This is my game (гет)

Арии исполнилось три года. Тихий праздник закончился особенно вкусной едой и раскрытием подарков от разных слуг, один из которых догадался малышке подарить кинжал герудо. Хорошо выгравированное оружие естественно легло в ее руку, но тот особенный подарок поспешила забрать няня, отвечающая как за ее обучение, состояние и потребности, так и за безопасность в целом, и гораздо лучше, чем все нанятые в замок стражники. А в чем причина? Наверное, в том, что женщины герудо учились драться еще с детства. Они были сильнее многих мужчин, знали себе цену и… были достаточно агрессивны по своей натуре. Возможно, нрав некоторых из них смягчился лишь после того, как Ганондорф занял свое законное место на их троне.

Мужчина вальяжными шагами направлялся к замку. В окружении четырех женщин герудо, что грациозно шли по обе стороны от него в ряд по два человека таким образом, что легко смогли бы отразить атаку как слева или справа, так и за спиной своего короля. Жуткая ухмылка на его лице сама за себя говорила о каком-то новом плане, за реализацией которого он и приехал на сей праздник. В наглую ворвался, когда его никто не звал, и зная, что Кораллис наверняка не захочет заниматься делами из-за дня рождения дочери, он намеренно решил начать в этот самый день, прекрасно понимая так же то, что герцог просто не сможет отказаться от его предложения. Можно сказать, то было его своеобразной тактикой: «Пока вы веселитесь, я нашел гениальное решение вашей же проблемы. Выслушаете меня сейчас или же игры с ребенком для вас в большем приоритете, чем собственные люди?».

И в то время, когда слуги прятали взгляды, элементарно боясь хоть что-то сказать — да и, в общем-то, они не имели на то никакого права — или предъявить, нечто совсем крохотное и миленькое пробежало прямо мимо них в нежно-голубом платьице. Его телохранительницы были готовы обнажить клинки даже против ребенка. Озлобленный взгляд короля заставил их этого не делать, а после — даже их поведение становится неважным, когда он замечает, как малютка оступается о свою же ножку и падает вперед прямо перед ним.

Реакция Драгмира была, можно сказать, моментальной. Опустившись на одно колено, он ухватился за ее маленькие ручки и чуть потянул вверх и назад, благодаря чему ее падения удалось все же избежать. В этот момент, когда Ганондорф смотрел на улыбающегося ему ребенка, мужчина буквально растерял всю свою спесь, с которой направлялся прямо сейчас к герцогу.

— Ганон! — ее звонкий голосок выдергивает его из своих же мыслей.

— Что?.. — внутри него что-то противно сжалось, окликаясь на ее прозвище. — Так вы запомнили меня, принцесса? — в его взгляде совсем не осталось злобы. Только удивление и некоторая заторможенность, вызванная диссонансом. В то время, как дети ревели лишь при одном его виде, и многие хайлийцы боялись даже поднять взгляд, это дите мчалось к нему на всех порах и весело зовет теперь по имени. А ведь он слышал от ее няни, что у малышей память короткая, и они быстро забывают лица тех, кого не видели на протяжении достаточно длительного времени. Так что же, спрашивается, с ней было не так?

Девочка, что все так же держалась за него своими ручками, кивнула на его слова. Для трехлетнего ребенка она воспринимала информацию слишком быстро и… казалось, что даже если он начнет рассказывать ей про захват власти, то эта кроха будет молча слушать, не заснет на первых десяти минут лекции и может даже запомнит что-нибудь на будущее. Впрочем, в роли захватчика короны он ее представлял довольно смутно. Слишком уж слабо и невинно она выглядела для отродья хайлийца и великой феи. В особенности учитывая нрав последней…

— Я очень скучала, — тише созналась она, принцесса, что преодолела расстояние в несколько шажков, прижимаясь к нему своим хрупким тельцем и обнимая ручками. — Пойдешь со мной? — а вот теперь, глядя на это улыбающееся недоразумение, он ничуть не сомневался в ее родстве с великими феями. — Давай же! — казалось бы, Драгмир никогда особо с ней и не возился: он всего-то приставил к ней своих слуг, задаривал в тайне самыми разными игрушками, но при ней лишь отбирал их, от чего ожидал, что он скорее станет самым первым врагом принцессы, нежели кем-то близким для нее. Так почему она так радуется каждый раз его приходу? Почему давит улыбку, почему до сих пор не ненавидит?

«Впрочем, врагов тоже стоит держать к себе ближе», — он усмехнулся, прекрасно зная о том, что девчонка еще об этом даже и не думала. Как и о том, насколько мастерски она использовала свое очарование в таком юном возрасте.

— В таком случае, не смею вам отказывать, — он осторожно взял девочку на руки, когда она чуть обняла его за шею. — Так куда же мы идем?

— Туда, — она кивнула в нужную сторону и, если вспомнить, что там находилось, Ганондорф достаточно быстро осознал, что, вероятнее всего, эта ходячая нелепость хотела повести его на прогулку в сад.

Это невольно напомнило ему о существовании кронпринцессы, что уже подолгу сидела с придворным магом в надежде на чудо, а после сбегала от него в личный сад, где, если верить слухам, пряталась среди кустов роз и горько плакала от того, что ничего не получается и она больше не хочет заниматься. Ничтожный маг пытается сдержать свои потуги и не говорить вслух, что у Зельды, походу, вообще нет маны и от того колдовать она не может. Давит улыбку и продолжает нянчиться с ребенком, прекрасно понимая, что учить ее чему-то в этом возрасте просто банально даже бесполезно. Но при этом, даже с учетом того, что дети магов обучаться начинают позже, то совсем не мешало придворным смотреть на принцессу, как на сплошное разочарование.

«Идиоты. Если с ней происходит подобное в три года, то потом магия не проявится хотя бы из-за вечных комплексов принцессы и страха перед теми, кого может подвести своей ничтожностью», — Ганондорф лучше других знал о том, как на магию влияют эмоции владельца. И то, как давят на Зельду уже в таком раннем возрасте, никак не послужит тому, что она начнет использовать магию будучи совсем маленьким ребенком. Она скорее начнет больше переживать, возненавидит уроки или же и вовсе усомнится в себе, от чего магия вообще может не проявиться вплоть до двадцати и более лет.

— Пусти меня, — в ее уверенном голоске никак не было просьбы, от чего больше эти слова все же прозвучали, как приказ. Ганондорф скептично смотрит на малышку, тише спрашивая:

— А что, если не пущу?.. — что она есть, что ее нет — особой разницы для него и не было, но вредная натура отказывалась подчиняться приказам какой-то соплячки, что, к тому же, была гораздо ниже его по статусу. А уж о влиянии и говорить тут нечего… будь это Зельда — она бы представляла из себя хоть что-нибудь. Нечто великое, прекрасное и, естественно, связанное с пророчеством, в которое верили одни лишь дураки.

— Ты потеряешь мое расположение, — и вот тут спрашивается, ей точно всего три года? По ощущениям, как минимум, двенадцать.

— Так оно все-таки было? — наигранно поразился Ганондорф, не сдержав гаденькой улыбки, когда она растерялась, видимо, больше не зная, как ему ответить. — Мне интересно, откуда же принцесса понабралась подобных фраз?

— Это плохо? — Ария не видела в этом ничего особенного и даже не замечала за собой того, как порой говорила о том, чего малышка ее возраста знать просто банально даже не могла. Да и, собственно, с чего бы вдруг ей замечать за собой нечто подобное, когда девочка и о существовании других детей ничего не знала? О том, как они себя ведут, во что играют и как смотрят на мир в целом.

Но того особо никто не замечал: Кораллис, пусть и проводил время с дочерью, лишь сидел с ней, держал на руках и в кабинете, пока сам разгребал свои дела. Можно сказать, девочка для него была своего рода способом быстрее успокоиться, либо же отвлечься от больно неприятных тем, решать которые он даже и не думал. Но сколько мужчина бы не видел их вместе, разговоров по душам между ними никогда и не было. Более того, эта феечка вообще редко что-то говорила в его присутствии. Больше слушала, пыталась вникнуть и дурачилась, намеренно пытаясь отвлечь Ганондорфа.

Что касается слуг, то они любили дочь герцога настолько сильно, что в целом не замечали в ней никаких странностей. Считали ее не то гением, не то просто смышленой девочкой, и просто тихо радовались тому, что Ария была просто до жути спокойным ребенком, что, по слухам, мог заплакать только если сильно где-нибудь ударится. И то, это было еще тогда, когда она только училась еще ходить и билась обо все подряд.

— Нет, — но хвалить ее он сам не стал. Не видел в этом смысла, да и не хотел просто даже от того, что этим занимался каждый второй человек, живущий в замке. — Это достаточно неплохо… — ответил он все с той же многозначительной улыбкой, поставив девочку на землю и вспоминая о том, как ее нянечка даже как-то поделилась мыслями о том, что в пророчестве было сказано о дочери Кораллиса, как настоящего наследника короны, а не о нынешней принцессе.

— Мне часто снится один и тот же мальчик… — фея опускается к голубым цветам, что обычно росли разве что в самой глуши леса, но никак не у жилых домов или, тем более, замка. Их невозможно было вырастить, нельзя было пересадить и ухаживать за ними было просто бесполезно. — Но я его не знаю. Кто он? — она посмотрела на Ганондорфа так, словно он мог найти ответ на любой интересующий ее вопрос.

— Может быть, ваш давний друг? — он едко усмехнулся, про себя подумав о том, откуда же вообще должен знать, что за сны сняться этой девчонке, с чего бы ему в них разбираться и что это там за ребенок. — Прошу, забудьте, — она замолчала, а он, вспомнив о том, что девочка была совсем одна в окружении одних лишь взрослых, вовремя понял, насколько жестокими были его слова. Друзья? У дочери герцога, о существовании которой никто и не догадывался? Великой феи, что в лучшем случае проведет всю свою жизнь в этом замке? А в худшем — просто умрет от его рук, как только надоест или же начнет как-либо мешаться. — Судьба постоянно играет с нами злую шутку.

— Судьба? — переспрашивает девочка, срывая цветок.

— Верить ей — все равно, что смириться с неизбежным концом, — Ганондорф на дух не переносил загадки. Не от того, что не любил разгадывать, просто… в одно время, он очень устал от постоянных тайн.

Устал от того, что все пытаются ему соврать. Устал от косых взглядов, устал от необходимости постоянно демонстрировать силу, ведь по-другому никто не горел желанием его слушаться… стремление захватить мир совет в его стране посчитал желанием эгоистичного ребенка. Чем же потом закончилось их заседание? Отрубленными головами, насаженными на копья. Либо же захваченными душами, что были подчинены им благодаря силе тьмы. Тут уж кому как не повезет…

— Хотите узнать свою? — опустившись на каменные ступени, он чуть усмехнулся, когда девочка воспользовалась случаем, чтобы подарить ему цветок, который прозывают еще «принцессой тишины». — Когда-нибудь вы очень сильно раните меня, принцесса, — в ее глазах Ганондорф увидел лишь непонимание, от чего сам рассмеялся, принимая растение из ее крохотных ручек. Конечно, глупо было ожидать какой-либо реакции от ребенка, что еще никогда не слышал о смерти и не видел ее своими же глазами. Впрочем, все это исправимо. — И я в ответ причиню вам немыслимую боль, — крупица магии уничтожает подарок девочки, от чего его лепестки покрываются тонкими фиолетовыми полосками, говорящими о применении его темных сил. — Вы очень похожи на этот цветок, — при ней он заколдовал растение, чтобы то никогда не увяло, после чего аккуратно вложил цветок за ее ушко, когда кроха прижалась своей пухлой щечкой к его ладони. — Ведите себя так же тихо, если все еще хотите жить, — угроза слетела с его уст как нечто естественное, сравнимое больше с предупреждением о том, что в скором времени Ария может просто умереть…

* * *

Девочка не понимала, где оказалась и что же с ней было не так. Перед собой она видела лишь смутно знакомую фигуру, что обнимала ее за плечи и, кажется, пыталась как-то заставить малышку прийти в себя. Может, всего через несколько секунд она смогла разглядеть лучше того, кто прямо сейчас сидел рядом с ее крохотным телом, когда сама Ария не могла лишний раз и шевельнуться.

— Нет, только не сейчас, нет… — неверяще шепчет он, хайлиец, коего фея определенно точно никогда раньше не встречала. — Я же… так долго искал… — парень наклоняется к лицу девочки, касаясь ее лба своим. — Не исчезай…

— Линк?.. — чужое имя срывается с ее губ, когда герой, обнимающий Арию, чуть отстранился, только услышав ее голос. В его голубых глазах она видела, как ужас потухает на фоне вспыхнувшей надежды, а после приходит осознание, и от вида болезненной улыбки девочка чувствует, как сжимается ее собственное сердце. — Хватит. Прошу тебя, хватит все время возвращаться из-за меня.

— Возвращаться? — парень испуганно дрогнул, вспоминая, когда в последний раз вообще оказывался в прошлом и играл на окарине. — Вот оно что, — он тихо воздохнул, присаживаясь рядом с ней в траву, и устало улыбнулся. — Ты не из этого времени, я прав? — фея молчит, удивленно смотря на незнакомца в синей тунике, что все так же смотрел на нее с теплотой и искренней любовью, но совсем не так, как ее отец, слуги или кто-либо еще. — Тогда, по-хорошему, это тебе следует уже вернуться.

* * *

«Но я не хочу!» — малышка резко раскрывает глаза и вытягивает руку, что произошло скорее всего машинально и совершенно неосознанно, будто фея пыталась ухватиться за воздух или же того, кого видела только в своем сне. А о чем был ее сон? Разве ей что-то снилось? Вспомнить всех подробностей у Арии не получалось, как бы она не пыталась сосредоточиться, снова закрыть глаза и представить то, что видела секундами ранее.

Вытерев слезы со своих щек рукавом белой ночнушки, фея шмыгнула носиком и перевалилась на другой бок. В темноте, лежа на огромной кровати, она только сейчас в полной мере осознала, что снова заснула в покоях своего отца. Ну, девочка любила спать с герцогом, а потому не видела в этом каких-либо проблем. Мужчина читал ей сказки перед сном, рассказывал про фей, разные легенды и… Трифорс. Под его мягкий и спокойный голос кроха сама не замечала того, как все время проваливалась в сон и, может, просыпалась всего на мгновение, когда родитель целовал ее в лоб.

«А где папа?» — Ария насторожилась лишь тогда, когда поймала себя на мысли о том, что в этих огромных покоях просто не было ее отца. Ни в кровати, ни на диване, ни за письменным столом где-то вдали у окна.

Девочка отбрасывает одеяло ручками и ножками, поднимаясь на локтях, и начала сползать с кровати. Почувствовав холодные плиты под ногами, кроха чуть поморщилась, но быстро привыкла, тихонечко подходя к главной двери, за которой должны были стоять двое рыцарей. По сути, прямо сейчас она находилась в одной из самых охраняемых комнат, и это… хотя бы чуть-чуть, но вселяло ей надежду. Ровно до того самого момента, как она тихонько приоткрыла дверь, чтобы спросить, где же ее отец.

Глаза наполняются ужасом, фея застывает на месте и больше всего на свете хочет просто быстро прошмыгнуть обратно, да запереть чем-нибудь дверь, но… что же ее будет ждать дальше?

— Эй… в-вы двое… — ребенок обращается к окровавленным телам своим дрожащим голосочком. — С вами… на с-самом деле все в порядке, да? — она ступает вперед, поскальзывается, и падает прямо возле одного из стражников. Белое ночное платьице сразу же впитывает в себя кровь, Ария смотрит то на свои дрожащие ручки, то на мужчину, и пытается его пошевелить. — Проснитесь!

Ее последний приказ, звучащий как искренняя просьба, проносится, наверное, по всему коридору замка. Из-за гнетущей тишины каждое ее даже самое осторожное действие становится шумным, а голос — невероятно громким, хотя сама по себе Ария обычно говорила тихо.

Девочка сжимается от страха, подумав о том, что тот, кто это сделал со стражей, мог вернуться, услышав ее голос. От запаха крови малышка чувствует, как в горле встает ком. Ее поташнивает, кроха брезгливо и довольно быстро пытается вытереть руки об свою же одежду, поднимаясь на ноги, но в этом не было совершенно никакого смысла. Ночнушка пропиталась кровью, противно липла к ее грязным ногам, а она вытирала трясущиеся руки, пытаясь избавиться от всего этого, но, конечно же, запах таким образом никуда не пропадал.

Всего на секунду, но паника все же отступила. Длинные острые уши улавливают чужие шаги. Вместо того, чтобы подумать головой, либо же спрятаться и сначала проверить, не враг ли это, фея отчаянно срывается в сторону звука, бежит прямо на него.

— Элоун! — она кидается к своей удивленной служанке, что уставилась на нее так, будто не понимала, почему она жива или же что принцесса забыла прямо сейчас в столь опасном для нее месте. То есть, разве ее не должны были еще вечером перенести в безопасное место? Почему она еще в замке, когда совсем скоро здесь просто все сгорит?

— Госпожа, что вы здесь делаете? — шепотом и с ужасом спрашивает женщина герудо, быстро пряча свои клинки, чтобы только обнять девочку, что сорвалась к ней, как к единственной ниточке, ведущей к спасению.

— Элоун, там… — Ария не смогла выдавить из себя этого слова, но, кажется, ее няня поняла все и без него. Прижала к себе принцессу, что ухватилась за нее все еще дрожащими руками. — Где мой папа?

— Настали очень тяжелые времена, принцесса, — ее тихий ласковый голос внушал девочке доверие. Она жмурится, а женщина нежно улыбается, вспоминая, как король, коему с чего-то вдруг полюбилась эта малышка, приставил ее к сокровищу герцога как телохранителя и няню, фактически заменившую Арии родную мать. — Вам не о чем беспокоиться. Клянусь, я никому не позволю навредить вам, — обещает герудо ей, поглаживая феечку по голове. — Ведь… кажется, я лучше других начинаю понимать Его, — проникшаяся любовью к принцессе Элоун совсем не ожидала от себя таких слов.

Каждый день с Арией сначала воспринимался ею как очередная миссия. Задание, после которого ей наверняка прикажут лично перерезать горло герцогу Кораллису, либо же убить ребенка, о котором она с таким усердием заботилась. Но шли месяцы, никаких приказов от короля больше не было, а Элоун настолько привыкла к малышке, что буквально начала воспитывать ее, словно свою родную дочь. Дочь, которую ей пришлось оставить на родине, чтобы выполнить приказ.

— Я люблю вас, — произносит она шепотом, опускаясь к девочке, как Ария замечает чужую тень.

Не успев о ней даже предупредить, малышка неотрывно смотрит на служанку, в тело которой вонзили меч. Кровь брызнула ей на лицо, фея каменной хваткой сжимает ее руку, с ужасом в глазах проследив за тем, как падает тело дорогого человека, коему она только что собиралась доверить свою жизнь. Только появился шанс на их спасение и его тут же отобрали, когда Ария даже не успела ничего сказать. Ни о том, что тоже ее любит, ни о том, куда они пойдут и что будет с ними дальше…

— Хм? Так ты и есть то самое отродье герцога Кораллиса? — холодный голос, пробирающий до костей, заставил малютку снова поднять взгляд на убийцу в рыцарских доспехах, на котором красовался герб королевской семьи Хайрула. — Прости, ничего личного. Я просто исполняю приказ его величества…

«Ни за что не прощу», — гневно думает фея, следя за мечом, которым замахнулся прямо сейчас воин. Отступать или же как-либо пытаться бороться за свою жизнь теперь было бессмысленно. Она всего лишь маленький ребенок, просто девочка, что и сбежать сама была не в состоянии. Отвернется — ее тут же убьют. Кинется бежать — ее догонят и убьют. Закричит — никто ей уже не поможет.

— Не в этой жизни, — равнодушный шепот и ее ледяной взгляд всего на секунду заставляют его замереть. Ария закрывает глаза, сильнее сжимая руку няни в своих двух и ожидая, когда ее убьют. Когда ее смертельно ранят, когда она будет точно так же истекать кровью и все эти ужасы наконец закончатся.

Но удара так и не последовало. Ни сейчас, ни минутой позже, от чего фея приоткрыла все же глаза, чтобы посмотреть, что же не так. Может, мужчине стало совестно за свои действия? Он решил ее не трогать? Или же случилось что-то такое, из-за чего он просто не смог выполнить свою задачу?

Что-то рухнуло с таким шумом, что фея испуганно посмотрела вниз. На тело еще живого мужчины, чье лицо скрывал шлем. А затем — на чужую ногу, что вдавливала его в пол. А после этого — сразу на лицо своего спасителя с пугающей улыбкой, что собирался вот-вот добить ее убийцу.

— Ганондорф… предатель! — шикнул на него рыцарь из знатного рода, когда его еще сильнее впечатало магией в пол, от чего по нему даже пошли трещины. — Я так и знал, что тебе нельзя доверять! Еще когда ты поклялся в верности нашему королю, я…

— Да когда ты уже сдохнешь? — грубо спросил король другой страны, с прожигающей ненавистью смотря на мошку под собой. — Я с самого начала был лишь на своей стороне. Не заблуждайся так лишь от того, что я единожды протянул руку помощи жирдяю, сидящему на троне, пока его народ бьется друг с другом насмерть.

Рыцарь перестал подавать признаки жизни. Уголки губ короля герудо чуть приподнялись в подобии злорадной улыбки, а сам он только сейчас перевел взгляд на принцессу, что вот-вот была готова умереть от рук мусора. Жалкое зрелище он бы вполне счел себе забавным, окажи она хоть какое-то сопротивление, но…

— Вы все же запомнили мои слова, принцесса?

«Веди себя тихо, если хочешь жить», — мысленно повторила она, только сейчас осознав то, что Ганондорф знал обо всем с самого начала. Знал, что на замок нападут. Знал о войне, знал о том, что она может просто-напросто не выжить…

— Прошу меня простить, — он склонился перед ней на одно колено, когда малышка продолжала молчать, боясь из себя выдавить сейчас хотя бы слово. Ведь казалось, что если она это сделает, то после просто разревется, поддастся истерике и ее уже ничто не сможет успокоить… — Я едва не опоздал, — если бы не Ганондорф… ее бы просто-напросто убили. А если бы он никогда и не появился в ее жизни — возможно, все бы осталось так, как было раньше. А может — нет. Ария не знала всей ситуации, да и была слишком маленькой для того, чтобы делать сейчас выводы.

«Он спас мне жизнь», — но тем не менее, это остается правдой. Единственной истиной, которую она понимала в столь юном возрасте, когда больше ей просто не на кого было даже понадеяться.

Девочка осторожно делает шаг. Затем еще один, и обнимает мужчину за его шею. Перепачканная в крови, знающая о том, что он вероятнее всего следил за ней с самого начала и намеренно не стал спасать служанку… Ария все равно пошла к нему навстречу, обняла, и наглядно показала, что не злится и, более того, была благодарна ему за свое спасение.

— Я немедленно доставлю вас в безопасное место, — чуть удивленный мужчина выдыхает, положив руку на спину малютки, после чего бережно поднял ее, все так же прижимая к своему телу и доспехам, из-за которых ей было немного даже больно. — К вашей маме…