Залп самодельного оружия просчитать невозможно (джен)

Я присаживаюсь на табурет, напялив на свою голову засаленную шляпу, не думая о какой-либо подставе. Посмотрев на то, как до меня проходит распределение у остальных ребят, мне представлялось все что угодно, только не ЭТО.

«Огого!» — громко звучит чей-то чужой голос в моей голове. — «У тебя, я вижу, наставник есть и не кто-то обычный, а сама Вечная Госпожа к тебе снизошла.»

Я не верю своим ушам, о чем там вещает этот голос? Непроизвольно, я поднимаю руку и сжимаю ветхую ткань в поиске скрытого передатчика. Пусто. И кто тогда тараторит там наверху?

«Я Распределяющая шляпа, малец, я умею читать твои мысли.»

Ну, да, конечно. В конечном счете, волшебство это не простое размахивание палочкой, а что-то гораздо большее, более глубинное, чем в поезде говорил Рон, пытаясь перекрасить свою облезлую крысу. Не хило так маги продвинулись!

Тем временем голос продолжает бормотать неразборчиво, пока вдруг не восклицает:

«Даа, вижу-вижу, ты парень очень амбициозный!»

«Кто, я амбициозный? — мое возражение останавливает словоизлияния шляпы. — Это вы обо мне? Вы, который в моей голове разговариваете, кто бы вы ни были, глубоко ошибаетесь. Последнее, что можно сказать о Гарри Поттере это то, что у него есть амбиции...»

Меня резко оборвали:

«Не прибедняйся слишком, Гарри Поттер! Знаешь, скольких я таких скрытных, вроде тебя, видела сидящих здесь на табурете подо мной?» — перешел на крик голос, а потом резко оборвался и он продолжил уже тише, но все так сердито: — «Тихушник тут обозначился, видите ли. Ты у меня, как на ладони, Гарри Поттер. Вижу я тебя насквозь, хоть ты и пытаешься тьмою прикрывать закоулки в своем уме. Поэтому... Ой, а это что такое?» — визжит она в моей голове.

Я знаю хорошо о чем она, но я не хочу чтобы кто-то об этом аспекте моей жизни знал.

«Замолчи!» — рявкаю я и та действительно останавливается на полу-слове.

Потом уже примирительно решает:

— Сли-зе-рин! — во всю мощь ревет она.

И вот так мне пришлось собственным ходом отправится к тем, кто в дальнейшем устроят мне сущий ад на земле.

Но об этом как-то не хочется говорить и рассказывать.

В школе волшебства и чародейства, среди маленьких и уже подросших магов зеленого факультета я почувствовал себя как в гнезде кровожадных инопланетян, которые только тем и занимались, что пили мою кровушку. Вокруг себя я видел одних только чужаков, а не — как благостно объяснял мне Хагрид — благодарных за свое спасение от террора Волдеморта людей, которые станут мне за это руки целовать при встрече.

Да? А почему тогда Распределяющая Шляпа отправила меня напрямую в руки детей тех же самых приспешников Неназываемого, которых Рон назвал Пожирателями?

И те отыгрывались за проигрыш своего Лорда по полной на мне, маленьком худосочном ребенке, которого они считали своим самым большим врагом.

Они не знали с кем начали враждовать. Был у меня секретик один, о котором чуть было не проговорилась Распределяющая шляпа, я мог бы ... Но пока не буду. Они мне мстили, я терпел и запоминал кому, когда и как ответить так, чтобы они заплакали кровавыми слезами.

Как оказалось в связи с происшедшим в дальнейшем, мне, с моим непростым характером и необычными способностьями, было самое место среди змеек на факультете Салазара Слизерина. Я был бы доволен и чувствовал себя, как рыба в воде, если бы не лютая ненависть большинства этих самых учеников. Но те меня не приняли. Отвергли. И гнобили. Жестоко, по-детски. Я не мог даже шаг сделать не получив сглаза, проклятия или став жертвой банального магловского мордобоя. Хотя, какая у меня морда-то? Просто ребенок, проживший непростое, тяжелое детство в месте, где меня не меньше чем слезеринци ненавидели. Порой мне казалось, что если бы те не боялись моих стихийных магических выбросов, ничто в этом мире не остановило бы их оторваться до конца, убив меня окончательно. Или же что-то похуже этого.

Так, что за те два месяца до Хеллоуина, я натерпелся такого, чего некоторые люди с особо неудачливой судьбой и за всю свою жизнь толком не переживали. Уже ближе к Хэллоуину мне мое проживание на Тисовой с Дурслями казалось порой островком мира и спокойствия.

Были бы только слизеринцы злыми, я бы напросился к директору жаловаться и настаивать на прераспределении. Кстати, однажды я туда направлялся, когда по пути к дирекцию мень застигли группа Гриффиндорцев. Мдаа...

Отлежавшись в ближайшем пустующем классе, а потом посетив Больничное крыло, я понял — куда мне прераспределяться, если все ученики этой дьявольской школы, одинаково ужасны? Вернулся я обратно в свою гостиную в Подземелья, выслушал всю грязь, которую подготовили для одного взятого Героя магмира, помахал ушами и отправился спать.

Я только это и делал в школе — принимал пищу, бегал по коридорам, чтобы меня не словили, укрывался в пустых комнатах, возвращался в гостиную в последний момент перед отбоем и спал. Спал, закрывшись одним из немногочисленным выученными мною самостоятельно заклинанием на пологе кровати. Забини и Нотт, с которым я делил одну спальню, слава богу, не особо меня обижали, с претензиями в связи с Темным лордом не лезли, иногда даже помогали спастись от преследования других слизеринцев.

Моя спальня была для меня моей крепостью покоя, где я мог расслабиться, вдохнуть воздух и залечить раны душевные и телесные.

Когда совместное проживание со слизеринцами довело меня до красных чертиков, я начал размышлять, а не убежать ли отсюда. Потому что еще чуть-чуть и я кого-нибудь из них сотру с лица земли. Еще день в этой адовой школе, полной сущими бесами, и я сорвусь. Допускать это ни в коем случае не позволительно для меня, с моим секретом.

Поэтому — бежать!

* * *

В Больничном крыле я был из всех остальных учеников самым частым гостем. Однажды ночью, когда я наконец понял, что никто — ни директор, ни профессора, ни мой декан мне не помогут, я с бегством окончательно определился и начал строить план побега. Учители, во главе с моим же деканом, профессором Зельеварения Северусом Снейпом, почему-то меня тоже непонятно за что ненавидели. МакГонагал, декан алознаменного факультета, возмущалась мною вероятно, за то, что я не оправдал ее ожиданий и не распределился на ее любимый Гриффиндор. Я туда даже был бы мертвым, не рвался бы. Неспроста в слизеринской гостиной называли львят „Факультетом слабоумных и отважных”.

За что недолюбливали меня остальные преподаватели, оставалось тайной за семью печатями. Возможно за то, что я не был белым и пушистым, послушным и старательным. Я часто прогуливал занятия, понятно по какой причине. Частые и продолжительные посещения медпункта не содействовали моему обучению. Но поинтересоваться у школьной медиковедьмы по какой такой причине моя травматичность так высока, ни кто из преподавателей не сообразил.

Да бог с ними, с разгильдяями. Они в моем списке по отмщению не на последнем месте. Ответят, за все ответят.

Но сейчас надо просто бежать, чтобы выжить. Исчезнуть из поля зрения всех, сбежать куда-то далеко и надолго, чтобы у меня было время вырасти, возмужать достаточно, чтобы смог постоять за себя. Чтобы не только защитить себя от всех врагов, но и отомстить всем, кто был недобр ко мне. В число недобрых людей и врагов я пока записал абсолютно все человечество.

План побега.

ПЛАН.

Это стало для меня основной пунктик моих круглосуточных изысканий и размышлений.

Я давно знал, что ключ любого успешного мероприятия, это обеспечение финансов. Во время моей первой встречи с волшебным миром, Рубеус Хагрид говорил мне, что мои предки не последняя в мире семья. Что были у моих родителей денюжки. Ага-ага, видел я эти деньги один раз, когда тот же Хагрид огромными, грязными лапищами сгребал мое золото в свои же бездонные карманы. Причитая при этом, ах какой Великий человек этот директор Дамблдор. Словно не мое, а золото школьного директора загребает. Я лишь скрипел тогда зубами, понятия не имея, как такое расхитительство прекратить. К кому мне, одинадцатилетнему шкету за помощью обратиться, к смотрящему рассеянно в сторону зеленокожему, нискорослому монстрику?

Уже в школе о своей семье я постарался узнать побольше. Попытался, хотя бы, узнать. Но каждый взрослый, к которому я обращался с просьбой рассказать мне что-нибудь о моих родителях или о их месте проживания до гибели, молчал и отводил взгляд в сторону. И, словно сговорившись, немедленно проводил меня в класс, потому-что урок начинается; наставлял возвращаться в свою спальню в Подземельях, потому-что уже поздно и скоро отбой; отправлял к черту же на куличках... Пфу на всех!

Короче, отшивали меня.

Ненормальные.

Права была тетя Петуния, всегда магов обзывая одним этим словом. Или уродами величала. Точнее не придумаешь. Уроды ненормальные, ничего меньше этого. Но, сколь бы права моя тетя не была в своих рассуждениях, я ни ей, ни ее семейке ничего и никогда не прощу. Охх, тетя, я вам обещаю, что как только повзрослею (если выживу), вернусь я к вам, и тогда... вы увидите цвет своей крови на стенах своей стерильно чистой кухни.

О своей семье все, что было мне нужно, я узнал из книги „История Хогвартса” вековой давности, которую я нашел на полках школьной библиотеки. И решил начать с оформления финансового вопроса. Денюжки-то надо спасти и сохранить. Я ребенок, но даже мне было ясно, что свободный доступ к моим же сейфам — детскому, отца, мамы и дедушек с бабушками, мне никто из ныне живущих на територии школы не даст. В действительности, никто из них не имел права воспрепятствовать моему свободному доступу к моему законному наследству. Но для нынешней администрации Хогвартса сделать это было сущим пустяком просто не выпустив меня из школы. Я всех подозревал в причастности ко всему плохому со мной случившемуся, в заговоре и злом ко мне умысле по любому поводу. В частности и в краже золота с моих счетов.

Но в Гринготтсе, согласно найденной книге, работал гоблин-поверенный моей семьи и надо было лишь написать тому письмо, заверив свою подпись капелькой крови и он сам все организует. И не заикнется. Потому что, из всей и раньше немногочисленной фамилии Поттер остался лишь я, Гарнет Джеймс Поттер, всем в волшебном мире известный своим детским прозвищем — Гарри.

Финансами я и занялся первым делом. Написал письмо директору Гринготтса, Рагногу Злобному. В письме я пожаловался (я маленький мальчик, беззащитный, невежественный и рано осиротевший), что... так-и-так, мне никто никогда не звонил, я ничто не знаю, только то, что прочитал в „Истории Хогвартса”...А дальше продолжил одними «почему». Почему, скажите, меня никогда не извещали о текущем состоянии моих счетов; почему банк позволил ключу от моего Детского сейфа пребывать не у меня, собственика, а у постороннего чело..., полу-великана Хагрида; почему мне не организовали встречу с поверенным, и т. д, и т. п.

В совятне, куда я поднялся, чтобы отправить письмо в Гринготтс, я впервые обратил внимание на то, насколько моя Букля отличается окраской от всех остальных сов. Мне в голову закралось сомнение, не элемент слежки ли снежно-белый окрас моей совы?! Здоровая паранойя завопила, чтобы я отправил письмо в Гринготтс не с Буклей, а с обычной школьной сипухой, а то мало ли найдется любителей вскрыть и ознакомиться с чужой (с моей, конкретно) корреспонденцией.

С буклей я остался на целый час, гладил ее шелковый перья, рассказывал ей мои злоключения, не забыв оградиться заклятьем тишины и отвода взгляда. Во избежание. Шпийонят, понимаете ли, всякие.

* * *

Хэллоуин ознаменовался нападением горного тролля на тупую лохматую выскочку из Гриффиндора, из-за чего она потеряла левую ногу. Ее спасли в последний момент. Тролль уже начал ее поедать, когда на ее крики явились преподаватели под предводительством директора Дамблдора, того самого бородатого садистского деда. Сейчас ее лечат в Святом Мунго. Говорят, что целители смогут вырастить ей волшебством и зельями новую ногу, но полноценной конечностью она никогда не будет.

Я недоумевал что за терпение у ее родителей. Пока не узнал об Обливиейте и Конфундусе. Магглов никто в рассчет не брал, удалили воспоминания, подкоректировали характер и поведение и все, делов-то.

Но она, Гермиона-то, ведь она волшелница!? Или ее... тоже, или как?

Очевидно, тоже так.

Вернулась она в вечер Рождества. Помня о ее голосистых до инцидента с троллем высказываниях насчет ее конституционных прав, я удивился ее новой покладистости. Словно из Мунго вернулась совершенно другая девочка. К Рональду, виновнику ее травмы, она относилась ровно, не ругалась с ним, позволяла ему списивать задания, подсказывала ему, когда он не знал (это было всегда) ответов на вопросы профессоров.

Сначала я думал, что она придуривается. Если бы я был этой девочкой, рассуждал я, объявил бы кровную вендетту тому рыжему придурку Рону Уизли, который нагрубив, стал первопричиной ее беды. Аааа, что мелочиться, вендеттой только ему я бы не ограничился. Я бы добавил в свой черный список и всю его семью Уизли за то, что не воспитали должным образом своего сына и оставили того на уровне уличного пса. Жрет, да лает. Если не жрет и не лает, наседает на первокурсников-слизеринцев, прежде всего на меня, потому что я злостный предатель. И на Драко Малфоя, потому что тот, в отличии Рона, одет с иголочки и повсюду хвастается связями своего знаменитого отца Лорда Малфоя.

Рональд, по-моему, самый, как говорится, бесполезный отпрыск своей семьи. Безинтересный, навязчивый и противный во всяком отношении индивид. Зря он ко мне в поезде набивался в друзья. Я от него отбивался как только мог, но он лип и лип, так и не поняв, что я и „друзья” понятия несовместимые. Не после десятилетнего проживания в семье моей тетушки Петунии рядом с братцем Дадли и усатым боровом Верноном.

Как только меня распределили на факультет Салазара Слизерина, Рон сразу отправил меня из группы „приятелей” в раздел „предателей”. Думал своим недалеким умом, что я из-за этого реву в подушку всю ночь напролет.

Ага-ага, реву, но не из-за перемены его поведения.

После тролля на факультете Салазара обо мне до поры до времени (почти на месяц) забыли. Что позволило мне чуть-чуть вздохнуть с облегчением и обдумать свой План в свете открывшихся новых опасностей в мире магии, в лице волшебных тварей разной степени опасности. И порыться среди пыльных фолиантов на полках школьной библиотеки.

Ну да, ну да! Драконы, мантикоры, оборотни, тролли... Были и другие, не менее опасные твари, которым я на один укус подойду. Как говорится сказочка, блин. Как выжить среди всех этих монстров тому, кто сам монстром не является?

Расслабиться я себе не позволял ни на минуту. Сидя в самом темном углу гостиной, я прислушивался к бурным обсуждениям остальных слизеринцев, почему да как в школе могло появиться волшебное существо пятой степени опасности и главное, кто мог разрушить защиту замка и протащить монстра внутрь школьной территории.

Моя тетушка Петуния снова была права, волшебники ненормальные. И недоумки в придачу.

Представьте ситуацию — нам сообщают, что горный тролль шастает на свободе в Подземельях. Это раз!

Помещения факультета Слизерина находятся где? Нежданчик! Опять же, в Подземельях. Это два!

После истошных выкриков чокнутого преподавателя ЗОТИ, чалмоголового Квирелла, директор отправляет всех в гостиные комнаты. И те самые слизеринцы, считающие себя вершиной крутизны, не подумав отбывают аккурат в направлении тех же Подземелий. Это, как раз, три!

И, не оповестив родителей и всю родню об инциденте, почти на целый месяц посвящают себя глупым и бесполезным обсуждениям, типа, кто-как-почему! Что говорится — четыре!