В свете Четырнадцати (джен)

Примечания:

Напоминаю, Хелейну назвали Алиссой. А Джоффри — это Лионель.

Мы реабилитируем сучку-Эйгона на нашу сторону, потому что этот сучий ребёнок был забавным, пока не вырос и не стал грёбаным насильником.

«Жестокую истину труднее всего принять».

Джордж Мартин «Игра престолов»

Алисса отрешённо наблюдала за тем, как её мать, королева Алисента, расхаживала по своим покоям. Её зелёное платье впивалось в руки и шею, сжимало стальным обручем грудь, не оставляя места даже для глотка воздуха. Было странно, как королева ещё не задохнулась.

Она всё время пыталась поддерживать какой-то праведный и сдержанный образ в жалких попытках превзойти свою падчерицу. Было трудно тягаться с валирийской красотой, которую всегда знала столица, будучи простой андальской девушкой.

Алисса не думала, что её мать была некрасивой, просто вместо того, чтобы подчёркивать свои густые, медные, вьющиеся волосы, она всегда стремилась спрятать их под платками и плотными обручами. Ни один Таргариен не мог похвастаться такой гривой, а мама пыталась перещеголять богато украшенные наряды принцессы простоватыми платьями и золотыми звёздами.

Гардероб сестры ломился от миррского кружева, тканей Наата и ледяного шёлка Севера. Покойная принцесса Лейна всегда привозила своей дорогой подруге расписные сундуки из далёких путешествий. Покойный муж сестрицы, сир Харвин Стронг, тоже не скупился на драгоценные подарки для супруги. Ожерелья в три ряда, полные сапфиров, рубинов и изумрудов, в тонком обрамлении бриллиантов⁽¹⁾; платья, вышитые тончайшей золотой нитью… Сир Стронг бережно собирал первые чешуйки, что сбросили драконы его детей, чтобы преподнести своей супруге платье, расшитое ими. Оно было больше похоже на доспех и придавало принцессе совсем неземной вид. Алиссе казалось, что примерно так и должна была выглядеть валирийская богиня.

А уж когда дядя Деймон наконец-то женился на сестре, то… У принцессы появился тонкий браслет из валирийской стали. Первый свадебный подарок. Два дракона сплетались на нём в танце. Их глаза были инкрустированы крошечными рубинами и жёлтыми бриллиантами, как символы Караксеса и Сиракс. К браслету также прилагались памятные подвески, которые можно было добавлять по желанию. Принц Деймон сразу преподнёс шесть: в честь сира Харвина, трёх сыновей, новой свадьбы и объединения их семей. В последующие годы он добавил ещё несколько. Вся столица гудела о том, как Услада Королевства приручила Порочного принца. Об этом пели барды, шепталась челядь, и за этот союз поднимали тосты все Золотые плащи и шлюхи столицы. Если, конечно, верить рассказам Эйгона.

О сестре продолжали говорить, даже когда она удалилась на Драконий камень.

Это нельзя было затмить скромностью и набожностью, как бы королева ни пыталась. Алисса не винила её за это. Мама была глупой. В этом не было вины Алиссы. Королева была взрослой женщиной, которая уже давно сама принимала решения, и только ей было нести за них ответственность. Алисса сделала всё, что могла, но мама продолжала пребывать в своём мире фантазий и заблуждений. Она упорно отрицала, что на её стороне не осталось ни одного ребёнка, и строила планы, которые любой из них разрушил бы.

Алисса не думала, что была способна на ярость. Обычно её разум блуждал где-то в сладком тумане, кружился в эфире, наблюдая течение времени и мельчайшие изменения в окружающем мире. Утренний луч солнца играл на крыльях жука. Радужные переливы освещали всю комнату, но замечала их только Алисса. Красота, которой был полон мир, приводила её в восторг.

Казалось, что у неё просто не было времени на злость, но стоило закрасться мысли, что в своей жажде амбиций мама снова попытается навредить Рейнире… Алисса чувствовала, как её кровь закипала. Это было чем-то противоестественным, но в эти мгновения Пламенная мечта рычала у неё в груди.

Алисса знала, что всё было не так просто, что указующая длань Богов отметилась в их нездоровой и почти коленопреклонной любви к старшей сестре. Эйгон регулярно сбегал на Драконий камень, каждый раз утверждая, что Санфайер просто соскучился по Сиракс. Эймонд объяснял свои побеги тем, что лучшего воина, чем Деймон, для тренировок в Королевской гавани просто не было. Алисса ничего не объясняла, а Тессарион Дейрона ещё была недостаточно большой для дальних полётов.

Даже если во всём этом были виноваты Четырнадцать, то было ли это так плохо? В худшие дни Алисса вышивала окровавленный сыр, искалывая себе все пальцы иглой. Эта картина наводила на неё такой сильный ужас, что деревенели пальцы, а любое неосторожное касание оставляло на её теле непроходящий ожог. Ей было тесно в собственной коже.

Сыр и Кровь.

Больше не случатся — это Алисса знала кристально ясно. Боги отвели от неё эту беду. Они забрали и страдания её братьев, и если ценой этого была простая одержимость Рейнирой? Что ж, Алисса с радостью платила бы эту цену снова и снова.

В жизни были вещи куда хуже, чем навязанные Богами чувства.

Алисса пыталась вышивать семиконечную звезду, как всегда просила её мама, но сегодня работа особенно не шла. Её чувствительный слух раздражал стук каблуков королевы по каменному полу.

— Король уже согласился на твой брак с Эйгоном, но теперь он хочет обсудить это с Рейнирой, — королева недовольно зашипела. — Какое отношении эта дрянь имеет к бракам моих детей?

Алисса давно научилась не встревать в монологи своей матери. Вряд ли ей было с кем поделиться своими мыслями. Ей не удалось взять Красную крепость под свой полный контроль, и, казалось, только наедине с дочерью она не боялась делиться своими чаяниями.

Алисса никогда не делала вид, что разделяла её чувства или была с ней согласна.

— Эйгон не женится, — она пожала плечами, с раздражением смотря на плывущую вышивку.

— Конечно, он сделает то, что от него требует долг! — недовольно ответила мама. — Ему давно стоило бы взяться за ум и укрепить своё положение, а не шляться по кабакам и сбегать на Драконий камень к этой!..

Алисса привычно проигнорировала и это. Эйгон должен был стать восьмым в очереди на трон к концу десятилетия, и его это более чем устраивало. Её брат был во многом свиньёй, но Алисса любила его и знала, что, несмотря на это, судьбы чудовища ему удалось избежать.

Эйгон любил Рейниру заискивающей и во многом детской любовью, возможно, видя в ней единственного взрослого, который любил его всегда и безусловно. Он знал, что если будет злоупотреблять своими пороками, то путь на Драконий камень окажется для него закрыт. Это заставляло его придерживаться рамок.

Было ли плохо, что Алиссе нравилось это? Нравилось, что Боги дали ему этот путь вместо начертанного раньше? Было ли плохо, что взамен они забрали у них мать? Даже если она была никудышной, то она была их.

Иногда Алисса задумывалась, каково это иметь родителей. Эти размышления всегда носили теоретический характер, и Алисса быстро их отпускала. Что толку было представлять это, когда Боги уже проложили для них иные дороги? Ей вполне хватало септы Рейллы и сестры.

— И куда делось платье, которое я для тебя заказала? Скоро ужин, а ты ещё не готова? — мама наконец-то обратила на неё внимание, видимо, закончив свою экспрессивную речь.

Алисса поморщилась. Она ненавидела тяжёлые платья, которые выбирала матушка. Они впивались в её кожу, как будто пытались задушить. Ей стоило поблагодарить Богов, за свою валирийскую внешность, иначе бы мама точно пыталась прикрыть все неугодные ей черты лица. Всё, что делало её менее Таргариеном. По мнению самой Алиссы, менее Таргариеном, чем Рейниру или Деймона, её делала разбавленная кровь, а не внешность.

В конце концов, Таргариены были единственным Домом, для которого кровь имела значение, для всех остальных важно было только имя.

Иногда, глядя на то, как её мать прячется за свою одежду, Алиссе казалось, что она так сильно пыталась выглядеть королевой Таргариенов, что забыла о женщине, которой она была. Хайтауэром, не драконом, и это было ясно как Божий день всем, кроме неё. Это вызывало у Алиссы чувство, отдалённо похожее на жалость. Как будто нигде в этом мире для королевы не было покоя.

Алисса знала, что сегодняшний вечер будет последним, который она проведёт в Красном замке под неустанным контролем матери, поэтому ей не было смысла притворяться дальше.

— Оно мне не нравится, — безучастно ответила она.

Рейнира подарила ей целые сундуки платьев из тончайшего кружева и шёлка. Алисса чувствовала себя практически невесомой. Лёгкой, как пушинка. Ей нравились фасоны Лисса. Пёстрые переливы красок и многочисленные слои летящего тюля. Наверное, они довели бы её мать до сумасшествия, но Алисса надеялась, что скоро сможет примерить их всех.

— Иди переоденься, — королева закатила глаза. — Мы должны выглядеть достойно.

Алисса воспользовалась этим шансом, чтобы удалиться в свои покои.

На выходе из комнат её встретил пронзительный взгляд сира Коула. Ей не нравился этот человек. Его вела задетая гордость и обида. Это были плохие спутники для рыцарской верности. К тому же он смел оскорбительно отзываться о её сестре, что рождало в Алиссе желание скормить его своей драконице. Она, конечно, обычно побрезговала бы такой закуской, но без промедления откусила бы ему голову.

Ему стоило быть благодарным за то, что Эймонд ещё этого не сделал.

* * *

Земля опять уходила у неё из-под ног. Алисенте почти удалось уговорить Визериса на брак между Алиссой и Эйгоном. Как бы мерзко ей ни было от этой идеи, она должна была укрепить права Эйгона на трон.

Она каждый день просила у Семи прощения за этот тяжкий грех, но всё это было не напрасно. Когда Королевство снова вернулось бы к свету Семи, они смогли бы разорвать этот ужасный круг кровосмешения, направить династию на путь истины.

Сейчас Алисента должна была быть решительной и сильной. Если однажды Семь попросят её ответить за этот грех, она покорно примет любое их наказание, но кто-то должен был это сделать.

Теперь проблема была в короле. Он решил вначале посоветоваться со своей Наследницей! Где это было видано? Алисенте хотелось кричать. Эта дрянь должна была сидеть и дальше безвылазно на своём проклятом острове!

Алисента была так рада, когда она самовольно вышла замуж за своего дядюшку-дегенерата, надеясь, что Визерис наконец-то очнётся и увидит, что представляла из себя его обожаемая Наследница. Но вместо того, чтобы признать Эйгона следующим королём, он даровал девкам Деймона титулы и благословил этот богомерзкий союз.

Теперь ещё и Алисса вела себя дерзко, едва ли не ставя свою помолвку под угрозу. В её годы Алисента уже знала, что от неё требуется и что такое долг перед своим Домом. Стоило признать, что её милая девочка была абсолютно оторвана от реальности и не осознавала всей серьёзности их положения.

Она проигнорировала её прямой приказ переодеться, и Алисенте осталось только проглотить это, дабы не начинать ссору перед мужем. Если бы только у неё было больше времени для её обучения… Алисента никогда не переставала жалеть, что позволила себе упустить своих детей. Она должна была бороться за них до самого конца, но была слишком юна и опечалена, чтобы сделать всё правильно.

Оставалось только принимать последствия.

Рейнира не стеснялась демонстрировать свою новую беременность. Верх распутства. Как будто она вышла замуж как и положено в Семи, а не перед ликом варварских богов. Ей было тошно смотреть на то, с каким обожанием принц Деймон ухаживал за своей женой.

Эта абсолютная преданность, очевидная всем вокруг… Сколько бы Алисента ни пыталась очернить этот союз, указывая, что Деймон наверняка вернулся к своим старым привычкам, это было просто словами, брошенными на ветер перед лицом реальности.

Жаркое застревало у неё в горле. Грудь сжимало невыносимой хваткой осознание того, что ей это было недоступно.

Выходя замуж за короля, она знала, что Визерис не любил её. В лучшем случае Алисента была удобной слушательницей и податливой плотью. Её смерть не разбила бы ему сердце, он бы не поднял свой меч ради неё. Алисенте и не было это нужно. Визерис должен был сделать её королевой, а её сына — Наследником. И даже на это Слабый король оказался не способен! Рейнира просто должна была стать оскорблением для Деймона, временной заменой, пока Алисента не родила бы сына.

Эймма Аррен не смогла выполнить свой долг. Сокол умер, и Визерис должен был думать о королевстве, но вместо этого он упивался собственным чувством вины, пестуя его, будто его горе было особенным. Он был всего лишь очередным мужчиной, который убил жену в погоне за Наследником. Его дочери не было и десяти именин. Он никогда не спрашивал о её горе, о трагедии девочки, потерявшей мать. Единственное, что он сделал, — это бросил ребёнка на растерзание придворных стервятников.

Почему Алисента была вынуждена унижаться, вымаливать и предлагать собственное тело за то, что и так должно было принадлежать Эйгону? Заключать союзы, готовиться к войне. Всего можно было бы избежать, если бы Визерис просто закончил то, что начал.

В отличие от своего брата, в Визерисе не было ни жесткости, ни силы, которые выиграли бы войны. Возможно, Алисента и считала Деймона немногим лучше, чем грязное животное, но он был мужчиной. Его можно было соблазнить.

Оглядываясь назад, ей всё больше казалось, что отец сделал ставку не на того Таргариена. Деймон был неуправляемой картой, но он боролся бы за будущее своих детей, вгрызаясь даже в плоть собственной династии. Он уже делал это. Если бы только…

Это были невыносимые и бесполезные размышления о том, что могло бы быть. Алисента ненавидела их. Они всегда приходили к ней в минуты наибольшей слабости, на которую у неё больше не было права. Это был путь, который проложил для неё отец, который она прошла с высоко поднятой головой, и теперь только в её руках была сила осветить дорогу для собственных детей. Возможно, сейчас они не понимали, какую опасность представляла для них Рейнира, но всё ближе был день, когда им пришлось бы столкнуться с холодной реальностью, как Алисенте когда-то.

Она пыталась быть доброй к Рейнире. Правда пыталась, но девочка никогда не знала своего места и лгала, даже глядя ей в глаза. Однажды она даже осмелилась поднять на неё руку! На неё, королеву Семи королевств! Греховная натура принцессы была очевидна с самого начала, но никто из её детей так и не смог увидеть правду. Это разбивало ей сердце. Она положила свою молодость, здоровье и все силы на их рождение и воспитание, но они, казалось, всегда видели в ней чужачку.

Она была их матерью! Алисенте хотелось закричать об этом на всю Красную крепость, на весь мир, чтобы хоть кто-то её наконец-то услышал.

— Моя королева предложила помолвку принца Эйгона и принцессы Алиссы, — начал свою речь Визерис, и Алисента в напряжении сжала столовые приборы. — Это был бы прекрасный союз, но они оба выразили своё полное нежелание вступить в брак друг с другом.

Что? Как они посмели пойти к отцу с такими требованиями? Как они не понимали, что Алисента пыталась защитить их?

— Они выразили готовность исполнить свой королевский долг иным образом. Я решил посоветоваться с моей дорогой дочерью, — он улыбнулся Рейнире, и Алисента прикусила язык, чтобы сдержать рвущиеся наружу слова, — моей Наследницей. И очень рад, что это сделал.

Алисента затаила дыхание, боясь поднять взгляд на собственного отца.

— Принц Джейкерис женится на принцессе Бейле, объединив наконец-то наследия Домов Веларион и Таргариен.

Алисента надеялась, что сможет получить руку Бейлы для Эймонда. В конце концов, Рейнира уже отвергла один раз Веларионов. Разве их гордость не была задета?

— А моя дорогая дочка, принцесса Алисса, выйдет замуж за принца Люцериса. Ты станешь прекрасной Леди Харренхола, когда придёт время.

— Ваше Величество! — Алисента должна была что-то сделать, она больше не могла сидеть в стороне. — Как мать, я не могу просто остаться в стороне от выбора судьбы своего ребёнка!

Ларис был лордом-регентом до совершеннолетия Люцериса, и у него не было сил противостоять ни дракону мальчика, ни власти Таргариенов. Его преданность всецело зависела от того, сможет ли Алисента обеспечить ему законное лордство. Он уже сделал достаточно для возвращения её отца на пост десницы и теперь требовал ответного шага, чтобы укрепить собственную власть. Тем более Алисента не могла отдать Рейнире Простор. Только через её труп!

— И считаю этот союз излишним. Алисса ещё слишком молода, чтобы говорить о помолвке, — она отчаянно искала вескую причину для отказа.

— Ты сама хотела её немедленной свадьбы с Эйгоном, добрая сестра, — Деймон нахально улыбался ей. — Разве нет?

Он всегда прикрывался семейными узами, когда хотел оскорбить её. Алисента гордо вздёрнула подбородок. Ублюдку было не напугать её. Как бы сильно его ни раздражало, что она была королевой, он мог только смириться и молча отвешивать ей поклоны. Его место было у её ног с согнутой в почтении спиной. Когда Эйгон станет королём, Алисента знала, кого первым поставит на колени.

— Именно, Алисента, — Визерис недовольно отмахнулся от неё, будто она была назойливой мухой, а не королевой Семи королевств.

— Я удовлетворяю твоё желание.

— И всё же я считаю, что дети ещё слишком малы для свадьбы. Не лучше ли будет заключить долгую помолвку? — Алисента схватилась за свою последнюю соломинку.

Помолвку всегда можно было разорвать.

— Я тоже так думаю, — неожиданно встряла Рейнира. — Моя сестра не должна повторить участь моей матери.

— О дорогая, — опять эта тень вины нашла на лицо короля.

В таком состоянии он был склонен потакать Рейнире, о каких бы безумных вещах она ни просила. Алисента ненавидела это. Ей будто всегда приходилось соревноваться с призраком покойной королевы.

— Хорошо, — король согласился, и это вернуло Алисенте надежду. — Что касается принца Лионеля, по истечению помолвки он женится на принцессе Рейне.

Алисента знала, что сир Лейнор был омерзительным шпагоглотателем и предпочитал проводить время в компании своего оруженосца. Раньше она надеялась, что Рейнире придётся выйти за него. Невозможность зачать детей и тяжесть титула вынудили бы её искать мужчину на стороне. Алисента надеялась, что эти похождения станут причиной её падения, но совершенно неожиданно Веларионы сами отозвали своё предложение. А теперь они явно сформировали союз с Рейнирой, проложив себе дорогу в Простор и к трону.

В отсутствие у сира Лейнора наследников Рейна была самой вероятной кандидаткой на это место, но она была всего лишь девочкой без дракона. Веймонд Веларион никогда не принял бы такого оскорбления. Алисента должна была воспользоваться этим и уничтожить любой союз, который выступал против Эйгона.

* * *

— Где моя дочь? — спросила Алисента у своих служанок.

Каждое утро они с Алиссой посещали септу и преклоняли колени перед ликом Матери. Это был их общий ритуал, маленький мост между матерью и дочерью. Алисента надеялась, что однажды это перерастёт в крепкие узы.

Служанки выглядели немного неуверенными, можно даже сказать, напуганными. Будто не знали, как сказать.

— Ну же! — прикрикнула Алисента, снова предчувствуя беду.

— Принцесса Алисса готовится к отправлению на Драконий камень, Ваше Величество. Её Высочество изъявила желание жить рядом со своим женихом, чтобы лучше узнать его. Его Величество отдал приказ с первыми лучами солнца. Слуги сейчас готовят скарб к погрузке на корабль.

Снова. Это происходило снова. Земля уходила у Алисенты из-под ног: у неё опять забирали детей. Ей казалось, что прошло совсем немного времени, прежде чем она смогла прижать детей к своей груди, отняв от Рейниры. Всё повторялось…

— Ваше Величество! — служанки подхватили её под локти, не давая упасть.

Алисента тут же оттолкнула их, резко выпрямляясь. Чтобы королева Семи королевств!.. Она обязана была немедленно взять себя в руки и отправиться к королю. Даже если бы ей пришлось унижаться перед мужем, уповая на слабость материнского сердца, она бы не позволила забрать её дочь. В тот день, когда Рейнира впервые отправилась на Драконий камень, Алисента поклялась, что больше никогда не потеряет своих детей.

Им бы пришлось переступить через её хладное тело!

Примечания:

Если коротко, то дам Арренов абсолютно не устраивал брак с мужеложцем, и они нашептали Рейнире, чтобы та поставила Веларионам условие: Лейнор должен предоставить доказательства того, что женщина может от него понести. Для этого выбрали женщину, верную своим хозяевам служанку. У Лейнора не вышло. Веларионам осталось только согласиться на внуков. Никто не оскорблён, союз не потерян. А Деймон? Он проебался, опять. И ждал своего десять лет. Вы удивлены? Даже Боги нет.

Вообще, в одной из ранних версий произведения, Мартин сделал сильных мальчиков Рейниры законными (по-моему, она вышла за отца Харвина), но это не спасло её от узурпации и смерти. Так что на самом деле нет никакой разницы — бастарды они или нет. Война — вопрос амбиций, а не законов.

1) Герб Стронгов: три вертикальные полосы (голубая, красная и зелёная) на белом поле.

Вернуться к тексту