Удивительные приключения студентки Васильевой (джен)

Примечания:

Главная метка — подростки. Хех) А что вы делали на уроках химии в школе? Сам автор учится на физика, поэтому стебаться над химиками — это святое)

https://youtu.be/0bshk2Ithlk?feature=shared — упомянутая песня. Как мне рассказывали, в девяностые она звучала из каждого утюга, впрочем, она и сейчас не потеряла своей актуальности.

Всё в нашей жизни приходит неожиданно. Сессия… Лето… Старость, пенсия, болезни…

Игорь Фёдорович Шарыгин

Алёна сидела над конспектом. Честно. И честно пыталась выучить все свойства аминокислот, зазубрить, зачем нужно коагулирование и йодометрирование, понять, чем думали Фридель и Крафтс, когда проводили свои эксперименты, и почему реакцию алкинирования бензола назвали именем Фриделя-Крафтса, а не Фиделя Кастро… Всё это, понятное дело, смешивалось у неё в голове в какую-то невообразимую кашу, которую не то что расхлебать — даже осознать было невозможно. Да ещё и новые соседи решительно ей мешали своим наматыванием кругов по квартире и задаванием глупых риторических вопросов по типу «А это для чего?», после которых она убедилась, что странные люди, оказавшиеся в её квартире, действительно из прошлого. Слава Богу, эти вопросы задавались не ей, и всё же Алёну, даже когда она заперлась в своей комнате, это бесило чрезвычайно, поэтому в конце концов она вышла на кухню и сдала конспект на руки двум студентам, которых посчитала наиболее адекватными из всех пятерых.

— Поспрашивайте меня что-нибудь, — Алёна села на стул, положила ногу на ногу и ощутила на себе неоднозначный взгляд, направленный на неё со стороны Александры Фёдоровны. — Я думаю, что я всё знаю, но мне кажется, что я не знаю ничего.

Как думала Алёна, Дмитрий Прокофьевич Разумихин, будучи студентом юрфака, конечно же не будет готов к тому, что он увидит в её конспекте, потому что химический конспект напоминал скорее Тетрадь Смерти, нежели тетрадь с теорией; почти на каждой странице там были нарисованы какие-то шестиугольники, буквы «С», «О» и «Н» с палочками и всякая прочая дребедень, которая обывателю покажется исчадием ада. Впрочем, Дмитрий Прокофьевич сохранил присутствие духа, задумчиво полистал тетрадь и с недоумением посмотрел на Алёну, разобрав наконец некоторые слова среди этой тонны рисунков.

— Какая-то причудливая у вас в будущем орфография. Ни еров, ни ятей…

— И без этих ужасов хорошо живём, — возразила Алёна. — И вообще, у меня через два дня сессия, так что желательно было бы, если уж вы здесь, чтобы вы мне хоть немного помогли к ней подготовиться. Не зря же вы здесь оказались? Не зря. Так что извольте мне помогать… Иначе рискуете не оправдать ожиданий Вселенной или кого-нибудь там ещё, уж кто там вас сюда направил, я даже и не знаю.

Дмитрий Прокофьевич недоверчиво хмыкнул, все остальные задумчиво переглянулись между собой и в конечном счёте решили не возражать очевидному. Потом Алёне всё-таки устроили долгожданную проверку, на которой было задано десять контрольных вопросов и один дополнительный, после чего Дмитрий Прокофьевич захлопнул тетрадь так сильно, что та даже страдальчески скрипнула, а сидящий рядом с ним Родион Романович слегка закатил глаза.

— Сударыня, вы умудрились ответить неправильно на восемь вопросов из одиннадцати! — возмутился Дмитрий Прокофьевич. — Это никуда не годится! Я удивляюсь, как вы ещё в университете учитесь, да ещё и на кафедре теоретической химии!

— А вы откуда знаете? — с подозрением спросила Алёна.

— У вас на тетради написано — «Курс теоретической органической химии», — с укоризной ответил ей Дмитрий Прокофьевич. — Что же вы, в двадцать первом веке совсем перестали учиться? В наше время мы сами платили за обучение в университете, давали частные уроки, перебивались, как могли… Родион Романович может вам подтвердить мои слова. А сейчас что? Пока не вижу, чтобы вы хоть как-то интересовались своим предметом, да и вообще были готовы к обучению.

Алёна сделала грустное выражение лица и подумала о том, как низко она пала, а потом вдруг вспомнила, чем она занималась на уроках химии в девятом классе, когда она ещё находилась в полной уверенности, что на химфак она точно поступать не будет, а поступит на экономиста, там, или ещё кого-нибудь в том же духе. Сидела она тогда на задней парте, и, естественно, считала, что два часа химии в неделю — это полное прожигание жизни и сливание её в никуда, и сие продолжалось до тех пор, пока одному из её одноклассников не пришло в голову протащить в школу покерный набор. После этого жизнь приобрела новые краски, особенно потому, что Алёна в большей части случаев оставалась в выигрыше. Конечно, лавочку быстро прикрыли, одноклассника едва не отчислили, но потом они перепробовали ещё много чего — карты, Уно, покер онлайн и всякое разное прочее. Уже в десятом классе, осознав, что обществознание она знает ещё хуже, Алёна вдруг решила подучить химию, и в итоге поступила на химфак СПбГУ. Зачем — она так и не поняла, потому как планы учиться на экономиста у неё никуда не исчезли, и всё же, поступив, Алёна решила получить степень бакалавра и потом уже окончить какие-нибудь курсы, чтобы получить красивую бумажку и устроиться на нормальную работу. Поэтому, увидев, как все её гости вдруг посмотрели на неё как-то иначе, Алёна просто пожала плечами и отобрала у Дмитрия Прокофьевича конспект.

— Ну, знаете, времена имеют свойство меняться, так что вам сложно оценить то, как мы живём сейчас. Ныне все знания находятся вот здесь, — Алёна показала телефон и слегка потрясла им перед носом у двух студентов, — а гораздо важнее теоретических знаний практические умения. Накодить что-нибудь или ещё что-то в таком ключе. Современное поколение, Дмитрий Прокофьевич, живёт в таком мире, где за него всё делают машины. Постирать вещи? Пожалуйста, вот вам стиральная машина. Приготовить еду? Мультиварка. Поразвлекаться? Вот вам телевизор и триста каналов в придачу. Не знаю, как вы, а я бы предпочла вместо того, чтобы запихивать в себя всю эту теорию, которая и так есть в Интернете, научиться программировать на Питоне, что значительно бы ускорило выполнение некоторых задач, в том числе и химических.

— Но вы же учите её сейчас? — с недоумением спросил Дмитрий Прокофьевич. — Зачем тогда учить, если все знания есть в этой коробочке?

— Ну, система образования пока не успевает за техническим прогрессом, поэтому учить теорию ещё нужно; и вдогонку к этому прибавляется так называемый шкурный интерес, потому что не сдай я сессию хорошо — и мне не выплатят стипендию, а деньги, как вы, я думаю, догадываетесь, лишними никогда не бывают, — Алёна помолчала немного, а потом вдруг пропела: — «Нажми на кнопку, получишь результат, и мечта твоя осуществится. Нажми на кнопку, но что же ты не рад? Тебе больше не к чему стремиться…» Вот так и живём мы, люди будущего, дорогие господа из прошлого. Дивный новый мир не такой уж и дивный, так что… пойду-ка я готовиться к первому экзамену, а то я правдивость этого тезиса узнаю на собственном опыте.

Алёна забрала тетрадку и ушла к себе в комнату, оставив людей прошлого о чём-то тихо перешёптываться на кухне, но так как дверь — это довольно условная преграда для звука, то она прекрасно слышала весь дальнейший разговор.

— Знаете, никогда не думал, что когда-нибудь это скажу, — начал речь Дмитрий Прокофьевич, — но мне кажется, что не так уж и плохо нам жилось в своём девятнадцатом веке. Вот возьмём вас, Алексей Григорьевич, или хоть меня для примера; учились мы, значит, на юридическом факультете или в юнкерском училище, выходим мы потом в большую жизнь, а там оказывается, что наши знания уже никому не нужны. За вас, вот, машина уже нарисовала план сражения, а за меня на судебном процессе продумала защиту подсудимого⁽¹⁾, а нам с вами нужно только выполнять её указания. Это же ужасно! Мало того, что это приведёт к вырождению почти всех интеллектуальных профессий, так ещё и эффективность таких методов нам неизвестна. Ни в каком законе, как и в плане сражения, невозможно предусмотреть все варианты, а возможности машин в трактовании буквы закона, как мне думается, должны быть весьма ограничены.

— И не говорите, Дмитрий Прокофьевич, — тяжело вздохнул Алексей Григорьевич, и Алёна впервые за несколько часов услышала от него хоть какую-нибудь реплику. — Пожалуй, я бы советовал, если мы вернёмся назад, никому не рассказывать о том, что мы здесь видели… Или лучше, наоборот, рассказать всем о том, что нас ждёт в будущем, чтобы как-то изменить его. Не думаю, что наши потомки здесь очень счастливы, — на минуту установилось молчание, во время которого, как подозревала Алёна, все посмотрели на её дверь. — Может быть, тем самым мы сможем помочь им?

— Ну-ну, — скептически отозвался Дмитрий Прокофьевич. — Если хотите, чтобы нас воспринимали в обществе, как Фаддея Булгарина с его «Правдоподобными небылицами, или странствованиями по свету в двадцать девятом веке», то пожалуйста, говорите всё, что вашей душе угодно. Я ещё хочу сохранить свою репутацию, поэтому думаю следующее: нам нужно здесь оглядеться, посмотреть, что тут к чему, поспрашивать у Алёны, как тут всё устроено. Может, наше первое впечатление было обманчивым, а на самом деле всё не так уж и плохо. А о том, что мы увидим в будущем, лучше никому не говорить; мы с вами не знаем, как это повлияет на нас или на мир вокруг. И договоримся о следующем: никто не должен знать больше положенного. Нам не стоит знать, когда мы умрём или когда Российская Империя вступит в очередную войну. Думаю, что вы согласитесь с этим соображением, господа.

— Я думаю, что вы правы, Дмитрий Прокофьевич, — ответил Александр I. — Правы абсолютно, и, как и вам, мне кажется, нам нужно придерживаться нейтралитета; не пытаться узнать ничего лишнего, но в в то же время узнавать то, что нам говорят. А сейчас предлагаю попросить у Алёны… что-нибудь поесть в надежде на то, что наши потомки не питаются солнечным светом или чем-нибудь похожим на него.

Алёна, до этого прислушивавшаяся к этому разговору и удивлявшаяся тому, как логика порой может завести не туда, сделала вид, что учит конспект, а совсем даже не подслушивает чужие прения, и почти сразу после этого услышала стук в свою дверь, обозначавший, что посланник для получения еды был избран и отправлен к ней. Она встала с удобного офисного стула, открыла дверь и увидела перед собой вездесущего Дмитрия Прокофьевича, который широко ей улыбался.

— Вопросы, пожелания, предложения? — поинтересовалась Алёна.

— Скорее предложения, чем всё остальное, — весело ответил он. — Как насчёт того, чтобы поесть?

— Поесть? Не, ну вы серьёзно?! Мне готовиться вообще-то надо! — увидев, как улыбка на лице студента заметно поблекла, она смилостивилась и махнула рукой. — Ладно, придумаем что-нибудь сейчас.

— Господа, обед сейчас будет придуман! — радостно возвестил Дмитрий Прокофьевич, чем вызвал лёгкий смешок.

— Ага, из воздуха, палок и дорожной пыли, — саркастично ответила Алёна, после чего все смеяться почему-то перестали. — Да ладно вам, чего вы напряглись-то? Я же просто пошутила!

Все облегченно выдохнули, а Алёна поплелась на кухню — шарить по всем шкафам в поисках съестного.

1) С того времени, как начал функционировать знаменитый Chat GPT, было несколько прецедентов, когда судьи обращались к нему для разрешения спорных вопросов. Это так, для заметки.

Вернуться к тексту