Зарисовки (джен)

Слабость накатывала волнами, отдаваясь пульсирующей болью в основании глазниц. Реальность билась прибоем ей в такт, то приближаясь, садня кровавыми ранами на руках, выжигая глаза слепой тьмой окружения, отдаваясь болью в позвоночнике, то откатываясь вдаль, оставляя наедине с привычными шепотками из-за Завесы. Сил шевельнуть хотя бы пальцем не было, хотя что-то внутри нашептывало: стоит взять себя в руки, зажечь светляк и осмотреться — в какую неприятность он влез на этот раз. Сиплое, разбавляемое всхрапами, дыхание, всплывающее вместе с болью и темнотой, намекало, что в неприятности на этот раз он угодил не в одиночку. Это странным образом утешало.

«Помочь тебе некому, — прошелестел знакомый голос. Его обладателя Йован знал ещё со времён Круга магов: его звали Тач, и обычно он докучал рассказами о том, чего достоин юный маг, посулами могущества. За магию крови тоже стоило бы поблагодарить его, сам по себе Йован, может, и не решился бы с ней связываться. Сегодняшний репертуар был чем-то новеньким — уже ради этого стоило вляпаться. — Но я могу дать тебе силу. Подумай, без меня тебе не выбраться».

«Откуда у тебя силы», — привычно огрызнулся маг, когда реальность в очередной раз уплыла куда-то в туман, и вытолкнул навязчивого собеседника из мыслей. Тач был демоном страха, и маг крови Йован превосходил его силой на порядок. Хотя когда-то юному ученику Йовану льстило внимание хоть какого-то демона — значит, и в нем силы достаточно. Но эти времена давно прошли.

В какой-то момент маг осознал, что голос на этот раз слышался лучше, отчётливее привычного, да и полностью от него избавиться не выходило — словно он провалился в Тень, или в сон, или… Это открытие, пожалуй, напугало, так что даже удалось взять себя руки и этими руками пошевелить. Вспышка боли прокатилась по всему телу: кажется, к привычным порезам добавились и другие раны. И синяки. Но на синяки Йован отвык обращать внимание ещё в Круге, а служба у Серых Стражей этот навык развила до полного равнодушия.

— Задохлик? Живой? — раздался хриплый голос Огрена, от которого маг едва не застонал громче, чем от боли. И стоило же из всех сослуживцев оказаться в какой-то дыре именно с вечно пьяным берсерком!

— Живой, — все же отозвался он хриплым, будто сорванным голосом. Стоило все-таки быть справедливым: если не удалось вляпаться вместе со Стражем-командором, то Огрен — лучшая ему замена. Йован открыл глаза, оказавшиеся почему-то закрытыми, и с удивлением понял, что тьма не такая уж слепая: разглядеть знакомую растрепанную бороду удалось почти без проблем. С облегчением выдохнув, маг прохрипел: — Где мы?

— На Глубинных, мать его, тропах, — сплюнул гном куда-то в сторону. — Веришь, от них даже я заколебался уже?

— Верю, — Йован невольно улыбнулся. Патрулирование подземных тоннелей и правда успело достать всех в Ордене. За столько-то лет… — Как мы сюда попали?

Огрен негромко выругался и буркнул:

— Упали. Вместе со всей долбаной крепостью.

Маг снова прикрыл глаза и попытался вспомнить, о чем речь. Почему-то отлично вспоминался Круг магов и его побег. Потом сражение за Денерим. И потом — Амарантайн. Но это было давно. Вспоминались вылазки в заброшенные тейги — это была самая интересная часть патрулирования, ведь всегда можно было найти что-нибудь древнее, хоть черепок какой-нибудь. Правда, чаще находили гнезда порождений тьмы. Однажды был демон гордыни.

Йован тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться на мыслях о настоящем времени, и снова едва сдержал стон. Голова ныла немилосердно.

Неплохо помнились последние три года: весь ферелденский Орден провел их под землёй, и за это время им удалось отыскать немало интересного. Древние фрески, выложенные драгоценными камнями, светящиеся лириумные жилы, уходящие в глубину подземелий. При помощи Архитектора им удалось дойти до настоящего логова архидемона, того самого, что пришлось побеждать своими руками. Впрочем, без последней находки лично он, Йован, прекрасно бы обошёлся: удрать от порождений тьмы, что до сих пор охраняли зал своего божества, удалось только ценой нескольких жизней. Да он сам тогда еле ушел целым, крикуна с его шеи сбили в последний момент.

— Что за крепость? — наконец сдался маг. Память о более близких событиях… не то чтобы отсутствовала, но расплывалась так, что собрать единую картину никак не удавалось. Пустыня и большая крепость — это было сейчас или в прошлом? Он бывал в Вейсхаупте, помнил белые стены и красный песок. Сейчас цветовое сочетание в памяти было иным.

— Чё, по голове тоже прилетело? — почти сочувственно отозвался берсерк. — Хренов Адамант. Поехавшая Кларель. Демоны. Хер какой-то из Тевинтера. Вспомнил?

Йован напряг память, и на слове «Адамант» что-то щелкнуло. Все-таки пустыня была в этот раз, и не андерфелсская, а орлейская. Западный предел с его лиловыми песками, в который зачем-то понесло весь орлейский Орден. Чернокаменная крепость Адамант, в которой они заперлись. Страж-командор Кларель, решившая пройтись по Глубинным тропам армией демонов. И тевинтерский малефикар, подавший ей эту прекрасную мысль.

— И какой кретин додумался бабу во главе ставить? — бурчал Огрен. — Что Кларель, что Бранка, одни проблемы.

— А как же леди Инквизитор? — Йован усмехнулся. Вспомнились, наконец, все подробности, в том числе и тот, вернее, та, кто их и просил проверить Адамант. Инквизитору верить хотелось: она уже давно показала, чего стоит. Многого.

— Ещё посмотрим, чо она там навоюет, — недовольно отозвался гном и скомандовал: — Короче, задохлик, раз ты ожил, давай лечи нас и пошли отсюда. Этих спасателей пока дождешься, жопа в камень превратится.

Маг прикрыл глаза, оценивая свое состояние: как бы чего не перепутать и вместо лечения не добавить новых проблем. Но головная боль потихоньку отпускала, остальные раны без магии и впрямь не заживут, так что стоило последовать совету невольного напарника. Единственное, что все еще причиняло дискомфорт — это некоторая незаконченность полных воспоминаний. Малефикара и Кларель он помнил, разрыв в Завесе, через который они призывали демонов — тоже, даже нападение этого мага на Стража-командора… а вот что было дальше — память говорить отказывалась.

— Огреб ты от него люлей, чо тут помнить? — Огрен шумно выдохнул, и Йован заподозрил, что какая-то брага у гнома была при себе даже сейчас. — Потом прилетел здоровущий дракон, Инквизиторша наша, а потом вся крепость рухнула в разлом.

— И каким образом мы оказались здесь? Вдвоем?

Гном замолчал и, если глаза не обманывали, отвернулся. Нехотя и как-то без запала ответил:

— Я тебя тащил, потому и вдвоем. Мы уже вниз летели, а потом нас что-то подкинуло вверх, как шипучка пробкой выстрелила. В камень мы вписались знатно, но зато хоть в тоннель влетели.

— А Страж-командор? И остальные? — верить, что герой, на которого Йован старался равняться последние десять лет, погиб, было больно. И странно — выжить ему, малефикару, отступнику, тому, кого с радостью вздернули бы в любом городе мира и любом Круге, когда победитель архидемона, спаситель мира, Герой Мора — мертв.

Но Огрен не обнадежил, кивнул куда-то за спину магу. Там оказался завал, сквозь щели которого пробивались тонкие лучики света. Видимо, туннель засыпало, хоть и не очень плотно. И с той стороны — Глубинный разлом. Предел Бездны. Могила героев…

— Значит, нам надо выбраться, — проговорил, наконец, Йован. — Там остался Корифей. И порождения тьмы, они ведь не исчезли. Мы должны помочь.

— Напомогался я уже, — тихо буркнул гном. — Чуть не сдох с этой помощью.

— Страж-командор бы не отступился, — так же тихо ответил маг.

Огрен на это ничего не ответил. Помолчал немного и велел:

— Лечи давай, отсюда мы один хер никому не поможем. Самим бы не сдохнуть.

Сил, по крайней мере, магических, за последние полчаса не прибавилось. Кажется, тот малефикар был силен — у Йована до сих пор мелко тряслись руки, а светляк, которого он зажег, чтобы разогнать темноту, отозвался темными пятнами в глазах и головокружением. Лириума не было — его не было уже давно, кажется, даже к началу битвы оставался только один флакон, да и тот сгинул в неизвестности.

Зато при себе был верный нож; его подарила магу подруга детства и первая возлюбленная, а сейчас — Первая Чародейка Круга, Солона Амелл. Странно было принимать такой подарок от нее, никогда не касавшейся запретной магии. Ей, кажется, было странно дарить, она даже в глаза ему не смотрела. Тем ценнее он был.

Порез вышел легким и аккуратным. Кровь выступила полосой, набухла каплей и попыталась стечь, но маг подхватил ее, вытянул силу в нить и сплел кружево первого заклинания. Для себя, чтобы унять остатки головной боли и не отвлекаться. Второе досталось Огрену: берсерк вывихнул ногу, ушиб плечо, но если верить его рассказу — это было весьма малой платой за выживание. Сам Йован отделался еще легче, словно их сам Создатель уберег.

Малефикара и берсерка-алкоголика, отравленных скверной. Странная мысль, что до них Создателю?

Самый первый порез, на который маг решился — еще в Круге, — вышел глубоким и сильно кровоточил. Унять тогда кровь едва удалось, и это надолго отбило охоту экспериментировать с запретной магией. Но мальчик рос, а его сила — нет, и храмовники начали поговаривать об Усмирении. Тогда Йован вернулся к магии крови, начиная планировать побег, но все попытки были омрачены страхом разоблачения. Не пустым, ведь в итоге его поймали уже на пороге, за которым начиналась свобода.

Потом была недобровольная попытка вмешаться в политику, и он снова все испортил и попался. И магия крови не помогла.

— Огрен, ты когда-нибудь сидел в тюрьме? — спросил Йован, наблюдая, как берсерк делает первый осторожный шаг, словно пробует, справилась ли магия. Сам он знал, что заклинания никогда не подводили, поэтому очередное сплел почти неосознанно — затягивал порезы, чтобы не нахватать в них грязи. Видит Создатель — если вообще смотрит, конечно, — в его крови и без того достаточно дряни.

— Шутишь, задохлик? — недовольно фыркнул берсерк и второй шаг сделал уже увереннее. — Да я все застенки Орзаммара изучил.

Спрашивать подробности маг не решился, но гном неожиданно поделился сам:

— Когда эта долбанутая стерва, моя женушка, свалила на Глубинные тропы, оставив меня в Орзаммаре, я со злости переколотил половину таверн. А потом и этого сопляка, Мэйно. А чего ты вспомнил?

— Да так, — Йован отвернулся. — Я только однажды, у эрла Эамона. Меня освободил Страж-командор.

Огрен мрачно кивнул, и разговор затих. Вспоминать того, кто погиб, было больно, а не вспоминать не выходило — их обоих он так или иначе спас. Йован не знал, что произошло в Орзаммаре и почему после поиска Бранки берсерк решил уйти на поверхность — он тогда еще не присоединился к Стражам, — но в последующие годы без чуткого руководства эрла Кусланда или Стража-командора Кусланда, в зависимости от возникших проблем, не проходило практически ни дня. И под этим руководством любые проблемы, от перебитой в таверне посуды до осады всего эрлинга, казались мелкими и решаемыми.

Насчет Глубинных троп Огрен явно преувеличил: пока что тоннель на них не походил совершенно. Голые каменные стены без отделки, грубо вытесанный пол со следами когтей. Можно было бы решить, что это отнорок, прокопанный порождениями тьмы, но даже маги Серых Стражей умели читать следы — и здесь оскверненных тварей не было. Видимо, это были те туннели под Адамантом, что когда-то вырыли в качестве стойл для грифонов. Тот выход, откуда грифоны вылетали — ведущий прямо в разлом, — был засыпан, и теперь стоило рассчитывать только на какой-нибудь запасной.

«Здесь нет выхода, — снова проявился Тач. — Ты умрешь здесь, если не решишь принять помощь».

На этот раз поверить этим словам было проще. Темный коридор, больше похожий на драконью кишку, как их себе представлял Йован, не внушал оптимизма. Как не внушали его и не до конца залеченные раны, отсутствие еды и воды, слишком медленно восстанавливающиеся силы. Но связываться с демоном? Андерс уже связался, и чем это кончилось?

Когда Страж-командор решил дать Йовану шанс, он сам в себя не верил. Как и потом, в Амарантайне — магия крови была под запретом, а без нее он явно был недостоин звания Серого Стража. С ней же… Слишком демонстративного использования запретной магии Церковь не простила бы даже Стражу. К счастью, в Башне Бдения, резиденции Ордена, преподобных матерей не было, а остальные жители после битвы в крепости отнеслись к нему неожиданно спокойно. Но Йован все равно старался скрывать свою магию.

Когда же они впервые отправились на Глубинные тропы в долгий рейд… в Вольную марку, в какой-то древний тейг, чтобы проверить опасные слухи о новом виде лириума… мана могла кончиться. Лириум мог кончиться. Кровь же была в тебе до последнего. Если ты не можешь использовать магию крови, значит, ты мертв. И после этого все походы под землю только утверждали его в этом мнении. Запретная магия? Плевать. Если пользы от нее куда больше, чем вреда…

«Разве это единственный запрет?» — промурлыкала Несса, демон желаний. Она появилась не так давно, видимо, Йован стал сильнее или магией крови пользовался слишком часто, раз привлек внимание новых демонов. С этой демонессой он никогда не заговаривал — не то чтобы опасался поддаться ее соблазнам, но предпочитал не проверять свою устойчивость. Особенно сейчас: похоже, в этих туннелях Завеса была слаба, раз голоса были так хорошо слышны. Неудивительно, в общем-то, после всего, что здесь произошло.

— Как ты думаешь, Огрен, далеко до Глубинных троп? — поинтересовался маг, чтобы отвлечься от навязчивых визитеров. Гном недовольно буркнул в ответ:

— Я-то почем знаю? Как выйдем, так сразу узнаешь.

— А как же это ваше чувство камня? — Йован сам не знал, пытается сейчас поддеть напарника или спрашивает всерьез. Но берсерк огрызнулся:

— Слышь, задохлик, я щас чую только как от тебя кровищей несет. И молись, чтобы ЭТО чувство тут было только у меня.

Теперь маг кивнул уже точно серьезно: нападения они бы не пережили. Порождений тьмы в округе не было, это Серые Стражи ощущали, демонов тоже — это он знал как маг, — но под землей водились и другие твари.

Йован на всякий случай взял кинжал в руку — мало ли что, — и быть постарался внимательнее. Тач и Несса отвлекали, но он усилием воли отмахивался от них, пытаясь сосредоточиться на дороге.

* * *

На Глубинные тропы они вышли через несколько часов, не встретив ни одного противника. И оба, одновременно, почувствовали порождений тьмы. Пока что — далеко…