Пение Огня (джен)

Раскаленные бревна изредка потрескивали в очаге, поднимая ввысь всполохи огня, дымом растворявшиеся в воздухе и исчезающие в сизой мгле вечернего неба, укутанного хмурыми тучами, среди которых трусливо затаилось солнце и даже сама луна — Повелительница ночи, не спешила покидать свои покои. Мой взгляд был накрепко прикован к этому смертельному танцу. Алый свет тускло отражался о каменистые стенки, полностью выражая мои чувства: тоску, печаль и смирение.

Я медленно моргнула.

Голые стопы обжигало и кололо жаром, причиняя боль, но я не хотела отнимать ноги от огня. Не хотела возвращаться в этот холод, распростершийся за жаровней морозным инеем, взяв меня в плотное кольцо и не желавшее отпускать.

Единственное, чего я сейчас хотела — это раствориться в огне и стать его частью, быть с ним единым целым.

И никогда не быть нареченной дракона. Никогда.

Мой взгляд скользнул выше. Слезы выступили на глазах, затмевая взор.

О папа… Почему же ты так суров ко мне? Ты же знал, я не нарочно… Это была случайность… Всего лишь нелепая случайность.

Неизбежность.

Непослушными руками я поправила шерстяную накидку на плечах и чуть наклонила голову набок, продолжая неотрывно смотреть на огонь, пляшущий на поленьях, непричастный к этому жестокому миру и далекий от всех и всего, хотя казалось бы, только протяни руку и ты почувствуешь, как он дышит.

Хотела бы я… Родиться от искры и погаснуть пламенем. И пусть моя жизнь окажется коротка, но она будет полна света и тепла, укутана дымом и согрета песней, которую поет один только огонь.

Робко и не уверено я вытянула руку к очагу.

И медленно опустила ее, напомнив себе, что меня ждет иная судьба.

Откуда-то с гор послышался драконий рев. Холодок скользнул по спине, волосы встали дыбом. Я судорожно сглотнула, сжав ладони в кулаки, болезненно впиваясь в кожу ногтями. Влажные от слез глаза взметнулись вверх, к потолку, за которым затаился он, ждущий, когда вновь пропоют Драконью песню.

Судорожный вздох застрял в горле и я закашлялась, обнимая себя руками. Две слезинки медленно скатились по щекам.

А может, моя мечта исполниться совсем скоро и я покину этот мир сгорая в огне, превратившись в крохотный уголек, медленно тлеющий в темноте пока я не угасну и пока от меня не останется ничего, кроме тонких хлопьев пепла, неторопливо падающих на белый снег.

По телу пробежала дрожь.

Не такой судьбы я себе желала, не такой. Не окончить свою жизнь в когтях дракона. Не умереть от его пламени. Не превратиться в пепел…

Я хотела стать огнем, а не погибнуть от него. Я хотела…

Подтянув разгоряченные стопы к себе, я обхватила колени руками и уткнулась носом в сгиб локтя, по-прежнему не прекращая смотреть на огонь, согревающий и разделяющий со мной мое безмолвное горе.

Хотела бы я стать огнем. Ведь только пламя помогало мне примириться с неизбежным.

Но легче от этого не становилось.

Драконьи Невесты никогда не возвращались. Никто их больше не видел. Ничего о них не слышал. Они словно исчезали. Их будто и не было вовсе… Что дракон делал со своей Невестой?

Что дракон сделает со мной? Зачем я ему? Для чего?

Ухватившись за голову, зарываясь пальцами в волосы, я кусала губы и молча глотала слезы.

Что со мной будет? Что меня ждет там… в дали… в логове дракона?

Что он со мной сделает?

Почему об этом не пишут в книгах? Почему об этом никогда не рассказывают? Потому что никто не знает? Или потому что никто не хочет знать?

А может, правда, все же, где-то есть… Может в той книге и было что-то об этом и я могла бы это узнать… Если бы папа не сжег ее…

Боль в груди вспыхнула с новой силой. Но на самом деле, она и не затихала. Пламя лишь помогало мне ненадолго забыть о ней, принять ее, свыкнуться и просто перетерпеть. Ведь прогнать ее из своего сердца я не могла — боль была сильнее.

А еще в душе клокотал страх. Он душил меня и терзал, представ перед замутненным взором древней старухой с иссохшими крючковатыми пальцами, впившимися в шею и слепыми, белесыми глазами, смотрящими, но не видящими, переполненными ненависти и жажды отомщения. Он мучил меня, явив себя драконом, чьи глаза полыхали в пламени, а когти разрывали тело, сжигая его в огне, выдуваемом из пасти.

Мои же собственные пальцы, холодные, словно вырубленные изо льда, коснулись кожи, где все еще были свежи следы от ногтей той старухи. Глаза все еще помнили, как создание, сотканное из тьмы и огня слишком близко подобралось ко мне.

Я боялась ее. Я боялась его. Я боялась того, что будет. Я боялась… Очень боялась… Просто безумно…

Мне еще никогда не было так страшно.

Веки медленно опустились. Слезы высохли, щеки горели от жара, а лоб покрывала испарина.

Как бы мне не хотелось этого признавать, как бы мне не хотелось в это верить, как бы мне отчаянно не хотелось сбежать, я понимала: в том, что случилось — есть только моя вина.

Это я украла ту книгу. Это я прочитала те строки. Это я призвала дракона…

Я. Только я одна сделала все это. И отец… Отец поступил правильно. Справедливо.

Но не по отношению ко мне. Со мной он обошелся жестоко. Сурово. И пусть я знала почему и за что, но… но… Так легко отказаться от меня… За что, отец? Неужели я заслужила такого от тебя? Ты ведь мог просто сказать, объяснить… Я бы выслушала, поняла… И смирилась… Наверное… Но вот так…

Жаль, что я уже никогда не смогу спросить тебя об этом. Да и ты… не ответишь, с горечью подумала я.

Вдруг двери со скрипом отворились и я испуганно вздрогнув, ощущая, как в груди бешено забилось сердце, резко обернулась к ней, уверенная что уже пришло время для страшного Обряда. Женщина вошла в избу и закрыла за собой дверь, вызвав у меня сильное удивление.

Но еще сильнее я удивилась, когда она поставила передо мной крынку молока и немного хлеба.

Я растерянно смотрела на нее. Женщина сочувственно, по-матерински тепло улыбнулась мне, не произнеся ни слова. Вместо этого оказалось достаточно и взгляда, выражавшего то, во что я боялась поверить.

Она вышла, так ничего и не сказав, оставив меня гадать, с чего вдруг такая доброта. Я думала, они ненавидят меня… Выходит, я ошибалась?

Взглянув на еду, я неожиданно для себя осознала, что в последний раз ела еще до восхода солнца.

Но вместо голода испытала лишь отвращение… и разочарование.

Потому что едва заслышав скрип двери, одновременно со страхом неизбежности, почувствовала надежду — а вдруг отец пришел проведать меня в последний раз?

Но он не сделал этого.

Тихий вздох застыл на губах, замерз, как узор на стеклах в зимнюю стужу.

Мне не следовало забывать, что папа отказался от меня и отныне оставался отцом лишь в моих воспоминаниях.

Я отвернулась от теплого запаха парного молока и только что свежего, прямо из печи, мягкого хлеба. Есть не хотелось совершенно. Вместо этого меня мутило, тошнота подкатывала к горлу и мне с трудом удавалось ее подавлять.

Хотелось разрыдаться.

Поплотнее прижав ноги к груди, я натянула на них подол платья до самых кончиков пальцев и укутавшись в накидку с головой, ткнулась лбом в колени, чувствуя безмерную усталость и моля всех богов только об одном — заснуть и никогда больше не проснуться.

А потом и сама не заметила как действительно заснула, слишком измотанная, чтобы бодрствовать.

И увидела… странное сновидение.

Было очень жарко… Нестерпимо горел воздух, пропитавшись запахом огня. И это удивляло, ведь у огня нет запаха…

Но вместе с тем, я ощущала себя так, словно моя потаенная мечта исполнилась и я слилась с огнем, стала с ним единым целым, неразрывным и неделимым, песней, соединившей нас навечно.

Поверхностное, шумное дыхание прерывисто вырывалось из груди, смешиваясь с дымом, поднимавшимся от густого, яркого пламени…

Я приоткрыла глаза.

Оранжевые, красные и желтые блики окружали со всех сторон. Языки огня взлетали вверх и исчезали в кромешной темноте, обрушиваясь на меня своим беспощадным жаром, но не прикасались, лишь мягко расстилаясь по земле и поднимаясь вверх, опоясав, будто защищая. Я лежала на мягкой зеленой траве, резко различавшейся с алыми красками пламени.

Тяжело сглотнув, я приподнялась, опираясь на локти. Взгляд цеплялся за все, но видел лишь огонь и ничего, кроме него и отблеска тьмы вокруг.

Вдруг меня накрыла тень.

Вскинув голову, я закричала.

И почти сразу же, сквозь сон, почувствовала чье-то прикосновение. Вздрогнув, я тут же села, испуганно отскакивая и обнаружила подле себя женщин в черных одеждах, с мрачными лицами, спрятанными под платками и с ухнувшим в пятки сердцем поняла — пора.

* * *

Ноги не слушались. Снег и лед вонзались в стопы острыми иголками, проникая глубоко под кожу и замораживая их изнутри, заставляя деревенеть и волочиться вслед за телом отяжелевшими плетьми. Женщины вели меня под руки, крепко удерживая и ощутимо впиваясь пальцами в кожу даже под белоснежной, белее снега, сорочкой, оставляя на ней отметины…

Но боялись они зря. Даже при всем желании, я бы не смогла сбежать. Тело не слушалось, оно словно стало чужим, будто и не моим вовсе. Я словно марионетка без собственной воли…

У края деревни женщины остановились и ко мне подошла та самая старуха, с белесыми глазами, едва не удушившая меня в утренних сумерках. Она держала в руках чашу с пеплом, ее губы кривились в усмешке.

— Ты поплатишься за все свои грехи, окаянная, — злорадно прошипела она, опуская ладонь в чашу и грубо проводя ею по моей щеке, окрашивая в черный цвет. Другие женщины горестно молчали, позволяя ей это. — Хотела к дракону — так и ступай к нему «Невестой».

Ее слова загрохотали в ушах, отбивая набатом в голове.

Я хотела… Дракон… Невеста… я Невеста…

Не успела я придти в себя, как меня снова повели.

И едва мы покинули порог деревни — женщины запели Драконью песню. Тихие, обуянные чарами и болью слова, зловеще зазвенели в тишине и окутали воздух своей древней, дикой, неподвластной никому силой, заставляя преклонится перед ней и вторить смертельному зову ритуала.

Раньше не было ни времени,

Ни земли, ни пыли — ничего.

Забыли все…

Каждая буква, каждое слово пронзали меня, будто кинжалами. Мои ноги подкосились и я рухнула на колени. Грудь заныла от трепещущего в нем сердца. Нет!.. Не хочу!.. Пожалуйста, не надо!..

Женщины вздернули меня, заставляя идти. Я упиралась ногами в снег, но стопы соскальзывали и не слушались тела, забившегося раненной птицей в их руках. Люди, в таких же черных одеяниях расступались перед нами, пряча глаза и опуская головы. Они скорбели, хоть я и не их дочь…

Было небылью, да стало былью,

И река остыла и вода застыла в ничто…

Я искала глазами отца, но не видела его. Неужели и здесь он оставит меня?

И когда я уже подумала, что папа бросит меня и теперь, я увидела его, стоящего посреди жителей деревни, прижимавшего к себе маленького братца и неотрывно смотрящего на меня, застыв, как статуя, лишь ладонью поглаживая сына по плечу. Но его взгляд ничего не выражал. В них была пустота.

Время быстрая река,

Никого не обойдёт.

Колени обожгло холодом, сорочка пропиталась снегом и намокла, отметив голую кожу ледяным поцелуем. Чья-то рука стерла с моего лица пепел. Я судорожно вдохнула. Глаза затуманились от слез. Обруч из листьев и ветвей сдавливал голову, мешая связно мыслить. В душе царил хаос.

Ждет невеста жениха,

Ждет как часа своего.

К моим губам поднесли чашу и я послушно сделала глоток, не ощущая вкуса. Взгляд слепо устремился в небо. Струйка жидкости стекла по подбородку, капая на грудь.

В белый цвет обличена,

Точно в саване стоит.

Кто-то поднял меня за плечи. На снег дорожкой посыпались кроваво-красные ягоды. Ноги сами сделали первый шаг.

На покой обречена,

Свадьбы колокол звенит…

Меня опустили в лодку и толкнули по воде.

Забирай, забирай

Рваный выдох вырвался из груди. Дрожь прокатилась по всему телу, от головы до пят, судорога свела мышцы.

Приходи, прилетай

Я неумолимо отплывала от берега, совершенно беззащитная посреди черных вод зимней реки.

На века отдана,

Мои зрачки расширились. Сизое небо приковывало взгляд. Оно давило. В воздухе сгущалась сила. Она творила свою магию. Напряжение разрасталось паутиной, заплетая собой все, чего касалась.

Дева юная…

Наступила оглушительная, безмолвная тишина.

Дыхание саднило в горле, я с трепетом смотрела в густые облака повисшие надо мной бесконечной пропастью. В них закралась угроза… Предупреждение… Лодка мерно покачивалась на волнах, поскрипывая на ветру.

Свечи погасли. Дым развеялся по реке.

В могильной тишине раздался громогласный рев. Сознание рвалось прочь, но тело слишком сильно сковало страхом. Не в силах справиться с собой, я закрыла глаза и пообещала себе, что не закричу. Не сделаю хотя бы этого…

Меня окатило ледяным порывом ветра. Я лишь крепче зажмурилась.

Не смотри, не смотри… Не открывай глаз… Так будет легче…

Слезы безостановочно скатывались по щекам.

И все же я закричала, широко распахивая глаза, когда на меня упала тень, а сознание оглушило пронзительным ревом дракона и вода сомкнулась над моей головой, окуная в царство сплошного холода и тьмы.

Что-то сильное сжалось на талии, заковывая руки в этом коконе и вытянуло из студеных объятий реки, позволив глотнуть воздуха и поднимая высоко в небо, стремительно унося прочь, огласив округу довольным, предзнаменовавшим победу ревом.

Господи, нет! Господи… Господи!!!

Ветер хлестал меня по щекам, бросая волосы в лицо и мешая видеть хоть что-то вокруг себя. Я тщетно, в отчаянии пыталась вырваться, но лапы дракона сжимали слишком сильно. Становилось трудно дышать. Кости ломило от боли и тяжести. От отчаяния я тихо заплакала.

Ну почему это происходит именно со мной? Чем я заслужила это? Боги, пожалуйста, сжальтесь надо мной, разражаясь слезами, мысленно взмолилась я, запрокидывая голову.

Перед глазами предстала длинная шея дракона, смотрящего только вперед. Его крылья поднимались и опускались, мощно загребая воздух и отталкиваясь от него, борясь с будто обезумевшими порывами лютой зимы.

Проследив за его взглядом, я с трудом распознала в белоснежной мгле, стеной снега усыпающей землю, несмотря на то, что ночь завладевала миром, вершины гор, к которым мы летели.

Куда он несет меня? В заснеженные дали? Где только холод и камни? — испуганно пронеслись в голове мысли и я тут же с горечью поняла, что мне не выжить там.

Если мне вообще суждено выжить.

Снег падал на нас крупными хлопьями, но крылья и крупное тело дракона защищали меня от возможности быть погребенной под ним. Утомленная и обессиленная, я измождено повисла в лапах дракона, молчаливо рассекающего воздух, устремляясь к одному ему известной цели.

Очень быстро ночь вступила в свои права и вокруг засела сплошная чернота, не позволяющая разглядеть равным счетом ничего. Тело сотрясала крупная дрожь, глаза слипались от снега и усталости, но холод не позволял заснуть, держа сознание в ежовых рукавицах. Я чувствовала, как у меня онемели ноги и руки, а спина изнывала от неудобства и боли.

Видимо, усталость оказалась все же сильнее, раз когда я открыла глаза, снега уже не было, а резкий кульбит дракона сильно встряхнул меня, пробудив ото сна. Однако вокруг по прежнему была непроглядная тьма, не позволяющая рассмотреть ничего дальше своего носа.

От неожиданности меня настигла паника.

В тишине я расслышала шум крыльев и едва различимое шипение дракона. Это, почему-то, помогло успокоиться.

Дракон дернулся в сторону и замедлил полет, а у меня появилось необъяснимое ощущение, словно мы повисли над бездной, которую пролетели мимо, если только она мне не показалась со страху.

Вдруг дракон замер, шумно хлопая крыльями… и сбросил меня.

Не успев даже закричать, я упала на что-то мягкое, приятное на ощупь и широко раскрыла веки, устремив взгляд в темноту. Но удар, все же, оказался сильным, перед глазами вспыхивали звезды, затылок саднило от жесткого приземления.

Преодолевая боль, я приподнялась на локтях и тут же вздрогнула, услышав спереди шорох и удары чего-то тяжелого, опускающегося на землю.

Едва я успела подумать, позади с шипением загорелось пламя, взмывая вверх и окружая плотным полукругом.

Я завертела головой. Ужас пронзил меня до костей. Все это было мне уже знакомо…

Движение спереди заставило меня обратить на него внимание и задрав голову, я увидела дракона, подступающего ко мне, расправляя свои огромные крылья. Он не сводил с меня пристального, немигающего взгляда.

Я хотела закричать, но от потрясения перехватило дыхание.

Все повторялось.

Сон стал реальностью.