Чентра: Штошекалипсис (джен)

В спальне, как всегда, было холодно. Выдохшийся будильник уже смолк, когда Ушастый, кряхтя от неудовольствия, вылез из-под двойного слоя одеял. Предстояло опять идти кормить штошей: тактика экономии картошки позволяла растягивать осенние запасы на всю зиму, но зато Ушастому приходилось таскаться в штошник с кашей и колбасой чуть ли не через день.

Он быстро влез в меховой комбинезон с капюшоном и аккуратно подоткнул уши. Комбинезон, как и летняя одежда, был и для дома, и для улицы: топить в замке было бесполезно из-за обилия сквозняков и огромности помещений. Ушастый вздохнул и пошёл на кухню — готовить штошам завтрака. Вёдрами.

Кухня — самое тёплое помещение во всём замке — располагалась у замурованного конца коридора. За этой кирпичной стенкой простиралась обширнейшая нежилая часть замка, заселённая живностью отнюдь не травоядной. Не говоря уже о привидениях.

Ушастый подозрительно осмотрел кирпичи — не треснули они от перепада температур? — и резко распахнул кухонную дверь. В панике заметались крысы, собравшиеся погреться вокруг ещё не остывшей с вечера печки. Ушастый, наловчившийся за много лет знакомства, стал угощать их севшими батарейками. Когда кобура опустела, а уцелевшие крысы разбежались, он собрал пришибленных и вышвырнул их за окошко, на мороз. Потом добыл ведро воды из расположенного в углу кухни колодца — умные они, всё-таки, были, эти предки! — и поставил кашу вариться прямо в этом ведре: другой крупной ёмкости не было.

Себе на завтрак Ушастый приготовил свою любимую колбасу, нагрев её на сковородке.

Когда каша, несмотря на скудный запас дров, закипела, Ушастый помешал её для порядка ложкой, посолил, закрыл крышкой и занялся колбасой. Колбаса была его любимой пищей, а штоши, по мнению Ушастого, ничего в ней, вкусной, не понимали и готовы были жрать батонами, как какую-нибудь там низменную морковку. Поэтому колбасы им Ушастый давал всегда помалу, всегда скупясь, подспудно оттягивая тот ужасный момент, когда колбаса на складе таки кончится и ему придётся питаться впроголодь: кашей и супом из пакетиков. Или того хуже: браться за вопрос, как предки её делали.

Короче, колбасу Ушастый нарезал тонкими и прозрачными, как папиросная бумага, ломтиками, причём по жадности ломтиков сделал меньше, чем было штошей. Последним шагом в приготовлении завтрака стало засыпание в кастрюлю с кипятком дважды уже использованной заварки. Вдруг, расщедрившись неожиданно для самого себя, Ушастый добавил в чай полторы ложки сахара. Тут же пожалел о необдуманной растрате, тяжко вздохнул и убрал все продукты в сейф, о который крысы уже который год ломали зубы.

Отнеся штоший завтрак вниз, Ушастый завернул ведро с кашей и кастрюлю с чаем в кусок войлока, примотал к санкам верёвкой, чтобы не опрокинулось и открыл занесённую снегом калитку. Увязая в свежевыпавшем снегу, он поволок сани к складу, где его должен был встретить ездовой Горобдан. Полчаса Ушастый ждал того, постепенно коченея на ветру, потом плюнул и поволок сани своими силами. Если штоши хотят есть остывший завтрак — они получат остывший завтрак. Только бы чай не замёрз, кастрюлю жалко.

Через час уставший, злой и замёрзший Ушастый дотащил, наконец, завтрак до штошника. Даже невооружённым глазом было заметно, что что-то не так. Вместо обычного утреннего затишья стоял беспрерывный гвалт, всё время хлопала дверь, штоши носились туда-сюда, как муравьи в разворошённом муравейнике и то бежали к запруде, то возвращались обратно к сараям. Свежий снег был утоптан до блеска.

Не решившись оставить пищу посреди чиста поля, Ушастый отволок сани в столовую и запер их там, а потом поспешил к запруде. Вода в пруду была спущена на зиму и вдоль его ближнего края катил свои быстрые воды Штоший ручей, протекая под будкой генератора. Теперь вокруг будки столпились штоши, время от времени издавая советы, которых никто не слушал. Ушастый подошёл поближе. Из будки торчала массивная задняя часть Горобдана, доносился голос Каста. Ушастого чуть не сбил с ног Хвостус, галопом несущий молоток и зубило. В общем, шло устранение очередной аварии...

Вскоре удалось освободить примёрзшее за ночь водяное колесо, в штошнике зажёгся свет, из будки вышел Каст, тщательно заперев за собой дверь, штоши пошли обратно к штошнику, кто-то вспомнил о завтраке — и Ушастого, наконец, заметили.

— А, привет! — обратился к нему Каст — Извини, что так вышло, Горобдан тут был нужен позарез. А ты что, завтрак сам приволок?.. Мы уже к тебе идти собирались.

Штоши выжидающе окружили Ушастого, словно тот мог в любой момент вытащить из-за пазухи накрытый обеденный стол.

— Щас бы чаю горячево, после таких трудовт-то! — авторитетно изрёк Риласт, перебирая резные пуговицы. Труды, действительно, были тяжёлыми: целый час стоять рядом и перебирать пуговицы — это вам не шутка!

— Горячего? — ядовито отозвался Ушастый, — Если вы не поспешите — завтрак придётся делить молотком и стамеской!

Штоши сразу поняли намёк и бурным потоком хлынули в столовую. «Ты куда в шапке прёшь?.. Назад, вам говорят!.. Я тебя за такие разговоры без обеда оставлю!.. Эй, валенки отряхни!!.. А сам то ты кто?.. Глаза б мои на тебя не глядели!!!» донёсся до Ушастого голос Каста, организующего раздачу еды.

Ушастый пошёл в столовую, забрать свои сани, а заодно и дровами разжиться. Штоши приветствовали его возмущённым хором по поводу качества пищи, но Ушастый в ответ только назвал их всех тунеядцами и обвинил в неуважении к его собственным трудам. Штоши аж заткнулись от возмущения. Ушастый в мёртвой тишине набрал дров, забрал ведро и направился к выходу.

— Исчадие! — крикнул вдруг кто-то у него за спиной.

— Сам дармоед! — рефлекторно огрызнулся погружённый в свои мысли Ушастый и хлопнул за собой дверью.

У выхода его поджидал Каст, который сразу взял быка за рога:

— Слушай, что это опять за фокусы с колбасой? Как это называется, а?.. Можно подумать, что ты считать разучился! Меня, между прочим, уже третий раз в сокрытии заподозрили!

— Интересное дело, я на этих живоглотов деликатесный продукт перевожу, а они ещё жалуются, что мало дали! — Ушастый слишком близко к сердцу принимал всё, что было связано с колбасой. — Да если бы не мой склад, вы бы давно уже все с голодухи позагибались!

— Ах, твой склад! Сам-то давно его пополнял?.. Для штошника сколько лет назад что-нибудь полезное сделал? Хранитель ты липовый, финтифлюшка ты декоративная, свалил все проблемы на меня — и думаешь, что сможешь вот так вот весь остаток жизни провести, раздавая созданные предками ценности да «ценные указания»?

— Так это, значит, штоши так склад устроили, что в нём еда двести лет лежит и не портится? — вспылил задетый за живое Ушастый. — Сами они, значит, сокровищами несметными его набили? Да если бы не моё и моих предков умелое руководство — вы бы тут все ещё бы с каменными топорами по лесам на белок охотились бы!

— Умелое, значит, руководство, да?.. — в голосе шноблина засквозила издёвка, он презрительно воззрился на оппонента снизу вверх. — Это благодаря какому такому умелому руководству от пяти больших деревень двадцать три штоша осталось, а? Замок не великоват для тебя одного, нет? Самомнение не жмёт? Да штоши давно уже могли бы обойтись без тебя, не послали куда подальше только от старой привычки к тому, что над ними, вроде бы, должен начальствовать Хранитель. Только вот от хранителя того, если задуматься, пользы — как от кастрюли без дна! — язвительно закончил Каст, решительно развернулся и скрылся за дверью столовой — продолжать разбираться с теми, кому колбасы не хватило.

— Без меня бы обошлись, как же.. — ворчал себе под нос Ушастый, волоча за собой сани с дровами. — Да вас на склад только пусти, вы там за неделю всё сожрёте, а потом с голоду загибаться будете... Сами вы дармоеды... Исчадием ещё назвали, паразиты несчастные...

Поворчав ещё некоторое время по поводу штошей, Ушастый задумался над крысиной проблемой: с одной стороны, зимой часть крыс замерзала и их ряды редели, с другой стороны, выживали самые нахальные и умные, способные залезть хоть в тарелку. С одной стороны, можно рассыпать отравы, с другой стороны, большинство крыс кучкуется вокруг кухни, где отраву сыпать опасно.

Занятый подобными противопоставлениями, он и не заметил, как добрался до замка. Разгрёб для очистки совести снег у ворот — всё равно, через полчаса наметёт столько же — и понёс дрова в кухню. Там распугивание греющихся крыс повторилось в обычном порядке.

* * *

Ушастый собрался в очередной раз переделать крысоловку и отнёс её в мастерскую. Затопив самодельный камин, дым от которого естественным путём уходил через нежилые верхние этажи, Ушастый подошёл к среднему окну, и, подставив спину живительному теплу камина, обозрел холодный зимний пейзаж. Под низкими облаками лениво кружился снежок, затягивая дали серой мутью. Снежное поле вершины холма продолжалось серым полем древесных вершин , на фоне которого тёмной массой выделялось здание склада, увенчанное сугробами на плоской крыше. Оживлял эту безрадостную картину лишь столб дыма далеко за лесом — наверно, у штошей опять сгорел какой-то сарай.

Ушастый отошёл от окна, поправил дрова в камине и принялся было за крысоловку. Тут его ждал неприятный сюрприз: в паяльной лампе кончился спирт. Проведя около часа за перекапыванием былинных наслоений барахла, нашёл пустую бутыль из под искомого. Помянув недобрым словом крыс, выгрызших пробку, был вынужден признать: от похода на склад — не отвертеться. Подбросил дров, натянул валенки и поплёлся наружу.

С трудом разыскав среди лабиринта бочек с соляркой ту, которая со спиртом — вот какая сволочь додумалась надписать её «РСТП»? — набрал заодно колбасы: зимой она и в сейфе не испортится. Вид до сих пор не уменьшившегося штабеля ящиков внушил уверенность, упокоил гложущую его боязнь, что колбаса кончится.

Напихав съедобным сокровищем сейф, Ушастый в первый раз с начала зимы спокойно заснул, не мучимый кошмарами о кончившейся колбасе. Но не спал бы он так спокойно, если бы знал, что горело у штошей. Штоши жгли чучело злобного чёрта, с рогами и копытами. Чучело, необычной чертой которого были два больших уха...

Следующие два дня продолжался сильный снегопад с небольшими перерывами. Ушастый сидел как взаперти, ремонтировал крысоловки и ел колбасу. Мороза не было, и крысы (чтоб им провалиться!) активизировались, пару раз стащив ужин прямо с тарелки. Крысоловки, как водится, не помогли.

* * *

На третье утро Ушастый обычным порядком приготовил штошам завтрак, но на этот раз колбасу, расщедрившись от хорошего настроения, резал ломтями толщиной в палец. Кинул взгляд на толстый слой свежего снега, вздохнул и пошёл доставать из кладовки валенки со снегоступами.

Добравшись с превеликим трудом до штошника, (ноги-то короткие, а снег — глубокий) он был неприятно поражён происшедшими переменами. На поляне были в беспорядке разбросаны ящики, явно использовавшиеся в качестве сидений, перед ними высился строительный помост, задрапированный красными шторами из актового зала, на котором был намалёван белой краской символ вроде буквы «Т» с петелькой сверху. Над главным входом был натянут транспарант, варварски выкроенный из такой же шторы. На транспаранте было вкривь и вкось написано: «Смерть исчадию!». В общем, неплохая стилизация под человекское капище. До поздна, видать, вчера дурью маялись: в штошнике стояла мёртвая тишина, поляну и все декорации на ней были припорошил свежий снег без единого следа. Явно не просыпались ещё.

«Кажется, у человеков капища по другому как-то называются?.. — думал Ушастый, накрывая столы к завтраку посреди звенящей тишины безлюдной столовой. — У этих странных «смертных» с такого начинается разгул их бреда. — Он разлил чай по разнокалиберным стаканам, набрал дров и направился к выходу. — Сначала — нормальный, культурный шабаш, потом — митинги с воплями, дальше — охота на ведьм, а под конец — воодушевлённая резня всех, кто под руку подвернётся. Или автор того фолиант преувеличивает?.. Кто знает. Чтобы проверить подобные, весьма разрозненные, описания на практике — или же опровергнуть их — надо вторгаться в человекский мир. На такое только самый свихнутый демон пойдёт, учитывая, как человеки в технике продвинулись. Ядрён-батоном прилетит — и ага. Но, однако, чего штоши такого намудрили, что украсили поляну под человекское капище?.. Не начитались же они человекских несвятых писаний, или как они у них? — Ушастый как раз волок сани по коридору мимо библиотеки. — Несвятые писания, несвятые писания... Постойте, да ведь тут где-то был целый сундук с этой отрыжкой человекской литературы — вот не нашёл ещё лучшего места подобную гадость хранить!..»

Ушастый оставил на минутку сани и зашёл в незапертую комнатушку библиотеки, чтобы удостовериться — на всякий случай — в сохранности сундука. И обнаружил только запылённый прямоугольник некрашеного пола. Внутри у Ушастого вдруг стало пусто и звонко и ноги отказались держать.

«Спокойно, не надо паники! — тщетно успокаивал себя Ушастый, сидя на табурете и пытаясь поглубже вдохнуть. — Просто Каст, наверно, решил убрать сундук на всякий пожарный, и не надо так волноваться, и вон уже, пыли сколько скопилось, и сундука здесь уже год, наверно, нет, и...»

Взгляд его зацепился за стол, где валялось несколько церковных брошюрок из серии «Император Хранит», энциклопедия «Инквизиция от А до Я» и толстенный «Молот ведьм». Пустота внутри стала просто космической и Ушастый под колокольный перезвон плавно стёк с табурета на пол.

Выйдя из библиотеки на подгибающихся ногах, он машинально взялся за сани с дровами. «Как в их пустых головах это вот всё сочетается с тем, что сами они — тоже демоны? Ох. Не хватало ещё, чтоб штоши между собой передрались! Этак они, пожалуй, и совсем вымрут...» Сани со скрежетом волочились по избитому кафельному полу. «Кто же у них исчадием-то назначен?.. Несчастному не поздоровится: это полезными делами им вечно заниматься лень, а за какую-нибудь дурость-то штоши всегда берутся прилежно... Эх, эту бы энергию -да в мирных целях...» думал Ушастый, выволакивая сани на улицу.

В следующее мгновение события стали развиваться с устрашающей быстротой. Сначала Ушастый вспомнил, что тогда, в столовой, исчадием назвали его. Потом из леса донёсся гвалт возвращающихся штошей. Потом им навстречу вышел Каст, только чудом не заметив Ушастого, застывшего посреди поляны. Каст шёл к лесу не оборачиваясь, но оттуда вот-вот должны были показаться остальные штоши. Ушастый, вместе с санями с дровами, ужом скользнул (это при его фигуре-то!) в ближайшее укрытие, которым оказался завешенный шторами помост. Внутри было узко, мешали поперечные перекладины и нельзя было даже повернуться, не рискуя задеть матерчатые стенки. К тому же, Ушастому всё время лезли в голову мысли об обитом красной материей гробе, в каких обычно хоронят человеков...

— Ну, и где у вас Горобдан? — язвительно осведомился у штошей Каст.

Ушастый перестал дрожать, заинтересовался и выглянул в дырочку. Штоши собрались толпой вокруг Каста — уставшие, вывалянные в снегу и растерянные. Горобдана, однако, нигде не было видно. «Странно, — подумал Ушастый, — без него обычно ни одно заметное начинание не обходится...»

— Так я вас слушаю! — вновь обратился вновь Каст к штошам, с ядовитым презрением в голосе. — Что они, под землю, что ли провалились? Или, может, Горобдан летать научился, а? — Каст обвёл штошей уничтожающим взглядом. — Ну-ка, где тут у нас главный следопыт?... Выходи, выходи! Нечего за спинами прятаться! — штоши выпихнули вперёд сопротивляющегося Пуза. — Давай, излагай свою версию — речи-то ты у нас произносить мастер! — мелкий, решительный и разъяренный, шноблин стоял, уперев руки в бока, словно подавляя своим присутствием жирного и изворотливого, приникшего к земле Пуза. Останки Пузовой популярности стремительно утекали, как вода из дырявого решета.

— Так ето, тово... — пытался оправдаться незадачливый предводитель, — они ж спёрли ету... как её... бульдозеру. Как же их догонять было, когда они на бульдозере ентой в гору попёрли?.. Тут никаких штошачих сил не хватит, за бульдозерой в гору гоняться... Я же о вас, о штошах заботясь.. — Пуз обернулся было к народу, ища поддержки, но тут Каст прокашлялся, и одной отточенной фразой нанёс смертельный удар:

— А пропадёт за горой Горобдан — ты, что ли, за него пахать будешь, о штошах заботясь?

Пузова популярность, махнув хвостиком, скрылась в тумане прошлого, оставив по себе лишь воспоминание, как послевкусие от вчера съеденной колбасы. Пуз заёрзал и съёжился под недружелюбными взглядами собратьев и даже будто бы осунулся.

— Так, кончили дурью маяться? — Каст поднялся на трибуну и сел на ящик. — Давайте тогда думать. Во-первых. Они сбежали за горы. Во вторых. Что Шусе там нужно. В третьих. Зачем ему Горобдан. Вот на эти вопросы мы и должны сейчас ответить. Если кто-либо заметил за Шусей какие-нибудь странности в последнее время — прошу высказаться.

Каст смолк, и штоши тут же начали шумно спорить, теряясь в догадках.

«Та-ак, значит... — думал Ушастый. — Они, значит, тут шабаш с бредонесением устраивали, а этот авантюрист Шуся — взял, да и смылся под шумок с Горобданом за горы. Ежу и тому понятно, что ему там надо. Ничего там, за горами, нету. Ни леса, ни жратвы, ни жилья. Ничего, только горы, камни и снег. И портал в мир смертных. Инструкция по открытию которого... Тоже хранилась в том трижды благословенном сундуке!»

Ушастый чуть не выругался вслух.

«Если два маленьких, беззащитных демона попадут в тот мир — назад они уже никогда не вернутся. По сравнению с неисчислимыми ордами тяжеловооружённых человеков, даже Горобдан — мелкий и беззащитный»

Ушастому вдруг стало жалко простоватых штошей, которые с дурна ума спёрли и прочли книги, отравленные ядом человеческих бредней. «Как они по весне будут пахать, лишившись Горобдана — этого добродушного богатыря? Кто поможет им таскать брёвна, когда прохудится крыша?..» Ушастый почувствовал, как в голове шебуршится ещё какая-то неоформившаяся мысль — дурное предчувствие, что-ли?.. Но сосредоточиться в такой нервной обстановке не удалось и он просто отмахнулся от неё, как от назойливой мухи.

Каст помариновал штошей некоторое время, давая им своим умом дойти, куда сбежал Шуся. Своего ума оказалось явно недостаточно. Тогда Каст, вполне в своей манере, взял быка за рога:

— Итак, представляется совершенно ясным, куда отправился этот несознательный элемент! — штошам было совершенно неясно. — Этот тунеядец и чернокнижник Шуся удрал к демонам в ад и продался им, лишив нас главной рабсилы!

Штоши шумно зааплодировали,

«Чавось?.. — офонарел Ушастый. — Он с дуба не упал, часом?..»

Переждав бурные и продолжительные аплодисменты, Каст продолжил:

— Пусть этот случай будет всем нам уроком! Предатель Шуся продался силам тьмы при пособничестве их гнусного приспешника, этого исчадия ада — Ушастого! Я давно подозревал, что дело нечисто — но шила в мешке не утаишь! Мы теперь знаем правду: Ушастый — самый настоящий, всамделишный демон!

«Как... как он мог так всё поставить с ног на голову? — ошарашенно недоумевал Ушастый. — Он что, действительно не понимает, что шноблины — тоже демоны? И штоши?»

— Пора сбросить вековые оковы тьмы! — гремел Каст, явно по бумажке. — Экспроприируем греховно нажитое в пользу трудового народа! Сплотим ряды, дадим отпор тлену и разложению!

«Приехали... — Ушастый чувствовал, как его большие уши медленно вянут. — Стойте, он что — мой склад собирается «в пользу трудящихся»?..»

Чудом удержался, чтобы не выпрыгнуть и не начать душить, не отходя от трибуны.

А сюрреалистический шабаш затянулся до вечера. Когда штоши окончательно охрипли и замёрзли и ушли, наконец, подкрепиться — Ушастый бросил сани с дровами на произвол судьбы и поставил рекорд в забегах по снегу на длинные дистанции. Потом он запер железные ворота склада, подпёр деревянные ворота замка тяжёлой мебелью и в рекордно сжатые сроки починил засов у калитки...

А штоши, внезапно обнаружившие в столовой расставленную посуду с остывшим завтраком, страшно перепугались, сочли еду отравленной и выбросили колбасу за забор.