Свинец или серебро (De plumb sau de argint) (джен)

— Алло? Гостиница «Австралия»? Это префектура полиции! — раздался зимним утром звонок в дрянной гостинице для свиданий. — Инспектор Понта беспокоит!

— Э? А? За что? Мы же приличное заведение! Налоги платим! — возмутился перепуганный ночной портье.

— Да мы не собираемся вас закрывать за притонодержательство! Хотя пора бы… Позовите комиссара Миклована к телефону! — потребовал Понта.

Но это было непросто сделать. Комиссар пребывал на седьмом небе — если так можно назвать видавшую не один десяток парочек кровать. На плече Миклована пристроила пышнокудрую голову Гречанка — так звала эту жгучую брюнетку мужская половина Бухареста, ибо её фамилия Ангелопуло совершенно не совпадала с образом жизни. Гречанка была исполнительницей восточных танцев в «Орфеуме» на бульваре Дакии, в переводе на нормальный румынский — средней дороговизны куртизанкой.

Миклован, как полицейский, прекрасно знал, что артисток кабаре толкают на панель сами же администраторы — чтобы снять процент с «народной тропы» к подопечным, а заодно и продать лишние билеты разгоряченным господам. Поэтому он нарочно не подавал виду, что перед ним особа лёгкого поведения: у них ценится, когда за ними «по-настоящему» ухаживают стоящие кавалеры. И комиссару воздалось сторицей: царапины на спине пришлось смазывать йодом. Но последние ласки были неприятно прерваны стуком в дверь.

— Господин комиссар! Прошу прощения, вас дежурный инспектор вызывает!

— Прости, девочка. Меня зовет труба, — тихо сказал Миклован. Наскоро одевшись, он оставил на тумбочке триста лей, попрощался воздушным поцелуем, сбежал вниз к стойке портье и взял трубку.

— Миклован на проводе!

— Господин комиссар, разрешите доложить — Эмиель Регис сбежал! — крикнул Понта из недр трубки.

— Взял и сбежал? Из сигуранцы? В его-то возрасте?

— О да, — не без удовольствия, что есть шанс «уесть конкурентов», ответил инспектор. — Там такой бардак… Сами себя подозревают! Срочно требуют вас на помощь, господин комиссар!

Первым, кто встретил Миклована в штаб-квартире полиции безопасности, была рожа в противогазе. Нет, снизу-то рожа была облачена в подобающую жандармскую форму, а вот голова была уже совершенно нечеловеческой.

— Хрю, — сказала рожа, вытягивая руку, и комиссар по опыту догадался, что от него желают документов.

— Прошу, — Тудор предъявил полицейское удостоверение.

— Хрю, — кивнула дежурная рожа, не снимая химической защиты.

— Хрю, — согласился комиссар и прошел в логово сигуранцы.

Охранка его величества Кароля Второго оказалась наводнена хрюнами в противогазах, отдающими судорожные команды жестами. Наконец один из них стащил защитную маску — благо сам Миклован никакой отравы в воздухе не ощущал.

— Господин комиссар? Честь имею — полковник Ребров!

— Вы русский? Где так хорошо овладели румынским?

— Контрразведка Румынского фронта, господин комиссар. Шестнадцатый год. После переворота служил у генерала Деникина, барона Врангеля… А теперь здесь, как специалист по борьбе с большевизмом.

— Вижу, у вас богатый послужной список, полковник. Это вам было поручено дело Региса? — поинтересовался Миклован.

— Именно. Но обстоятельства побега вынудили нас обратиться к вам. Видите ли, замок никто не отпирал, кроме дежурного по карцеру! На двери, на решётках — никаких следов взлома или напильника! Но не могли же сообщники убийцы вломиться во внутреннюю тюрьму! — полковник во время разговора всё хватал комиссара за рукав.

— Значит, они служат где-то среди вас, — ответил Тудор. — А почему все бегают в противогазах?

— Так! Всем снять химзащиту! Воздух безопасен! Ж-жива! — скомандовал Ребров и продолжил:

— Побег обнаружили только потому, что дежурный унтер-офицер сообщил о чёрном тумане в коридорах. Е-ещё двое охранников… они попали в это облако и теперь мертвы. М-мы вызвали врача, он констатировал остановку сердца. Похоже, преступники применили неизвестный отравляющий газ, — полковник начал несколько заикаться, ему явно было не по себе. Тут с улицы глухо забибикали.

— Срочно откройте! — рявкнул Ребров на дежурного. С улицы в сигуранцу вломилась целая компания разряженных церковнослужителей, явно наивысшего ранга. В самом осанистом, бородатом иерее с огромным ведром в руках Миклован узнал по газетным снимкам патриарха Мирона и поклонился.

— А что здесь делает его святейшество? — тихо спросил комиссар.

— П-понимаете… Кровопийца этот… Если он ещё и исчезает из наглухо запертой камеры, оставляя только об-блако ядовитого газа… Я не суеверный, но дело тут н-нечисто, господин к-комиссар. — На этом месте патриарх лично принялся разливать по всем углам ледяную воду — видимо, святую — читая «Да воскреснет Бог».

Только через сорок минут лицезрения этого спектакля Миклован смог провести требуемый допрос дежурного и всех жандармов, ошивавшихся в здании в ночь побега Региса. Его теория не оправдалась — в тюремный блок почти никто не заявлялся, политические из соседних камер — анархистка и украинский националист — одновременно твердили, что ничего не слышали. Ребров потратил ещё около часа на поиск в картотеке сведений о нужном газе — и не нашёл.

— М-да, Миклован... С одной стороны, приятно, что старый дурень Морузов так опростоволосился. Но с другой, кашу эту расхлёбывать всем нам, — задумчиво сказал Маринеску и продолжил диктовать машинистке приказ: «Подозреваемые в организации побега не установлены. Ориентировать полицию на допросы ученых-химиков, а также на поиск подпольных лабораторий, в который может производиться химическое оружие…»

В кабинете, который комиссар делил с Василе Понтой, его тоже ждал сюрприз. Инспектор стоял на коленях перед образом Богородицы в углу.

— Правы эти ребята из сигуранцы. Нечистая рука поработала. Да и с самого начала было видно: разве станет человек человеку глотку перекусывать и кровь сосать? Ну застрели эту девку, отрави — но это уже за гранью всякой божьей твари.

— И ты туда же, Понта. Взрослые мужчины, понюхавшие пороху, а говорите совсем как старухи из провинции.

— Про провинцию — это вы в точку. Я сам-то с Муреша, господин комиссар, из хуторян. У нас народ ещё не такое видел. Особенно перед Рождеством и на святки, когда на улице тьма тьмущая.

Год назад, когда я был у отца в отпуску, кум Траян вернулся с лесозаготовок на перевале Борго, с заработков. Поседел и пил как лошадь. Рассказывал, что у них пильщика нашли в ущелье. Точно такого же выдутого, как наша графиня. Только досуха. А вы говорите — маньяк… — рассказал инспектор.

— Что же ты раньше молчал? — даже обиделся комиссар.

— Я справлялся потом в полицейском управлении в Бистрице. Парня сразу списали как «несчастный случай». Видно, тут политика была замешана. Пильщик при жизни состоял в забастовочном комитете и разводил агитацию. Я думал, что его за это и… — продолжил Василе Понта. — Какой-нибудь легионер начитался про Влада Цепеша и решил воплотить в жизнь — они ведь все бешеные.

— Полагаешь, и тут политика? Хотели запугать старого Диаманди или сразу вогнать в гроб… — задумался Миклован. — Интересный мотив. Только тогда бы самого графа покусали. Короче, телеграфируй в Бистрицу, пусть вышлют нам материалы дела!

— Господин комиссар! — крикнул за дверью дежурный Флоря.

— Я здесь, что там у тебя!

— Приходил подозрительный тип цыганской наружности, господин комиссар, сунул под дверь вот эту записку.

Тудор забрал у Флори записку. С многочисленными грамматическими ошибками она приглашала «господина камисара» к церкви Ставрополеос, суля «важную формацыю про упыря с сигурацы»…

— Лимбэ, больше никогда не подбрасывай записки среди бела дня. А то потом твои дружки тебя сразу раскусят по авторской орфографии, — покачал головой Миклован.

— Что вы сразу орфографией обзываетесь, господин комиссар? — обиделся цыган. — По всему Бухаресту только и разговоров, как ваш клиент перекинулся в дым и утёк из сигуранцы. Вот всем бы так! Сами знаете, что такое сигуранца и что там из людей делают…

— У тебя ведь есть что-то по делу, Лимбэ? Вот к нему и перейдём, — вывел комиссар разговор из лирического русла.

— Мой старый приятель, Радован-попрошайка, липовый слепой с кладбища Антим, сегодня меня повстречал на дороге в Хэрэстреу и говорит, что съезжает. Я не поверил: как, с такого-то денежного места? И он мне говорит, что в склепе Владимиреску нечистая снова расшалилась. Перед рассветом его весь чёрным дымом окутало, как будто сто грузчиков курить пришли! От него аж птицы дохли! Ну и понял Радован: нечего там крещёному человеку делать…

… — Как сообщил мой информатор, он нашёл возможное укрытие Эмиеля Региса и его подельников. Они прячутся в склепе на кладбище при монастыре Антим. Видимо, пользуются его дурной славой и пережидают, пока полицейские посты не уберут с дорог и вокзалов, — доложил комиссар префекту Маринеску.

— Хорошая работа, комиссар. Я позвоню всё-таки господину Реброву — пусть пришлёт подкрепление. У них есть винтовки, гранаты, броневики... Обложим зверюгу! — глаза матёрого охотника загорелись.

Перед тем, как идти «на дело», комиссар успел заехать домой.

— Ионуц никак не может заснуть, — предупредила его матушка. — Долго с ним гуляли, а на улице только и судачат, что про вашего вампира. Несут всякую чушь, а ребёнок теперь боится спать, боится гасить лампу… Успокоил бы ты его.

— Пап, — отозвался сын, высунувшись из-под тёплого до духоты одеяла. — Это ведь неправда? Что упыри оборачиваются туманом и летают по городу?

— Знаешь, Ионуц, — тихо сказал ему Миклован, — боюсь, что один упырь точно существует. И точно пытается от нас улизнуть. Сегодня ночью я его поймаю. Так что тебе он уже не страшен. Спи крепко, — комиссар поцеловал сына в лоб.

Склеп Владимиреску на кладбище Антим — «памятник времён турецкого владычества — на самом деле был не памятником, а омерзительной сырой развалиной. С тех пор, как этот боярский род пресёкся, никто за склепом не ухаживал, затянуло двери и оконца паутиной, а от сырости там рассиялись по ночам гнилушки. Склеп пользовался в Бухаресте дурной славой, и даже самые забубённые бродяги, порой ночующие на кладбище, брезговали его кровом.

«Теперь у них появится ещё один повод, — подумал Миклован. — Чёрный газ».

— Лимбэ, ты уверен, что подельники Региса прячутся в склепе? — Комиссар и цыган притаились у раззолоченной ограды могилы министра Бибеску, оставившего пост навсегда в 1898 году. Ночь стояла безлунная, и ничто не демаскировало Тудора и рассредоточенных по кладбищу жандармов — разве что хруст снега мог их выдать.

— Господин комиссар, мне же Радован рассказывал, а он отродясь ни капли в рот не брал… Знаете, пойду я лучше. Если в деле нечистый замешался — я туда не ходок. Этот склеп-то и днём стороной огибают…

— Ты свободен, Лимбэ. Но в твоём возрасте верить в страшные сказки… — покачал головой Миклован.

Убедившись, что никого нет впереди, комиссар коротко взмахнул рукой, подав жандармам знак «Следуйте за мной»! Их прикрытие было крайне важно: у Тудора был с собой только верный револьвер и ломик для вскрытия склепа, а королевскую жандармерию вооружали новенькими чехословацкими винтовками ZH-29*. У двоих самых опытных бойцов в стволы были даже вставлены винтовочные гранаты** — полковник Ребров явно решил перестраховаться…

Вот и склеп — угрюмая хоромина с облупившейся за полвека штукатуркой. Миклован вскрыл дверь так легко, что, наверное, даже ломик бы не понадобился. На всякий случай он тут же пару раз пальнул в затхлый воздух дверного проёма и крикнул:

— Сопротивление бесполезно! Это полиция! Бросайте оружие, выходите по одному!

Никто и не думал сопротивляться. Комиссара даже не удостоили ответом. Миклован залез в чёрную дыру склепа, зажёг фонарь и не увидел ничего, кроме надгробных плит с ещё церковнославянскими надписями. Живых здесь не было. А нежити…

— Ага, попался! — раздались снаружи голоса жандарма. — Господин комиссар, мы его нашли! Он снаружи, на дереве! Слезай, дурень, замёрзнешь!

Тудор осторожно высунулся из склепа и увидел, что это не бред. Эмиель Регис де Рогеллек Терзиефф-Годфрой расселся в голых ветвях старинного дуба, будто в кресле ресторана «Бюфет». Сюрреализма добавлял тот факт, что одет герр Регис был в то же легкое пальто и был без шляпы. И даже паром не дышал!

— Господа, вы уверены, что хотите, чтобы я слез? — громко сказал предполагаемый вампир. — Быть может, лучше мне остаться на дереве?

— Нет, господин Регис, нам бы не хотелось подменять собой пожарных, снимая вас с дерева! — оценил юмор противника Тудор Миклован, поднимая верный «Смит-и-Вессон» — Поэтому вам лучше слезть самому! Вы же не хотите, чтобы я, подобно циркачу, перестрелял ветки, на которых вы сидите?

— Ох, не цените вы красоты! — вздохнул Регис и… исчез!!! Жандармы и Миклован готовы были крест целовать, что собственными глазами видели, как на месте человека внезапно появился сгусток антрацитово-черного тумана. Который стек по стволу дуба на землю и материализовался прямо перед лучшим комиссаром полиции Бухареста.

— Я не хотел этого цирка, господин Миклован! — с еще одним вздохом обратился Регис к обмершему от удивления комиссару — Но иного выхода у меня нет!

И началось светопреставление.

Для начала Эмиель Регис отнял у комиссара Миклована револьвер и… разломал верный "смит-и-вессон" пополам, как пластилиновую фигурку.

Что за чертовщина, спросите вы? Эээ, это еще не чертовщина. Чертовщина началась в следующую секунду.

Еще не успели обломки оружия комиссара Миклована упасть в снег, как упырь снова обратился в черный туман. Один из жандармов прочухался и выстрелил из своей «збройовки Холека», но пуля прошла сквозь туман и лишь по счастливой случайности не попала в стоящего в ступоре Тудора. Туман же рассеялся в воздухе лишь для того, чтобы материализоваться в человеческую фигуру перед жандармами с гранатами. Впрочем, у людей обычно бывают пальцы, а не костяные когти размером с морской кортик, да и клыки во рту явно поменьше. И двигаются они явно помедленнее новейшего истребителя…

Фигура взмахнула своими когтями — и винтовки с гранатами перерезало как колоски серпом. Остальные жандармы дали залп — но убили наповал своих же товарищей, а чертов Регис снова стал сгустком черного газа! Через секунду, зрелище повторилось, но немножко разнообразнее. У одного жандарма отлетела в сторону голова, а другой повис безвольной куклой в объятиях «шведа», вцепившегося ему клыками в глотку. Еще через мгновение обескровленный труп был отброшен, а оставшиеся в живых герои сигуранцы с дикими криками побросали винтовки и… Нет, не припустили, а полетели к выходу с кладбища! Джесси Оуэнс и тот не угнался бы за ними сейчас!

А Тудора Миклована немного трясло. Он не знал, что делать: еще не один преступник так гарантированно не обезоруживал его. И что-то подсказывало комиссару, что в рукопашной схватке удача будет на стороне мосье Региса. Но как, святая Филофтея, такое вообще возможно?! Так легко рвать сталь, не говоря уже о человеческом мясе?

— Отче наш, иже еси на небеси… — казалось сами собой зашептали губы Миклована, когда упырь повернулся к нему. И Господь Тудора явно услышал. Потому что Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой медленно шел к Микловану по потемневшему от крови снегу в человеческом обличье. Весь перемазанный кровью, но без клыков и когтей. Как будто сошедший с легионерского плаката «вечный жид», со вкусом отужинавший румынскими православными младенцами…

— Господин Миклован, вы и в самом деле меня не испугались! Примите за то искренний поклон! И примите мои искренние извинения и соболезнования за то, что вы сейчас видели! Поверьте, я не хотел никого убивать, но жандармы начали стрелять первыми. Не попади их пули в своих же коллег — я пощадил бы всех. А так я понял, что сигуранце будет гораздо спокойнее списать все на... скажем, советских диверсантов, вооруженных саблями и химическими гранатами. Поверьте, Тудор, они умерли мгновенно и не мучаясь!

— Вот как? А Василика Диаманди…

— Я не имею к ее смерти ни малейшего отношения! — перебил отчаянно храбрящегося комиссара упырь — Да и сами посудите, логично ли убивать свою ученицу, чей отец, к тому же, познакомил меня с его величеством Каролем Первым и его ненаглядной мадам Лупеску?

— Позвольте полюбопытствовать, господин Регис, чья же кровь тогда в вашей бутылке?

— Итальянская. Раскованная сеньорита, любящая белое полусухое!

— И насколько раскованная?

— Знаете, не всякий вампир станет употреблять ту же самую даму… а иногда и господина… с которой проводит ночь. Вы ведь тоже не станете… кхе-кхе… передёргивать в бутылку для шампанского. Я не Мауриц, и лично эту кровь не брал. Она была сдана ей для госпиталей итальянской армии в Абиссинии, из чистого патриотизма!

— Вы не кто?!

— Не Мауриц Аурелий ван ден Граафе. Высший вампир-мятежник. Тот, которого Скрытый из Туссента приговорил к смерти и поручил мне привести приговор в исполнение. Комиссар, нет времени объяснять!!! Позднее я расскажу вам все сам, лично, в подробностях.

Суть же происходящих событий такова: юную графиню Диаманди убил подражатель Маурица ван ден Граафе, Дорин Струдза. Почему — я не знаю, но могу точно доказать свою невиновность! И дело не только в том, что нормальный вампир никогда не высосет (простите за невольный каламбур) свою любовницу, а Мауриц к тому же педераст...

— Стоп, Эмиель! Для начала расскажите мне…

— Все предельно просто! — в очередной раз перебил Регис Миклована, и комиссара эта манера упыря, вкупе с его тоном президента королевской академии наук, очень сильно раздражала, — В камере сигуранцы я имел некоторое время на размышления. Убийство графини было для меня шоком, я не думал, что Мауриц обнаружится столь нагло. Для такого хитреца, как он, это совершенно несвойственно. Я был просто обязан проверить характер повреждений на теле госпожи Диаманди. С этой целью ночью из тюрьмы я отправился в префектуру полиции, а затем в морг.

К сожалению, мои побег прошел негладко: в охранке очень узкие коридоры и я просто вынужден был вселиться в бедолаг-часовых, а такое для любого незащищенного человека — мгновенная смерть. В префектуре же и морге я в столь поздний час, к счастью, никого не встретил. Я аккуратно изучил все материалы дела и с полной ответственностью заявляю: Василику Диаманди убил не вампир. Не высший и не низший. Характер смертельного ранения это абсолютно исключает.

— Вот как? — поднял брови вверх Тудор Миклован. — И почему я вообще должен тебе верить, упырь сучий?!

— На основании нашей специфической анатомии. В теле несчастной Василики оставалась кровь. А горло всякого вампира (и я здесь не исключение) подобно вакуумному насосу и способно вытянуть всю кровь из человеческого тела за пятнадцать секунд. Кроме того, наши охотничьи клыки приобретают игольчатую форму и впрыскивают в жертву специальный анестетик, производимый нашими железами внутренней секреции. А поскольку юная графиня умерла не сразу, активно сопротивлялась убийце и, в общем-то, вся ее кровь осталась на кровати…

— То вампирский след отпадает... — с явным облегчением в голосе подытожил Миклован — Значит, ваши поиски не увенчались успехом. Знаете, я даже думаю, что ваш враг — граф или как там вы его называете…

— Мауриц Аурелий ван ден Граафе! И нет, комиссар, теперь-то я железно, даже двимеритово уверен, что он обосновался где-то в Румынском Королевстве! Потому что маньяк, грызущий глотки женщинам и детям — это явный ему подражатель. Вы были абсолютно правы, этот убийца — Дорин Струдза, ибо больше совершить его было просто некому. И он совершенно точно связан с Маурицем, поэтому моя задача — допросить вашего боярина, дабы узнать, под какой же личиной скрывается мятежник против Скрытого…

— Ваша задача?! — усмехнулся комиссар бухарестской полиции — А я наивно думал, что такие вещи входят в компетенцию полиции Бухареста! А уж никак не убийцы десятка королевских жандармов! Кроме того, если вы умеете читать мысли и память людей, то явно прочли во мне то, что серьезных нарушений закона я не допускаю. Дорин Струдза будет арестован, как только у меня будут полные результаты экспертизы — и не секундой позже! И вот тогда-то, в камере, мы и потолкуем с господином боярином…

— Знаете, Тудор, а вы правы! — потирая подбородок протянул упырь — Техника вашего мира опережает даже мою лично на тысячу лет. Лучше и в самом деле убедиться в виновности Струдзы. Конечно, я мог бы и прочитать все, что меня и вас интересует, в мыслях самого Струдзы, но телепатию к уголовному делу не пришьешь. К тому же логика не есть Абсолютная Истина, она может подводить. Давайте сделаем так: сообщите мне когда вам придут результаты экспертизы, и тогда мы вместе решим, как быть с нашим пациентом. А пока же… А пока я слышу шум двигателей бронеавтомобилей, поэтому пора прощаться. Но на прощание, комиссар…

С этими словами упырь со шведским паспортом указал на Миклована пальцем правой руки. Указательный палец Эмиеля немедленно утолстился и удлинился. Фактически то был уже не палец, а клинок размером с турецкий ятаган из Национального музея. Регис резко полоснул Миклована этим «ятаганом» наискосок снизу вверх, самым острием когтя. Комиссар почувствовал короткую вспышку боли и холод: пальто Тудора оказалось разрезано будто хирургическим скальпелем.

— Прошу прощения, господин комиссар, но это — ваше алиби от агентов сигуранцы! Связаться со мной вы не сможете, это сделаю я сам! Auf wiedersehen!

С этими словами Регис коротко поклонился и растекся по земле и воздуху сгустком черного тумана. А Тудор Миклован решил, что с него на сегодня категорически хватит впечатлений. Поэтому комиссар позволил внезапно накатившей слабости лишить себя сознания…

___________________________________________________________________________

*https://ru.wikipedia.org/wiki/ZH-29

**https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%B8%D0%BD%D1%82%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D1%87%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%B0%D1%82%D0%B0