Вспомни, и я спасу тебя (гет)

На широкий дубовый стол лег свежий номер «Ежедневного пророка». Заголовок, напечатанный большими буквами, гласил: «КИНГСЛИ БРУСТВЕР ОСВОБОЖДАЕТ АЗКАБАН ОТ ДЕМЕНТОРОВ».

На первой странице расположилась большая колдография Министра Магии, делавшего взбудоражившее всю общественность заявление: «На следующей неделе мы начинаем, по возможности, максимальную очистку магической тюрьмы Азкабан от дементоров, привыкших там жить. Также все заключенные пройдут курс интенсивной терапии с профессиональными психологами с целью снижения последствий влияния на их дальнейшую жизнь после длительного пребывания рядом с дементорами».

Темнокожий мужчина провел рукой по заголовку, внутренне радуясь его победе. Далеко не все его приближенные одобряли это его решение. Но он был рад, что все-таки продвинул этот проект. Это был шаг в новую жизнь.

По светлым обоям разливался теплый розоватый свет, освещая несколько фотографий в рамках из светлого дерева и небольшую картину в стиле импрессионизма, купленную несколько месяцев назад в память о последней командировке на родину этого художественного стиля. На письменном столе аккуратными стопочками лежали кипы бумаг, различные папки, несколько записных книжек в темном кожаном переплете. На стуле бесформенной грудой валялись пиджак и смятое платье, которые их хозяйка скинула, не глядя, накануне вечером. Напротив стола расположилась большая кровать с ночным столиком рядом.

Безмятежную тишину апрельского утра нарушил резкий звук будильника. Резко взмахнув рукой, девушка, лежащая в постели, выключила его. Пролежав не двигаясь еще несколько секунд, она перевернулась на спину, сонно потягиваясь и расчесывая рукой спутанные за ночь волосы.

Сегодня важный день.

Неохотно приподнимаясь с подушек, Гермиона на четвереньках доползла до края кровати и потянулась рукой к одной из записных книжек на столе. Большими буквами на раскрытой странице было выведено — начало в 10:00.

В запасе есть 2 часа.

Девушка не любила опаздывать, поэтому, отложив свои записи в сторону, встала с кровати. Сунув ноги в теплые тапочки, в одной пижаме вышла из комнаты на небольшую, но тоже светлую кухню. Она любила эту уютную квартиру, подкупившую ее с первого просмотра своим расположением — прямо около Гайд-парка, в магловской части Лондона. Из окна можно было увидеть тонкую полоску коротко стриженной, уже зеленой травы. В такие теплые дни, как сегодняшний, Гермиона любила утром пройтись немного перед началом работы.

Но не сегодня: ее привычный образ жизни изменится, и это все заставляло что-то внутри тревожно шевелиться, оставляя после себя возбужденно-восторженное настроение. Последний раз такие чувства она испытывала перед практикой после обучения в Академии. Прошло уже 2 года, и девушка подзабыла эти чувства.

Налив кофе в кружку и сделав большой глоток, Гермиона полезла в поисках гранолы, которую она вчера поздно вечером купила в магазине напротив. Девушка добавила к хлопьям йогурта и, оставив завтрак на столе, неспешно подошла к большому шкафу. Вопрос одежды ее всегда не сильно волновал, но сегодня день был особенный, и ей хотелось произвести должное впечатление на своего нового пациента.

Несколько дней назад во время ее рабочего времени в кабинет больницы Святого Мунго зашел Министр Магии Кингсли, которого она совершенно не ждала.

— Здравствуйте, Министр, — немного удивленно проговорила Гермиона, жестом приглашая гостя сесть в кресло для пациентов.

— Здравствуй, Гермиона, — с улыбкой ответил Кингсли, — как тебе здесь после практики во Франции?

— Я уже освоилась. В конце концов, душевные болезни у всех людей независимо от национальности схожи, — девушка замолчала и выжидательно посмотрела на собеседника.

Кингсли помолчал еще секунду, видимо, подбирая слова:

— Ты, верно, слышала о том, что я начал работу по очистке Азкабана от дементоров… — Гермиона утвердительно кивнула. — Я понимаю, что далеко не каждый психолог, закончивший Академию, согласится работать в чудовищных условиях Азкабана, да еще и с такими… эм… кхм… непростыми пациентами. И все же, я тебя об этом прошу. Гарри был против, но я чувствую, что ты будешь очень полезна этому трудному делу, и, возможно, некоторые твои сокурсники последуют твоему примеру.

Девушка не была сильно шокирована просьбой Министра. Она предполагала, что рано или поздно к ней могут обратиться с какой-нибудь просьбой: она была лучшей на своем курсе, к тому же, героиня Войны. Но то, что ее об этом просит сам Министр Магии, было действительно немного удивительно. «Видимо Гарри сильно не нравится эта идея», — подумала она тогда.

Несмотря на уговоры друзей о том, что работа в Азкабане будет безумно трудной для нее самой с психологической точки зрения, Гермиона все равно согласилась.

Улыбнувшись уголками губ предстоящему дню, она окинула взглядом самую любимую часть в квартире — большую полку, на которой стояли несколько наград за победы в университетских олимпиадах, колдографии в тех же деревянных светлых рамках с семейных ужинов у Поттеров, Уизли и из Франции с коллегами, на самом почетном месте в рамке из темного дерева под стеклом был пергамент, гласивший об отличном окончании Академии и разрешении врачебной практики.

Встряхнув непослушными волосами, словно вспомнив, зачем она подошла к шкафу с примыкавшей к нему полкой, Гермиона открыла дверцу и неуверенно застыла посреди комнаты. Выбор пал на брюки и джемпер. «В Азкабане должно быть прохладно», — рассудительно решила девушка.

Взгляд на настенные часы, которые уже показывали 9, заставил Гермиону ускорить сборы, чтобы не опоздать. Наскоро съев свой завтрак, она поспешила к входной двери. На улице тепло светило солнце, и на деревьях в Гайд-парке уже начали набухать и проклевываться почки. Мир оживал после зимы и давал надежду на новое рождение заключенных, с которыми теперь Гермионе придется работать.

До заветной телефонной будки, которая должна будет доставить ее в Министерство Магии оставался еще квартал, но Гермиона чувствовала, как внутри все нервно дрожит. Это не просто смена работы. Любая тюрьма, а особенно такая, меняет не только заключённых, но и тех, кто там работает, и она понимала, что своим согласием принять предложение Министра Магии она добровольно соглашается и принять все изменения, которые произойдут в ее жизни.

Будка останавливается, коснувшись темно-зеленого мраморного пола. Вокруг снуют туда-сюда волшебники, прибывшие на работу, то и дело вспыхивают зеленые языки пламени в каминах по обе стороны от телефонной будки, так странно и нелепо выглядящей здесь. В толпе людей Гермиона заметила двигающегося прямо к ней Министра Магии. Он выглядел немного встревоженным.

— Доброе утро, Министр, все хорошо? — девушка вышла в длинный коридор и посмотрела в лицо Кингсли.

— Доброе утро. Да, все по плану. Очень много приготовлений было, и еще много предстоит — пытаюсь все держать под контролем.

Гермиона понимающе кивнула и последовала следом за Министром к небольшой группе из четырех человек, стоявшей неподалеку. Девушка сразу же узнала своих коллег: один из них был ее наставником в Академии, остальные — коллеги из Мунго, кроме одного парня — его она видела пару раз во время практики во Франции, как она тогда поняла, он тоже учился в Академии, но на несколько лет старше. «Значит, я не единственная из Академии, кто откликнулся», — подумала девушка.

— Профессор Брувье, очень рада вас видеть, — обратилась она к седовласому низенькому старичку, больше похожего на высокого гнома из сказок, чем на великого волшебника и лучшего специалиста по психоанализу людей, подверженных темной магии.

— О, Герьмиона, я был уверен, что встречу вас здесь. Вы бы не пропустили такое событие, — с характерным французским акцентом откликнулся профессор. — Вы помните Поля? Он тоже из Академии.

Девушка повернула голову и встретилась взглядом с теплыми карими глазами, исподлобья смотревшими на нее. Поль кивнул в знак приветствия, при этом сильно махнув головой так, что аккуратно убранная челка растрепалась, и на лоб упала прядь черных волос. Легко улыбнувшись ему, Гермиона резко развернулась на звук голоса Кингсли:

— Что ж, все в сборе. Да, вас немного, но я не мог настаивать на бόльшем количестве. Каждый из вас понимает, какая непростая задача перед ним стоит, и я тоже это понимаю. Поэтому эта работа будет пока только на добровольной основе. У каждого из вас будет свой заключенный, с которым вы начнете работать. Начнем по крайней мере, так, — тихо прибавил Министр. — Ваши сеансы будут проходить 3 раза в неделю по 2 часа. Основной вашей задачей, напоминаю, будет вернуть заключенных к нормальной жизни. У кого-нибудь есть вопросы?

— А я думала, что мы будем работать каждый день — я готова, — сказала Гермиона, в душе радуясь, что не сказала начальству о том, что приостанавливает практику в Мунго.

— Я не могу позволить психологам, призванных помочь заключенным, находиться там чаще, пока в Азкабане находятся дементоры. Это может плохо отразиться на вашем здоровье.

Гермиона кивнула, подумав, что, в целом, это разумно.

— А теперь прошу за мной.

Кингсли первым двинулся вперед по длинному коридору вдоль каминов против движения волшебников. Остальные пошли следом и вскоре остановились около дальнего камина.

— Этот камин соединен с Азкабаном в кабинете главного дежурного мракоборца. Принцип действия, как у обычных каминов. Прошу, — Министр в приглашающем жесте двинул рукой. — С вами пойти не могу, вас там встретят. Удачи.

Гермиона завороженно смотрела на то, как первым в камине исчез профессор Брувье. Под ложечкой немного сосало. Она чувствовала, как сердце начинает биться чаще. В памяти вдруг всплыли безумные глаза Беллатрисы Лейстрендж. Что, если все сидящие там такие же? Девушка глубоко вздохнула, пытаясь успокоить дыхание, и четвертой вошла в камин.

— Азкабан.

Зеленое пламя поглотило маленькую фигурку. Гермиона почувствовала, как внутри все неприятно переворачивается. Еще мгновение, и она шагнула в совсем крошечную неуютную комнату. Посередине стояли грубо сколоченные одинокие стол и стул, обоев не было, вместо них лишь голые стены, покрытые слоем сырой штукатурки.

— Дин!

Прямо на нее смотрели широко раскрытые темно-карие глаза бывшего сокурсника. Он был одет в серую форму, сливавшуюся по цвету со стенами. Такая форма использовалась только дежурившим отрядом мракоборцев, чтобы сильно не выделяться на фоне всей обстановки и лишний раз не тревожить воображение узников.

— Очень рад тебя видеть, — парень одарил Гермиону белоснежной улыбкой.

— Что ты тут делаешь?

— Я мракоборец, как видишь. Это кабинет моего начальника, мистера Шфельца. Я должен проводить каждого в отдельную комнату: там вас не потревожат. Как только вы будете готовы — нажмите на специальную кнопку в стене, и к вам приведут вашего… эм-м-м… пациента, — сказал Дин, обращаясь уже ко всем присутствующим, потому что сразу за Гермионой из камина вышел Поль — он был последним. — И помните: магия здесь не работает. В случае чего, жмите все ту же кнопку.

Девушка нервно двинула головой, осматривая лица своих коллег. На лицах прибывших застыло встревоженное, чуть испуганное выражение. Как только она попала сюда, энтузиазма сразу поубавилось. Азкабан был поистине ужасающим местом. Неведомыми силами, скорее всего, потому что здесь десятки лет обитают дементоры, оно высасывало все положительные эмоции, не оставляя ничего, кроме пустоты и глубинного животного страха. Неудивительно, что люди здесь сходили с ума.

— Прошу за мной, — вывел из задумчивости голос Дина, видимо, уже привыкшего к давящей атмосфере.

Группа шла по темным коридорам, на стенах висели факелы с неровно горящим пламенем, бросающим смутные тени на шагающих людей во главе с Дином Томасом. Пахло сыростью и гнилью. Откуда-то раздавались хриплые стоны и крики. В череде нескончаемых звуков Гермиона смогла разобрать чье-то безумное бормотание. Внутри все съежилось еще сильней. Что ее ждет? Какой узник? По некоторым стенам стекала какая-то вязкая жидкость, и девушке, как и ее коллегам, хотелось верить, что это просто такая вода.

На какой-то краткий миг ей показалось, что все слова друзей были правдой, и ей действительно здесь не место, но Гермиона быстро смогла взять себя в руки. В конце концов, она справлялась и не с такими трудностями, а этим людям, годами живущим бок о бок с дементорами, очень нужна ее помощь. Да, все они отъявленные преступники и сюда попали неслучайно, но никто не заслуживает такой жизни, даже они, поэтому она очень хотела им помочь, хотя бы некоторым, с кем успеет поработать.

Дин оставил ее около специальной комнаты №2. Внутри было так же холодно и неуютно, как и в кабинете мистера Шфельца. Единственным источником света была старая лампа, стоявшая на небольшом столике посередине комнаты. Справа от нее, ближе к выходу стоял грубо сколоченный стул, предназначавшийся для заключенных, напротив него — большое кресло, на котором лежала меховая накидка, видимо для того, чтобы создать какой-то минимальный комфорт для психологов, не привыкших работать в таких условиях.

Гермиона опустилась в кресло и взглянула в маленькое окошко, где были видны высоко поднимающиеся волны буйного моря. До нее доносился вой холодного ветра, приносивший в комнату соленые брызги.

Сделав глубокий вдох, девушка достала из сумки записную книжку, и постаралась расположиться поудобнее и немного расслабиться. Что, впрочем, ей не удалось. Сердце бешено стучало внутри от волнения. Оглядевшись, она заметила рядом с креслом, на стене небольшую красную кнопку. Вдохнув еще раз соленый резкий запах моря, Гермиона нажала на нее и, вжавшись в кресло, стала ждать.

Прошло несколько минут, дверь открылась и двое мракоборцев в той же форме, что была на Дине, ввела пленного, держа его под руки. Опустив юношу на стул, они удалились, с лязгом закрыв за собой дверь. В замках не было необходимости — бежать было некуда.

Гермиона, стараясь не смотреть на своего подопечного, взяла тонкую папку, лежавшую на столе. Это было досье заключенного, приготовленное специально, чтобы облегчить знакомство психолога с его новым пациентом. Раскрыв ее, девушка почти испуганно посмотрела на фотографию во вложении, затем резко перевела взгляд на парня, сидевшего прямо пред ней. Грязные спутанные белесые волосы, осунувшееся лицо с резко выступающими скулами, бледные, почти бесцветные губы. Отсутствующий, ничего не видящий взгляд. На худое тело были надеты растянутые арестантские штаны и рубаха. Даже сквозь грубую ткань, неплотно прилегающую к телу, были заметны резко выступающие локти и плечи. Босые грязные ноги. Руки и стопы закованы в кандалы. Это все, что осталось от Драко Малфоя.

Нервно сглотнув, девушка спрашивала себя — почему ей дали именно его? В этой башне тысячи заключенных, почему именно он? Работать со знакомыми людьми всегда тяжело, а особенно тяжело работать с врагами, которые тебя даже за человека не считают. Секундный приступ гнева сменился состраданием к юноше, который похоже даже не понимал, что происходит. Ведь Гермиона сидела всего в двух метрах от него, она была в тени, но при желании ее ничего не стоило узнать. Однако на лице парня не было ни одной эмоции.

От этого девушке стало совсем не по себе. Она быстро перевела взгляд обратно на листы бумаги, закрепленные в папке. К фотографии заключенного прилагалась копия приговора и краткие сведения о семье и роде деятельности. Пробежав глазами по строчкам, Гермиона узнала, что после Войны Малфой был осужден на 15 лет за жестокое убийство четырех человек, из которых 5 уже отсидел.

Какой ужас.

Она, конечно же, помнила это событие, Рон тогда долго ходил по их небольшому лагерю и клялся, что убьет того, кто это сделал с каждой секундой распаляясь все больше. Среди погибших была их сокурсница. Никому тогда не пришло в голову, что виновник в смерти их друзей — Малфой. После Битвы за Хогвартс было так много погибших, что этот инцидент стерся из памяти. Но сейчас прошлое снова заявило о себе.

По спине Гермионы побежали мурашки, она сделала еще один глубокий вдох. Она теперь врач, и ее миссия — помочь этому человеку. Умерших не вернуть, а этого парня еще можно было возвратить к жизни, он уже достаточно расплатился за содеянное.

Где-то далеко раздался громкий металлический лязг дверей, это помогло девушке вернуться в реальность. Для начала надо попробовать его разговорить. По ничего не выражающему лицу Малфоя, она поняла, что работы у нее будет много.

На секунду Гермиона задумалась, как ей лучше к нему обратиться и, поняв, что не сможет его назвать «Драко», обратилась к нему по фамилии:

— Мистер Малфой, вы помните свое имя?

Никакой реакции, он даже не посмотрел в ее сторону. Девушка повторила вопрос чуть громче, но с более мягкой интонацией.

— Драко Малфой, — последовал ответ после минутной паузы. Голос был хриплый и, если бы Гермиона не прислушивалась к каждому звуку, она вполне могла не расслышать ответ, так тих был его голос.

— Вы знаете… — она хотела спросить о том, понимает ли он, где он находится, но передумала, решив, что это может негативно сказаться на их диалоге (если его таковым, конечно, можно назвать) — ведь именно Азкабан сделал его таким, — я хочу вам помочь, мистер Малфой, у вас есть желание со мной поговорить?

Сидевший узник не произнес ни слова, лишь слегка отрицательно помотал головой.

На секунду Гермиона задумалась, она никогда не работала с такими потерянными людьми и четкого плана как действовать у нее не было. Пробежав глазами по подготовленным записям в своей книжке, она решила применить технику, про которую профессор Брувье рассказывал им на лекциях в Академии. Девушке еще ни разу не приходилось ее применять, но сейчас, похоже был самый подходящий момент. Суть этого метода состояла в том, чтобы искусственно погрузить человека в его воспоминания — обычно это помогает разговориться и внушить некое подобие доверия между врачом и его пациентом. Сама по себе техника напоминала магловский гипноз, только здесь не нужен был третий предмет, чтобы погрузить человека в транс, достаточно установить контакт глаза в глаза.

Только в какие воспоминания его погрузить? Самым логичным и безмятежным временем в жизни этого парня, Гермиона посчитала воспоминания о детстве.

— Мистер Малфой, посмотрите на меня.

Драко все так же продолжал смотреть невидящим взглядом на лампу. Тогда девушка сама опустилась грудью на свои колени, чтобы поймать его взгляд.

— Мистер Малфой, посмотрите.

Исподлобья на нее посмотрели потускневшие серые глаза. Гермиона воспользовалась этим, хоть от этого пустого взгляда внутри все цепенело.

— Мистер Малфой, вспомните детство, вспомните, что вас тогда окружало, с кем вы дружили, вспомните вашу семью. Что для вас детство, Мистер Малфой?

От этого слова «детство» где-то в глубине серых потухших глаз, на самом дне так, что со стороны это было даже не заметно, зажегся крохотных слабый огонек.

— Расскажите, мистер Малфой, — чуть более настойчиво повторила Гермиона.

Парень продолжал молча сидеть на стуле. Прошло несколько тяжелых минут, в течение которых Гермиона выжидательно смотрела на своего пациента, боясь спугнуть только что налаженный контакт. Наконец он приоткрыл рот и тихо сказал:

— Детство я провел в Малфой-Мэноре.

Девушка улыбнулась лишь одними уголками губ, внутри тихо торжествуя, что получилось вытащить из этого и до Азкабана закрытого человека целое осмысленное предложение.

Гермиона тихо проговорила заклинание — «Memoriante», и комната начала заполняться легким белым туманом, сгущавшимся вокруг нее и заключенного. Справа от кресла разрасталось изображение большого серого дома в готическом стиле. Психолог пристально посмотрела в безжизненные серые глаза. Возникло нечто схожее с общим энергетическим полем. Гермиона теперь могла чувствовать боль, которую испытывал юноша, и видеть все, что он хотел ей сказать, будто это были ее собственные воспоминания.

Девушка почувствовала, как ее потянуло в сторону, и прямо перед ней вырос Малфой-Мэнор во всем его великолепии.

Откуда-то издалека донесся приглушенный голос Драко Малфоя:

«Я помню, как мне подарили мою первую метлу…»

Она оказалась во дворе дома, который до сих пор внушал ей страх, хотя при дневном свете он не казался таким уж пугающим. Шрам на руке до сих пор напоминал о тех пытках, которым подвергли Гермиону именно в этом доме. Она нервно потерла предплечье через ткань джемпера и вновь вернула свое сознание в воспоминания своего пациента.

Присмотревшись, девушка заметила, что это место было совершенно не похоже на то, куда ее с друзьями привели шесть лет назад. Небо было безоблачное, и на его фоне ярко светило солнце. В зеленом саду ровными рядами росло много цветов, корни, уходящие глубоко в землю, скрывал ровный слой гравия. Разноцветная палитра красок украшала дорожки с коротко стриженным газоном. Было заметно, что все это было выращено с большой любовью.

«Как все могло так измениться?»

Под тенью высокой зеленой изгороди расположился светловолосый мальчик, за которым присматривал старый домовик. Он сидел рядом с ним на траве и, очевидно, что-то рассказывал, потому что Малфой внимательно слушал, лежа на животе и подперев подбородок руками.

«Это был подарок на мой шестой день рождения…»

Внезапно за спиной мальчика выросла высокая фигура мужчины с длинными белесыми волосами, зачёсанными на затылок. Он был одет в строгий серый костюм, без мантии. На лице мальчика отразилось удивление и легкий испуг, который Гермиона сразу подметила.

— Оставь нас, — произнес грозный голос, и домовик исчез.

— Он только развлекал меня… — начал Драко.

Дальнейшее оправдание Люциус пресек резким взмахом руки:

— Твой день рождения только завтра, но сегодня чудесная погода, поэтому мы с твоей матерью решили подарить тебе подарок сегодня. Чтобы ты успел насладиться им до завтрашнего праздника.

Эти слова были произнесены очень сдержанно, но не без отцовской нежности в голосе.

Как будто из пустоты в руки к мальчику прилетела новая лакированная метла. Светлое древко отражало солнечные блики, и все словно светилось в восхищенных глазах мальчика. Это была недавно выпущенная скоростная метла «Нимбус-1700».

— Спасибо большое, — Драко в порыве радости обнял отца. — Теперь я смогу тренироваться и даже долететь до фермы маглов, в нескольких милях отсюда, и посмотреть, какие они.

В глазах Люциуса сверкнуло презрение при упоминании о маглах, и он резко ответил:

— Это совершенно ни к чему. У тебя есть, где играть.

Мальчик лишь кивнул в ответ, поняв, что он явно сказал неугодное отцу. Мужчина провел рукой по белесым волосам и шагнул в сторону дома.

— Проводи меньше времени с домовиком, сын.

«А в тот же вечер…»

Гермиона шла рядом с маленьким Драко по коридором нижнего этажа, следуя на шум, доносившийся издалека. В коридоре было достаточно темно, поэтому они не сразу заметили в нескольких метрах от них низенького человека во фраке, по всей видимости, дворецкого, избивавшего плетью того самого домовика, которого девушка видела совсем недавно, при этом все время повторяя:

— Больше ты у меня не будешь внушать нелепые мысли сыну Хозяина.

Девушка сама ощутила злость и страх, которые захватили существо мальчика, и, испугавшись, что негативные эмоции могут разорвать установившуюся связь, закрыв сознание пациента, она поспешила сказать:

— Попробуйте вспомнить что-нибудь еще, мистер Малфой. Кто был близок вам?

Снова молчание.

Обстановка начала меняться.

«Я помню маму. Мы часто проводили вечера вместе…»

Это была та же гостиная, где двенадцать лет спустя Беллатриса Лестрейндж будет издеваться над Гермионой. Но в этих воспоминаниях она не выглядела мрачной, наоборот, в большом камине тепло горел огонь, бросая красные блики на покрытый лаком деревянный пол. В глубоком кресле около окна сидела Нарцисса, выглядевшая гораздо моложе, чем женщина, иногда мелькающая на заголовках «Ежедневного пророка». У нее на коленях сидел маленький Драко, уютно уложив голову на плечо матери. В руках была книга со сказками, которые она читала вслух. Казалось бы, обычная сцена для любого дома, где есть маленькие дети, вызвала прилив нежности и ласки в душе Гермионы.

— А как вы проводили время со своими друзьями?

— У меня их нет. И не было.

Этот тихий бесцветный ответ прозвучал так обреченно для психолога, чьей целью было вернуть молодого человека к нормальной жизни, а не растоптать оставшееся от него в его же боли, что она захотела было перевести разговор в другое русло.

Но тихий стук в дверь вернул ее в реальность. Девушка встряхнула головой, провела рукой, рассеивая туман. На стуле перед ней все так же сидел заключенный, поза его не изменилась, но взгляд. Он стал чуть более осмысленным, как будто первый слой пелены на глазах стерли.

В комнату заглянула говорящая голова Дина Томаса:

— Все, Гермиона, пора заканчивать.

Примечание к части

Хочу сделать маленькое пояснение относительно применения заклинания Гермионой в Азкабане. Да, действительно, пользоваться магией там нельзя.

Но конкретно это заклятие используется на ментальном уровне, что-то вроде того, как Сириус превращался в собаку, чтобы сохранить ясность ума.

Дул прохладный апрельский ветер, на улице было тепло, но Гермиона только сильнее закутывалась в свой плащ. Она возвращалась домой по всегда многолюдному дневному Лондону. Туристы толпами сновали мимо, но она их не замечала. Ее мысли были полностью погружены в осмысление произошедшего за последние несколько часов.

Что сделало безобидного маленького мальчика, которого она только что видела, явно любящего свою семью, таким? Происшествие с домовиком потрясло все существо Гермионы до глубины души. Она не могла поверить тому, что видела собственными глазами, и понимала, что это ни в коем случае не может быть лукавством (да и к чему ему это, если Драко Малфой даже не узнал ее), ведь это его воспоминания. Настоящие воспоминания. Девушка вспомнила злость и страх, которые ощутил ее подопечный столько лет назад, видя, как издеваются над домовиком, который, по всей видимости, был его единственным другом. И это все тот же Драко Малфой, презиравший Г.А.В.Н.Э. на четвертом курсе?

Не может быть.

И все-таки это правда.

Неужели он мог сочувствовать домовикам? Что изменилось в той по-детски наивной душе? Что сделало его таким? Как из него мог вырасти монстр? Столько вопросов и ни одного ответа.

Конечно, Гермиона понимала, что все монстры, когда-либо существовавшие в истории человечества, когда-то были безвинными детьми, и тогда тоже никто не думал, что из них могут вырасти убийцы, тираны, диктаторы. У каждого своя история. Но всех их объединяло лишь одно — они все были сломлены. В каждой жизни произошло что-то такое, что сломало, искалечило их души, извратив все. И именно это пока неизвестное «что-то» она и должна найти в памяти Драко Малфоя и помочь излечить эту душевную рану.

Внутри бушевали смешанные чувства. С одной стороны, Гермиона испытывала глубокую жалость, но в то же время жгучую ненависть за то, что он сделал. Убийству не может быть оправдания. Даже если это сделано в ответ миру за принесенную человеку боль. Она это прекрасно понимала.

— Гермиона!

Из задумчивости ее вывел чей-то веселый голос, раздавшийся над ухом. Девушка уже прошла Гайд-парк и поворачивала на свою улицу, как перед ней вырос высокий рыжий парень.

— Рон! Не ожидала тебя сегодня увидеть.

— Сегодня же был твой первый рабочий день на новом месте. Я был бы плохим другом, если бы не узнал, как ты.

— И Лаванда даже не была против? — по-доброму усмехнулась девушка, саркастически приподнимая бровь. Она открыла ключом дверь, пропуская парня внутрь.

— Давай не будем об этом. Ладно?

Лаванда Браун, хоть никогда бы не призналась в этом на публике, продолжала ревновать своего мужа к бывшей сокурснице, когда для этого не было ни единого повода.

— Как там моя крестница?

— Роза в своем репертуаре. Не дает родителям нормально жить, — улыбнулся Рон. — Не так-то просто быть отцом.

Гермиона, улыбнувшись, кивнула и поставила две чашки на стол. Рядом, на стул, она скинула свою сумку, из которой выпала папка с досье. И прежде чем девушка успела что-то сказать, Рон поднял ее и открыл. На лице тут же отразилось глубокое потрясение и смятение. Как и сама Гермиона, он ожидал чего угодно, но только не этого.

— Малфой? Даже не знал, что он сидит.

— Я его не выбирала, — бросила в ответ девушка, разливая чай.

Глаза рыжего парня продолжали скользить по строчкам в досье. В какой-то момент его смятение исчезло, и лицо исказилось от злости.

— Так это он сделал?! И после этого ты должна ему помогать?

— Рон, сядь, пожалуйста.

Молодой человек тяжело опустился на стул рядом с Гермионой. Она протянула ему чашку и легко сжала его руку, сказав:

— Это моя работа. Что сделано, то сделано. И я должна ему помочь. Он не такой пропащий, как это может показаться на первый взгляд. Я видела его воспоминания, в его душе есть хорошее. Во всяком случае, раньше было.

Девушка замолчала, первой сделав большой глоток горячей жидкости. Гость последовал ее примеру. Повисло тягостное молчание. Это немного насторожило Гермиону, потому что она знала, каким вспыльчивым бывает Рон и как его в свое время это событие потрясло своей жесткостью. Сейчас его молчание было странным. Очевидно, он ждал продолжения.

— Я считаю себя хорошим психологом, — продолжила Гермиона, — и я постараюсь ему помочь. Вдруг мне и правда удастся высвободить свет, который, возможно, еще сохранился в его душе, но он его просто прячет?

Рон посмотрел в ее шоколадные глаза, ища подтверждения ее словам.

— Похоже, в нашей троице не только мы с Гарри умеем влипать во всякие истории. У тебя это тоже неплохо получается.

Гермиона тепло улыбнулась ему — такой ответ ее полностью устраивал. Значит, друг не так сильно злится на нее за помощь врагу.

Парень по-дружески приобнял ее за плечи.

— Просто будь осторожней. Малфой остается Малфоем, и он все-таки совершил убийство.

— Конечно.

Два дня спустя Гермиона вновь спускалась в длинный коридор Министерства Магии. Сегодня он выглядел особенно величественно: на мраморном полу и стенах яркими бликами отражался свет, который в избытке лился через большое окно, вмонтированное в потолок у самого входа.

Выйдя из будки и оглянувшись по сторонам, девушка среди спешащей толпы отыскала взглядом группу, неподвижно стоящую около дальнего камина. Все собрались, не хватало только…

— А Поль опаздывает? — после приветствия спросила она, удивленно оглядываясь по сторонам.

— Его не будет. Он отказался участвовать в программе.

«Что ж, рано или поздно кто-то должен был не выдержать такой работы…» — подумала Гермиона. Но она не могла и предположить, что это случится так скоро.

Думать об этом было некогда, потому что небольшая группа двинулась вслед за профессором Брувье, как за своим предводителем, в камин. Девушка глубоко вздохнула, наполняя легкие воздухом. Сегодня она ощущала себя гораздо увереннее, чем в первый раз. Весь предыдущий день Гермиона без перерыва изучала книги, исследования и другие научные труды, хотя бы приблизительно рассказывающее о работе с такими необычными пациентами, как ее. Все, за что она бралась, она доводила до идеала. Планка была очень высока, и девушка просто не могла ударить в грязь лицом.

Идя по темным и узким коридорам Азкабана, она в тысячный раз прокручивала в голове план лечения, который составила на основе всего, что успела изучить. Он был предельно прост, как и все гениальное, и интуитивно Гермиона уже начала воплощать его в жизнь.

Послышался уже знакомый лязг дверей. Девушка шагнула в маленькую комнату, которая совершенно не изменилась. По-прежнему горела лампа, а на кресле лежала меховая накидка. Снаружи грозно и тоскливо завывал ветер. Было ощущение, что она просто вышла на секунду и вернулась, — настолько нетронутой казалась обстановка. Хотя, скорее всего, так действительно и было. Азкабан не часто принимает новых посетителей, не закованных в кандалы.

Гермиона снова опустилась в кресло. Хоть страха она не испытывала, её сердце все равно громко стучало в груди от волнения. Обернувшись, Гермиона нажала на кнопку.

Через пару минут в проеме появилась худая фигура ее пациента. Безвольные руки висели по швам, ноги его явно не слушались, потому как охранники буквально несли юношу. С металлическим грохотом цепей Малфоя опустили на стул перед психологом, которая пристально вглядывалась в лицо молодого человека. Бледная кожа. Все тот же потерянный взгляд.

— Здравствуйте, мистер Малфой. Вы меня помните? — мягко начала Гермиона, как только дверь закрылась.

Юноша, не отвечая, уставился на единственный источник света в комнате, будто тот мог спасти его от той тьмы, в которой он жил. Девушка отметила, как расширялись зрачки ее пациента при виде этой лампы. Подсознательно он стремился к свету.

— А вы помните, как мы говорили про ваше детство два дня назад? Вы рассказывали мне про свою первую метлу, помните? — чуть настойчивее проговорила психолог.

Продолжая смотреть на свет, Малфой слегка кивнул косматой головой в знак согласия.

— Замечательно, — улыбнулась Гермиона и, вновь нагнувшись, поймала взгляд бесцветных глаз. — Давайте теперь вы попробуете вспомнить, как получили письмо из Хогвартса?

Не разрывая зрительного контакта, она произнесла заклинание. Комната начала медленно погружаться в белый туман. Юноша на стуле повернул голову в сторону девушки, как будто только что заметил ее присутствие.

— Когда это было, мистер Малфой? Когда вы получили письмо?

Во взгляде не промелькнуло понимание происходящего, на которое так надеялась Гермиона. Но то, что он, по крайней мере, теперь обернулся на нее, сочла добрым знаком.

«Летом. В конце июля. Я очень его ждал…»

Глазам девушки предстала просторная столовая, которую она еще не видела. Добрую часть пространства занимал большой камин. Длинный дубовый стол, рассчитанный, по меньшей мере, на двадцать человек, был накрыт только на три персоны. Во главе сидел Люциус, увлеченно читавший утреннюю газету. Около окна стоял Драко. Таким Гермиона его запечатлела в своих детских воспоминаниях. Он был на пять лет старше того мальчика, что она видела несколько дней назад, но чувствовала, что за это время внутренне он не изменился. Гермиона ощущала, как он трепещет и слегка дрожит от предвкушения.

— Он летит! Летит!

Девушка проследила за взглядом Малфоя и увидела большого темно-коричневого филина, приближавшегося к открытому окну в столовой с каждым широким взмахом крыльев. В его клюве было заветное письмо. Охваченный еще большим нетерпением, мальчик выхватил его, забыв даже поблагодарить птицу.

Он оживленно посмотрел на имя отправителя, и на его тонких аристократичных губах заиграла радостная улыбка. Гермиона никогда раньше ее не видела и даже не могла подумать, что этот всегда гордый и напыщенный Драко Малфой может так улыбаться, а не только кривить губы в злой усмешке.

— Что вы еще помните? — ее собственный голос прозвучал очень глухо.

«Помню…»

Обстановка снова начала меняться. Стены особняка преобразились в длинную вереницу вывесок Косого Переулка. В тот день улица была особенно переполненной, в оживленной толпе, казалось, отовсюду шел гул разных голосов. Волшебники в остроконечных шляпах сновали туда-сюда, стремясь поскорее закупиться школьными принадлежностями для своих обожаемых детей.

Перед собой Гермиона увидела высокую величественную фигуру Люциуса Малфоя, за ним поспевал Драко. По по его восторженному лицу, которое оборачивалось то в одну, то в другую стороны, она поняла, что мальчик бывал здесь не так часто. Его взгляд приковала метла на прилавке. Ее девушка хорошо помнила — первая метла ее лучшего друга. «Нимбус-2000» привлек к себе внимание еще нескольких мальчишек, которые прилипли к витрине, будучи не в силах отвести взгляд. Блондин сделал шаг в сторону, чтобы присоединиться к ним, но поймал грозный взгляд отца, словно приказавший ему оставаться на месте и вести себя как подобает настоящему аристократу, представителю чистокровного рода. Живая улыбка тут же слезла с губ Драко Малфоя. Он тряхнул головой, и на его лице тут же возникла непроницаемая маска. Выпрямившись еще сильней, мальчик с достоинством двинулся за отцом.

Гермиона очень хотела спросить юношу, сидящего перед ней, о его взаимоотношениях с Люциусом, но сразу же отбросила эту мысль, поняв, что, в принципе, она все видела сама. Очевидно, что отец имел очень сильное влияние на Малфоя, и, вполне возможно, он извратил стремления и желания своего сына на свой лад, что сослужило Драко плохую службу. В этом еще предстояло разобраться.

Она взглянула на своего пациента, весь вид которого говорил, что его мало волнует происходящее и он дает чужакам копаться в своей голове только потому, что ему уже давно наплевать и на себя, и на свои воспоминания. Он потерял себя. Девушка вздохнула и мягко сказала:

— Думаю, что на сегодня достаточно. Как вы себя чувствуете, мистер Малфой?

Ответа, как обычно, не последовало, юноша только отвел взгляд и вновь стал сверлить им лампу. Гермиона не успела возобновить разговор, как дверь отворилась и на пороге возник Дин Томас. Он кивнул девушке и начал поднимать пленника с правой стороны, тогда как его напарник подошёл с противоположной.

— Есть подвижки, Гермиона?

— Есть, пока крохотные, но я не сдаюсь, — ответила она, отметив про себя еще раз влияние отца на мальчика.

Целый месяц Гермиона Грейнджер провела в бесплодных попытках сдвинуть своего пациента с мертвой точки. Она все больше погружалась в его воспоминания, в его жизнь и, казалось, знала уже очень многое из того, что, возможно, не знал ни один человек, живший на Земле.

Девушка знала, как нежно Драко Малфой любил свою мать и заботился о ней. Мать разделяла его взгляды, хотя он, похоже, никогда об этом открыто не говорил. Она чувствовала, какое громадное влияние оказывал Люциус Малфой на чувствительную душу сына, требуя поведения, которое казалось ему единственно правильным. Гермиона знала, что, будучи постоянно окруженным людьми, Малфой чувствовал себя очень одиноким, и это сделало его чрезвычайно закрытым. Друзей у него действительно не было, девушка успела в этом убедиться. Пэнси было удобно с ним общаться и кичиться перед другими своим близким знакомством с отпрыском такой знаменитой семьи, как Малфои. О Крэббе и Гойле нечего было и говорить. Своих телохранителей даже сам Драко Малфой не считал за людей, с которыми можно было бы общаться. В какой-то момент в жизни юноши появился Блейз Забини, с которым они сошлись на общей любви к книгам, но больше их ничего не связывало.

Но за все это время Гермионе так и не удалось найти то самое, что сломило душу молодого человека, не нащупала то воспоминание, которое бы помогло ей вернуть осознанное выражение лицу ее пациента. Все минимальные изменения, которые происходили с юношей, ее совершенно не устраивали. Да, девушке удалось добиться того, чтобы Драко перестал смотреть на лампу, а наконец, стал замечать ее, но этого было мало. Он по-прежнему не узнавал ее.

Возвращаясь поздним майским вечером домой после практики в больнице Святого Мунго, Гермиона почувствовала, что ей очень нужно переключиться и подумать о чем-то другом, иначе скоро помощь психолога потребуется ей самой. Пройдя мимо своей двери, девушка направилась в Гайд-парк, в котором не была уже месяц.

Погода стояла очень теплая. Деревья были украшены свежей зеленью и маленькими цветками, закрывшимися на ночь. Дул теплый ветер, даря свежесть всему живому. На небе уже зажигались первые огоньки звезд, в большинстве своем скрытые под тонким слоем облаков, которые рассеивали слабый лунный свет.

Гравий тихо шуршал под ногами, когда Гермиона делала очередной шаг. В это время парк был пуст, и она очень хотела уйти подальше, вглубь, ближе к пруду, где сможет спокойно посидеть на лавочке и отдохнуть от тяжелых мыслей, постоянно крутящихся в голове.

Наконец, она заметила слабые блики от фонарей, отражающиеся в спокойной воде. Удивительно, но лебеди, жившие здесь, еще не уплыли от главной дороги. Приблизившись, девушка поняла почему.

У самой кромки воды, присев на корточки, сидел худой человек и кормил лебедей. Гермиона уже хотела было развернуться и пойти на другую сторону пруда, но ее остановил профиль молодого человека, показавшийся в лунном свете знакомым, особенно небрежные кудри на голове. Она подошла поближе.

— Здравствуйте, мисс Грейнджер.

Девушка остановилась как вкопанная, удивленно смотря на выпрямляющегося Поля.

— Не пугайтесь, — он улыбнулся. — Я заметил вас, когда вы еще шли по главной аллее. Простите, но ваши волосы не спутать ни с чьими другими.

Гермиона смущенно поправила волосы, которые все годы после выпуска из Хогвартса пыталась привести в божеский вид. Сколько бы она ни придерживалась мнения, что внешность — это не самое главное, в психологической практике внешность значила очень многое, поэтому волшебница старалась хотя бы волосы привести в порядок.

— Что вы здесь делаете?

— Кормлю лебедей, — Поль вновь обернулся к пруду.

Девушка встала рядом и тоже стала смотреть на прекрасных птиц, легко скользивших по поверхности воды. Воцарилось молчание, нарушаемое лишь тихими всплесками воды.

— Как ваша работа в Азкабане? — учтиво поинтересовался Поль.

Гермиона ответила не сразу, взвешивая, насколько откровенно может делиться своими провалами с этим немного странным французом. С одной стороны, он уже не был ее коллегой, непосредственно работающим с ней, поэтому она могла выговориться и, возможно, получить совет, но с другой стороны, она его совершенно не знала.

— Вы можете мне доверять, мисс Грейнджер, я обещаю, что никому ничего не скажу, — словно в ответ на ее мысли произнес Поль.

Поколебавшись еще мгновение, она наконец призналась:

— Я очень устала. А сейчас еще замерзла. Вы… точнее, если вы хотите, мы… М-м-м…Можем дойти до меня, я живу совсем близко, и там… М-м-м… Поговорить?

— Я не стану источником неудобств для вас, мисс Грейнджер?

— Нет, нет, конечно.

Поль, подумав еще мгновение, решил согласиться.

Они быстро дошли до двери, ведущей в квартиру. Зажегся свет, освещая гостиную, одновременно являющуюся и столовой. Девушка предложила своему гостю сесть за стол и, быстро скинув сумку и легкий плащ, подошла к холодильнику.

— Поль, вы не против красного сухого? Мне правда очень нужно расслабиться и переключиться, — чуть смущенно добавила она.

— О, нет, что вы, мисс Грейнджер, я с удовольствием.

— Зовите меня просто Гермионой.

— Хорошо, Гермиона, — улыбнулся молодой человек.

При неверном свете верхнего кухонного освещения было заметно, как оживилось его лицо. На вид ему было лет двадцать, но девушка знала, что он гораздо старше. Возможно, некоторую детскость его лицу придавали островатый подбородок и резко выделяющиеся скулы. Оно было как будто не до конца сформированным. Худые руки с длинными пальцами Поль сложил перед собой, выжидательно глядя на девушку.

— Вы прекрасно говорите по-английски, у вас совершенно отсутствует типичный французский акцент, — заметила она, ставя два бокала на стол.

— Я француз лишь наполовину. Моя мать была англичанкой. Давайте лучше я открою, — Поль протянул руку к бутылке вина.

Гермиона села на стул и стала внимательно наблюдать за тем, как ловко молодой человек управлялся со штопором. Его черные слегка кудрявые волосы спадали на лоб, явно мешая, поэтому он то и дело поправлял их рукой. Разлив вино по бокалам, Поль протянул один из них девушке.

— Выпьем за нашу встречу?

Его собеседница улыбнулась и сделала глоток, наслаждаясь терпким вкусом темно-бордовой жидкости. Поль опустился на соседний стул и посмотрел Гермионе прямо в глаза.

— Вы мне, наконец, расскажете, как продвигается ваша работа? Судя по тому, что мы сейчас пьем вино, не очень хорошо?

Девушка невесело усмехнулась.

— Вы правы. Все просто ужасно. Прошел целый месяц, а я так и не продвинулась. Изучила кипу бумаг, десятки книг, все, что было написано для подобных случаев, я знаю, что надо делать, делаю, но результата никакого.

— Очень интересно, — без тени улыбки сказал Поль. — А что конкретно вы делаете?

— В таких случаях для ослабленной психики мага нужен своеобразный толчок, который как бы заново запустит нервную систему, и человек сможет нормально реагировать на внешние раздражители. Это должно быть что-то сильное, какое-то воспоминание, окрашенное либо безумной болью, либо наоборот самыми прекрасными чувствами: любви, дружбы, сострадания, чего угодно. Мне кажется, я изучила большой пласт воспоминаний, но не нашла ничего. Совсем.

Она замолчала, потому что все вышесказанное было выпалено чуть ли не на одном дыхании и в легких просто не осталось воздуха для продолжения. Молодой человек, сидевший рядом, не перебивал и внимательно слушал.

— И самое ужасное то, что мне даже поговорить о нем и его воспоминаниях не с кем. Друзей у него нет. Его мать, насколько я знаю, сошла с ума несколько лет назад. Девушки тоже нет. К кому я еще могу обратиться?

— А его отец?

— Он погиб в Битве за Хогвартс.

Поль задумчиво вертел в руках бокал. Сделав глоток, он снова посмотрел на Гермиону, взгляд которой был устремлён куда-то в сторону окна.

— Вы уверены, что перепробовали все воспоминания?

— Я же говорю вам: о детстве, друзьях, взрослении, квиддиче, отношениях с семьей, каникулах, учебы в Хогвартсе… все.

— И о войне тоже?

Девушка потупила взгляд и сделала глоток вина. Она намеренно избегала все это время любых воспоминаний о военном времени, потому что боялась увидеть там, как ее пациент решается на убийство и, что хуже этого, совершает его.

— Так я и думал. Вы не хуже меня понимаете, насколько подобные воспоминания способны травмировать психику, а значит, они могут стать тем самым «толчком», который вы так настойчиво ищете. Даже если вы боитесь увидеть там что-то неприятное лично для себя… М-м… Вы врач, и ваш долг сейчас помочь вашему пациенту. Думаю, что, если вы затронете эти воспоминания, то попадете в яблочко, — Поль ободряюще улыбнулся.

Гермиона молча сидела рядом, осмысливая сказанное своим гостем. Конечно, он был прав, она сама это прекрасно понимала, но боялась в этом признаться, а этот француз так нежно ткнул ее в то, чего она так страшилась, что это даже не показалось чем-то по-настоящему ужасным. В конце концов, какое ей дело до чистоты совести Драко Малфоя?

— Спасибо вам, Поль. Вы, безусловно, правы. Почему же вы бросили эту работу?

Пришел черед молодого человека отводить взгляд. На его лице отразился целый каскад разнообразных эмоций от боли до жалости. Он несколько раз сжал и разжал худую руку.

— Если вы не хотите делиться… — начала было Гермиона, поняв, что полезла во что-то очень личное.

— Нет, все нормально, — натянуто улыбнулся Поль.

Он сделал вдох и повернулся лицом к девушке.

— Я вам уже говорил, что моя мать была англичанкой. Я не был единственным ребенком в семье, у меня был младший брат. И после развода с моим отцом она уехала в Англию вместе с ним, а я остался во Франции. Он старше вас всего на год-два. И учился на Слизерине.

Поль замолчал, делая глоток вина. Было видно, что каждое слово дается ему нелегко, и Гермиона уже пожалела, что подвергла своего гостя этому испытанию, но после последних слов она начала догадываться, что ей дальше расскажет молодой человек.

— Во время войны он выбрал неправильную сторону, или ему помогли выбрать эту сторону. Теперь это уже неважно. После победы над Тем-Кого-Нельзя-Называть мой братишка, как и многие, оказавшиеся на стороне Пожирателей смерти, попал в Азкабан. Это разбило нашей матери сердце, ведь общаться с заключенными не представляется возможным. Когда я узнал, что Министерство Магии нуждается в профессиональных психологах, а особенно в тех, кто закончил Академию, я приехал в Англию, чтобы хоть что-то узнать о своем брате. И я узнал. Он умер за несколько часов до моего прибытия в Азкабан.

Молодой человек замолчал и грустно улыбнулся, смотря куда-то сквозь Гермиону, которая застыла на своем стуле и внимательно всматривалась в глаза Поля. В них не было слез, лишь глубокая печаль.

— Такая вот история. Я решил, что делать мне в Азкабане больше нечего. Кого я могу спасти, если не смог спасти собственного брата? В Англии мне тоже больше нечего делать. Я возвращаюсь во Францию.

Повисло тяжелое молчание, во время которого Поль усердно протирал ножку бокала, видимо, для того, чтобы хоть чем-то занять руки и отвлечься от накативших воспоминаний.

— Вы не правы.

Молодой человек удивленно посмотрел на Гермиону, глаза которой горели только что зародившейся идеей.

— Вы можете еще многое сделать в Англии! Приходите работать к нам, в больницу Святого Мунго.

— Гермиона, мне очень ценно… — начал возражать Поль.

— Не перебивайте меня. Я серьёзно, — горячо прервала все попытки Гермиона. — В больнице вам будут только рады, там работает не так много таких первоклассных специалистов, как вы, способных только одним своим присутствием снять тревоги и горести с человеческой души.

— Вы мне льстите, — рассмеялся Поль, которому было, безусловно, приятно слышать такую похвалу.

— Ни капли! Я сама тому живое доказательство. Оставайтесь, — она с надеждой взглянула в его шоколадные глаза. — Да, вы не сможете вернуть к жизни вашего брата, но сможете помочь сотням других людей и спасти их жизни, просто в нужный момент оказавшись рядом.

Поль задумчиво глянул на Гермиону, словно взвешивая мысленно, насколько искренне она это говорит. И, видимо, открытая улыбка, расцветшая в этот вечер в первый раз на губах девушки, смогла его убедить.

— Что ж, думаю, что сегодняшний вечер можно назвать более чем плодотворным, коллега, в плане поворотных жизненных решений.

Он весело поднял свой бокал и стукнулся с бокалом девушки, даже не догадываясь, насколько его слова были близки к истине.

Уже хорошо знакомая комната в Азкабане в тот день выглядела особенно мрачной. Тучи, заглядывающие в узкое окошечко, были абсолютно черными, лишь иногда они освещались угрожающим, резким светом молний. Лампа на небольшом столике посреди комнаты совсем не давала света. Гермиона, сидевшая в кресле, поежилась. С самого утра ее захватило предчувствие, что именно сегодня произойдет то, чего она так давно добивалась. Но теперь, уже находясь в башне, она не была уверена, что готова к этому. На стуле напротив уже сидел ее пациент. Лампа больше не представляла для него необычайного интереса, и Малфой смотрел на девушку невидящим взглядом.

Гермиона набрала в легкие воздуха, чуть успокоив сердцебиение, и посмотрела в глаза заключенного.

— Мистер Малфой, вы помните, когда стали Пожирателем Смерти? — решила она начать издалека.

Казалось, что этот вопрос был для Драко Малфоя лишь одним из тысячи подобных, которые задавала ему врач, потому что на его лице не промелькнули ни злость, ни удивление, ни еще какая-то эмоция. Все то же бесстрастное выражение лица, потухшие глаза, выглядящие особенно неестественно, и бесконечное молчание, к которому Гермиона уже привыкла. Она собиралась уже задать новый вопрос, чтобы не потерять контакт, но, к ее удивлению, пациент приоткрыл рот и тихо прохрипел:

— Это было летом перед шестым курсом. Сразу после дня рождения. Мне исполнилось шестнадцать лет…

Знакомый туман захватил фигуры сидевших друг против друга, преображая обстановку комнаты в большую гостиную Малфой-мэнора. Ту самую, где десять лет назад Нарцисса читала своему сыну сказки, но выглядела она теперь совершенно иначе. Именно такой сама Гермиона запомнила комнату, куда ее с друзьями привели егеря во времена поисков крестражей. В камине ярко пылал огонь, но души присутствующих в гостиной были так черны, что он не способен был добавить света и подарить тепло. В большом кресле, стоявшем спинкой к камину, сидел сам Лорд Волан-де-Морт. Девушка никогда не видела его так близко, как сейчас. Она стояла рядом с креслом и отчетливо смогла разглядеть тонкую бескровную кожу, лицо, действительно больше напоминавшее череп, и ядовитые красные глаза со змеиными зрачками. Даже издалека взгляд этих глаз вселял ужас, но вблизи ощущения были еще более ужасные, хотелось бежать подальше от этого жуткого взгляда и никогда больше не возвращаться. И сейчас эти глаза испепеляли взглядом юношу, застывшего у его ног и вытянувшего вперед левую руку с закатанным рукавом черной рубашки. Гермиона видела, как он дрожит всем телом, с трудом удерживая руку навесу. Взгляд Драко Малфоя был устремлен в пол.

Волан-де-Морт поднялся со своего места, медленно подошел к подростку, все еще стоявшему на коленях, и обвел взглядом присутствующих Пожирателей Смерти. Многих из них Гермиона помнила после Битвы за Хогвартс, и это были как раз те воспоминания, которые она предпочла бы забыть. Она посмотрела на мага, который приблизился вплотную к Драко Малфою и резко прикоснулся своей палочкой к нежной коже на левой руке. В том месте стала медленно вырисовываться Черная Метка. Девушка заметила, как сжались кулаки новоиспеченного Пожирателя, и почувствовала, какой спектр эмоций он испытал. Ненависть, злость, что-то похожее на гордость — все на фоне животного страха.

— Встань, Драко, — прошипел Волан-де-Морт. — Ты теперь один из нас. И ты выполнишь приказ. Или потеряешь все.

Юноша поднялся с колен, выпрямил шею, но отвел взгляд, сказав в сторону:

— Да, мой Лорд.

«В школе я выполнил приказ…»

Гермиона хорошо помнила, что это было не совсем так, но возражать не стала и погрузилась в воспоминания своего пациента. Это были отдельные картинки, мелькающие перед ней, словно в замедленной съемке, в которой главным героем был Драко Малфой. Окружающей обстановки не было видно, все было погружено во мрак.

Вот Малфой оставляет проклятое ожерелье в «Трех метлах», и в тот же вечер за завешанными портьерами своей кровати лежит, смотря куда-то верх, в пустоту. Девушка чувствует его внутреннюю боль: он не хочет никому причинять вреда. В глубине души он надеялся, что Кэтти не донесет ожерелье. Так и случилось, но пострадала она. Хотя она была совсем ни при чем. С другой стороны, это его долг, он Пожиратель. Сомнения, несогласованные мысли — все это рвало его на части.

Гермиона вместе с ним читает письмо матери, в котором та старательно обходит стороной свои чувства от пребывания в ее доме Волан-де-Морта. Девушка чувствует безграничное отчаяние внутри юноши оттого, что он никак не может ей помочь. В тот день он нашел Исчезательный шкаф в Выручай-комнате. Он будет пытаться починить его, чтобы спасти себя и свою семью от гнева их Лорда.

Первый неудачный эксперимент с живым существом вызывает взрыв долго копившихся эмоций наружу. Девушка первый раз видит слезы на этих бледных щеках. Драко Малфой сидел на полу в Выручай-комнате и беззвучно плакал, понимая, что даже если ему и удастся починить этот треклятый шкаф, он в душе не уверен, что ему хватит духу убить их директора. Он прикрывает красные глаза, прислоняясь головой к какому-то хламу позади, и пытается восстановить дыхание. У него по-прежнему нет выбора. Он должен это сделать. И сделает. Гермиона чувствует эту мрачную решимость.

Но в самый решающий момент она видит, как дрожащая рука Малфоя начинает опускать палочку, нацеленную на директора.

«Он не может убить».

«Не мог», — мысленно поправляет себя Гермиона, помня, где она находится и за что сидит ее пациент.

Девушка отвлекается от своих собственных мыслей как раз в тот момент, когда в широко расширенных от ужаса серых глазах мелькает зеленый луч.

— Что еще вы помните из того времени, мистер Малфой? — охрипшим голосом спросила Гермиона.

«Я помню, как к нам привели Поттера и его компанию…»

Гермиона глубоко вздохнула, понимая, что сейчас она увидит то, что слишком хорошо помнила сама, глазами своего пациента.

Туман завертелся и, отступив, позволил увидеть, как Драко Малфой наклоняется к лицу Гарри и отводит взгляд в сторону, смотря на Гермиону и Рона, с ненавистью глядевших прямо на него. Девушка чувствует, что Малфой в тот момент сразу же узнал их, с первой секунды, как их ввели. Чувствует, как его разрывает на части от смешанных эмоций: сдай он их сейчас, и с войной будет покончено, а доброе имя его семьи будет восстановлено, но с другой стороны… Он будет вечно в рабстве у Темного Лорда, который и дальше будет его самого использовать. И наверняка убьет Поттера с компанией, а он, Драко Малфой, ему в этом поможет… Все эти мысли вихрем проносились в воспаленном сознании ее пациента, Гермиона слышала их, как свои, и почувствовала, что светлая сторона одержала верх. Он их не сдаст. Тем самым, приложив свою руку, руку Пожирателя Смерти, к победе над своим Господином, ведь он, по сути, спас их жизни.

Туман вновь поднялся, стерев только что виденную сцену, и сложился в грозную фигуру Волан-де-Морта, нависшего над Малфоем с поднятой палочкой. Его красные глаза горят яростью, а змеиные прорези, бывшие у него вместо носа, угрожающе раскрываются с каждым вдохом все больше. «Круцио», — шипит он.

На полу извивается и кричит от боли Драко Малфой. Раскидывая руки и ноги в совершенном беспорядке, с каждым разом все больше, он все сильнее ощущает жжение в груди. Именно туда целится палочка Темного Лорда. Длинные пальцы юноши впиваются до крови в кожу на ладони, чтобы хоть немного смягчить боль в груди, переместив внимание на что-то другое. Волан-де-Морт не дает возможности отдохнуть своей жертве. И только видя, что Малфой вот-вот потеряет сознание, а его крики становятся все тише, опускает палочку. Таково было наказание за то, что они не смогли удержать Гарри Поттера в поместье до его возвращения.

Гермиона, вновь ощутившая эту боль, испытывала бесконечное сострадание к молодому человеку, сидевшему напротив нее.

— Вставай, Драко, — прошипел Темный Лорд, уходя, — ты отправишься на «чистку» в Косой Переулок.

Сердце девушки екнуло, она поняла: «Это оно». Тот самый момент жизни Малфоя, который она так боялась увидеть, и который, по словам Поля, мог послужить сильным «толчком» для возвращения его личности.

Новое преображение. Гермиона видит темную безлюдную улицу. Некоторые окна были заколочены досками. На других домах была видна сажа от пожара — Пожиратели время от времени совершали рейды с поджогами.

В сторону банка «Гринготтс» двигается небольшая группа в черных мантиях, возглавляемая высоким Пожирателем, которого Гермиона раньше не видела.

— В этой аптеке работают одни грязнокровки. Это мы и должны прекратить, — командным тоном заявил предводитель.

По спине Малфоя побежали мурашки, которые ощутила и Гермиона, решившая про себя, что он сейчас мало похож на человека, который вот-вот совершит убийство четверых безоружных людей, в том числе, ее сокурсницы. Наоборот, он нервно сжимает влажными руками палочку и идет, часто дыша и еле-еле переставляя ноги.

В аптеке в это время было немноголюдно — лишь одна покупательница, Парвати Патил, два зельевара и один подмастерье, который, очевидно, только приступил к своему обучению. Завидев Пожирателей, они тут же спрятались за прилавок. А девочка в ужасе застыла около него, не в силах пошевелиться.

— Ну же, Драко, убей ее, — скомандовал предводитель их группы.

Драко Малфой проходит на несколько шагов вперед и решительно вскидывает палочку, смотря в широко раскрытые глаза девочки. Сейчас он произнесет заклинание и совершит свое первое убийство. Это нетрудно. Всего два слова. И желание убить. Но он не хочет ее убивать. Он ее даже не знает, лишь несколько раз замечал в школе.

Гермиона со стороны смотрит на эти внутренние терзания молодого человека, зная, что в этот раз он не опустит палочку.

Но он все стоит и не может сказать ни слова.

— Чего ты тянешь?! — рявкает Пожиратель за его спиной.

— Не убивайте, пожалуйста, — шепчет девушка, ее красивые глаза широко раскрыты от ужаса.

Малфой смотрит ей в глаза снова и понимает, что просто не в силах оборвать в них жизнь. Он не может. Грудь болезненно заныла от понимания, что его ждет за отказ убивать. Но он все равно опускает палочку.

— Слабак. Авада Кедавра!

— Нет, — вскричал юноша, но зеленый луч уже поразил девушку и жизнь в ее глаз остановилась. Ноги подкосились, и она сползла по стенке прилавка, застыв на полу, словно тряпичная кукла, которую бросила хозяйка.

Пораженная до глубины души Гермиона стояла и смотрела, не в силах что-либо сказать или спросить своего пациента о мотивах этого поступка.

— И что ты нам сделаешь, малец? — зло усмехнулся другой Пожиратель и направил свою палочку на выглянувшего из-под прилавка подмастерье. — Авада Кедавра!

Тело с глухим стуком упало на пол, вызвав крик отчаяния одного из зельеваров.

Двое Пожирателей вновь вскинули свои палочки, намереваясь убить оставшихся. Им дорогу преградил Драко Малфой с выставленной вперед палочкой.

— Вы этого не сделаете!

— А кто нас остановит? Ты?

То, что через секунду произошло, Гермиона увидела, словно в замедленной съемке. Почти одновременно из палочек Пожирателей вырывается зеленый луч, который убивает зельеваров. В то же мгновение на улице слышен хлопок трансгрессии, и оба Пожирателя падают у ног Малфоя, сраженные кем-то извне. Стекло разбилось, и его осколки разбросало по полу. В ужасе Драко наклоняется так, чтобы его не могли зацепить с улицы. Он тяжело дышит, пытаясь осознать случившееся. В стену напротив ударило несколько заклятий. Поняв, что оставаться здесь и дальше опасно, он трансгрессирует.

Руки заключенного начали трястись. Гермиона рассеяла туман и увидела, как всего ее пациента охватила дрожь. Как будто все потерянные внутри него же воспоминания возвращаются к хозяину, даря просветление. Это сработало. У нее действительно получилось. Но она не чувствовала радости, хотя с души упал огромный камень, теперь, когда она знала, что Драко Малфой никого не убивал. Но открытие означало только одно — все страдания, которым он здесь подвергся, были незаслуженными.

Она вскинула голову, посмотрев на юношу, который, кажется, впервые за этот месяц сам смог поднять руку. Он потер ею по лбу, оставляя грязный след. Его уже не трясло. Гермиона не решалась произнести что-то, боясь раскрыть себя раньше времени. Заключенный отнял руку от лица и нерешительно, словно задумавшись, провел ею по волосам. Его просветленный взгляд внимательно изучал комнату, в которой находился, и наконец остановился на лице Гермионы. По его взгляду, приобретшему почти прежний вид, она поняла, что он узнал ее, — в серых глазах промелькнуло удивление. Только оно, в них не было ни злости, ни ненависти.

— Грейнджер? — тихо спросил Малфой.

Губы девушки изогнулись в улыбке.

«Победа!»

— Да. Вы узнаете меня, мистер Малфой?

— Да.

— Вы знаете, где находитесь?

— Азкабан? — нерешительно предположил он. — И с какой стати ты обращаешься ко мне на «вы»?

Девушка откинулась на спинку кресла и рассмеялась немного нервным смехом от всего только что пережитого. Ей хотелось заплакать и обнять пришедшего в себя заключенного, но она решила, что он точно не отреагирует на это спокойно, и что вообще это неэтично для врача. Но, черт возьми, какое же облегчение она испытывала. Особенно от последних слов.

— Это действительно ты, — выдохнула она и снова тепло улыбнулась.

Лицо Драко Малфоя оставалось непроницаемым, но теперь это уже было нарочно. Глаза снова приняли осмысленное выражение и теперь внимательно наблюдали за Гермионой.

Неизвестно, сколько бы это продолжалось, но дверь открылась, и Дин зашел в комнату, удивленно глядя на девушку.

— Все нормально?

Она смогла только кивнуть в ответ, взглядом указывая на парня, который с трудом приподнялся со стула, но сделал это самостоятельно. Пораженный охранник не мог поверить своим глазам — мало кто из заключенных в Азкабане, находившихся рядом с дементорами каждую минуту, был способен на такие осмысленные действия, только новенькие. Он резко подхватил пошатнувшегося пленника и помог ему выйти из комнаты, внутренне восхищаясь своей подругой — она сделала поистине невозможное.

В тот же вечер, лежа дома, в своей кровати, Гермиона никак не могла уснуть. Ее душу терзали события прошедшего дня. Она вновь и вновь прокручивала в голове сцены из воспоминаний Драко Малфоя. Все эти годы она, ее друзья и все, кого она знала, привыкли видеть в нем лишь врага, мальчишку, который отравлял их пребывание в школе, и который, в итоге, оказался по другую сторону баррикад. Но так ли это? Была ли это действительно другая сторона? Теперь она знала ответ. Конечно, он не был убежденным гриффиндорцем, который мог бы пожертвовать собой и своими интересами ради общего дела, но он и не был бесчувственным Пожирателем Смерти, метку которых был вынужден носить. По мере сил он сопротивлялся обстоятельствам, рискуя своим благополучием. Ведь он прекрасно понимал, что Темный Лорд не простит ему очередную слабость обычным Круцио. И все-таки он не смог убить. Но ни у кого позже, во время суда, не возникло даже и тени сомнения в том, что он убийца. Показаниям свидетелей, которые неправильно истолковали ситуацию, поверили больше, чем парню, который был навсегда связан с темной стороной из-за метки и фамилии. На него просто не могли посмотреть иначе.

«Это несправедливо!»

В душе Гермиона негодовала. Она никогда не испытывала сколько-нибудь теплых чувств к Драко Малфою, но чувство справедливости было очень остро в ней развито. И теперь она знала все, что этот юноша пережил. Ей было глубоко жаль его покалеченную жизнь. В ней было так мало радостей и так много страданий для двадцати двух лет.

Пролежав без сна несколько часов, девушка наконец решила, как ей следует поступить. Удовлетворённо хмыкнув, она повернулась на другой бок и посмотрела в не завешенное шторами окно, на звезды. В городе их всегда было плохо видно из-за светового шума, но этой ночью они светились достаточно ярко, чтобы их можно было разглядеть.

В этот же момент за сотни миль от Лондона на одиноком острове посреди бушующего моря в небольшую трещину в стене на те же самые звезды смотрел молодой парень. Он видел их, казалось, впервые. Так странно было вновь осознавать происходящее вокруг, понимать, почему он здесь находится. Хотя именно эта мысль вовсе не улучшала его положение…

* * *

— Гарри! — с шумом стукнув дверью, Гермиона ворвалась в кабинет своего друга в Министерстве Магии.

Было еще очень рано, но она знала, что глава мракоборцев чуть ли не живет на работе в будние дни — Джинни часто жаловалась на это, поэтому она не беспокоилась о том, что их кто-то может услышать. В этот час Министерство пустовало.

— Гермиона? Что ты тут делаешь? — Гарри удивленно вскинул голову. — Что случилось?

Вид у его подруги был поистине воинствующий. Как в школе: растрепанные волосы торчали по все стороны, ноздри сильно расширялись с каждым вдохом, грудь тяжело вздымалась. Очевидно, что девушка очень спешила.

— Визенгамот должен пересмотреть дело Драко Малфоя!

— Что? — уставшим голосом переспросил ничего не понимающий Поттер.

Гермиона в нетерпении подскочила к столу и опустилась на стул, стоявший рядом. Затем схватила первое, что попало в ее руки, — это оказалась маленькая фигурка бульдога — и начала вертеть, попутно возбужденно рассказывая о своих открытиях:

— Он был моим пациентом. Рон тебе, конечно же, рассказывал. Я смотрела его воспоминания. Это часть терапии по возвращению личности магам, подверженным постоянному воздействию темной магии, — добавила она. — Но не суть. Я увидела, что он не совершал убийства, за которые сидит. Наоборот, он хотел защитить, но не смог. Его, по сути, подставили.

Гарри подпер челюсть кулаком. Было очевидно, что всю ночь он провел без сна, и сейчас ему было очень трудно сосредоточиться на том, что подруга хотела до него донести.

— Ты меня слышишь, Гарри? — Гермиона слегка стукнула его по голове. — Нужно, чтобы Визенгамот отменил свой приговор в отношении Малфоя.

Молодой человек глубоко вздохнул, он был явно не в настроении сейчас спорить, поэтому неохотно спросил:

— У тебя есть доказательства?

— Ты меня не слушал? Я же говорю, что видела все собственными глазами!

— Я тебе верю, Гермиона, — примирительно начал Гарри. — Но Визенгамоту нужны какие-то реальные доказательства его непричастности.

— Возьмите мои воспоминания! И его тоже, правда, не уверена, что он сейчас будет в состоянии дать показания, — себе под нос прибавила она.

Гарри Поттер сидел в своем кресле, с сомнением глядя на подругу. С чего вдруг такая перемена в ее поведении? Что такого она увидела в голове Малфоя?

Словно в ответ на его мысли, Гермиона выпалила:

— Я знаю, что ты можешь думать. Мне так же, как и тебе, не нравился он в школе. Ты помнишь, сколько оскорблений я выслушала в свой адрес? Да не сосчитать! Но мы давно выросли. И детские обиды прошли.

Гарри, ни один школьный задира не заслуживает сидеть в Азкабане бок о бок с дементорами лишь за то, что говорил нам гадости. Мы можем и должны ему помочь. Это в наших силах, — горячо добавила Гермиона.

С задумчивостью молодой человек поднялся на ноги и подошел к большому стенному шкафу. Открыв его, он склонил набок голову и стал изучать корешки дел, рассматриваемых Визенгамотом сразу после окончания войны. Видимо, обнаружив то, что было нужно, он извлек папку и, не закрывая двери шкафа, принялся изучать содержимое.

— У него были смягчающие обстоятельства за помощь нам… — задумчиво сказал он, не отрываясь от чтения.

Наконец, Гарри поднял глаза:

— Ты уверена, что убил не он?

— Да-да! Он был не в том состоянии, чтобы искажать свои воспоминания, поверь. Малфой бы не мог сказать даже длинное осмысленное предложение, что уж говорить о каком-то подлоге. Я уверена в этом.

Гарри кивнул и вновь опустился в свое кресло. Боевой настрой подруги его явно убедил куда больше ее слов о невиновности преступника. В глубине души он сильно сомневался в искренности Малфоя, хоть и признавал значимость его помощи им в Малфой-мэноре и позже, во время Битвы за Хогвартс, но… Все это как-то странно. Его отец был Пожирателем, почему сам Малфой должен быть другим? Яблоко от яблони… Как говорится. Но он решил помочь Гермионе, признавая ее правоту в том, что, если он действительно не совершал эти преступления, то, по справедливости, он не должен находиться в тюрьме еще десять лет.

— Я поговорю с Министром о необходимости созвать Визенгамот на внеочередное совещание, — пообещал Гарри Поттер.

Примечание к части

Я получила такой мощный отклик на предыдущую главу.

Спасибо большое❤️

Очень рада, что нравится!

Просьба Гарри Поттера о пересмотре дела Драко Малфоя удивила Министра, но выслушав его аргументы и приняв во внимание то, что Гермиона Грейнджер готова была поделиться с ними своими воспоминаниями о сеансах с пациентом, Кингсли согласился с ним. Слушание было назначено через неделю.

За два дня до него Гермиону пригласили в Отдел Тайн, где симпатичная волшебница, с позволения девушки, взяла у нее нужные воспоминания, поместив их в специальную стеклянную пробирку и плотно закрыв ее пробкой. Та же процедура предстояла самому Драко Малфою в зале суда.

Неделя пролетела незаметно, особенно для Гермионы, поставившей себе целью вытащить своего пациента из Азкабана. Она несколько дней сосредоточенно изучала, как разбирали дело ее подопечного, как проходил суд, чтобы найти то, за что можно было бы зацепиться в случае, если пересмотр дела пойдет не так, как она предполагает. Это «нечто» было найдено спустя несколько дней поисков. Гермиона была очень довольна собой.

В течение этой недели ее сеансы с пациентом были отложены до решения Визенгамота о судьбе молодого человека, поэтому девушка даже не была уверена в том, что Драко Малфой в курсе того, что она ради него устроила. Она подозревала, что его поставят перед фактом, дабы он не успел тщательно подкорректировать собственные воспоминания.

Гарри, да и всех остальных ее близких, немного удивляло такое участие Гермионы к судьбе бывшего врага. Но Рон рассказал то, чем с ним поделилась подруга в первый свой рабочий день — «это ее долг и работа, помогать таким, как он». Это заявление несколько успокоило их, хотя в невиновность Малфоя мало кто верил. Разумеется, они не сомневались в правдивости слов Грейнджер, презиравшей вранье в любом его виде, но как-то все это не вязалось с образом Драко Малфоя, который сформировался у них еще в школе.

День Х настал. Гермиона встала очень рано — она собиралась прийти в Министерство заранее, чтобы собраться с мыслями и подготовиться к своему выступлению. Она сидела в кабинете Гарри, в который раз прокручивая в голове речь и нервно стуча костяшками пальцев по столу в тщетной попытке усмирить все больше охватывавшее ее волнение. Она не выступала в Визенгамоте с окончания войны, но впервые ей предстояло выступить на стороне защиты, а не обвинения. К тому же, Гермиона чувствовала ответственность, которая тяжелым грузом опустилась на ее плечи. Конечно, она добровольно несла свою ношу, но все равно переживала.

Чего ждать от самого Малфоя, когда он узнает об этом?

Благодарности? Злости? Презрения? Ответа на все эти вопросы не было.

Ей самой в глубине души хотелось бы получить за все, что она сейчас делает, благодарность. Но она не давала этому чувству брать над собой верх, неустанно повторяя, что она делает это исключительно ради справедливости и никакая похвала ей за это не нужна.

— Гермиона? — из задумчивости девушку вывел голос друга, решившего поприсутствовать в зале суда и поддержать ее. — Пора. У нас осталось полчаса.

Кивнув, психолог встала со своего места и вслед за Гарри вышла в коридор. Лифт был, как обычно, переполнен людьми. Дождавшись своей очереди, парочка вошла в кабину. Они последними вышли из лифта, когда тот остановился на девятом уровне. Попасть в зал суда можно было только через него, спустившись по лестнице на еще один уровень. Коридор десятого уровня был необычайно мрачен и больше напоминал подземелье. Девушка немного поежилась при виде этого коридора. На темных стенах были закреплены факелы, отбрасывающие неверные тени на пришельцев. Гарри и Гермиона прошествовали вперед, мимо высоких деревянных дверей, обитых железом, пока не остановились перед закопченной снаружи высокой дверью. Медная табличка гласила: «Зал №10».

Внутри уже судьи, которые отличались от всех остальных присутствующих мантиями сливового цвета с вышитой слева на груди серебряной буквой «В», рассаживались по своим местам. Здесь уже был корреспондент «Ежедневного пророка».

Еще бы, не часто Визенгамот пересматривает вынесенные приговоры.

Председателем сегодня должен был быть Кингсли. Министр Магии решил, что это вполне логичное решение, учитывая то, что такие заседания не происходят каждый день.

Гермиона с Гарри опустились на скамью рядом с корреспондентом, который не обратил на них особого внимания. Оглянувшись, девушка с удивлением обнаружила, что несколько выше них сидит Нарцисса Малфой. Женщина, как завороженная, смотрела на стул посреди комнаты, куда вскоре должны были посадить ее сына.

«Странно. Не думала, что она придет», — подумала Грейнджер, вспоминая о слухах, касавшихся миссис Малфой и ее нездорового рассудка. Она хотела было подойти к женщине и сказать ей что-то ободряющее, когда в зал шагнул Министр Магии. Гарри совсем по-мальчишечьи дернул подругу за рукав, и та повернула голову, оставив мысленно Нарциссу.

Может, еще удастся с ней поговорить позже.

— Итак, начинаем, — произнес Министр, сев на свое место. На нем была такая же сливовая мантия, как и на остальных.

Заседание сегодня проходило в полном составе. Пятьдесят пар глаз выжидающе смотрели на двери, ожидая, когда введут заключенного.

Прошло несколько мгновений, как двери распахнулись, и на пороге возникла худая фигура Драко Малфоя. Он твердо стоял на ногах, насколько позволяло физически ослабленное тело, но держался гордо и даже немного вызывающе. Двое мракоборцев вели его к стулу, держа каждый руку заключенного за его спиной. На юноше были все те же арестантские растянутые штаны и рубаха, которые в этом темном помещении, наполненном прилично одетыми волшебниками, большинство из которых были не последними людьми в волшебном мире, выглядели донельзя нелепо.

— Ты была права, он и правда плохо выглядит, — прошептал Гарри на ухо Гермионы, с жалостью смотря на спутанные грязные волосы и на большие темные круги под глазами на бледной коже арестанта.

Драко Малфой, словно не замечая ничего вокруг, смотрел только на стул с цепями на подлокотниках и ножках, которыми он через мгновение был прикован, не имея ни единого шанса пошевелиться.

— Мистер Малфой, — смотря прямо в глаза заключенного, начал Кингсли, — вы находитесь здесь, потому что ваш врач, психолог, с которым вы работали в Азкабане, обратилась к суду с просьбой о пересмотре вашего дела. Вам есть, что сказать суду?

Воцарилось молчание. Гермиона с ужасом подумала о том, что он еще не до конца оправился от всего пережитого и не станет говорить, хотя его ясный взгляд, который она отметила, стоило заключенному появиться на пороге зала суда, явно говорил об обратном. Тогда почему он молчит? Неужели из-за гордости? Или это просто тупое упрямство? Она уже хотела было встрять в речь верховного чародея, но тут Малфой, видимо, обдумав ответ, выдал тихим слабым голосом:

— Я никого не убивал.

— И у вас есть доказательства вашей невиновности?

— Только мои воспоминания.

— У вас их возьмут для подтверждения правдивости ваших слов.

Будто из ниоткуда в зале суда появилась та же волшебница, что брала воспоминания у Гермионы. Она протянула свою палочку к виску молодого человека, сказав ему расслабиться и воспроизвести момент из прошлого, которым он хочет поделиться. Драко Малфой прикрыл глаза. На лбу появилась морщинка. Голубовато-серебристое сияние появилось на конце палочки волшебницы, которая опустила ее в стеклянную пробирку, позволяя воспоминаниям расположиться там. Кивнув верховному чародею, она заняла свое место позади стула с заключенным.

— Прежде чем мы начнем, я хочу дать слово свидетелю со стороны защиты, вашему врачу, мистер Малфой, Гермионе Джин Грейнджер.

Услышав это, Драко даже не обернулся, чтобы посмотреть на ту, кому был обязан сегодняшним событием, продолжая в упор глядеть на Министра.

Гарри ободряюще улыбнулся подруге, встававшей со своего места.

— Спасибо, Министр. Я хочу начать с того, что в отношении моего пациента с самого начала были нарушения в процедурах…

Дело было в том, что сразу же после окончания войны, чтобы успокоить население, мракоборцы арестовывали Пожирателей Смерти практически без разбору, и их сразу же отправляли в Азкабан, уже после вызывая в залы суда, чтобы объявить им приговоры. Такая практика, конечно, не была правильной с точки зрения законодательства, но ситуация требовала решительных мер, которые Министерством Магии и были приняты. Гермиона, безусловно, признавала, что после войны, возможно, действительно нельзя было поступить иначе, но теперь это стоило ее пациенту здоровья и времени, которые он потерял, находясь в Азкабане.

— …к тому моменту, когда Драко Малфоя вызвали в суд для решения его судьбы, его уже нельзя было назвать здоровым человеком — он уже довольно долгое время пробыл среди дементоров. Из-за чего, я считаю, не смог достойно защитить себя, и был осужден на основании показаний свидетелей, которые не были такими уж однозначными… — Гермиона ходила взад-вперед перед стулом с заключенным с видом заправского адвоката, которому каждый день приходится защищать своих клиентов.

— Спасибо, мисс Грейнджер. Вы даете согласие на просмотр ваших воспоминаний о сеансах с мистером Малфоем в Азкабане?

— Конечно.

Министр жестом подозвал все ту же волшебницу, которая несла в руках две пробирки с воспоминаниями.

— Сейчас мы посмотрим воспоминания Драко Малфоя и Гермионы Грейнджер, чтобы убедиться в правдивости их слов.

Гермиона с гулко бьющимся сердцем смотрела, как в воздухе образовывается два облачка, в котором стали нечетко прорисовываться очертания Косого Переулка. Она была вполне довольна своим выступлением и по глазам Министра поняла, что почти без сомнений выиграла «это дело», как сама про себя его называла. Не в силах второй раз смотреть на убийство невинных людей, Гермиона перевела взгляд на заключенного. Драко Малфой, как и все присутствующие, смотрел со стороны на собственные воспоминания. На его лице появилось непонятное девушке выражение — своеобразная смесь сожаления и боли. Оно промелькнуло лишь на секунду, но Гермиона успела отметить его про себя прежде, чем на худое лицо снова натянулась непроницаемая маска.

Спустя несколько мгновений Министр Магии объявил:

— Что ж, теперь ни у кого не осталось сомнений в том, что ваши воспоминания, мистер Малфой, полностью совпадают с воспоминаниями мисс Грейнджер. Кто за то, чтобы признать его виновным? — спросил Кингсли, уже обращаясь к своим коллегам.

Гермиона резко повернулась в сторону заключенного. По его лицу невозможно было понять, какие эмоции он испытывает, но по невздымавшейся груди, словно он забыл, как дышать, и по пальцам, нервно теребившим металлические кольца, девушка почувствовала, что он волнуется. Она сама волновалась. Сейчас все должно было решиться.

Вверх взлетело несколько рук, облаченных в сливовую материю. Но большая часть коллегии судей сидела неподвижно, внимательно изучая взглядом Малфоя.

— Кто за то, чтобы полностью снять обвинения? — снова спросил Министр.

На этот раз вверх поднялись почти все руки, в том числе рука Бруствера Кингсли.

— Все обвинения сняты!

Лицо Гермионы озарила радостная улыбка, она восторженно посмотрела на Гарри, который тоже, похоже, был доволен тем, как все кончилось. Взглянув на Драко, девушка готова была поклясться, он тихо выдохнул и облегченно прикрыл глаза. Цепи отпустили затёкшие запястья и стопы. Неуверенно он поднялся на ноги и тут же угодил в объятия матери, которая поспешно слетела по ступенькам. Не было слез радости, лишь вздохи облегчения — все осталось позади. Было видно, что юноше с трудом удается удерживать равновесие без опоры, но он мужественно стоял.

Словно зачарованная, Гермиона смотрела на эту сцену, не решаясь подойти. Она не была даже уверена в том, что это стоило делать.

— Гермиона, ты волшебница! — воскликнул Гарри, обнимая подругу. — У тебя получилось. Невероятно!

— Спасибо, — Гермиона просияла. Ей было приятно, что ее усилия увенчались успехом и все было не зря.

Обернувшись, она заметила, как семейство Малфоев стремительно покидает зал суда. Драко шел, слегка оперевшись на плечо матери.

«В конце концов, он действительно мне ничего не должен. Я была обязана сделать так, как сделала», — подумала девушка, провожая взглядом мать с сыном. Ее самолюбие было капельку уязвлено тем, что ни Малфой, ни Нарцисса не то, что не сказали ей «спасибо», даже не взглянули на нее. — «С другой стороны, они так давно не виделись, им обоим не до меня и благодарностей».

— Нет, Гермиона, это просто невероятно!

Гарри размашистым шагом шел рядом с подругой к ней домой по многолюдным улицам Лондона, ни на секунду не переставая восхищаться тем, что ей удалось добиться освобождения Драко Малфоя. Он уверял, что, конечно, верил в ее способности и железную хватку и раньше, но понимал, что для Визенгамота нужны железобетонные доказательства, иначе они никогда не смогут признать свою ошибку. Ведь это из-за их промаха невинный человек отсидел в тюрьме пять лет.

— Ну он, конечно, не совсем невинный, — сразу же добавил он. — Но все равно. Завтра это событие будет на первой странице «Ежедневного пророка», я тебя уверяю! Не зря же этот корреспондент сделал твою колдографию, пока ты говорила свою речь.

Гермиона лишь улыбалась на все разглагольствования друга, чрезвычайно гордясь собой и испытывая глубокое облегчение, что все теперь позади, но чувствуя при этом усталость. Столько пришлось сделать за последний месяц. Сначала ничего не выходило с лечением, а решив эту проблему, она сразу свалилась в другую. И теперь девушка чувствовала себя истощенной.

Май все сильней вступал в свои права. Деревья стояли покрытыми густой зеленью, от тонкой апрельской паутинки не осталось и следа. По голубому небу плыли густые белые облака, резко контрастируя с фоном. На глазах теплело. И Гермиона подозревала, что скоро даже в легком кардигане, накинутом на рубашку, не будет необходимости.

Гермиона поднялась по ступенькам и открыла ключом дверь, первой войдя в квартиру.

— Сюрприз!

Девушка пораженная застыла на пороге, неверящим взглядом осматривая комнату. Джинни, Рон и даже неизвестно откуда взявшийся Поль весело смотрели на нее. Рыжая первая подбежала к подруге и крепко ее обняла.

— Гарри отправил мне сову. Я так за тебя рада. Это такой шаг вперед.

Совсем засмущавшаяся Гермиона счастливо улыбнулась, до сих пор не веря в происходящее. Она и подумать не могла, что ее друзья будут настолько рады освобождению Малфоя. Хотя, разумеется, они рады совершенно не за него, а за нее. Но от этого счастья внутри не становилось меньше. Девушка уже очень давно из-за постоянной занятости на работе не могла встретиться с друзьями, и тут такой сюрприз. Поля она, конечно, видела каждый день в Мунго, но ему Гермиона была так же рада.

Стоя на противоположной стороне комнаты, Поль смотрел на нее, поднимая бокал.

— Я предлагаю поднять эти бокалы со сливочным пивом за первую победу Гермионы Грейнджер, одержанную ей в суде! Пусть она будет не последняя.

— Ура!

Пять бокалов почти одновременно взлетели в воздух. Раздался звон ударявшегося стекла, и через секунды пустые бокалы были поставлены на маленький кухонный стол. Рон вызвался разрезать торт. А Гермиона со вздохом опустилась на диван, прикрыв глаза. Улыбка продолжала играть на ее губах.

Это все точно того стоило…

— Эй, подруга, — Джинни опустилась рядом с ней. — А как отреагировал Малфой на свое освобождение? Поблагодарил тебя?

Гермиона выпрямилась на диване и как-то нарочито отстраненно ответила:

— Никак. Его мать забрала сразу же после объявления оправдательного приговора.

Недовольно встряхнув рыжей головой, Джинни тут же воскликнула:

— Как так? Он стольким тебе обязан! Неужели вы даже не поговорите?

Это прозвучало так забавно, будто Джинни Уизли была и вправду обижена на Малфоя, что Гермиона невольно рассмеялась.

— А ты с ним еще будешь работать?

— Не знаю. Теперь все будет зависеть от его желания, — задумчиво протянула девушка. Об этом она действительно раньше не думала.

— Тебе точно надо с ним увидеться, — уверенно заявила ее подруга.

Гермиона удивленно повернула голову, посмотрев на Джинни Уизли взглядом, красноречиво говорившим о том, что она всерьез опасается за душевное здоровье подруги.

— Ты с ума сошла? Зачем?

— Ну, навестишь его. Может, ему нужна твоя профессиональная помощь. И вообще, кто из нас его психолог?

Грейнджер задумчиво посмотрела перед собой и наткнулась взглядом на Поля, который, казалось, слышал их разговор. Его взгляд был серьёзен, хотя губы продолжали быть изогнутыми в полуулыбке. Он сильнее улыбнулся, когда поймал взгляд Гермионы, будто говоря: «Это хорошая идея».

Все еще не слишком уверенная в том, что ей стоит это делать, девушка вновь оперлась на спинку дивана. Джиневра продолжала выжидательно смотреть на подругу, всем своим видом показывая, что она так просто не отстанет.

— Ладно. Я навещу его, — со вздохом сдалась Гермиона. — Но сегодня больше ни слова о Малфое.

— Могила, — вполне довольная ответом Джинни подскочила и подошла к кухонному столу взять кусочек торта, пока ее братец не съел все.

* * *

Через несколько дней главная героиня всех газетных заголовков получила письмо от подруги, в котором та писала о том, что все бывшие заключенные указывают свои адреса, где их можно будет найти в ближайшем будущем. И Малфой не был исключением. Он не отправился с матерью в Малфой-мэнор. (Этот момент расслабляюще подействовал на Гермиону, не имевшую ни малейшего желания тащиться в этот дом). Они расположились в магической части Лондона. К письму прилагался точный адрес.

Пробежав еще раз короткое письмо и сделав глоток горячего кофе, Гермиона со вздохом — ей по-прежнему не очень нравилась идея навестить Малфоя — подошла к шкафу, критически осмотрев себя в зеркале. Ей совершенно не улыбалась идея выслушивать какие-то возможные насмешки от Малфоя по поводу ее внешнего вида, поэтому Гермиона очень ответственно выбрала легкое летнее платье.

Выйдя из дома, она забежала в магазин напротив за пирожными.

Не идти же к Малфою с пустыми руками!

Аккуратно держа картонную коробочку, Гермиона зашла за угол, в безлюдный переулок, и трансгрессировала на Косую Аллею, решив оттуда отправиться на поиски загадочного дома, где теперь жил оправданный Драко Малфой.

Почему он вообще не в Малфой-мэноре?

И снова вопрос без ответа.

Дойдя почти до конца переулка, Гермиона повернула на узенькую тихую улицу, вовсе не казавшуюся мрачной из-за слегка нависающих на пешеходную часть ветхих балконов. Отыскав нужный дом, девушка неуверенно постучала. Она вообще чувствовала себя не в своей тарелке этим утром.

«Какого фестрала я вообще на это согласилась? Ну помогла, ну и можно попрощаться на этом. Ох уж эта Джинни…» — додумать она не успела, потому что дверь распахнулась и на пороге возник Малфой.

В этом молодом человеке сложно было узнать того заключенного, что видела Гермиона всего несколько дней назад в Министерстве Магии. Аккуратно уложенные чистые волосы, черная рубашка и брюки; он был по-прежнему очень худ, а под глазами сохранялись темные круги, но они уже были не так заметны. И юноша производил вполне приличное впечатление.

Девушка застыла на пороге, изучаемая внимательным взглядом удивленных серых глаз — он явно не ожидал здесь увидеть такую гостью.

— Эм-м… Привет, — неуверенно начала Гермиона. — Это тебе.

Малфой неуверенно взял коробочку из протянутых рук, осторожно заглянув внутрь, и облегченно выдохнул, заметив сливочный крем, украшавший пирожные.

— Привет, спасибо, — отозвался он.

Повисло неловкое молчание, в течение которого Гермиона лихорадочно соображала, что же ему сказать и, видимо, не придумав что-то получше, выпалила:

— Я просто пришла узнать: как ты? Может, ты хочешь возобновить наши сеансы и…

Она замолчала, заметив, как парень обернулся через плечо, явно нервничая. Он продолжал стоять на пороге, не приглашая ее внутрь и не выходя к ней на крыльцо. Гермиона вдруг остро ощутила, что поступила как полная дура, послушав подругу и все-таки заявившись сюда. Ей здесь были явно не рады.

— Ты, видимо, занят?

С непроницаемым видом он вновь посмотрел на ее слегка сконфуженное лицо, его холодные глаза прошлись изучающим взглядом вверх-вниз по фигуре девушки, отчего та почувствовала себя очень неуютно.

— Вообще-то да, — бесцветным голосом ответил он и захлопнул дверь.

Пораженная Гермиона так и осталась одиноко стоять на крыльце еще несколько мгновений, собираясь с мыслями.

Какая наглость! Что он о себе возомнил? Даже не попрощался.

Конечно, девушке, в целом, было все равно на его прощание, но этого требовали приличия! А их она стремилась соблюдать. Гермиона почувствовала себя глубоко уязвлённой столь дерзким поведением человека, обязанного ей сейчас всем. Она гордо вскинула голову, чтобы никто другой, не дай Мерлин, не догадался, какая сцена только что разыгралась.

Девушка вернулась в Косой Переулок, мысленно пообещав себе, что больше она никогда не свяжется с этим невыносимым Малфоем. И уж тем более не забудет его отношения к ней: ни в школе, ни сейчас. Все останется таким, каким было два месяца назад, когда ей так неудачно попался Малфой среди заключенных в Азкабане.

Гермиона Грейнджер сидела в своем светлом кабинете на пятом этаже больницы Святого Мунго, усердно изучая свежую статью в научном журнале. Прием был окончен, и девушка могла позволить себе немного отдохнуть.

В комнату через распахнутое окно врывался душный воздух нагретого города — этот июнь был аномально жарким. Гермионе нравилось работать именно здесь, потому что, в отличие от большинства магических зданий, больница была расположена в магловской части Лондона, которую она очень любила, поэтому каждый день она с удовольствием добиралась на работу.

Тонкая белая ткань занавески резко взмыла в воздух, когда дверь открылась, и на пороге возник худой молодой человек, держащий в руках конверт. Его непослушные черные кудри то и дело падали на лоб от возникшего сквозняка так, что ему приходилось постоянно поправлять их рукой.

— Привет!

Девушка слегка подпрыгнула в кресле от неожиданности и резко обернулась:

— А, это ты, Поль. Привет, — дружелюбно улыбнулась Гермиона, жестом предлагая ему пройти.

Молодой человек оперся спиной о стену рядом со столом и принялся рассматривать, как его подруга быстро заканчивает читать абзац. Наконец, она подняла голову.

— Что случилось?

— Совсем ничего. Я шел к тебе и по пути захватил твою почту, — он протянул ей желтоватый конверт с печатью Хогвартса.

Удивленно вскинув брови, Гермиона сломала сургуч и вытащила сложенный вдвое лист пергамента. Пока она пробегала глазами написанное, выражение ее лица приняло задумчивое выражение. Наконец, она отложила письмо и откинулась на мягкую спинку кресла.

Поль продолжал молчать, ожидая, что девушка сама расскажет, если сочтет нужным, хотя ему было, конечно, интересно.

— Это приглашение, — Гермиона протянула коллеге письмо. — Можешь прочитать.

Молодой человек принял пергамент, прочитав вслух некоторые фразы:

— Гермиона Джин Грейнджер… Приглашаем вас на Бал выпускников… Будет через неделю… Вы примете приглашение…

Он встретился глазами с нерешительным взглядом карих глаз. Гермиона хотела угадать его реакцию.

— Ну, что ты скажешь?

— Неужели ты не хочешь идти? — на этот раз удивился Поль.

— Что мне там делать? С теми, с кем я продолжаю общаться, я могу встретиться и за пределами замка, не связывая себя в очередной раз обязательствами Героини Войны, которой надо бывать на всех подобных мероприятиях.

Молодой человек опустился в кресло для пациентов, придвинув его поближе к Гермионе, и еще раз заглянул ей в глаза, пытаясь понять истинную причину ее поведения. Словно угадав его намерение, она отвела взгляд в сторону.

Конечно, дело было не только, точнее далеко не в том, что ей не хочется вновь брать на себя роль Героини Войны. На праздник точно должен был заявиться Малфой, всеми силами старавшийся вернуть свое былое положение после освобождения. Случай был весьма подходящий. Это будет первое большое мероприятие, на котором он сможет показать себя. И перспектива с ним встретиться как раз совершенно не улыбалась Гермионе. Ее обещание выкинуть из головы нелепый случай, произошедший сразу после освобождения Малфоя, нарушалось уязвленной гордостью каждый раз, когда речь заходила о чем-то, связанном с молодым человеком.

Словно прочитав ее мысли, Поль спросил:

— Это из-за того, что там будет Малфой?

Разумеется, Гермиона не рассказала о том, как с ней обошелся ее бывший пациент, лишь сказала, что не смогла его найти. И Поль искренне переживал, что ей может быть неловко столкнуться с человеком, с которым ей так и не удалось толком поговорить. По крайней мере, девушке хотелось думать, что его слова означают только это.

— Глупости! Конечно, нет.

— Тогда точно да, — улыбнулся молодой человек своей самой искренней улыбкой, как будто означавшей: «Я так и знал». — Тебе не следует думать об этом. Представь, что его там вообще не будет. В конце концов, ты же вернешься в место, которое так тебе дорого, у тебя столько с ним воспоминаний. Неужели ты не хочешь там снова побывать? Побыть вместе со своими друзьями, будто вы снова стали детьми?

Гермиона должна была признать, что звучало это все довольно заманчиво. И ей этого правда хотелось. Она вдруг резко выпрямилась в кресле, на ее лице заиграла счастливая улыбка.

— А ты, Поль? Хочешь пойти со мной? Посмотреть на место, где учился твой брат?

Молодой человек потупил взгляд, грустно улыбнувшись.

— Как раз поэтому я не хочу туда. А тебе точно стоит пойти, уверен, ты не пожалеешь.

Девушка посмотрела на Поля, сидевшего рядом с ней. И когда только этот француз успел стать ей так близок? Конечно, он не заменит ей Гарри и Рона, но в нем было что-то необъяснимо обворожительное. Перед его аргументами невозможно было устоять. И Гермиона все чаще прислушивалась к нему.

В душе она очень радовалась тому, что месяц назад уговорила его не возвращаться на родину и остаться работать в Мунго. Это было очень мудрое решение — работать теперь стало еще интереснее, потому что Поль делился с ней своим опытом, который был в разы богаче ее. И у нее появился новый друг, к которому она могла всегда обратиться с любой просьбой. Он понимал ее, даже когда она ничего не говорила, и это еще больше сближало их.

Поль принес в ее смятенную душу спокойствие, которого она давно искала.

И теперь она в очередной раз признала, что он был прав: ей совершенно не стоит противиться поездке в Хогвартс. В конце концов, замок был большой, и спрятаться от нежеланного Малфоя не составит большого труда.

Сумерки постепенно захватывали величественный замок, закутывая его в свои темные объятия. То и дело из темноты возникали яркие огоньки пламени. От озера шла прохлада, дарившая отдых раскаленному за день камню.

Из Хогсмида все шли и шли выпускники, уже не мальчики и девочки, а вполне взрослые люди. Но то ли стены родной школы так влияли на них, то ли в душе они все так же оставались детьми — смех не переставал литься со всех сторон, как и радостные взгляды, счастливые улыбки.

Они вновь все собрались в Большом зале. Он был празднично украшен по случаю прибытия выпускников. Это был первый бал, проводившийся после войны, и профессору МакГонагалл хотелось провести его с размахом.

Тысячи свечей летали под потолком. Стены были украшены вьющимся зеленым плющом, на котором контрастировали яркие маленькие цветочки, создавая ощущение того, что присутствующие были в лесу, а не в самом сердце Хогвартса.

Посередине было выделено большое пространство для танцев. Звучала тихая музыка. Бывшие ученики столпились около столов с угощениями и напитками. Стоял веселый гул радостных голосов так, будто это был пир в честь нового учебного года.

Через толпу к столам пробиралась невысокая девушка. На ней было серое вечернее платье в пол с длинными полупрозрачными рукавами. Стройный стан украшали белые вышитые цветы. Распущенные кудрявые волосы были аккуратно уложены. Это придавало их хозяйке очень милый вид.

Очень странно было снова оказаться здесь. Она не была тут после Битвы за Хогвартс, и за это время замок успел сильно измениться — старания профессора МакГонагалл были заметны невооруженным глазом. Не было ни одного намека на жесткую битву, происходившую на этом самом месте несколько лет назад. Камень был гладок и казался нетронутым. Конечно, не было ни завалов, ни пыли, ни тел погибших. Именно таким Гермиона запомнила Большой Зал, когда видела его в последний раз.

Около столов она заметила друзей: Гарри с Джинни под ручку, Рон, рядом с ним Лаванда. Улыбнувшись, она направилась прямиком к ним.

— Гермиона! — воскликнула рыжая девушка, тряхнув волосами. — Замечательно выглядишь.

Лаванда смерила ее критическим взглядом и выдавила из себя кислую улыбку, пробормотав приветствие.

— Я тоже рада тебя видеть.

— Минуточку внимания!

Звонкий вкрадчивый голос перекрыл шум в зале. Профессор МакГонагалл вышла на середину, приветствуя своих учеников.

— Как радостно снова видеть всех вас. Спасибо, что откликнулись на приглашение. Не хотелось бы в этот счастливый час снова погружаться в невеселые воспоминания, но думаю, что было бы правильно почтить минутой молчания всех тех, кто погиб в этом замке, борясь за свободу. Почтить наших друзей, родных.

Многие потупили взгляды. Во всем зале не нашлось бы человека, у которого бы война никого не отобрала. Каждый так или иначе кого-то потерял. Такие раны быстро не излечиваются и со временем продолжают заявлять о себе.

— Они погибли не зря. Ведь мы с вами сегодня здесь собрались. Значит, все было сделано правильно, — более веселым голосом произнесла профессор, обводя взглядом выпускников. — Не будем грустить! Давайте танцевать.

Гарри вышел из толпы и подошел к профессору МакГонагалл, приглашая ее на танец. И они первые заскользили в вальсе по центру зала, постепенно все больше сливаясь с присоединяющимися парами.

Гермиона осталась стоять в одиночестве, с улыбкой глядя на друзей и искренне радуясь за них. Внезапно ее взгляд зацепился за белобрысую макушку в толпе, мелькнувшую на другом конце зала. Ей показалось, что она двигается прямо к ней. Не желая встречаться с этим человеком, девушка поспешно ретировалась из зала, выйдя на балкон.

Прохладный ветер сразу же стал играть с ее волосами, то поднимая их, то опуская. Гермиона сделала глубокий вдох, блаженно прикрыв глаза, явно наслаждаясь окружающей обстановкой. Хогвартс будто снова сделал ее четырнадцатилетней девочкой на Святочном балу. Она очень давно не чувствовала этой волшебной обстановки, и вновь очутиться в ней было поистине прекрасно.

Столько всего изменилось.

Изменилась и она сама.

— Гермиона!

За ее спиной показался Гарри.

— Ты в порядке?

Девушка расплылась в благодарной улыбке. Единственное всегда оставалось неизменным — их верная дружба и постоянное беспокойство друг о друге. В этом не было ничего удивительного, ведь им столько всего пришлось вместе пережить.

— Все хорошо, Гарри.

Судя по выражению лица Поттера, он поверил, поэтому склонился в шутливом поклоне и продекламировал:

— Потанцуете со мной, мисс?

Рассмеявшись, Гермиона приняла приглашение, и они вернулись в зал, вступив в ряды танцующих. Это уже не был спокойный размеренный вальс. Быстрый ритм, все ускоряющийся темп музыки вскоре заставили их задыхаться от нехватки кислорода и постоянного желания смеяться от переполнявшего их возбуждения.

Станцевав несколько раз, девушка подошла к столу, чтобы выпить освежающего пунша. Она продолжала пить, как внезапно из ниоткуда за ней выросла высокая фигура. И прямо над ухом раздался нахальный, до боли знакомый с детства голос.

Жаль, что воспоминания, связанные с ним, вряд ли можно было назвать приятными.

— Ты будешь бегать от меня весь вечер, Грейнджер?

Гермиона резко развернулась, встретившись взглядом с серыми глазами. Малфой был одет в черный парадный костюм. Он явно пришел в форму с их последней встречи. Лицо уже не казалось чересчур худым, но сохраняло бледность, которую черная мантия только подчеркивала. Его губы были изогнуты в нахальной ухмылке, но глаза вовсе не выражали злости.

— Кто ты такой, чтобы я от тебя бегала? К тому же, не уверена, что нам вообще есть о чем говорить, — в тон ему ответила девушка и попыталась уйти, но дорогу ей перегородила все та же высокая фигура.

— Но ты же зачем-то заявилась ко мне несколько недель назад.

— Как «заявилась», так и ушла.

Чуть оттолкнув в сторону парня, Гермиона поспешила выйти из зала. Ей совершенно не хотелось обсуждать с ним тот день. Поведение Малфоя ничуть не изменилось со школьных времен. Все такой же нахал. Но теперь его единственным жалом был его собственный яд, которым он, по всей видимости, продолжает разбрызгивать во все стороны, отпугивая от себя людей.

«Это его и погубит», — мстительно размышляла девушка, тихо бредя по внутреннему двору. Эта мысль, конечно, совершенно не подобает психологу, который должен быть снисходителен к людям. Но сегодня она была только Гермионой Грейнджер — попыталась она оправдать себя в своих же глазах.

Она не хотела признавать, что такое поведение юноши ее расстраивает. Ведь после того, что она для него сделала, Гермиона рассчитывала на какую-то теплую перемену в их взаимоотношениях, хотя бы на чувство благодарности, которое он должен к ней испытывать. И тот факт, что Малфой, видимо, относился ко всему равнодушно, очень задевал ее гордость.

Девушка обняла себя за плечи — все-таки дул довольно прохладный ветер, и подняла голову, надеясь в холодном сиянии звезд найти утешение.

Послышались тихие шаги. Кто-то застыл рядом и тоже поднял голову наверх.

— Зря ты бегаешь от меня, Грейнджер.

Гермиона ничего не ответила, лишь тихонько закатила глаза. Видимо, ей не отделаться от этого несносного Малфоя. И что только ему надо?

Она снова поежилась.

— Что ты хочешь? — усталым голосом осведомилась девушка, решив сразу действовать напрямую, чтобы не портить себе такой хороший вечер.

Драко Малфой развернулся к ней всем корпусом, при этом его длинная мантия зашуршала. Несмотря на прохладный вечер и на то, что его собеседница мерзла, он не предложил ей свою мантию.

Луна хорошо освещала внутренний дворик, поэтому Гермиона разглядела неуверенное выражение, застывшее на лице ее собеседника. У нее появилось ощущение, будто он настолько поглощен собственными мыслями, что забыл нацепить свою обычную маску.

Наконец, он приоткрыл тонкие губы и нехотя произнес:

— Я был слишком груб с тобой в тот день, — его лицо исказилось, как будто ему было физически больно произносить эти слова. Они были произнесены скорее утвердительно-жестким тоном, нежели извиняющимся.

Гермиона застыла, словно громом пораженная, явно не в силах как-то отреагировать на это заявление. Она настолько не ожидала услышать что-то подобное от Драко Малфоя, что на какой-то краткий миг ей показалось, что ей просто послышалось. Но нет. Вышеупомянутый Малфой стоял перед ней, гордо подняв голову. Его лицо снова нацепило непроницаемую маску, но глаза слишком явно выражали неуверенность. Девушке оставалось только догадываться о том, какую внутреннюю борьбу проделал молодой человек, чтобы это сказать.

Он молчал, явно ожидая, что Гермиона первая продолжит разговор. Но та продолжала упорно вглядываться в его лицо.

— Не смотри на меня так, Грейнджер. После всего, — он выделил голосом это слово, — я обязан был тебе это сказать. Но не воображай себе, что это между нами что-то меняет, — яростно добавил Драко.

На этих словах девушка позволила себе улыбнуться. Последняя фраза была явно произнесена только для того, чтобы он сам перед собой не потерял своеобразное достоинство. Между ними явно больше не чувствовалось вражды, и это было видно невооруженным взглядом. Она теперь слишком хорошо знала его прошлое, чтобы сомневаться в этом. Но вслух она сказала:

— Хорошо. Что у тебя произошло?

Малфой как-то странно отшатнулся от нее, подозрительно глядя исподлобья.

— Это профессиональный интерес. Явно что-то произошло. Я же вижу.

Молодой человек несколько смягчил свой взгляд и тяжело опустился на ближайшую скамейку. Он нервно сжимал и разжимал пальцы рук. Перемена в его поведении была слишком заметна, поэтому Гермиона опустилась рядом, продолжая обнимать себя за плечи — становилось все прохладней, — и участливо посмотрела на юношу.

— Моя мама. Она умерла, — тихо проговорил он, смотря прямо перед собой.

— О, Малфой! — воскликнула девушка.

Она знала, как молодой человек дорожил матерью и даже не хотела представлять, какой для него это удар. Гермиона хотела было порывисто обнять собеседника, но вспомнив, кто перед ней, передумала. А Драко, заметив ее порыв, отодвинулся подальше, угрожающе прошипев:

— Не смей меня жалеть.

Девушка гордо вскинула голову, но не сказала ни слова в протест его грубому заявлению, посчитав это сейчас не самым важным.

Они продолжали молча сидеть рядом, погрузившись каждый в свои мысли. Никто не решался нарушить тишину.

Музыка, доносившаяся из Большого зала, становилась все громче. Слышались громкие веселые голоса. Они словно отрезвили Гермиону, которая решительно поднялась на ноги.

— Пойдем танцевать, — она протянула руку.

Малфой смерил ее странным взглядом, его губы изогнулись в усмешке, и он предупреждающим тоном произнес:

— Только без рук, Грейнджер. Или тебе не рассказывали о правилах этикета?

Он резко выпрямился и решительно шагнул в сторону замка. Тихонько закатив глаза — Гермиону раздражала эта манера поведения молодого человека, она двинулась следом.

В Большом зале снова заиграл медленный вальс. Остановившись около круга танцующих, Малфой протянул девушке руку с таким видом, будто делал ей величайшее в жизни одолжение. Сделав вид, что она этого не заметила, Гермиона вложила свою руку в его, и они вступили в круг. Ее партнер был великолепным танцором.

«Наверняка в чистокровных семьях этому учат с детства», — отметила про себя девушка, припоминая, что действительно видела что-то такое в его воспоминаниях.

Появление их пары среди танцующих вызвало в толпе удивленный шепот, заставивший друзей Гермионы обернуться и внимательно всмотреться в лицо подруги на предмет какого-то неудовольствия, но оно было совершенно спокойным и выражало скорее…участие. Это заставило Гарри с Роном беспокойно переглянуться, но вмешиваться они не стали.

Конечно, все присутствующие знали о том, как несколько недель назад Гермионе Грейнджер удалось оправдать своего пациента в глазах Визенгамота, и их совместный танец вызвал удивление лишь на короткие несколько секунд — слишком уж необычно смотрелась эта парочка. Но о них вскоре забыли, и зал снова наполнился веселым шумом голосов.

Малфой умело вел свою партнершу, вынужденно прижимая ее ближе, когда того требовал танец. Как раз во время такого па юноша отвел взгляд, осмотрев толпу, и тихо произнес, обращаясь больше к самому к себе:

— Мне здесь нет места…

— Что? — Гермиона вскинула голову. — Почему ты так говоришь?

— Не надо делать такое лицо, Грейнджер, — презрительно выдохнул Малфой, продолжая танец, — ты не хуже меня видишь, что я тут чужой. И навсегда таким останусь.

Девушка отвела взгляд, чтобы не услышать очередную порцию колкостей относительно ее сочувствия ему. Какое-то время они танцевали молча.

— Малфой, — неуверенно начала Гермиона, вспомнив совет Джинни, полученный ею сразу после его освобождения, — я хочу тебе помочь. Я же психолог. Если бы ты захотел этого…

Она не закончила, ожидая, что сейчас на нее посмотрят насмешливые серые глаза, которые заставят ее пожалеть о сказанном. Но этого не последовало. Они лишь внимательно всмотрелись в ее лицо, явно оценивая, насколько это предложение может что-то исправить и как это повлияет на его и так не блестящую репутацию.

— Наверное, мне не помешает помощь, — неуверенно проговорил он, тут же поспешно добавив: — Только не смей думать, что я обращаюсь к тебе, потому что мне не к кому больше обратиться…

Во время этих слов он гордо вскинул голову, всем своим видом показывая полную независимость.

— …просто ты уже достаточно порылась в моей голове, когда я не давал на это согласия, — Малфой выразительно посмотрел в ее глаза, — и не хочу пускать туда кого-то еще. А раз ты уже это сделала… то, наверное, сможешь помочь мне в дальнейшем, — закончил он это таким тоном, будто оказывал Гермионе невиданную доселе милость.

Девушка презрительно фыркнула и не стала комментировать его слова, решив быть выше этого.

— Тогда я пришлю тебе сову, — ответила она, подражая снисходительному тону собеседника.

Музыка кончилась. Малфой остановился рядом с Гермионой, посмотрев на нее еще раз своим странным взглядом. Он слегка поклонился, развернулся на каблуках и зашагал прочь из зала.

Девушка двинулась к друзьям, но на ходу остановилась, чтобы выпить пуншу около группы бывших слизеринцев, которые что-то возбужденно обсуждали. До нее долетели обрывки фраз.

— …очень изменился после Азкабана…

— …его мать умерла…

— да…всего через несколько дней после освобождения…

Гермиона невольно прислушалась. До нее вдруг дошел смысл этих слов. Картинка начала складываться воедино: сцена в Косом переулке несколько недель назад, поведение Малфоя сегодня и обрывки разговора — все это ясно говорило о том, почему тогда он так нервно себя повел. Конечно, вполне возможно, что это не все объяснение, но тем не менее. Это означало, что тогда он ухаживал за больной матерью, а она, Гермиона, возникла очень некстати. Малфою было действительно в тот момент не до нее.

НО.

Больше всего ее поражало, что, даже имея основания для такого неучтивого поведения, сам Драко Малфой извинился за это, пусть и очень своеобразно. Он явно чувствовал себя неуютно после той сцены.

Сегодня же было заметно, что ему не часто приходилось просить прощения. Гермиона позволила себе улыбнуться.

«А он не настолько поглощен тьмой, как я думала», — она резко обернулась и заметила, как белобрысая макушка покидает праздник.

Гермиона Грейнджер быстрым шагом пробиралась сквозь толпу в Косом Переулке, спеша к месту встречи. Накануне она послала письмо Малфою с предложением встретиться и обсудить, какую помощь он от нее ждет. Она хочет помочь, ох уж это гриффиндорская самоотверженность во всем, но пока она не представляла, как именно.

Малфой во вполне любезной форме согласился на встречу, в конце концов, она была назначена по его инициативе, но все-таки Гермиона с трудом себе представляла, что сейчас подойдет к столикам на летней веранде и встретится с Малфоем лицом к лицу. Образ Драко Малфоя, который сидит, ожидая ее, совершенно не хотел вырисовываться в голове.

Вот уже показалось слегка покосившееся от времени кафе Флориана Фортескью. За одним из столиков сидел молодой человек, его платиновые волосы были аккуратно убраны, а челка поднята наверх. Он в явном нетерпении стучал волшебной палочкой по столу, на котором стояла маленькая вазочка с нетронутым мороженым.

Гермиона приблизилась и, не спрашивая разрешения, опустилась на стул напротив так, словно они снова были в той маленькой комнате в Азкабане.

— Привет! Я смотрю, ты уже ешь мороженое?

— Вовсе нет. Это тебе, — небрежно бросил молодой человек и выразительно закатил глаза, увидев, как брови его собеседницы поползли вверх от удивления. — Я что, по-твоему, не могу вести себя вежливо?

Насупившись, Гермиона лишь слегка пожала плечами и потянулась к мороженому, которое очень любила. Не то чтобы Малфой выбрал ее любимые вкусы, но у Флориана Фортескью все мороженое было отменное.

— Итак, давай к делу, — сказала девушка, поглощая лакомство, — как я могу тебе помочь?

Казалось, такого вопроса Малфой совершенно не ожидал, потому что на его лице застыло изумленное выражение, которое он поборол и с усмешкой ответил:

— Я думал, что это мне нужно тебя об этом спрашивать. Ты же мой психолог, — парень с нажимом выделил последнее слово.

— Я могу помочь, когда буду точно понимать, что тебя беспокоит, — невозмутимо ответила Гермиона, будто не заметила многозначительно произнесенного слова и выразительного взгляда. — Ты пока сказал только, что чувствуешь себя чужим. Вот я и хочу понять: почему? — как можно более мягче спросила она.

Малфой задумался и опустил взгляд. Гермионе показалось, что он хочет ей что-то сказать, но как будто все не может решиться или подобрать нужных слов. Девушка не торопила его, лишь наблюдала, как он нервно крутит палочку в своих пальцах.

— Ты… ты уже знаешь, что друзей у меня особо не было… эм-м, а после моего освобождения их, м-м-м, по сути, и нет. Совсем, — очень тихо и неуверенно проговорил молодой человек и замолчал.

Гермиона в который раз за последнее время удивилась словам, которые слышит от Малфоя. Сначала он извинился за свое поведение, потом попросил о помощи, теперь практически открыто признался в том, что он совершенно одинок. Ей оставалось только догадываться о том, какая дыра скрывается в душе этого парня, если это все он говорит человеку, которого все школьные годы открыто ненавидел.

— Тебе просто нужен кто-то, с кем можно будет поговорить? — тепло улыбнулась девушка.

Драко метнул на нее быстрый взгляд, пытаясь уловить: смеется она над ним, или искренне отвечает. Видимо, мысленно склонившись ко второму варианту, он кивнул.

— Так странно. Второй раз, благодаря тебе, я буду заниматься тем, чему меня не учили в Академии, — задумчиво протянула Гермиона, обращаясь больше к самой себе, но, увидев, как напрягся ее собеседник, кажется, услышав в этих словах упрек, быстро добавила: — Но мне нравится! Я люблю решать сложные задачки, а ты как раз такая.

Малфой, казалось, пропустив ее последние слова мимо ушей, с отрешённым видом обвел взглядом улицу.

— Если хочешь, можешь приходить ко мне в Мунго в приемные часы… — начала было Гермиона, увидев, что продолжать разговор придется ей.

— Нет! — резкий голос не дал ей договорить.

Девушка смерила его подозрительным взглядом, но, в свою очередь, предложила:

— В таком случае, можем, — она задумалась на секунду, прикидывая, как можно устроить их «общение» получше, — встретиться где-то на природе? Что скажешь?

Малфой лишь безразлично махнул головой и хмыкнул, выражая согласие.

Воцарилось неловкое молчание.

Парень сидел, напряженно соображая, что ему сказать. Каждое сказанное слово он тщательно анализировал, боясь сказать что-то лишнее. Да, его полностью оправдали, но он совершенно не хотел потерять от этого голову и забыть об осторожности — надо всегда быть начеку. Если Министерство один раз смогло засадить его за решетку, им нужен был только повод, чтобы отправить его обратно в Азкабан. Так рассуждал Драко. А обратно ему не хотелось, и теперь он постоянно контролировал себя.

Он был до глубины души благодарен Гермионе, у которой получилось вытащить его из тюрьмы, но он не сказал ей об этом, и вообще не был уверен, что сможет. Ему в жизни так редко приходилось высказывать кому-то благодарность, максимум, снисходительность. Он чувствовал, в каком неоплатном долгу находится перед Гермионой, но признаться в этом не мог, как и поблагодарить. Столько времени уже прошло! А он все не удосуживался это сделать. И с каждым днем ему казалось, что надежда на то, что он это сделает, становилась все призрачней…

Как только Гермиона предложила ему приходить «к ней, в Мунго», Драко даже бросило в холодный пот. Оказываться в толпе волшебников, которые наверняка презирают его, пусть даже только раз в неделю? Нет! Это выше его сил. Он даже уже пожалел, что попросил ее о помощи. Но, с другой стороны, а что ему еще было делать? Он один. Совершенно. Не к кому обратиться. Ему просто необходимо было с кем-то поговорить. Все равно о чем. Одиночество теперь, на свободе, когда он осознавал, что происходит, мучило его еще сильнее, чем в Азкабане. Там он просто не мог ни с кем говорить чисто физически. Теперь же он был окружен людьми, но при этом так же невообразимо далек от них. Это было невыносимо до такой степени, что он даже обратился к Грейнджер. У него особо и выхода не было, возможно, она была единственной волшебницей в Магической Британии, которая смотрела на него как на человека и не презирала, во всяком случае, открыто.

К невыносимому одиночеству прибавлялась жгучая боль, которая мучила его после потери матери. Единственный близкий человек умер у него буквально на руках, не выдержав всего, что свалилось на и так всегда хрупкое здоровье Нарциссы Малфой. Слухи о ее здоровье были правдивы — его мать действительно почти лишилась рассудка, потеряв сначала мужа, потом и сына. Она таяла на глазах после возвращения Драко из Азкабана. И пусть теперь его разрывала пустота после этой потери, в глубине души он был рад, что оказался рядом, и его мать ушла не в одиночестве.

Возможность побыть на природе без посторонних уничижающих взглядов он расценил как хорошую перспективу. Драко попытался даже выдавить некое подобие улыбки, встретившись с нерешительным взглядом собеседницы, которая замолчала, явно не зная, что еще она может ему сказать.

Он же, Драко, вовсе не спешил ей с помощью. Его такое положение полностью устраивало, так как избавляло от необходимости в очередной раз тщательно обдумывать свои действия. Он снова стал водить взглядом по Косому Переулку, наполнявшемуся народом с каждой минутой все больше. Краем глазом он заметил, как изменилось лицо девушки, сидящей рядом, будто она внутренне боролась с любопытством, и, наконец, на ее лице отразилось выражение полной решимости.

— Малфой, — твердо начала Грейнджер, но тут прямо над ее головой прозвучал резкий голос:

— Гермиона! Не ожидал тебя увидеть в Косом Переулке так рано, да еще и во вторник, а как же твоя работа? — тут рыжий запнулся, видимо, только заметив, с кем сидела его подруга.

— Привет, Рон, — воскликнула девушка и, как показалось Малфою, слегка обеспокоенно посмотрела на него, а потом резко перевела взгляд на парня, нависшего над ней.

Драко лишь глубоко вздохнул. Этот взгляд в очередной раз подтвердил его опасения: если даже его психолог начинает нервничать, когда знакомые видят ее с ним, то что уже говорить про остальных людей, которые, как казалось Малфою, шарахались от него как от прокаженного.

— И тебе прекрасного дня, Уизли, — презрительно выплюнул он, спеша опередить противника.

От цепких глаз Драко Малфоя не укрылось, как девушка предупреждающе схватила Рона за руку, стремясь предотвратить нападение на своего пациента средь бела дня, да еще и на людной улице.

— У меня много дел. До скорого, Грейнджер, — с этими словами Малфой гордо выпрямился и зашагал прочь от кафе, на ходу придумывая, куда бы податься.

— Что. Это. Было? — Рон тяжело опустился на стул рядом с подругой, тщательно выделяя каждое слово, и презрительно взглянул на место, которое только что занимал ненавистный блондин.

Гермиона подперла подбородок рукой. День только начинался, а она уже чувствовала себя порядком измотанной. Слишком независимая и холодная натура ее пациента высасывала из нее энергию.

— Это его защитная реакция на мир, Рон — устало махнула рукой девушка, уже соображая, куда они с Малфоем могут отправиться на выходных.

— Ты все-таки решила ему помогать? Но зачем? Ты и так много для него сделала — неверящим взглядом уставился на подругу Рон. Он искренне не понимал мотивов такого поведения.

— Неужели ты не понимаешь? — глаза Гермионы расширились от изумления. — Война его покалечила, и он отчаянно нуждается в помощи. Я должна ему помочь, просто не могу бросить все на полпути.

Рон неодобрительно махнул рыжей шевелюрой, но больше спорить не стал.

Прохладный ветерок слегка свистел в ушах, когда Драко Малфой, верхом на метле, в очередной раз пролетал над зеленой опушкой довольно густого леса национального парка Броудс. Его психологу пришла в голову идея провести в этом парке все выходные — даже ночевать в палатке. Малфой слегка ухмыльнулся, представив себе эту картину — он и Героиня Войны, Гермиона Грейнджер, делят между собой одну палатку, сидят у костра и …

«…и чем там еще эти маглы занимаются?» — пронеслось у него в голове.

По счастливой случайности именно этот национальный парк находился недалеко от Малфой-Мэнора, из которого сейчас Драко как раз летел. Надо было периодически посещать родовое поместье, чтобы убедиться в том, что оно все еще пригодно для жилья и однажды («Если такой момент вообще когда-то настанет», — подумал юноша) будет готово принять под своей крышей нового хозяина.

На западе разгорался пожар, поджигавший верхушки деревьев золотым пламенем. Тени высоких елей, росших у самой опушки, удлинялись с каждой минутой. В воздухе царил запах свежей травы, смешиваясь с теплом, он разносился на многие километры. Настоящий запах лета, который появляется, лишь когда день все больше клонится к закату.

Наконец, у самой кромки леса раздался резкий хлопок трансгрессии, и Драко направил плавно древко метлы вниз. Он специально поджидал, когда девушка появится, чтобы создать впечатление, что он, несмотря на то, что сильно одинок, вполне занятой человек. Ему претила сама мысль о том, что Грейнджер может подумать о том, что он вот уже полчаса бесцельно летал в небе, поджидая ее.

— О, вот и ты, Малфой! Ты на метле? — удивленно вскинула брови девушка.

— Да, мое поместье здесь совсем рядом.

От внимательных глаз Драко не укрылось, как Гермиону передернуло при упоминании о Малфой-Мэноре.

Неужели ее до сих пор мучают воспоминания о пребывании в его доме?

Решив это непременно выяснить чуть позже, Малфой лениво расположился под деревом. Он, не спеша, наблюдал, как его спутница начинает устанавливать палатку, метая в его сторону выразительные взгляды, которые он предпочитал не замечать. Видимо, отчаявшись получить какую-то помощь, она с независимым видом закончила работу, постелила плед на траву и тут же на него улеглась. Прикрыв глаза, она откровенно наслаждалась обстановкой.

«И как она только может быть такой счастливой?» — тихо негодуя внутри, думал Драко.

Его откровенно раздражало такое поведение — когда Грейнджер делала вид, что ей совершенно все равно на его присутствие, как будто он был простым смертным, ничем от других не отличавшимся. А делала ли она вид?

— Почему ты не живешь в Малфой-Мэноре? — его размышления прервал неожиданный вопрос. Оказалось, что Гермиона уже лежит на животе, поместив голову на скрещенные под подбородком руки, и выжидательно смотрит на него.

Малфой колебался. Он совершенно не был уверен в том, что ему стоит озвучивать причину. Хотя, с другой стороны, о ней нетрудно было догадаться, особенно учитывая то, почему они оба сейчас здесь находились. Одиночество. В большом пустом доме оно давило на него еще сильнее, чем в Косом Переулке, где он мог хотя бы иногда растворяться в толпе людей.

— Ты можешь говорить со мной откровенно. В конце концов, я твой врач, и сейчас я здесь по твоей просьбе, — девушка сделала акцент на предпоследнем слове и выразительно посмотрела на него.

— Я не могу там находиться. Слишком пусто. И одиноко, — неуверенно и с чуть слышным вздохом протянул в ответ Драко, беря в руки сухую ветку и ломая ее на части.

Казалось, этот ответ вполне устроил Грейнджер, и на ее лице отразилось выражение, говорившее: «Я так и знала». Она понимающе улыбнулась и тут же сказала, по всей видимости, она явно ожидала такого ответа и подготовилась:

— Как твой врач, я бы советовала тебе переехать в поместье. Это бы быстрее тебя вернуло в реальную жизнь, чем бессмысленное существование в Косом Переулке…

Малфой порывался вставить, что он не спрашивал ее советов, но прикусил язык, решив, что сейчас совершенно неподходящий момент для споров. К тому же, девушка пытается ему помочь, опять же, по его просьбе.

— … думаю, тебе многое предстоит сделать, чтобы придать дому уют, и пока ты можешь посвятить время именно этому, — вдохновенно продолжала Гермиона, не заметив порывов Драко, — глядишь, за это время у тебя могут появиться друзья.

На этих словах парень угрюмо ухмыльнулся, давая понять, что на это у него надежд совершенно нет. Хотя в глубине души он бы очень хотел, чтобы предсказания его собеседницы сбылись.

— Я вполне серьезно. Ты же не можешь знать, что произойдет за это время, — с важным видом произнесла девушка. — Будешь яблоко?

Гермиона со всеми силами пыталась разговорить своего пациента, но, казалось, ей это совершенно не удавалось. Малфой, словно ежик, закрывался внутри себя, выставив наружу только острые иголки — односложные или грубые фразы, предназначающиеся окружающим.

Она с хорошо скрываемой тоской смотрела на юношу, сгорбившего около ствола векового дерева, будто над ним была тяжелая ноша.

«В сущности, это действительно так», — ответила девушка на свои же мысли.

Она кинула ему зеленое яблоко, которое бывший ловец сборной Слизерина без особого труда поймал: сказывались упорные тренировки. Девушка перевела задумчивый взгляд на метлу, про себя рассуждая о том, как много она знает о квиддиче, чтобы хотя бы с помощью этой темы начать полноценный диалог с пациентом.

Малфой ее взгляд, видимо, расценил иначе, потому что тут же спросил:

— Нравится метла?

— А? Да, она ничего, — неохотно ответила Гермиона, которая, изучавшая много всего и практически обо всем, не могла похвастаться обширными знаниями о метлах.

— Хочешь, можешь полетать, — безразлично бросил Малфой.

— Не стоит, я… — девушка явно замялась, и в этот момент в глазах ее пациента возник лукавый огонек.

— Неужели Героиня Войны боится летать на метлах? — намеренно растягивая слова в типичной малфоевской манере, протянул юноша.

— Разумеется, нет, — фыркнув, ответила Гермиона и решительно встала на ноги.

Летать она умела, спасибо урокам полета в Хогвартсе и друзьям, но не то чтобы очень хорошо. Во всяком случае эйфории девушка при этом не чувствовала, а чаще всего просто в душе молилась о том, чтобы приземлиться на землю живой. Поэтому без крайней необходимости она старалась к метлам не приближаться.

Но фраза Малфоя прозвучала как вызов, который она была просто обязана принять. Это было, конечно, не самое разумное и осмысленное решение, но времени на размышления не было. Гермиона уверенно подошла к метле и оседлала ее.

Оттолкнувшись ногами от земли, она взмыла не слишком высоко над землей и слегка наклонилась вперед, пролетая на несколько метров. Руки девушки крепко держались за хорошо отполированное гладкое древко. Метла была явно хорошая, потому что она очень чувствительно реагировала на каждое движение Гермионы, подаваясь вслед за ее телом.

Девушка уже разворачивалась в воздухе на полном ходу, как внезапно ее тело подалось вперед и резко в сторону так, что ее чуть не сбросило с метлы. Отчаянно держась вспотевшими пальцами, Гермиона, не понимая, что делает, только сильнее пригнулась, ускоряя метлу, и с грохотом упала на траву, предварительно зацепившись за высоко растущий куст.

— А-а-ай!

— Гермиона!

К ней со всех ног бежал Малфой.

— Ты в порядке?

Он с обеспокоенным лицом склонился над девушкой, проверяя, жива ли она. Убедившись, что она в сознании, он принялся осматривать ее на предмет видимых повреждений. Его взгляд заскользил по свободной футболке и широким джинсам, которые полностью скрывали ее фигуру. Кроме ноги, которую Грейнджер безуспешно пыталась инстинктивно схватить рукой, он ничего страшного не обнаружил, поэтому позволил себе шумно выдохнуть. Затем Драко недовольно нахмурил брови и с усмешкой, в которой не было злобы, спросил:

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты ужасно летаешь?

Гермиона все еще лежала на траве, морщась от резкой боли, поразившей ее ногу. В спину впивалось несколько веток, но она их совершенно не замечала. От слов Малфоя она вскинула голову и встретилась взглядом с серыми глазами, в которых стоял…смех? Она никогда не видела такого выражения в этих глазах, да и вообще такого выражения лица. Крайняя степень беспокойства сменилась легкой усмешкой на тонких губах. Но от ее вида ей не было не по себе, даже наоборот.

— Не поверишь, ты первый, — все же ответила она ему в том же тоне, но губы, которые хотели изогнуться в улыбке, скривились от боли, потому что, говоря это, Гермиона неудачно пошевелилась, и ее резко захватила новая волна боли.

Усмешка тут же пропала, и на лице Малфоя возникло озабоченное выражение — он явно соображал, что лучше сделать. Он лихорадочно перебирал подходящие заклинания, от усердия даже прикусив губу.

— Попробуй сесть, — молодой человек позволил неудавшейся спортсменке опереться на его руку, а сам аккуратно приподнял ее спину так, чтобы она могла чувствовать сзади опору.

Девушка, стараясь не шевелиться, с интересом наблюдала за ним. Зрелище действительно было необычное: Гермиона Грейнджер полулежит, полусидит на траве с поврежденной ногой, а рядом ее поддерживает Драко Малфой, который был настолько поглощен помощью ей, что даже не заметил, как его собственная метла застряла в цепких ветках кустарника. Не каждый день увидишь такое.

— Я еще никогда не применял это заклинание… — задумчиво протянул парень, доставая свободной рукой палочку. — Если позволишь, я попробую. Оно зафиксирует твою ногу, и станет полегче.

Кивнув, Гермиона слегка зажмурила глаза в ожидании нового приступа боли.

— Ферула!

Палочка коснулась поврежденной части ноги. В том месте тут же появились бинты, которые обвили ногу и плотно зафиксировали сустав.

— Давай помогу, — Малфой без особого труда поднял девушку на ноги, продолжая придерживать ее за талию, перекинул ее руку так, чтобы она могла опереться на его шею. Было совершенно очевидно, что парень полностью пришел в форму после Азкабана.

Изумленная Гермиона не могла сказать ни слова, настолько невероятным ей казалось происходящее. Драко будто сбросил маску, которую постоянно носил, искренне беспокоясь за ее здоровье. В душе девушки все поднялось от радости: пусть и не самым лучшим для нее способом, ей все-таки удалось достучаться до светлой стороны личности своего пациента и заставить ее проявить себя.

Она всецело отдала себя заботам Малфоя, который в этот момент помогал ей идти к их маленькому лагерю. Почему-то она была абсолютно уверена в его искренности.

Уже смеркалось, и, по быстрым шагам своего помощника, Гермиона чувствовала, что ему не терпится добраться до палатки.

«Интересно, это сгущавшиеся сумерки на него так действуют?» — подумала девушка.

Нога все еще болела, но уже не так сильно, и Гермиона вполне могла на нее наступать. Видимо, заклинание давало еще и обезболивающий эффект.

Опустив девушку на плед, он сел в нескольких метрах от нее и направил палочку на небольшую горку сухих веток, которые тут же вспыхнули. В глазах странной пары отразились яркие языки пламени. Несколько секунд они завороженно смотрели на огонь.

Гермиона первая повернула голову и внимательно посмотрела на парня. Он сидел, прислонившись спиной к углу их палатки и, казалось, о чем-то напряженно думал.

— Драко, — тихо позвала она, первый раз в жизни назвав его по имени.

От неожиданности Малфой резко повернулся, слегка поежившись, и уставился на девушку широко раскрытыми глазами. Он совершенно не ожидал, что когда-то еще сможет услышать свое имя от другого человека. Последний раз он слышал его от своей матери.

— Спасибо за помощь, — с улыбкой сказала Гермиона.

Тонкие губы Драко тронула легкая улыбка. Он поближе подвинулся к девушке, сев на краешек пледа, и глубоко вздохнул, как будто готовясь сказать что-то очень важное и непростое.

Наконец, видимо, собравшись с духом, он сказал:

— Это тебе эм-м-м… Спасибо, Грейнджер, — увидев удивленный взгляд, которым тут же его одарила собеседница, добавил: — за то, что не оставила меня гнить в Азкабане.

Глаза Гермионы расширились до невозможных размеров, она потрясенно смотрела на Малфоя. Все происходящие за последние часы показалось ей сном: Драко Малфой помог ей, а теперь еще и благодарит за освобождение. Конечно, она понимала, что это абсолютно обычные действия для любого человека, но Драко Малфой не был обычным. И от него это было слышать очень неожиданно и… приятно.

Она пересела чуть ближе и накрыла своей горячей ладошкой бледную кожу малфоевской руки. От этого жеста признательности парень вздрогнул и с опаской посмотрел на девушку, которая лишь с теплой улыбкой ответила:

— Не за что, — и снова стала смотреть на огонь.

В этот момент в душе Малфоя как будто сдвинулся камень, который не давал спокойно жить все это время, заставляя его постоянно оставаться в напряжении. Драко упал на плед и прикрыл глаза, наслаждаясь этим моментом, потому что он не был уверен, что в ближайшее время у него будет возможность расслабиться и не думать ни о чем.

Драко Малфой резко сел в своей кровати и безумным взглядом стал осматривать помещение, в котором находился. Это была палатка. Посередине стоял большой деревянный стол, окруженный восемью стульями. На другой стороне палатки, с левой половины, если окидывать взглядом палатку со входа, мирно спала девушка. Ее каштановые волосы разлетались по подушке, на лице застыло безмятежное выражение.

Проведя слегка дрожащей рукой по прилипшим от пота ко лбу волосам, Драко снова лег, но сон уже не шел. Ему опять снились кошмары. Каждую ночь его подсознание вновь и вновь подкидывало сцены, которые он видел в Азкабане и до него, во время самой войны. Сцены, творившиеся в его доме, заставляли заново проживать эти ужасы. Крики о помощи, стоны, умоляющие пощадить, которые не прекращались в подземелье Малфой-Мэнора до самой победы Гарри Поттера, тревожное бормотание узников в соседних камерах. Иногда Драко слышал безумные вскрикивания.

Он еще раз провел рукой по лбу и глубоко вздохнул, приводя дыхание в норму.

Сон явно больше не шел, поэтому Малфой решил встать. Рядом с его кроватью на столике была аккуратно сложена черная футболка, которую парень и натянул на себя. Тряхнув взъерошенной головой, чтобы прогнать остатки сна, он поднялся на ноги и вышел из палатки.

Солнце медленно поднималось на противоположной стороне луга, освещая золотым сиянием мокрую от росы траву, одинокие кусты неизвестного растения и высокие деревья.

В памяти всплыли события вчерашнего дня.

«Нет, это Грейнджер точно не в себе: ее помощь мне и вчерашняя глупая выходка», — то и дело повторял про себя Драко.

Он вспомнил, как испугался, что она разбилась.

Еще этого ему сейчас не хватало…

Но внутри было что-то еще, помимо страха, который на какой-то краткий миг завладел им вчера — страха, что Министерство отправит его обратно в тюрьму за то, что его метла убила Героиню Войны. Это была явно не единственная причина его переживаний, но в этом он не признался бы даже самому себе.

Малфой вновь вернул свое сознание ко входу палатку, у которого он сейчас стоял в задумчивости, смотря в юго-восточном направлении, где было его поместье.

За его спиной, лежа в своей кровати и чуть приоткрыв веки, Гермиона украдкой наблюдала за молодым человеком. Она проснулась давно от резкого вскрика Малфоя и прекрасно поняла, что это означало — кошмары, но решила себя не выдавать и понаблюдать за ним.

Противоречивая натура Драко Малфоя не давала ей покоя. Его искреннее беспокойство за ее состояние вчера, помощь и даже то, что он назвал ее по имени первый раз в жизни, потрясло все существо Гермионы и только подогрело неподдельный интерес к личности Малфоя.

Вот он вернулся в палатку и приблизился к ее кровати. Девушка поспешно закрыла глаза и постаралась принять как можно более расслабленную позу.

— Грейнджер? — позвал тихий голос.

Гермиона сладко потянулась и открыла глаза, сразу встретившись взглядом с нависшим над ней Малфоем.

— Ты вообще собираешься вставать? — с легкой усмешкой спросил он. — Утро уже давно.

— Ну, разумеется, да. Посторонись, — девушка решительно свесила ноги и попыталась встать.

Больную ногу тут же обожгло жгучей болью, как будто к ней резко прислонили раскаленное железо. Скорчив гримасу, Гермиона тихо взвыла.

Как она могла забыть о растяжении?

— Грейнджер, скажи честно, ты специально калечишь себя, — театрально закатив глаза, спросил Драко, помогая ей вернуть больную ногу в нормальное положение.

Гермиона, видимо, решила, что мудрее будет промолчать, лишь состроила ответную ухмылку и отвернулась.

Хмыкнув, Малфой уверенным шагом прошел на кухню и с видом человека, который каждый день самостоятельно готовит себе завтрак, принялся обшаривать полки. На самом же деле он никогда в жизни не пробовал это делать, но не собирался в этом признаваться, тем более Грейнджер.

Гермиона в этот момент аккуратно, стараясь не потревожить больную ногу, села на кровати. Она достала из сумки около кровати одну из своих записных книжек и принялась делать там пометки.

Девушка прекрасно слышала грохот, доносившийся из кухни, и затылком чувствовала скользящий по ней изучающий взгляд, но оборачиваться не стала. Не спеша делая заметки, она соображала, с чего лучше начать сегодняшний диалог, — сомнений в том, что разговор придется начинать именно ей, не было.

Во всем происходящем сквозило что-то до невозможности странное. Это чувство не покидало, а только усиливалось, когда Гермиона наконец обернулась и увидела перед собой фигуру Малфоя, идущего к ней.

Черная футболка, плотно облегающая стройный торс, такие же черные спортивные штаны и находящиеся в творческом беспорядке белесые волосы создавали ощущение чего-то уютного и милого. По крайней мере, так показалось Гермионе на первый взгляд, до момента, пока Драко в своей обычной манере не спросил:

— Нет, Грейнджер, это слишком невозможное занятие, может, ты этим займешься?

Нет! Все эти мысли — просто чушь. Как ей вообще такое могло прийти в голову? Малфой навсегда останется Малфоем. От его вчерашнего заботливого тона не осталось и следа, и теперь Гермионе начало казаться, что вчера она все неправильно поняла и услышала. Хотя шина, наложенная на ногу, говорила об обратном.

«Но разве нельзя помочь человеку, говоря при этом повелительным тоном?» — тут же мысленно стала спорить с собой девушка.

Рука ее тем временем потянулась к палочке, которую она направила на стол. Девушка легко взмахнула ею, и на деревянной столешнице появились две дымящиеся кружки кофе и две тарелки с овсянкой.

Удовлетворенно хмыкнув, Малфой было направился к столу, но на полпути затормозил. Неуверенно скользнув взглядом по девушке, а затем снова по столу, он вернулся к ее постели и молча, в упор глядя на нее, протянул руку, чтобы помочь ей встать.

В который раз обескураженная странным поступком Драко Гермиона вложила свою ладошку в его и крепко ее сжала, опираясь на нее. На ее счастье стол был совсем рядом, лишь в паре шагов, так что с помощью Малфоя она легко преодолела это расстояние.

Видимо, в это утро Драко Малфой решил победить рекорд по удивлению своего врача, первым начав разговор:

— Я тут думал о твоих словах по поводу Малфой-Мэнора…

Гермиона даже застыла с ложкой в воздухе, боясь спугнуть откровенно настроенного собеседника.

— …и я решил привести его в надлежащий вид и переехать туда.

— Драко, — восторженно воскликнула девушка. — Это такой шаг вперед. Ты готов погрузиться в свои страхи и преодолеть их. Такой прогресс.

Внутри Гермионы все поднялось от воодушевления. Наконец-то ощутимый прогресс в их совместной работе. Она совершенно не ожидала, что Малфой так быстро на это решится, да еще и сообщит ей об этом, но считала это своей заслугой и чрезвычайно была довольна собой. Но решила, что благоразумнее будет промолчать о своих восторгах по поводу ее методов лечения и серьезных результатов, достигнутых с помощью них.

Сам Малфой на ее слова слегка улыбнулся и продолжал буравить взглядом тарелку. Его губы то приоткрывались, то снова закрывались, как будто он собирался сказать что-то еще, но не решался.

Гермиона как можно более ободряюще улыбнулась, пытаясь поймать взгляд пациента. Наконец, ей это удалось. Нерешительные серые глаза впились в нее в поисках поддержки.

— Ты можешь даже приехать, если случай представится, — выдал он, видимо, получив помощь, в которой нуждался. Он боялся, что его идею воспримут в штыки.

Взгляд девушки вдруг стал жестким. Лицо чуть заметно побледнело. В памяти вновь пронеслись воспоминания шестилетней давности: она, Гермиона, лежит на полу, а над ней с перекошенным от злобы ртом и безумными, смотрящими в упор, глазами, нависла Беллатриса Лестрейндж. От этих воспоминаний ей до сих пор было не по себе, и девушка на автомате прошлась рукой по обнаженной коже предплечья, на которой горело слово «грязнокровка».

От взгляда Драко этот жест не укрылся, и он с любопытством посмотрел на шрам, который раньше не замечал. Различив буквы, молодой человек сразу же почувствовал себя очень неуютно и уже пожалел о своем предложении. В ушах вновь застыл дикий крик Гермионы, когда она последний раз была в его доме.

Парень украдкой взглянул на собственное левое предплечье, где вырисовывалась черная уродливая татуировка в виде черепа с вылезающей из него змеей. После победы над Темным Лордом метка потускнела, стала бледной, но свести ее было невозможно.

«Как и ее шрам», — подумал Драко.

После всего пережитого они оба остались меченными: ни один, ни другая не забывали о том, кем их считали, а Малфоя до сих пор некоторые продолжают считать. Такая ирония. Две такие разные метки. Но обе одинаково отравляют жизнь своим владельцам.

Аппетит напрочь пропал, и Гермиона отодвинула от себя тарелку, смотря невидящим взглядом в одну точку где-то перед собой. Ей не хотелось продолжать этот разговор. Конечно, она понимала, что поступает глупо, — все давно прошло, и теперь во всей Магической Британии к маглорожденным волшебникам относились прекрасно, но от этих воспоминаний девушке все равно было не по себе. И ей было очень страшно снова очутиться в этом доме, как будто она ожидала, что там из ниоткуда снова возникнет Беллатриса и продолжит ее пытать.

«Она умерла», — убеждала себя Гермиона, но сердце продолжало бешено стучать.

Почувствовав, что молчание затянулось, Малфой подвинул свой стул ближе к Гермионе и тихо проговорил:

— Если ты не захочешь, Грейнджер, я пойму. Я же тоже помню, что тогда произошло, — в его голосе девушка впервые услышала нотки сожаления, поэтому оторвалась от бессмысленного созерцания пространства перед собой. — Уж кто-кто, а я понимаю, что такое страх перед определенным местом.

Эти слова были произнесены без укора, но Гермионе вдруг стало стыдно за себя: как она может давать советы своим пациентам, если сама не может им последовать и шагнуть в свой собственный страх? Как она после этого может вообще продолжать работать? Девушка потупила взгляд.

Драко все еще сидел рядом в ожидании, когда она наконец что-нибудь ответит ему. Он молчал, не зная, что еще сказать, — поддержка других людей никогда не была его сильной стороной.

— Нет, я приеду как-нибудь обязательно, — Гермиона все еще оставалась бледной и сказала это без особой уверенности в голосе.

Но Малфоя такой ответ вполне устроил. Он мог лишь догадываться, какую внутреннюю борьбу проделала Гермиона, прежде чем сказать эти слова.

Сидя вот так рядом с Малфоем, который удовлетворенно хмыкнув, продолжил есть овсянку, девушка вдруг ощутила, что лед, сковывающий их общение с первой секунды, как к Драко вернулся рассудок, наконец треснул под влиянием последних событий. Гермиона почувствовала, что кажется, смогла завоевать доверие своего пациента, и теперь ей будет гораздо легче строить все их дальнейшее общение.

Примечание к части

Вот и новая часть! Простите, дорогие читатели, что так долго тянула с продолжением.

Мне надо было больше времени, чтобы разобраться с дальнейшим ходом событий.

Надеюсь, вам понравится)

P.S. Новая часть теперь будет выходить через день.

В воздухе витала приятная ночная прохлада. Никто не нарушал тишину пустынных улиц, кроме двух фигур, одиноко бредущих вперед. Их шаги отдавались гулким эхом, разносившимся по дороге. Очевидно, между ними был какой-то оживленный разговор, потому что девушка энергично размахивала руками. Молодой человек шел с ней рядом, засунув руки в карманы черных брюк.

— И вот сегодня… — Гермиона остановилась на полуслове, потому что по чернильно-черному безоблачному небу к ним неслось какое-то серебристое облако, будто светящееся изнутри.

Малфой тоже застыл рядом и, проследив за взглядом собеседницы, тоже стал с интересом наблюдать за необычным облаком.

Спустя несколько мгновений это самое облако приняло отчетливую форму большой собаки. Она застыла в воздухе прямо перед Гермионой, продолжая неистово светиться изнутри, что заставило Малфоя немного нервно оглянуться по сторонам: как бы кто из маглов их не заметил.

В качестве очередного варианта помощи своему подопечному Гермиона Грейнджер предложила ему гулять по Лондону, чтобы показать ему свои любимые места и познакомить с городом. Малфой явно не горел желанием, во многом потому, что ему претила мысль о том, что ему придется находиться в толпе маглов. Поэтому ими было принято компромиссное решение — гулять по городу ночью.

И вот уже второй день Гермиона показывала Драко свой любимый город. Признаваться в том, что Лондон ему нравился, он, разумеется, не собирался, но факт оставался фактом. А под покровом ночи город казался еще более величественным и немного мрачным. Это было Драко, определенно, по душе.

Сейчас проницательные серые глаза молодого человека были обращены к внезапному явлению, которое, к некоторому удивлению Малфоя, заговорило человеческим, явно мужским, голосом:

— Гермиона, я никак не могу застать тебя на работе. И ты не отвечаешь на мои письма. Я волнуюсь. Напиши мне, пожалуйста, сразу, как появится возможность. Поль.

Сказав последние слова, серебристая собака растаяла в воздухе, оставив после себя несколько светящихся искр.

Девушка, конечно, сразу узнала голос друга и в волнении схватилась за голову.

Как можно было быть такой глупой?

Гермиона все выходные провела в гостях у Поттеров и не появлялась у себя дома уже несколько дней. А поговорить с Полем в Мунго ей мешали навалившаяся работа и Малфой, с которым девушка продолжала работать за пределами больницы. Вот и сегодня после окончания дежурства она сразу же встретилась со своим пациентом. Они отправились на прогулку по Лондону, во время которой девушка рассказывала о событиях, произошедших с ней за день, временами прерываясь, чтобы рассказать о том или ином здании, которое они проходили.

— Это был патронус, верно? — отвлек ее от невеселых размышлений о своей легкомысленности голос Малфоя.

— А? Что? Да. Это был он, — рассеянно ответила Гермиона.

Драко все еще с интересом смотрел на то место, где еще несколько мгновений назад светилась собака. Затем, словно ему в голову пришла неожиданная мысль, он уставился горящими серыми глазами на Гермиону.

— Грейнджер, а ты можешь меня научить?

Девушка слегка замялась. Она вовсе не считала себя экспертом в этой области. Ей самой впервые удалось это заклятие на пятом курсе лишь с помощью Гарри во время их занятий в Выручай-комнате. О чем она тут же сообщила Малфою, умолчав о своей неуверенности в том, что у него способно что-то получиться. Ведь единственным Пожирателем смерти, которому удавалось вызвать патронуса, был Снейп. Конечно, Гермиона знала, что ее пациент не запятнал себя так же, как остальные Пожиратели, но сомнения насчет возможности создания им патронуса у нее были, особенно учитывая, где провел Малфой последние пять лет.

— Ну давай же, Грейнджер!

Видимо, эта идея его настолько привлекала, что в его голосе даже прозвучали нотки искренней просьбы. Это было так необычно для Драко, что Гермиона сдалась.

— Пойдем на вон ту площадку, — девушка махнула вправо.

В той стороне была расположена обычная детская площадка, хорошо освещенная фонарями.

— На всякий случай лучше наложить Сальвио гексиа, — тихо добавила Гермиона и прошептала заклинание.

Малфой остановился посередине широкой площадки, все еще держа руки в карманах. Вся его фигура выражала полнейшую невозмутимость, за исключением глаз, в которых плескался огонь нетерпения.

Девушка с улыбкой подошла к нему и тихо произнесла:

— Закрой глаза… — Драко покосился на нее, но увидев строгий взгляд, подчинился. — Сделай глубокий вдох и выдох. Найди свое самое счастливое воспоминание. Самое яркое. Представил?

Молодой человек слегка кивнул.

— Теперь попробуй произнести заклинание: Экспекто патронум…

Малфой выставил вперед палочку и повторил за Гермионой слова. Ничего, кроме вырвавшихся с конца палочки нескольких искр, не произошло.

— Ничего страшного. Ты же только пробуешь, Драко, — с улыбкой сказала Гермиона. На самом деле внутри она была и удивлена, и довольна успехами своего подопечного: эти несколько искр лишь в очередной раз подтверждали ее теорию о том, что в молодом человеке гораздо больше света, чем думают окружающие и, возможно, сам Драко. — Может, тебе выбрать другое воспоминание?

Парень вновь прикрыл глаза и принялся мысленно носиться по собственным воспоминаниям в поисках того самого. Счастливых воспоминаний у него было не так много. А после Азкабана о многих радостных моментах он и вовсе забыл. Хотя… Вот же он! Самый счастливый момент в его жизни — освобождение. Возможно, кто-то ему бы не поверил, но Драко до сих пор иногда возбужденно потряхивало, когда он вновь воссоздавал в памяти заветные слова: «Все обвинения сняты».

И то, что девушка, которая подарила ему возможность на новую жизнь, стояла рядом и выжидающие поглядывала на него, только прибавило ему решимости использовать именно это воспоминание.

Он вытянул волшебную палочку и постарался как можно отчетливей прочувствовать ощущения, захватившие его после того, как холодный металл отпустил его конечности и он смог свободно выпрямиться.

— Экспекто патронум!

Из конца палочки заструился серебристый свет, который тут же стал вихрем кружиться перед ними, прежде чем принять форму маленького юркого животного. Присмотревшись, Гермиона, к своему изумлению, узнала в нем хорька. Он был бы таким же белым, как Малфой на четвертом курсе, когда Грюм превратил его в качестве наказания, если бы только от хорька не исходило яркое сияние.

Сам Драко не менее пораженный стоял, одновременно радостно и удивленно всматриваясь в своего патронуса.

У него получилось!

В это верилось с некоторым трудом, ведь, по правде говоря, он сам не верил в то, что у него есть настолько сильные счастливые воспоминания. Это приятно грело его душу.

Он вдруг почувствовал, как кто-то порывисто схватил его руку, и уже через секунду был заключен в жаркие объятия счастливой Гермионы, которая была чрезвычайно довольна успехами своего пациента. Спустя мгновение она неловко отстранилась, на ее губах продолжала играть счастливая улыбка, и она все еще тихо восклицала:

— Ты молодец! Нет, правда. Потрясающе.

Сияющие глаза девушки вдруг поглотили все внимание Драко. Он внимательно всмотрелся в лицо Гермионы, будто видел его впервые. В ярком свете фонарей он без труда мог видеть каждую морщинку около слегка прищуренных глаз и в уголках губ, которые все еще широко улыбались ему.

Неужели она действительно может так искренне радоваться за него?

Грейнджер небрежно отбросила прядь волос с лица и слегка смутилась от такого пронзительно заинтересованного взгляда, направленного на нее. Ее искренне удивляла такая реакция Малфоя на то, что она сама считала практически чудом, — телесный патронус! Его вызвать сложнее всего. А вся радость её пациента была выражена лишь в немного ошеломленном выражении лица и короткой улыбкой, которая появилась лишь на несколько секунд.

— Все хорошо? — обеспокоенно спросила девушка.

— А? Да? — Драко тряхнул головой и еще раз с улыбкой посмотрел на то место, где уже успел растаять его патронус.

— Тогда пойдем? Я хочу тебе показать еще одно место. Собор Святого Павла совсем близко.

Она первая двинулась обратно к дороге. Малфой, снова надев маску безразличия, последовал за ней. Он все еще чувствовал прикосновение её горячей ладошки к своей руке. Странное тепло разливалось в нем от этого невинного жеста. Мотнув головой, словно в попытке избавиться от наваждения, что ему в принципе без труда удалось, он засунул руки в карманы и продолжил слушать рассказ своей спутницы.

Восстановить нить разговора оказалось сложнее, чем он думал. Его преследовала мысль, которую он никак не мог выбросить из головы, поэтому он все силы направлял на то, чтобы сдержаться и не озвучить свой вопрос вслух.

Любопытство все-таки победило в этой неравной борьбе. Дождавшись, пока Гермиона сделает паузу в своем рассказе, он, как бы между прочим, поинтересовался:

— Эм, Грейнджер, а чей это был патронус?

— Что? — девушка явно не сразу поняла, о чем идет речь, увлеченно описывая историю создания главного кафедрального собора.

— Ну, тот, в виде собаки.

— А, это моего друга. Коллеги. Мы учились вместе в Академии во Франции, а сейчас вместе работаем.

— М-м-м…

Гермиона шагала дальше, рассказывая что-то об истории архитектуры, не замечая странного выражения, возникшего на мгновение на лице ее пациента.

Это лето было, наверное, одним из самых быстро пробежавших для Гермионы Грейнджер. Практически все свободное время она посвящала работе со своим пациентом, стараясь встречаться с ним как можно чаще, чтобы он не чувствовал себя одиноким. И ей это неплохо удавалось.

Иногда они встречались через три-четыре дня, иногда каждый день, но, по крайней мере, они должны были встречаться один раз в неделю: по вторникам в кафе Флориана Фортескью. Гермиона настояла на этом обязательном правиле их «сеансов», решив, что это может дисциплинировать Малфоя. Но тот и не пытался уклоняться от их встреч. Ей казалось, что он с радостью гуляет с ней по ночному Лондону, слушая рассказы об истории города и ее впечатления после плотного дня работы в Мунго. Как-то ей даже удалось затащить его в кино на магловский фильм, но что-то подсказывало девушке, что больше он туда ни ногой.

С каждым днем, проведенным рядом с Драко, Гермиона все больше и больше находила подтверждения тому, что в нем гораздо больше света, чем о нем думают. Это было и необычно, и приятно одновременно. Она чувствовала гордость оттого, что тоже в какой-то степени приложила к этому руку.

Все это время Малфой занимался подготовкой поместья к своему переезду. Наконец, в последние дни августа он сообщил Гермионе, что ремонт закончен и Драко уже переместил свои вещи. Тогда он сразу же заявил о том, что она обещала к нему приехать как-нибудь, и, похоже, этот самый день настал. Драко пригласил девушку на своеобразное новоселье в ближайшее воскресенье.

Всю неделю Гермиона была как на иголках. Ее страшила мысль о том, что ей снова придется оказаться в этом ужасном доме и в этот раз она будет без своих друзей, способных защитить ее, если это понадобится. Но с другой стороны, там будет сам хозяин поместья. Это необъяснимым образом внушало ей уверенность в том, что ее визит пройдет без всякий происшествий. Гермиона сама бы себе не смогла объяснить, почему именно, но она была абсолютно уверена в Малфое.

Заветный день приближался с неумолимой скоростью. Казалось, она только приняла приглашение, как уже настало воскресенье. Гермиона не видела Драко всю неделю, начиная со вторника, и, несмотря на страх перед Малфой-Мэнором, хотела их встречи.

Она трансгрессировала днем в воскресенье к высоким воротам, которые были открыты. Чуть вдали возвышались башни поместья. В ярком солнечном свете он не вызвал ужаса, который Гермиона испытала, оказавшись здесь в первый раз. По вымощенной гравием дорожке к ней спешил хозяин дома.

Оглянувшись, Гермиона заметила цветы, растущие перед домом, словно она снова очутилась в детских воспоминаниях Драко. Сам дом и сад перед ним выглядели почти точно так же.

— Привет, — тонкие губы Малфоя слегка изогнулись в полуулыбке. — Пойдем, я хочу показать тебе дом.

Он поманил ее рукой за собой, и Гермиона последовала за ним.

В следующие полчаса они осматривали весь первый этаж замка. Ничего особо примечательного девушка там не увидела, но отметила про себя энтузиазм Малфоя, с которым он показывал ей комнаты, — он пытался придать им уют, следуя каким-то своим представлениям об этом. Гермиона лишь вежливо улыбалась и охотно кивала на все слова своего провожатого. На самом деле во всем доме она хорошо запомнила лишь одну единственную комнату, встречу с которой она ожидала каждую минуту, потому что точно не была уверена, где именно располагалась та гостиная.

Наконец, Драко затормозил перед высокими закрытыми дверьми, сделанными из старого дуба и хорошо отполированными. Шестое чувство дало Гермионе понять, что вот она, та самая комната. Девушка неуверенно перевела взгляд на Малфоя, который явно не решался открыть дверь. Его обычно ничего не выражавшее лицо было крайне сосредоточенным, а серые глаза обеспокоенно смотрели на спутницу.

— Можешь взять меня за руку, — Драко протянул ей свою ладонь, которую девушка с благодарностью приняла.

Свободной рукой он осторожно толкнул дверь, и они вступили в просторную гостиную. В большом камине весело трещал огонь, разожжённый больше для того, чтобы придать комнате уюта, а не для того, чтобы наполнить её теплом. Перед камином стояли два больших мягких кресла, но совсем не те, что были здесь прежде. На полу был расстелен большой персидский ковер.

Обведя взглядом комнату, Гермиона готова была признать, что оказаться здесь было не так страшно, как она себе представляла, а рука, которую крепко сжимал Драко, давала ей дополнительную опору.

Девушка перевела взгляд на то самое место, где несколько лет назад лежала, пока над ней нависало искаженное злобой и безумством лицо Беллатрисы. Гермиона неосознанно сжала ладонь Малфоя.

— Эй, тише, — почти прошептал он. Очевидно, ему хотелось поддержать ее, поэтому он спросил: — Всё еще не по себе?

Гермиона отрицательно мотнула головой и вдруг почувствовала спокойствие, разлетающееся по всему телу. Она снова посмотрела на пол. Ужасные видения на этот раз не смогли нарушить внутреннего спокойствия и уверенности. Девушка позволила себе прикрыть глаза и глубоко вздохнуть. Она вдруг почти физически ощутила, как страх, существующий на задворках сознания, покидает ее. И в очередной раз поняла, что советы, которые она сама дает своим пациентам, — действенные. Только надо найти в себе силы заглянуть страху в глаза. И лучше это делать не одной.

Она открыла глаза, посмотрела на Драко, все еще сжимавшего ее руку, и чуть заметно улыбнулась.

— Спасибо. Одной мне было бы сложнее.

— Это было меньшее, что я мог для тебя сделать, — чуть ли не смущенно ответил Малфой и, желая сменить тему, потащил ее за руку к высоким стеклянным дверям, которые вели на задний двор.

Высокая зеленая изгородь окружала двор по периметру. Ровными рядами росли высокие аккуратно подстриженные деревья, а главную аллею вдоль них украшали яркие цветы.

Гермиона и Драко прошли по дорожке из гравия, на которой уже лежали первые желтые листья, чуть взлетавшие от потоков воздуха, создаваемого их шагами.

Малфой остановился в том самом углу сада, который Гермиона видела в его детских воспоминаниях. Именно в этом углу столько лет назад он получил в подарок свою первую метлу. Удивительно, сколько событий успело пройти с того момента. Теперь в этом месте стояли большие качели, обвитые с двух сторон каким-то растением, напоминавшим издалека плющ.

Гермиона первая опустилась на нее, слегка оттолкнувшись ногами. Мерный темп, который она задала, не сбавлялся (видимо, качели были зачарованы), что очень успокаивало. Драко опустился рядом с ней, очевидно, ощущая такое же спокойствие.

Они молча качались, не замечая ничего вокруг, как будто все, что сейчас было важно — в тишине покачиваться из стороны в сторону. Гермиона обвела задумчивым взглядом задний двор, пытаясь представить себе его во времена правления Волан-де-Морта. Наверняка он был очень мрачным и безрадостным. Как и все в то время.

— Драко, — тихо позвала девушка. Ее давно уже мучил один вопрос, но она все это время не решалась его задать и, видимо, посчитала, что сейчас удачный момент.

Ее спутник лишь вяло повернул голову в ее сторону, ожидая продолжения.

— Драко, скажи, м-м-м… Какие у тебя отношения были с отцом? — последнее Гермиона выпалила на одном дыхании и с интересом смотрела на то, какую реакцию произвели ее слова. Она вовсе не хотела задеть Драко, но ей хотелось понимать, как он оценивает Люциуса Малфоя.

Услышав ее вопрос, Драко напрягся, ему даже показалось, что его напряжение передалось воздуху, и теперь тот весь словно наэлектризован. Он ожидал, что рано или поздно любопытство Грейнджер проявит себя, и поэтому был в какой-то степени готов к этому. Малфой тщательно обдумал свой ответ, прежде чем произнести хоть слово.

— Хочу сразу прояснить: я никогда не ненавидел своего отца. Презирал, боялся. Да. Но не ненавидел. Он все-таки мой отец. И мне было больно, когда он умер. Я видел это. Я искренне какое-то время верил в то, что он мне внушал о чистокровных и маглорожденных, — он многозначительно глянул на свою слушательницу, которая пожирала его глазами. — Не знаю, в какой момент я решил, что все это чушь собачья… Да это и неважно. С подачки отца я принял метку, — в этот момент он нервно потер место под рубашкой, где скрывалась уродливая отметина, — я все еще остаюсь бывшим Пожирателем. Я никого не убил. Но мои руки «чисты» лишь очень относительно, потому что благодаря этому, — он снова протянул вперед левую руку и невесело усмехнулся, — я навсегда буду одним из них.

Гермиона молча подтянула колени к себе, не зная, что сказать. Она впервые услышала что-то настолько искреннее от своего пациента и была удивлена этим. Горечь, которой сквозили эти слова, ранила ее так, будто она снова смогла чувствовать его эмоции. Она поближе пододвинулась и осторожно взяла его руки в свои, мягко заставляя его расслабиться — после того, как он закончил свой монолог, Драко яростно сжимал и разжимал кулаки.

— Ты не несешь ответственности за поступки других людей. Какая бы метка здесь ни стояла, — девушка провела пальцами по левому предплечью. — Не все видят в тебе только Пожирателя. Я, например, вижу только парня, которого заставили сделать неправильный выбор, когда он был еще мальчиком.

— Одна ты и видишь, — усмехнулся Драко, но не признался в том, что после ее слов ему стало легче. И он даже не знал, от чего больше: от того, что не все считают его гнусным Пожирателем, или от того, что таким его не считает лично она.

Гермиона действовала на него удивительно успокаивающе. Возможно, это было вызвано тем, что она была прекрасным психологом и хорошо знала свое дело. Драко совершенно не хотелось в это вникать. Но присутствие девушки рядом было ему теперь необходимо. Она избавляла его от мучительного одиночества, привнося в его жизнь безмятежность, которой в другие дни ему так не хватало.

Они провели на заднем дворе весь день, разговаривая и откровенно наслаждаясь последними теплыми днями. Даже невооруженным глазом было заметно их взаимное благоприятное влияние друг на друга, но Гермиона предпочитала это игнорировать. И при прощании старалась не замечать легкую грусть, захватившую ее.

— Во вторник как обычно?

— Конечно. Тебя проводить?

— Я сама. Спасибо за день, — с этими словами Гермиона покинула гостиную, которая еще несколько часов назад казалась ей самым ужасным местом во всей Вселенной, а сейчас ей было даже немного жаль покидать ее.

Драко улыбнулся своим мыслям, и, медленно подойдя к камину, он опустился в кресло. Мысли испарились. Он только и мог смотреть на то, как причудливо пляшут огоньки, выбрасывая вверх снопы красных искр.

Внезапно за его спиной раздалось требовательное уханье. Неловко проведя рукой по волосам, ероша их, Малфой обратил внимание на большую серую сову, которая сидела на подлокотнике и выжидающе смотрела на него своими большими глазами. Видимо, он довольно долго провёл перед камином, потому что на улице стало совсем темно, и в открытые двери, ведущие на задний двор, врывалось холодное дыхание приближающейся осени. Отчего-то Драко стало не по себе, и это чувство лишь усилилось, когда он отвязал конверт и посмотрел внимательно на почерк.

Одним рывком распечатав письмо, парень впился в него глазами. По мере прочтения выражение его лица становилось все жестче. Закончив, он откинулся на спинку кресла — его лицо снова ничего не выражало.

Видимо, приняв какое-то решение, он черкнул на листе пергамента ответ и, сунув сове печенье, решительно привязал ответ к ее лапке. С недовольным уханьем сова взмахнула крыльями и скрылась в ночи.

Малфой перевел взгляд на камин, но прежнего умиротворения уже не испытал. Его душу терзало беспокойство. Решительно встав на ноги, он подошел к столику и налил себе в стакан янтарного цвета жидкость.

Огненный виски неприятно обжег горло, но тепло, которое сразу растеклось по телу, помогло Драко успокоиться и вернуть холодную невозмутимость, с которой он уже привык жить.

В памяти возник образ смеющейся девушки со слегка растрепанными каштановыми волосами: она так искренне и доверчиво на него смотрела. Он вообще не был уверен, что кто-то когда-то смотрел на него так. Болезненное чувство возникло внутри. И Драко постарался как можно скорее приглушить его, сделав еще один большой глоток.

Гермиона в некотором нетерпении бодро шла по Косому переулку. В прошлый раз, когда она видела своего пациента, ей показалось, что между ними что-то произошло, что-то особенное, что-то необъяснимое. И девушке больше всего сейчас хотелось убедиться в том, что ей это не показалось, а так и произошло на самом деле.

В это время людей в переулке было немного. Лишь владельцы магазинов и их работники спешили поскорее открыть свои заведения, чтобы начать очередной рабочий день.

Солнце уже не грело так сильно, как летом, но все еще дарило теплые лучи миру. А сегодня его не было видно. Небо было затянуто серыми тучами. Выл ветер. И создавалось ощущение, что вот-вот пойдет затяжной дождь.

Вдали показалось кафе Флориана Фортескью. Столики, летом выставленные перед кафе, теперь были убраны внутрь. Уже поравнявшись со слегка покосившимися от времени дверями, Гермиона заметила в широкое окно, что Малфой уже сидит и… сидит не один. Он ее не заметил, поэтому девушка смогла без труда узнать его собеседника. Она знала только одного темнокожего знакомого Драко Малфоя. Гермиона могла видеть только его спину, но она поняла, что это Блейз Забини собственной персоной. Сам Драко сидел, резко выпрямившись на стуле, его лицо ничего не выражало, но в глазах плавал лед, который Гермиона сразу отметила про себя.

Слегка удивившись тому, что Малфой решил перед встречей с ней увидеться со своим бывшим однокурсником, Гермиона шагнула в открытую дверь кафе и уже хотела было повернуть за высокую колонну, которая скрывала от нее разговаривающих, но остановилась, как вкопанная, услышав в разговоре свое имя. Девушка, не отдавая себе отчета, притаилась за холодным камнем и стала напряженно вслушиваться в разговор.

— …долго ты будешь еще страдать фигней? — первым она услышала холодный голос Блейза Забини.

— Тебя забыл спросить. Вообще-то я по милости Министерства отсидел пять лет в Азкабане. Не приходило ли в твою голову, что там не так сладко? — язвительный голос Драко Малфоя напомнил Гермионе о школьных годах, когда она чуть ли не во время каждого перерыва слышала этот наполненный ядом голос, обращенный к ней.

Ее это очень удивило. Она не слышала этой интонации со времен своего шестого курса. Стало очевидно, что эта встреча мало чем напоминает встречу старых друзей, решивших вдруг вспомнить былые времена.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Эта гр…маглорожденная, — Блейз практически выплюнул последнее слово. Видимо, от более грубого синонима его остановил резкий взгляд собеседника. Во всяком случае Гермиона очень хотела, чтобы это было так.

— Ты не можешь общаться с ней, — невозмутимо продолжал Забини, — возможно, Нарцисса успела напомнить тебе перед смертью о твоей прямой обязанности продолжить чистокровный род Малфоев? — видимо, получив в ответ кивок, парень продолжил: — Она должна была упоминать об Астории. Все от тебя этого ждут. Я имею в виду, когда ты сделаешь ей предложение.

Воцарилось напряженное молчание. Гермионе стало вдруг неуютно после фразы Блейза о будущей невесте Малфоя, и она с двойным усердием принялась вслушиваться, боясь пропустить хоть слово. Впрочем, в этом не было особой необходимости: в кафе, помимо собеседников около окна и самой девушки, было всего два человека, и то, они мирно беседовали в другом конце кафе.

— Конечно, я знаю это. Я только недавно на свободе, и мне надо было немного прийти в себя после всего пережитого. А потом…

— Тебя не спрашивают, когда ты сделаешь предложение. Они хотят знать, станет ли Грейнджер проблемой?

Все внутренности Гермионы неожиданно связались в один большой ком, не дающий сделать достаточно глубокий вдох. Она тщетно пыталась расслабиться, но волнение, охватившее все ее существо, было сильнее ее воли и захватило ее полностью. Она напряженно ждала ответа Драко, который все молчал. Ждала так, будто от его ответа зависела ее собственная жизнь. Она заметила, как пальцы, которыми она держалась за колонну, слегка подрагивают от беспокойства перед неизвестным.

— Нет, не станет. Она…

Продолжение Гермиона уже не слышала. Она резко развернулась и вышла из кафе, быстрыми шагами двинулась прочь от ненавистного разговора. В душе она корила себя за то, что подслушивала. Но, с другой стороны, оправдывала себя тем, что если бы она не подслушивала, то никогда не смогла бы узнать, что для Малфоя она ничего не значит.

А разве ей это нужно?

Видимо, нужно. Ее всю трясло то ли от холода, то ли от злобы, то ли от того, что она изо всех сил сдерживала душившие ее слезы.

И в какой момент она вообще успела вообразить, что она что-то значит для Малфоя?

Почему она вообще что-то должна для него значить?

Новое для нее чувство разливалось внутри, затопляя ее всю без остатка. Это была гремучая смесь из внутренней боли, ревности и унижения. Гермионе почти казалось, что ее предали. «Но тебе никто ничего и не обещал», — услужливо напомнил внутренний голос.

Конечно, ей никто ничего не обещал. Что, собственно, они делали все это время? Общались? Да. Она была его психологом. И он никогда не видел в ней больше никого, кроме своего психолога. Да и обратился он к ней только потому, что она уже видела достаточно из того, что он предпочитал бы скрывать.

Почему-то это очевидное объяснение не дало ожидаемого облегчения, а только усилило внутреннюю агонию.

Гермиона, как будто издалека, услышала раскаты грома и совершенно не обратила внимания, когда первые холодные капли стали падать ей на лицо. Ей было просто все равно. Она даже забыла о том, что в руках держит нераскрытый зонтик.

Девушка подняла голову к небу, позволяя дождю с новой силой ударить ее по лицу. В глубине души она надеялась, что это поможет ей прийти в себя и отрезвиться. Но никакого эффекта это не дало.

Какая же она дура.

Как можно было увидеть то, чего не было на самом деле? Неужели ее так легко одурачить? Или она просто хотела, чтобы все было так, как она себе представила?

Да, наверное, так действительно было. Но теперь все встало на свои места. Чистокровные с чистокровными. А такие, как она, с «предателями крови», где ей и полагается быть.

В этот момент впервые в жизни Гермионе было наплевать на то, что она оставила своего пациента, но вернуться у нее не было сил, как и продолжать работать с ним.

Она должна забыть обо всем, как будто этого и не было.

Должна.

Обязана.

Приняв такое решение, Гермиона почувствовала себя чуть спокойнее. Она всегда становилась уверенней, когда принимала какое-то определенное решение. Она глубоко вздохнула. Провела рукой по лицу, смахивая то ли капли дождя, то ли слезы.

Так будет правильней.

Девушка еще раз вздохнула, безуспешно стараясь унять мелкую дрожь, сотрясавшую ее, и трансгрессировала.

Гермиона очутилась в переулке недалеко от старого кирпичного универмага «Чист и Лозоход лимитед», служившего замаскированным входом в больницу Святого Мунго. Прижавшись спиной к холодной каменной кладке соседнего здания, девушка неосознанно провела рукой по мокрым волосам. Дождь в этой части Лондона капал лишь редкими каплями, что очень порадовало Гермиону. Ее все еще слегка потряхивало.

Решительным движением стерев соленые дорожки со своих щек, она вышла на широкую улицу, которую в это время уже наводнили толпы маглов, спешащих на работу. Бочком подойдя к уродливому манекену, Гермиона шепнула цель своего визита и шагнула в просторный светлый холл. Он еще был довольно пуст. Рабочий день начинался лишь через час.

Почти бегом добравшись до своего кабинета, девушка резко закрыла за собой дверь и сразу кинулась к шкафчику, стоявшему у дальней стены комнаты, около окна. Быстро просмотрев маленькие пузырьки, рядами выстроившиеся перед ней, Гермиона выпила один из них в отчаянной попытке успокоиться и привести себя в порядок.

Теплое жидкое спокойствие медленно потекло по телу, и девушка смогла подойти к зеркалу, чтобы критично осмотреть свой внешний вид. Ей все еще предстояло провести сегодня прием: слушать о чужих проблемах и тревогах и понимать, что больше всего на свете ей бы хотелось поделиться своими.

Но этого не будет!

Гермиона даже самой себе боялась признаться в очевидном, даже когда ее собственное тело выдавало ее с головой.

Дыхание пришло в норму, но грудь все еще болезненно ныла. К сожалению, зелья, избавившего бы ее от душевной боли, девушка не знала. Создавалось ощущение, что кто-то прожег в душе дыру.

Новый взгляд в зеркало не придал ей большей уверенности в себе. Красные глаза, припухшие веки, растрепавшиеся волосы и насквозь промокшая одежда делали ее невообразимо жалкой для самой себя. Решительные взмахи волшебной палочки высушили платье и аккуратно уложили волосы.

Удовлетворенно хмыкнув, Гермиона опустилась в свое кресло в тщетных попытках найти что-то, что могло бы поглотить ее внимание и отвлечь от подслушанного разговора хоть на минуту.

В ушах все еще звучал холодный голос, от которого за последние месяцы она так отвыкла: «Нет, не станет…». Ей больше не нужны были дополнительные доказательства, подтверждающие всю абсурдность ее мыслей.

Какая глупость…

Послышался осторожный стук в дверь. Гермиона резко выпрямилась в кресле, быстро раскрыла первую попавшуюся под руку книгу и, напустив на себя маску максимальной сосредоточенности, крикнула: «Войдите».

— А, это ты, Поль, — немного нервно улыбнулась Гермиона, стараясь не поднимать глаз.

— Мне сказали, что ты уже пришла. Не ожидал увидеть тебя так рано, — молодой человек опустился в кресло напротив, поправив на ходу лимонный халат. — Ты в порядке?

Он с подозрением взглянул на Гермиону, пытаясь прочитать ответ в ее лице.

— Конечно, все хорошо, — с достоинством ответила она. Как бы ей ни хотелось выговориться, и как бы тепло она ни относилась к Полю, она совершенно не собиралась открывать ему причины своих душевных терзаний.

Похоже, молодого человека такой ответ вполне устроил. Только сейчас девушка заметила, что он явно нервничает: Поль теребил пальцами край халата на колене. Он неуверенно посмотрел Гермионе прямо в глаза, очевидно собираясь с силами что-то ей сказать.

Девушка не стала его ни о чем спрашивать. Мыслями она была все еще там, в Косом переулке. Она и в эту секунду вновь слышала весь разговор так, будто она снова стояла, притаившись за колонной.

— Гермиона… Я хотел тебя спросить… Ты, конечно, заметила это… — неуверенно, слегка заикаясь, начал Поль, все время запуская руку в черные кудри так, что некоторые уже попадали на его лоб.

Он выглядел донельзя забавно, и, возможно, Гермиона позволила бы себе от души улыбнуться, но сейчас у нее на это не было никакого желания. Вместо этого она лишь внимательно смотрела на него, ожидая продолжения.

— Я просто хотел предложить тебе сходить куда-то, — смело, видимо, собравшись с духом, сказал Поль, посмотрел прямо в глаза Гермионе, и подвинулся к ней поближе. — Ты оказалась рядом, когда я так нуждался в поддержке. Мы подружились, но… Мне этого мало. Я хочу сказать, что вижу в тебе не только друга.

Поль придвинулся еще ближе. Настолько, что девушка могла ощутить его горячее дыхание на своей щеке. По коже побежали мурашки. Гермиона сделала судорожный вздох и слегка отодвинулась, мягко убирая руки молодого человека, легшие на ее колени.

Непонятное выражение промелькнуло в лице Поля: смесь замешательства и разочарования. Его губы приоткрылись, в глазах отразилось понимание, и он резко отстранился. Облокотившись на спинку кресла, он еще раз взлохматил свои волосы.

— Ну, конечно. Да… — еле слышно прошептал он. Его взгляд был устремлен куда-то под ноги, но было очевидно, что он совершенно не видит даже своей обуви — глаза застилала пелена.

— Прости, Поль, — Гермиона отодвинула свою боль подальше и взяла друга за руку. Меньше всего на свете она хотела причинить кому-то такую же боль, какую чувствовала теперь сама.

Почему все это происходит сейчас?

Так не вовремя…

Девушка поймала взгляд карих глаз, в которых колыхалась неприкрытая грусть. Поль натянуто улыбнулся и высвободил свою руку:

— Все нормально. Правда.

Он поднялся с кресла и в пару шагов сократил расстояние до двери. Уже протянув руку, чтобы открыть ее, Поль внезапно остановился и развернулся.

За его спиной стояла Гермиона. Ее глаза все еще были слегка припухшими от недавних слез. Она крепко прижимала руки к груди в беспомощном жесте и с болью смотрела на Поля.

Сможет ли она еще когда-то назвать его другом?

— Прости, — повторила Гермиона, — я… Ты замечательный, правда… Я просто не хочу запутаться.

Поль одарил ее еще одной грустной улыбкой и немного дергано кивнул. Между его бровей вдруг залегла глубокая морщинка, будто его поразила неожиданная мысль. Он быстро взглянул на магловский календарь, висевший над столом Гермионы, и вдруг произнес:

— Это Малфой, да?

— Что?

— Из-за него ты отвергаешь меня.

Гермиона отвела взгляд и стала усердно рассматривать рисунок на обивке кресла, стоящего рядом с ней. Она была ошеломлена проницательностью француза, но признать его правоту не спешила.

— Не переживай. Вряд ли это заметил кто-то еще.

Но как? Как он догадался?

— Сегодня вторник, ты сейчас не с ним, хотя в этот день вы всегда встречаетесь. Ты все лето выбирала каждую свободную минутку, чтобы увидеть его. Часто рассказывала о его успехах. Сама светилась, — добавил еле слышно Поль, словно в ответ на ее мысли. Гермиона решилась поднять на него взгляд. На лице друга застыло хмурое выражение, хотя на губах еще играла улыбка — совсем не похожая на ту, что он обычно дарил ей. — Я думал, что ты просто радуешься тому, что твоя работа приносит результаты, но сейчас понимаю, что дело было не только в этом. Точнее далеко не в этом.

Гермиона вдруг ощутила острую волну негодования, пронзившую ее. Она уже достаточно успокоилась, да и ее чувства отошли на второй план: так было всегда, когда дело касалось счастья близких ей людей. В глазах полыхнул гнев, который не укрылся от молодого человека, застывшего в дверях.

— Не злись. Я не обижаюсь. Сердцу не…

— Это не так! — вскрикнула девушка. Эмоции рвались наружу, но она сдержалась, крепко сжав кулаки. — Малфой тут совершенно ни при чем.

Поль улыбнулся своей прежней улыбкой. Несмотря на то, что его очень задела реакция Гермионы на его попытку перевести их дружеские отношения в другую плоскость, в то же время его забавляла ее отчаянная попытка отрицать теперь очевидную для него истину. Эта черта Гермионы Грейнджер восхищала его — невообразимое упорство и непоколебимая вера в свою абсолютную правоту практически во всем.

— Герми, любовь — штука, не поддающаяся никаким законам логики, которой ты так стремишься следовать. Пойми это, а не то можешь потерять свое счастье.

«Я его уже потеряла», — словно резкий порыв ветра, эта мысль пронеслась в сознании Гермионы.

Поль понимающе кивнул, а затем, резко развернувшись на каблуках, вышел из кабинета.

Пустым, ничего не выражающим взглядом Гермиона осмотрела место, где только что стоял ее друг. С трудом переставляя ноги, она опустилась в кресло и крепко обняла себя за плечи, дав волю эмоциям. Она слишком долго копила всё в себе, не давала себе возможности выплеснуть накопившуюся боль. Но больше не было сил это удержать.

Горячие слезы побежали по щекам.

Все последующие дни прошли словно в тумане. Гермиона старалась взвалить на себя как можно больше работы. Для этого ей не пришлось даже прикладывать особых усилий, потому что Поль уехал, и кто-то должен был взять его пациентов. Домой она приходила только чтобы поспать и снова вернуться в бесконечный круговорот людей в больнице Святого Мунго. Если бы можно было вообще не спать, она бы работала и по ночам. Лишь бы не думать. Гермиона занимала свой мозг каждую секунду, только бы не оставалось времени на обдумывание того, что происходит с ней и ее жизнью. Она твердо решила выбросить все лишние мысли из головы. Но каждый день, против воли, жадно просматривала «Ежедневный Пророк», ожидая из него узнать о предстоящей свадьбе Драко Малфоя. Таких сообщений все не было.

День рождения подкрался незаметно. Впервые за шесть лет в этот день Гермиона Грейнджер была дома, в Британии. По этому случаю миссис Уизли обещала устроить праздничный ужин для всей их большой семьи. Несмотря на то, что у Гермионы ничего не вышло с Роном, она все равно относилась к девушке как к родной дочери.

Поздним осенним вечером после тяжелого рабочего дня Гермиона трансгрессировала на украшенную лужайку перед «Норой». У большого праздничного стола суетилась миссис Уизли, ей помогали Джинни и Лаванда, из открытых дверей дома до девушки доносились голоса Гарри и Рона.

Гермиона глубоко вздохнула и выдавила из себя улыбку: она повела бы себя очень неблагодарно, если бы продолжала вариться в собственных мыслях (которые все равно одолевали ее каждый вечер), когда для нее стараются устроить праздник.

— О, Гермиона! С днем рождения! — первой ее заметила Лаванда и тут же снова полностью погрузилась в сервировку стола.

— С днем рождения!

Спустя мгновение Гермиону обступили многочисленные члены семьи Уизли, поздравлявшие ее. На какие-то короткие минуты девушке даже показалось, что она искренне радуется происходящему и совершенно не думает ни о чем постороннем. Но это ощущение испарилось в мгновение ока, как только кончились счастливые объятия и поцелуи.

— Отдохни немного, дорогая, — проворковала миссис Уизли, — все будет готово через несколько минут.

— Спасибо вам.

С этими словами Гермиона двинулась прочь от дома и яркой лужайки под высокое дерево с раскидистыми ветвями, чтобы немного привести мысли в порядок.

За ней обеспокоенно проследили три пары глаз. Джинни обернулась к мужу, стоявшему рядом с Роном, поймала его взгляд, чуть заметно кивнула и пошла следом за подругой.

— Ну что? — бодро произнесла она, опускаясь рядом с Гермионой на большой корень.

— Ты это о чем?

— Да брось ты. На тебе лица нет. Ты плохо выглядишь, — очень прямолинейно начала Джинни, критично осматривая подругу.

Гермиона действительно заметно похудела, а под глазами залегли большие темные круги.

— Это все работа, — буркнула в ответ девушка.

— Какая работа?! Да тебе самой скоро целитель понадобится.

Шатенка невесело усмехнулась и облокотилась на грубую кору старого дерева. Ее глаза неотрывно следили за кипящей работой перед домом. От Джинни не укрылось то, с какой жалостью ее подруга проводила взглядом маленькую девочку, выбежавшую из дома прямо к своему отцу. У нее были такие же ярко-рыжие волосы, отличавшие всю семью Уизли.

— Признаться, я думала о том же, — тихо произнесла Гермиона, все еще пристально смотря на Рона с дочерью на руках. — Я беру отпуск. Поеду отдохнуть. Да, мне очень нужен отдых, — закончила она уже еле слышно, обращаясь больше к самой себе.

— Ты? Отпуск? — глаза Джинни удивленно расширились, и она с опаской глянула на девушку, видимо, не веря, что это она слышит от Гермионы Грейнджер. Но достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что ей действительно нужен хороший отдых, — в неясном свете маленьких фонариков, кружащих перед домом, тени, залегшие под глазами Гермионы, стали казаться еще более темными, поэтому Джинни продолжила: — Тебе он необходим больше, чем кому-то другому. Ты не отдыхала с окончания Битвы за Хогвартс.

Это было правдой. Гермиона толком не отдыхала уже шесть лет. Всегда находились более важные дела: сначала подготовка к поступлению в Академию, потом само обучение, практика, возвращение на родину, работа в больнице Святого Мунго, в Азкабане… Все это время девушка думала больше о том, какую пользу она может принести другим, а не о том, что ей самой нужна была помощь, как любому другому пострадавшему от войны. Даже свои кошмары с Беллатрисой ей помог побороть Малфой спустя шесть лет. Нет!

Снова этот Малфой.

Можно хоть сегодня обойтись без него?!

Поймав выражение лица подруги, Джинни спросила:

— О чем ты думаешь?

— Я уеду в Италию послезавтра, — словно не услышав последнего вопроса, продолжала Гермиона.

— Почему не во Францию? Тебе же всегда нравилась эта страна.

Франция… Это слово заставило невольно поежиться, в памяти еще были живы большие грустные глаза Поля, когда она видела его последний раз покидающим ее кабинет.

— Я не хочу столкнуться с ним, волшебных курортов во Франции не так много.

Джинни понимающе кивнула — Гермиона рассказывала ей, что между ними произошло.

Глаза самой Гермионы вновь неотрывно следили за Роном с Розой на руках. Теперь к ним присоединилась Лаванда и заботливо вытирала маленьким платочком губы дочери. Девушке вдруг стало невыносимо тоскливо и… одиноко.

— А может, наоборот, стоит именно во Францию, — задумчиво протянула Гермиона и, не заметив взгляда, которым одарила ее Джинни, продолжила: — Может, это даже хорошо, что я его встречу, может, мне стоит его встретить, вдруг я до сих пор ему небезразлична…Как я могла этого не замечать?

В сознании в тысячный раз промелькнули сцены, казавшиеся теперь такими очевидными, что было сложно поверить в то, что Гермиона раньше этого не замечала: как Поль исподлобья наблюдает за ней, как невзначай дотрагивается до нее, как он каждое утро приходит в ее кабинет, чтобы пожелать хорошего дня. Наверное, она слишком долго дружила с Гарри и Роном и принимала эти знаки внимания как должное, а не как то, что действительно стоило ценить и воспринимать иначе. Возможно, она допустила ошибку, оттолкнув его тогда? Но это казалось таким правильным в тот момент. Ведь Малфой… Нет, никакого Малфоя.

— Гермиона, ты хочешь сказать, что собираешься найти Поля во Франции и дать ему шанс? — все так же прямолинейно спросила Джинни.

Шатенка заломила руки и уронила на них голову, тихо взвыв.

— Я не знаю. Я просто… Просто не хочу быть одна.

Джинни подвинулась поближе и обняла подругу за плечи, прижавшись к ней щекой.

— Ты не одна. И никогда такой не была, — тихо сказала она куда-то в густые волосы. — Но если ты хочешь дать Полю шанс, я буду только рада за тебя и за него. Только если ты любишь его.

Последние слова полоснули по сердцу Гермионы так, что она даже дернулась.

А любит ли она Поля?

Ответ был настолько очевиден для нее, что она даже не стала произносить вслух. Перед глазами возник образ молодого человека в черном костюме со спадающими на лоб светлыми волосами и внимательным взглядом серых глаз, смотрящих прямо вглубь души.

Если бы только можно было управлять своими чувствами… Она бы с радостью полюбила Поля, забыв про все остальное.

— Джинни, а что бы… Что бы ты сказала, ес… Если бы я… Если бы мне уже нравился один человек?

Младшая Уизли отстранилась от плеча Гермионы и впилась в нее глазами. Она уже давно догадывалась, что такое самобичевание подруги вызвано не только желанием помочь людям и забыть о том, что Поль уехал, но и чем-то еще. Таким, чем она категорически не хотела делиться, и теперь Джинни притаилась, чтобы наконец услышать ответы на свои вопросы.

— Если бы мне вдруг понравился один человек… Это, конечно, просто бред, я сама не знаю, как это вообще случилось… Почему вообще одним людям нравятся другие? — Гермиона никак не могла заставить себя признаться, поэтому лишь пыталась как-то объяснить этот невероятный факт заранее, нервно заламывая пальцы. — Но все это просто бессмысленно, ведь он женится, а я… Я ему совершенно не нужна… Но он… В общем, я не хочу этого видеть и слышать про него ничего не хочу. Поэтому мне нужно уехать. Расстояние поможет забыть этот бред…

Каждое слово только больше разжигало пожар любопытства внутри Джинни. Но заветное имя так и не было произнесено, поэтому она в нетерпении спросила:

— И? Кто он?

— Тебя это, конечно, шокирует, я все понимаю… — продолжала Гермиона.

— Кто он? — более настойчиво повторила Джинни, боясь, что многословие подруги никогда не закончится.

— Драко Малфой.

Красивые глаза Джинни расширились до невероятных размеров, но она быстро взяла себя в руки и внимательно посмотрела на смущенную и чуть покрасневшую Гермиону. Кто бы мог подумать?

Джинни не знала, как должна была отреагировать на это заявление. Все школьные обиды были давно позади, да и Малфой, как оказалось, совсем не жестокий убийца, но слышать от Гермионы Грейнджер подобное было, по меньшей мере, поразительно.

— Что ты об этом думаешь? — осторожно спросила Гермиона.

— Я, м-м-м, даже не знаю, что сказать, — тихо ответила ошеломленная Джинни. — Странно слышать что-то подобное от тебя, но… — она явно пыталась подобрать правильные слова: — Вы проводили много времени вместе и… Сердцу ведь не прикажешь, — закончила она с улыбкой.

От этого с души Гермионы как будто свалился тяжелый камень, и она с облегчением посмотрела в глаза подруге первый раз за этот вечер.

— Но почему ты решила, что он женится? — вдруг нахмурила брови Джинни.

Гермиона пересказала случайно подслушанный разговор, умолчав только о своей реакции на него.

— Чистокровные с чистокровными, значит… — протянула рыжая. — Ничего нового. После того, как Малфоя освободили, я думаю, что он стал завидным женихом для всех чистокровных семей, где есть девочки. Ведь большинство других представителей чистокровных все еще в Азкабане.

На это Гермиона лишь кивнула. Она давно об этом думала и была с этим согласна. Но ей до сих пор было противно в душе от того, что ей вдруг показалось, что Малфой относится к ней иначе, и сразу же постигло такое разочарование.

— И он ни разу не пытался с тобой связаться? Даже не поздравил с днем рождения?

— Ну…

После того рокового подслушанного разговора Гермиона в тот же день получила письмо от Малфоя — его филин сидел на ее кухонном столе и протяжно ухал, чем сильно напугал хозяйку квартиры. Не вскрывая конверт, она тут же подожгла его заклинанием, чтобы избавить себя от соблазна прочитать его позже. Она получала письма каждый день, но все их постигала та же участь. Гермионе совершенно не хотелось читать их, потому что они могли бы подорвать ее твердую решимость выкинуть Малфоя из головы. Она здраво рассудила, что со временем ему надоест присылать письма, и он поймет, что она, Гермиона, с ним работать не будет, и письма прекратятся. Но пока этого не происходило.

Сегодня к обычному письму, которое она получила ранним утром, была приложена еще продолговатая коробочка. Конверт был сожжен, как и все до него. Гермиона хотела то же самое проделать с коробочкой, но остановилась. Серая коробочка была перевязана серебристой лентой, так сильно напоминавшей глаза дарителя. Любопытство пересилило, и девушка неуверенно открыла крышку и обнаружила внутри красивое серебряное перо, украшенное резьбой, создававшее впечатление, что оно настоящее. В коробочке лежала небольшая записка, которую Гермиона поспешно уничтожила.

— Ты не прочитала ни одного его письма? — казалось, что этот факт поразил Джинни даже больше, чем тот факт, что ее подруге нравится Драко Малфой. — Хотя он тоже хорош, ни разу не попытался встретиться с тобой лично. Или пытался? — спросила она, заметив, как Гермиона замялась на последних словах.

— Сегодня. Я уже собиралась отправиться к вам, спускалась из своего кабинета…

В холле она увидела до боли знакомую фигуру, которую не раз представляла себе в течение всех этих дней. Он стоял около привет-ведьмы и что-то яростно ей втолковывал. Гермиона отчетливо услышала свою фамилию и порадовалась тому, что ее рабочий день завершен и Малфою к ней не попасть. Она тихонько наблюдала за ним, пока он, стукнув кулаком по столу, не удалился из холла.

— И тебе даже не было интересно, зачем он приходил? — удивилась Джинни.

— Я просто не хочу его видеть. Что он может мне сказать? Что прекращает наши сеансы? Что женится? Я все слышала. И уже все за него решила. Нам нет смысла встречаться лишний раз.

— Ты вроде умная, Гермиона, а ведешь себя очень глупо… — проговорила Джинни, но добавлять ничего к этому не стала. — Так что ты будешь делать?

— Поеду в Италию. Точно туда. Не надо мне обманывать Поля. Вот, если у меня получится забыть Малфоя, в чем я не сомневаюсь, — не слишком уверенно проговорила Гермиона, — на обратном пути я заеду во Францию.

В этот момент со стороны лужайки, к которой теперь подплыли все яркие фонарики, зависнув прямо над столом, раздался призывный крик миссис Уизли. Неодобрительно покачав головой на последние слова подруги, Джинни поднялась вслед за Гермионой и двинула в сторону дома.

В приоткрытые кухонные окна врывался прохладный сентябрьский ветер, поднимая своими порывами сложенные аккуратными стопочками и перевязанные лентами листы пергамента. Они лежали вместе с книгами, уложенными такими же аккуратными пирамидками. Гермиона Грейнджер была бы не Гермионой Грейнджер, если бы не брала в отпуск несколько книг, особенно в такой, ведь у нее явно будет много времени, которое предстоит провести в одиночестве.

Сама Гермиона в этот момент укладывала только что поглаженные футболки в большой раскрытый чемодан, лежащий на диване. Через несколько часов она выйдет из дома, возьмет такси, которое отвезет ее в аэропорт, и она улетит далеко отсюда, туда, где надеется разобраться в себе. А пока она ждет Джинни, которая вызвалась помочь собирать вещи. Гермиона выбрала магловский способ путешествия в надежде, что он поможет ей расслабиться и избежать ненужных встреч со знакомыми волшебниками.

Девушка выпрямилась и внимательно осмотрела комнату в поисках забытых футболок. Ее взгляд остановился на семейных колдографиях. Гермиона была счастлива за своих друзей, которые и были ее семьей все это время, но в глубине души она бы хотела иметь свою семью. Особенно остро она ощутила это вчера, когда наблюдала за Роном с дочерью.

Раздался торопливый стук в дверь. Глянув на часы, девушка удивленно приподняла брови — Джинни пришла поразительно вовремя.

— Заходи, Джинни, там открыто, — бросила она и вернулась к осмотру комнаты.

— Я не Джинни, но все равно войду.

Гермиона резко обернулась и застыла с чуть приоткрытым ртом, ее глаза расширились от удивления: такого она явно не рассчитывала увидеть. Перед ней стоял высокий молодой человек с чуть заостренным лицом и пронзительными серыми глазами, изучающе оглядывающими комнату. Драко Малфой, проведя рукой по волосам, посмотрел на хозяйку квартиры и улыбнулся:

— Сюрприз!

Девушка все еще стояла, словно забыв, как говорить. С одной стороны, она была очень рада его видеть, но с другой… Какого фестрала он здесь делает?!

Тем временем Малфой не спеша прошел к столу, осмотрел специи, стоявшие у стенки, и опустился на стул, попутно небрежно говоря:

— Я хотел вчера прийти к тебе в Мунго, но мне сказали, что твой прием окончен. И ты не отвечала на мои письма. Не пришла несколько недель назад к Флориану Фортескью. Что случилось?

Его вопрос показался Гермионе таким глупым, даже оскорбительным!

Неужели он сам не понимает?

«Но ведь он не знает, что ты подслушивала», — напомнила девушка сама себе.

С трудом сдерживая подступающий гнев, она сжала кулаки и нарочито спокойным и холодным тоном ответила:

— Наши сеансы, Малфой, прекращаются. Если ты сам еще этого не понял, я сообщаю тебе сейчас.

На бледном лице Драко пробежала тень удивления, но через секунду оно снова ничего не выражало, лишь глаза с интересом изучали девушку.

— …если в этом есть необходимость, я могу прислать тебе сову с письменным уведомлением. А теперь, будь добр, покинь мою квартиру, — голосом, который почти перешел на фальцет, закончила Гермиона. В висках стучало, каждое слово давалось с трудом.

Все это время она не поднимала взгляд на Малфоя, лишь шарила глазами по комнате, будто выискивая еще какие-то вещи, которые ей срочно нужно уложить в чемодан.

— Куда-то собираешься? — словно не услышав ее, но слегка севшим голосом спросил парень.

Гермиона крепче сжала руки так, что ногти впились в кожу и все тем же неестественно высоким голосом ответила, не поднимая глаз:

— У меня отпуск, Малфой. Уйди, ты мне мешаешь.

Но парень не двинулся с места, только с удвоенным рвением стал пытаться поймать взгляд хозяйки квартиры, которая мельтешила перед ним, резко то поднимая, то опуская вещи, чем разрушала аккуратность стопочек с одеждой и книгами.

Наконец Гермиона не выдержала и, откинув со лба упавшую длинную прядь, уставилась гневным взглядом на неожиданного гостя. Она всеми силами старалась успокоить бешено бьющееся сердце, но чувствовала, что ей это удается с трудом. Руки чуть-чуть подрагивали.

— Что в моих словах тебе непонятно, Малфой? — медленно, чеканя каждое слово, спросила она.

— Как минимум то, почему ты называешь меня Малфоем, — спокойно заметил Драко, смотря прямо в глубокие карие глаза, которые в отличие от холодного тона хозяйки пылали праведным гневом.

Такой вопрос, казалось, только усилил злость, поднимавшуюся в Гермионе. Она чувствовала, как внутри собирается ураган, готовый снести на своем пути все, что попадет в поле его действия.

— А как мне тебя называть? Мистер Малфой? — с трудом заставив себя сделать еще один вдох, с вызовом ответила девушка. — М-м-м, кстати, поздравляю, — не удержавшись, добавила она и отвела взгляд, снова принявшись нервно ходить по комнате.

— С чем поздравляешь? Что, Мерлина ради, происходит?! — взорвался Драко, изо всех сил сдерживающий себя прежде.

Он вскочил на ноги и впился глазами в Гермиону, застывшую около дивана с презрительно-гневным выражением лица, появившимся у нее, как только она узнала, кто к ней пришел вместо подруги.

— Ты умом тронулась, Грейнджер? Переработала?

— Нет! Это ты не в себе! — не сдерживая больше себя, Гермиона подскочила ближе и ударила ладонями по кухонному столу, за которым стоял Малфой. — Что ты здесь делаешь? Зачем заявился? Хочешь убедиться, что я не стану чинить препятствия твоему браку?! Не буду! Кажется, это было и так понятно. А теперь — убирайся!

Малфой явно не ожидал чего-то подобного, поэтому ошеломленно смотрел на Гермиону, чья грудь резко вздымалась после того, как она только что выплеснула все, что так долго держала в себе. Ощутив даже что-то наподобие облегчения, она снова подняла взгляд на Драко. Он не шелохнулся.

— Но я не женюсь.

Это прозвучало так нелепо, что Гермиона сначала ухмыльнулась, но через секунду ухмылка сползла с ее губ — на лице Малфоя ясно было написано, что он не шутит и говорит искренне.

Напряжение, все это время висевшее в воздухе, как будто треснуло, раскололось на тысячи осколков и испарилось, оставив после себя лишь атмосферу замешательства.

— Как? Как не женишься? — тихо и недоуменно спросила девушка, отстраняясь от стола и делая несколько шагов назад. Она в неверии изучала глазами лицо Малфоя, желая найти на нем ответы на свои вопросы.

На бледном лице ясно читалась растерянность. Тонкие губы чуть приоткрылись:

— Так, не… — на лице мелькнула понимание.

Слегка ухмыльнувшись, беззлобно, но совершенно по-малфоевски, он обвел внимательным взглядом комнату, задержавшись взглядом на листах пергамента, рядом с которыми лежало подаренное им серебряное перо, и наконец остановился на слегка съежившейся фигурке Гермионы Грейнджер. Казалось, она совершенно потеряла нить происходящего и в отчаянной попытке найти опору, которая даст ей хотя бы возможность ровно стоять, прислонилась спиной к дивану.

Серые глаза Драко прищурились, и в них заплескались лукавые огоньки, когда он тихо произнес:

— Не думал, что на Гриффиндоре учат подслушивать.

Гермиона от удивления приоткрыла рот и слегка залилась краской, но все же взяла себя в руки и очень неуверенно парировала:

— Ничему подобному нас не учат! Не понимаю, с чего ты это взял… — очень тихо продолжала девушка, с каждой секундой краснея все больше.

Она ненавидела себя сейчас за то, что подслушала тот злосчастный разговор, и за то, что так глупо выдала себя сейчас.

Неужели сложно было держать язык за зубами?

Ну откуда еще она могла узнать о свадьбе? В «Пророке» об этом и словом не обмолвились, это Гермиона знала точно, потому что каждый день ревностно просматривала каждую страницу, чтобы найти информацию об этой чертовой свадьбе.

Малфой, казалось, наслаждаясь ее смятением, опустился на стул, подпер руками подбородок и внимательно разглядывал девушку, ожидая, когда она закончит нелепо оправдываться и даст ему договорить. Прерывать эти объяснения он совершенно не спешил. На его губах играла довольная улыбка.

— …поэтому узнать я могла откуда угодно, — закончила Гермиона, продолжая изучать свои домашние тапочки и все еще не решаясь встретиться взглядом с холодными или, что еще хуже, насмешливыми серыми глазами.

Но было тихо. В какой-то момент ей показалось, что она не заметила, как парень ушел. Это вызывало странное чувство беспокойства внутри — она точно не хотела, чтобы он уходил. Даже несмотря на то, что он поймал ее на подслушивании его разговоров, Гермиона, конечно же, отметила главное для себя: Малфой не женится. А это вызывало сразу несколько логичных вопросов. Почему? Что она поняла не так? И как он относится к ней?

— Закончила?

Гермиона неуклюже кивнула, со страхом внутри ожидая, что за этим последует.

— А теперь послушай меня. Ты точно подслушивала мой разговор с Блейзом, даже не спорь, — резко сказал он, увидев ее жалкую попытку сказать что-то в свое оправдание. — Но слушала плохо, потому что главного ты не услышала, — добавил он, смягчив свой тон.

Девушка неуверенно подняла голову и встретилась взглядами с Малфоем. Весь его вид говорил: он сейчас скажет нечто такое, что точно изменит ее жизнь до неузнаваемости. Странное предчувствие заставило внутренние органы сжаться в ожидании.

— Когда ты ушла из Малфой-мэнора несколько недель назад, я получил сообщение от Забини с просьбой срочно встретиться. Мне и в голову не могло прийти, что ты будешь настолько пунктуальной, что заявишься в кафе намного раньше назначенного времени, и уж тем более, я не мог думать, что правильная Гермиона Грейнджер будет подслушивать, — эти слова от произнес с теплой улыбкой, заставившей девушку немного расслабиться — по крайней мере, он не злится на нее. — Очевидно, что ты не дослушала до конца, потому что я сказал, что свадьбы не будет. Возникла ты и… Все поменялось, — уверенно добавил он, увидев недоверие, мелькнувшее в карих глазах.

Гермиона молча стояла, обдумывая услышанные слова. Звучало все как-то слишком неправдоподобно, но очень искренне. И все-таки… С чего бы вдруг такая перемена?

Она слишком долго воспевала внутри, что Малфой не изменился, что у него все те же понятия о чистокровных и маглорожденных, и поверить его словам сейчас было очень сложно.

— И что у тебя поменялось? — осмелев, спросила Гермиона. — Резко поменялись представления о мире? Или тебе вдруг стала интересна жизнь грязн… Такой, как я?

Своими словами она хотела задеть Малфоя. Обида и злость на него и на себя за то, что все это время ни один из них не пытался (точнее она не пыталась) попробовать поговорить и прояснить произошедшее. Все это смешалось внутри, и Гермионе хотелось выплеснуть это из себя. Хотя она, конечно, понимала, что так нельзя и Драко на самом деле этого не заслуживает, после того как они все выяснили.

Но ее последние слова заставили Малфоя вскочить на ноги. Его грудь тяжело вздымалась от гнева, захлестнувшего его. Гермиона заметила яростно пульсирующую жилку в районе ключицы. Уложенная челка распалась, и несколько белых прядей упали на лоб.

— Неужели ты не понимаешь? — воскликнул он.

— Не понимаю что? — Гермиона попыталась попятиться подальше от надвигающейся фигуры, но двигаться было некуда — позади был диван.

— Не понимаешь, что произошло! — он уже был совсем рядом. — Ты же вроде не глупая, Гермиона, — тихо добавил он, подойдя почти вплотную. — Неужели ты думаешь, что, потеряв все, абсолютно все, что у меня было, я готов пожертвовать единственным близким человеком, который у меня появился, ради мифического положения в обществе? Тобой, Гермиона.

Девушке показалось, что она вдруг забыла, как дышать, поэтому смогла лишь судорожно втянуть воздух, которого отчаянно не хватало, потому что между ними не было даже сантиметра свободного пространства.

— Это же очевидно — ты мне нужна. Я… кажется, влюбился, — прошептали тонкие губы прямо над ухом Гермионы.

Внезапно весь мир вокруг погрузился во тьму, потому что Драко наклонился к ней и быстро преодолел расстояние между их губами.

От затылка по всему телу побежали мурашки, заставляя Гермиону податься вперед и ответить на поцелуй. Совершенно не требовательный. Наоборот. Очень нежный. Как будто Драко пытался с его помощью показать, насколько она важна для него.

Его руки мягко легли на ее талию и прижали девушку еще ближе к себе, хотя казалось, что ближе уже невозможно. Он почувствовал, как она обняла его за шею. И на секунду отстранилась от его губ, чтобы, заглянув в серые глаза, излучавшие бесконечную нежность, поцеловать его в нос, и снова вернулась к губам. Такой невинный жест заставил все сжаться внутри живота, и по его телу волнами прошла смесь нежности и возбуждения.

Драко слегка приподнял девушку над ковром, заставляя ее обвить его талию ногами. Мягкие домашние тапочки скользнули со ступней Гермионы и упали на пол.

Где-то на задворках сознания мелькнула мысль о том, что никуда теперь ехать и не надо, но она потонула в новом, более требовательном поцелуе. Их губы двигались в согласованном танце, не желая отрываться друг от друга ни на секунду. С каждой минутой движения становились более резкими и настойчивыми.

С трудом оторвавшись от нее, Малфой прохрипел:

— Гермиона, ты…

— Не сейчас, Драко, — грубо перебила его девушка, вновь накрыв его губы своими.

Парень и не сопротивлялся. Только сильнее прижал ее к себе, забираясь длинными холодными пальцами под ее футболку. Они неуверенно застыли на талии, не решаясь действовать смелее.

Чуть усмехнувшись скромному поведению Малфоя, Гермиона в свою очередь стала расстегивать пальчиками маленькие пуговки на его рубашке, все никак не желающие ей поддаваться. Осмелев, Драко провел руками вверх по нежной коже, остановившись на чашечках бюстгальтера. Он легонько сжал их, забираясь пальцами под кружевную ткань.

Гермиона судорожно вздохнула, еле слышно застонав в раскрытые губы, и на мгновение оставила свои попытки расстегнуть его рубашку. Драко же резким движением снял с нее футболку и, опустив девушку на пол, скинул с себя полураскрытую на груди рубашку, обнажая слегка прорисованные мышцы пресса, как будто небрежными штрихами художника. Кинув ее куда-то в сторону, он снова впился в губы Гермионы требовательным поцелуем, вновь поднимая ее. Он наслаждался каждым движением горячих пальцев, обнимающих его за плечи и нежно гладящих спину.

Наугад двинувшись мимо дивана, Малфой толкнул незапертую дверь, где, как он и рассчитывал, находилась спальня. Он опустил Гермиону на мягкое одеяло, а сам навис над ней, покрывая поцелуями ее лицо. В нетерпении Драко принялся стаскивать с девушки домашние штаны из тонкой ткани.

Гермиона тем временем проделывала то же самое с его брюками, стараясь ни на секунду не прерывать поцелуи, хотя воздуха отчаянно не хватало. Несколько упорных попыток, увенчавшиеся громким шорохом, с которым черным брюки улетели в сторону чуть приоткрытой двери, ведущей в гостиную.

Оторвавшись от таких манящих губ, Драко завороженно посмотрел на девушку, лежавшую под ним. Она слегка извивалась на светлых простынях, жадно оглядывая фигуру молодого человека. Ее слегка затуманенный взгляд остановился на лице Малфоя.

Все это казалось сплошным безумием. Но таким манящим. Таким необходимым им. Прямо сейчас. Только им одним. Неважно, что будет потом. Сейчас им нужно только быть рядом друг с другом как можно дольше.

Разорвав зрительный контакт, Драко снова припал к ее губам.

* * *

— Гермиона, прости, что опоздала, я… — сразу начала оправдываться Джинни, ворвавшись в квартиру и на ходу сворачивая зонтик.

Подняв голову, она с легким замешательством осмотрела раскиданные по полу вещи, остановившись взглядом на черной рубашке. Только один человек, которого она знала, носил такое.

Неужели…

Джинни перевела взгляд на слегка приоткрытую дверь спальни и, услышав стоны, удовлетворенно хмыкнула. Ее глаза блеснули в свете загорающихся уличных фонарей.

«Моя помощь тут больше не нужна», — с удовольствием подумала она, — «они сами со всем справились».

Развернувшись, она вышла из квартиры, заклинанием закрыв за собой дверь.

В заиндевевших высоких окнах виднелся задний двор, слегка припорошенный свежевыпавшим снегом. Бледное декабрьское солнце тускло светило на удивительно безоблачном небе, освещая окрестности.

— Напомни мне еще раз, почему я на это согласился?

Драко Малфой стоял у большого зеркала в своей спальне, лениво застегивая пуговицы на своей рубашке. В отражении он смотрел на девушку, сидевшую в кресле. Каждое ее движение выражало нетерпение. В ответ на слова парня Гермиона театрально закатила глаза и с видом человека, которому в очередной раз приходится растолковывать непослушному ученику один наиболее сложный вопрос, ответила:

— Потому что они мои друзья! И это уже традиция, каждое Рождество после битвы за Хогвартс мы проводим вместе, со своими семьями. И я тебя прошу, надень хотя бы белую рубашку, раз ты отказался надевать свитер как у меня.

Парень с ужасом покосился на ярко-красный свитер с маленькими оленями, лежащий на кровати рядом со шкафом, у которого он стоял, как будто опасаясь, что это пестрое творение само по себе всплывет в воздух и набросится на него. Его взгляд скользнул по Гермионе, на которой был точно такой же свитер, только на несколько размеров меньше. Притворно вздрогнув, он вновь вернулся к пуговицам и принялся их расстегивать, видимо, решив, что лучше выполнить просьбу.

— А мне вообще обязательно идти? Поверь, я вовсе не горю желанием… — начал было Малфой.

— Нет! — резко прервала его Гермиона. — Это уже просто неприлично. Мы это уже обсуждали.

— Да-да, — отмахнулся Драко. На его лице вдруг появилось весело-удовлетворенное выражение, словно от предвкушения чего-то очень приятного. — Меня успокаивает только то, что я смогу увидеть их лица, когда мы там появимся. Ты же не сказала, что будешь именно со мной? — беспокойно добавил он.

— Эм, нет, нет, конечно, — чуть быстрее, чем нужно, ответила Гермиона и поспешила выйти из комнаты, боясь выдать себя. — Жду тебя внизу.

Но Малфой не заметил неожиданной перемены в ее поведении, целиком поглощенный выразительными картинами пораженных Гарри и Рона, которые ему рисовало воображение. Спустя несколько минут, критично оглядев себя в зеркале и ухмыльнувшись самому себе, Драко спустился по мраморной лестнице в гостиную с большим камином, где его уже ждала Гермиона.

— Я не прошу тебя подружиться с ними, но хотя бы более-менее ладить вы сможете? Пожалуйста, — слегка дрожащим от волнения голосом попросила его она, как только он подошел поближе.

— Не переживай, — Драко легко сжал ее руку, оставив на ее щеке легкое прикосновение своих губ. — Все будет хорошо.

— Подарки на тебе, — вымученно улыбнувшись, Гермиона указала рукой на несколько больших свертков, уложенных в кресле, затем набрала в руку летучего пороха и, шагнув в камин, четко сказала:

— Гостиная на площади Гриммо двенадцать.

Все резко закружилось перед глазами, и через мгновение она уже стояла в большой комнате на втором этаже старого дома. После того, как здесь поселился Гарри Поттер, это место изменилось до неузнаваемости. Там, где раньше висело родовое древо семьи Блэк, теперь стоял большой камин, а перед ним расположился большой мягкий диван.

Следом за Гермионой из камина вышел Драко, на котором обильно осела зола, превратив его белоснежную рубашку в серую. Взмахнув палочкой, девушка очистила сначала парня, потом себя от пепла прежде, чем ее спутник начал возмущаться по поводу того, что они использовали именно этот способ передвижения.

На каминной полке стояли многочисленные колдографии семьи Поттеров и их близких, среди которых Драко заметил Гермиону.

— С Рождеством, Гермиона! — в гостиную ворвалась заметно округлившаяся Джинни и тут же кинулась обнимать подругу с удивительной проворностью, необычной для ее положения. — Я знала, что это вы, потому что Рон с Лавандой уже здесь. Привет, Драко.

Малфой не успел ничего ответить, даже не успел удивиться, как за спиной Джинни возникла фигура Мальчика-Который-Выжил-и-Победил. Его черные волосы были взлохмачены, а взгляд зеленых глаз оставался совершенно спокойным, как будто Гарри ожидал этого и готовился. Ни вспышки гнева, ни удивления, на которое так рассчитывал Драко, не было и в помине. Он обернулся к своей девушке, зловеще сузив глаза:

— Ты им рассказала, да?

— Ну разумеется! — воскликнула Гермиона с таким видом, что сразу стала понятно — она совершенно не раскаивается в содеянном. — Вы бы поубивали друг друга или кому-то из вас пришлось бы отправиться в больницу Святого Мунго с сильнейшим нервным потрясением, если бы я их не подготовила, — объясняла она, медленно пробираясь за спины друзей.

Конечно, она уже давно рассказала друзьям о том, кто смог похитить ее сердце. Но все равно Гермиона не могла без смеха вспоминать изумленные лица Гарри и Рона, когда они услышали о том, с кем встречается их подруга. Это произошло около месяца назад, и за это время, девушка надеялась, они смогли принять этот факт. Нельзя было сказать, что они осознали это по-настоящему, но во всяком случае, отсутствие открытой неприязни с их стороны радовало Гермиону. Только Лаванда, казалось, сначала искренне обрадовалась и только потом удивилась — ее больше успокаивал тот факт, что у ее потенциальной соперницы теперь появился свой спутник жизни.

— С Рождеством, Драко, — Гарри вышел вперед и протянул ему руку, его лицо выражало крайнюю степень сосредоточенности.

Этот жест напомнил Малфою об одном осеннем дне более десяти лет назад, когда разыгралась похожая сцена, после которой началась их взаимная неприязнь. Только в тот раз это он протягивал руку маленькому Гарри.

— С Рождеством, — Драко с непроницаемым лицом неуверенно пожал протянутую руку.

— Пойдемте вниз, на кухню, — стараясь разрядить атмосферу напряженности, сказала Джинни и первой сделала шаг к двери. — Можешь положить подарки под елку, Драко.

Он перевел взгляд в сторону и в первый раз заметил высокую украшенную ель, стоявшую в другом конце гостиной. У самого ее основания аккуратным полукругом были сложены другие свертки и коробки.

Все еще неверящий в происходящее Драко двинулся к елке и опустил рядом с большой красной коробкой свою ношу. Ему казалось, что он спит и все это происходит во сне, до того невероятным ему показалось только что случившееся: Гарри Поттер дружелюбно приветствует Драко Малфоя в своей гостиной в утро Рождества. Этот мир точно сошел с ума. Он почувствовал, как Гермиона мягко взяла его за руку, увлекая за собой. Казалось, она очень довольна тем, как прошло первое приветствие с хозяином дома — на губах играла безмятежная улыбка.

В просторной чистой и уютной кухне по-прежнему стоял длинный деревянный стол, на котором сейчас стояло большое блюдо — запеченная индейкой вместе с соусником и рождественский пудингом, наполнявшие комнату аппетитными ароматами. За столом сидела Лаванда и уговаривала Розу съесть свежее печенье, которое держала в руке. В стороне, около очага, оживленно разговаривали двое молодых людей в рождественских свитерах.

На тихий скрип двери все подняли головы и обернулись к вошедшим. Рон направился к двери, заслонив собой своего собеседника, на его губах играла сияющая улыбка, которая слегка увяла, как только он заметил стоящего рядом с Гермионой блондина. Явно сделав над собой усилие, он улыбнулся ему и тоже протянул руку, поздравляя с Рождеством.

— Ты молодец, Рон. Я надеюсь, что вы поладите, — тихо шепнула ему Гермиона, обнимая друга. — С Рождеством, Лаванда, — приветливо обратилась она к девушке, которая с дочерью на руках подошла к ним.

Она была настроена явно дружелюбнее обычно. С особой улыбкой, в которой было смешано и торжество, и удовлетворение, она обратилась к Гермионе с Малфоем. Даже обняла бывшую однокурсницу.

— Гермиона, Гарри в этот раз позвал еще одного человека. Уверен, ты будешь ему очень рада, — сказал Рон, отступая на шаг в сторону.

За его спиной стоял, чуть наклонив голову вперед так, что черные кудри падали на лоб, Поль. Он счастливо улыбался вошедшим и неотрывно следил за пораженно застывшей Гермионой.

Драко с подозрением глянул на молодого человека, которого совершенно не ожидал здесь увидеть. Ему очень не понравились взгляды, которыми этот подозрительный субъект одаривал его девушку.

Словно с нее сняли парализующее заклятие, Гермиона резко шагнула вперед и, громко воскликнув что-то нечленораздельное, обняла Поля, обвив руками его шею и крепко прижавшись. Сам молодой человек наклонился к ее уху и что-то шепнул.

— Это кто? — тихо спросил Драко у оставшегося стоять рядом с ним Гарри — все остальные отошли к столу, что-то обсуждая на ходу — при этом продолжая буравить взглядом Поля, обнимавшего Гермиону.

— А, это Поль. Бывший коллега Гермионы, — небрежно бросил Гарри, обернувшись и протягивая Малфою стакан, который тот машинально взял. — Мы неплохо сдружились за время их совместной работы, но несколько месяцев назад Поль, м-м, вынужден был уехать домой, во Францию, поэтому я его и пригласил.

— Ясно… — медленно протянул Драко, сузив глаза настолько, что от них остались лишь щелки.

Он решительно шагнул вперед. Гермиона уже не обнимала Поля, только держала за предплечья и о чем-то возбужденно расспрашивала.

— Здравствуйте, я Драко Малфой, — довольно бесцеремонно он вмешался в разговор, обняв Гермиону за плечи и притянув к себе поближе. Свободную руку он протянул вперед. — А вы Поль, так? У вас еще патронус большая собака?

— Драко, — Гермиона легонько толкнула его в бок, словно заставляя опомниться.

Ничуть не смутившись, Поль отбросил упавшие на лоб волосы и протянул свою руку в ответ с улыбкой, обнажившей ряд белых ровных зубов:

— Да, вы совершенно правы. Очень рад за вас с Гермионой, — поспешно добавил он, потому что взгляд Драко ничуть не смягчился при этих словах, хотя выражение его лица оставалось невозмутимым, а легкая улыбка вежливой.

— Пойду что-нибудь выпью, — с этими словами Поль поспешно ретировался к столу.

Гермиона вывернулась из рук Драко и выразительно посмотрела на него. Брови ее были сдвинуты к переносице, а на лбу залегла еле заметная морщинка. Сложив руки на груди, она нарочито спокойно спросила:

— И что это было?

— А что? Очень спешил познакомиться с твоим другом, вот и все, — притворно удивился Драко, пожимая плечами. — И вообще, может быть… — при этих словах он обернулся и посмотрел, как все присутствующие в кухне рассаживаются по стульям. — Это будет и не самое худшее Рождество в моей жизни. Во всяком случае, если Поль больше не будет тебя так обнимать.

Последние слова были произнесены с излишней серьезностью, что заставило Гермиону широко улыбнуться. Смягчившись, она подошла чуть ближе и прошептала:

— А я и не знала, что ты такой ревнивец.

Ее губы коснулись его тонких губ, запечатлев на них легкий поцелуй.

— Вот за это тебя и люблю, — сказал Драко, приобняв Гермиону, и они вместе шагнули к столу.

Примечание к части

Ну вот и все!

Я с радостью ставлю "завершен".

Не думала, что у меня получится такая объемная работа, но я довольна результатом. Надеюсь, что вам эта история тоже понравилась)

Спасибо всем, кто был со мной все это время!)

Хочу сказать отдельное спасибо моей бете, без нее было намного труднее!!

Shayleigh, тысячу раз спасибо!)