День рождения (джен)

Хотя конференция была международного уровня, организация всё равно оставляла желать лучшего. Начать вовремя (как это, впрочем, часто бывает) не получилось. Зал оказался не самым удобным, в нём было душно и сумрачно, если выключить свет, а со светом все лампочки так жужжали, что Франкенштейн (то есть, директор Ли, приглашённый на конференцию) боялся, что мысли у аудитории начнут путаться ещё до того, как он начнёт выступление. Хотя, быть может, люди были нечувствительны к духоте и жужжащим лампочкам, потому что сидели и не реагировали. А вот у него самого мысли и правда немного путались. Он всё сначала не мог понять, в чём же было дело. Конференции — это мелочь, это совершенно незначительная часть его жизни. Было время, что он и правда волновался перед выступлениями, тогда у него было ещё не так много опыта и гораздо меньше проведённых исследований. Тогда он являлся на конференции под другим именем — ему уже несколько раз пришлось сменить своё научное имя, чтобы не вызывать подозрений. Тогда он и правда беспокоился, потому что ему хотелось, чтобы его идеи признали, ну или хотя бы оценили. Но люди очень часто не понимали того, что он говорил… Уже тогда он ушёл в своих опытах далеко вперёд, так что обычная земная наука за ним не поспевала. Сейчас он научился действовать по-другому. Он решил постепенно реформировать школьное образование, ведь только так можно было вырастить по-настоящему стоящих учёных и повысить, наконец-то, уровень науки и культуры вообще. И вот он разрабатывает всякие методы, ставит безобидные школьные эксперименты… и обрабатывает данные таким образом, чтобы предоставить в наиболее понятном, приемлемом для большинства, виде… Он больше не претендует на совершение гениальнейших открытий и не хочет никому ничего доказывать… За свою долгую жизнь он чего только не доказал уже. Он просто выполняет свой долг учёного и хорошо маскируется в то же самое время…

Так что не в том была проблема, что он волновался перед своим выступлением. Это было что-то другое, такое неуловимое, как проблеск эмоции, такое тревожащее, как смутное предчувствие, такое верное, как интуиция… Он бы сказал, что это было похоже на их мысленную связь с Мастером, но ведь он никогда раньше не чувствовал такой странной эмоциональной отдачи…

Тут наконец-то объявили его имя. Вовремя, ничего не скажешь. На два часа был запланирован обед, а сейчас было без тринадцати… Стоит ли говорить, что доклад Франкенштейна требовал больше, чем тринадцати минут, а там еще полагались вопросы… Точный во всём директор Ли, да ещё и тревожимый какими-то туманными предчувствиями, был раздражён. Но виду не подал, вышел на трибуну и начал свою речь… Он её почти не готовил, настолько простым был предмет его выступления, но всё-таки ему трудно было сейчас же перестроить свою речь так, чтобы успеть сказать всё важное и при этом уложиться по времени… Ни за что на свете он не позволил бы себе нарушить регламент, даже если этого стремления больше почти никто не разделял…

Директор Ли погрузился в свой доклад с головой и вдохновенно, хотя с полной научной серьёзностью, излагал некие факты, как вдруг перед его мысленным взором предстала какая-то очень странная, пугающая картина. Она была очень нечёткой, как будто отражённой в осколках, немного контурной, немного мутной, гнетущей…

«Что это такое?» — удивился Франкенштейн. Надо признать, ситуация была тревожащей, потому что раньше у него таких видений не было… Это, конечно, было похоже на зрительную передачу, которая могла возникнуть от его мысленной связи с Мастером, но что это за сообщение? Это было похоже на какие-то помехи, но в мысленной связи не может быть помех, они могут быть только в голове того, кто передает или получает сообщение…

— …и это влияет не только на общекультурный уровень, но и на… — директор Ли отсутствующим взором обвёл конференц-зал, — на… на успеваемость, на многое…

— Вы не могли бы пояснить? — этот вопрос вывел его из задумчивости.

— Да-да, разумеется, — обворожительно улыбнулся он, — вот некоторые данные на слайде, полученные в ходе эксперимента, проведённого мной.

— Вы что, ставите эксперименты на детях?

— Эксперимент, нет-нет, что вы… ну… опыт? — директор развёл руками. — Наблюдение?

Ну как ещё вы назовёте такую штуку, когда организовываешь учебный процесс так, чтобы постоянно за ним наблюдать?

Он продолжал свой доклад, хотя вообще не задумывался над тем, что говорил. Впервые он подумал, что, может, стоило всё-таки подготовить речь и рассказать её, будто готовую запись, а самому пока разобраться, что же происходит в его голове… Действительно, именно в его голове, потому что нельзя было допустить, чтобы такие помехи родились в голове Мастера… «Это со мной что-то не так», — с тревогой осознал Франкенштейн и задумался, что же могло быть тому причиной… Усердная работа? Выматывающие тренировки с Копьём? Эксперименты? Беспокойство за Мастера? Как-то ничего из этого раньше не мешало его научной деятельности, а физическое состояние было отличным, в этом Франкенштейн мог бы поклясться… Так в чём же дело?

— А на этом слайде вы можете видеть данные за последнее десятилетие… Их достоверность не вызывает сомнений…

— Почему он не ссылается на людей, из чьих исследований он взял эти данные? — шёпотом спрашивала в это время учёная дама у соседки.

— Потому что это данные моих исследований, — мягко отозвался директор Ли, который, разумеется, слышал всё, что говорили в помещении.

Дама вспыхнула, а докладчик добавил:

— Ох, простите, я перебил ваш разговор, уважаемая коллега, я не нарочно, так вот, возвращаясь к…

— Не может быть, чтобы это всё были данные мистера Ли, — не унималась дама, понижая голос так, что даже соседка с трудом могла её слышать. — Ему же едва за тридцать, как он мог успеть провести столько экспериментов, написать столько исследований, это просто невозможно для такого молодого человека.

— Не могу не отметить, что мнение коллег мне чрезвычайно льстит, — между прочим заметил директор Ли, — хотя в каком-то плане они всё ещё в плену многих заблуждений…

Перед Франкенштейном вспыхнул свет, что-то завертелось, и вдруг контурные осколки собрались во что-то объёмное, крупное, неповоротливое, контрастное… А ещё он слышал, слышал мысленное изумление своего Мастера… Что-то происходило с Мастером, не с Франкенштейном! А ещё он сейчас должен был закончить доклад… и ещё он слышал… как его всё отвлекает…

— Он просто начал ещё во время учёбы, я уверена, — отозвалась соседка. — Времени даром не терял.

Директор Ли посмотрел на задний ряд, едва заметно наклонил голову и заметил:

— Итак, чтобы не тратить даром вашего времени, перейду сразу к выводам…

* * *

«Мастер, что случилось? Мастер, у Вас всё в порядке? Мастер, Мастер, ответьте мне!!!» — так тщетно взывал по мысленной связи Франкенштейн, но чувствовал, что его сообщения просто не проходят, словно сбиваясь в середине пути… Мастер был настолько занят, что не мог даже принять его вопросов. Не то что ответить… Его беспокойство всё росло, минуты шли, и тревога вот-вот была готова вывести его из себя… Но это всё в его душе, потому что всё это время он что-то рассказывал и показывал. Так что можно было сказать, что минуты три прошли спокойно, и директор Ли подобрался, наконец, к завершающему предложению, которое точно давало понять, что… На миг всё вокруг перестало существовать, и Франкенштейн ощутил ту силу, которая, несомненно сковала бы его, если бы была направлена на него, но это был только слабый отголосок того, что было на самом деле… И если это только отсвет, что же? Это же не…

— А приведённые примеры ясно показывают, как сказывается на них… контроль разума?

— Простите, что сказывается?

Франкенштейн слышал вопросы, которые словно пробивались к нему словно через стеклянный купол, в котором он неожиданно оказался. Его воля не была скованна Контролем разума, но вот сам разум отказывался воспринять информацию. Контроль разума… на ком Мастер мог его использовать? Контроль разума такой силы, но ведь не было никаких причин…

— Сказывается… на них сказываются… факторы, такие факторы…

Директор Ли безнадёжно взглянул на слайд. Он сейчас ни за что бы не вспомнил, о чём шла речь последние двенадцать минут. Надо было что-то сказать? Закончить выступление? Надо было… А ещё надо было срочно позвонить домой и узнать, в чём дело!

— Что ещё за контроль разума? Вы считаете, что детьми манипулируют в школах?

— Да… нет… что вы, разумеется, нет, то, что я хотел сказать… точно! Это контроль разума…

Перед ним разлетались молнии, метались тени каких-то чудовищ, он это видел, даже не закрывая глаз, и его разум уверял, что такого быть не может, никогда не было, но всё-таки Франкенштейн всё это видел и знал, что Мастер только что столкнулся с каким-то неведомым врагом…

— Это что, шутка? — вежливо спросил ехидный доктор наук, с которым Франкенштейну, то есть, директору Ли, уже будто бы приходилось вести научные споры…

— Это могло бы стать моей очередной темой для исследования, а не поводом для шутки, вот что я хотел этим сказать, и на этой ноте позвольте мне завершить выступление, — на одном выдохе отчеканил Франкенштейн, почти осязаемо чувствуя, как трещит по швам его научная репутация.

— Тогда мы переходим к вопросам… Коллеги, у кого из вас есть вопросы? — равнодушно спросил задёрганный и уставший (ещё бы, они сидели тут с девяти утра) организатор.

— У меня есть вопрос, — быстро сказал директор Ли, — почему бы нам хотя бы раз не постараться уложиться в регламент? Посмотрите на часы! Если позволите, вопросы мы можем обсудить во время паузы. Всегда больше любил неформальные вопросы, поэтому если это всех устроит… ведь устроит?

Аудитория смотрела на него голодными глазами, и директор Ли понял, что не ошибся. Правда, ему уже тринадцать минут было всё равно, будет ли соблюдён регламент. Единственной его мыслью было покинуть аудиторию и срочно позвонить М-21…

— В таком случае, жду ваших вопросов во время чаепития, — дружелюбно закончил директор и в один прыжок оказался за дверью с телефоном.

* * *

Звонок, кажется, целую вечность пробивался сквозь пространство, прежде чем М-21 взял трубку.

— М-21, что происходит? — как мог спокойнее (а он не особо мог), спросил Франкенштейн.

— Ничего не происходит, а почему Вы решили, что происходит? — тоже с лёгким беспокойством, а впрочем, абсолютно бессовестным образом невозмутимо, как показалось, во всяком случае, Франкенштейну, ответил М-21.

— Не надо ничего от меня скрывать! — крикнул Франкенштейн, и на его грозный голос словно откликнулись несколько студентов, которые втихомолку курили за окном. Они спешно побросали сигареты и скрылись из поля зрения, хотя их отделяло от незнакомого лектора, как минимум, стекло.

— Да всё в порядке.

— Где вы? Мастер с вами? — дивясь безразличию М-21, быстро спросил Франкенштейн.

— Тао и Такео вроде как пошли его искать, а я ещё не закончил со школой, — буднично доложил М-21, а у Франкенштейна всё похолодело внутри.

— Искать?!

Кажется, до М-21 дошло, что он как-то не так выразился, потому что он немного раздражённо и убеждённо заявил:

— Да всё не так, как вы подумали. Он пошёл куда-то со школьниками, и раз их всех не было на двух последних уроках, Тао решил их найти…

— Это неправда.

— Ну откуда вы это можете знать, вы даже не в городе сейчас, — сердито, пусть и пытаясь говорить спокойно, возразил М-21, которого беспричинные нападки Франкенштейна уже утомили, хотя их разговор длился всего секунд двадцать.

— Происходит что-то странное, я чувствую это! — рявкнул в трубку Франкенштейн.

— Так свяжитесь с господином Рейзелом и всё узнайте! — теперь уже и М-21 встревожился, но ему абсолютно не в чем было признаться Франкенштейну.

— Не могу! Поэтому вам и звоню.

— Вы не можете связаться? А как же ваша мысленная связь? — не понял модифицированный.

— Откуда?.. — задохнулся от наглости М-21 Франкенштейн, но быстро продолжил, ведь нельзя было терять времени. — Не важно. Не работает, Мастер использует свои силы на что-то совершенно другое, и я должен знать, что случилось!

— Ой… лучше я просто сейчас вызову Тао по рации, спросите у него, — найдя самое безопасное и надёжное решение, М-21 сразу же вызвал товарища по рации и поднёс её к телефону.

— Да, босс, вы с нами полдня не общались, и уже готовы звонить из другого города, чтобы поговорить? — радостным шепотом поприветствовал директора голос Тао.

— Тао, просто слушай и отвечай мне, — строго приказал ему Франкенштейн. — Что с Мастером?

— Всё в порядке, а почему вы спрашиваете? — тоном светской беседы уточнил Тао.

— Что у вас происходит?! — взорвался, наконец, Франкенштейн, который не хотел весь разговор с М-21 повторять заново.

— Ничего не происходит, — обиженно отозвался Тао.

— Не верю. Я чувствую, что Мастер совершенно необычно использует свои силы… С кем вы сражаетесь, лучше скажи честно!

— Мы? Мы ни с кем не сражаемся, мы просто смотрим! — с энтузиазмом заявил Тао.

— На что смотрите? Просто скажи, кто и с кем сражается!

— А вам не слышно? Настоящий боевик, фэнтези, драма… как раз разворачивается! Просто бесподобно иногда со стороны посмотреть!

— Кто напал?! Сколько их! Скажи мне, и я объясню, что делать!!!

— При всём моём уважении, вряд ли вы их знаете, господин директор, — нагло ответил Тао, до которого, кажется, серьёзность ситуации вообще не доходила.

— Ничего не предпринимайте, я вылетаю к вам. И Тао, просто… держитесь и берегите Мастера.

— Не понял, так вы прилетите к нам? Ну кино-то уж точно успеет закончиться…

— Делайте, что угодно, но пусть Мастер больше не использует свои силы… и даже контроль разума… Не надо… Что?! — Франкенштейн вдруг понял, что услышал что-то вроде объяснения всей ситуации, но ему ведь показалось?

— Что?! Контроль разума? Ахахаха! — рация, по которой и так очень сложно было разобрать слова Тао, зашипела, и несколько секунд Франкенштейн провёл наедине с треском в ушах.

— Тао? Тао, что-то со связью? М-21? Кто-нибудь, отвечайте!

— Это Такео, и со связью ничего, — доложил Такео. — Просто Тао катается по полу от смеха, а нас сейчас выгонят из зала.

— Такео, из какого зала? — взмолился Франкенштейн.

— Из кинозала. Тут нельзя во время сеанса пользоваться электронными устройствами и надо выключать телефоны… Похоже, что и рации тоже. А! Сюда идут! Конец связи!

Опять повисла тишина, на этот раз модифицированные отключили рацию.

— Э-э-э, Франкенштейн? — наконец, послышался неуверенный голос М-21. — Так что там с Мастером и контролем разума?

— Ничего, — коротко бросил учёный, и разговор закончился, так что М-21 остался терзаться в догадках. Впрочем, терзался он недолго, сразу же снова вызвал товарищей.

— Тао? Так что у вас там? Что Франкенштейн такой нервный? Вы что натворили, и при чём тут Рейзел?

Ему был ответом смех Тао, сквозь который хакер что-то пытался объяснить. И всё это тонуло в каком-то шуме и в суете…

— Он… ха-ха-ха, он решил, решил, что мы с кем-то дерёмся, а мы в кино… И господин Рейзел тоже в кино, на 3D, и мы решили, а вдруг он решит, что тут всё настоящее, а тут настоящий экшн, так что если бы он решил поучаствовать… Но он сидит спокойно, а тут… тут, ха-ха-ха, звонит Франкенштейн и что-то несёт про Рейзела и контроль разума! Рейзел, видно, решил, что может управлять персонажами фильма, и начал на них использовать контроль разума!

М-21 отфильтровал нужное, понял всю нелепость (и серьёзность) ситуации и спросил:

— Ты… ты ведь сказал это всё Франкенштейну?

— Неа, Такео вроде что-то говорил.

— Вот надеюсь, что да, а то Франкенштейн вернётся и порвёт весь кинотеатр, а заодно и вас… — строго, как будто делал замечание, проговорил М-21. — Похоже, вы все его всполошили.

«Надеюсь, конференция у него будет еще долгая, и он успеет успокоиться, — подумал М-21, — а то нам точно несдобровать». Но ведь, в конце концов, Франкенштейн сам толком не объяснил, что ему от них было нужно! И все трое даже перевыполняли свои обязанности, а плохого вообще даже и не замышляли…

* * *

«А конференция-то ещё до шести… даже от концерта не отвертеться!» — осознал Франкенштейн, бредя по коридору обратно в аудиторию. На душе было муторно. Хотя его Мастеру ничего не угрожало, нервы учёного были изрядно потрёпаны. Да ещё интересно, что о нём подумали в аудитории. Наверно, решили, что он безумный учёный…

Он остановился у кофе-автомата и опустил в него монетку. Мимо ходили какие-то люди, и Франкенштейн неминуемо слышал отрывки их разговоров.

— Ещё до шестииии тут сидеть, — недовольно зевнула какая-то студентка с кругами под глазами. В руках у неё была кипа каких-то тетрадок и планшет.

— Да ты же всё равно ничего не слушаешь, ты же пишешь своё, — ответила её подруга, которая тоже тащила с собой кучу всякого добра, которым студенты имели обыкновение занимать себя во время бесконечных конференций.

— Ну нет, иногда слушаю, — возразила та.

— Ну и что же, например, ты услышала? — иронично спросила подруга, кидая вещи на столик и располагаясь за ним (обеденная перемена подходила к концу, но девушек это явно не смущало, потому что обед, ясное дело, был важнее докладов).

— Ну… я вот доклад про образование слушала.

— Да они тут почти все про образование! — рассмеялась студентка.

— Ну тот, который последний был.

— Ещё бы ты тогда его не запомнила, — отмахнулась студентка, — раз он был последний.

— Да нет, я правда и другие слушала, пока писала. Но про культурные методы обучения в XXI веке мне больше всего понравилось.

«Да это мой доклад!» — осенило Франкенштейна, для которого его выступление было уже отдалённым кошмаром.

— Ну это да, это я тоже слушала. И что тебе понравилось?

— Что он нас отпустил вовремя! — радостно заявила девушка, откусывая чуть ли не половину пирожка за раз.

— Да-а, за это можно быть благодарными! А ещё?

— Да ну не знаю… а тебе?

— Ну… он такой милый был, так волновался. Вообще представь себе, каково иметь такого преподавателя, молодой, красивый, умный… и такой стесняшка! Даже на вопросы отвечать не стал, короче, жаль, у нас такого нет…

— А сам-то доклад как тебе?

— А? — рассеянно подняла она взгляд на подругу. — Какой доклад? Да и какая разница, о чём…

Франкенштейн, слушавший рецензию, с такой злостью хлопнул по корпусу кофе-автомата, что внутри машины что-то вспыхнуло, заело и безнадёжно сломалось… Если бы директор Ли сделал это нарочно, он посчитал бы это местью студенткам, но действие было совсем-совсем непроизвольное…

* * *

На самом деле Тао стало немножко тревожно, когда позвонил Франкенштейн, но в кинотеатре никакого ЧП так и не произошло. Рейзел и дети спокойно досмотрели свой фильм, а его и Такео даже не выгнали из зала, так что они тоже смогли оценить по достоинству странную историю супергероя, который один спасал мир от всевозможных злых сил.

Наверно, Такео фильм бы понравился, но Тао, сидя рядом, вставлял вовремя и не вовремя столько замечаний, что его товарищ в конце концов почти перестал следить за сюжетом и сконцентрировался на измышлениях соседа.

— Ну куда он полез? Ведь ему до этого досталось, он не сможет сейчас вырубить эту здоровенную махину, его просто в порошок сотрёт… Ай, нет, получилось. А почему? Так же не бывает!

Такео понимающе кивает. Им чаще доводилось сталкиваться с живым противником, чем с техникой, но даже так ясно: тут создатели фильма чего-то недодумали. Может, все дело в том, что их боевой опыт значительно ниже, чем у Такео?

Тао оживляется и начинает тыкать Такео в бок:

— Что это у него за костюм такой странный? В жизни бы такой не надел! А это ещё что такое? Маска?!

Такео со странным удовлетворением улавливает в громком шепоте Тао негодование. Нет-нет, в RK все привыкли к тому дизайну костюмов, который разработал Тао, но все равно маски продолжали вызывать недоумение: в чем их функциональность? Зачем нам эстетичность? Почему маски обязательно черные? А разве нас не узнают в масках так же легко, как и без них? Тао этими дизайнерскими изысками гордился, считая, что это все его заслуга. И вот теперь оказывается, что Тао, вероятно, просто воспроизвел какой-то увиденный в прошлой жизни суперагентский костюм, который даже модификация не смогла полностью стереть из его прихотливой памяти.

— От девушек одни проблемы. Если бы не она, он спокойно спасал бы город.

Да-да, Такео полностью согласен. Во-первых, эта девушка, в отличие от мисс Сейры, совсем не умеет драться. У нее нет оружия духа, она не умеет быстро передвигаться по воздуху… нет, как выяснилось, даже медленно не умеет. Во-вторых, она ясно дала понять главному герою, что считает его неудачником и не хочет его видеть. А как же поддержка? Командный дух? Нет, герою с ней не по пути… И вот опять она висит на балконе разрушающегося небоскреба, отвлекая героя от летящего в него снаряда. Незадача!

— Смотри-смотри, вот это я понимаю, транспорт! И не надо пешком по небоскребам прыгать! Надо такой же попросить… хотя, это же непрактично. Каждый раз надо новый собирать… Хотя летает неплохо.

Такео укоризненно смотрит на товарища. В его голове крутятся слова: «Замолчишь ты или нет?» Но Такео знает, что если проронит хоть слово в ответ, то Тао уже не заткнется до конца сеанса. Молчать-молчать, держаться.

— Ты тоже это видишь? — протирает глаза Тао. — И они правда думают, что это монстр? Да это так, мелочи жизни, а не монстр. Пф, да с таким любой рядовой агент разберется!

Пока Такео размышляет о своем отношении к такому подвиду монстров, Тао переключается на другую тему:

— Нет, ну всё-таки, как можно было написать, что это боевик? Кто тут и с кем дерется? Они только в догонялки играют… когда драка-то начнется?

С точки зрения Такео, догонялки куда лучше драки, если, конечно, ты преследователь с достаточным количеством патронов. Разумеется, в этом конкретном случае роли распределены с точностью до наоборот.

— Смотри-смотри, тот тип тебе никого не напоминает? Уууу, я тебе точно говорю, он главный злодей, а эти дураки все ему верят. Ну как можно быть такими наивными?

И правда, злодей напоминал гибрид Кромбеля и Юрия. Честно говоря, Такео и сам когда-то верил не тем людям… Доктору Айрис, например. Но о грустном вспоминать не хотелось, тем более, из динамиков прозвучал какой-то ужасающий (то есть, предполагается-что-ужасающий) грохот, а экран залил свет неестественно яркого пламени.

— Ого! Вот это был взрыв, — не унимается Тао. — Если бы он был настоящий, город они бы точно потеряли. Такой блокировать невозможно. А ему хоть бы хны…

И снова Такео задумчиво кивает.

— Стоооой! — искренне переживает Тао. — Не ходи туда, там же ядовитый газ! Его же даже видно! Хотя… его, наверно, нам видно, а не ему. Мы ж глупые зрители, мы по-другому не поймем…

Внезапно сюжет делает крутой поворот, и Такео видит на экране развитие другой сюжетной линии. Тао, явно не заинтересованный во второстепенных персонажах, целых пять минут сидит молча. Такео начинает вдумываться в содержание реплик.

— О, Такео, смотри, это уже по твоей части. Как думаешь, реально вот с такого расстояния попасть? Да еще когда солнце вот так в глаза? А он сейчас попадет, спорим, попадет? У, как меня этот злодей бесит.

Такео решает не комментировать очевидные вещи. Тао спрашивает просто так. Разумеется, таких простых вещей стыдно не знать. А действие тем временем медленно, но верно движется к развязке.

— А! Я так и знал! А вот теперь ему уже ничего не поможет! Ведь понятно, что в его состоянии… Эх, ну нельзя же так… Что, Такео? Ну, просто момент трогательный… Вот и мы всегда так же… М-21 особенно… выживет вопреки всему… Все равно трогательно…

Такео радуется, что растроганная юла слишком занята своими переживаниями. Так Тао не заметит, что и Такео тоже небезразлично счастливое спасение героя вопреки законам природы и здравого смысла.

Зажигается свет, несколько человек (собственно, все, кроме их компании), как по команде, встают со своих мест. Но Тао все еще завороженно пялится в экран. Как выясняется, не зря.

— Ай! Это что, не конец еще? Тут же титры уже были… А где все? Куда все пошли? Тут же еще что-то показывают… Стоп, что, и всё?

Вот тут уже поднимается Такео, покровительственно смотрит на Тао, так что хакер понимает: конец забавам, пора выходить из зала… и замирает, потому что господин Рейзел все еще неподвижно сидит в своем кресле, не отводя взора от бегущих по экрану титров… Дети начинают болтать и делиться впечатлениями, Тао пританцовывает под музыку, Такео смотрит на часы и терпеливо дожидается, пока последние строчки промелькнут на черном фоне, прозвучит последний аккорд, и вот тогда Рейзел неторопливо поднимется и прошествует к выходу, совершенно не обращая внимания на робкие попытки работницы кинотеатра вернуть мастерские 3D-очки…

* * *

Когда они вышли из кинотеатра, на входе им попался М-21.

— Франкенштейн написал, что задержится на конференции, если у нас все под контролем, — доложил вервольф, всем своим видом демонстрируя, что ждет объяснений тому, что недавно произошло.

Шинву прыгает вокруг Икхана и изображает в лицах одну из самых зрелищных сцен фильма. Девчонки застенчиво обсуждают главного героя. Рейзел задумчиво стоит в стороне и прислушивается к разговору. Что-то подсказывает Такео, что господин Рейзел все еще не уверен, что только что увиденные события происходили только на экране. Похоже, Франкенштейну предстоит написать еще один бессмертный документ — на этот раз о кинематографе. Значит, шеф решил не возвращаться раньше времени, чтобы уничтожить кинотеатр вместе с виртуальными врагами? Как хорошо…

«Удачно выбрались», — заключает Такео и мысленно возвращается к событиям фильма. Ненадолго, ведь в эти мысли тут же вторгается заговорщический шепот Шинву, переставшего неадекватно размахивать руками:

— У нас созрел секретный план! Какие у вас планы на завтра?