Секрет Небес: Наследник (гет)

Примечания:

Для визуализации ? Я сначала заморочилась и хотела переосмыслить внешность всех персонажей, но, кажется, это незачем: мы все знаем, как выглядит Ребекка, Эрагон или Винчесто. Поэтому в списке появился Торендо :)

Ссылочки буду прикреплять всегда, когда появляется ОЖП или ОМЖ. Приятного чтения! ?

Альвия Ронтес: https://ibb.co/sWdc81C

Торендо Ронтес: https://ibb.co/qMqbVDb

Теобальд Лодэ: https://ibb.co/xMcFx8J

Шепфа: https://ibb.co/jhsJf1D

Золотое солнце залило светом широкий коридор, по которому запросто могла проехать груженая телега. Каменные стены отдавали песочным цветом, ветер свободно гулял сквозь арочные своды, устремившиеся к потолку. В теплом воздухе висел сладкий аромат цветов, из сада звучал льдистый смех Альвии Ронтес. Теобальд даже немного замедлил шаг, прислушиваясь.

— А этот чуднее предыдущего, — Альвия снова засмеялась, и Тео улыбнулся. Придворный заклинатель создавал для девушки воздушные замки, развлекая и очаровывая. В ее смехе чувствовалось беззаботная легкость, и эта безмятежность отзывалась радостью в сердце юноши.

День сегодня случился пригожий, безоблачный, но не жаркий; самое время гулять по внутреннему двору или, лучше, по саду; присесть на холодный камень у фонтана, подставить лицо солнцу, зажмуриться и вдыхать цветочный аромат полной грудью, думая о чем-нибудь приятном, например о девушках, или, точнее сказать о девушке — в сердце Тео дама жила одна. Черноволосая, дикая и колючая, как роза, с красными губами и едким взглядом. Полная противоположность бледной Альвии, в которой из цветного — только блекло-голубые страшные глаза.

«И даже ресницы у нее белые. Бедняжка», — Тео задумчиво сдвинул орлиные черные брови к переносице. Он ускорился, и его тень заскользила по желтой стене, едва поспевая за хозяином. Он по привычке опаздывал: со слов Шепфа, книгодержатель был во всем идеальным, кроме умения приходить вовремя. Из-за опозданий Тео всегда оказывался там, где не нужно, и тогда, когда его совсем не ждали. Это доставляло много неудобств: приходилось становиться свидетелем сцен и слушателем сплетен, что шло вопреки серьезности и прямоте Теобальда.

Вот и сейчас ему пришлось резко остановиться, потому что сразу за поворотом ругались двое. Тео закатил глаза и подавил детское желание прикрыть ладонями торчащие в стороны уши.

— Ваша дочь прекрасна, словно летний день, леди Ребекка, — ядовито-вежливо говорил Торендо Ронтес, отец Альвии.

— Кровь сильна, верно? — в голосе Ребекки слышался стальной звон мечей. Тео понял: по какой-то причине Ребекке неприятно, что Торендо знал об их встрече с дочерью.

— Кровь сильнее.

Советник произнес девиз своего дома сухо, почти зло. Теобальд шумно выдохнул, обнаруживая себя, и, решив, что услышал достаточно, вышел к советникам. Он склонил голову, поприветствовав обоих:

— Леди, сэр.

Не останавливаясь, смущенный Теобальд почти пробежал мимо, в зал Совета Цитадели. Он очень удивился факту, что Вики Уокер посетила столицу; более того, сделала это тайно и скоро, словно ее здесь и не было. Впрочем, возможно, Ребекка не хотела, чтобы Непризнанная появлялась в замке — в конце концов, даже мужчины редко гордились детьми, рожденными вне брака. Внезапно он почувствовал какое-то странное чувство к Вики, похожее не то на сочувствие, не то на жалость.

Кольнуло острой иголочкой сердце, у которого лежало письмо из дома. «Обязательно прочту после совета», — неохотно пообещал себе Теобальд и поморщился своим мыслям. Утром он несколько раз подходил к лежащему на столе конверту, тяжело вздыхал, собираясь с силами. Осознав, что скоро опоздает, сунул письмо под узкий, прилегающий к телу дублет. Обычно Тео начинал дела с самого трудного и неприятного, но пара строчек от матери его победили.

Скрипнули стулья, и все опоздавшие расселись. Главный советник Эрагон со скуки отбивал пальцами ему одному известную мелодию; начальник стражи Винчесто кинул на стол перчатки и принялся вычищать ногти. Теобальд поежился, заметив на кожаных перчатках бурые пятна крови — сэр Иден, очевидно, только вернулся из темниц.

От мужчины плохо пахло вином, потом и железом, к скулам прилипли темные пряди. Тео побаивался Винчесто. Впрочем, а кто нет? Только один его тихий, вкрадчивый голос заставлял рыцарей трястись от страха настолько, что дребезжание доспехов, наверное, слышали в Тосшосе. Даже бесстрашная Ребекка бросила на Винчесто обеспокоенный взгляд.

— Начнем, — Эрагон выпрямился, скрестил руки перед собой. Ворон на его плече раскрыл розовый клюв и нарочно устремился тремя глазами на Теобальда. Амикус пугал его с детства. В нем таилось что-то мистическое, дурное; казалось, что блестящие черные бусинки отражали смерть смотрящего. Парень снова поежился.

Принялись обсуждать грядущее празднование 487 года Победы в Расколе и 36 год Разгрома четвертого восстания Шепфамалума. Эти даты отмечались каждое лето, только росли цифры. Вся благородная знать Небес стекалась к Цитадели. Лорды Юга, Равнины и Востока везли своих дочерей, чтобы показать девушек наследникам других домов; гремели трубы, открывающие турниры, лились вина всех цветов от района Золотых кошельков до Бескрайних вод, и бедняки, и богачи ходили хмельными от веселья. Но для Шепфа вопрос считался неважным, поэтому никто не ждал, что король появится на совете.

«Для него это 487-е празднование Победы», — подумал Тео, — «Наверное, жить столько лет уже скучно».

— Синего вина из Бхеанайя не будет, — скрипнул после молчания Винчесто, — Девка Шепфамалума снова забрала Рыбацкий залив. Торговцам проскользнуть не получится: Шепфамалум потребует или выпивку или деньги.

— Золота в казне немного, — даже мало, но об этом Теобальд умолчал, — на время празднования и так придется поднять суммы сборов. Но мы можем занять у Приаварда.

Тишина звенела. Ветер пропал, резко стало душно, с виска на щеку покатилась капелька пота. Теобальд стер испарину над губой.

— Ха! — Ребекка рассмеялась, — да эта рогатая сука предложит такие условия, что всем государством придется пойти в ласковые дома. Суккубы мечтают вернуть юг с самого первого восстания Шепфамалума, Триаварди спит и видит, как купается в Озорной речке и мажется пеплом Седого леса.

— Можно подумать, мы мечтаем о камнях Аскетгарда, а не золотых рудниках Приаварда, — резонно заметил Теобальд.

Винчесто рассмеялся, указал на Тео указательным пальцем и сказал, обращаясь к окружающим:

— Этот малек съест нас всех, — он ободряюще посмотрел на Тео и пообещал, — мы вернем рудники, когда появятся силы.

Вернем, — на 154-м году от Победы Озорная наполнилась кровью и Приавард вошел в состав Небес. Шестнадцать долгих лет суккубы, которых презирали за неумение драться, искусно истребляли людей, а люди — суккубов. Земля полнилась телами, пока Шепфамалум не восстал впервые, и Приавард раз и навсегда отделился от Небес, потеряв плодородный север, но сохранив золотые рудники.

Теобальд рассеянно кивнул на просьбу получить одобрения на расходы от Шепфа, возвращаясь из размышлений к настоящему. О чем тут же пожалел.

— Какие вести с Юга, Торендо? — невинно, как бы между прочим поинтересовалась Ребекка, и всем стало ясно, что за этим вопросом кроется что-то большее. Она обращалась к нему по имени, игорирурая приличия, словно они вдруг стали закадычными друзьями, и от этой холодной ярости мороз бежал по коже. Тео перевел взгляд на советника. Его бледные голубые глаза в обрамлении белых ресниц застыли на лице Ребекки.

— Не совсем понимаю, леди Ребекка.

Эрагон снова принялся отстукивать какую-то мрачную мелодию. Только сейчас Тео узнал ее: «Ярче». Парень покрылся холодным потом. На небо набежали облака, и зал Совета погрузился в легкие сумерки.

— Знаете, почему для почты стали использовать соколов, Торендо? — Эрагон даже не повернулся к мужчине, — потому что нет больше такой хищной птицы. Если письмо не доставлено, значит, что чей-то сокол попросту подстрелен, советник. Спросите у сестрицы, скольких птиц она отправила. Может так статься, что вы не досчитаетесь одной или двух.

— Вы обвиняете меня?...

Винчесто поймал москита, и от хлопка липкая атмосфера подозрений и страха развеялась. Начальник стражи весело взглянул на советника, и тот стал белее молока.

— Только хочу знать, кто из южных лордов собирается на праздник, только и всего, — Ребекка приторно улыбалась, и Торендо перевел презрительный взгляд на нее. Тео поднялся.

— Леди, господа. Вы уже давно обсуждаете, что мне неведомо, — он забрал счетные листы, которые ему протянул Эрагон, — а я, как вы знаете, просто не терплю подобных игр. Всего доброго.

Почтительно кивнув, Тео встретил одобряющий взгляд Эрагона и только затем вышел. Он не понимал, почему Эрагон участвует в этих странных двусмысленных обсуждениях. Очевидно, он был мудрее, но ему, на взгляд Тео, не хватало прямоты. А, может, это Теобальду не хватало хитрости других членов Совета.

Солнце показалось снова, на черных блестящих волосах парня заиграли золотые лучи. Тео выдохнул. Ему очень хотелось вернуться в коридор с арками и послушать, как смеется Альвия, выйти на воздух, в сад, опустить ладони в ледяную воду фонтана и поймать улетевший розовый лепесток. День был радостный — но эта радость каждый раз ускользала из его рук.

Теобальд прислонился к стене, достал письмо и почему-то сначала проверил печать. Хотя, конечно, Эрагону нет дела до того, что ему пишет мать.

«Здравствуй, Теобальд».

Узкие безэмоциональные строчки и сухие слова.

«Твоему брату становится лучше. Арчи чувствует себя хорошо, он идет на поправку».

Несмотря на тяжесть в груди Тео искренне улыбался. Арчибальд усыхал уже несколько месяцев, и, если мать даже не спрашивает, как дела у Тео, значит, Арчи в самом деле выздоравливает. Тео искренне любил старшего брата, и хорошая новость приободряла. Он и так не хотел знать, о чем пишет мама, а состояние здоровья старшего брата заставляло дрожать пальцы от волнения и страха, когда он открывал письмо.

Почему-то Тео вспомнил, как однажды Арчи хотел стащить калач с кухни: полез к верхней полке и уронил корыто с мукой в похлебку. Кухарка плакала и ругалась на кошку, и никто бы ничего не узнал, но совестливый Арчибальд признался, что семья лишилась обеда из-за него. Он стоял, жуя нижнюю губу, чтобы не расплакаться, и, видимо, ожидая наказания, но мама кинулась к нему и стала обниматься и целовать. Тео смотрел на брата и мечтал стать таким же честным, добрым, прямым. Арчи не стал бы терпеть змей Совета.

Тео пробежался по тексту глазами. У Фаньяно зацвели розы, сын Асмадеев бежал и, как поговаривают, укрылся в Школе заклинателей, снова вспыхнул Седой лес, девицу Парсевалей собираются выдать замуж. Сплетни, слухи и суеверия — все, чего сторонился Теобальд, оказалось в письме.

Ирис Лодэ не знала Теобальда, не видела, каким вырос ее сын, и писала, потому что так делают другие.

Красивые пальцы легко разорвали тонкий пергамент не несколько квадратов, затем — на квадраты помельче. Ветер подхватил мятые листочки, покружил и унес во внутренний двор. Тео проводил их задумчивым взглядом, вздохнул, выпрямился, оторвавшись от стены, поправил дублет и пошел прочь, задрав прямой нос, надеясь, что так слезы не потекут по щекам.

Наконец он спустился в сад, но лишь для того, чтобы сократить путь до тронного зала: здесь Тео замешкался. Огромное золотое кресло возвышалось над залом и притягивало взгляд, словно красивая женщина в толпе бедняков. Спинка высотой в рост самого Тео и шириной в дверной проем. Над всем — исполинских размеров желтый диск с исходящими кривыми лучами, означающий солнце.

Когда-то кресел стояло два: два брата, свет и мрак, день и ночь, солнце и луна, правили Небесами рука об руку.

«Интересно, куда делось второе кресло? Каким оно было?»

Парень отвернулся и поспешил во внутренний двор через главный вход. Величественные двери тяжело растворились, и на их фоне Тео показался маленькой фигуркой для военной карты.

Тень от королевской башни падала прямо на крыльцо тронного зала: сейчас налево, мимо фруктовых деревьев и каменных фигур сирен и чудовищ; мимо скамеек с придворными сплетницами; мимо нескольких постов королевской стражи. Наверх по винтовой лестнице, которая поддается только всегда молодому телу Шепфа. Перед Тео возникла возникла дверь — самая обыкновенная, деревянная, потемневшая от старости. Теобдальд даже немного брезговал стучать, поэтому всегда спрашивал голосом:

— Ваша Светлость, я войду?

Он никогда не спрашивал, здесь ли Шепфа; в последнее время король проводил все время в башне, увлеченный новым занятием. После приглашения Тео вошел, огляделся — каждый раз комната правителя открывалась по-новому. Стены из большого черного кирпича закрывали гобелены с сценами охоты, торжеств, секса и убийств; на деревянных кочерыжках, расставленных на окне и полу, надеты причудливые головные уборы: сеть из цепочек, закрывающая лицо, серебряный венец с черными закрученными по-бараньи рогами — весомыми, высотой и толщиной с мужицкий локоть, маска без глаз и рта; стол, пол и даже ложе устилали хрупкие пергаментные листы; посреди стола лежала толстая пыльная книга. Жадные глаза цеплялись за беспорядок, хотели рассматривать, изучать.

Шепфа сгорбился у стола — и стал похож на старика, как никогда. Хотя, если судить по брату-близнецу, на вид ему всего около сорока. Правда, никто не видел ни лица Шепфа, на даже тела: он носил черную маску с золотыми узорами, белый платок покрывал его голову и спускался на спину; обычно надевал такого же цвета длинное платье до пят, подпоясанное у талии широким черным с золотым поясом. Только медные глаза, голос да изящные руки выдавали в нем молодого мужчину.

— Знаю, зачем пришел, — он не обернулся, его лицо, спрятанное за ничего не выражающей маской, было обращено к книге, — и ответ ты мой знаешь. Так зачем ходишь?

Тео грустно улыбался. Он приходит каждый год перед празднованием; показывает одни и те же суммы, одни и те же пункты расходов. Недавняя мысль не давала ему покоя: «Наверное, ему уже очень скучно жить». В молодом теле умирал пресытившийся жизнью старик. Теобальд почтительно поклонился, хотя Шепфа его не видел.

— Давно не видели вас при дворе, Ваша Светлость.

Заскрипело, царапая пергамент, перо. Подул летний, спокойный ветер, целуя черно-золотые губы Шепфа, метнулся к Тео, забрался свежими потоками в ворот. Начиналось лето 487-го года, и оно звучало теплом, как самая прекрасная из песен: снизу слышались тонкие трели птичек и щебетания, легкий женский говорок, лязг доспехов. Шепфа отложил письмо и сел, наконец, повернувшись к Теобальду. Тот уважительно стоял у дверей, скрестив руки за спиной. Золотые глаза короля смотрели равнодушно.

— Десять лет назад…

— Девять, — мягко, но дерзко поправил Тео. Шепфа склонил голову набок и слегка кивнул, прощая.

— Девять лет назад ты вошел сюда, чтобы заменить своего отца. Мальчик, понимавший, что служба при дворе — для имени Лодэ это наказание, а не награда, вызвался ехать вместо наследного сына.

— Я хотел лишь доказать, что Лодэ — не преступники.

— Тебе едва исполнилось двенадцать, Тео. Ты был ребенком. Очень серьезным ребенком, — Шепфа совсем по-старчески вздохнул, — и как удивительно сложилось, что ребенок предателей стал единственным, кому я могу доверять в Цитадели.

Шепфа перелистнул несколько страниц, с тоской посмотрел на содержимое.

— История — мое новое увлечение. Все важное, что я помню, уместилось в нескольких томах. Подойди, я хочу тебе показать.

Тео заглянул в книгу, перед глазами замелькали имена Шепфы, Шепфамалума, неизвестной девушки Акасналум и Акасналум II, видимо, ее дочери.

Синие тучи снова наползли на небо, видно, перед первой сильной грозой. Птицы замолкли, зашелестели обеспокоенные поднявшимся ветром деревья, синий мрак накрыл столицу. Тео понял, остаток дня прольет дождь, и в сад нужно было пойти раньше. Взбалмошная Альвия наверняка закроется в комнате, потому что боится грома; тяжелые капли упадут в фонтан, в лепестки, затем и день умрет, и такого похожего этим летом уже не будет.

Широкая стена текста внезапно оборвалась, последняя строчка убегала в тугой переплет. Губы Тео задвигались, когда он шепотом прочитал текст старого пророчества:

— Свет сойдется со тьмой, и эта тень уничтожит мир.