Вспомни, и я спасу тебя (гет)

По светлым обоям разливался теплый розоватый свет, освещая несколько фотографий в рамках из светлого дерева и небольшую картину в стиле импрессионизма, купленную несколько месяцев назад в память о последней командировке на родину этого художественного стиля. На письменном столе аккуратными стопочками лежали кипы бумаг, различные папки, несколько записных книжек в темном кожаном переплете. На стуле бесформенной грудой валялись пиджак и смятое платье, которые их хозяйка скинула, не глядя, накануне вечером. Напротив стола расположилась большая кровать с ночным столиком рядом.

Безмятежную тишину апрельского утра нарушил резкий звук будильника. Резко взмахнув рукой, девушка, лежащая в постели, выключила его. Пролежав не двигаясь еще несколько секунд, она перевернулась на спину, сонно потягиваясь и расчесывая рукой спутанные за ночь волосы.

Сегодня важный день.

Неохотно приподнимаясь с подушек, Гермиона на четвереньках доползла до края кровати и потянулась рукой к одной из записных книжек на столе. Большими буквами на раскрытой странице было выведено — начало в 10:00.

В запасе есть 2 часа.

Девушка не любила опаздывать, поэтому, отложив свои записи в сторону, встала с кровати. Сунув ноги в теплые тапочки, в одной пижаме вышла из комнаты на небольшую, но тоже светлую кухню. Она любила эту уютную квартиру, подкупившую ее с первого просмотра своим расположением — прямо около Гайд-парка, в магловской части Лондона. Из окна можно было увидеть тонкую полоску коротко стриженной, уже зеленой травы. В такие теплые дни, как сегодняшний, Гермиона любила утром пройтись немного перед началом работы.

Но не сегодня: ее привычный образ жизни изменится, и это все заставляло что-то внутри тревожно шевелиться, оставляя после себя возбужденно-восторженное настроение. Последний раз такие чувства она испытывала перед практикой после обучения в Академии. Прошло уже 2 года, и девушка подзабыла эти чувства.

Налив кофе в кружку и сделав большой глоток, Гермиона полезла в поисках гранолы, которую она вчера поздно вечером купила в магазине напротив. Девушка добавила к хлопьям йогурта и, оставив завтрак на столе, неспешно подошла к большому шкафу. Вопрос одежды ее всегда не сильно волновал, но сегодня день был особенный, и ей хотелось произвести должное впечатление на своего нового пациента.

Несколько дней назад во время ее рабочего времени в кабинет больницы Святого Мунго зашел Министр Магии Кингсли, которого она совершенно не ждала.

— Здравствуйте, Министр, — немного удивленно проговорила Гермиона, жестом приглашая гостя сесть в кресло для пациентов.

— Здравствуй, Гермиона, — с улыбкой ответил Кингсли, — как тебе здесь после практики во Франции?

— Я уже освоилась. В конце концов, душевные болезни у всех людей независимо от национальности схожи, — девушка замолчала и выжидательно посмотрела на собеседника.

Кингсли помолчал еще секунду, видимо, подбирая слова:

— Ты, верно, слышала о том, что я начал работу по очистке Азкабана от дементоров… — Гермиона утвердительно кивнула. — Я понимаю, что далеко не каждый психолог, закончивший Академию, согласится работать в чудовищных условиях Азкабана, да еще и с такими… эм… кхм… непростыми пациентами. И все же, я тебя об этом прошу. Гарри был против, но я чувствую, что ты будешь очень полезна этому трудному делу, и, возможно, некоторые твои сокурсники последуют твоему примеру.

Девушка не была сильно шокирована просьбой Министра. Она предполагала, что рано или поздно к ней могут обратиться с какой-нибудь просьбой: она была лучшей на своем курсе, к тому же, героиня Войны. Но то, что ее об этом просит сам Министр Магии, было действительно немного удивительно. «Видимо Гарри сильно не нравится эта идея», — подумала она тогда.

Несмотря на уговоры друзей о том, что работа в Азкабане будет безумно трудной для нее самой с психологической точки зрения, Гермиона все равно согласилась.

Улыбнувшись уголками губ предстоящему дню, она окинула взглядом самую любимую часть в квартире — большую полку, на которой стояли несколько наград за победы в университетских олимпиадах, колдографии в тех же деревянных светлых рамках с семейных ужинов у Поттеров, Уизли и из Франции с коллегами, на самом почетном месте в рамке из темного дерева под стеклом был пергамент, гласивший об отличном окончании Академии и разрешении врачебной практики.

Встряхнув непослушными волосами, словно вспомнив, зачем она подошла к шкафу с примыкавшей к нему полкой, Гермиона открыла дверцу и неуверенно застыла посреди комнаты. Выбор пал на брюки и джемпер. «В Азкабане должно быть прохладно», — рассудительно решила девушка.

Взгляд на настенные часы, которые уже показывали 9, заставил Гермиону ускорить сборы, чтобы не опоздать. Наскоро съев свой завтрак, она поспешила к входной двери. На улице тепло светило солнце, и на деревьях в Гайд-парке уже начали набухать и проклевываться почки. Мир оживал после зимы и давал надежду на новое рождение заключенных, с которыми теперь Гермионе придется работать.

До заветной телефонной будки, которая должна будет доставить ее в Министерство Магии оставался еще квартал, но Гермиона чувствовала, как внутри все нервно дрожит. Это не просто смена работы. Любая тюрьма, а особенно такая, меняет не только заключённых, но и тех, кто там работает, и она понимала, что своим согласием принять предложение Министра Магии она добровольно соглашается и принять все изменения, которые произойдут в ее жизни.