это было давно.

Она неосознанно вздёрнула подбородок.

— И законы были другие. Эта программа более щадящая, на самом деле. Министерство могло бы заставить нас забеременеть в первый же год.

Они оба вздрогнули.

Глаза Малфоя не были пустыми: в нём плескались эмоции, но Гермиона не могла различить их. Она поджала губы, не уверенная зачем высказывается. Она делилась своим противоречивым мнением, будучи без понятия, каких взглядов в этом вопросе придерживался он.

Она могла бы спросить — но почему-то не верила, что он ответит.

Но по крайней мере Малфой слушал.

— В нынешних условиях волшебники могут сойтись и зачать ребёнка. Или развестись, — добавила она.

— Но всё же обременять людей, которые никак друг с другом не связаны…

— Это не правда. — Гермиона покачала головой. Он ведь должен был понимать, почему же спорил с ней? — Мы связаны. И в этом ещё одна проблема магического мира.

Малфой приподнял одну бровь. На долю секунды Гермионе показалось, что он играет с ней, но всё же она решила договорить.

— Магический мир маленький. Мы уже знакомы с подавляющей частью подходящих нам людей: близкого возраста, схожего уровня образования. И мы едва ли можем позволить себе перебирать партнёров в поисках идеала. Но качественно проведённое время вместе действительно способно свести людей. Этот закон точно скрепит пары — необязательно все, достаточно и четверти, — и таким образом выполнит свою цель.

Задумчивое выражение укрепилось на лице Малфоя. Он молчал некоторое время, опустив глаза, а после бросил короткий лукавый взгляд в сторону Гермионы.

— Не думал, что ты настолько практичная.

Резкий ответ был уже на кончике её языка.

Но Гермиона заставила себя внимательно посмотреть на Малфоя: он был спокоен, почти безмятежен, и в этот раз даже не из-за окклюменции. Она привыкла принимать от него колкие удары, но сейчас он ничего такого не имел в виду. Это было искреннее заявление, хоть и приправленной ноткой вечной насмешливости.

Возможно, он попросту не умел общаться по-другому.

Гермиона умерила свой пыл и печально усмехнулась:

— Гарри и Джинни заявили, что это ужасно не романтично с моей стороны.

Ей хотелось сказать: не пойми меня неправильно, я сама вообще-то хотела бы большую и светлую любовь, как из сказки. Я хотела бы искать и добиваться идеала. Я хотела бы быть в свободной в своих выборах.

Я хотела бы не чувствовать разочарования от разрывающих меня противоречий. Хотела бы не понимать суть и просто злиться. Или понимать настолько, чтобы не сопротивляться.

Я бы хотела, чтобы мне не приходилось соответствовать чужим ожиданиям.

Я бы хотела человека, с которым мне не пришлось бы вести подобный разговор.

Я бы хотела взаимопонимания, которое не требует того, чтобы его строили по кирпичикам с помощью искусственных, вынужденных мер.

Но этого самого понимания у них с Малфоем не было, поэтому вместо всего этого Гермиона добавила:

— А ещё это социальный вопрос. Общество разобщено. Казалось бы, после войны ситуация могла поменяться, но всё же сейчас чистокровные и маглорождённые невероятное далеко друг от друга.

— Не считаешь, что подобный закон поджигает фитиль на этой пороховой бочке?

Гермиона мельком улыбнулась от подобного сравнения, но решительно покачала головой:

— Разобщённое общество опасно. Объединённое, пожалуй, ещё опаснее. Но вынужденное объединение — это состояние, в котором общество легко контролировать. И надеюсь, Министерство справится с этим и, главное, использует во благо.

Малфой сузил глаза; его взгляд скользнул куда-то Гермионе за спину, потерялся вдали, затем пробежал по её плечам и снова оказался прямо на её лице. Гермиона встретила его, не дрогнув.

— То есть из-за того, что ты доверяешь Министерству и понимаешь все эти практические причины, ты решила быть частью контролируемого общества?

— Для справки: мне не нравится, когда меня контролируют, — вырвалось у неё.

Губы Малфоя изогнулись в ухмылке, которую он даже не попытался спрятать.

— Не сказал бы, что тебя возможно контролировать.

— Думаешь, я вышла замуж за врага по собственному желанию?

Получилось грубее, чем она планировала.

Малфой дёрнулся, выпрямившись в своём кресле. Его руки взметнулись, пальцы вцепились в край стола. В этот момент Гермиона вспомнила, что находилась на его территории, в его кабинете, в его доме.

— Я думаю, — чётко начал он твёрдым, ледяным тоном, — ты могла бы уничтожить Министерство, но почему-то не стала. Впрочем…

Его хватило ненадолго — Малфой замолчал, плотно сомкнув губы. Как будто слова рвались наружу, но он силой сдержал их; его глаза горели.

— Что?

— Неважно.

Гермионе до ужаса захотелось надавить. Любопытство и пылкость ударили в голову. Малфой был хитрым, но слабым. Она могла бы заставить его, могла бы вынудить объясниться, наглядно продемонстрировав, как она сама умеет брать под контроль.

Но этот разговор уже достаточно утомил её.

К тому же всё началось с её просьбы — и Гермионе нужно было, чтобы Малфой был на её стороне. Ей не требовалось обращать его в свою веру, достаточно было заключить и поддерживать супружеское соглашение.

Прочистив горло, она громко и ясно заявила:

— Спасибо, что согласился поужинать у моих родителей.

Она заметила: он применил окклюменцию, прежде чем кивнуть. Его пальцы, стиснувшие столешницу, расслабились. Руки исчезли под столом.

— Встретимся в холле девятнадцатого без десяти семь. Я аппарирую нас.

— Ладно.

Гермиона была готова поклясться: он чуть было не назвал её «Грейнджер», но успел поймать себя.

Она не оглядываясь вышла из его покоев.

* * *

Она надела простое платье, но достаточно нарядное. Нарядное, но не вычурное. Не вычурное, но вполне дорогое.

Ох, Гермиона слишком долго подбирала этот образ — она нервничала.

Она знала, что Малфой не стал бы всё портить специально, но столькое могло пойти не так — десятки или даже сотни элементов, которые окажутся не на своём месте и приведут к непоправимым последствием. Это не было паникой, скорее рациональным расчётом. Гермиона обдумывала и систематизировала варианты, чтобы заранее понимать, как вести себя.

Она, само собой, осознавала, что это бесполезно.

Ей пришлось положиться на судьбу и плыть по течению.

Когда Гермиона спустилась, Малфой уже ждал её. Он стоял посреди холла в тёмно-сером костюме и держал в руках небольшой, но изумительно красивый осенний букет. Приглушённые оранжевые и золотистые оттенки привлекли её внимание, и сердце Гермионы ёкнуло.

— Что это? — спросила она, на мгновение забыв о вежливости.

Взгляд Малфоя скользнул по её фигуре, задержался на заколке в волосах. Он беспечно пожал плечами:

— Букет для твоей матери. У маглов не принято дарить цветы?

У Гермионы моментально пересохло во рту; она не знала, что сказать. Однако Малфой нахмурился при виде её реакции, и она заставила себя кивнуть:

— Нет. То есть да, принято, — она неловко прочистила горло. — Это отличная идея, спасибо.

Идея, которая поможет поддержать видимость отношений; деталь, делающая фикцию более реальной.

Гермиона взяла Малфоя за локоть, уставилась в область его ключиц, и, конечно, забыла предупредить перед тем, как аппарировала их прямо в Хампстед.

* * *

Драко Малфой был инопланетянином. Высокий, выше её отца, худой, угловатый, бледный, похожий на альбиноса.

Её родители не могли скрыть удивления при виде его. И она не могла их винить.

Гермиона нервно поправила волосы. Её пышные тёмные кудри контрастировали — или сочетались? — с его светлыми, идеально уложенными прядями. Она заставила себя улыбнуться.

— Это Драко, — представила она, легко дотронувшись рукой до его предплечья, и выдавила: — Мой супруг.

Родители мельком переглянулись, и на их лицах проступили схожие выражения.

— Супруг? — мягко переспросила мама. — Звучит чересчур официально. Мы очень рады наконец познакомиться с мужем Гермионы. Здравствуй, Драко!

Гермиона сдержалась, но вот Малфой ощутимо напрягся.

— Миссис Грейнджер. — Он протянул ей букет. — Мистер Грейнджер.

Они перезнакомились, поздоровались, обменялись рукопожатиями и любезностями. Мать Гермионы принялась расхваливать цветы, в то время как отец не сводил с Драко изучающего взгляда — типичного для отца единственной и глубоко любимой дочери.

Драко же был как обточенный камень. Он непринуждённо улыбался, и дружелюбие сквозило в его чертах, но Гермиона чувствовала исходящее от него напряжение.

Однако ведь при любом раскладе было бы логично, что он нервничал? Гермионе не стоило так переживать, что родители заметят.

Но расслабиться было выше её сил.

Ей казалось, что воздух наэлектризован, хотя, возможно, дело было в её нервной магии.

В течение вечера Малфой был не слишком многословен, но предельно вежлив. Он отвечал на вопросы, добавляя деталей, в большинстве своём выдуманных, и расспрашивал её родителей о работе и жизни. Он хвалил еду, дом и, конечно, Гермиону.

Родители выглядели довольными и впечатлёнными.

Малфой был искусным притворщиком, а Гермиона и близко не была способна соответствовать ему. Она старалась держаться к нему чуть ближе, чем обычно, выбирая интимное расстояние вместо привычного вежливого отдаления. Она подглядывала на него с улыбкой, пока говорила. Она несколько раз ненароком коснулась его рук и спины, но не могла решиться на большее.

Малфой был гораздо более раскован.

Он соприкасался с ней локтями, дотрагивался до её пальцев, когда они передавали друг другу одно из блюд, по-семейному подливал ей вина.

Это было терпимо.

Однако спустя примерно час, прямо в тот момент, когда Гермиона внимательно слушала один из рассказов родителей, Малфой протянул руку и быстрым, небрежным движением заправил ей за ухо прядь; та распушилась, и заколка перестала справляться.

Гермиона едва ли не подавилась, но сумела скрыть дискомфорт, спрятавшись за своим бокалом.

Она была в ужасе и смятении.

Они прорвались наружу, когда родители отошли на кухню за десертом, отказавшись от любой помощи.

— Что ты делаешь? — тут же прошипела Гермиона максимально тихо, но зло.

Малфой развернулся и бросил внимательный взгляд ей за спину, вероятно, убеждаясь, что никто не слышит их.

— Ужинаю с твоими родителями.

Невозмутимой мерзавец.

Задохнувшись от ярости, Гермиона стиснула зубы и выдавила сквозь них:

— Что. Ты. Делаешь?

Он всё-таки играл с ней. Она не должна была ему доверять. Она вовлекла его в самое важное и трепетное дело из возможных. Она сделала ставку на Драко Малфоя, который получил в руки неожиданную власть над ней и теперь мог всё испортить.

Гермиона была напугана и самую малость разочарована.

Малфой же выглядел так, словно не до конца понимал, почему она злится.

«Я вспыльчивая».

Они смотрели друг на друга, скрестив взгляды, как острые шпаги.

«Кому-то пришло в голову, что я смогу справиться с тобой».

Наконец его лицо прояснилось, и Малфой поднял руку. Гермиона выпрямилась, но они сидели слишком близко, чтобы она могла отстраниться.

Он намотал один из её локонов на палец, а затем отпустил, наблюдая, как тот закручивается спиралью.

— Твой отец постоянно делает это с твоей матерью. Играет с прядями и, конечно, пытается совладать с ними. — Он снова украдкой глянул в сторону кухни. Дотошная проверка. Малфой был осторожен. — Теперь я понимаю, откуда у тебя такие волосы.

Она смотрела на него, потеряв дар речи, и сердце, как безумное, стучало в груди. Малфой задумчиво прикусил щёку и прищурился; Гермионе показалось, что на мгновение он опустил оковы оклюменции и его глаза затопило эмоциями.

Ей в ответ на это захотелось откинуть волосы за спину, а лучше собрать их высоко наверх и для верности наложить заклинание.

Ограничивающее и скрывающее.

Малфой вдруг мягко улыбнулся, и Гермиона поняла, что родители движутся в их сторону. Но пока они ещё не успели подойти, он наклонился к ней и прошептал:

— Грейнджер, это была твоя идея. Я всего лишь подыгрываю. И, должен сказать, они верят.

* * *

— Что бы ты изменила в том, как тебя воспитывали?

Они вернулись в поместье и вместе с тем на привычное расстояние друг от друга. Гермиона обхватила себя руками и нахмурилась, размышляя над ответом.

— Я бы хотела, чтобы меня меньше хвалили за мои заслуги.

Искренне изумление на лице Малфоя почему-то согрело её сердце. Гермиона сомкнула губы, чтобы не выдать себя, пока он пытался осмыслить услышанное. Мгновение спустя он покачал головой, будто не поверил, но не задал никаких вопросов.

Гермионе было любопытно, правильно ли он её понял, но она ни в коем случае не стала бы уточнять.

— Думаю, мне бы это тоже не помешало, — наконец сказал он. — Но всё же я бы хотел, чтобы в детстве у меня было второе мнение.

Она одновременно знала и не знала, что он имел в виду. И если бы не изматывающий вечер — Гермиона потребовала бы разъяснений.

* * *

Когда Гермиона вернулась в свою комнату, там стояла большая корзина цветов, схожая с букетом, который накануне достался её матери, а на столе лежала книга — оригинальные исследования по трансфигурации пятнадцатого века.

Запоздалый подарок на её двадцать третий день рождения.

Гермиона выпрямила спину и, закинув руки за голову, потянулась. Рабочие дела грузом лежали на её плечах, обязанности тяжело тянули вниз, вес ответственности был едва выносимым.

Это странным образом приносило удовлетворение.

Гермиона улыбнулась.

Конечно, её разум и тело устали от всего, что она обрушила на них. Она бросилась в свои проекты и исследования, как в объятия старого друга. День за днём, час за часом она проводила за книгами, за экспериментами и за зельями. Всё по кругу — и всё такое не поддающееся усилиям.

Иногда Гермионе казалось, что её работа состояла в том, чтобы делать сложное непонятным.

Её мозг обрабатывал концепции, которые большинству не было дано понять. Она творила сложные заклинания, варила зелья, которые требовали предельной сосредоточенности. И всё ради амбициозных, но всё же несколько расплывчатых целей.

Но она была вдохновлена и верила в свой успех почти на сто процентов — этой движущей силы хватало на многое.

Гермиона и подумать не могла о том, чтобы остановиться, тем более у неё добавилось пищи для размышлений из-за подарка Малфоя.

Книга оказалась ценным источником знаний и причиной долгих бессонных ночей.

Гермиона, конечно, поблагодарила Малфоя и за неё, и за букет, и за ужин. Но она не стала извиняться за свои нападки, хотя, может, и стоило это сделать.

В тот вечер она слишком быстро — импульсивно — заключила, что он хотел смутить её и вывести из себя. Забыв о презумпции невиновности, Гермиона предположила худшее. Она почувствовал себя в ловушке — она и была в ловушке, но не Малфой поймал её. Он вообще-то был заперт вместе с ней. Было бы так просто обвинить его, но Гермионе пришлось остыть и смириться.

Хотя это тяжело ей давалось.

Она являлась человеком рационального подхода, но у этого была обратная сторона: из-за веры в собственную правоту, подкреплённую логическими выводами, опытом и знаниями, сложно было допустить другое мнение. И в случае необходимости признания ошибки — эмоции перевешивали. Она зажигалась, как спичка, и легко разгоралась.

Гермиона в самом деле была вспыльчивой, и эта вспыльчивость была её слабостью.

Она уже дошла до принятия этого факта, но пока не была уверена, как исправить ситуацию. Ей нужно было обрести контроль и научиться терпимости, возможно, даже равнодушию.

У неё перед глазами был отличный пример, однако она не пользовалась этим в полной мере. Хладнокровие и спокойствие Малфой было тем, что она пока не могла постичь и тем более повторить. К тому же, его зачастую выручала окклюменция — и это было почти что жульничеством, не так ли?

Её размышления прервали часы, которые громко и гулко пробили восемь вечера. Гермиона поняла, что окончательно отвлеклась от работы.

Она помотала головой и, размяв шею, оглянулась. Сегодня она занималась в библиотеке, потому что ей требовалось большое количество разных источников — книги не самыми ровными стопками стояли по кругу на столе. Бумаги с записями, хаотичными и едва разборчивыми, занимали всё остальное пространство. Отклонившись на спинку стула, Гермиона сделала несколько махов руками; затекшие мышцы отозвались лёгкой болью, будто недовольные тем, что о них позабыли. Гермионе стоило делать паузы и следить за собой.

Но она слишком увлекалась.

— Долгий день?

Гермиона подняла взгляд и не смогла сдержать улыбку. Рама портрета пустовала весь день, но теперь хозяйка вернулась. Агата Малфой улыбнулась ей в ответ, слегка прищурившись — хитро, но дружелюбно.

— Долгий год, — Гермиона передёрнула плечами.

— Противоречие времени. Не позволяй себя обмануть: дни могут казаться неспешными, но на самом деле ты и не замечаешь, как время ускользает сквозь пальцы.

— Моя работа не даёт мне об этом забыть.

Сама Агата Малфой застыла во времени: ей не было и пятидесяти, когда был сделан портрет, и с тех пор прошли долгие годы. Её нарисованные морщины были не так уж глубоки, светлые волосы всегда красиво уложены, а взгляд мягкий, будто ужасы миновали её. Гермиона знала, что это не так, но всё же была рада обманываться. Во время разговоров с Агатой ей нравилось делать вид, что это обычная короткая встреча в библиотеке, не подкрепленная прошлым и ограничивающими обязательствами.

Гермионе была по душе мысль, что у неё попросту появилась старшая знакомая.

С живым умом и кучей свободного времени.

— Драко упоминал, что ты в том числе занимаешься проблемами старения, — понимающе кивнула Агата.

Встрепенувшись, Гермиона моргнула и снова глянула на портрет, но не в глаза женщине, а на край её платья. Ткань явно была баснословно дорогой. Теперь у Гермионы в гардеробе тоже появилась такая. Эта мысль заставила усмехнуться.

За месяцы пребывания Гермионы в поместье они с Агатой ни разу не обсуждали Драко. Гермиона не знала, что могла бы сказать бабушке о любимом внуке. Она не стала бы жаловаться на него и просить совета, не стала бы хвалить за те качества и поступки, которые приятно удивляли. Гермиона просто избегала этой темы, но вот сам Малфой, получается, затрагивал её в разговорах с Агатой.

Гермиону затопило любопытство. Хотелось бы знать, в каком контексте они её обсуждали.

Покачав головой она заставила себя вернуться в реальность и проговорила:

— Этот проект многообещающий, но развивается очень медленно. Пока что я пытаюсь добиться успеха с растениями: продлить их цикл жизни магическими и магловскими средствами.

— И как успехи?

— Некоторые растения сбрасывают годы, другие — погибают.

— Ох, это непостоянство жизни.

Они обе рассмеялись.

Встав из-за стола, Гермиона взмахнула палочкой, чтобы расставить книги. Они двинулись по воздуху стройной вереницей, отправляясь каждое на своё место только для того, чтобы на следующий день опять оказаться на том же столе.

Закончив, Гермиона подошла поближе к портрету.

Агата подняла руку, указывая на покинутое рабочее место.

— Ты делаешь этот проект для Министерства?

Гермиона замялась, не зная, как отреагировать. Статус её исследований был… особенным. И обычно она избегала этой темы, обходилась короткими ответами, потому что мало кого интересовала суть, а детали и вовсе наводили скуку. Даже Гарри, Рон и Джинни не смогли бы ответить, кем, на кого и на какие средства работает Гермиона Грейнджер.

Но пускать пыль в глаза Агате было глупым.

— Я вроде как индивидуальный предприниматель, — произнесла Гермиона не самым уверенным тоном. — У меня действительно есть поддержка Министерства, доступ в архивы, а также в склады и лаборатории, но я от них не завишу. У меня есть инвесторы.

— Звучит так, словно ты выиграла эту жизнь — а тебе всего двадцать три.

Гермиона уклончиво кивнула и заставила себя улыбнуться, хоть и ощущала, что к горлу подкатил комок.

— Мне действительно был выделен большой кредит доверия.

Правда, она не всегда чувствовала уверенность, что сможет оправдать такое доверие — такие надежды, — но не сказала этого вслух.

Однако Агата Малфой была проницательна.

— Я уверена, ты справишься, Гермиона, — проговорила она мягко, но убедительно. — Твои усилия оправдаются. С такой энергией и упрямством, как у тебя, просто не может быть иначе. Пусть тебе потребуется заняться десятью проектами и выстрелит только один, это уже будет стоить того.

Гермиона снова кивнула и робко возразила:

— Я всё же надеюсь на десять из десяти.

Широкая улыбка Агаты преобразила её, сделав моложе, и было тяжело отвести взгляд, когда она выглядела так, будто светилась изнутри.

— С поддержкой Министерства и инвесторов всего ли тебе хватает? — заботливо спросила она, склонив голову на бок.

Гермиона пожала плечами и носком туфли очертила круг на полу, вторя узору на ковре.

— Ресурсы не безграничны. Я не могу тратить запасы Министерства и Мунго просто так, мне приходится отчитываться за них, и лаборатория не всегда бывает свободна. Но мне хватает. Большую часть времени.

— Тебе стоит обсудить это с Драко.

Слова, сказанные очевидно без какого-либо умысла, повисли между ними с некоторой неловкостью, обременённые возможным подтекстом и неоднозначностью. Гермиона приложила усилия, чтобы не нахмуриться или не скривиться, но сдержаться было тяжело. Она слегка покраснела, поджав губы, и шумно прочистила горло, прежде чем ответить:

— Я привыкла решать такие вопросы сама.

Она постаралась звучать беззаботно, но Агата лишь фыркнула в ответ:

— Я говорю это не к тому, что он твой муж и невероятно богат, — сказала она, дёрнув подбородком, и уголки её губ изогнулись в несколько ехидном выражении. — Хоть он наверняка и мог бы единолично спонсировать любые твои дела. Но я всего-то имею в виду, что у Драко уже есть некоторые ресурсы и лаборатория. Это вопрос удобства. Он сам проводит там немало времени, но места хватит для двоих. К тому же, он мог бы сыграть роль твоего подмастерья.

Глаза Гермионы сами собой расширились от такого предположения. О, Мерлин, это было слишком невероятно даже для её буйной фантазии.

Но кое-что из услышанного взволновало её ещё больше.

«Вопрос удобства».

Эти слова неприятно отдались в груди, скребясь где-то за рёбрами. Маленькая Гермиона и подумать не могла, что её брак будет вопросом удобства, но вот она здесь.

Она вздохнула и мотнула головой, отбрасывая пряди с лица. Застывшая навеки причёска Агаты была элегантной, в то время как волосы Гермионы пушились и казались растрёпанными, особенно после долгого дня. Эта разница почему-то вдруг смутила её, и она не нашлась с ответом лучше, чем короткое:

— Я не знала, что здесь есть лаборатория.

— О, ну, конечно, ты ведь провела здесь всего… Сколько? Почти четыре месяца? Пустяки. — Язвительность не была враждебной или ядовитой, и Гермиона почувствовала, что снова допускает улыбку. Агата продолжила: — Раньше она была в подземельях, но Драко многое изменил тут. Тебе стоит поговорить с ним об этом, Гермиона. Он может помочь.

Она замолчала резко, словно собиралась сказать что-то ещё, но остановила себя в последний момент.

Гермиона глянула на неё с интересом, но внезапно почувствовала накатившую усталость. У неё не было сил, чтобы обдумывать ещё и это, а главное — не было пространства в голове, чтобы дать мыслям о Малфое развернуться. Он вписывался в её жизнь, следуя предписаниям Министерства, но всё, что выходило за границы этого, нагружало Гермиону слишком сильно. Он сам, его поведение, его характер, и ответы на вопросы, которые он давал, — Гермиона до сих пор так и не смогла обработать всё это.

Но всё же она кивнула, сдаваясь и соглашаясь:

— Я подумаю об этом

И она действительно думала, думала всё чаще с каждым падающим золотистым листом, с каждым градусом опускающейся температуры, с каждой каплей дождя, питающего землю, но так ничего и не сказала.

Так октябрь подошёл к концу.

* * *

Малфой перед ней мог сколько угодно притворяться спокойным и собранным, но что-то в нём было не так, и Гермиона удивилась тому, как быстро это заметила.

Он то ли нервничал, то ли сомневался, то ли всё сразу, и ей, конечно, стало любопытно узнать, что же было у него на уме.

— Это касается просьбы моей матери.

Гермиона мельком подумала о том, чтобы встать, потому что он возвышался над ней даже больше, чем обычно. Однако, осознав его слова, она замерла. Их прошлый полноценный разговор случился из-за её родителей, теперь же дело было в его матери — о, их общение впечатляло.

Гермиона кивнула, чтобы он продолжил, и, получив разрешение, Малфой опустился на стул напротив, слегка разряжая обстановку.

Его челюсть расслабилась, взгляд прояснился.

— Она бы предпочла, чтобы я не передавал тебе это открыто, а поступил как-то более элегантно. Но я подумал, что тебе не понравится вся эта типичная шелуха.

— Поэтому сразу к делу?

— Верно.

— Я не против такого подхода.

Края его рта на миг поднялись, но тут же дрогнули; Малфой нахмурился. Гермиона поняла: сказанное звучало двояко.

«Говори прямо и проваливай», — могла подразумевать она, и, конечно, Малфой предположил именно такой вариант. И она не смогла подобрать слова, чтобы переубедить его.

— Дело в завтрашнем бале в Министерстве, — сухо проговорил он и добавил: — Она попросила об одном танце. Ближе к началу вечера.

— Чтобы привлечь внимание.

— Нужное внимание. — Он кивнул, но выражение его лица стало несколько болезненным, будто его замутило от самой сути. Гермиона разделяла это чувство, но понимала, почему Нарцисса настаивала на подобном, так что лишь пожала плечами. Она могла станцевать с ним. В этом не было никакой проблемы. Малфой продолжил: — И колдографии для газет. С как можно более доброжелательной улыбкой.

— Не знала, что ты вообще так умеешь.

— О, я репетировал, так что надеюсь, справлюсь.

Это была шутка, даже вполне забавная, но Гермиона всё ещё была не уверена, как достигнуть непринуждённости в их отношениях, поэтому улыбка на её лице вышла слишком смущённой и слишком вежливой.

Воцарилось неловкое молчание.

— Что-то ещё?

Малфой, моргнув, отвёл взгляд.

— Тебя не это… Не совсем касается. — сказал он и сам же поморщился, но извиняться не стал. — Я выпишу чек для благотворительного сбора. Анонимный, но настолько большой, чтобы все, кому нужно, подозревали именно нас.

«Нас» прозвучало как его слабая попытка исправить ситуацию. Ни деньги, ни фамилия не принадлежали Гермионе, но главное, пятна на репутации, ради которые затевался этот спектакль и эти траты, не имели к ней никакого отношения. Она несомненно была важной фигурой на доске, но большая часть игры происходила без её прямого участия.

С запоздалым удивлением Гермиона поняла, что её не слишком-то волновал такой расклад. Скорее она была искренне впечатлена.

— Твоя мать пугающе хороша в этих вещах, — прокомментировала она, приподняв брови.

Малфой по-доброму усмехнулся; его взгляд потеплел.

— Она большая слизеринка, чем кто-либо другой, — прозвучало так, словно за этим таилась какая-то шутка, с которой Гермиона была не знакома. Она могла предполагать, но было понятно, что никакие догадки не будут достаточно смелыми, чтобы соответствовать реальности. Нарцисса Малфой была загадкой.

Да и Драко Малфой тоже.

Гермиона посмотрела на него с вниманием и интересом. Его изменившееся, более открытое состояние повлияло на неё, и она не смогла удержать язык за зубами.

— Предать Воландеморта было не так уж по-слизерински.

Гермиона надеялась, он поймёт: она ни имела в виду ничего такого. Это не было насмешкой, не было грубостью, не было нападением.

Лишь наблюдение, лишь результат крошечного поспешного анализа, сдобренного любопытством.

Это был невысказанный вопрос.

Драко резко вздохнул и глянул на неё напряжённо и якобы с недоверием. Его щека дёрнулась, но голос звучал невозмутимо, когда он ответил:

— Слизеринцы добиваются своей цели любым способом, и ты можешь догадаться, какова тогда была цель моей матери.

Гермиона была в курсе того, как отчаянно Нарцисса узнавала у Гарри, что случилось с её сыном. В горле резко пересохло, и она смогла только кивнуть, понимая, что ходит вдоль незримой границы. Она рисковала. Но ей было не привыкать.

На лице Малфоя мелькнуло нечто хищное, будто её заминка и смущение завели его. Он сузил глаза.

Гермиона отклонилась, облокачиваясь на спинку стула.

— Мне не стоит комментировать действия твоей матери, — тихо сказала она, имея в виду: «Я не хочу идти на конфликт и учусь проявлять выдержку».

— О, пожалуйста, развлеки меня.

Драко выгнул бровь, и его руки шевельнулись, словно он хотел сложить их на груди, но передумал.

Гермиона посмотрела на его тонкие пальцы, вспоминая, как свадебная магия опутала запястья, сковывая обязательствами. С каждым разом у них всё лучше выходило разговаривать, так что, возможно, она могла бы высказать то, что было у неё на уме.

— Она позволила тебе участвовать во всём этом, — максимально сдержанным тоном проговорила Гермиона, не повышая голоса. Закончив, она несмело подняла глаза.

Малфой смотрел прямо на неё, но как только их взгляды встретились, он моргнул и опустил голову.

Всё это — их брак, ограничивающие отношения, ответственность за войну, поделённая на всех участников в равной степени. Вот что она имела в виду.

И он понял.

Малфой хмыкнул и ответил неожиданно спокойным тоном:

— Не то чтобы у нас был выбор, верно?

Он вновь принял безмятежный вид, и Гермиона вдруг почувствовала лёгкую смесь удивления и раздражения.

Полтора месяца назад она задала ему похожий по смыслу вопрос.

«Думаешь, я вышла замуж за врага по собственному желанию?»

Желания не было — как и выбора.

Однако тогда он почти было возразил ей. Казалось, по каким-то причинам Малфой считал, что Гермиона могла поступить иначе, поэтому его слова сейчас звучали как насмешка.

Был ли на самом деле у них выбор? Существовала ли лазейка, которую Малфой видел, а она нет?

Гермиона не знала — этот факт откровенно бесил.

Она сама сказала ему, что понимала решение Министерства, но о принятии всё же речи не шло. Расспрашивая её о том, почему Гермиона не выступила против закона, Малфой намекнул, что она сдалась. И это было оскорбительно в том числе из-за того, что отчасти — лишь в малейшей степени — соответствовало действительности. Гермиона сделала несвойственный ей шаг назад, отступила, позволяя другим взять её судьбу в руки.

И сначала ей казалось, что это взвешенное решение, последствия которого затронут её не так сильно.

Но всё же эмоции набирали обороты. Время от времени в её груди поднималась бурлящая ярость от того, как их загнали в угол. И сейчас это чувство комом застряло под горлом, лишив Гермиону слов и заставив гулко сглотнуть.

Малфой опустил глаза к её шее, на мгновение нахмурившись. Он был наблюдательным.

А она так и не нашлась, что ответить, и не успела взять себя в руки и сказать хоть что-нибудь, прежде чем он снова заговорил:

— Кроме того, не пойми меня неправильно, — медленно произнёс Драко, — но, возможно, всё это, — и повторил её слова, махнув рукой в воздухе, — вполне соответствует целям моей матери.

Гермиона застыла, смотря на него во все глаза. Он ещё больше сбил её с толку.

Гермиона ничего не могла прочесть по его лицу, но всё же пыталась понять, произошёл ли только что момент предельной честности с его стороны.

Или же Малфой играл с ней в игру, правила которой она никак не могла постичь.

* * *

Украшение, которое веками оттеняло нежную кожу малфоевских чистокровных жён, казалось Гермионе тяжёлым, грубым и обременяющим. Она так и сказала Драко, когда он сам застегнул его на ней.

— Так и задумывалось, — он усмехнулся краем рта, а Гермиона нахмурилась.

Она выглядела не так, как ей было свойственно, шла туда, где не хотела находиться, с мужчиной, который был не для неё.

И она была не для него.

Но всё же, оказавшись на месте, она кивала незнакомым волшебникам, пока Малфой, придерживая её за спину, представлял одними и теми же бездушными словами:

— Моя супруга. — Звуки были манерно протяжными, а взгляд холодным. — Гермиона.

Конечно, они не изображали ничего такого перед посторонними, но при этом вели себя уважительно, не порождая слухи. Не было смысла делать вид, что они в самом деле воспылали нежными чувствами друг к другу, но по крайней мере они придерживались версии, что были на одной стороне. Это делало их жизнь более комфортной, помогало Малфою выглядеть лучше в глазах общественности, а Гермионе — двигаться в карьере с поддержкой тех, кто скрывался в кулуарах.

Они были одинаково практичны и использовали преимущества этого навязанного брака в свою пользу.

— Вот там, — шепнул Малфой ей на ухо, незаметно разворачивая в сторону длинного стола с закусками. — Немецкий советник наслаждается канапе. Правая рука министра и, честно говоря, намного более влиятельная фигура, чем старик Краузе.

Гермиона кивнула, запоминая лицо.

Но Малфой слегка подтолкнул её в спину:

— Я познакомлю вас.

О, услуга за услугу. Обещанные Нарциссе колдографии наверняка вышли чудесными, а главное, убедительными. Хорош был и тот самый танец.

Малфой умел танцевать.

Он подвёл её к немцу и после представил нескольким другим политикам и предпринимателям, знакомства с которыми несомненно были полезны. Гермиона и не заметила, как с подачи Малфоя договорилась о поставках некоторых ингредиентов, добыла контакты двух учёных, а также получила неофицальные предложения о поддержке. Это был очень плодотворный вечер.

Спустя время Гермиона взяла передышку и отошла в сторону. Малфой последовал за ней. Она мысленно делала заметки о всех предстоящих делах, довольно улыбаясь своему бокалу, когда к ним приблизился Нотт.

Ну конечно. Кто же ещё?

Он пожал руку Драко и с нарочитой вежливостью кивнул ей, предварительно скользнув взглядом по шее с возмутительно дорогим украшением:

— Миссис Малфой.

Гермиона не любила фарс и в этот раз быстро приняла решение не терпеть подобного.

— Ты можешь называть меня Гермионой, — проговорила она максимально невозмутимо.

Однако Нотт улыбнулся ей, как будто именно этого и добивался.

— Как скажешь, Гермиона.

Его елейный тон заставил её фыркнуть, и, уловив боковым зрением, как Малфой скрыл свою ухмылку бокалом, Гермиона закатила глаза.

— Пожалуй, с меня достаточно чистокровных снобов для одного вечера, — сказала она, оглядываясь по сторонам. — Пойду найду своих друзей.

Она зыркнула на Нотта, кивнула Малфою и отправилась на поиски.

* * *

Джинни была в длинном струящемся платье, и Гермиона точно знала, что магия не осталась в стороне, иначе бы Гарри спотыкался о подол при каждом шаге. Он был слишком близко. Эти двое всё ещё пребывали в той стадии отношений, когда не могли отлипнуть друг от друга, и Гермиона улыбнулась при виде этого зрелища. Она надеялась, что это не изменится. Им всем нужно было наблюдать хотя бы за одной несомненно счастливой парой.

Заметив её, Джинни расплылась в ответной улыбке.

— Закончила общение со своими новыми друзьями? Мы думали, ты нас забыла.

Гермиона состроила гримасу, и они обе рассмеялись.

— Вас забудешь.

Они обнялись с Гарри, пока Джинни, сделав шаг в сторону, оглядывала наряд Гермионы.

— Ты бы видела себя со стороны. В этом платье и с этим украшением…

— Не напоминай, пожалуйста.

— Вы с Малфоем выглядите на удивление гармонично. — Джинни ткнула её пальцем в корсет.

Гермиона, поморщившись, отступила и фыркнула.

— Это шутка, оскорбление или…

— Просто наблюдение.

Джинни передёрнула плечами и стрельнула глазами в сторону Гарри; тот встрепенулся.

— Мы видели, как вы танцевали.

— …И парили по залу, будто две пташки. Выглядели бы даже мило, если бы Малфой улыбнулся хоть раз, он вообще способен…

— Он познакомил меня с несколькими полезными людьми, — неловко перебила Гермиона, желая объясниться, но не желая оправдываться. — Они с Нарциссой не теряли времени зря после войны, и он знает тех, кто может помочь мне с исследованиями. Или, ну, ресурсами.

— От Малфой есть польза — шок.

Округлив глаза, Джинни вздёрнула брови, но быстро приняла серьёзный вид. Она упёрла руки о бёдра и строго посмотрела на Гермиону.

— У вас всё в порядке? Тебя ничего не волнует? Ты не появлялась несколько недель, Гермиона.

Угроза в лице Джинни была вполне реальна, и эта агрессивная забота — её фирменный почерк. Гермиона покачала головой, вновь не сумев сдержав улыбку.

— Не то чтобы существовали какие-то «мы», но всё хорошо. Как ни странно, Малфой меня не обижает. — Она показала Джинни язык и быстро посмотрела на Гарри, который наблюдал за ними с теплотой во взгляде.

— Ещё бы, — вдруг сказал он, неловко поправив очки. — Удивительно, что Малфой такой покладистый.

От изумления Гермиона вздрогнула.

— Покладистый?

Джинни задумчиво прищурилась, но ей не понадобилось много времени, чтобы оценить эту мысль. Она быстро согласилась с Гарри и, кивнув, добавила:

— Он, конечно, и должен быть изворотливым и гибким, как уж, но таким податливым? Я приятно удивлена.

Гермиона замерла. Ей показалось, что Джинни вот-вот возьмёт свои слова обратно. Или заявит, что пошутила.

Однако она говорила серьёзно.

Гермиона сцепила руки на груди, но осознала, что это выглядит как защитный жест. Перед ней были Джинни с Гарри, и от них не нужно было защищаться, но почему-то мозг Гермионы отказался переваривать услышанное, включив аварийный режим. Где-то внутри неё зародилось возмущение, пока ещё лёгкое, как рябь на воде. Но способное вырасти в сметающую волну.

— Его мать просит его вести себя прилично и поддерживать образ, — пробормотала Гермиона не слишком убедительно, — в обществе. Репутация и всё такое.

Джинни и Гарри переглянулись.

— Я не думаю, что дело только в этом, — мягко проговорил Гарри. Он посмотрел в сторону, словно стараясь отыскать глазами макушку Малфой, но Гермиона не знала, преуспел он или нет, так как, не оборачиваясь, глядела перед собой.

Они застали её врасплох.

— Ты знаешь, что я переживал за тебя больше всех, когда объявили пары. Я был уверен, что Малфой ничего тебе не сделает, потому что он слишком труслив для этого.

Джинни фыркнула, но перебивать не стала, лишь кивнула, выказывая согласие.

— Но я… Мы беспокоились, что тебе будет сложно, что тебе придётся слишком многим пожертвовать, чтобы этот брак не разрушил твою жизнь.

Корсет дурацкого, чересчур помпезного платья вдруг сковал её рёбра.

— Гарри… — выдавила Гермиона и тут же замолчала, потому что совершенно не понимала, что ответить.

Во рту пересохло, эмоции смешались; сердце стучало всё быстрей то ли от светлой грусти — переживания друзей были приятны, — то ли от разрастающегося раздражения. Гермиона не понимала, к чему Гарри ведёт, но догадывалась.

— Я много думал, как помочь тебе избежать всего этого.

— Мы знаем: ты говорила, что будешь в порядке, но вряд ли ты планировала такую жизнь, — добавила Джинни и подхватила Гарри под руку; они выступали с этой речью единым строем.

— Поэтому мы приглядываем за тобой — за Малфоем. И удивлены, что он вроде как старается.

— Вы как будто нашли какой-то странный баланс, — добавила Джинни, но эти слова донеслись до Гермионы словно сквозь пелену.

Она боролась с желанием огрызнуться, и голос прозвучал сдавленно:

— То, что он не оскорбляет и не издевается надо мной, едва ли можно назвать старанием.

Во взгляде Гарри не было снисхождения, Джинни уж точно не смотрела на неё свысока, но Гермионе всё равно казалось, что между ними пролёг незримый разлом. Она пыталась осознать, что они говорили. Слова звучали знакомо, складывались в понятные фразы, но смысл ускользал от неё.

Они утверждали, что её супруг — не жестокий, но однозначно холодный человек, — был податливым?

Она не жаловалась на Малфоя, у неё почти не было к нему претензий. Этот брак напоминал Гермионе не вдохновляющую работу с чётким распорядком и ответственным коллегой. Они выполняли все обязательные совместные задачи, но едва ли делали что-то сверх предписанного. Возможно, они действительно нашли баланс, но что ещё им было делать?

Неужели Гарри и Джинни ожидали, что Малфой устроит ей адскую жизнь и теперь были удивлены, что он оказался попросту адекватным?

Этот разговор не имел никакого смысла. Малфой не делал ничего особенного.

— Билл упоминал, что всю весну Малфой работал с ликвидаторами проклятий из Министерства и Гринготтса. Его хранилища, поместье, другая собственность — он заставил трижды перепроверить всё, хотя после войны подавляющее количество тёмной магии и так было устранено.

Гермиона, моргнув, воззрилась на Джинни.

Нечто, призванное этим разговором, вспыхнуло за её рёбрами, сжало грудную клетку. Был виноват не корсет и даже не украшение — эмоции, накалившись, пустили свои корни, повысили градус. Разгоралось пламя.

— Что? — просипела Гермиона, и когда взгляд Джинни задержался на её шее, она прикоснулась кончиками пальцев к украшению.

— Мне казалось, ты знала об этом. — Джинни пожала плечами, а Гарри нахмурился. — Да я была уверена, что ты сама попросила его.

— Нет, я даже не подумала об этом, — Гермиона вспыхнула, а пальцы словно обожгло. Она быстро одёрнула руку и, сжав в кулак, убрала за спину.

— Ты ведь переехала к нему в июне? — задумчиво уточнил Гарри. — Получается, он готовился к твоему появлению.

Спасибо, Гарри, что сказал это вслух, что озвучил мысль, которая была недоступна раньше, но теперь показалась такой очевидной.

— Получается, что так, — единственное, что смогла ответить на это Гермиона.

Она обернулась, выискивая Малфоя в толпе, впрочем, не уверенная, что готовая встретить взгляд серебристых глаз.

Всё это время она относилась к нему с некоторой благосклонностью: несмотря на некоторые подозрения всё равно не считала, что он способен по-настоящему навредить, и воспринимала себя как временную помеху в его распланированной жизни. Помеху, не стоящую никаких усилий, или внимания, или интереса. Ответы на вопросы и некоторые обоюдные услуги были верхом их отношений.

Они были друг другу никем — всего лишь супругами.

Гермиона не знала Малфоя и, честно говоря, не старалась узнать. Но в этот момент новый факт оказался пазлом, которому никак не находилось места. И это раздражало, смущало, злило — заставляло задуматься, что вся картинка, собранная до этого по крупицам, была неверной.

Конечно, образ Малфоя в её голове не разрушился, но пошатнулся и размылся, и это сопровождалось одним из самых нелюбимых чувств Гермионы на свете.

Чувством, что она, вероятно, оказалась не права.