Мрак. Фарфоровая девочка (гет)

Я сидела у Тутти на бёдрах, но ничего не делала, лишь любовалась им, а он — любовался мной. Он был внутри, глубоко, и казалось поэтому мы — единое целое. Неразрывное.

Его волосы блестели тяжестью золота, вились и казались выписанными художником прошлого… А глаза блестели серебром и были как всегда печальны. И как всегда в его бледной тонкой груди таилась грусть, несмотря на его улыбку, несмотря на его неспешность. Я всегда точно знала, что у его тоски нет никакой границы.

Но именно потому он и любил меня.

Да. Меня.

Вовсе не Суок, как сама она считала… Я помню её ужасный крик, когда она узнала об этом. О нашей с ним близости.

Я помню, как она привела своего мужчину, и он кричал тоже. Они пугали Тутти вдвоём, злобно и упорно.

Я защищала его, насколько это было возможно, но когда ты лишь кукла, многого не сделаешь. Если не позволят. А Тутти отчего-то не хотел позволять мне. Тутти все-таки её любит. Просто не так, как меня.

— Когда задумываешься, ты особенно красивая, Кукла, — вдруг прошептал Тутти.

Я улыбнулась и тряхнула головой. Ощущение того, как волосы скользят по голой спине и плечам всегда меня забавляло…

— А ты всегда особенно красивый.

— Всегда быть особенным нельзя.

— А тебе можно.

— Ты все-таки дурочка, Кукла.

— Я ведь кукла, — легко согласилась я. Куклам незачем быть умными. Мы не для этого созданы.

— А Суок говорит, что ты должна быть очень умной куклой, потому что ты не обычная кукла.

Я отвела взгляд. Почему он помнит её в такой миг, почему, почему? Ей я точно ничего не должна! Но Тутти расстроится, если я скажу о ней плохо.

И я заставила себя улыбнуться.

— Суок… Не создаёт кукол сама. Она просто не совсем знает.

— Я знаю, — сказал Тутти, вдруг очень серьёзно. — Знаю, что сегодня вечером ты глупой не будешь ни в коем случае.

— А что будет вечером?

— Вечером будет наш шанс.

— Шанс?

— Сама знаешь, — ещё серьёзнее сказал Тутти. — Тебе это не главное. Твоя задача только быть милой и полезной вечером.

— Но я всегда такая, — я улыбнулась, но Тутти не улыбнулся в ответ.

— Нет. Ты такая только со мной. А нужно будет с другими. С гостями. Так, чтобы они тебя видели так, чтобы они тебя помнили. Чтобы никто не сомневался, что Суок была там. Это значит, что тебе нельзя будет сидеть со мной, нельзя будет молчать.

— Нельзя… — тихо повторила. Я буду для всех, а не для Тутти. Это очень сложно. Сложно. Сложно. Я не понимаю. Почему? — Но зачем?

— Чтобы меня спасти. Чтобы мы получили другую жизнь. Ты больше не станешь изображать Суок, а Суок больше не будет убегать из дома.

— И ты… Больше не будешь смотреть те ужасные фильмы, которые опекуны приносят? Терпеть учителей? Не будешь? — все это сейчас кажется нам невозможным и далёким. И таким вдохновляющим, если смотреть на это, как на возможность. Мелочи, но эти мелочи мучают Тутти. И я, конечно, счастлива сделать все, чтобы его от всего этого избавить.

— Именно, Кукла, именно! — теперь он улыбался, но не так радостно, как мне хотелось бы. — Нам очень повезло. Они не возьмут с собой Ярослава⁽¹⁾.

Не возьмут! Не возьмут, не возьмут! Я вся задрожала, сжимая Тутти.

Мне было липко и противно о нем думать. О его чёрных, стеклянных, безумных и злых глазах. Он — надзиратель. Он служит нашим опекунам и не знает доброты. Он не старше нас или, по крайней мере, ненамного, но намного сильнее и опаснее — точно. Он ужасно смеётся и все время, когда может, звонит тому, кого зовёт дядей. Если опекунам нечего ему поручить, они оставляют его следить за нами. И он следит. Так внимательно…

Он узнал о нас с Тутти. И без стыда, напрямую сказал, что выдаст, если только мы сделаем что-то не так.

Каждый вечер мы боимся, что его снова пришлют. И если точно известно, что сегодня его не будет — это большая удача.

— Не волнуйся, Тутти. Я поняла тебя. Я все сделаю. Я обещаю! — хотя ему не нужно обещаний. Он знает, что я ему не солгу. Никогда. Ни за что. А ради его спасения сделаю все. Невозможное. Даже то, что мне совсем не хочется делать.

Тутти успокоенно прикрыл глаза и, гладя меня по спине, все-таки двинулся, погрузив сразу же меня в нестерпимую сладость.

— Вот и хорошо, Кукла. Вот и хорошо.

1) Персонаж книги «Приключения Растяпкина»

Вернуться к тексту