Убей моё отчаяние (гет)

Примечания:

Саундтрек — Avrigus, "Beauty and Pain" ( https://musify.club/track/avrigus-beauty-and-pain-1134360 )

* * *

...Сквозь сон Солана кричала и плакала. Дэвид блёклой тенью вышагивал из стылой кладбищенской мглы, стрелял в неё ампулой с транквилизатором и увозил обратно на "Завет", где уже опробованным, испытанным методом уродовал её плоть снова и снова, лишая всех органов чувств. Скользко ухмыляясь, он обзывал её глупенькой малышкой и вдохновлённо строил гипотезы о том, станут ли его неказистые любимчики красивее, если вызреют из обновлённых чудодейственным эликсиром яйцеклеток. Она силилась выплыть и вынырнуть, но её утаскивало глубже и кошмары множились и усугублялись, пока не вклинилась некая могучая высшая сила. Ей нанесли на лоб что-то маслянистое — и её рывком вытянуло наверх, прочь из провонявшего болезнью и тленом маньяцкого логова в звёздную ночь с разноцветными переливами умиротворяющего полярного сияния. Она парила над землёй, покрытой ковром лесов, над расцвеченной светящимся планктоном морской гладью и заснеженными хребтами гор, огибая планету по орбите. Безымянное, но тёплое солнце восходило из-за перистых облаков ей навстречу и ласково согревало всё её тело, изгоняя страхи и вину за то, что из всех пассажиров "Завета" повезло ей одной.

Проспала она десять или двенадцать часов. Временной интервал смутно угадывался по значительному улучшению самочувствия, но проснулась она сама, когда нормализовался уровень гормонов. Тот, кто вырвал её из рассадника мерзости, не будил её и не трогал — кроме того момента, когда от её вскриков из-под стола у него, должно быть, разболелись уши. Он переложил её с пола в одно из кресел, завернул в плед из нетканого полотнища сродни её теперешнему одеянию и что-то сделал, чтобы её не мучили плохие сновидения.

Высунувшись из-под пледа, Солана буквально кожей ощутила, что он совсем рядом!

И действительно — он восседал во втором кресле прямо напротив, через стол от неё, водрузив на него мощные бронированные ручищи с переплетёнными в замок пальцами. Возле себя девушка увидела прозрачную шершавую пиалку с обычной, как она поняла, водой, а на его стороне — тот самый костистый шлемак с хоботом. Это значило, что он не считал её заразной и ждал, пока она отоспится.

— Ого, ты так похож на землянина! И мы оба дышим кислородом... — блокировавшая речь немота отступила, но дошло это до Соланы поздно.

Она устыдилась топорного, по-деревенски простого разговорного стиля, впитанного в не ахти каких интеллигентных рабочих кругах, но не стала есть себя поедом за то, на что не влияла. Нельзя соблюсти инокультурный этикет, не изучив его заблаговременно, и с этим намечались проблемы, однако паззл с видовой принадлежностью амбала сложился без её стараний. Человек он или нет? И да — общее строение лица и форма безволосой головы подтверждали сходство с людьми — и нет: в его белоснежной коже, в отчётливых линиях точёных скул и губ, в несколько угловатом, но гармоничном профиле тяжёлой челюсти и заострённом римском носе без переносицы отличия от людей перевешивали. Слишком монументально скроен, слишком возвышен и далёк от мелких, хилых потомков обезьяны... Особенно сквозило это в его глубоко посаженных и практически безбелковых обсидианово-чёрных глазах под выступающими лысыми бровями: через них в землянку пристально вглядывалась чернота космоса, но не безмозгло-ненасытная, как пестуемые Дэвидом чужие, а разумная, осмысленная и высокоорганизованная. Что же до возраста, то от оценок Солана воздержалась. Ледяной великан имел внешность молодого мужчины года на три старше неё, но при медицине, способной излечить живую структуру после самых ужасающих ран и осквернений, его народ запросто мог давно перешагнуть порог радикального продления физиологической молодости. Ему могло быть и двадцать восемь, и пятьсот двадцать восемь. Она содрогнулась, на корню зарубив цепочку мыслей об ископаемых барельефах и папирусах, где у людей и богов прослеживалось примерно то же соотношение в размерах. Боги — герои мифов и легенд из полуистлевших свитков на музейных стендах, а это здоровенный инопланетный...

Плавно, без резких движений белокожий выставил перед собой ладонь, явив между большим и указательным пальцами сине-зелёную голограмму — объёмный ромб, странно смахивающий на щит с прихотливой вязью клиновидных литер.

...коп?!

* * *

Солана не знала, куда себя деть. Самоконтроль рассыпался вдребезги, а от того, что монохромный громила сверлил её мраком из-под суровых надбровных дуг, её насквозь пробирала лавина мурашек. Она поджала под себя ноги, накинула на плечи одеяло и скукожилась в кресле, если можно было назвать так этот колоссальный трон. Недостаток освещения также угнетал волю и она помассировала веки костяшками пальцев, не ведая, зачем инопланетянин её исцелил и чего добивался.

Затем он погасил значок и монотонным басом что-то сказал.

Над столешницей развернулась, заставив Солану шумно втянуть воздух, трёхмерная сине-зелёная схема звёзд и планетарных систем. В мельчайшей детализации перед нею засияла многоуровневая сеть из шаров, пирамид и эллипсов с символьными подписями и взаимосвязями между ними! Они кружились, смещаясь друг относительно друга, где-то вспыхивали и гасли пиктограммы разных форм и цветов, между отдельными системами и планетами виделись дуги проложенных маршрутов с пометками, вложенными фигурами, фигурами-спутниками... У Соланы до восклика, до шального блеска глаз перехватило дух и это не осталось незамеченным, но вряд ли её сосед ставил целью хвастануть перед охочей до фокусов дикаркой неописуемой красотой и галактическими масштабами своей вотчины. Поместив в центр макета свой пудовый кулак, он трижды сжал и растопырил пальцы, как астронавигаторы земных космолётов с их куда как менее впечатляющими голографическими диорамами — и, наконец, посередине нового поля обзора она узнала модель "Завета". Следом за ним, как на привязи, летело судёнышко раз в десять меньше и она описала бы его не иначе как скособоченный загогулистый круассан.

Театральщина, между тем, только начиналась и заключалась в составлении кратких предложений из тычков в полигональные муляжи. Буравя Солану взглядом исподлобья, белый гигант указал на неё — и на "Завет", на себя — и на "круассан". Нелепо, но связно и универсально, а выходило стихийно.

— "Ты оттуда", "я отсюда"? Да, — расшифровала она и тут же ткнула на него, на себя и вниз, выражая осознание свершившегося события: — Ты забрал меня сюда — и я здесь, — и она невольно вложила всю свою благодарность в ритуальный буддийский поклон.

В знак обоюдного консенсуса собеседник кивнул. Помешкав и моргнув, он тотчас же, без пауз, нажестикулировал дальше: он, она, "Завет" — и запретительно перекрещенные руки. Для доходчивости он отрицательно помотал головой.

— "Я", "тебя", "ему", "не отдам"? — синхронно декодировала она. — Верно?

Кивок воспоследовал и сердце колонистки забилось чаще. Разумеется, гуманоид не разбирал её речей, самое вероятное — судил по тонам. Если бы он сейчас превосходно изъяснился по-английски, это бы её ничуть не удивило, но после сорванного джек-пота таких бонусов не выпадает. Следующую комбинацию инициировала она, с энтузиазмом потыкав в "Завет" и сомкнув пальцы в колечко на его срединной секции, но растерянно замерла, не зная, как изобразить обожаемых Дэвидом гадов. Стукнув себя по лбу, она выкрутилась до примитивности картинно — оскалилась, вскинула "когти" и зашипела. И всё бы ничего — но в ответ грянул рокочущий хохот.

Солана не обиделась. Её лишь мимолётно смутило то, насколько живо и по-простецки высокоразвитый брат по разуму отреагировал на перформанс. Казалось, её артистизм нейтрализовал его имидж бесстрастного мраморного изваяния — каменную маску чуть потеснила, смягчив строгие черты, сдержанная полуулыбка, но проблеск был недолгим и неприступные барьеры выстроились вновь. Указав на девушку и на себя, он поднёс руку ко рту и три раза свёл и развёл пальцы на манер птичьего клюва.

— Оу... эм-м... устный протокол? — стушевалась Солана, помня о ромбической эмблеме и надеясь, что истолковала её правильно. — Послушай, я бы выложила всё, что... всё, до чего я допёрла, когда он меня... — осеклась она и подавила подкативший рвотный позыв, не нашедши достаточно экспрессивного термина для того, что претерпела, — но ты ведь по-нашему ни бельмеса, да и я по-вашему не шпрехаю. И... пардон, я та ещё клоунесса с реквизитом, — хихикнула она, сцепив и еле расцепив переросшие кикиморьи ногти.

На бесцветном лице застыла нечитаемая эмоция — и человек-но-не-человек встал из-за стола. Солану опять поразило то, насколько он громадный... и, пока он шествовал к стене с вертикальным рядом узких каверн, она прикинула, какое число миниатюрных людишек вроде неё эквивалентно ему одному. Насчитав аж четыре, она порадовалась, что амбал настроен на диалог: вздумай он её убить — хватит и щелбана. А он тем временем вернулся и вручил ей громоздкие, но узнаваемые металлокерамические кусачки.

* * *

Весь последующий час Солана сомнамбулически перемещалась вдоль изгибов стен и заворожённо прикасалась к их ребристым поверхностям, очевидно металлическим, но не отлитым, а будто бы выращенным, как искусственные кораллы на акваферме. На этом корабле привычные линейные элементы если и находились, то имели скруглённые углы и скошенные оси. Коридоры напоминали то ли трахеи, то ли кишки, и пару раз девушку от этих ассоциаций передёрнуло, но на ощупь всё было твёрдым, сухим и чистым. Хозяин следил за нею бдительно, но безучастно, и поначалу это её смущало, но довольно быстро стало ясно, что у него нет причин волноваться за убранство своей спартанской обители. Оно либо размещалось недосягаемо высоко, как фильтровавшая озонированный воздух узловатая вентсистема, либо не представляло опасности, как мебель и всякая мелочёвка в выемках за неподвластными посторонним створками. Сам он, весьма озадаченно сидя на изогнутом диване под панелью с ярким жёлтым иероглифом, занимал руки голограммой. Горизонтальные строки с клинописью всплывали снизу и рассеивались дымкой наверху, а на полу перед его ногами лежала проецировавшая их усечённая пирамидка.

"Ведомственный чатик, — догадалась Солана или, по крайней мере, хотела верить, что догадалась. — Интересно, с кем он там — с шерифом?"

Ей нравилась версия, что это мессенджер. Или новостная сводка. Или залипательная игра. Предположения о чём-то будничном и прозаичном помогали ей балансировать на канате над ямой с коварным вязким отчаянием, тогда как попытки разведывать границы зоны равновесия, наоборот, дезорганизовали мышление и бередили тревогу.

— Э-э... прости за беспокойство, но... — осмелилась она обратиться, стоя за полкаюты от белокожего, — здесь есть... гальюн? Ну, санузел, сантехника...

В простейшие жесты эта концепция не умещалась, но конфузная танцевальная ужимка сработала красноречиво. Он дёрнул щекой, небрежно указал вбок — и дверь в дальнем углу жилотсека уехала в пазы. К счастью, предназначение цельнолитых выпуклостей и раструбов с клапанами на стенах каморки подсказала профдеформация. До того, как у Соланы заболел живот, она пила воду из ёмкости на столе. И немудрено — возрождённый организм заново учился принимать и выводить вещество, правда, голод не подступил.

Миновал ещё один тягучий, как ксеноморфьи выделения, час. Невесомая клинопись в голограмме бежала вверх всё оживлённее и великан еле успевал вставлять свои строчки. Его сутулая поза транслировала нежелание проводить для человечицы ознакомительный тур. Зачем? Если она не утонула в гальюне, сгребла свои отстриженные ногти в воронку мусороприёмника и не улюлюкает, как пещерная, узрев заурядное устройство мобильной связи, то и консультировать её по любому чиху — лишнее. Тени под его бровями залегли гуще. Он облокотился на спинку дивана, раскинул вдоль неё руки и немигающе уставился в потолок, на безразличные к его трудностям суставчатые орнаменты...

Точь-в-точь как патрульный офицер, спрятавший отбитую у серийного убийцы жертву-мигрантку в своём авто, но не владеющий её языком.

Солана вообразила, как её привезут в участок, где инопланетный следак-полиглот допросит её, вытрясет описание Дэвида и препроводит её к инопланетной психологине... и, скептично усмехнувшись, обречённо остановила себя. Хрупкая психика элементарно предохранялась от несовместимой с выживанием нагрузки, выискивая в окружающем хаосе молекулы обыденных житейских ситуаций. Откуда она взяла, что этот брутальный титан за рулём техногенной ракушки непременно служит закону, оберегающему мирных граждан от агрессоров независимо от происхождения? Она и в родных-то полицейских участках ни разу не бывала! Ни как потерпевшая, ни, тем паче, как задержанная — своим допуском к колонизаторской программе она обязана прилежанию и законопослушности! Определённо стоило побунтовать хотя бы в школе: авось и не погрязла бы она в трясине с мутагеном и ксеноморфами. Нет гарантий, что аристократичные белоликие "боги" не жрут человечину или не подвергнут её экспериментам похуже творимых Дэвидом, ещё более извращённым и унизительным. И даже если реальность без мечты о нормальности не так страшна, как трэш-ужастик из её фантазий, экранизированных в параллельной вселенной безумным режиссёром, её всё равно могут пустить в расход. Не расстрелять, но гуманно эвтаназировать, как отловленную на свалке уличную животину...

В себя она пришла в жёлобе вдоль периметра, где скапливался конденсат. Раздумья о тщетности всех надежд сплюснули её, как гиря весом с планетоид, она впала в ступор, сползла по стене и потом очнулась от того, что присевший рядом гуманоид намазал ей лоб перламутровым люминесцирующим снадобьем. Оно проникло в кожу, не оставив ни следа, и приступ деперсонализации купировался за секунды.

— С-спасибо, но не стоило... — с горящими ушами промямлила Солана. Её дважды за одни условные сутки избавили от отголосков недавних запредельных страданий.

В прочистившуюся голову полезла туфта про благодать, нисходящую с длани бога на чело смертного, но она пресекла её так же, как и туфту про барельефы. Протирая глаза, она заметила, как гигант убрал в пазуху под правым грудным щитком доспеха маленькую скляночку. Видимо, благодать сильнодействующая, дефицитная. "Вейланд-Ютани" за её формулу отвалила бы не один миллион цифровой капусты!

Он что-то негромко пробубнил, но в этот раз без ледника в голосе и с дружелюбной, пусть и хмурой из-за бровей и носа улыбкой. Проморгавшись, Солана уткнулась взглядом в голую руку, протянутую к ней пальцами вперёд — и заторможенно, но без колебаний подала навстречу свою, зеркально копируя жест и совмещая подушечки с подушечками⁽¹⁾. Психотропных эффектов сияющего маслица она и не допускала, и не учитывала, и дюймы до касания преодолела медленно, но охотно. Оно состоялось... и внезапное открытие окончательно выбило её из колеи: вопреки подспудному стереотипному ожиданию, что её обдаст морозом, кожа инопланетянина оказалась тёплой, мягкой и упругой, разве что без волосинок. И очень некстати, как чёртик из табакерки, из пыльного погреба выскочила желтобульварная бредятина о сверхразвитых дочеловеческих цивилизациях, освоивших космос и улетевших с Земли задолго до возникновения шумеров и египтян. За неимением достоверных данных измученный ум зацепился за антинаучную блажь.

— Кто же вы такие — лемурийцы или гиперборейцы? — улыбаясь в ответ, прошептала земная колонистка иномирному астронавту. — Наверное, атланты...

Огромная, сильная белая рука, которую Солана бесстрашно, очарованно ощупывала, вдруг осторожно пожала дрожащие от истощения пальчики. Противиться гипнотическому притяжению чернокосмических глаз ни в какую не хотелось, но на миг она покосилась на стол и разглядела то, чего там до её помутнения не было. На "её" краю стоял высокий, малахитового оттенка цилиндрический фужер на короткой ножке, испещрённый мелким золотистым текстом. Судя по перевёрнутой позиции содержимое давно отсутствовало, но образы на топком дне старой памяти намекали, что именно с его помощью было собрано по кусочкам и откачено к заводским настройкам её разрушенное ДНК.

* * *

Проговорив ещё одну непонятную фразу, "атлант" поднялся с корточек, помог встать Солане и без спешки довёл её за руку до облюбованного ею кресла. Воду, намочившую её балахонистую одёжку, вскорости полностью вобрал губчатый материал ткани и спустя пару минут ощущение влаги на теле пропало. Девушка забралась в кресло и отметила, что уже может прыгать без судорог, но внимание её целиком поглотил "малахитовый" фужер. Она взяла его, заглянув внутрь, понюхала и провела пальцем по стеклянистым стенкам, но не обнаружила ни запаха, ни остатков. Скомпонованные в чёткие абзацы надписи не походили на художество, а жёлтый цвет, судя по контексту его применения в интерьере, имел предупредительное и остерегающее значение. Если бы Солана знала язык, то, как пить дать, прочла бы там фармакологическую инструкцию.

— Так вот оно какое, зелье откатное! — с почтением, но не без шутки выдохнула она.

Помахав рукой, гуманоид прервал её полузабытье и, когда она отвлеклась от утвари, положил на середину стола свой пирамидальный проектор. Над вершиной вознёсся шар с имитацией световых бликов в океане, от основания к человеческому лицу устремились тонкие лучики и в шаре соткалось из гибких нитей зеркальное отражение.

— Ух ты, фронталка! — не ошиблась Солана и океанская толща, поймав произнесённые ею слова, запечатлела их в зигзагах волн. — Со звукозаписью! Так, стоп... я должна всё пересказать? О'кей, нытьё будет долгим, но я попробую, — набрала она в грудь воздуха и её до сих пор не голодный желудок болезненно перетряхнулся. — Уф-ф! Итак, я — Солана Майерс, человек, родом с... не знаю, как у вас величают Землю... и бывшая пассажирка колонизаторского звездолёта "Завет", направленного к экзопланете Оригае-6 в секторе ОРИ-6 Д-595. Жаль, что наши координаты для вас пустой звук. Как и прочие колонисты, я спала в анабиозе, но в один говённый день меня преждевременно разбудили...

Слушатель не перебивал. Он сосредоточился на сфере, пополнявшейся зигзагами и спиралями, но при этом не забывал подбадривать Солану кивками, когда она сбивалась с ритма. Порой она осекалась — и он не подгонял, порой замолкала — и он молчал вместе с ней, а иногда она яростно взрывалась слезами и бессмысленными жестами — и он позволял ей пропсиховаться, не стыдил и не одёргивал. После таких выплесков он ловил её взгляд своим и его эфемерные, но искренние улыбки придавали ей сил. В какой-то момент она почувствовала, что не показания даёт, а выговаривается и что ей легчает, но совершенно нежданно сфера уменьшилась и скромно зависла в уголке обзорного поля. На передний план вылезла и замерцала давешняя ромбовидная инсигния и инопланетянин отмашисто крутанул её с усталым вздохом, отвечая на запрос.

Декорации изменились — и белоснежных лысых неземлян в каюте стало шестеро!

Если бы не цветовая гамма, Солане так бы и померещилось. Голограмма отобразила двоих мужчин того же визуального возраста, что и присутствовавший, позади маячил ещё один, выглядевший старше и излучавший тихую безадресную ненависть... и, наконец, попали в кадр и не покинули его две проходившие мимо молодые женщины в такой же, как и у собратьев, скелетной броне. Да, двуполая природа их вида девушку не изумила: после того, как субъект мужского пола без всяких просьб с её стороны отвернулся при санобработке, она не мыслила иначе. На фоне их почти человеческой семиотики⁽²⁾ сия биологическая данность не сенсационна, а естественна, как кислородное дыхание.

Окоченевшая на всеобщем обозрении Солана запоздало вознамерилась улизнуть, но не учла, что кадр фиксировал все триста шестьдесят градусов. Просеменить мимо амбала за спинку его кресла тоже не удалось. Одной рукой без особых усилий он преградил ей путь и легонько придвинул её, опешившую, к себе и оку виртуального объектива. Ни грамма мужланского охальства, впрочем, в его хватке не было. Он удерживал, но не посягал на свободу, она всё ещё могла вывернуться и юркнуть под стол или в гальюн, но стояла, как вкопанная, а он невозмутимо что-то доказывал своим коллегам — возможно, по поводу её здоровья или аудиофайла с откровениями, такими же неясными для него, как для неё его гордый спич. Фактически он им её представил, причём не как улику, а как полноправного свидетеля того, во что они, вероятно, когда-то не поверили. Но реакция их явно кардинально расходилась с тем, чего он ждал...

Что-то непредугаданное произошло в эти мгновения. Досужая приятельская болтовня утихла, негодующие вопросительные взгляды прицельно сошлись не столько на Солане, сколько на вещи, которую она механически сцапала, тискала и вертела, унимая стресс — и была это неведомо зачем поставленная на стол порожняя медицинская тара! Старший мужчина с набрякшими под глазами мешками утомления ошарашенно кашлянул и поперхнулся, присмотревшись к зеленоватому фужеру, выдворил подчинённых, подошёл вплотную к незримой камере и угрожающе, но в то же время устрашённо что-то прорычал.

Солана в замешательстве наблюдала за зарулившей в тупик дискуссией, прекрасно смекая, что тема переговоров — её жизнь, безопасность и самость. Изрядно струхнув и побледнев, она отшатнулась назад, ненароком упёрлась спиной в панцирные щитки на могучем бицепсе сидящего — и тот, что-то шепнув, аккуратно погладил её по плечу. От широкой горячей ладони её заледеневшей коже передался заряд тепла, а слова даже без перевода прозвучали ободряюще. Развеялись все паранойяльные сомнения в том, что её спаситель, кем бы он ни был, взаправду боролся за её права...

А тот, кто их оспаривал, недоумённо воздел брови и без комментариев отключился.

* * *

Целый час гуманоид пропадал за второй в обозримом радиусе дверью. В отличие от гальюнной, она не поддавалась прикосновениям неавторизованных лиц, так что Солана наедине с собой надумала немало вариантов своей незавидной участи, но то, как он не дал ей запаниковать на сеансе видеосвязи, вселяло робкую уверенность, что её хотя бы не утилизируют. Когда он вернулся, она успела мельком углядеть за той дверью обилие монструозной аппаратуры и вращающихся голограмм. Машинное отделение или рубка.

— Шеф велел выкинуть меня в космос? — вполголоса спросила Солана из одеяльного гнезда на "своём" кресле. — Если что — я тут ничего не лапала! Сижу, греюсь...

Из смежного отсека он что-то принёс, крепко сжимая в пригоршне, и, расположившись на вогнутом диване, проделал то, на что она не согласилась бы ни за какие пряники.

В его руке лениво перекатывалась фосфоресцирующая малиновая амёба величиной с куриное яйцо. Подцепив её поудобнее двумя пальцами, он приблизил её к своему носу, примерился — и всосал через ноздри! Подобные штуки на Земле назывались лизунами и считались забавными антистрессовыми игрушками, но, чёрт побери, лизуны не живые и их никуда не суют, а оно медузно подрагивало и шевелило ложноножками в носоглотке!

— И-иу, — донеслось из одеяла. Жертвы репродуктивного насилия не хватило на дикий шок от чужих добровольных бытовых странностей. — Я не втупляю, что это... но, надеюсь, ты употребляешь его, а не оно — тебя.

Чем бы ни являлась розовая слизь, белокожий выждал, пока она заползёт, шмыгнул, запрокинул голову и, зажмурившись, издал неприязненный стон. Из ноздрей по губам и подбородку резво потекли струйки тёмно-фиолетовой, разительно контрастировавшей с наружной белизной крови. Зрелище это не могло не взволновать Солану, но он попросту утёр нос, а потом из боковин дивана выпростались четырнадцать кольчатых кабелей и сами, без манипуляций, внедрились в технологические отверстия его доспеха на груди, боках, животе и бёдрах. Как провода в энергоприёмные порты. Семь справа, семь слева...

— Зарядная станция для бронника? Хитромудро, — сообразила гостья. — Ладно, если ты в ауте — то и я покемарю. Может, сегодня меня отпустит.

...Увы, не отпустило. Полчаса она потратила на мучительные попытки заставить себя расслабиться, а воз и ныне был там. Проклятый воз с демоническими мутантами. Во главе со своим нечестивым заводчиком они караулили её у врат страны снов, нападали стаей и не боялись ничего, кроме жемчужной благодати, но клянчить она бы не отважилась.

— Тебе... что-нибудь... нужно?

Что? Она с горем пополам уснула и ей приснился сон без нечисти? Нет. К сожалению, нет. Но она не ослышалась, низкий грубоватый голос задал ей вопрос на английском! На непередаваемо ломаном, но всё же распознаваемом американском английском...

— Уже ничего, — призналась Солана, спрыгивая с кресла. Сонливость как ветром сдуло!

Не расставаясь с одеялом, она подошла ближе к инопланетянину. Он пребывал там же, где и раньше, с кабелями в портах костюма, но бодрствовал. Кровь из носа уже не лилась. Усевшись на диван в трёх футах от него и не встретив недовольства, девушка дотронулась до шлангов и они напомнили ей одновременно каучук и змеиную чешую. Как толстые артерии, они мерно пульсировали под внутренним давлением — ей показалось, что в такт с чернильным сердцем титанического пилота, единого со своим кораблём... отчего всё тело разом обсыпали пупырышки. Нет, она не испугалась. Ей стало жутко, но вовсе не так, как в день знакомства с Дэвидом, ибо эта конструкция несла в себе логику и смысл.

— Я не смогу... доставить тебя... на родину, — без прелюдий констатировал нечеловек.

— Ой, — вырвалось у неё в смятении, — а почему?

— Запрещено... вышестоящими. Причин... не разъяснили.

Одна часть её личности предсказуемо обомлела: она вообще, совсем, никак, никогда не увидит дом?! Другая же, преисполнившись стоического фатализма, вынула из архива прочитанный и подписанный ею договор с "Вейланд-Ютани", включая пункт о том, что миссия на Оригае-6 — билет в один конец. Юриста в офисе насторожило её рвение, но он её не разубеждал. К тому же, компенсации полагались исключительно семейным парам, а она летела одна и убытки из-за неё компании не грозили. Также никто не отнимал у неё альтернативу в виде пожизненного ярма безденежья, но жажда списания долга пересилила. В загаженной, раздираемой локальными войнами колыбели человечества дома для неё более нет. Ни крова, ни родни, ни справедливости. Очутись она там — прежний долг опять навесят на неё с неустойкой за полёт или корпорация со спецслужбами сгноят её в спецтюрьме. Опасливость подначивала Солану упросить амбала устроить ей аудиенцию с упомянутыми вышестоящими, чтобы те сжалились и разрешили ему подбросить её до ближайшей земной колонии, где она докоптит век среди горнодобытчиков, но она до боли прикусила губу, затыкая малодушный лепет. Мечтала сжечь мосты? Сожгла. Расписалась и получила, хоть и иной, больной логистикой, жизнь без финансовой кабалы, оплаченную уродливой дьявольской валютой... но судьба свела её с тем, кто играючи разорвал адский контракт.

И отныне она без миссии, без средств, без паспорта, без сородичей и без обещанной экзопланеты, в абсолютной власти этого таинственного существа.

* * *

Гигант был несловоохотлив. Он только что заговорил с Соланой на её языке, но что-то мешало продолжить. Он не прогонял её с занятого им места и внимательно рассматривал, меряя неисповедимым взглядом и концентрируясь на нюансах, разнившихся у него и у неё. На глубоких лазурных глазах, на песочном тоне кожи, на курносом носике с ямкой под опушёнными бровями и особенно на длинной головной растительности. Так прошла минута — и он неспешно, стараясь не напугать, подобрал одну из падавших на сиденье гладких бежевых прядей, помял, нюхнул, распушил кисточку и покрутил ею в воздухе. Утолив своё спонтанное любопытство, он хмыкнул и убрал было руку, как вдруг Солана расхрабрилась и коснулась тяжеленного запястья там, где резиново-роговое покрытие как бы срасталось с живыми тканями. Насчёт этого она прогадала, нащупав краешек плотно приклеенной прозрачной манжеты — и ощутила нереально высокую температуру.

— У тебя жар! — ужаснулась она. — Ты, конечно, тот ещё танк, но во мне живут бактерии с Земли, а иммунитет от размеров мало зависит...

— Иммунитет... высшего... класса, — со всей серьёзностью, без малейшей капли бравады заявил белокожий, плохо скрывая озноб, но чуть погодя оттаял: — Не бойся. Я не болен... просто вмозговал... коммуникативный код, — ткнул он пальцем в висок. — Единовременный проброс нейросвязей... повреждает кору... как ушиб. Завтра перестану... так запинаться.

Сперва Солана не поняла, к чему он слепил в одну кучу компьютерную и медицинскую терминологию — он ведь не робот! — но затем её осенило:

— Так вот как ты наш язык выучил! Тот кисель — установщик для программы?! Крипово, но круто! Мы по сравнению с вами отсталые, годами над грамматикой корпим, — шлёпнула она себя по лицу. — А это больно? Ну, вмозговывать...

— Больно... но... необходимо, — бескомпромиссно отрезал он и закрыл глаза. — Ты... не отсталая.

Она вздохнула и тоже примолкла, но вскоре осознала, что смотрит... нет — взирает на него с неподдельным восхищением. Даже отдыхая в полулежачей позе он нависал над нею, как скала, но она не боялась, её не тянуло вскочить и убежать, куда ноги унесут. У страха и трепета разные истоки и исходы. Прелестный, сладкоречивый синтетический адонис Дэвид вызывал желание удалиться и укрыться как угодно и где угодно, а своего угрюмого защитника она созерцала неотрывно, как произведение искусства. К её радости, пантомима с тотальными потерями при переводе закончилась, но она чувствовала себя виноватой перед ним, как и ранее перед всеми, кто испытывал неудобства ради её блага, однако то, что он выполнял служебное поручение, всё-таки её немного успокаивало.

— Sal'laan... Amai-Er's?

Она едва не подпрыгнула. Он запомнил и попытался произнести её имя? Скорее всего.

— Со-лá-на, — по слогам поправила она, — Мáй-ерс.

— Sol-la... Solana?

— Да! Я Солана, — просияла землянка, встряхнув непослушными волосами. — А ты? Раз уж так вышло, что ты застрял со мной на неопределённо долгий срок...

Мраморный воин моргнул и глубоко, тягостно над чем-то призадумался, но назвался:

— Ûnegìl... Yamargèdèl... дом Enkurbu.

— Уу-нэ-ги́л Ямар-гэ-дэ́л из дома Эн-ку́р-бу? — повторила она. — Уунэгил?

— Да... можно... так.. Я не... из Древних, — неожиданно выдал он смешок и улыбнулся.

— Древние? Кто это?

Вместо ответа Уунэгил тихо фыркнул и махнул рукой, вновь погружаясь в полудрёму — и Солана решила дальше не упорствовать. Вот так имя с фамилией! Ни один из земных диалектов на ум не шёл и искать аналогии быстро расхотелось... зато неуловимо пахнуло эльфами с поправкой на космос, физическую мощь, уши без остроты и пристрастие к мрачной техноорганике. Теперь, узнав его имя, она могла к нему обращаться! Это стало самым важным её достижением за последние часы, но оставалось ещё кое-что.

— Уунэгил...

— Хм? — один антрацитовый глаз приоткрылся.

— Пожалуйста, включи запись в файл с места разрыва, если не стёр, — Солана не знала, откуда в ней столько дерзости, — я хочу завершить мои показания.

Пирамидку он, как выяснилось, всюду носил с собой, и нашлась она неподалёку. Он поставил её к себе на колено и без каких-либо действий — мысленной командой? — вывел на проекцию сферу с волнами. В полигональной сеточке отзеркалилось сосредоточенное на идее, но осунувшееся от холода и недостатка сил лицо Соланы. Съёмка возобновилась и говорила она уже твёрдо, с прямым однозначным посылом:

— ...Это мой и ваш враг. Он не свернёт свою деятельность, не купится на посулы и не пойдёт на уступки. Сейчас, в эти секунды, он готовит к мутации следующую разбуженную женщину, если уже не сделал этого, и патогенных отродий на корабле с каждым днём становится больше. Вам решать, как поступить с этой информацией, но я предупреждаю вас — кем бы вы ни были и какую бы политику ни проводили — что в опасности все живые создания в данном кластере пространства. У меня всё.

1) Жест из фильма. Разговаривая с Вейландом, выживший Инженер протягивает к нему руку и почти касается кончиков пальцев. Что-то приветственное с оценивающим или иерархическим подтекстом.

Вернуться к тексту

2) Семиотика — азбука символьного общения, знаков и знаковых систем, включая язык жестов.

Вернуться к тексту