Творец чужих жизней (гет)

Пэнси попятилась назад. В ожидании, что вот-вот её выволокут навстречу смерти. Она не хотела умирать. Несмотря на то, что уже всё потеряно и нет путей для отступления, она хотела жить. Пальцы девушки коснулись задней стенки шкафа, а тем временем дверцы, отделяющие её от Пожирателей, начали открываться. Дыхание перехватило, и Паркинсон зажмурилась. Но ничего не последовало. Она продолжала стоять в полной темноте, которая вдобавок потонула в давящем безмолвии. Девушка открыла глаза: дверцы были закрыты, и её окружала кромешная тьма. Ожидание убивало ещё сильнее, чем страх, и Пэнси решилась, наконец, выйти. Она осторожно толкнула дверцу, и свет тут же ослепил глаза.

Когда они привыкли, слизеринка увидела то, что никак не ожидала и то, что не поддавалось объяснению. Она находилась всё в той же Выручай-комнате, среди кучи всякого хлама… Но не было ни Гарри, ни Волдеморта, ни Пожирателей смерти. Даже стены были на месте, хотя после случившегося вместо них определённо должна была остаться огромная дыра. Ничего не понимая, девушка направилась к выходу. Но когда она вышла, непонимание возросло.

От руин не осталось и следа, коридоры ярко освещались, давая возможность заметить непустые картины и улыбки на лицах изображённых людей. Вокруг кипела жизнь, туда-сюда сновали студенты, которые оживлённо что-то обсуждали, смеялись, махали руками, на что-то указывали в книгах. И ни одного знакомого лица. Пэнси "на автомате" спускалась по лестнице, но её не особо волновало, куда переносит её последняя, она просто передвигала ноги, в шоке озираясь по сторонам. Хогвартс был цел и невредим, словно самого страшного кошмара никогда и не было.

— Как такое возможно? — прошептала Пэнси, наконец, остановившись.

Проходившим мимо ученикам не было до неё никакого дела, хотя некоторых заинтересовало, что делает слизеринка на этаже, ведущем в гостиные Когтеврана и Гриффиндора.

Пока Пэнси наблюдала ошеломительные изменения, из-за угла появилась компания. Компания, отличающаяся от других. Этих ребят знала вся школа, одни любили их и восхищались, другие завидовали и ненавидели. Но никого они не оставляли равнодушными. И сейчас они сразу привлекли внимание Пэнси Паркинсон, всё ещё находящейся в некотором замешательстве.

Справа шёл худощавый высокий шатен, не отличающиеся густотой волосы которого беспрестанно лезли ему в глаза, и он время от времени мотал головой, чтобы их убрать. Всё, лишь бы не доставать рук из карманов и не перекладывать из-под подмышек учебники. Он периодически вставлял какие-то фразы, в большей же степени мило и непринуждённо улыбался, наблюдая за выходками своего друга, который шёл крайним с противоположной стороны.

Это был длинноволосый задира, который не умолкал и приставал к каждому, кто встречался ему на пути. Он никак не мог идти спокойно, постоянно жестикулировал и перескакивал с места на место. С его лица не сходила самодовольная улыбка, он определённо знал себе цену, знал, что вызывает интерес, и умел этим пользоваться. Весь его внешний вид говорил о том, что он известный ловелас и оторва.

Поэтому у Пэнси в голове не укладывалось, как этот бойкий брюнет мог дружить с парнем, идущим рядом. Светленький, маленький, с лёгкими признаками полноты. Он обнимал книжки и вообще не участвовал в разговоре. Безусловно, он был частью компании, но то, как он держался, говорило о том, что он не ощущает себя этой частью. Он отличался от них, он не был таким же смелым, весёлым, уверенным в себе, да и внешность подвела. Скорее, он смотрел на друзей снизу вверх, не понимая, почему они вообще с ним дружат.

Несмотря на такую разношёрстную троицу, интерес Паркинсон больше всего вызвал четвёртый участник, точнее участники, составляющие единое целое. Это была пара. Рыжеволосая красавица с великолепной фигурой и лучезарной улыбкой и высокий широкоплечий парень в очках с взъерошенными чёрными волосами. Они шли в обнимку, он нёс всего две тетрадки, в то время как у неё на плече висела сумка. Типичная ситуация: отличница и шалопай. Однако было кое-что, что их объединяло — безмерная нежность по отношению друг к другу.

Пэнси почти сразу уловила внешнее сходство. Юноша в очках на удивление сильно напоминал несколько минут назад погибшего Гарри Поттера. На первый взгляд можно было бы сказать, что он восстал из мёртвых и зажил новой жизнью. Второй же позволял заметить, что это вовсе не Гарри. Этот парень смотрел дерзко, уверенно, он чувствовал себя лидером и хотел им быть, Поттер же нуждался в верных советчиках, его взгляд был мягким и робким. Как у рыжей девушки.

— Твою мать! — воскликнула Пэнси, осенённая внезапной догадкой.

Она была наслышана о внешнем сходстве Гарри с отцом, маминых глазах, знала о четырёх друзьях-мародёрах. Они стали своеобразным культом для неё и близнецов Уизли, от которых Паркинсон, в принципе, и узнала о них. Девушка видела перед собой молодых родителей Гарри Поттера, а также его крёстного Сириуса Блэка, которому ещё только предстояло отсидеть тринадцать лет в Азкабане, подлого предателя Питера Петтигрю, который совсем скоро перевернёт судьбы всех своих друзей, и Римуса Люпина, одного из самых отзывчивых преподавателей, который через двадцать лет отдаст жизнь в борьбе со злом.

— Что это за выражения, юная леди? — послышался недовольный голос за спиной Паркинсон.

Она мгновенно стянула с себя опознавательный зелёный галстук. Привычка, выработанная за год правления в Хогвартсе Пожирателей смерти. Принадлежность к Слизерину автоматически делала студентов сообщниками садистов, которые требовали исполнение карательных мер для неподчиняющихся. Но эта мера не всегда срабатывала, со временем Пожиратели начали запоминать лица бунтовщиков и слизеринцев. И чтобы не оказаться в числе наказанных Пэнси причиняла боль другим студентам, в основном однокурсникам: мучить младших рука не поднималась, потому она изо всех сил изображала удовольствие от пыток тех, с кем сидела в одних кабинетах. К концу года старшеклассники стали её специализацией.

Слизеринка медленно обернулась и увидела перед собой живую и помолодевшую Минерву МакГонагалл. Как и всегда, в утончённой чёрной униформе с гигантской шляпой на голове. Что-то никогда не меняется.

— Профессор МакГонагалл? — вырвалось у Пэнси. Она была рада лицезреть невредимого преподавателя Трансфигурации, хоть отношения с ней всегда были напряжёнными.

— И как вы выглядите? — продолжала Минерва, осматривая девушку с ног до головы. — Это школа, если вы помните. С какого вы факультета? Не припоминаю вас среди моих студентов.

— Слизерин, — ответила Пэнси.

— О, неудивительно. Гораций слишком распустил вас. Минус десять очков.

«Слизнорт! Он жив!» — пробежало в голове Паркинсон, сердце учащённо забилось. А ведь ещё час назад она была свидетельницей того, как Нагайна забирает из него жизнь.

— И я буду вынуждена сообщить о вашей выходке директору Дамблдору. А пока отправляйтесь к своему декану. И приведите себя в порядок.

— Есть, мэм, — отрапортовала одухотворённая Пэнси.

Она услышала важную вещь: единственный человек, который мог хоть что-то ей разъяснить и помочь, тоже жив. И он здесь, в замке. Паркинсон не собиралась заставлять его ждать, хотя почему-то боялась его до жути.

Не дожидаясь, пока МакГонагалл скажет что-либо ещё, Пэнси быстро развернулась и понеслась по коридору. Она была слишком сосредоточена на припоминании места расположения кабинета директора. За всё время обучения в Хогвартсе Пэнси ни разу не оказывалась там и сейчас не знала даже, хорошо это или плохо. Так или иначе, но она обдумывала дальнейший план действий: как попадёт к Дамблдору, с чего начнёт, как объяснит ситуацию — всё, только не то, куда её несло в данный момент. А несло её прямо на мародёров. Она и глазом не повела, когда столкнулась с Сириусом Блэком, а потом сразу же налетела на Петтигрю, у которого одновременно выпали все книжки. Лили с Сириусом бросились помогать собирать их.

— Осторожнее никак? — крикнул Блэк, но Пэнси всё так же удалялась. У неё возникла мысль остановиться и извиниться, но что-то её удержало. Видимо, слизеринское начало. — Эй, марафонка, я вообще-то к тебе обращаюсь.

Повернувшись, девушка невозмутимо заметила:

— Марафонцы бегают километры, а здесь явно метры. Так что в данном контексте уместнее слово «спринтер». Учи понятия, милашка, — после чего не дожидаясь какого-либо ответа, скрылась за поворотом.

— Это кто вообще? — возмутился Джеймс.

— Не знаю, — протянул Сириус, заворожённо глядя в пустой коридор. Никто раньше не смел отвечать ему в подобном тоне. Кто-то из страха, кто-то из преклонения. А эта девица явно из другой породы.

— Наверняка, из Слизерина, — пробубнил Питер. — Только они считают, что им всё дозволено и можно ни за что не извиняться.

— Если она из Слизерина, то что она делает на нашем этаже? — спросил Римус.

Вопрос оказался риторическим.

— Не волнуйся, Питер, — сказал Сириус, похлопывая товарища по плечу. — Она извинится. Обещаю.

И Блэк действительно собирался выполнить обещание. А заодно включить её имя в свой список «трофеев».

* * *

— Проклятая горгулья! — прошипела Пэнси, в очередной раз тщетно пытаясь привести в движение каменную статую.

Ни физическая сила, ни магическая тут не помогали. Найти путь к кабинету Дамблдора оказалось куда проще, чем попасть в него. Староста Когтеврана, от которой Пэнси и узнала, куда идти, предупреждала, что без пароля не подняться и что этот пароль меняется каждую неделю. Однако не было ещё такого случая, когда слова «нельзя» или «невозможно» могли остановить Паркинсон, если ей что-то было нужно (если, конечно, не считать неудачу с Малфоем, но здесь сопротивление оказалось столь же упёртым). Так и сейчас, девушка не собиралась сдаваться, а в случае необходимости была готова прождать появления профессора хоть всю ночь.

— Ну, давай, фортуночка! Ты же меня любишь. Я точно знаю. Как и всех, кто на Слизерине. Ну, давай же! — воскликнула Пэнси, вновь ударяя по невозмутимой бронзовой птице, которая по-прежнему никак не реагировала.

Девушка беспомощно опустилась на каменный пол, поджала ноги и уронила голову на колени. Слизеринка понятия не имела, сколько прошло времени, прежде чем позади неё послышался шум. Когда Паркинсон обернулась, рядом с ней стоял высокий парень с чёрными спадающими на лицо волосами и с самыми печальными глазами на свете. Он был одет во всё чёрное, лишь зелёный с серебристыми полосками уголок у шеи нарушал мрачную гармонию и заодно сообщал о факультетской принадлежности.

— Привет, — поздоровалась Пэнси, поднимаясь.

— Привет, — удивлённо ответил он и после некоторой паузы продолжил: — Ты чего здесь сидишь?

— Хотела попасть на аудиенцию к Дамблдору.

Брови парня слегка дрогнули в удивлении, но уже через секунду на девушку вновь смотрела печаль.

— Скажешь пароль? — улыбнулась Пэнси.

— Переверни страницу.

— Что?

— Пароль. «Переверни страницу».

— Спасибо.

— Пожалуйста, — буркнул парень и двинулся прочь.

«Переверни страницу, — подумала Пэнси. — Как символично. Только вот книгой я ошиблась». Уже шагнув на ступеньку и произнеся пароль, Паркинсон окликнула слизеринца:

— Я — Пэнси.

Незнакомец остановился и через плечо, не поворачиваясь, произнёс:

— Северус, — после чего вновь возобновил путь.

«Снейп?!». Горгулья поднимала Пэнси вверх, а она так и продолжала ошеломлённо смотреть на спину удаляющегося будущего профессора зельеварения и по совместительству следующего декана её родного Слизерина, а потом и директора Хогвартса.

Когда статуя остановилась, Паркинсон открылось небольшое каменное пространство, прямо по курсу находилась резная дубовая дверь, с обеих сторон от которой стояли мощные колонны с факелами. Пэнси постучалась. В ответ последовала тишина. Коридор огласил более громкий стук. И вновь ничего. Девушка нажала на ручку и толкнула дверь, та беззвучно отворилась.

— Профессор Дамблдор? — позвала Паркинсон. — Профессор?

Пэнси осторожно вошла и огляделась. Кабинет имел круглую форму, в обе стороны от двери тянулись полутораметровые шкафчики с решётчатыми дверцами, за которыми проглядывались разные скляночки, бутылочки, свитки, необычные сувениры и фигурки. В центре круга стоял лакированный стол, заполненный кучей непонятных невероятных вещиц. Они без конца шевелились и издавали разные звуки. Пэнси прошла вперёд, стараясь не держаться слишком близко ни к шкафчикам, ни к столу. Она заворожённо смотрела на стены, вплоть до потолка усеянные портретами директоров прошлого. Вдруг девушка поняла, что они тоже изучают её, она буквально ощутила на себе пристальные взгляды. В некоторой неловкости она опустила глаза и ещё раз позвала профессора. Пэнси знала, что он в кабинете, скрыт за занавесом, разделяющим комнату как минимум на две части, но заходить за него она не решалась.

Зато рискнула подойти к столику рядом с занавесом и взять в руки горшок с незнакомым цветком. Хотя для Пэнси все цветы были незнакомыми, она уже давно поняла, что растения у неё не живут, из-за чего постоянно имела проблемы с травологией. Первые два года с неохотой и миной вечного одолжения и превосходства ей помогал Малфой, а после их ссоры Паркинсон приходилось то и дело искать кого-нибудь, кто выращивал бы за неё растения. Это оказалось довольно сложным, потому что в школе было не так много волшебников, способных не напортачить и при этом согласных помогать принцессе Слизерина. Как правило, «жертвами» Пэнси выбирала незаметных заучек с разных факультетов. Не все они и не сразу шли навстречу, но у Пэнси был талант к общению с аутсайдерами.

Слизеринка неспроста взяла именно этот цветок: с прочным толстым стеблем без листьев, переходящим в роскошные жёлтые лепестки, окантованные замысловатыми узорами тыквенного цвета. Как будто их лизало пламя. Цветок был прекрасен. И несчастен — если так можно сказать о растении. До того, как Пэнси его взяла, он стоял в центре; справа к нему клонились другие цветы, а эта прелесть с шипением выпрямляла лепестки и открывала чернейшую сердцевину, словно огрызалась. Зато сама потом во всём блеске тянулась влево, однако все растения с той стороны делали то же, тем самым, отодвигаясь от неё. В жёлтом цветке Пэнси увидела себя: она нужна тем, кто был ей не нужен, а тем, кто был нужен ей, не нужна была она.

— Если не хотите остаток дня и ночь провести без чувств, советую не прикасаться к сердцевине.

Дамблдор стоял в паре метров от посетительницы и говорил в своей привычной умиротворенной, ненавязчивой манере. Тем не менее, Паркинсон всё равно вздрогнула. Горшок выпал из рук, стремительно полетел вниз и разбился бы вдребезги… если бы не своевременная реакция профессора. Одним взмахом палочки он вернул цветок на место, после чего незаметно для взгляда Пэнси, спрятал её в мантии.

— Это было… потрясающе, — сдержанно восхитилась девушка.

— Годы практики, — усмехнулся Дамблдор. — Чем могу быть полезен?

— Мне нужна ваша помощь, — Паркинсон шагнула вперед. — Я попала в очень сложную и непонятную ситуацию, и считаю, только вы сможете в ней разобраться.

— Каждый человек нуждается в помощи, но далеко не каждый готов это признать. А тех, кто сознательно её просит, на Слизерине можно пересчитать по пальцам.

«И снова пространные речи. Интересно, с каких пор он начал говорить с пустотой?» — мелькнуло в голове девушки.

— В чём же дело? — продолжил Дамблдор.

Паркинсон собралась с духом и выпалила:

— Я из будущего.

Директор сощурил один глаз и долго смотрел на Пэнси. После томительных минут молчания он разъединил скрещенные до этого руки и одной из них пригласил за таинственный занавес.

— Боюсь, беседа грозит затянуться до глубокой ночи и нам определённо стоит присесть.

За занавесом оказался огромный рабочий стол директора на когтистых лапах. Слева от него располагалась полка во всю стену, заполненная редкими магическими экспонатами.

Дамблдор взмахнул палочкой, пуф под занавесом трансформировался в просторное кресло, которое хозяин предложил Паркинсон, сам же опустился за стол.

— Итак, кто же вы, мисс?

— Я Пэнси Паркинсон, чистокровная волшебница из Англии. Родилась в 1980-м, прибыла из 1998-го, потому что Тот-Кого-Нельзя-Называть одержал верх.

Дамблдор изменился в лице.

— Значит, он победил. Спустя двадцать лет, — удручённо произнёс он. Казалось, его ничуть не удивил тот факт, что перед ним сидела девочка из будущего. — Как это произошло?

Слизеринка в красках описала роковой день, рассказала всё, что знала, при этом стараясь не упоминать подробности, не связанные с Волдемортом, но способные изменить будущее. Пока Пэнси говорила, Альбус не проронил ни слова. Он с пугающим вниманием ловил каждое её слово. Когда она замолчала, он спросил:

— В вашем рассказе большое место занимает Гарри Поттер, который в этом времени ещё не родился, но совсем скоро должен остановить Волдеморта. Я верно вас понял?

— Верно.

— Что же помешало этому Гарри Поттеру остановить его вновь через двадцать лет?

— Я… я не знаю, сэр, — вопрос поставил девушку в тупик, но почти сразу же её осенило. — Но, быть может, вот это даст ответ?

Пэнси достала из кармана мантии светящийся пузырёк и протянула его Дамблдору.

— Далеко не любому подвластно искусство извлечения собственных воспоминаний, — заинтересованно произнёс профессор. — По всей видимости, Гарри Поттер действительно уникальный волшебник.

С этими словами профессор вышел из-за стола и скрылся с пузырьком в руке за занавесом. Пэнси ничего не оставалось, как последовать за ним. В то время как девушка только появилась в первой части кабинета, Дамблдор уже колдовал над непонятной ёмкостью, скрывавшейся до этого в одном из магических шкафов. Пэнси понятия не имела, что это за штука, которая, тем не менее, так непреодолимо тянула к себе, и уже через пару секунд слизеринка стояла, склонившись над парящим сосудом, подобно Дамблдору.

— Что это? — прошептала Паркинсон, заворожённо вглядываясь в яркое, серебристое, непрерывно движущееся вещество.

— Это Омут памяти. Он хранит ключевые события истории. И он позволит оказаться в голове мистера Поттера.

Альбус вылил в сосуд содержимое пузырька, и серебристое вещество принялось описывать упорядоченные круги. До Пэнси не сразу, но всё же дошёл смысл сказанного. Она резко выпрямилась и сделала шаг назад.

— Когда вы вернётесь? — спросила она.

— Когда я вернусь? — Дамблдор посмотрел на Паркинсон поверх очков. — О, нет, дорогая, вы пойдёте со мной.

Тут профессор внезапно схватил Пэнси за руку, потянул на себя и решительно окунул её с головой в Омут. Паркинсон почувствовала головокружение, она летела в пустоту, словно скатываясь по спирали. В какой-то момент она перестала лететь и с грохотом шлёпнулась на холодный каменный пол.