Mirror, Mirror (Свет мой, зеркальце, скажи…) (джен)

На следующее после ссоры с Тором утро Локи проснулся с гудящей головой и преследующей его по пятам усталостью. В мыслях была какая-то расплывчатая путаница, и хотя из снов он ничего и не помнил, Локи был уверен, что ему снились кошмары.

Завтракал он вдвоем с матерью, которая увидела, как он без аппетита ковыряется в тарелке, и нахмурилась.

— Ты здоров, Локи? — спросила она. Он поднял голову и заставил себя улыбнуться.

— Да, — на автомате ответил он, а потом добавил: — Немножко устал.

Она улыбнулась.

— Совсем заработался? Я знаю, что отец передал вам с Тором много новых обязанностей. Надеюсь, у вас осталось хоть сколько-то времени для себя.

— Что ты, — быстро сказал Локи. — Нет, я… не жалуюсь. Я… я ценю все это, правда. Это такая честь.

Фригга на него искоса посмотрела, и вокруг губ у нее собрались морщинки.

— Ну что ж, — проговорила она. — Я… рада это слышать.

— Да, — сказал Локи. — Да, это… славно. — Он взял в рот слишком большой кусок яйца, которое на вкус было, как картон, и заставил себя прожевать и проглотить его, только потом откладывая вилку в сторону. — Можно, я... кое о чем тебя спрошу, мама?

— О чем угодно, милый, — сказала она с улыбкой. Локи уставился в тарелку.

— Ты не знаешь о… — он замялся. — Я тут кое-что вычитал и... ты не знаешь, можно ли что-то запереть с помощью зеркала? Духа или что-то такое?

Фригга замерла и через мгновение тоже отложила свои приборы.

— Где же ты такое вычитал?

Локи пожал плечами.

— Не помню, как называлась книжка. Это было совсем не о... в общем, мне просто попалось упоминание, и теперь это не идет у меня из головы, — солгать было так легко. Между мамиными бровями наметилась морщинка.

— Это древняя магия, — наконец сказала мама. — Ей больше никто не пользуется. Раньше она была нужна для того, чтобы запереть некоторых из духов.

— А сейчас почему этим не пользуются? — спросил Локи. «Как это сделать?» Он не мог спросить напрямую, не выдав, что на самом деле это не было теоретическим обсуждением. А ему очень не хотелось признаваться матери, что он случайно выпустил какую-то дрянь на волю прямо посреди Асгарда.

Она подумает, какой же он все-таки глупый, несознательный ребенок. Достаточно представить разочарование на ее лице… а это еще не говоря о том, как разозлится отец...

Фригга говорила медленно, словно аккуратно подбирая слова.

— Теперь маги предпочитают изгонять духов, — сказала она. — В конце концов, запереть такое существо... это не самое надежное решение. Зеркало очень легко разбить, и тогда дух вырвется на волю. К тому же, пойманных духов еще использовали... подчиняя их воле колдуна. Вместо того, чтобы полностью изгнать духов, можно ведь избрать их уделом земное существование и повелевать ими, — она выразительно глянула на Локи. — Думаю, мне незачем объяснять тебе, насколько такая магия опасна. И как легко ее использовать в дурных целях.

У Локи по спине пробежала дрожь.

— Знаю, — ответил он. Он прекрасно помнил рассказы матери о том, что случилось с магами, утратившими контроль над теми духами, которых они пытались склонить к своей воле. Ну и как водится, контроль рано или поздно теряли все. Мама слегка расслабилась.

— В конце концов, — продолжила она, — эту практику сочли в целом слишком опасной, а поскольку магия вызова духов тоже устарела, от этого отказались в первую очередь, — она одарила его внимательным взглядом. — Я ответила на твой вопрос?

— А что такого, если дух вырвался на свободу? — осторожно спросил Локи. — Разве нельзя его просто изгнать?

Фригга хмыкнула.

— Чаще всего да, хотя, конечно, не так-то это и просто. Но иногда… — она окинула его задумчивым взглядом, словно раздумывая, рассказывать ли Локи что-то еще или нет. Он замер и постарался изобразить невинное любопытство. — Иногда дух... зацикливался на том, кому не посчастливилось разбить зеркало. Это такой способ удостовериться, что маг не освободит духа, чтобы навредить своему сопернику, который призвал духа первым. В таких случаях лишить такого демона материальности гораздо сложнее.

— Но ведь это возможно? — выпалил Локи, не успев остановиться. — В смысле… те духи являлись ведь не навсегда.

— Нет, ну конечно, не навсегда, — сказала Фригга, озадаченно на него взглянув. — «Навсегда» практически ничего и не бывает. Но едва ли следующий за кем-то по пятам дух может быть полезен; особенно если до этого духа заманили в ловушку, и теперь тот пребывает в ярости, — она помолчала. — Но теперь все это... это все в прошлом, Локи. Вряд ли тебе когда-нибудь попадется что-то подобное, разве что ты специально отправишься на поиски.

Локи попытался улыбнуться и сделать вид, что у него гора с плеч упала.

— Спасибо, что удовлетворила мое любопытство, — сказал он, взял вилку и вновь принялся есть, уставившись в тарелку. Разговор на некоторое время затих.

— Локи, — ни с того ни с сего позвала мама, и он поднял голову, замечая озабоченное выражение на ее лице. — Знаешь, если тебя что-то беспокоит... приходи ко мне в любое время. Ладно?

— Я… конечно, — как-то непроизвольно сказал Локи и только потом добавил: — Ты это к чему?

— Я знаю, что… — казалось, она колебалась. — Тор сказал, тебя... расстроило, что они с отцом собрались в Ванахейм без тебя.

Локи тут же скис, стоило представить, как Тор жалуется матери на своего мелочного, обидчивого младшего братца Локи. Он с трудом сохранил лицо.

— Ничего страшного, — сказал он с легкой улыбкой. — Я понимаю, что это не из-за меня. Просто мой черед еще не пришел. Я совсем не расстроился.

— Совсем? — удивилась она.

— Ну, наверное, немного, — сказал Локи. — Но с тех пор я подумал об этом и решил, что ничего страшного.

Ложь далась так легко. Так... естественно.

— Хорошо, — сказала мама, подумав. — Хорошо, что так. Я рада это слышать.

В груди что-то тянуло. Он-то хотел, чтобы она сказала что-нибудь еще, вдруг дошло до Локи. Хотел, чтобы она все-таки заставила его признаться, или чтобы согласилась с ним, что это получилось несправедливо, или... что-нибудь такое. Он сам не знал, чего именно ждал.

И просто из-за того, что она так ничего и не сказала, Локи почувствовал себя каким-то опустошенным.

* * *

Локи спал плохо и беспокойно, а когда проснулся, его голова болела и была какой-то затуманенной. Из своих снов он мог вспомнить только то, что они были неприятными. «Сегодня уезжают Тор и отец», — вспомнил он и захотел просто перевернуться на другой бок, натянуть на голову одеяло и снова провалиться в сон.

— Жалко выглядишь.

— Уходи, — сказал Локи и сам съежился от того, насколько по-детски это прозвучало.

— А что так? Хочешь тут валяться и хандрить в одиночестве? — усмехнулась тень. Ее голос теперь звучал не так, как раньше: более отчетливо и до странности знакомо. — Я же говорю. Ты жалок.

Локи отпихнул одеяло и сел. Тень и правда явилась, и теперь ее очертания казались более четкими, словно дух уже окреп и становился все сильнее. Локи решительно повернулся к нему спиной и начал одеваться, стараясь не обращать внимания на ползающие по затылку мурашки.

— Игнорируй меня, сколько вздумается, — сказала тень. — Правдой от этого мои слова быть не перестанут, и ты это знаешь. Между прочим, «жалкий» — это еще слишком мягкое определение для тебя, маленький лгунишка. — Локи съежился и ничего не говоря зашел в ванную, чтобы ополоснуть лицо холодной водой в надежде, что от этого в голове прояснится. — А какое представление ты устроил для своей матери, — продолжил голос, следуя за Локи по пятам. — Как она тебя любит. И ты как ей отплатил — обманом да скрытностью.

Локи прикусил щеку, удерживая себя от ответа, и выпрямился, но внезапно с дико вытаращенными глазами взвился в воздух. Тень вдруг оказалась прямо позади него, и на мгновение он почти что разглядел ее лицо; и что уж он точно почувствовал, так это как дух вытянул руку, холодную как лед, и потрепал его по лицу. Локи поспешно отпрянул.

— Я знаю, кто ты, — прошипел Локи. Его сердце колотилось о грудную клетку, а холод от этого прикосновения, казалось, проник в самую душу. — Ты ничто иное, как дух, пойманный и взятый в услужение каким-то колдуном. Тебя приковали. Так что, должно быть, ты совсем слабый.

Тень отодвинулась и преобразилась, трансформировав пальцы в когти.

— Слабый?! — не сказал, а скорее прорычал демон. Локи испытал секундное торжество.

— Да, — заявил он. — Слабый. Тебя загнали в зеркало. Заперли в пыльной комнате. Бросили и забыли. Хочешь — преследуй меня, хочешь — говори колкости, да только, кроме этого, ты ничего и не можешь. Только болтать и способен.

Когти снова превратились в пальцы. Призрачное тело снова приняло обычный вид.

— Вот как ты считаешь, да? — спросила тень. Локи приподнял подбородок.

— Ты ведь пока и не делал иного. Будешь рассказывать мне, что умеешь что-то похуже? Угрожать мне будешь?

— Нет, — ответствовала тень. — Нет. Угрожать не буду. Да и к чему бы мне угрожать тебе? — Кажется, дух начал успокаиваться, приходить в равновесие. — Мне не придется тебе угрожать.

В глубине души у Локи раздался тревожный звоночек.

— Почему же? — со внезапной робостью спросил он.

Сверкнула белозубая усмешка. «Улыбка — и у тени, — подумал Локи, — а ведь духи вроде не умеют улыбаться». Дух приблизился.

— Потому что, — напевно пояснила тень, — угрозами или нет, а только ты все равно дашь мне то, чего я желаю.

У Локи тревожно сжался живот, и дыхание участилось.

— Чего же ты желаешь, тень?

— Это, — был ответ, — до поры до времени тайна. — Дух вдруг отстранился. — Беги, маленький царевич. Ты разве не хочешь попрощаться с братом?

Локи сердито стиснул зубы.

— Я найду от тебя избавление, — пообещал он. — От тебя и всей твоей гнусной лжи.

— Не лжи, — откликнулся дух. — Я никогда не лгу. И я никогда не солгал бы тебе, Локи. — На этот раз Локи был уверен: он видел улыбку, и на нечеловечьем лице она выглядела совершенно неестественно. — К чему мне лгать? Думаешь, я стараюсь уязвить тебя? Да я единственный, от кого ты за всю жизнь услышишь хоть слово правды.

И он снова исчез прежде, чем Локи успел ответить. Он обхватил себя руками и заметил, что его колотит и пробирает холодом до костей. Рот наполнился слюной, и Локи поспешно повернулся, думая, что пусть лучше его вырвет в раковину, а не на пол.

Когда тошнота отступила, Локи поднял голову и посмотрел на себя в зеркало. Лицо было белым, как простыня. Вид был больной и отталкивающий. Жалкий.

Он навел на себя чары, маскируя свой внешний вид, и покинул комнату, хотя его желудок все еще завязывался узлом, а холод от прикосновения тени все еще пробирал до костей.

* * *

Локи с улыбкой попрощался с Тором, а довольный Тор в ответ обнял его так сильно, что у Локи чуть ребра не хрустнули, и пообещал привезти ему какое-нибудь сокровище — может, даже драконье яйцо? Локи засмеялся, хотя когда он увидел, как Тор и Один ведут своих лошадей под уздцы к краю Биврёста, на душе у него сделалось пасмурно. Он отвернулся, чтобы не смотреть, как их подхватывает разноцветный луч, и отправился на поиски уединения.

Уединение это длилось недолго.

— Ну вот, теперь ты один, — сказал дух. Хотя Локи не смотрел на него, но краем глаза заметил, что теперь тот не был бесформенным, а приобрел вполне правильные человеческие черты. Зато он, похоже, уменьшился в размере, и сейчас, пока сидел на скамейке рядом с Локи, был с ним почти одного роста. — Он, наверное, радуется, что наконец-то ты не таскаешься за ним по пятам.

— Тор меня любит, — не удержался Локи. — Уж в этом ты меня не заставишь усомниться.

Тень засмеялась.

— Ему нравится, что у него есть покладистый младший братец, в сравнении с которым Тор сразу смотрится лучше. За счет тебя он чувствует свое превосходство. Он сияет за твой счет. Из-за тебя чувствует себя таким сильным и уверенным. В конце концов, стоит ему когда-нибудь усомниться в себе, и все, что ему требуется сделать, это взглянуть на тебя и решить: «Ну, по крайней мере, я не Локи».

Локи вцепился ногтями в ноги.

— Все совсем не так.

— Совсем-совсем?

Он вскочил на ноги и пошел прочь, чувствуя неуютную боль в животе. Сказанное тенью словно бы просачивалось и оседало внутри, и пока Локи пытался отряхнуться от гадких слов, те уже носились по его жилам вместе с кровью. Ему было так противно.

— Он меня любит, — твердил сам себе Локи. — Я ведь его брат.

— Ты его тень, — с удовольствием промолвила тень. — Твоя мать ласкова с тобой из жалости. Твой отец видит в тебе сплошное разочарование. Насколько ты заморочил себе голову, что сам всего этого не замечаешь?

Локи подавил детское желание зажать уши руками.

— Они мои родные.

— Значит, любить тебя их заставляет чувство долга, — парировала тень. — И больше ничего. — Дух тоже поднялся, плавно проплыв по кругу, чтобы оказаться к Локи лицом. Во всяком случае, Локи теперь различал расплывчатые очертания лица, намек на линию подбородка, что-то вроде глаз. — А какая им от тебя польза? Царевич им требуется только один. А второй им и даром не нужен.

Локи тяжело сглотнул. Ему жгло что глаза, что живот.

— Умолкни.

— Жалкий слабак, — припечатала тень. — Глупый. Жалкий. Бесполезный. Ну что в тебе есть такого, чего нет в твоем брате? В чем твое преимущество?

«Ничего. Вообще ничего».

— Моя магия, — вспомнил он. — И я умнее него. Находчивее.

— И кому какое дело? — Тень подошла к нему вплотную, будто они собирались поцеловаться. — Магия и уловки? Капелька сообразительности? За какую же соломинку ты хватаешься. Да кому сдался умный царевич? А находчивый сын? Им нужен тот, кто умеет командовать верноподданными. Вызывать уважение. Тот, кто храбр, кто верен и кто настоящий воин.

— Ну и что ты мне предлагаешь сделать? — взорвался-таки Локи. — Говоришь, мне тут не место?! А куда мне тогда идти? Мой дом здесь.

Тень рассмеялась, приглушенно и пакостно.

— Дом, в котором ты не нужен, — сказал дух. — Никому ты не нужен. Можешь исчезнуть хоть завтра, и никто не хватится. Можешь даже умереть, но кто тебя оплачет?

К глазам подступили жгучие постыдные слезы и хлынули через край.

— Это неправда, — прошептал он, но на душе было тяжко. Тень протянула свою холодную руку и обняла его за шею, издевательски имитируя ласку.

— Сам знаешь, что правда, — произнес призрак, и его голос вдруг зазвучал очень нежно. — В глубине души ты знаешь, что это так. Ведь да? Ты не хочешь этого признавать, но так оно и есть. Каждый раз твои интересы ущемляют ради интересов Тора. Всякий раз заставляют замолчать, чтобы сказал он. Раз от разу твой отец тебя игнорирует. Твоя мать говорит тебе, что ты ничем не отличаешься, что ты ничуть не хуже, но если это так, то почему другие относятся к тебе совсем иначе?.. Изъян в тебе самом. Тебе выше головы не прыгнуть. Если в чем проблема, так это в тебе самом.

Локи застыл, ошеломленный и сотрясающийся от мелкой дрожи.

— Признай это, — велела тень. Локи с трудом сглотнул.

— Знаю, — хрипло и чуть слышно сказал он. — Я… знаю.

— Вот и умница, — пропела тень. — Тебе полегчало?

И исчезла прежде, чем он успел ответить. Локи закрыл лицо руками, все еще дрожа, и по его щекам покатились слезы.

«Если в чем проблема, так это в тебе самом».

Он сделался невидимкой и, едва волоча ноги, вернулся в свои покои, где и заперся, залез в кровать, свернулся под одеялом и тихо проплакал до тех пор, пока ему не удалось забыться сном.

* * *

Проспав почти двенадцать часов, он все-таки проснулся посреди ночи, оттого что его лихорадило и тошнило. Спотыкаясь, он побрел в ванную, и его вывернуло дважды, однако желудок на этом так и не успокоился. У него так кружилась голова, в теле была такая слабость, а суставы так ломило, что он был близок к тому, чтобы позвать целителя, но отогнал эту идею.

Скорее всего, он просто съел что-то не то. Он не будет вести себя как хлюпик, что разводит нюни и давит на жалость при пустяковой боли.

Он попытался снова уснуть, но сон бежал от него, и в конце концов Локи зажег свечу и попытался читать, но слова постоянно расплывались у него перед глазами. В его висках начала отдаваться боль, а потом расползлась по всей голове, и ему стало казаться, что та сейчас расколется надвое.

Ему вдруг подумалось, что Тор никогда вот так не болел. Уж кто-кто, но не Тор, могучий, непобедимый, совершенный…

Его глаза защипало. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь узнал, что ему плохо, и пришел к нему. Если бы хоть кто-то заметил, что его вчера было не видно весь день, и пришел бы к нему. Он знал, если позвать, Фригга примчится в мгновение ока, будет гладить его волосам и утешать, и стоило только представить все это, как у него в груди все сжалось от мучительного желания ее позвать…

Однако все это будет отдавать фальшью. «Любить тебя их заставляет чувство долга. И больше ничего».

Локи сжался в клубок. Что-то, подобно крохотному зверьку, грызло ему сердце.

— Прячешься во мраке?

Локи сдержал стон.

«Оставь меня в покое, — хотел проскулить он, как маленький. — Хватит».

— Я болен, — ответил он.

— Вижу, — произнесла тень ровным и уверенным голосом. — Умеешь произвести впечатление.

— Неужели тебе никогда не надоедает твой собственный голос? — возмутился Локи. Он хотел, чтобы это прозвучало как колкость, но получилось скорее тоненько и жалобно.

— А тебе? — рассмеялась тень. — Говоришь и говоришь, лишь бы заполнить тишину. Пустоту в душе.

— Я говорю не поэтому.

— Да что ты? — даже не глядя на нее, он чувствовал, что тень улыбается: слышал по ее голосу. — Я же тебя знаю, Локи. Забыл? Я проник в твой разум, в твою душу. В твои мысли, страхи и тайны. Я увидел твою внутреннюю суть ​​и, как и твой отец, обнаружил, что там много чего недостает.

Желудок Локи неприятно сжался, и он ощутил вкус желчи. Локи прикусил губу, чтобы смолчать.

— Взгляни на меня, — велела тень, и что-то такое отдалось в ее голосе, чему Локи просто не смог противиться. Он открыл глаза и повернул голову, и тут у него кровь застыла в жилах.

Он смотрел на свое собственное лицо. Или почти на свое: лицо было и правда его, но не совсем, в нем была неправильность, сотня едва уловимых отличий. Но пока он смотрел, черты лица менялись, прояснялись, и вот единственным серьезным отличием остались лишь глаза, с черной как смоль радужкой без зрачка и без склеры.

— Как думаешь, из меня получится лучшая версия тебя? — поинтересовался дух с тихим злорадством. — Сомневаюсь, что кто-то заметит подмену. Может, они даже спасибо скажут, что ты наконец изменился.

— Нет, — хотел сказать Локи, но выдавил только какой-то полузадушенный хрип. Он не мог даже пошевельнуться, замер, парализованный страхом. В конце концов, он опомнился и призвал свою магию — и тут же почувствовал, как ее что-то схватило, искорежило и выдернуло из-под его контроля. Его пронзила боль, и Локи завопил, сопротивляясь, но его сила покидала его, подчиняясь чужой воле, и та в итоге иссушила его напрочь.

Тень издала удовлетворенный вздох, будто сделала глоток хорошего вина. Локи почувствовал, что дрожит и что у него двоится в глазах, а потом все успокоилось.

— Спасибо, — сказала тень, — что впустил меня. — Чернота его глаз сузилась, превратившись в обычный зрачок. Локи никак не мог отдышаться, и когда он попытался подняться, ноги не пожелали его слушаться, лежа мертвым грузом. — Ты мне больше не понадобишься, — продолжил дух. — Ну, разве что на несколько дней. Самое большее на неделю. О, цареныш, — он наклонился и поцеловал Локи, и прикосновение двойника, прежде холодное, как лед, теперь ощущалось теплым, словно то была обычная плоть. — Ты даровал мне свободу. Ты сделал меня сильным. Я очень благодарен тебе за то, что ты не чинил мне препятствий.

— Они все поймут, — выдавил Локи. Его голос звучал как-то странно и искаженно. — Моя мама сумеет определить...

— А вот и проверим, ладно? — сказала тень. — Может, и сумеет. Но с моей силой и твоей… — Локи снова почувствовал, как резким рывком тень вытянула из него ту магию, что еще оставалась. — Думаю, я смогу с ней потягаться.

Локи хотел завыть, завопить, но его собственная магия змеей обернулась вокруг него, и горло сжало заглушающим заклинанием, сделав Локи совершенно безмолвным. Да он даже всхлипнуть не сумеет. Казалось, что голова вот-вот расколется надвое, а каждый вдох пронзал его легкие болью. Живот тянуло и перекручивало.

— Мне пора, маленький лгунишка, — сказал дух голосом Локи и удалился.

Дверь за ним закрылась. И собственные заклинания Локи теперь будут держать эту дверь запертой.

«Глупец, — яростно подумал он. — Глупо, глупо было считать, что ты одолеешь его самостоятельно, думать, что тебе достанет сил, тогда как ты ничтожество, полнейшее ничтожество». Его глаза жгло злыми бессильными слезами. И он был до сих пор слишком слаб: слишком слаб, чтобы подняться, чтобы биться, чтобы выпутываться из уз своей собственной магии, которую украли и использовали против него же самого.

Он пытался. О, как он пытался. Но чем больше он боролся, тем, казалось, больше слабел, и в конце концов, несчастный и измученный, он сдался. Его единственной надеждой было то, что кто-нибудь да поймет, что что-то не так. Но разве они догадаются?

«Может, они даже спасибо скажут, что ты наконец изменился».

Хлынувшие по его холодным щекам слезы показались ему горячими.

* * *

Его воспоминания подернулись туманом. Тень, которая тенью больше и не являлась, иногда приходила и насмехалась над его сопротивлением, которое с каждым днем ​​становилось все слабее. «Я сам, — подумал Локи, — я сам становлюсь тенью», и спросил себя, когда все будет кончено, неужели его тоже запрут в зеркале — или же он просто умрет, и его похоронят в какой-нибудь безымянной могиле или просто притащат к границе Асгарда да и сбросят прямиком в Бездну?

Время, когда он находился в сознании, становилось все короче. А отчаяние росло. Он запоздало попытался снять защиту, которая скрывала его от взора Хеймдалла, но уже не сумел вернуть контроль над собственной магией, которая теперь повиновалась тени.

— Я был прав, — однажды ночью прошептал ему на ухо двойник. — Никто вообще не заметил ничего подозрительного. Оно и понятно, ведь тебя в жизни никто не замечал.

Дикая тварь в груди терзала его сердце. Локи закрыл глаза, ища убежища в забвении. Его способность бороться рассеялась практически без следа.

Он сам по себе, он один, может, он всегда и был один, а у него сил, чтобы спастись, недостаточно. Асгарду не нужен такой слабый царевич.

Да зачем он сдался Асгарду.

Следующее, в чем он отдал себе отчет, это что над ним склонилось лицо Тора, и его руки на лице Локи казались просто обжигающими.

— Локи! — звал он, будто бы издалека. — Не спи, пожалуйста, держись.

«Зачем», — если бы он мог говорить, спросил бы Локи, но он не мог, да и сделать, о чем просил Тор, также был не в состоянии.

Его сознание снова поплыло, и он подумал, интересно, суждено ли ему когда-нибудь опять открыть глаза.