Куклы (гет)

Глава II

Покинув покои Айзена, Сифер поспешил выбраться на крышу, надеясь развеять морок и смятения, вдохнув холодного, тяжелого, невообразимо родного воздуха Уэко Мундо, заключавшего в себе покой и силу, чуждую, враждебную и непонятную для синигами. Владыка, очевидно, не считает его больше доверенным лицом после этой нелепой просьбы, — размышлял арранкар, преодолевая лестничные пролеты. Впрочем оно и к лучшему, ведь чем меньше ему доверяют, чем меньше информации он получает, тем меньше к нему со временем станут проявлять интереса, а значит, и он, и Орихиме будут в относительной безопасности. Мысли прояснились, стоило определить для себя дальнейшую линию поведения с остальными, и Улькиорра, отбросив ножны, любуясь отражением блеклого полумесяца на серебряном лезвии, сделал резкий выпад и замах, словно готовясь разрубить оковы, удерживающие от окончательного выбора в пользу Иноуэ, от победы над ломанной, антигуманной философией Айзена, как услышал утробный гогот, нарастающий низкой, гулкой вибрацией стен.

— Чего тебе? — недовольно бросил он, пряча меч.

— Сразимся? — по обыкновению скалился Гриммджоу, зная, что Кватро не согласится.

— Нет, — он обошел незваного гостя и направился прочь, стараясь не расплескать чувство облегчения, которое принесла ночная прогулка.

— У меня есть для тебя интересная информация, — Секста лениво поигрывал мышцами, разглядывая сутулую спину арранкара.

— Ясно, — но тот и не собирался обращать внимание на провокации Джагерджака, неспешно шагая вниз по лестнице.

— Эй, Улькиорра! Зачем она тебе? — Пустой в два счета оказался за спиной Сифера и занес руку, собираясь перехватить его за горло, но тот увернулся и застыл, едва касаясь спиной шероховатой поверхности стены, буравя пренебрежительным, разочарованным, дескать, ожидал от Гриммджоу большей ловкости, взглядом. — Зачем она тебе такая? — выдохнул он серьезно, наблюдая, как надменность сменяется усталостью на лице арранкара, скукой и раздражением.

— Не вмешивайся в мои дела, — Сифер оттолкнулся от стены и продолжил спускаться вниз, нарочито медленно, оттягивая погружение в свой камерный ад.

— Айзен казнит ее рано или поздно, — продолжил Гриммджоу.

— Айзен-сама позволил ей жить, — парировал Кватро, не оборачиваясь. В последнее время он не ощущал былой связи с остальной Эспадой; возможно, это произошло из-за боя с Куросаки, возможно, потому, что теперь каждый из них виделся ему потенциальным врагом для принцессы.

— Тебе пришлось вылизывать ему ноги? — Секста нагнал арранкара. — Эй, Улькиорра? Ты знаешь, женщина делает тебя очень уязвимым, — и Сифер, наконец, остановился, ожидая, что тот продолжит. — Она ведь такая беззащитная. Любой может сделать с ней все, что захочет, — ехидно, вкрадчиво сообщил Джагерджак. — Или, может, делает уже сейчас.

Кватро словно обожгло внутри. Если он сейчас сорвется в сонидо, то лишь даст Гриммджоу и остальным рычаг давления на него; если он этого не сделает, женщина, вероятно, умрет. И Секста явно не из тех, кто станет спасать кого-то без выгоды для себя, а значит, Орихиме в самом деле в опасности. Улькиорра замедлил шаг, ожидая, что арранкару скоро надоест его преследовать, закрыл глаза, задержал дыхание и усилием воли вытравил лишние мысли, считая, сколько потребуется секунд на то, чтобы преодолеть расстояние от библиотеки до его комнаты, предполагая, куда после разговора и неудачной провокации отправится Гриммджоу и как избежать повторной встречи с ним. Впрочем провоцировал ли он или сражения с Куросаки и для него не прошли даром? Сифер искоса глянул на Сексту, тот осклабился и подмигнул. Вероятно, он пришел сообщить о грозящей принцессе опасности, — доля сомнения все же присутствовала, но про себя Улькиорра поблагодарил арранкара. Когда он свернул в сторону исследовательского крыла, Джагерджак остановился и заорал недоуменно:

— Какого хрена?!

— Что?! — почти искренне изумился Кватро, из-под ресниц наблюдая за реакцией Пустого — верно, разочаровавшись, он захочет выпустить пар и отправится в пустыню искать сражения. Или он не так глуп? Кватро придирчиво глянул на Гриммджоу.

— Твою девку, может быть, сейчас убивают, а тебе наплевать? — выпалил тот гневно, словно перед ним был легковерный, неуравновешенный Ичиго. Сифер поджал губы, удовлетворенный подтвердившимися догадками — Джагерджак пришел с миром, пришел предупредить об опасности.

— Владыка дал мне важное поручение, для исполнения которого необходимы дополнительные данные, — занудно начал он. — Я не могу отвлекаться на всякий мусор, — развернулся на пятках и скрылся в библиотеке, почти до хруста сжимая дрожащие кулаки, зная, что женщина в самом деле важна для него, однако и позволять манипулировать собой не хотелось.

Он выждал двадцать минут и, когда реацу Гриммджоу ощущалась за пределами дворца, за долю секунды оказался в корпусе Эспады и с удивлением обнаружил, что дверь в его покои заперта, а слуги нигде не видно. Стояла ненормальная тишина, как будто вся пустыня разом оглохла, словно замершая в предчувствии великой потери, непереносимого горя, в предвкушении наслаждения от чужих страданий. Улькиорра напрягся, стремясь уловить любое колебание воздуха. Неужели он опоздал? Это конец? — осторожная, робкая мысль лизнула кромку сознания, подготавливая к неизбежному, очевидному, логичному. Он приложил ладонь к стене — реацу нумероса жадно, несдержанно плескалась внутри — и вышиб дверь, не раздумывая ни секунды больше, балой размозжил голову нависавшему над обнаженной, забившейся в угол Орихиме арранкару. Та лишь слабо вздрогнула, когда чужая кровь залила ей лицо и волосы, растерянно уставившись перед собой. Улькиорра отшвырнул тело и спешно накрыл простыней, чтобы не напоминать лишний раз женщине об ужасах, что ей пришлось пережить накануне, и медленно, будто боясь спугнуть, опустился на корточки, протянул к ней руки, замирая от гнева, давая ей время сфокусироваться и вспомнить его лицо.

— Все закончилось, — мягко прошептал Улькиорра и провел ладонью по ее щеке, размазывая кровь. — Иди ко мне.

Он завел Химе в ванную, придерживая ее подрагивавшие руки, и принялся скрупулезно осматривать раны, что успел нанести ей Пустой. И вдруг ощутил постыдное, так теперь неуместное желание, истомой скрутившее грудь. И чуткая Орихиме заметила это, может, уловила внезапное напряжение в мышцах его рук, может, его выдавали колебания реацу, а может, Сифер хотел, чтобы она заметила, увидела, обратила внимание, и внушил себе это. Она застонала протяжно и дернулась в сторону, почти выворачивая себе запястья в попытке вырваться.

— Пожалуйста, не нужно бояться, — сдавленно попросил он, зная, что борьба лишь распалит его, чувствуя, как пульсация крови в висках выбивает самообладание, напитывая еще большей отвратительностью данную ситуацию. — Это Улькиорра. Я ничего тебе не сделаю. Прошу, успокойся, — он говорил, говорил, гипнотизировал едва различимым шепотом, бормотанием, колебанием пространства, бархатным, как шелест песка, волнующим, как дрожь океана, наслаивая, расслабляя, парализуя. — Я ничего тебе не сделаю, — он положил ладонь ей на грудь. — Слушай мой голос. Слушай. Услышь. Тише. Тише, — когда он очнулся, то почти касался губами щеки пленницы, замершей в оцепенении то ли от ужаса, то ли от блаженства. Та вдруг изогнула брови дугой и отвернулась, обхватив себя руками, стараясь прикрыться, словно стыдясь больше себя, чем Сифера.

Закончив, Кватро терпеливо, даже заботливо разобрал постель и, усадив ставшую вновь ожидаемо податливой, безвольной Орихиме и закинув ей ноги, накрыл одеялом, понимая, тем не менее, что это не может продолжаться слишком долго, что Гриммджоу прав, и если не удастся вернуть ей рассудок, любой сможет расправиться с ней. Он отнес тело нумероса на нулевой этаж и сжег в огромной доменной печи, вернувшись, тщательно вымыл пол, отчищая следы крови, не желая делать из сегодняшнего инцидента повод для сплетен. И только закончив, заметил, что женщина пристально, настороженно и враждебно наблюдает за ним. Так матерый хищник выслеживает свою добычу. Так голодный Пустой норовит сожрать более слабую особь. Таким взглядом сущность Иноуэ контролировала Сифера, словно готовясь поглотить и его разум тоже.

— Спи, — неслышно произнес арранкар, отстраненно наблюдая, как женщина шевелит губами. Вероятно, если бы он не был так глуп, то не допустил бы возможности манипулировать им. Вероятно, если бы он не был так глуп, то сумел бы сразу разгадать причину, по которой Айзен оставил женщину в живых. Вероятно, если бы он не был так глуп, то убил бы Ичиго Куросаки и всех его друзей еще при первой встрече, — посетовал Сифер, стягивая косоде и ложась поверх покрывала, собираясь позже еще немного поработать.

— Спокойной ночи, — ломано, сипло произнесла Иноуэ, и Кватро печально взглянул на нее, а потом поднялся и поцеловал в лоб.

— Спокойной ночи, Орихиме.

Вряд ли она осознавала происходящее, вряд ли была в состоянии понять, что произошло вечером, Сифер давно не надеялся даже, что она понимала, с кем теперь делит комнату и кто заботится о ней. Возможно, в ее фантазиях Улькиорра казался ей старшим братом, что давно умер и стал теперь Пустым, а может, ей представлялся Куросаки, и потому несмотря ни на что она не боялась. И потому вынужденно данное Айзену обещание исцелить пленницу выглядело опрометчивым и малореализуемым. Да, у нее иногда случались «просветления», и тогда, после нескольких неуместных, бессвязных слов о погоде или школе, она подолгу плакала, измученная воспоминаниями и тоской по товарищам. Потому Кватро лишь тяжело вздохнул, ожидая нового приступа истерики, думая, что в данной ситуации он будет вполне обоснованным. Он рассматривал ее исхудавшее лицо, подернутое беспокойством, пытаясь отыскать внутри хоть какой-то эмоциональный отклик на проявленную скупую, интуитивную ласку к ней, понимая, что заботится по привычке, утрачивая остатки интереса, зная, что скоро не останется даже вожделения. И уже собирался вернуться к себе на постель, как Орихиме взяла его за руку.

— Ты… посиди со мной немного, — скомкано промямлила она, тушуясь и краснея.

— Я здесь, — равнодушно отозвался арранкар, ощущая ее холодную, влажную кожу, ставшую следствием тяжелой болезни.

— Ты больше не уйдешь? — она с тревогой снова заглянула Сиферу в глаза, но того не покидало ощущение, что смотрит она сквозь, говорит не с ним и находится сердцем с другими…

— Нет, — он погасил свет.

— Ты побудь тут со мной, — снова взмолилась девушка, приподнимаясь, протягивая руку.

— Я никуда не ухожу, — Улькиорра встал в паре сантиметром от ее ладони, раздумывая, стоит ли набирать шприц с успокоительным или подождать до утра, страстно желая ее выздоровления и в то же время не давая ей и шанса на это.

— Я, знаешь, я ничего не помню… — неуверенно произнесла Иноуэ, на ощупь хватая его за рукав.

— Вот как, — без интереса отозвался Сифер, снова присаживаясь к ней. — Совсем ничего?

— Нет, я… — она нахмурилась, — я помню тебя, — арранкар опустил голову, придавленный ее болезнью, словно бы это его мучил недуг, он страдал от нервных срывов и воспалений в мозгу. — Помню, как… Кажется это было вчера… или, может, раньше… Помню, как в ванной я вдруг подумала про Ичиго и мне стало так плохо, знаешь… — голос ее сделался надсадным и нервным, и Улькиорра взял ее за руку.

— Не волнуйся ни о чем, спи, — стремясь избежать всполохов ее эмоций, он решил все же сделать укол.

— Нет, нет, — Химе испуганно сжала ладонь, когда он хотел встать, — я помню, как плакала, а ты потом, ты принес меня на кровать и долго лежал со мной, помнишь? Ты гладил меня по волосам и обнимал… — тот кивнул. — Я не могу вспомнить события, но помню ощущения, — почти радостно вывела она. — Да. Я помню твой запах, твою худую руку. Ты вообще стал очень худым… Ты почти не ешь, — арранкар печально усмехнулся. — Да-да, не смейся, я видела, — девушка приподнялась и прижалась к нему. — Я помню твою горячую влажную грудь, когда ты обнимал меня, помню твое сердце под пальцами. Мне нравится слушать твое сердце…

Улькиорра смотрел настороженно — это новый виток болезни или ремиссия, ему стоит вздохнуть с облегчением или готовиться к казни? Несколько дней назад он в самом деле обнимал ее после длительной истерики, лежал рядом, сняв вымокшее косоде, нашептывая сотни успокаивающих, бессмысленных фраз о лучшем будущем. И если она запомнила, значит, и всегда знала, кто о ней заботится, значит, она может поправиться?

— Я только боюсь… Я только боюсь, что ты меня убьешь, — она отвернулась и сжалась, натягивая одеяло.

— Не убью, — спокойно ответил Сифер. — Все будет хорошо, Орихиме, — еще одно обещание, которое он вряд ли сможет выполнить, учитывая безжалостный мир Уэко Мундо, еще одна нелепая ложь, в которую не верит даже безумная пленница.

— И я помню, что ты теперь всегда зовешь меня по имени… Только мне от этого становится очень грустно, — проговорила Химе, будто знала, что Кватро из жалости, от искренней боли так ее называет, от страха окончательно потерять, словно напоминая себе каждый раз, что перед ним все та же женщина, которой он восхищался, которой противостоял и которая сумела закрыть дыру в его груди пониманием сердца.

Он снова поцеловал ее в лоб и вернулся к себе на кровать, придавленный тягостным ожиданием, неизвестностью и опасностью, которую несло возможное выздоровление пленницы. Пока она была не в себе, никто не интересовался ее силами, и только Улькиорра знал, что она утратила контроль над заколками, только он знал, что обещал Айзену невозможное, лишь бы отстрочить ее смерть.