Снятся ли ситхи маленьким джедаям? (джен)

Когда дети измотались настолько, что были согласны передохнуть, Энакин и Падме быстро обменялись взглядами и кивнули. Падме увела Лею с собой, под тем предлогом, что ей нужно было поучиться самостоятельно медитировать перед сном, вдали от брата. Энакин взял сына за руку и повел его в помещение.

— Весьма неплохо, Люк, — честно сказал Оби-Ван, садясь рядом.

Глаза ребенка засияли.

— Правда?!

— Правда. Твой стиль боя очень напоминает мне стиль твоего папы.

Люк засветился от гордости, словно Оби-Ван только что подарил ему величайшую похвалу.

— Твоя мама говорит, что ты начал тренироваться в пять лет.

— Ага, — кивнул Люк. — Сначала папа научил нас медитировать. Это так круто!

Брови Оби-Вана буквально подскочили.

— Круто? — словно иностранец, произнес он.

Посмеиваясь, Энакин сел рядом с ними.

— Именно так, учитель. Круто, — он мягко подтолкнул ребенка. — А магистр Оби-Ван-то ни в зуб ногой, — заговорщически подмигнул он своему сынишке.

Люк захихикал.

— Ну да, — согласился Оби-Ван с делано обиженным видом. — Я зубы ногой не выбиваю.

Энакин и Люк громко расхохотались.

— Ладно, — джедай ласково улыбнулся смеющейся парочке, — я всего-то хочу у тебя кое-что спросить, Люк. Можно?

Люк кивнул, неосознанно прильнув к отцу.

— Почему тебе кажется, что медитация — это «круто»?

— Потому что она мне очень помогает. Чтобы я не отвлекался в школе и когда делаю домашнее задание... Это хорошо для моей головы, — ответил Люк с усмешкой.

— И для боя тоже? — спросил Оби-Ван.

— О, это просто здорово! — с горящими глазами начал рассказывать ребенок. — Я могу так повсюду прыгать и делать то, что раньше не умел! И мы с Леей на физкультуре лучшие в классе!

— Ничего удивительного, — пробормотал Оби-Ван. — Это замечательно, Люк. Я очень рад, что тренировки твоего отца так тебе помогают, — он на мгновение замолчал, удерживая себя от того, чтобы бросить взгляд на Энакина, иначе мальчик бы заметил. — Еще кое-что. С тобой когда-нибудь так случалось, что происходило что-то... странное или волнительное? Что-то, с чем ты не умеешь справляться сам?

Люк заметно побледнел и опустил взгляд на руки. Он начал перебирать пальцами и ответил кратким кивком.

— Это происходило, когда ты медитировал?

Мальчик покачал головой.

— Когда ты спал?

Люк кивнул.

— Тебе снились кошмары?

Кивок.

— А можешь мне рассказать? — мягко попросил Оби-Ван.

Малыш начал дрожать. Энакин придвинулся, пытаясь ослабить страх сына.

— Это... Это был мужчина. Высокий и большой. Весь в черном. С плащом и в маске, — испуганные глаза мальчика обратились к папе. Энакин протянул руку и кончиками пальцев погладил побледневшую щеку, ласково улыбнувшись. Мальчик тяжело сглотнул, не сводя глаз с отца. — У него светящиеся кнопки на груди, и он странно дышит.

— Странно? — озадаченно переспросил Оби-Ван.

Мальчик повернул к нему голову.

— Да. Громко и хрипло. Как будто он...

— В респираторе? — предположил Оби-Ван.

— Да! — с убежденностью кивнул Люк. — И у него красный световой меч.

— А Лее ты говорил об этом? — спросил Энакин неожиданно.

— Нет, папочка, — замотал головой Люк. — Я ее не хотел пугать. Она не в курсе.

— И что же тот человек делал? — продолжил расспросы Оби-Ван.

— Сначала просто приснился. Стоял передо мной. Глядел на меня, как будто хотел... — Люк изо всех сил пытался объяснить ощущения и эмоции, от понимания которых был еще несказанно далек, и чувствовал, как ему не хватает слов. — Не знаю, — он начал дрожать еще сильнее. — Последние пару раз он начинал шагать ко мне. Тогда я пугался и бежал, но чувствовал, что он идет за мной. И я несся еще быстрее. А... а прошлой ночью я упал, и он направил меч мне в лицо, — Люк зашипел и обернулся за поддержкой к Энакину, который тепло обнял своего ребенка, крепко прижимая к себе.

— Успокойся, мой маленький ангел. Все хорошо, — прошептал Энакин мягким волосам сына. — Никто тебя не обидит. Обещаю.

Люк глубоко, задумчиво вздохнул, уткнувшись в папину руку.

Оби-Ван был тронут до глубины души проявлением любви и преданности между отцом и сыном, но деликатно кашлянул.

— Ну, судя по тому, что ты сказал, это был самый обыкновенный кошмар. Твой папа, конечно, говорил, что раньше тебе снились сны, которые сбывались. Но раз это не один из тех снов, тогда это просто он. Обычный кошмар, — он ласково похлопал мальчика по плечу. — Со временем это пройдет.

— Ты точно знаешь? — Люк отодвинул голову от отца и вытер покрасневшие глаза кулачками.

— Да, знаю, — убежденно кивнул Оби-Ван. — А до тех пор будь очень смелым и держись.

— Вряд ли это один из тех снов, — казалось, Люк на мгновение погрузился в себя. — Но страшно так, как будто он и есть, — он посмотрел на Оби-Вана. — Я вроде знаю, что он мне не сделает больно... здесь, но вот где-то еще... — он зажмурился. — Не знаю, — простонал он, расстроенный тем, что не может понятно объяснить.

— Все хорошо, Люк, — заверил его Оби-Ван. — Не думай об этом. Миллионам детей по всей галактике снятся страшные сны, такие же, как и тебе. И однажды просто проходят. И твой тоже пройдет. Верь мне.

— А ты сам уверен? — спросил Люк с недетской пронзительностью.

— Да, — Оби-Вану вдруг показалось, что он проваливается в голубые глаза мальчика. Потоки, подводные течения времени и пространства словно пульсировали в них, отчего он чувствовал головокружение при бесконечных вероятностях... Он покачал головой, вырываясь из начинающегося транса.

* * *

Энакин приглушенно застонал. Несколько раз он приподнял голову и уронил ее в подушку, прежде чем постепенно пришел в себя. Взволнованное дыхание нормализовалось.

Затем крик ужаса заставил его вскочить с кровати. Сердце бешено заколотилось в груди, и он бросился в детскую, а за ним последовала не менее встревоженная Падме.

— Папочка!!! НЕТ!!! Помоги мне!!! Пожалуйста, папа!!! Спаси, он хочет меня убить! ПАПА!!! — в крике не было ничего человеческого. Будто он исходил от того, кто был на волосок от безумия.

Глухой удар, с которым ребенок упал на пол, поторопил и без того спешащих взрослых. Когда они вбежали в спальню, зрелище заставило их застыть. Пустая кровать Люка была в полном беспорядке. Одеяло отброшено и свисает слева. Как и простыня, конец которой обмотался вокруг детской дрожащей ножки, виднеющейся из-за кровати. Осторожно обойдя кровать, Падме и Энакин опустились на колени рядом с двумя малышами на полу.

Люк свернулся клубочком. Он дрожал и безутешно рыдал, закрывая лицо руками. Рядом с ним, пытаясь его успокоить, на коленях сидела Лея, одной рукой обнимая брата за спину, а другой гладя его по плечу. Она спрашивала его, что случилось, и просила «пожалуйста-пожалуйста-ему-помочь». На ее бледном лице отразились страх и ужас, но голосом она это не выражала, сумев скрыть их.

Неуверенно, даже более шокированный, чем сами дети, Энакин протянул дрожащую руку и положил ее сыну на голову.

— Люк, — тихо, почти неслышно, позвал он.

Мальчик мгновенно подскочил и прильнул к отцу, обхватив его руками и ногами и уткнувшись лицом в шею, словно желая в нем раствориться. Энакин обнял ребенка и закрыл глаза, сдерживая слезы. Ими Люку не помочь, как и тем, чтобы позволить беспомощности завладеть своим существом. Он должен был оставаться сильным и твердым ради того, что должен был пройти его мальчик.

— Я здесь, ангел. Я здесь, — пробормотал он, целуя влажную щеку и начиная покачивать малыша, которого било крупной дрожью у него в руках. — Сила, да что с тобой происходит?! — мысленно закричал он.

— Это опять он, папа! — немедленно отозвался Люк, вываливая все разом. — Он отсек мне руку! Он ее отрезал! — взвизгнул он, хватаясь за папину майку и чуть ли не разрывая ее на части. — Он сказал, что моя судьба связана с ним. Что я еще не осознал свою важность и что я должен присоединиться к нему, — он отодвинулся и устремил на Энакина лихорадочный взгляд опухших глаз. — Он сказал не дать ему меня уничтожить, — он крепче схватился за Энакина. — Он хочет меня забрать, папа. Он хочет меня похитить!

— Для начала ему придется иметь дело со мной, — клятвенно заверил Энакин. Он не знал, что его побудило это пообещать. Разумеется, физически кошмар никому не мог навредить. Или все же мог?

— О, папочка! — заплакал Люк. — Не давай ему мне сделать больно. Пожалуйста, не давай! — его дрожь стала еще сильнее, если это вообще возможно, и он спрятал лицо на плече отца, дрожа от ужаса.

Энакин закрыл глаза и обнял голову сына, утешительным жестом пытаясь успокоить и его, и себя. Все было нереально. И все казалось возможным. Он вздрогнул, и его глаза обратились к жене.

Падме держала Лею, которая в свою очередь обнимала маму за талию, прижимаясь лицом к ее боку. Лея посмотрела на него, и в ее глазах Энакин узнал тот же страх. Лея это тоже чувствовала, даже если не понимала, что именно.

Одного взгляда в глаза Падме было достаточно. Они согласно кивнули и, как один, отвели детей к себе в спальню.

* * *

Спустя полчаса двое детей уже крепко спали в кровати родителей. Даже во сне Люк не отпустил отца и спал, хватаясь за него, как за спасательный круг. Лея мирно спала, положив голову на плечо матери, а Падме рассеянно поглаживала длинные каштановые волосы. Несмотря на полумрак в комнате, взгляды Энакина и Падме пересеклись поверх подушек. Энакин кивнул.

— Завтра я отведу его в Храм джедаев, — тихо прошептал он, поддерживая маленькую белокурую голову ладонью.

Падме кивнула в ответ и глубоко вздохнула.

* * *

— Единственное объяснение, которое я могу придумать, это то, что где-то в галактике есть ситх, который каким-то образом почувствовал огромный потенциал Люка и преследует его, — сказал Энакин, разводя руками в бессильном жесте.

Долгое молчание джедая, взирающего на него, заставило молодого человека поежиться в том же беспокойстве о своем несоответствии, как когда ему было пятнадцать.

— Уверен в этом ли ты? — наконец, спросил Йода.

— Я ни в чем не уверен! — воскликнул Энакин. — Все, что я знаю, это что Люк... особенный. Я это понял, впервые взяв на руки, когда он родился, — его черты озарило дорогое сердцу воспоминание. — Его разум обратился к моему, и я узнал его, будто... как будто его мне недоставало, чтобы восстановить свою целостность. Наша связь сильнее любой другой, возникающей между чувствительными к Силе — будь они даже отцом и сыном. Он дополняет меня, хотя я не могу этого объяснить, — он закрыл глаза и вздохнул. — Он одареннее, чем я, и все же... так уязвим... Он все чувствует, все сострадание, всю любовь... и ей свободно делится, без ограничений.

— Хммммм... — на некоторое время Йода погрузился в себя. — Контроля. Нет.

— Я учу его сосредоточенности и контролю с тех пор, как начал их тренировки, — быстро успокоился Энакин. — Для него это очень трудно, но он делает успехи.

— Привести сюда должно было его. Надлежащее обучение ему нужно. Собственных чувств отрицание. Чтобы их приручить, он должен учиться, — большие глаза Йоды остановились на Энакине, изучая его.

— Это полностью исключено, магистр, — в голосе и лице Энакина прорезалась решительность. — Я не стану учить своих детей сдерживать то, что делает их самими собой, — он глубоко вздохнул и расслабился. — Я согласен, что чувствительным к Силе важно контролировать эмоции, а не позволять им управлять нами. Невоздержанность — это плохо. Но я намерен учить их именно так, — выражение его лица недвусмысленно давало понять, что тема закрыта.

Йода повернул голову к окнам. Шторы были приоткрыты, и он задернул их Силой.

— Один с ним быть должен я. Испытывать его я стану. Как далеко тренировки продвинулись его и насколько глубоки их корни, узнаю.

— Я приведу его, — дал согласие Энакин, поднимаясь на ноги.

* * *

Люк побежал навстречу отцу, стоило тому выйти из комнаты. Энакин присел на корточки и положил руки сыну на пояс.

— Магистр Йода хочет поговорить с тобой один.

Люк глянул в сторону дверей и беспокойно прикусил губу.

Энакин улыбнулся, прекрасно зная, что чувствует мальчик.

— Да он тебя не покусает, — попытался он разрядить обстановку. — Он ниже тебя.

Это сработало. Люк хихикнул, и напряжение заметно спало.

— Мы подождем тебя здесь, — заверил его Энакин в их непосредственной близости. — Иди, — мягким шлепком он направил Люка в направлении дверей. Бросив еще один взгляд на родителей и сестру, Люк сделал глубокий вдох и отважился войти в комнату.

* * *

Тишина и покой в ​​комнате были первым, что заметил ребенок. Но было что-то еще. Вернее, наоборот,чего-то не хватало. Пораженный ощущением бескрайней пустоты и одиночества, разум Люка потянулся к разуму отца, в поисках успокоения и напоминания о постоянном присутствии Энакина внутри него. Реакция Энакина была мгновенной, и каждый уголок души Люка и его мысли тут же наполнили волны тепла и любви. Ободренный, Люк подошел к Йоде и застенчиво взглянул на него.

Йода восседал на круглой подушке кремового цвета, выглядя безмятежным и мудрым. Их взгляды встретились.

Почувствовав дискомфорт Люка, Йода мягко улыбнулся и жестом указал ребенку на подушку, с которой только что поднялся его отец. Мальчик повиновался и сел на подушку со скрещенными ногами, положив руки на колени.

— Очень горд твой отец тобой, — сипло произнес Йода.

Люк густо покраснел и на мгновение опустил глаза, но поспешно поднял их вновь, дерзая ответить старому джедаю.

— Я люблю своего папу. И я хочу, чтобы он мной гордился.

Йода склонил голову в сторону и устремил на мальчика потеплевший взгляд.

— Любовь что такое есть? — спросил он, отслеживая ауру Силы ребенка и каждый его физический и эмоциональный отклик. Люк совершенно не знал, как ответить. Подобные вопросы были вне понимания шестилетнего ребенка. И все же он попытался.

— Любовь это... — он нахмурился, пытаясь выразить словами все чувства, связанные с этим словом. — Любовь — это когда... когда всем хорошо и радостно. Когда вот здесь тепло, — он коснулся своей груди.

— Хмммм... — задумался Йода. — А насколько важна она?

— Это важнее всего! — лицо Люка озарилось радостью.

— Хммммм... — большие уши слегка опустились.

Люк догадался, что это был не тот ответ, который ожидал услышать Йода, и его радость значительно угасла. Он почувствовал себя очень маленьким и смутился.

— А для вас что такое любовь? — неожиданно спросил он.

Йода зашевелил ушами и снова улыбнулся решительности мальчика.

— Любовь — эмоция это, — сказал он. — Эмоция простая, как и другие многие.

— А тебе это не нравится? — ребенок от такого предположения почти возмутился.

— Опасны эмоции. К Темной стороне привести они могут. Контролировать все эмоции джедаи научились. Страх, жадность, гнев... — ритм этих слов был почти гипнотическим.

— И любовь тоже? — Люк в шоке отступил.

— Беспристрастность практикуем мы, — любезно подсказал Йода.

— Без-приз-страстность? — в исполнении мальчика слово прозвучало совсем не так.

— Отрешенность от наших чувств это, — Йода широко взмахнул рукой. — Всегда едины с Силой мы. Она поддерживает нас. Питает. Привязанность к материальным вещам, к людям — слабость это. Страх потери — путь к Темной стороне.

— Так вы никого не любите?! — Люк побледнел от ужаса, обхватив себя руками.

— Сочувствуем, дитя, мы. Но не привязываемся.

Люк долго разглядывал Йоду, обдумывая информацию в меру своих возможностей. Затем он очень медленно кивнул, скользя взглядом по всей комнате. Он поежился.

— Теперь я понял, — пробормотал он себе под нос.

— Что понял ты, юный Скайуокер? — тихо спросил магистр Йода.

— Почему в этой комнате так... холодно.

* * *

Через час двери открылись, и Люк вышел из комнаты. Он выглядел уставшим. Опустошенным.

Энакин уже поджидал его у дверей и тут же бросился на колени, опускаясь к сыну. Люк обнял отца за шею и крепко-крепко обнял его. Ребенок истосковался по человеческим объятиям. Энакин настежь открыл мысленную связь с сыном, и Люк погрузился в нее, прижимаясь к присутствию Силы своего папы, изголодавшись по ней и той поддержке, которую она давала.

— С тобой все хорошо, малыш? — нежно спросил Энакин, ровно поглаживая сына по светлой голове

— Теперь да, папочка, — Люк глубоко вдохнул, пуская отца в свои мысли как можно глубже.

Долгие несколько минут они стояли так, погрузившись в объятия друг друга, пока Люк не вобрал достаточно сил, чтобы отступить. Он положил свои ручки папе на плечи.

— Магистр Йода хочет поговорить с тобой и с мамой.

Энакин кивнул и поднялся на ноги, держа сына на руках. Он подошел к жене и передал ребенка ей. Падме поцеловала Люка в щеку и игриво ущипнула за нос.

— Дядя Оби-Ван позаботится о вас с Леей, а мы пока поговорим с магистром Йодой, — сказала она. — Ведите себя хорошо.

Люк повернул голову и увидел Оби-Вана, сидящего рядом с Леей, которая что-то спокойно рисовала в блокнотике. Джедай встретился с ним взглядом и подмигнул ему. Люк устало улыбнулся в ответ.

Падме поставила Люка обратно на пол, и мальчик подошел к дивану и плюхнулся на него. Он поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как родители исчезают за двойными дверями.

* * *

Шторы вновь были открыты, и солнечный свет заливал комнату. Йода стоял у массивных окон, глядя в полуденное небо и, по-видимому, глубоко задумавшись.

— Магистр Йода, — произнесла Падме вслух, терпеливо дождавшись подходящего момента. Она знала джедая много лет и поняла одно: Йода начинал говорить только тогда, когда был готов. Ни минутой раньше.

Через некоторое время со старых губ сорвался мягкий вздох.

— Эмоционален он, — заявил Йода. — Вихрь эмоций сердце его наполняет. Сильные слишком эмоции, самому справиться чтобы, — он обернулся и указал когтистым пальцем на Энакина. — Возмутительно неистовое руководство твое. Сентиментальное. Безрассудное.

Отчитанный Энакин на мгновение опустил глаза. Но мягкий голос внутри него напомнил ему, что, хотя он и шел против вековых традиций джедаев, он выбрал этот путь своим сердцем. Потому что, несмотря ни на что, он знал, что был прав, и не важно, что там считал Йода или весь Орден джедаев. Он поднял голову и решительно встретился с Йодой глазами.

Взгляд Йоды смягчился, и он кивнул.

— Но хорошее.

Падме и Энакин обменялись быстрыми взглядами, а затем снова посмотрели на Йоду.

— Сильное, прочное обучение его. Правильное решение принял ты, — он снова кивнул Энакину. — Лучшее, возможно, учитывая, что может произойти, — загадочно добавил он.

— А что может прийти, магистр? — спросила Падме, делая шаг вперед.

— Неясно будущее. Туманны возможности, — Йода прикрыл глаза. — Размышлять над этим я стану. Просветление придет, однажды.

— А как насчет кошмаров Люка, магистр? — спросил Энакин, будучи не в силах скрыть беспокойство в своем голосе.

Йода жестом попросил пару сесть и направился обратно к собственному креслу.

— Чрезвычайно одарен он, — подтвердил он, с трудом усаживаясь. — Отца во многом он напоминает. С глубочайшими эмоциями контактирует он. Открыт его разум.

— Открыт для чего? — уточнила Падме.

— Всего. Будущего. Прошлого. Других времен. Других мест. Что будет. Что могло бы быть...

— Могло бы быть? — эхом переспросил Энакин.

Пронзительные большие глаза обернулись к молодому человеку.

— Размышлял долго я. Мрачным казалось будущее. Со временем туман рассеялся, но много вопросов осталось. Без ответа вопросов, требующих ответа, — напряжение увеличилось. — И подходит время.

— Время для чего?

— Просветления. Воля Силы это, чтобы то, что в тени осталось, раскрыто было.

— А кошмары Люка — это ответ на вопрос? — Падме с трудом улавливала смысл.

Йода намеренно медлительно перевел взгляд с Падме на Энакина.

— Тебя внутри лежит ответ, — загорелся зеленый взор.

— Меня?! — воскликнул Энакин.

— Катализатором является мальчик. Бороться нельзя с ним. Когда готов будешь Истину узреть ты, открыта тебе она будет.

* * *

Оби-Ван помахал на прощание семейству Скайуокеров, и когда спидер исчез из поля зрения, вернулся в Храм. Миновав несколько коридоров, он достиг комнаты для медитации.

Йода оставался в том же положении, в котором он находился, когда Энакин с семьей ушли. Оби-Ван бесшумно опустился на подушку напротив крошечного джедая.

— У них больше вопросов, чем ответов, магистр, — с горечью сказал он. Оби-Ван заметил загнанный взгляд Энакина, когда они прощались, и ему было больно за своего друга.

— Да, — выражение лица Йоды — или его отсутствие — не изменилось.

— Это не просто кошмары маленького мальчика, правда? — Оби-Ван знал, что чем бесстрастнее морщинистое лицо, тем больше эмоций скрыто за ним.

Внезапно в огромных, устремленных к Оби-Вану, глазах отразились эмоции.

— Его лучший друг ты. Рядом с ним должен ты быть. Нужен ему ты будешь, — его голова обратилась к окнам, и лицо нахмурилось. — Готов ты быть должен.

* * *

«Ты увидишь, что я полон сюрпризов!»

«Я не пойду за тобой!»

«Он многое сказал. Ты убил моего отца!»

«Неееет! НЕТ!»

Энакин проснулся и сел в постели, тяжело дыша и обливаясь потом. Его широко открытые глаза обыскали комнату, пока его разгоряченный мозг не вспомнил, где Энакин находился. Он закрыл лицо руками и подавил рыдание. Но не смог сдержать полузадушенного вскрика.

— Энакин? — Падме сонно приоткрыла глаза и подняла голову с подушки. Увидев, в каком состоянии был ее муж, она полностью проснулась. — Что с тобой такое? — спросила она, протягивая руку и дотрагиваясь рукой до его лица.

Энакин прижал к своей пылающей щеке ее прохладную ладонь, с жадностью целуя ее.

— Просто... кошмар, — выдохнул он.

— И ты туда же? — Падме села и пододвинулась к Энакину, обнимая его за широкую спину. Энакин наклонился вперед, сгорбившись и скрывая лицо от нее. По какой-то причине он не мог на нее взглянуть. Ему казалось, что он только что совершил самое ужасное преступление.

— Там все было так... темно. Темно и ветрено. И... красноватый свет.

— Красноватый? — мягко поторопила Падме.

— Как будто я смотрел через красный фильтр или что-то такое, — он закрыл глаза, пытаясь избавиться от воспоминаний, запечатленных внутри, от... — Его лица... — и его голос оборвался.

— Какого лица? — Падме осторожно склонилась над ним.

— Молодого человека, — грудь Энакина сжала острая, слепящая боль. — На вид примерно лет двадцать, — он тяжело сглотнул. — Я... я сражался с ним. Он кричал на меня, обвиняя, что я кого-то убил. А потом он закричал, он... НЕТ! — воскликнул он, прикрывая уши руками, пытаясь отогнать отчаянный крик, эхом отразившийся в его голове. — В его голосе было… столько ужаса, столько отчаяния, когда он посмотрел на меня...

— Эни... — Падме пальцем вытерла катящиеся по влажному лицу слезы.

— Я ранил его, Падме. Зачем я его ранил? — измученные глаза смотрели на нее, задавая вопрос, на который она не умела ответить.

И Падме сделала единственное, что могла. Широко раскрыла объятия, принимая в них любимого.