Побег длиною в жизнь (гет)

Мать Рода встретила Гадзидзио доброй улыбкой и ласковым словом. Иначе не было принято у них в племени. А вот у бледнолицых можно было бы встретить человека и пулей в лоб. Нет, тут, в месте, которое было родным для Дзио, она могла не бояться пули. Она могла не бояться ничего. Кроме смерти племени, кроме смерти рода. На самом деле, даже это не устрашило Дзио. Если её народ погибнет, то он будет гибнуть с честью в бою. Она точно знала это.

Первую неделю Дзио боялась появляться в родном месте, в лесах возле Бостона. Везде её мог найти Хэйтем, а вот его-то она видеть и не желала. Хорошо, что в день её побега не было дождей. Тут дело было не в том, что она могла промокнуть и простудиться. Теперь Дзио была в ответе не только за себя.

Убежать полностью освобождённой и ничем Хэйтему не обязанной не получилось. И это удалось понять спустя пару недель после побега, когда к горлу начал подступать ком, а настроение менялось быстрее, чем успевали бежать стрелки на часах здешних патриотов. Одной тошнотой Дзио не отделалась, плохое самочувствие и ужасные подозрения преследовали её всюду. Как только она не смогла пробежать столько, сколько могла пробежать всегда, стало ясно, что что-то мешает ей. И Мать рода вполне доступно объяснила, что это «что-то» живое. «Кто-то», судя по всему. Да, Дзио была беременна. И именно это приземлило её ещё больше. Никакой речи о возвращении к Хэйтему не могло быть.

Он был слишком жесток для её понимания. Он был слишком чужим для понимания других. Так странно, сильная Дзио поддалась оковам бледного, холодного мужчины из Англии. Дзио никогда не увидит Англии, не услышит звона хрусталя и не выпьет английского чаю ровно в 5 вечера. Пожалеть об этом было бы глупо. Но вот не жалеть о расставании она не могла.

Как быстро мы привыкаем к тому, что нам приятно. Приятно же слышать ласковые слова в свой адрес, приятно прижиматься как можно ближе к тому, кто располагает к тебе симпатией. Как хорошо, что тебя не упрекают в твоём происхождении. Дзио, конечно, не утверждала, любил ли её Хэйтем, но надеяться на это хотелось. Он так часто окликал её, говорил с ней о многом. Даже просто помолчать с ним было приятно. Мужчины из племени Дзио стали для неё ничем большим, чем просто массовкой. Ходячими существами, которые добывали еду, защищали поселение и пытались рассуждать о том, чего не понимали. Хэйтем понимал то, о чём говорил. За это его и уважали. За это любили.

День за днём, неделя за неделей проходили в том темпе, в каком и всегда. Ничего не рухнуло в мире от того, что два человека, так пристрастившись друг к другу, как ребёнок к конфете, как джентльмен к табачной трубке, расстались. Дзио даже смирилась со своим поражением, успела о нём забыть на некоторое время. Всё было так, каким этого хотел кто-то свыше, наверное. Так, как мы не могли предугадать. Так было всегда. И лишь одно движение возвращало Дзио к новой жизни. Кто-то упорно пинался внутри неё.

Сдержать улыбку было крайне трудно. Что бы там ни думали соплеменники, но лишить жизни то чудное существо, которое с каждым днём становилось всё роднее для Дзио, она не могла. Да и не имела права. Ведь это не только её существо… это их ребёнок: Хэйтема и Гадзидзио.

Когда наступило время рожать, Дзио была готова к любой боли и неожиданностям. Но вот к чему она не оказалась готова, так это к тому, что взглянув на своего ребёнка, она вдруг поняла, что обрекает его на вечное существование без полноценной семьи. Она уже заранее видела, как он будет метаться между двумя мирами, не понимая, почему его не желают принять ни в одном из них. Дзио видела и понимала, что вот он, итог их с Хэйтемом любви: ребёнок, которому светит сомнительное будущее. Но она, как мать, надеялась на самое лучшее.

С каждым годом малыш по имени Радунхагейду напоминал ей отца всё больше. Во взгляде, в чертах лица, в его руках было что-то от отца. Только её сын был настолько добр и наивен, что Дзио могла не беспокоиться — он никогда не пойдёт по стопам отца. Только вот и в глазах Хэйтема было то тепло, что и у малыша… что же делать, что могло пойти не так, чтобы тепло сменилось обжигающим льдом?

— Мама, а у всех есть отец? — спрашивал по вечерам Радунхагейду.

— У всех.

— А у меня?

— Ты особенный, сынок. Поэтому тебе не дано видеть отца. Пока что.

Этими словами Дзио тешила себя в первую очередь. Но чего стоило ожидать? Что он приедет и заберёт её и сына спустя несколько лет? Он мог уже уехать, уплыть, погибнуть сотни раз, жениться и завести нормальную семью. А ей и малышу оставалось только мечтать.

Но этот малыш был лучшим подарком судьбы, и Дзио не жалела ни о чём, кроме, наверное, того самого побега. Возможно, стоило потянуть время, стоило остаться. Но был ли бы её сын таким добрым и понимающим, останься он с отцом? Дзио думалось, что нет. Хэйтем бы вырастил из него последователя своих идей, идей, которых так и не поняла дикарка.

Всё проходит, и даже боль расставания. Поначалу сложно, а потом забываешься в других заботах и делах. Тем более таковых с появлением ребёнка становится много. И всё же частенько, именно в день своего побега Дзио смотрела в сторону Бостона и грустила. Она прекрасно понимала, что так до сих пор и не сбежала.

— Почему ты смотришь туда? Что ты не можешь забыть? Отпусти это бренное прошлое.

— Но я люблю его.

И Дзио кивала на все дальнейшие реплики, так как никакого иного выхода найти не удавалось.