Смерти вопреки (джен)

Хэллоуин, 31 октября 1981

— Нет! Только не мой Гарри! Убей лучше меня! — в отчаянии закричала Лили. Джеймс был уже мёртв, каким-то образом их нашёл Волдеморт, перекрыл возможность аппарировать. В этот миг молодая мать ясно осознала, что смерть неизбежна, и чуть слышно, глядя в глаза своему убийце, произнесла ритуальную фразу, настолько тихо, что он её не услышал: «Сангуис про сангуйнэ вита ад витам». Как хорошо, что для закрепления ритуала и намерения даже волшебной палочки не требовалось, лишь очень сильное страстное желание пожертвовать своей жизнью за жизнь ребёнка. Что ж, в этот миг как никогда она всей душой желала, чтобы её маленький сын выжил… Едва Лили успела закончить фразу, как потерявший терпение и без того никогда им не отличавшийся Волдеморт, нацелил палочку.

— Авада Кедавра! — в лицо Лили полетел зелёный луч.

Ничего осознать молодая женщина не успела, на миг показалось, что из неё просто вышибло дух. А потом наступила лёгкость. Перед глазами Лили пронеслась вся её жизнь в мельчайших подробностях, начиная с самых ранних минут рождения, которые она и не помнила, но, сейчас всё это переживалось так ярко и… живо. Видела Лили всё и даже подмечала детали, на которые раньше не обращала внимания. Например, излишне самодовольная улыбка Поттера, отношения с сестрой, родителями… Собственное поведение, в школе и дома. Со стороны всё виделось иначе, и далеко не всё увиденное ей понравилось. Какие-то незначительные тогда и незамеченные раньше детали сейчас казались очень важными и трактовались совсем иначе. Пронеслась бóльшая часть её жизни. Как со стороны увидела она себя накануне смерти. Вот она летит с лестницы, читает ночью, занимается Гарри, завтракает с мужем… Потом его убивает в дверях Волдеморт и направляется в детскую, а за ним семенит… крыса.

— Петтигрю! — не могла не узнать её Лили. — Так это ты нас предал!

И тут Лили увидела рядом с телом мужа появившийся призрак Джеймса. Странно, что сама Лили не очнулась в детской, но на тот момент её это меньше всего интересовало. А вот что привлекло её внимание и даже разозлило, так это кое-какие обстоятельства смерти супруга. Лили при жизни их не узнала… В это время она была в детской с ребёнком и судорожно пыталась аппарировать, а потом и активировать аварийный портключ… Бесполезно! Ничего не срабатывало.

Сейчас же Лили имела возможность со стороны наблюдать, как вышибает дух из тела при Аваде. Призрачный Джеймс ошалело помотал головой и тут его взгляд сфокусировался на Лили.

— Лилс? А почему ты не в детской? Где Гарри и Вол… Тот-Кого-Нельзя-Называть? — в последний момент он не решился произносить имя своего убийцы. Это ещё больше разозлило Лили. Сейчас-то чего бояться?! Они уже мертвы!

— Потому что он меня убил, Джеймс, — недавно увиденная смерть мужа окончательно убедила Лили, что всё кончено, — и тебя тоже! Какого дракла ты оставил палочку и пошёл открывать дверь безоружным, дебил?! — заорала она на уровне ультразвука не хуже баньши, почувствовав сильный гнев. — Из-за твоей дури мы погибли! А могли бы уже давно уехать из страны, если бы кое-кому не захотелось поиграть в героя! Кретин!

Взвившись с места, налетела Лили на Джеймса и начала его бить призрачными кулаками, била неумело, но сильно, а Поттер почему-то и не думал сопротивляться, лишь пытался уклониться от ударов и убегал, становясь всё более прозрачным и как будто замедляясь и растворяясь в пространстве, в то время, как призрак Лили только набирал силу и плотнел, но она этого уже не замечала. У озлобленного духа перед глазами стояла алая пелена гнева. Она вымещала всю злость, страх и разочарование в муже. Сейчас в посмертии она делала то, на что никогда бы не решилась при жизни. После смерти невидимые барьеры и внутренние запреты, как будто слетели. Всё наносное и ложное бесследно смыло невидимой волной. Так что сейчас Лили бушевала и вымещала подавляемые при жизни раздражение и гнев на Джеймса, чувствовала она себя при этом чуть ли не всесильной, всё больше распаляясь в почти слепой ярости.

Она гонялась по всему первому этажу за призрачным мужем, который, похоже, просто не мог покинуть этого места. Лили наносила ему удар за ударом. В какой-то момент её гнев перешёл на новый уровень и по гостиной стали летать предметы, сначала мелкие вещи, затем вслед убегающему призрачному супругу понеслась и мебель, хоть и не особо причиняя вреда, но явно пугая, что доставляло Лили какое-то мрачное удовлетворение и жестокую радость.

И тут ей на глаза попался ещё один появившийся призрак… Не такой прозрачный на вид и безвольный, как Джеймс, но вполне себе узнаваемый и тоже растерянный.

Кто это, разозлённая душа сразу поняла. Уж своего убийцу она бы теперь узнала из тысячи! От призрачного темноволосого мужчины в мантии тянулись какие-то странные чёрные нити, будто удерживающие его на земле. Примерно было их штук пять, но Лили не особо утруждалась разглядыванием, а вот то, что один из них тянулся в детскую к… Гарри. Её Гарри! Вот это вызвало в призраке просто запредельную ненависть.

— Ты! — рявкнула окончательно вышедшая из себя Лили. — Да будь ты проклят во веке веков, тварь нечестивая! Чтоб тебя в Аду жарило и пекло! Чтоб тебя там черти и демоны во все дыры имели! Чтоб не знал ты ни минуты покоя на земле! — со злостью взмахнула она руками, совершенно не осознавая, что творит, движимая лишь слепым гневом и желанием уничтожить тварь, посягнувшую на её ребёнка.

В доме раздался взрыв, обрушив крышу на втором этаже, а его волной смело куда-то совсем прозрачного и почти невидимого теперь Джеймса, и не успевшего отреагировать, Волдеморта. Сама же Лили опять провалилась в темноту…

— Гарри! Сынок… — было её последней осознанной мыслью…

Потом душа понеслась к свету по Млечному пути или так, по крайней мере выглядело окружающее её теперь тёмное ничто. По пути к яркому свету ей попадались проносящиеся мимо и крохотные звёздочки, не больше светлячка, и куда более крупные и яркие огни. Летели они по-разному, кто-то обгонял, кто-то отставал, кто-то улетал обратно… Откуда-то душа знала, что эти огоньки и вспышки разной степени яркости были точно такими же душами, что и она. Её несло к свету будто по течению или по воздушному потоку, ничего больше душа не чувствовала, кроме покоя, умиротворения и небывалого блаженства… Было так приятно и легко поддаться этим ощущениям и приближаться к такому манящему свету. Течение усилилось, и душа поняла, что несётся всё быстрее.

Недавние эмоции и воспоминания стали казаться какими-то нереальными, точно просмотренный фильм или услышанная история о ком-то другом… И тут вспомнился маленький мальчик, его улыбка, запах молока, зелёные глаза и тянущиеся к ней ручки. Как он засыпал у неё на руках… и последние минуты в посмертии.

«Гарри… мой малыш… Как ты там один в доме? Жив ли вообще?»

Вспомнилось душе, что там был взрыв и обрушился потолок, кажется… Уж не в детской ли?! А, что, если потолок обрушился на его кроватку?!

«Нет! Мальчик мой! Где ты?!» — судорожно заметалась и воспротивилась течению душа. Она должна найти сына! Она не может уйти без него! Казалось, пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы не то что не «плыть» к свету, но и просто замедлиться и остановиться на месте.

— Гарри! — закричала душа, так ей по крайней мере казалось, ведь ни рта, ни других частей тела она не имела, но ощущала так, будто именно кричит. — Гарри! Где ты, сынок?!

Судорожно металась на месте яркая звёзда, ища среди пролетающих мимо огоньков, звёздочек и ярких слепящих молний своего сына… и не находила, зато ощутила острую боль во лбу и тоску от одиночества, а ещё услышала чьи-то всхлипы, отчаянные тихие, безнадёжные.

— Гарри! Тебе плохо, малыш? Я иду! Я сейчас… — рванула душа к разрывающим материнское сердце всхлипам.

Всё дальше и дальше удалялась метущаяся звёздочка от яркого света, и тут всё опять померкло…

* * *

19 сентября 1979 год, три часа ночи

— Мы её теряем, сердце!

— На счёт три! Раз! Два! Три! Дыши! Раз! Два! Три! — неонатолог делал массаж сердца.

Крохотное тельце новорождённой девочки, обложенное датчиками и проводами, беспомощно и неподвижно лежало, напоминая безжизненную куклу… Но прямая линия на электрокардиограмме всё так же противно пищала.

— Раз! Два! Три! — как одержимый повторял молодой доктор, ещё не успевший выгореть на работе и принять тот факт, что иногда пациенты умирают. Он снова и снова проводил массаж сердца, умом понимая, что всё, время вышло, но отказываясь это принимать.

Неестественно бледное тельце продолжало неподвижно лежать.

— Доктор, — положила ему руку на плечо медсестра. В отличие от него, она уже давно работала и ясно видела, что эта новорожденная малютка не жилец.

Безнадежно опустив руки и остановившись, молодой врач как-то сразу обмяк и сутулился. Будто из него разом выкачали все силы.

— Время смерти… — начал было он, приготовившись снимать бесполезные уже датчики, как вдруг… Пискнула неожиданно машина, и безнадежно прямая линия электрокардиограммы едва заметно дернулась вверх, а потом ещё и ещё…

До конца не осознав, что делает, с удивленно-недоверчивой улыбкой, невидимой под маской, врач с усиленным энтузиазмом принялся помогать этой едва тлющейся искорке жизни не угаснуть и раздуть её до полноценного ровного пламени.

— Гермиона! — всхлипнула недавно родившая мать, за стеной в соседней комнате, будто почувствовав, что с её ребенком теперь всё в порядке. Ей и самой сейчас оказывали помощь. Родила миссис Грейнджер слишком быстро, а потому, несмотря на небольшой размер плода, были сильные разрывы. Хоть под воздействием обезболивающих молодая женщина и не чувствовала уже, как её зашивают, но ещё оставалась в сознании, и мысленно молила всех богов и высших сил, чтобы малышка выжила. Роды начались стремительно. Врачи не смогли и не успели не остановить, не даже притормозить родовую деятельность вначале, да ещё и обвитие пуповины вокруг шеи ребёнка в процессе.

Кесариться было уже нельзя, даже хорошо, что роды прошли так быстро, оставалась слабая надежда… и вот сейчас врачи боролись за жизнь её девочки.

Не в силах больше бороться, закрыла женщина глаза, проваливаясь в искусственное состояние полусна под воздействием наркоза и недавнего стресса уступая, наконец, слабости и потребности отключиться. Теперь, она откуда-то точно знала, что с её ребенком всё в порядке, можно было и поспать, тело инстинктивно отключилось быстрее разума.

И никто из живых не мог увидеть, как незадолго до этого вылетела из маленького тельца крохотная, похожая на огонёк свечи, звёздочка, а взамен вошла в него куда более яркая и огненная вспышка, размером с хороший баскетбольный мяч и похожая на красную комету с тянущимся за ней огненным «хвостом», незримо связывающим её с живым мальчиком, мальчиком, который в этом времени ещё даже не родился… но всё уже было предопределено.

* * *

31 октября 1981 год

Семейству Грейнджеров пришлось отменить празднование Хэллоуина. Малышка Миона за пару дней очень плохо себя почувствовала. Началось всё с капризов и криков, плохого сна по ночам. Будучи сами врачами, родители в первую очередь показали ребёнка педиатру, но все анализы и результаты осмотра ничего не дали, показывая, что ребёнок в норме, но что-то же её беспокоило! А в этот день маленькая Гермиона почувствовала себя ещё хуже. Поднялась температура, и она провалилась в бред, что-то бормотала во сне, металась по кровати. Чтобы хоть как-то помочь ребёнку и сбить температуру мама стала обтирать её тело влажным полотенцем. И тут с удивлением услышала очень чётко, а вовсе не так, как обычно говорят малыши в её возрасте, произнесённую на латыни фразу: «Кровь за кровь, жизнь за жизнь».

Будучи сама врачом, пусть и стоматологом, миссис Грейнджер довольно хорошо отличала латынь, но вот откуда эту фразу могла узнать годовалая малышка, да ещё так хорошо и четко произнести? И тут случилось чудо. Девочка перестала метаться, расслабилась, и, кажется, заснула. Подождав ещё немного, недоверчиво приложилась губами Джин Грейнджер ко лбу дочери. Температура спала, но на всякий случай, она ещё и градусник поставила. Чудеса, да и только! Но она обязательно подумает об этом завтра, слишком сильно устала и вымоталась, ухаживая за внезапно заболевшей непонятно чем дочерью. А потому, на всякий случай убедившись, что Гермиона и правда спит, Джин тихонько вышла из детской и претворила за собой дверь.

— Как она? — встревоженно спросил из спальни муж. Он тоже не смог заснуть, дожидаясь жену. — Выглядишь усталой, поспи хоть немного, я побуду с Мионой.

— Вроде лучше, жар спал, — ответила Джин, — но было что-то странное.

— Что именно?! Может, вызовем ещё раз врача?

— Нет, не это... — Джин рассказала мужу об услышанной фразе.

— Ты уверена? — недоверчиво уточнил он.

— Абсолютно! Она так чётко говорила на латыни! А потом всё сразу прошло! Где наша девочка могла услышать эту фразу?

— Не знаю, — покачал головой муж. — При мне такого точно не было. Может, по телевизору где услышала?

— Нет, Говард! — уверенно покачала головой женщина.

— Отдохни, — ответил муж, не особо поверив. — Главное, чтобы Миона поправилась, чем бы она ни заболела. Я побуду при ней, если что.

С этими словами он накинул халат поверх пижамы и вышел из спальни в коридор. А Джин упала на кровать и тут же забылась тревожным сном.